Текст книги "Сказки капитана Эгры. Первое плаванье"

Эгра молча отвернулся и побрел по тропке вдоль скал, и дальше – вниз, к берегу. Опять один… И кораблик вдали уже не разобрать. Где искать злодейку волну? Как её одолеть одному?

Фимка догнал уже в воде, невежливо дернул за ус, и расхохотался, запрыгал и зашумел. Показал синий язык и пояснил – от ежевики он таким сделался…

– От вранья, – тихо буркнул Эгра, хотя разговаривать не хотелось вовсе. – Теперь я знаю, за что тебя выгнал дед. Ты обманщик, совсем как злодейка волна. Не просила у тебя ягод тетка туча.

Выр выдернул свой ус из ладони Фимы и двинулся дальше, от берега. Поплыл быстро, и даже глаза на стеблях больше не стал разворачивать к берегу. А кому понравится, что его обманывают? Панцирь в соленой воде зудел вдвое сильнее прежнего. Горел весь, словно ошпаренный. Обида от боли крепла и росла.

– Спасите! Тону! Буль -буль!

Эгра сразу сообразил, что ловкач Фима снова обманывает. Наверное, еще лукошко ягод рыжему хитрюге требуется. Только два раза кто же верит обманщику? Выр заработал хвостом еще усерднее. А потом нырнул – и в полную силу рванулся под водой обратно, к берегу! Потому что пока Фимка, конопатый обманщик, кричал, было ничуть не страшно. Но когда он стал тонуть молча… Молча ведь тонут – всерьез. Эгра как раз вспомнил: не все люди умеют плавать. Люди с рождения странные, воды не знают. И еще: разве в лесу есть море?

Под водой рыжие фимкины волосы утратили яркость, стали темны, словно погасли. И румяное его лицо сделалось зеленоватым, прямо неживым.

Выр подхватил Фиму всеми руками, вытолкнул на поверхность и поволок к берегу. Это оказалось тяжело. Еще бы! В Эгре роста – метр, он совсем мал. Но зато упорства в нем хватило бы на двух взрослых выров. И Эгра справился, вытянул Фиму из моря, выволок на мокрый песок.

– Эй! Очнись! – попросил Эгра. – Ты как, цел?

– Ох, плохо мне, – всхлипнул Фима, открывая глаза.

Покрепче прихватил выра за руку и за ус.

– Я почти правда почти утонул!

От третьего за день обмана у Эгры лапы подкосились… Ну кому после этого верить? И как понять, врут тебе или нет? Фима сел, резко встряхнулся, помотал головой, разбрасывая во все стороны брызги. Шмыгнул носом. Но его виноватый вид уже не казался достойным жалости.

– Эгра, прости. Ну такой я есть, – серьезно сказал Фима. – Я же объяснял: один я в лесу недоросль. Все меня любят, балуют. Вот я и привык. Честное слово, больше не буду шутить, не подумав.

Фимка снова тряхнул головой, провел руками по мокрым волосам, уже скручивающимся в завитушки кудрей. Виновато дернул костлявым плечом и прищурился.

– Вот сам посуди: сказал бы я, что хочу ежевики. Просто хочу и все. Ты полез бы в заросли?

– Если просто – не полез бы, – согласился Эгра. – Но если очень хотел и сказал бы: «Пожалуйста, друг Эгра»… Тогда, наверное, я бы полез. А теперь прощай, пора мне.

– Ты что, хочешь, чтобы я взаправду утонул? – серьезно спросил Фима. – Куда ты собрался один? Нет, так не годится. Мы договорились отбивать корабль вместе. Просто я был голодный, совсем ослабел и хотел подкрепиться ягодами. Теперь я сытый, я окреп. И я вот что надумал: ты здесь чуток подожди. Я сбегаю к знакомой болотнице. Попрошу сделать парус. По-быстрому, хоть самый простой, на первое время.

– Тебя из лесу выгнали, – припомнил Эгра с сомнением. – Или тоже соврал?

Фима привычно шмыгнул носом, хитро прищурился и загадочно кивнул. А еще он повел руками и покачал головой – мол, думай, Эгра, что хочешь: и да, и нет, и может быть… Потом рассмеялся, взбил пятками брызги в мелкой воде.

– Прогнали, да. Только сгоряча и не всерьез. Но я воспользовался и сказал, что сам уйду ума набираться.

– Деду сказал? – уточнил Эгра.

– Я сказал знакомой белке, чтобы она передала своему приятелю дятлу, а тот уж отбил сообщение деду, он громко вести выстукивает, на весь лес… – начал Фима и сник.

– А белка-то не забудет сказать?

– Да ну… это… Она бы не должна, хотя она такая… попрыгушка. Вот.

– Знаешь, трудно с тобой дружить. Ты обманываешь даже родного деда, – заподозрил Эгра. – Давай так. Я поверю тебе еще раз. Но ты сам спросишь у деда, отпускает ли он тебя. Без этих твоих…

– Без петель и путаницы, – отчеканил Фима, хлопнув себя ладонью по груди. – Это я так говорю, когда взаправду обещания даю.

Он вскочил на ноги и умчался по каменистой тропе, да так быстро – едва глазом можно разглядеть. И видно лишь, как рыжие кудри меж скал мелькают. Эгра лег у воды и стал ждать. Подставил мелким волнам свой бок – толкайте, играйте, я не против мирных игр.

Солнышко клонилось к закату. Эгра лежал и глядел в небо. Кораблики облаков поставили вечерние паруса – розовые, золотистые, синие…

Фимка вернулся очень скоро. Показал невесомый серый сверточек и заверил: это парус, самый наилучший, так сказала болотница. А она хоть и девчонка, и соплячка, но врать не умеет. Еще Фима с важным видом передал Эгре в руки лукошко, полное какой-то непонятной белой мякоти.

– Дед сказал, что если хоть кто-то еще верит мне, надо такого друга держаться. Он отпустил в путешествие, если с другом, – сообщил Фима. – Еще велел гостинец передать. Вырий гриб. Ешь. От него, оказывается, выры растут и здоровеют.

– Спасибо.

Эгра усердно скушал весь гриб, до последней крошечки. Еще бы! Он так хотел подрасти хоть немножко, хоть на ширину фимкиной ладони… Пока выр ел, Фима еще раз сбегал на скалы, посвистел, пошумел – и вернулся очень довольный.

– Ветер хоть и непутевый, зато он бывает за день во многих местах. Я спросил у него вежливо, и узнал, где искать кораблик, – сообщил Фима. – Большая волна наигралась и бросила его. Прямо на запад надо плыть. Там есть островок, на мели у северного его пляжа лежит наш кораблик. На боку, вот неприятность… – Фима немного помолчал, покосился на приятеля. – Только я один не поплыву. Буду за твой ус все время держаться. Ты не подумай, я глубины не боюсь, я плаваю лучше всех в лесу. Я просто вдруг запереживал: а ну как ты потеряешься?

Эгра молча протянул ус. Если у вас есть знакомый выр, с ним можно смело плыть даже в глубокое море, даже очень далеко от берега. Потому что утонуть рядом с выром никак невозможно, он не допустит. И, само собой, желательно держаться вместе. Тут Фима прав.

– Лезь мне на спину, – великодушно пригласил Эгра. – Цепляйся за кромку панциря или основания клешней. Так удобнее. Ус тонкий, скользкий, особенно в воде. Ты можешь не удержать меня.

Фима послушался. На спине у выра, пусть и некрупного, ему очень понравилось. Плывет-то выр за двоих: он хвостом работает, лапами гребет. А ты только лежи и не мешай. Береги в сухости связку с одеждой и парус, свернутый в маленький узелок…

Остров показался впереди довольно скоро. Фима даже не успел сильно замерзнуть. Он раньше никогда не плавал в море, тем более не забирался на глубину, и ему казалось, что море теплое. Совсем как озеро в родном лесу. Оказывается – ничуть не так! Это со скал вода синяя, солнышко её греет, золотит… А на самом деле все – обман! То есть вроде тебя и не обманывает никто, но то, что ты сам решил издали – оно не правда. Дед называл такое дело по умному: «самообман», когда сам себе придумаешь нечто и, не проверив, полагаешь правдой.

От самообмана у Фимы постепенно бледнели губы, на коже появлялись островерхие болотные кочки мурашек. Делалось все понятнее, насколько человеку для путешествий в море необходим корабль. Еще больше, пожалуй, чем знакомый выр!

– Вижу корабль! – обрадовался Фима, рассмотрев далеко впереди берег острова и борт кораблика, лежащего на песке.

Эгра согласно качнул усами. Говорить он не мог: он плыл и почти весь был под водой, он дышал жабрами, как рыба. Только выбравшись на песок, Эгра смог раскрыть легкие. В это время Фима уже прыгал и шумел: радовался. И еще – грелся. А кому хочется признаваться, что он замерз, если рядом выр и этому выру ничуть в воде не холодно?

– Ура! Мы его нашли! Он наш! – кричал Фима и растирал ладошками грудь и плечи.

– Не шуми, – попытался уговорить Эгра. – Видишь: одного весла нет, парус мы пока что не поставили. Руль не проверили. Если большая волна вернется, не сможем отстоять кораблик. Рано праздник праздновать.

Успевший согреться Фима покладисто кивнул и притих. Прошлепал по мелкой воде к кораблю. Оглядел его, стал подкапывать сбоку песок, чтобы корабль мог выровняться и не лежал так жалко на боку, побежденный и выглядящий неживым.

Эгра уплыл искать весло, и пока лесовику приходилось работать одному. Это было настоящее приключение. Фима осознал: до берега так далеко, что знакомые золотые сосны и не видать! Даже их верхушечки… Солнце бурое, вечернее, сползает все быстрее и ниже к воде. Того и гляди, ночь упадет – а он один посреди моря, на необитаемом острове, где нет даже леса…

Для Фимы-лесовика лес – весь его мир и смысл жизни! Значит, теперь выживание полностью зависит от корабля, построенного Эгрой. Фима копал песок усердно, даже губу закусил, так старался. И только изредка позволял себе выпрямиться, вздохнуть и быстро оглядеть горизонт: а ну как большая волна подкрадывается? Но пока злодейки поблизости не замечалось.

Корабль постепенно лег ровно, но всплыть ему мешала вода, накопившаяся в трюме. Предусмотрительный Эгра закрепил возле обоих бортов черпаки, и теперь Фима торопливо вычерпывал воду. В трюме она была серая, как будто мертвая. Но, стоило её набрать в черпак и поднять повыше, как она оживала, наполнялась красками заката.

Фиме казалось, что он не просто осушает трюм, но и выпускает на волю крошечных мальков-волн, которых заперла в неволе лодки большая злая волна.

Наконец корабль выпрямился и закачался, поскрипывая килем по мелким камешкам. Фима повесил черпак на место. Прошел к кормовой надстройке, где до поры лежал без внимания сверток будущего паруса. Болотница сказала: «с таким не пропадешь». Она не обманщица, но ведь очень интересно, что за парус? Уж больно он легкий и маленький, серый и невзрачный… да и откуда болотнице взять настоящий парус? Она моря ни разу не видела. Живет посреди леса, в глубокой темной воде. Плещется в омутах без дна, дом свой украшает кувшинками разных цветов.

Фима бережно развернул тонкую, как паутинка, ткань паруса. И охнул от удивления…

– Ох… То есть – здравствуйте.

В середине свертка сидел крупный паук, на вид довольно устрашающий. Черный, мохнатый, воинственный. На спине паука взблескивал золотой узор, по форме сильно похожий на якорь. Когти на двух парах лап паука до оторопи напоминали кривые сабли. Паук потоптался, собрал в одну кучку весь парус. И без слов полез на мачту. Там он стал споро и ловко крепить парус-паутину. Паук умело разворачивал ткань, выдувал новые нити веревок и делал из них необходимые кораблю канаты.

– Эх, салага, крепи шкот, – велел паук каким-то сухим, прямо хрустящим, голосом.

– Не знал, что в нашем лесу живет морской паук, – вслух удивился Фима.

– Не жил я там. Страдал, – отозвался паук, расправляя парус. – Клянусь треуголкой капитана! Страдал с тех пор, как шторм унес меня на сушу. Я был лучшим мастером парусных дел на весь южный пролив. А как я летел на обрывке штормового паруса! Бесстрашно и отчаянно, над волнами, которые выше этих вот береговых скал в пять… нет, в десять раз!

– Наверное, твой капитан тоже страдал, потеряв такого мастера, – предположил Фима.

– Он? Да корабль неизбежно погиб в первый же шторм, кто бы восстановил им парус? Кто сплел бы новые канаты без меня? Нет, не искал. Я осиротел, я один на всем свете остался из команды «Звезды». – Паук закончил плести канаты и гордо развел лапами, лязгнул клинками острых когтей. – Ты здесь капитан? Принимай работу.

– Нет, капитан у нас Эгра, – честно сказал Фима. – Я, наверное, пассажир.

– Балласт на борту, – презрительно проскрипел паук и отвернулся, убежал на самую верхушку мачты.

Стало понятно: он готов разговаривать только с капитаном… По счастью, именно в это время приплыл выр. Он булькал от радости и волок по воде весло: нашел, хоть и далеко пришлось плыть. Паук спустился с мачты и замер на самом носу корабля, приветствуя капитана.

– Кэп, горизонт чист, волнения никакого, ветер слабый до умеренного, – проскрипел паук.

– Парус, – счастливо вздохнул Эгра. – Парус настоящий, красивый и большой… И канаты, и сетка. Все готово. Спасибо.

– Не спасибо, нет, что за пустой разговор! – паук презрительно лязгнул когтями. – Надо обсудить условия моего найма, кэп. Я не салага, цену себе знаю. Требую каюту на верхушке мачты. И учтите: я не питаюсь мухами, даже не думайте так дешево отделаться! В первом же порту вы загрузите два бочонка крепчайшего кленового сиропа. И каждое утро я желаю получать салат из морской капусты. Свежий салат, без всякой там гнили, кэп. Днем рыба, это я допускаю. Но утром – строго и обязательно салат. Или я схожу на берег!

– Салат утром, это можно, – Эгра чуть-чуть насторожился от напористости паука. – Это я осилю. Нырну и наберу…

Если у вас есть знакомый паук, вряд ли стоит кормить его морской капустой и кленовым сиропом, не спросив ни о чем и не разобравшись. Но доставленный Фимой паук оказался упрям, к тому же он сразу нашел общий язык с выром и лесовиком. Что ж, если он не ценил мух и иную обычную пищу – его право. Для морского паука это даже удобно: ну где Эгра добывал бы мух – да посреди моря?

Паук лязгнул длинным острыми когтями и вскинул вверх четыре лапы, празднуя свою победу над капитаном.

– Именно салат, да! Осилите… Еще бы! Со мной не торгуются. И это не все. Мои причуды – это мои причуды. Если кто хоть раз булькнет смехом – вызову на бой, – угрожающим тоном закончил паук.

Он, не ожидая ответа Эгры, метнулся на вершину мачты, принялся плести себе гамак. Потому что все моряки, если они, конечно, настоящие и опытные, спят только в гамаках.

– Он не сказал, как его зовут, – шепотом пожаловался Фима. – И наши имена не спросил. Я так растерялся, что назвался пассажиром.

– Ты рулевой, – быстро сообразил Эгра. – А имя его мы еще выведаем. Вся команда в сборе, – выр сказал громко, чтоб слышал и паук на мачте. – Впередсмотрящий…

– Здесь, кэп, – проскрипел паук.

– И рулевой, – добавил Эгра.

– Здесь, – отозвался Фима.

– Вот так… Пора в путь. Не хотел бы я ночью встретить большую волну.

Фима молча кивнул. Он бы, если честно, и днем не хотел. Все же первый раз на корабле, надо привыкнуть к качающейся под ногами палубе, к плеску волн. К тому, что всюду кругом – одно только море… Глубокое и, как выяснилось, холодное.

– Клянусь треуголкой! – заскрипел паук с мачты. – Слева по курсу большая волна. Вас, салаг, всему надо учить. Курс на врага! Мы не подставим злодейке свой борт!

Эгра быстро закрепил весло в уключине. Показал Фиме, как поворачивать руль и держать курс. Убедил привязаться за пояс страховочным канатом и второй его конец привязал к кольцу на носу корабля. Сделал из другого каната петлю, накинул на свою головогрудь, как хомут, и поплыл вперед, на волну, потому что выры умеют тянуть корабли, как никто иной.

Паук сам подавал себе команды и сам управлялся с парусом, что было очень удобно. В считанные мгновения парус поймал ветер, Фима сел на весла, закрепив руль в нужном положении – и корабль помчался вперед.

Большая волна катилась и шипела, росла все выше, выставив острый перламутровый гребень во всей его опасной красоте. Большая волна знала свою силу и полагала, что она сомнет кораблик и сломает его, сплющит. Уничтожит упрямого выра, рискнувшего заявить права на то, что приглянулось ей, любимице тетки бури… Но раздавить и погубить – это позже. А сперва она напугает всех, кто рискнул взойти на борт и назваться командой…

Но Эгра уже поверил в то, что стал настоящим капитаном. Он не собирался второй раз уступать корабль злодейке. Он греб лапами и хвостом изо всех сил. Тянул свой корабль. Паук приказал себе «взять рифы» на парусе, готовясь к порыву ветра. Волна нависла над кораблем. Он заскользил вниз в водяную яму, темную, словно там уже наступила ночь. Это было и страшно, и красиво. И увлекательно. От стремительного движения перехватывало дыхание. Сквозь волну закат казался удивительным, его цвета уплотнялись, текли. Только что солнце было рыжим – и вот оно уже угрожающе-багряное с прозеленью по краю, словно и оно нырнуло.

Кораблик достиг дна водяной ямы и рванулся вверх, разрубая волну надвое, разрезая от самого низа и до верха. Перламутровый пенный гребень – гордость большой волны – с плеском и шипением подломился и рухнул водопадом брызг на палубу!

Волна всплеснула ладонями, испуганно дрогнула. Корабль уже резал её спину, все более пологую и совсем не опасную.

Большая волна потеряла гребень, распалась надвое и бессильно зашумела, сгорбилась, прячась среди других волн. Ей было стыдно: все видели, как она проиграла схватку крошечному кораблику и его неопытной команде. Когда окружающие пихаются локтями и не дружат, а только завидуют, обязательно найдется хитрая мелкая волна, которая донесет на тебя тетке буре. И тогда уже не будет никакой надежды получить новый гребень из перламутра…

– Назовем наш корабль «Волнорез», – сказал Фима.

– Глупости! – проскрипел паук с мачты. Завозился и подал себе команду: – Убрать парус! Эй, салага! Волнорез – это здоровенная скала. Или насыпь, созданная людьми на краю суши, чтобы резать большие волны и не пускать злодеек в бухту. Даже в шторм! Но так не называют корабли. Тем более маленькие.

– А мне нравится, – негромко и осторожно признался Эгра.

– Слушай кэпа, рулевой, – важно буркнул паук. – Он выбрал имя кораблю. Кто еще может так ловко справиться с этим делом? Только он, наш Эгра. Капитан «Волнореза».

Фима сперва хотел возмутиться, ведь именно он предложил имя, а паук сказал… Но потом Фима решил промолчать. Ему вспомнилось, что паук честно предупредил: у него есть причуды. Как теперь понятно, одна из них – неумение спорить с капитаном… Не самая ужасная причуда. Зато паук знает, как управлять парусом. Он помог верно выбрать курс и одолеть волну. А ведь справиться с волной можно только в одном случае: если работать, как команда. Всем вместе, не ссорясь и не пытаясь обидеть друг друга. Вон – волны. Толкаются локтями и ябедничают, злятся и завидуют. Но команду собрать не могут. И потому они и в следующий раз проиграют «Волнорезу».

– Осмелюсь доложить, кэп, – почтительно прошелестел паук, спускаясь на длинной нитке к самой воде, к усам выра. – Вон там, прямо под Полярной звездой, в полудне хода отсюда, есть удобная бухта. Можно пополнить запас воды. И еще там богатый пляж, много янтаря. Если набрать и отдать мастеру, он выточит имя корабля. Чтобы светилось ярче золота!

– Сам выточу, – пообещал Эгра. – Спасибо за совет. Мы идем в бухту… Если Фима согласен.

– Рулевым приказывают, с ними не советуются, – проскрипел паук, умчался на верхушку мачты и приказал себе: – Ставить парус, полный ход! Эх, беда, рулевой у нас лентяй, давно бы надо принять на два румба к северу…

– Есть, капитан, идем в бухту, – пряча улыбку, отозвался Фима и переложил руль.

Ему очень нравилось быть рулевым, с которым советуются.

Кораблик прицелился носом точно по указанной пауком звезде. Совсем еще бледной, только-только народившейся в светлой синеве вечернего неба. И первое плаванье «Волнореза» началось…

– Капитан Эгра! – сын плотника даже вытянул руку и привстал, стараясь обратить на себя внимание старого выра. – Капитан! А вот эта история – она сказка? Или немножко, уж простите, неправда? Ведь вы росли здесь, в столице, и ваша семья…

– Хороший вопрос, – оживился Сказочник.

Осмотрел готовые фигурки выра-малыша, мальчика Фимы и паука. Передал их ближнему из детей, поднялся на лапах и побрел к воде – облиться и отдохнуть. Ведь всякому известно: выры очень любят воду и, чем чаще они могут смочить панцирь, тем лучше себя чувствуют. Эгра нырнул пару раз, погружаясь до самых глаз. Но долго плавать не стал, снова вернулся на прежнее место.

– Чем вымысел отличается от лжи, вот твой вопрос, так? – переспросил он. – Правильный вопрос. Очень важный.

Эгра взял фигурку лесовика Фимы и погладил отполированную древесину. Поднял фигурку выра и обратил к ней оба подвижные глаза. Потому что разницу в правде и лжи лучше разбирать на своем примере, не затрагивая слова и дела друзей. Даже и случайно.

– Если бы я сказал: жил-был могучий и непобедимый капитан Эгра, и был он больше всех иных выров и имел самые огромные во всем море клешни, – нараспев, с долей насмешки сказал Эгра, – это была бы ложь или просто вымысел? Молчите, не хотите обижать… Зря. Разве обидно – что у меня не самые большие клешни и я сам не огромный? Такова правда. Я все равно настоящий капитан. Но, если бы я хвастливо говорил о себе, я бы вам лгал, дети. Сказка отличается от лжи: она не обижает и не врет в главном. Она может переиначивать мелочи, да. Где я встретил Фиму и была ли встреча с волной нашим первым общим приключением – это я могу поменять хоть десять раз, чтобы сделать рассказ интереснее. Но я не меняю нас самих. Таких, какие мы внутри. Я не меняю того, что мы думаем. Чувствуем. Я не отбираю у нас страхов и побед. Наших ошибок и даже ссор. Я не делаю нас смешными уродцами, которые так велики и непобедимы, что под нами должна палуба прогибаться и ломаться.

Сказочник потоптался на лапах, показывая, как огромный выр пытается поместиться на крошечном кораблике. Как он угрожает клешнями и гудит, и шумит. Топорщит усы… Дети засмеялись, им такой Эгра показался нелепым.

Выр лег и подтянул ближе новые поленья. Проследил, как дети раскладывают инструменты для обработки дерева.

– Я был бы плохим рассказчиком и жалким лгуном, если бы сказал, что у малыша Эгры всегда были друзья. Но я не обманул вас в самом главном и очень для меня больном, – тихо прошептал Эгра. – Нет, ничуть. Еще я не рассказал, какими неуютными были настоящие гроты моей семьи. И как себя вели братья, когда я был мал. И не расскажу. Плохо не хочу о них говорить. А хорошо… Нет, тоже не стану.

– Расскажи еще сказку про капитана, – попросил сын плотника. Ему было неловко от того, что Эгра расстроился, заново переживая старую боль. – Ведь мы так и не знаем, что за имя было у паука. И за какие такие свои причуды он готов был драться с любым в команде, хотя не умел спорить с капитаном.

– Хорошо, я расскажу, – пообещал выр. – Садитесь. Еще одну сказку сегодня расскажу. Вот так. А завтра мы наберем камешков и стеклышек и соорудим калейдоскоп. Это тоже важно. Очень-очень. Только так и можно понять окончательно, чем сказки отличаются от всего иного на свете. И почему они не ложь. И почему они всегда не похожи на нашу жизнь так, как отражение в зеркале, но и не врут, ничуть…