Текст книги "Одинокая звезда"

Ирина Касаткина
Одинокая звезда

Читатель мой!

Эта книга – о великой любви. Веришь ли ты в такую любовь? И каким надо быть, чтобы тебя так любили? И можно ли так любить? И нужно ли?

Столько вопросов!

Желаю тебе счастья, Читатель!

Автор

Часть 1. «Золотая рыбка»

Глава 1. Мальчик и девочка

После сиротливой южнорусской зимы, после сырого и ветреного марта с его пыльными бурями и поздними снегопадами небеса ниспослали людям весенний подарок – апрель.

В его второй половине на донских просторах уже вовсю хозяйничала весна. Ощутив устойчивое тепло, из земли весело полезла молодая трава, набухли и порозовели на жерделах почки, а кое-где на самых верхних ветках они лопнули, явив миру прелестные белые бутончики. Небо, долгое время скрытое грязно-серыми облаками, умылось проливным дождиком, открыв взорам радостную синеву.

Пережившие очередную гололедную и слякотную зиму бледные горожане дружно высыпали на улицы. Невзирая на середину рабочей недели, городской парк средь бела дня был полон народу. С лотков бойко торговали сахарной ватой, мороженым и сладостями. Гремела музыка.

По центральной аллее праздно шатались сбежавшие с занятий студенты и старшеклассники. На скамейках грелся на солнышке люд постарше. Здесь со знанием дела обсуждали – и осуждали современную молодежь, политиков и действия городских властей. Шум, смех, звуки лопающихся воздушных шаров и разные вкусные запахи плыли над аллеями парка и выплескивались на окружающие улицы.

На детской площадке было потише. В школах еще шли уроки, и на горках-качелях под наблюдением мам и бабушек резвилась, в основном, малышня.

Маленький мальчик, стоя на коленях в песочнице, старательно сгребал влажный песок в большую кучу. Мальчика звали Гена Гнилицкий. Гена был некрасив. На его худеньком личике выделялся тонкий длинный нос, которым он непрестанно шмыгал. Губы у Гены тоже были тонкими, а круглые серые глаза близко посаженными, из-за чего он немножко смахивал на обезьянку. Часто вытирая рукой в песке струйку под носом, Гена растер кожу над верхней губой – она раскраснелась, но мальчик не обращал на это внимания. Его беременная мама вязала неподалеку на скамеечке. Время от времени она отрывалась от вязания и укоризненно говорила:

– Гена, возьми платок, высморкайся!

Но сын только отмахивался. Ему было некогда. Дело в том, что Гена строил тоннель. Он давно мечтал построить тоннель под песочной горой. Но то песочница оказывалась занятой, то какой-нибудь хулиган разрушал его постройку, а то она сама рассыпалась, когда Гена принимался проковыривать отверстие – но только ему никак не удавалось довести дело до конца. И вот сегодня, кажется, все складывалось удачно. Во-первых, с ним была мама и, значит, хулиганов можно было не бояться. Во-вторых, песок был достаточно влажен и хорошо уплотнялся под ударами его ладошек. Значит, можно было не беспокоиться за прочность горки.

Гена спешил. Он по опыту знал, что в самый ответственный, самый захватывающий момент его могут внезапно прервать и увести домой или в какой-нибудь скучный магазин.

Горка была почти готова. Точнее, это была не горка, а настоящая гора – большая, хорошо уплотненная и оглаженная Гениными ладошками. Теперь предстояло самое главное: прорытие самого тоннеля.

– Мальчик, а что это вы строите? – Тоненький голосок внезапно пролился на него откуда-то сверху, как струйка прохладной воды. Увлеченный своим занятием, Гена забыл обо всем на свете и не слышал, как к песочнице подошли. Он поднял голову.

Солнечный свет бил ему прямо в глаза. В его блеске Гена не сразу разглядел девочку, стоявшую у песочницы. У девочки были темные, почти черные, глаза и светлые локоны, сиявшие вокруг ее личика, как ореол.

– Это будет тоннель под горой, – нарочито грубым голосом ответил Гена. Он не любил девчонок и даже немного побаивался их. В детском саду девочки постоянно дразнились и не хотели сидеть с ним рядом из-за его скверной привычки облизывать все время губы и шмыгать носом.

– Меня тошнит от него! – брезгливо заявила хорошенькая Ирочка Соколова, когда ее посадили за один стол с Геной. И демонстративно пересела к кудрявому, похожему на ангелочка, Сашеньке Оленину. После этого Гена возненавидел всех девчонок. А Сашеньку незаметно так ущипнул за мягкое место, что тот отчаянно завопил и стал быстро-быстро вертеть головой в поисках своего обидчика. Но Гена успел спрятаться за толстого Васю Реп-кина, которому и досталось от воспитательницы.

Гена ждал, когда и эта любопытная девчонка уйдет, чтобы продолжить свое занятие. Но девочка не уходила. Наоборот, она проявила явный интерес к его замыслу. Склонив головку к плечику, незнакомка медленно обошла вокруг песочницы, чтобы разглядеть горку со всех сторон. Затем подняла с земли несколько сухих веточек и протянула мальчику.

– Воткни их сверху, – предложила она. – Это будет как будто лес на горе.

Гена послушно воткнул. И правда, горка еще больше стала похожа на настоящую гору, поросшую лесом.

– Мальчик, а можно я тоже буду играть с тобой в тоннель? – вежливо попросила девочка. – Ты будешь с той стороны делать отверстие, а я с этой. Можно, а?

– Ты же выпачкаешься. – Гена с сомнением посмотрел на ее светлый плащик и белые колготки.

– Ничего, я потом почищу. Мама, можно? – Девочка просительно взглянула на красивую даму, с улыбкой наблюдавшую за ними.

– Можно, доченька, – разрешила дама. – Только сними плащик, а то запаришься. Солнышко уже припекает.

Девочка отдала маме плащик и осталась в синем бархатном платьице, украшенном кружевным воротничком и такими же манже-тиками. Она забралась в песочницу, встала на колени и выжидающе взглянула на Гену. И тут он увидел, что глаза у девочки не черные, как ему показалось вначале, а синие-синие, словно небо над далекими вершинами деревьев. И какие-то… переливчатые.

– Мама, мама! – воскликнул Гена. – Смотри, какие у девочки глазки – как синенькие стеклышки.

– Худа у вас дочка, худа, – заметила мама Гены, любуясь девочкой. – Но какая же она красавица!

– Красавица? – Гена уставился на незнакомку. Он никогда не видел настоящих красавиц. Девочек, которых он знал, никто не называл красавицами. Гена думал, что красавицы бывают только в сказках или кино.

– Ты красавица? – удивленно спросил он, глядя на нее во все глаза.

– Так говорят, – кивнула девочка. – Но мама говорит, что это не главное.

– Как это?

– Она говорит, что главное – быть хорошей. Чтобы тебя любили за то, что ты хорошая, а не за красоту.

– Красивой тоже быть хорошо, – не согласился Гена. – Красивых больше любят, я знаю. Вот я некрасивый, и меня в садике никто не любит.

– Почему это ты некрасивый? – удивилась девочка. – Ты очень даже славный. И такой умный! Вон какую горку построил и тоннель придумал.

Гена не верил своим ушам. Значит, он не хуже всех? Раз такая замечательная девочка назвала его славным. Какое у нее необыкновенное личико! На него хотелось смотреть и смотреть. Губки у девочки были маленькие и сложены так, будто она только что проглотила что-то очень вкусное. И носик такой… аккуратненький. А глаза! Он никогда не видел таких глаз. Опушенные длинными тяжелыми ресницами, они казались то черными, то синими, то темно-голубыми, когда на них падал свет. И они так ласково глядели на него. Никто на него так хорошо не глядел, кроме мамы. Что там Ирочка Соколова – да она тьфу по сравнению с этой девочкой.

– Как тебя зовут? – робко спросил он.

– Лена, – ответила девочка, – а тебя?

– А меня Гена.

– Гена и Лена – вот здорово! – засмеялась девочка. – Прямо в рифму. Ну, давай рыть тоннель. Ты начинай со своей стороны, а я – со своей. Посмотрим, кто быстрее будет рыть.

– А как?

– Это же просто! С чьей стороны тоннель будет длиннее, когда наши пальцы соединятся, тот и рыл быстрее. Понимаешь?

– Понимаю. Ты тоже очень умная. Сколько тебе лет?

– Шесть. Но скоро будет семь.

– Ой, и мне шесть! И тоже скоро семь исполнится.

Гене стало хорошо и весело. Он азартно принялся выгребать песок из горки, время от времени украдкой поглядывая на девочку. Закусив нижнюю губку, она старательно выбирала песок обеими ладошками и, сложив их лодочкой, ссыпала в сторонку.

Работа спорилась. Генина рука уже почти по локоть погружалась в отверстие. Он с нетерпением ждал, когда сможет прикоснуться к девочкиным пальчикам.

Вдруг на вершине горки появилась извилистая трещина, а изнутри посыпался песок. Казалось, сейчас все сооружение рухнет. Дети замерли. Положение спасла Леночкина мама. В ближайшей палатке она купила стаканчик ситро и полила сладким напитком горку. Ребята быстро загладили трещинку, и ее совсем не стало видно.

Но вот последние сантиметры были пройдены, и Генины пальцы коснулись пальчиков девочки. Какое это было замечательное ощущение! Дети сцепились ладошками и радостно закричали: «Ура! Ура-а!». Затем осторожно расширили отверстие и одновременно заглянули в него. Далеко-далеко по ту сторону загадочной темноты на Гену весело глядел глаз его новой подружки. Его мечта сбылась – тоннель был построен.

– Давай, – предложила Лена, – пусть наш тоннель будет как будто на берегу моря. Там много тоннелей. Ты когда-нибудь был на море?

– Нет, – грустно ответил Гена, – но я его видел по телевизору. А ты была?

– Да, меня мама возила прошлым летом.

– Расскажи про море.

– Море? – Девочка задумалась. – Оно такое… необъятное. А когда ветер, на нем белые барашки.

– Барашки?

– Ну да, на волнах такая белая пена, как белые барашки. А на берегу песок и камешки – называются галька.

Лена выбралась из песочницы, набрала горсть мелких камней, рассыпанных по детской площадке, и обложила ими низ горки. Затем тонким пальчиком провела несколько волнистых линий.

– Пусть это будет как будто волны, – сказала она.

Дети сели на край песочницы и стали любоваться делом своих рук. Гена видел гору на берегу моря, прорезанную построенным ими тоннелем. В тоннель уходили две параллельные веточки – это были рельсы. Казалось, вот-вот загудит вынырнувший из тоннеля поезд. Под горой был пляж, усеянный галькой и омываемый волнами. Душа мальчика наполнилась незнакомой ему доселе радостью – радостью общения с отзывчивой душой милого ему человека.

– Ну, Леночка, попрощайся с мальчиком, нам пора, – услышал он. Но не сразу понял услышанное.

А когда понял, похолодел. Как? Сейчас эту чудесную девочку уведут от него навсегда? И он ее больше никогда не увидит? И снова останется совсем один? Правда, у него есть бабушка и мама – но бабушка вечно возится на кухне, а мама думает только о своих будущих детях.

И в детском саду с ним никто не дружит. А во дворе он вообще боится гулять. Там его всегда подстерегает этот Борька-верзила, который так и норовит подставить Гене ножку или ударить. Как он недавно вывернул ему руку! Так было больно! А Борька только смеялся и еще сильнее выкручивал. А потом пригрозил – мол, если Гена кому пожалуется, так и не жить ему на белом свете. А что, он может и убить, ведь у него есть финка в кармане, – он сам хвастался.

Ну почему, почему он, Гена, такой невезучий? Почему у него всегда все самое лучшее отбирают? Вот и эту девочку сейчас уведут.

– Не-е-ет! – завопил он изо всех сил и вцепился в девочкино платьице обеими руками. – Не да-а-м! Моя! Моя девочка! А-а-а! Не пущу-у-у!

Слезы градом хлынули из его глаз – и еще сильнее потекло из носа. Но Гена уже не обращал на это внимания. Ему надо было во что бы то ни стало удержать, удержать свое счастье, не дать увести от себя. Он не мог достать носовой платок, ведь тогда пришлось бы разжать руки.

– Мальчик, мальчик, не плачь! – испуганно говорила ему мама Лены. – Мы придем сюда еще. Завтра же придем, не плачь!

– Гена, сейчас же отпусти девочку! Как тебе не стыдно! Отпусти, кому говорю!

Генина мама шлепнула сына и попыталась отцепить его пальцы от платья Лены.

– Гена, я, правда, еще сюда приду. Правда, приду. – Леночка растерянно глядела на рыдающего парнишку.

– Не-е-ет, не придешь, я зна-а-аю! Ты обма-а-анываешь! Все обма-анывают! А-а-а!

Он зарыдал еще громче, изо всех сил сжимая ее подол. Но где ему было справиться с двумя взрослыми?

Вдруг Гена почувствовал, что больше не может сопротивляться. Мальчик сильно побледнел.

Пусть ее уводят, – сдался он, – раз им так хочется. Он не в силах им помешать. Пусть.

Гена отпустил девочку, лег на песок и закрыл лицо ладошками, чтобы не видеть, как она будет уходить.

– Геночка, а ты попроси маму проводить нас. – Леночкина мама огорченно смотрела на убитого горем мальчика.

– Правда, проводите нас, пожалуйста! – поддержала ее Лена. – Мы здесь недалеко живем.

– Ну что ж, пойдем, сынок, проводим твою красавицу. Ну хватит, вставай, а то она уйдет. Слышишь меня?

Гена поднял на мать заплаканные глаза. Что она говорит? И вдруг до него дошло. Проводить? Н у, конечно! Какое счастье! Можно будет идти с ней рядом и разговаривать. И он узнает, где она живет. И, может быть, подстережет ее возле дома когда-нибудь. И они будут вместе гулять. Вот здорово!

Он вскочил на ноги. Горе исчезло так же быстро, как и пришло. Мир снова стал ярким и радостным, а будущее – обещающим новые встречи.

Можно было жить дальше.

Глава 2. В одном доме, в одном подъезде

Солнечный зайчик, скакавший внутри Гены, не позволял ему идти спокойно. Гена шел вприпрыжку, как всегда во время великого волнения или великой радости. Он размахивал руками и говорил, говорил взахлеб, забегая вперед и оборачиваясь к своей спутнице, чтобы все время видеть ее лицо. Мамы, шедшие позади, с интересом наблюдали за ним.

– Похоже, мой малый не на шутку увлекся вашей дочкой, – заметила Генина мама.

– Представляете, насколько ему теперь интереснее жить! – улыбнулась мама Лены. – Такие чувства великий воспитатель. Пусть радуется, пока может.

– Ох, не разочаровался бы он так же сильно. Боюсь, здесь один будет целовать, а другой только щеку подставлять.

– Ну, до поцелуев им еще далеко. Да и моя барышня девушка серьезная. И человечек надежный.

– Где вы живете? – спросила мама Гены, заметив, что они свернули с бульвара на знакомую улицу.

– На Соборном.

– Так и мы – на Соборном. Гена, ты слышишь? Леночка на нашей улице живет.

Но дети ее не услышали. Они с восхищением уставились на огромную черную догиню, прогуливавшую на поводке хозяйку. Гордо подняв точеную головку, догиня грациозно вышагивала своими тонкими длинными лапами балерины. Тучная хозяйка едва поспевала за ней, то и дело умоляя: – Ладочка, не спеши! Я не могу так быстро, у меня сердце.

– Лада идет! – воскликнул Гена. – Не бойся, она с нашего двора. Она меня знает. Она такая умная!

– Я не боюсь. Мама говорит, что собаки чувствуют, когда их боятся.

– Ты любишь собак?

– Конечно. Очень!

– И я. Я так мечтаю о собаке! А мама говорит: – «Только собаки мне и не хватает для полного счастья». А у тебя есть собака?

– Да, далматинец. Такой белый в черных пятнах. Правда, он игрушечный, но я его все равно люблю. Сплю с ним.

– О, игрушечный – это не то! Я хочу настоящую собаку – большую и добрую. Такую, как Лада. Когда вырасту, обязательно себе заведу.

Тут Гена заметил, что они заходят в очень знакомый двор, и заволновался:

– Куда мы идем? Это же наш двор.

– Нет наш. Мы с мамой теперь здесь живем.

– И мы, и мы здесь живем! Значит, мы в одном дворе живем? Вот здорово! А какой ваш подъезд?

– Третий. Вон тот.

– Так это же наш подъезд! А этаж?

– Третий.

– А наш – пятый. Мама, мама! Леночка живет в нашем доме. Представляешь? Под нами, на третьем этаже. В одном подъезде!

От восторга Гена стал высоко подпрыгивать на одном месте, пока у него не подвернулась нога. Тут он с размаху шлепнулся на землю. Было больно, но мальчик не заплакал, а быстро вскочил на ноги, потирая ушибленное место.

– Гена, смотри под ноги и перестань скакать – ты же не козлик. Так вот кто переехал в квартиру Хохловых неделю назад. А я все думаю: чью это мебель таскали на третий этаж? Вы обменом или как?

– Да, мы поменялись с ними. Сами мы из Ленинграда. У дочки слабые легкие, и врачи сказали, что ей нужен юг. Так жаль было уезжать. Зато квартира у нас здесь замечательная – две большие комнаты c балконом и лоджией. Там у нас тоже были две комнаты, но в коммуналке.

– Ничего, привыкнете. Наш город хороший, веселый. И народ добрый. Летом, правда, жарковато. Но зато зима короткая, в декабре еще календула за домом цветет. И морозы больше недели не держатся.

– Да, надеюсь. Вы заходите к нам в свободную минутку. Гена, приходи к Леночке поиграть, у нее много разных игр.

Гена был готов хоть сейчас. Но мама строго посмотрела на него и покачала головой:

– Нет, сынок, пора обедать. Да и совесть надо иметь. Леночка небось устала от твоей болтовни. Дай девочке отдохнуть.

– Нет, не устала, не устала! Пусть Гена покушает и приходит. У меня столько игр, а играть не с кем.

– Да он, наверно, и играть в них не умеет – в твои игры.

– Ничего, я научу. Он умный, быстро научится. В настольный бильярд и в лото.

– А кубики у тебя есть? – Лавры строителя не давали Гене покоя.

– Есть, с картинками. Только их мало.

– Ничего, я свои принесу. Можно?

– Конечно, приноси. Я буду ждать.

Тут Леночкина мама повернула ключ в замке, и Гена, наконец, расстался со своей новой знакомой. Но уже без слез.

Ведь встреча обещала быть такой скорой.

Глава 3. Грустные воспоминания

– Опять суп с вермишелью? Надоело! – Скривив губы, Гена рассеянно болтал ложкой в тарелке. – А что еще?

– А еще каша с молоком и компот, – недовольно отозвалась бабушка. – На разносолы да отбивные денег нет. Я в твои годы и этого не видела. Ишь чего захотел – каждый день ему мясо подавай. На какие шиши?

– Гена, ешь, иначе никуда не пойдешь. – Светлане Петровне – Гениной маме – хотелось поскорее прекратить этот разговор. Материнские упреки были адресованы скорее ей, чем внуку. Ведь это она виновата в их скудном житье. Но, видит бог, она всегда мечтала о хорошей семье и достатке в доме. Что поделать, если ей так не везет.

Со своим бывшим мужем Светлана познакомилась в студенческие годы. Они учились на одном курсе в параллельных группах Политехнического института. Еще на Дне первокурсника Света обратила внимание на рослого крепкого парня, скромно стоявшего у колонны. Рядом кружились только что познакомившиеся пары, ребята приглашали однокурсниц на первый вальс, а он все переминался с ноги на ногу.

– Кто это? – спросила Света у подружки.

– Не знаю, – пожала плечами та. – Он не из нашей группы. Если хочешь, пойду, спрошу у девчат.

– Не надо, я сама узнаю.

Девушка смело подошла к незнакомцу.

– Я пригласить хочу на танец вас и только вас, – пропела она строчку из известной песни.

– Да я бы с радостью, – смущенно ответил молодой человек. – Только я и танцевать толком не умею.

– Ничего страшного, я научу. Это совсем легко. Пойдемте.

В пустом коридоре Света показала юноше первые три па вальса. К своему удивлению, Николай – так звали молодого человека – быстро усвоил нехитрые движения. И вскоре он уже кружил свою новую знакомую по коридору.

Но когда они вернулись в зал, вальс кончился и зазвучала музыка танго. Этот танец был Николаю знаком. Они станцевали его, потом еще один танец, потом еще.

Николаю льстило, что эта нарядная и такая уверенная в себе городская девушка оказывает явные знаки внимания ему – деревенскому парню, поступившему в вуз с большим трудом. Он сдал вступительные экзамены на одни тройки, но его зачислили вне конкурса. В то время сельские жители имели при поступлении преимущество перед горожанами.

По окончании праздника Николай проводил Светлану до дому и не отказался от чашки чая.

Коля жил в общежитии с его бестолковым бытом, грязью на кухне и частым отсутствием воды. Холодной, конечно, о горячей тогда не приходилось и мечтать. А у Светы с мамой была двухкомнатная квартира со всеми удобствами, и мама варила такие вкусные борщи и пельмени.

Зачастивший к ним Николай как-то незаметно стал своим человеком в их маленькой семье. Еще на первом курсе они оформили свои отношения в загсе, и вскоре группа весело сыграла первую студенческую свадьбу. В положенный срок родился Геночка. И тут все началось…

А началось с того, что малыш стал мешать Коле спать. Как и у всех младенцев, у него первые три месяца жизни болел животик, и он орал так, что было слышно даже на улице, а не то что в соседней комнате, где спали Света с Колей. И хотя вставала к малышу, пеленала и укачивала его еще работавшая тогда мама Светы, Коля все равно не высыпался. Он стал злым и раздражительным. Учился Коля и до рождения ребенка неважно, а после совсем перестал заниматься, обвиняя малыша и Свету во всех своих двойках и незачетах.

Сама Света вполне справлялась с учебой и даже получала стипендию. Чем могла, она помогала мужу: выполняла за него домашние задания и чертежи, писала конспекты и даже пыталась что-то объяснять.

Но все было бесполезно. Для туповатого Коли высшей математикой так и остались четыре действия арифметики. Производные с интегралами были для него китайской грамотой.

Летом все кончилось. Колю отчислили из института за академическую неуспеваемость, а осенью забрали в армию. Ему повезло – он попал служить в Чехословакию. Какое-то время оттуда приходили редкие письма. Потом наступило долгое молчание. Наконец пришло последнее письмо, в котором Коля писал, что встретил девушку своей мечты, что Свету никогда не любил, и просил у нее развод.

Так они расстались. Света тяжело переживала свое одиночество. Ее однокурсницы еще только бегали на первые свидания, а она уже побывала замужем и к третьему курсу осталась без мужа и с ребенком на руках. Кому она была теперь нужна?

А вскоре тяжело заболела мама. Ее положили в больницу и сделали сложную операцию на желудке.

– Наверно, мы досмотрим ее здесь, – говорили врачи, с сомнением глядя на истаявшую маму, – уж больно она слаба. Вряд ли выкарабкается.

Но мама выкарабкалась. Правда, работу ей пришлось бросить. Маме оформили инвалидность.

Пенсии за инвалидность, Светиной стипендии и тех копеек, что иногда приходили от Коли, на жизнь не хватало. Света устроилась уборщицей в соседнем доме. Надо было вставать очень рано, подметать и мыть подъезд, потом бежать в институт.

Учиться становилось все труднее и труднее. Света разрывалась между учебой, работой и домом. У нее стала часто болеть и кружиться голова.

Однажды по дороге в институт Света обнаружила себя лежащей на тротуаре. Над ней склонились испуганные прохожие. Оказалось, что девушка внезапно потеряла сознание – хорошо, хоть не на проезжей части улицы. Врачи признали у нее спазм сосудов головного мозга и прописали дорогие лекарства, отдых и хорошее питание. Институт пришлось бросить.

Света долго искала работу, где бы прилично платили и не было тяжелого физического труда. Но такая работа все не находилась. Тогда она снова стала убирать подъезд, а позже удалось устроиться нянечкой в ясли-садик. Туда же она пристроила и сына.

Жить стало полегче, но душа ее продолжала томиться. Ей так хотелось найти себе мужа! Такого, чтобы любил ее, заботился, дарил подарки, встречал с работы. Чтобы они вместе ходили на базар и по магазинам. И были бы у них жаркие ночи – ночи любви. И чтобы к сыночку ее относился, как к своему, – водил в зоопарк, играл и учил разным мужским делам.

Помогла ей женщина из соседнего подъезда, заделавшаяся профессиональной свахой.

– Ты теперь особо не привередничай, – учила она Свету, – в твоем положении выбирать не приходится. Какой согласится, за того и иди, ежели, конечно, он не алкоголик. Но я таких не держу.

Она и познакомила Свету с Николаем Федоровичем.

Николай Федорович был лысоват и старше Светы на целых двенадцать лет. Он работал инженером в НИИ и совсем недавно разошелся с женой, оставив ей и дочери квартиру.

Света не испытывала к новому знакомому никаких чувств, хотя он и показался ей человеком положительным. Но она заставила себя с ним встречаться в надежде, что со временем привыкнет и, может, даже полюбит. Все не одна.

Они сходили несколько раз в кино и один раз – в ресторан. После чего Николай Федорович явился к ней домой в качестве официального жениха.

Мать встретила нового жениха в штыки.

– Ты идиотка! – кричала она, не стесняясь незнакомого мужчины. – Тебе мало было неприятностей с Николаем первым, так тебе еще понадобился Николай второй? Потому и Николай, что ни кола ни двора! Ты посмотри на себя: в чем душа держится? Так тебе еще нужно чужие штаны стирать да аборты делать? Чтоб духу его здесь не было! Хочешь с ним жить, иди на квартиру – а Генку я вам не дам!

Красная, как рак, Света не знала, куда деваться от стыда.

– Предупреждать надо, – упрекнул ее Николай Федорович, выскочив на лестничную клетку, – что у тебя мать психопатка. Не, с меня хватит – этого я уже нахлебался по горло. Извини.

Больше Света его не видела.

– Ты что, ненормальная? – встретила мать сваха. – Нашла твоей разведенке мужика положительного, непьющего, согласен жениться был.

– А ты не лезь не в свое дело! – отрезала та. – Не нужен ей никто! Пусть сыном занимается. А еще узнаю, что сводничаешь, заявлю, куда следует.

Света не обиделась на мать, ведь та столько для нее сделала. Сама голодала, а дочке всегда старалась сунуть что-нибудь вкусненькое. Как она ночами не спала, когда Света болела! А когда родился Геночка, все заботы о внуке взяла на себя. Да и сейчас без нее Свете пришлось бы туго. Ни слова упрека не сказала она тогда маме, только проплакала всю ночь.

Выплакавшись, Света решила положить крест на мечтах о замужестве и, следуя примеру матери, целиком посвятить себя сыну.

Прошло несколько лет. На дне рождения у подруги она познакомилась с Алексеем. Роман их был бурным, но коротким. Подруга часто уезжала в командировки и к родне, оставляя Свете ключи от квартиры.

У Алексея была жена, а ей досталась роль любовницы.

Однажды в самые сладкие минуты близости раздался сильный стук в дверь. Барабанили так, что казалось – ее сейчас высадят. Хотя на двери был звонок. Стало ясно, что ломившийся к ним человек не в себе и что, скорее всего, это жена Алексея. Так оно и вышло.

Алексей махнул в окно, благо квартира находилась на первом этаже, а Свете досталось от разъяренной женщины по первое число. Девушка долго ходила с расцарапанным лицом. Пришлось врать, что на нее напала сумасшедшая кошка. Но самым страшным было не это.

Самое страшное обнаружилось позже – Света «залетела». Стосковавшись по мужской ласке, она забыла об осторожности и вот – влипла. Из-за слабого здоровья месячные у нее бывали нерегулярно, и она не обращала внимания на их отсутствие, пока ее не стало тошнить. Все законные сроки уже прошли, а за нелегальный аборт запросили такие деньги, каких у нее отродясь не водилось. Света металась, не зная, что предпринять.

Но когда обследование показало, что в ее теле бьются целых три сердца – одно ее собственное и два детских – она вдруг успокоилась и даже обрадовалась, что не убила сразу двоих. Она их родит – и будь что будет. Ну не умрут же они с голоду. Как-нибудь проживут.

Как ни странно, Людмила Ивановна встретила эту новость относительно спокойно. Конечно, она отругала Свету за «распущенность», но зато похвалила, что та не сделала аборта.

– Еще неизвестно, как бы все обошлось, – сказала мать, – аборт, да еще такой поздний – это очень опасно! А дети в доме – счастье в доме. Как-нибудь проживем.

Больше всех был огорчен этой новостью Гена. С ним перестали носиться, зато стали больше требовать. Чтобы свою кровать убирал, чтоб игрушки не разбрасывал. Все разговоры в доме теперь вертелись вокруг будущих близнецов. К их рождению стали откладывать деньги, которые прежде потратили бы на игрушки для него и на вкусную еду.

«А что будет, когда они родятся? – с грустью думал Гена. – На меня вообще перестанут обращать внимание. Хоть бы они подольше не рождались».

– Да ты радоваться должен! – внушала ему мама. – Ведь у тебя будут братик и сестричка. Или два братика. Или две сестрички. Я всю жизнь мечтала о брате или сестре, а у тебя их будет сразу двое. Ты не будешь больше один.

– Мне и одному хорошо, – хмуро отвечал сын. – На что они сдались? Ты теперь только о них и думаешь. Отнеси их лучше туда, где взяла.

– Эгоист! – возмущалась мама. – Весь в своего папочку.

Как будто Гена был в этом виноват. Сама выбрала ему папочку, так чего же теперь возмущаться?

Гене было странно думать, что где-то в мире есть человек, который является его папой. С фотографий на него смотрел высокий мужчина, чем-то неуловимо похожий на него – Гену.

Отец не написал сыну ни одного письма, не поинтересовался, как тот живет. За другими детками в садик приходили папы, брали их на руки, целовали, спрашивали, как прошел день, не обижал ли кто. А Гену никогда никакой мужчина не брал на руки.

Его папа не любил своего сына. Но за что? Этот вопрос часто мучил мальчика. Он мечтал, когда вырастет, найти своего папу и спросить об этом. Но с мамой Гена этими планами не делился.

Испугавшись угрозы не отпустить его к новой знакомой, Гена быстро-быстро заработал ложкой. Было невкусно, но он решил больше взрослых не раздражать. Правда, это мало помогло.

– Куда это он собрался? – насторожилась бабушка.

– К нашим новым низовым соседям. Они недавно переехали в наш дом. Мама и дочка – очень славные люди. Мы познакомились с ними в парке.

– Нет, о чем ты думаешь? Отпускаешь парня неизвестно к кому. Что за люди, чем они занимаются? Еще подцепит чего.

– Очень хорошие люди! – возмутился Гена, – а девочка – настоящая красавица!

– Рано тебе еще о красавицах думать. И нечего по хаткам шляться. И ты тоже хороша, – напустилась бабушка на мать, – потакаешь всяким глупостям. Пусть дома сидит.

– Нет, я пойду, пойду, пойду! – Гена подавился воплем и мучительно закашлялся. Слезы снова хлынули из его глаз. Он повалился на пол и принялся колотить по нему ногами. У него началась настоящая истерика.

– Пусть идет, – неожиданно твердо сказала мама, пытаясь поднять мальчика. – Это, наконец, мой сын, и я ему разрешаю. Ничего с ним не случится. Я сама с ним пойду – познакомлюсь поближе. Все-таки соседи.

– Потакай ему, потакай, потом наплачешься! Только тогда пеняй на себя.

Возмущенная бабушка ушла к себе в комнату.

– Ишь чего удумал – по полу валяться! – послышалось оттуда. – Задницу ему надо надрать, а не в гости водить!

Не слушая больше мать, Светлана повела сына умываться. Потом Гена переоделся, взял чистый носовой платок, коробку с кубиками, и они с мамой, наконец, пошли в гости.