Текст книги "Когда развеются миражи"

Глава 2

Сжав губы, Юля критично оглядела себя в зеркало. Утро сегодня явно не задалось. Она уже второй раз переодевалась, распускала и снова закалывала волосы, поправляла макияж, находя себя то слишком откровенно-соблазнительной, то, наоборот, каким-то унылым синим чулком. Девушка рассматривала себя в зеркало и все больше раздражалась. Все ее вещи были стильными, дорогими и качественными. Что бы она ни надела, смотрелось модно и изысканно. Макияж и прическа лишь добавляли утонченности, дополняя образ. У Юли был безупречный вкус, отточенный за эти несколько лет, и это касалось не только гардероба. Но сегодня она явно встала не с той ноги, более того, плохо спала ночью. Ворочалась с боку на бок, а Гончаров не выходил из головы. И сегодня утром мысли о нем продолжали преследовать ее. Она волновалась, чувствуя какую-то странную дрожь внутри, и это злило. В итоге остановилась на темно-серых узких брючках в тонкую полоску, молочного цвета атласном топе на бретельках, а сверху накинула короткий пиджачок в тон брюк. Волосы не стала распускать, решив уложить их красиво на затылке и украсить шпилькой с жемчужиной. Макияж: чуть-чуть румян на скулы, капелька духов – и вот наконец из зеркала на нее смотрела красивая, ухоженная, уверенная в себе девушка, способная дать отпор не только Матвею Юрьевичу с его шуточками и советами, но и вообще всему миру.

Вчера, застигнутая врасплох, она, возможно, и показалась ему жалкой, слабой, а посему уязвимой. Но сегодня была решительно настроена показать не только Гончарову, но и всем в Сиренево, кто в усадьбе главный. И некоторым с этим придется смириться.

Направляясь знакомой тропинкой к усадьбе, Юля задавалась одним и тем же вопросом: «Зачем Матвей Юрьевич Гончаров на самом деле пожаловал в усадьбу?» Нет, в отличие от остальных сотрудников, она не боялась проверки, прекрасно зная, со своими обязанностями справляется прекрасно. Но и в его желание отдохнуть от всего она тоже не верила. Шарапова терялась в догадках, не представляя, какими будут его следующие шаги. И чем ближе становилось Сиренево, тем сильнее волнение охватывало ее. Впервые за два с лишним года не хотелось идти на работу.

Девушка на несколько минут остановилась поговорить с дворником и садовником, которые возились у большой клумбы, что была разбита посреди партера, при этом посматривая на дом и неизвестно чего ожидая. А потом, стараясь производить как можно меньше шума, поднялась на крыльцо и, пройдя через холл на цыпочках, скрылась в своем кабинете, намереваясь не задерживаться там надолго.

Прикрыв за собой дверь, Юлька обернулась, и первое, что бросилось в глаза, – небольшой букетик белоснежных ранункулюсов в обычном стакане на столе. Нежный и прекрасный цветок, наверняка Гончаров уже побывал в оранжерее.

Девушка подошла к столу и осторожно коснулась хрупких лепестков, вдруг в дверь постучали. Она вздрогнула и обернулась.

– Войдите, – хрипловато отозвалась и кашлянула, желая прочистить горло.

Дверь открылась, и на пороге возник Гончаров. Впрочем, Юля и не сомневалась, что это он.

– Доброе утро, Юлия Владимировна, – поздоровался он, закрывая за собой дверь.

– Доброе утро, Матвей Юрьевич, – ответила она с преувеличенной бодростью. – Как спалось? Как завтрак? – поинтересовалась, дежурно улыбнувшись.

– Издеваешься, да? – усмехнулся он и поставил на стол серебряный поднос с кофейником и чашками. – Надеюсь, ты не откажешься выпить кофе со мной, раз уж к завтраку я тебя не дождался, а ты ведь обещала! – напомнил он и без приглашения присел к столу.

– Матвей, должна напомнить, в отличие от тебя, я на работе, и у меня много дел. Я не могу завтракать с тобой или обедать, как, впрочем, и развлекать, не входит в мои обязанности! – начала она, снимая пальто. – Если тебе скучно, съезди в город, погуляй по территории, покатайся на лошадях…

– Обязательно, дорогая! – кивнул он, не споря. – Но сначала, может быть, кофе?

Юля повесила на вешалку пальто и, вернувшись к столу, наполнила чашки ароматным напитком. Одну подала мужчине, другую пододвинула себе и села за стол.

Гончаров сделал глоток и достал сигареты.

Он не стал спрашивать ее разрешения, а она не решилась напоминать ему о вреде курения, молча достала из ящика стола пепельницу и пододвинула ему.

– Спасибо, – поблагодарил он, подкуривая. – Итак, какие планы на сегодня у главного администратора?

В ответ девушка лишь вопросительно приподняла брови.

– Возьмешь меня в помощники? – спросил он.

– Матвей…

– Обещаю, я не стану тебе докучать, просто мне интересно, как здесь все устроено.

– Но ты ведь знаешь.

– Только теоритически, а мне хотелось бы увидеть, как это работает изнутри. Да и с людьми хочу пообщаться! Проведешь мне экскурсию? Я читал отзывы, знаю, у тебя это получается прекрасно!

– Я редко провожу экскурсии, только для определенной категории лиц! – все еще пытаясь противиться, возразила она.

– Знаю, для vip-персон, мне об этом известно! Но разве я не подхожу под эту категорию? Ну же, дорогая, оставь предвзятость! В конце концов, мы могли бы стать просто друзьями! – не отставал Гончаров.

– Не называй меня «дорогая», – оборвала его девушка, усмехнувшись.

– Хорошо, не буду, до…

– Ладно, – согласилась девушка. – Если ты допил кофе, можем начать! Ты ведь уже был в оранжерее? Тогда пойдем к пасечнику. Вы что-нибудь слышали о пчелах и ульях, Матвей Юрьевич? Нет, тогда приготовьтесь узнать все про мед Сиренево! – улыбнулась Шарапова и, заметив, как нахмурился Гончаров, внутренне воспряла духом, уверенная, ему будет скучно и неинтересно. Вскоре он отстанет от нее и сбежит в город поразвлечься.

Юля все же плохо знала Гончарова, а возможно, у нее с самого начала сложился о нем несколько неверный образ плейбоя, мачо, которого интересовали только клубы, девушки, развлечения и выпивка. Он с интересом рассматривал мастерскую пасечника, где пахло прополисом, воском, сухими травами, развешенными по стенам, а еще деревом и, конечно же, медом, который хранился здесь с лета. Матвей то и дело задавал вопросы Сергею Ивановичу, переходя от рам с вощиной к баночкам меда, перевязанным жгутом, и дальше к защитному костюму и дымарю. Сергей Иванович имел в своей жизни одну страсть – пчеловодство – и рассказывать об этом мог часами. Он знал множество историй из жизни пчел, великолепно разбирался в медоносах и в свойстве меда.

Как когда-то и обещал Ариан, его отец приложил все усилия, чтобы восстановить усадьбу в прежнем виде, сделав особый акцент на хозяйстве.

И оно здесь процветало, потому что люди работали компетентные, маркетинговый отдел не дремал, да и сами работники были заинтересованы в реализации продукции, которая давала дополнительную прибыль, а где-то даже и перекрывала растраты или убытки. Да, Сиренево не было рентабельным предприятием изначально, все понимали, холдингу Старовойтовых придется его содержать, но они были к этому готовы, а Юля делала все возможное, придумывая все новые и новые идеи, чтобы повысить доходность усадьбы и привлечь посетителей.

Мед с пасеки только в небольшом количестве оставляли для себя, час от часу, особенно в зимнее время, подавая его к столу в Большом усадебном доме. Несколько баночек откладывали для желающих купить как сувенир, остальное продавали на ярмарках и выставках не только области или района, но и в столицах обоих государств. Так же было и с цветами, которые забирали оптом цветочные магазины, и овощами. Да, многое шло к столу, но и продавалось немало.

– Что? – спросил Гончаров, когда они шли по аллее к визит-центру, а она продолжала улыбаться. – Я кажусь тебе смешным?

– Просто не думала, что тебя могут так впечатлить пчелы! – призналась она и засмеялась, весело, беззаботно, от души.

Матвей улыбнулся.

– Меня впечатляют люди, преданные своему делу! Впечатляют и вызывают уважение! Ну и пчелы тоже, я ведь никогда не жил в деревне, мне все это ново и интересно!

– Я думала, тебя вряд ли можно чем-то удивить, – заметила она.

– Почему?

– Ты производишь впечатление человека, пресыщенного жизнью, – ответила Юля.

– Возможно, но лишь в какой-то мере! Да, я испробовал многое и повидал немало, но не разучился удивляться! – сказал он. – Меня удивляешь и интригуешь ты, дорогая, а это не в моих правилах! – добавил мужчина.

– Вот как? У тебя есть правила в отношениях с женским полом? – усмехнулась Шарапова.

– Да, и они достаточно просты! Я не ищу сложностей и высоких материй. Я не встречаюсь с девушками, которые интригуют, притягивают и умеют удивлять!

– Ага, все понятно, твой тип – красивые мордашки и отсутствие мозгов! Не надоели однотипные картинки?

– Возможно, но во что-то большее я просто не верю! И тебе тоже не верю! – произнес он.

– И правильно делаешь, то, что скрывается за красивой картинкой, может разочаровать! – ответила она.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказала! – не стала углубляться Юля. – Ну что, Матвей Юрьевич, идем знакомиться с персоналом в визит-центр, заодно и кофе выпьем с фирменными булочками! А потом отправимся утверждать меню! – сменила она тему и ускорила шаг, направляясь к ярко-желтому трехэтажному зданию гостиницы, построенному в том же стиле, что и Сиренево.

– Нет, подожди, Юля Владимировна, – он попытался удержать ее за руку, намереваясь остановить и продолжить разговор, но девушка, увернувшись, засмеялась и побежала по аллее.

Юля первой вошла в просторный холл, немного запыхавшись и все еще улыбаясь. За стойкой была Шурка, которая, увидев Шарапову, поднялась ей навстречу, улыбаясь, и тут заметила Гончарова, входящего вслед за подругой.

– Ой, здравствуйте, – несколько испуганно поздоровалась Калинина, опускаясь на стул.

– Добрый день, – улыбнулся мужчина.

– Матвей Юрьевич, познакомьтесь – Александра, администратор визит-центра! – представила она.

– Приятно познакомиться, Александра! – кивнул Гончаров.

– Взаимно, – пискнула подружка, мечтая спрятаться за стойкой.

Юля, которую отчего-то разбирал смех, закусила нижнюю губу и проследовала в кафе, где Матвей был представлен девушкам-официанткам. По достоинству оценив их смазливые мордашки, он, конечно, не смог обойтись без флирта, а они, в отличие от Шурки, и не возражали. И пока Юля подписывала у заведующей кухней накладные и обсуждала дела насущные, до нее то и дело доносились голоса и смех девчонок. Гончаров оказался в своей стихии и воспользовался этим. Юля эти десять минут на кухне так и не смогла сосредоточиться, прислушиваясь к шуточкам. А так хотелось остаться равнодушной. Ей не нравилось такое поведение Матвея, хоть недавно она и пыталась уверить его и себя в том, что он не нужен ей, но ведь женское самолюбие грела мысль, что приехал он ради нее. Сейчас же что-то граничащее с ревностью шевелилось в душе.

Поэтому она и постаралась поскорее закончить дела с заведующей кухней и своим появлением прервала милую беседу, положила конец и веселью, и кокетству, с которым официантки отчаянно строили глазки Гончарову, но при этом ничем не выдала собственного состояния. И не отвела взгляд, встретившись с глазами Матвея, наоборот, улыбнулась и как ни в чем не бывало попросила капучино с собой.

После посещения пасечника и визит-центра они вернусь в Большой дом. Матвей принес ноутбук из своей комнаты и стакан виски со льдом, а Юля созвонилась с представителями дипломатического корпуса, чтобы обсудить предстоящий прием и его особенности. Гончаров, вероятно, собирался поработать, но, отвлекаясь на разговоры Юли и вмешиваясь в них, в конце концов отложил ноутбук в сторону, закинул ногу за ногу и закурил, задумчиво глядя в окно.

Когда девушка закончила переговоры и отодвинула в сторону блокнот, он легко поднялся и прошелся по комнате. А Юля, оторвавшись от записей, подняла глаза и взглянула на него. На нем сегодня были черные брюки и тонкий пуловер кофейного цвета, который облегал накачанные плечи, грудь и руки. Запястья, как и при первой их встрече, украшали дорогие часы на кожаном ремешке, шунгит, плетеные кожаные браслеты.

– Что? – приподняв брови, спросила девушка, встретившись с ним взглядом.

– Послушай, в этой комнатенке можно сойти с ума, как ты здесь работаешь? – спросил он.

– Прекрасно, – пожала плечами девушка. – Меня ничего не отвлекает и не мешает. К тому же, если ты заметил, я не так часто здесь бываю. А тебе скучно, да? Хочешь вернуться в кафе?

– Что? – не понял он намек.

– Согласна, с официантками было весело, там ты в своей стихии, – продолжила она.

Гончаров улыбнулся.

– Ревнуешь, да?

Юля приподняла брови.

– Нисколько!

– Я так и понял! А знаешь, в чем на самом деле твоя проблема?

– Интересно послушать, – ответила она, откидываясь на спинку кресла.

– Ты загнала себя в рамки и не позволяешь дать себе волю. Причем во всем. Ты пугаешься даже собственного беззаботного смеха, не говоря уже о каких-то безрассудствах. Тебе ведь двадцать пять… А жизнь проходит мимо, ты когда-нибудь об этом задумывалась?

– Ты хочешь, чтобы я вела себя как девчонки-официантки? Строила глазки, заливалась пустым смехом, кокетничала и флиртовала? А тебе не кажется, что для главного администратора Сиренево такое поведение будет выглядеть вульгарным и неприличным?

– Дело не в этом. Ты просто боишься, но чего? – спросил он. – Может быть, жизни, а, Юля Владимировна? Тебя устраивают эти миражи?

– А тебя? Тебя устраивает твоя жизнь? Ты живешь на полную катушку, это верно, но не есть ли это иллюзия, такие же миражи, как и моя жизнь, по твоему мнению? Ведь в ней, в твоей жизни, есть все, кроме главного…

– Чего?

– Не важно, раз ты не понимаешь, не суть.

– Значит, останемся каждый при своих миражах, – хмыкнул Гончаров. – А если я все же хочу постичь твои и развеять их? – спросил он, склоняясь над столом и опираясь о столешницу обеими руками.

– Когда в твоих глазах появляется подобная решительность, мне хочется бежать без оглядки! – честно призналась Шарапова.

– Ты бежишь от меня вот уже шесть лет, так, может быть, остановишься наконец и дашь мне шанс? – серьезно спросил он.

– Какой шанс, Матвей? Уложить меня в постель на глазах всего Сиренево? И тем самым втоптать в грязь мою репутацию и уважение людей?

– Позволь мне пригласить тебя покататься на лошадях? Покажешь мне окрестности, – улыбнувшись, предложил он.

– Что? – растерялась она. – Но…

– Отказ не приму, к тому же я не видел еще конюшни.

– Матвей, послушай…

– Юль, брось, сколько можно, правда? Разве сама не видишь, что, сидя здесь, медленно покрываешься вековой пылью? – засмеялся он, обходя стол и вплотную приближаясь к ней. – Поверь, прогулка со мной на лошадях не повредит твоей репутации, а что касается всего остального, я не сделаю ничего такого, чего ты сама не захочешь, обещаю! – добавил он. – Ну что, идем? – Гончаров протянул ей руку.

– Мне нужно переодеться, – чуть хрипловато ответила она через несколько секунд. – С собой у меня ничего нет.

– Я могу свозить тебя домой.

Юля кивнула, но не приняла протянутой руки. Не глядя на Гончарова, отодвинула стул и, обойдя стол с другой стороны, пошла к дверям.

Мужчина с некоторой горечью взглянул на свою ладонь и, сунув ее в карман, сжал губы и отправился следом.

Дорога до деревни заняла пять минут. Шараповой не потребовалось много времени, чтобы переодеться, и они снова вернулись в Сиренево. Юля попросила конюха оседлать для них лошадей. Минуя хоздвор и ворота, они неторопливым аллюром покинули усадьбу.

Сегодня, как, впрочем, и вчера, так и не распогодилось. Позднее утро, рождающееся в плотной дымке тумана, перетекало в полдень, а потом катилось к вечеру, такому же промозглому, сырому, мрачному. Двигаясь друг за другом, они оставили позади дальние ворота, миновали кладбище и выехали в луга. Проселочная дорога здесь была шире, поэтому, умело управляя лошадью, Гончаров поравнялся с ней и немного ослабил поводья, позволяя лошади прибавить шагу и перейти на рысь. Юля сделала то же самое, и невероятное чувство свободы с привкусом опадающей листвы и влажной земли, ароматом грибов и мха ударило в лицо. А на губах оседал горьковатый привкус полыни. Слова были не нужны, они и не разговаривали, ускоряя темп…

Шарапова умела ездить верхом, брала уроки у инструктора, когда еще только устроилась на работу в Сиренево, предполагая, что гости могут пригласить ее на верховую прогулку. Ей не хотелось попасть впросак. Она великолепно держала осанку и не боялась лошадей, но возможность покататься выпадала нечасто. Все-таки дела в Сиренево требовали ее постоянного участия. Она не обрадовалась приглашению Матвея, а сейчас была ему даже благодарна. И за молчание, и за возможность насладиться прогулкой. Они не придерживались какого-то определенного маршрута, двигаясь вперед, потом Гончаров свернул в сторону. Проселочная дорога осталась позади, а они вошли под сень березовой рощи, скоро сквозь проступающие из тумана серебристые стволы показались пологий берег и тусклое зеркало воды.

Лошадь замедлила шаг, а Юля, перекинув ноги, быстро спрыгнула с седла и взяла животное под уздцы. Березовые косы, все еще украшенные золотистой листвой, то и дело касались лица и цеплялись за волосы, их приходилось убирать, но это было сущим пустяком по сравнению с открывшимся пейзажем и тишиной, от которой перехватывало дыхание. Как странно, она выросла и жила в Сиреневой Слободе, но если не считать деревни и усадьбы, почти не знала окрестностей. Они забрели не так уж далеко, но она никогда не бывала здесь и не видела этих пологих берегов и берез, которые клонили к воде ветки и, казалось, образовывали шатер над рекой, поверхность которой нарушала лишь легкая рябь. Серебристая гладь была усыпана березовыми листьями, они же образовывали золотую кайму по краям. От реки поднималось испарение и цеплялось легкой дымкой за деревья. Здесь не слышны были звуки извне. Казалось, они не проникали в это заколдованное место.

Гончаров тоже спешился с лошади и пошел рядом с ней.

Юля привязала к березе поводья и так же молча подошла к воде. Здесь, у берега, поросшего пожухлой травой, лежало поваленное дерево. На него Юлька и опустилась. Оглядываясь вокруг, она продолжала молчать, впрочем, Матвей тоже не спешил разговаривать. Мужчина, следуя ее примеру, привязал лошадь и, закурив, стал собирать ветки, сучки и кору, в надежде развести небольшой костер и прогнать это зыбкое ощущение нереальности происходящего… Разжечь огонь в этой сырости оказалось не так-то просто, но Гончаров справился и, опустившись на корточки, подбросил бересты, содранной с поваленных берез.

Когда огонь взвился над хворостом, Юлька, как будто очнувшись, обернулась к нему и улыбнулась.

– Кажется, во всем мире не найти такой тишины, как здесь. Она будто пронизывает насквозь, – сказала она.

– На самом деле такую тишину можно найти в любом уголке земного шара. У меня от нее закладывает уши. И, если честно, ничего возвышенного в ней нет, наоборот, чудится что-то зловещее. Для меня непривычна тишина! Я всю жизнь провел в городе – коренной москвич, у меня не было бабушек и дедушек, которые бы жили в деревне, да и пионерские лагеря как-то прошли мимо.

– Боже, как так? – притворно ужаснулась девушка. – И каким же было твое детство? Где ты его проводил? – заинтересовавшись и сцепив руки в замок, Юлька приготовилась слушать.

Гончаров хмыкнул, и из груди его вырвался хрипловатый звук. Он снова потянулся за сигаретой, а Юля вдруг подумала, что ничего не знает об этом человеке.

– Матвей, расскажи о себе! – попросила она.

– Дорогая, я просто предлагаю дружить, а ты так это сказала сейчас, словно я замуж тебя зову! – засмеялся он и присел рядом на березу. – Ты же и так все обо мне знаешь, – его пальцы легли на ее сжатые в замок руки, намереваясь проверить, не замерзла ли она, и сделал он это машинально, не осознанно.

– Нет, это не так… Я знаю только то, что про тебя говорят, а мое собственное представление о тебе весьма расплывчато. У тебя есть родители? Они живы? Бабушка? Братья и сестры? Есть кто-то, кто тебе по-настоящему дорог? Или что-то, чем ты очень дорожишь, к чему привязан! Любимые места, книги, фильмы? Хобби наконец?

– Значит, хочешь поговорить?

– Наверное, правильнее было бы сказать, познакомиться.

– Ладно, – Гончаров закурил следующую сигарету. – У меня нет сестры, братьев тоже нет, я единственный ребенок в семье. Так вышло… Мои родители – коренные москвичи. Отец связан со спортом, много лет был заместителем директора главного спорткомплекса страны, после развала Советского Союза занялся бизнесом. Пять лет назад он умер. Мама работала в администрации Московской области. Поэтому деревни в моей жизни не было, да и лагерей тоже. Были лучшие курорты, престижная школа, учеба в Оксфорде, где мы, кстати, и познакомились с Арианом. Потом стажировка в Нью-Йорке, снова Москва… Знаешь, мой девиз: «В жизни нужно попробовать все». Я считаю его единственно верным!

– И многое уже попробовал? – спросила девушка, не оборачиваясь к нему.

Гончаров усмехнулся.

– Многое… Из того, что было доступно, практический все! – ответил он. – Уверен, так и нужно жить! Ограничивать себя рамками и условностями – только себе вредить! Мне нравится то, как я живу, и что-то менять не планирую. Мне нравится моя работа и то, чем я занимаюсь. Я люблю путешествовать и развлекаться. Мне нравится ощущение драйва. У меня нет каких-то увлечений и предпочтений, но я с удовольствием посмотрю хороший фильм или залипну где-нибудь в клубе за игорным столом. Регулярно бываю в тренажерном зале и бассейне. Могу отличить хорошую книгу от дешевой ерунды, а качественную музыку от халтуры. Мне нравится моя жизнь и те ощущения независимости и свободы, которые обеспечивает банковская карта! Этого хватит?

– Да, вполне, – сдержанно кивнула девушка. – «Золотой» мальчик, родившийся с серебряной ложкой во рту, я так и думала!

– Сарказм и осуждение? Я сейчас должен оправдываться за собственное благополучие и безбедное детство?

– Нет, не должен, – покачала она головой. – Тебе показалось, – и, высвободив свои руки из его ладоней, полезла в карман за мобильным телефоном, который не в первый раз напомнил о себе. Все другие звонки Юлька сбрасывала, но на этот пришлось ответить. Беспокоили из Сиренево, чтобы уточнить относительно ужина для Гончарова. Интересовались, к которому часу приготовить и подать. Юля попросила оставить все в буфетной и не волноваться относительно обслуживания.

А потом встала и отошла к воде. Словно отголоски прошлого, в памяти всплыли слова Ариана: «Живи на полную катушку, расширяй горизонты, будь счастлива, и пусть твое “однажды” станет каждым новым днем». Она забыла все, что обещала ему, а может, просто свернула не туда. Матвей ведь жил по тем же правилам, что и Старовойтов, не зря они стали друзьями, только принципы и ценности у них несколько иные. И у нее тоже. Но они жили, а она походила на Герду из сказки о Снежной Королеве.