Текст книги "Жанна Ладыжанская и тайна трёх пицц"

Глава 5. Потрясающая улика

Я была потрясена во всех смыслах. Во-первых, меня здоровотряхнуло во время исполнения служебных обязанностей: прыжок в мусорный бак – такое себе удовольствие.

А во-вторых, я просто обалдела от увиденного. Думаю, Лапшичкин с зажатыми в руках пиццами на дне бака поразил бы меня меньше.

Ну что я могу сказать? Я обнаружила одну пропажу целиком и треть другой пропажи. И мне это категорически не понравилось. Похоже, у Токаревой действительно был повод прикрывать своего кумира.

Из бака я вылезла с толстовкой Андрея Степанова в руках. В толстовку, чтобы вы знали, была запихана пицца. Огромная пицца. Ассорти. Та самая, которую не вручили за первое место.

Та-ак. Мог Лапшин тиснуть пиццу и позабыть её на помойке? В толстовке Степанова?… По ходу, версию с Лапшичкиным придётся отбросить как несостоятельную. Игорёк в жизни не выбросил бы целую свежую пиццу. Столько силы воли, боюсь, даже во мне нет.

Очевидно, кто-то хочет подставить Степанова. Толстовка – его, пицца могла бы быть его. Один плюс один получается… Лапшин. Он Степанова категорически не одобряет, Степанов его в команду не взял. Так что Игорёк на финальную игру не мог прийти участником, а только чисто зрителем. Поэтому не пришёл совсем. И отомстил!

Школьная пицца – многолетняя традиция. Про неё на встречах одноклассников потом вспоминают, её поедание ещё заслужить надо. Ясно теперь, что имел в виду крепыш: Степанов продул и как бы от обиды сорвал награждение. «Как бы» – потому что в обиду Степанова я не верила. Он и капитаном не по своей воле стал – заставили массовым давлением. И вообще, я видела, что финал он не от души играет. Словно ждёт, когда всё закончится. Так в погоне за славой не поступают. Андрея подставляет кто-то, кто его не любит. Например, Лапшичкин.

Я аж обрадовалась, как красиво у меня всё складывается. То есть совсем нет. Зачем выкидывать улики, которые призваны навести на подозреваемого? А если ты преступник, зачем выкидывать пиццу, которую крадёшь?

Пиццу я бросила обратно в мусорный бак, не забыв задокументировать её на телефон. Это пригодится мне в торжественный момент. Ну, тот самый, когда сыщик собирает в комнате всех причастных и раскрывает им глаза.

Толстовку пришлось забрать домой. Она не очень сильно воняла, разве что кетчупом. Не понимаю, почему Чумичке не понравилось. Вроде бы вещь с её родины – чего отскакивать?

Я забила стиральную машинку под завязку, чтобы избавиться от запаха до прихода папы. Мой пуховик оказался не менее вонючим, чем толстовка. Я, правда, не подумала, где буду всё это сушить. Но дотумкала, что толстовку светить ни в коем случае нельзя. Поэтому я повесила её в собственный шкаф прямо сырую. А про пуховик папа ничего не сказал, только головой покачал. Подумаешь, немножко мокрый пуховик. Это совсем не такой пуховик, в котором я однажды со стройки пришла, когда в тачку с цементом случайно села.

Утром в школе я снова подстерегла Лапшина. Теперь уже не в классе, где на страже его ранимой психики стоят Полина-топ и предатель Толик. Я поймала Лапшичкина у туалета и на всякий случай немного подготовила его морально.

– Я тебя сейчас, Игорёк, спрошу по поводу пиццы! – предупредила я и спросила: – Почему не большую?!

Игорёк округлил глаза, совсем как Чумичка, когда она в унитаз упала. Он старательно делал вид, что не понимает, о чём речь. В то же время я прекрасно видела: всё он понимает.

– Хорош придуриваться, Игорёк, – поднасела я. – Чистосердечное признание облегчит твою душу.

Лапшин похватал ртом воздух и рванул, подлец, в туалет. Я постучала кулаком в косяк и пообещала:

– Я тебя достану, Лапшин! Вот увидишь!

– Жанна? – окликнул меня Андрей Степанов…

Но при ближайшем рассмотрении он оказался никаким не Степановым.

– А, это ты, – разочарованно вздохнула я. – С другой стороны, так лучше.

– Не понял, – заметил предатель Толик, одетый в куртку Степанова.

Вернее, у них с Андреем одинаковые куртки, и я ужасно этого не люблю. Потому что постоянно ввожусь в заблуждение. Верю, что настал час икс, и Степанов наконец-то решил предложить мне дружбу навеки. Но каждый раз это оказывается Толик, и разочарование постигает меня снова и снова.

– Ладно, – великодушно махнула я рукой, – прощаю.

Мне совсем не хотелось, чтобы Андрей Степанов застал меня атакующую мужской туалет.

– Жан, – Толик перехватил мой рюкзак по дороге к раздевалке. – Ты всё ещё дуешься, да? Я же не отказываюсь тебе помогать. Просто надо…

– Действовать разумно?! – Я выдернула у него свой рюкзак. – Толик, ты хотя бы представляешь, что можно найти на помойке?!

– Чуму, – кивнул Толик.

Он был в курсе этой истории и даже пошёл вместе со мной домой. Потому что я знала: папа при Толике орать не станет. Очочки у него на хорошем счету, что ни скажут – бери пример, Жанна. Одна-то я в жизни отца на Чумичку не уболтала бы. А Толик как-то так по-умному всё повернул, что мы с Чумичкой сидели открыв рты. Ну, пока она горшок с подоконника не опрокинула.

В общем, Толик знал о моих помоечных приключениях. Но в силу контузии продолжал меня ценить. Про пиццу и толстовку он, конечно, подумать не мог.

И тут я снова её увидела.

Толстовку. Зелёную. С английской надписью: «Оставайся странным!» На Андрее Степанове, который проходил мимо. Я машинально вцепилась в Толика.

– А… что же я тогда из мусорки достала? – проблеяла я.

– Ты что-то достала из мусорки? – заинтересовался Толик. – Опять?!

Я отмахнулась и, как зачарованная, пошла за Степановым. На повороте его догнала Полина-топ. Но Андрей, как мне показалось, не особенно ей обрадовался. Я до того на них пялилась, что не смотрела толком, куда иду. И пришла в крепыша. Вопреки столкновению, он не разозлился. А вполне по-дружески заметил:

– Ну что, детективщица недобитая, съела?! Пока ты народ донимала, блонда Андрюхину толстовку нашла.

– Где?! – Я цапнула крепыша за рукав: – Вместе с пиццами?!

Крепыш нахмурился, толстенькие бровки побелели. Он вырвал свою руку и покрутил пальцем у виска, точно как Лапшичкин вчера.

– Хорош на людей бросаться. Я про пиццы вообще не знаю ничего. Степанов их спёр, а нам теперь нахлобучат.

– Не может быть! – Я топнула ногой. – Андрей не брал.

– А ты видела? – Крепыш прищурился.

Ну да. Вопрос не лишённый смысла. Я видела, что Степанов выходил, когда подсчитывали баллы. Но это не повод его обвинять. Полина-топ ещё раньше выскочила, она здорово психанула на последнем задании. Когда стало понятно, что лучшая команда школы больше не лучшая, она едва со слезами справилась.

Толик Корнеев, предатель сердобольный, тоже выходил. Он же староста класса. И считает, что должен поддерживать моральный дух коллектива. А я считаю, что некоторым просто надо поумерить свои амбиции. Подумаешь, второе место. Моя команда вообще в начале сезона вылетела. Короче, Толик кинулся утешать свою впечатлительную соседку по парте и уж, наверное, сумел подобрать правильные слова. Ботан всегда найдёт, что сказать заучке.

Кстати! Толика-то я не опрашивала! А вдруг это он украл? Нет, он бы мне принёс – он всегда всё вкусное мне несёт.

– Надо поговорить, – сказала я Корнееву, когда пришла в класс.

Лапшичкин по-прежнему прятался в туалете, а Полина-топ, завидев меня, снисходительно пересела к Тоньке Парфёновой. Словно хотела показать мне, как должен вести себя вежливый человек. Но я-то видела, что Тоньку она совсем не слушала, а вся подалась в нашу сторону и даже каре своё за ухо убрала.

– Пойдём выйдем, – попросила я Толика на максимальной громкости. – Что я узнала, закачаешься!

Толик, конечно, пошёл. А я злорадно оглянулась на Токареву. Она покраснела до самой макушки и губу закусила. Заволновалась, ага, что я раньше неё дело раскрою.

Глава 6. Оставайся странным

Что случилось? – сразу спросил Толик.

Молодец, соображает. Всё-таки учится у меня.

– Ты ведь выходил перед награждением, помнишь?

– Ну.

– Не ну, а выкладывай! Кого ты видел?

– А если никого?

– Если бы никого, ты бы не спрашивал про если никого! Так кого?!

Толик помолчал, взвешивая ответ.

– Лапшина видел, – нехотя сказал он и тут же добавил: – Без пицц, Жан. Он с улицы зашёл. Как я понимаю, мусор выбрасывал. Нет, Жан, нет, он их там не ел, потому что без куртки был. Так что… напрасно ты его третируешь.

– Да-да, ещё бы. – Я сдвинула брови и поставила мысленную галочку насчёт Игорька. – А теперь давай начистоту, Корнеев. Ты видел, как Токарева пиццы спёрла?

Толик открыл рот, закрыл рот и снова открыл:

– Жан, ты нормальная, вообще?

– Угу, десять лет была нормальная, а как тебя с Полиной-топ посадили, так норма сместилась, да? У нас теперь высокие блондинки в приоритете?!

– Ты чего городишь? – возмутился Корнеев. – Ты, вообще-то, тоже блондинка.

Я завязала косы под подбородком.

– По-твоему, все блондинки – дуры?!

Толик потряс головой. Я заметила, что он часто трясёт головой, когда со мной общается.

– По-моему, я ничего такого не говорил. Ты же сама себе противоречишь.

– Ты меня, Толик, не сбивай! Нарочно её защищаешь, да? Это она тебя попросила? Или Андрей Степанов? Вы оба за неё теперь заступаетесь?!

Я видела, что Толик обалдевает всё больше. Он засунул руки в карманы и сжал кулаки.

– Нет, Корнеев, – сказала я. – Так не пойдёт. Ты мне кулаки не сжимай! Этот твой психоз я давно по косточкам разобрала. Ты мне лучше скажи, брала Полина пиццы или нет? Потому что в Андрея Степанова я не верю категорически! То есть я именно что верю в Андрея. И он совершенно точно…

– Чего он совершенно точно?! – раздался возмущённый голос.

Ну, конечно, не выдержала! Полина-топ, сдвинув брови в суровую полоску, сверлила меня взглядом.

– Я что-то слышала про Степанова? – холодно спросила она и перевела строгий взгляд с меня на Толика. – Не говорите, что и вы верите в эту чепуху! Вы же не настолько глупы.

Под «вами» она, видимо, имела в виду Корнеева. Я-то вряд ли сходила за умную в рейтинге Полины-топ. Я раздула ноздри. Если Толик сейчас скажет «успокойтесь, девочки», я его укокошу.

– Успоко… – Толик поймал мой взгляд и закашлялся. – Жанна, я с тобой согласен. Я считаю, что Андрей не имеет к пропаже пицц никакого отношения. И Полина тоже так думает.

Вот именно! Именно, что Андрей – не имеет отношения. А Полина?! Но при ней мы, конечно, обсуждать этого не можем. Из соседнего класса вышел Андрей Степанов, и Полина-топ немедленно к нему метнулась.

Она, наверное, из класса ради него и выскочила. Когда у «бэшек» урок в соседнем кабинете, Полина постоянно в коридоре дежурит. И делает вид, что не специально. То рюкзак возьмётся на подоконнике перебирать, то шнурок у неё аккурат на проходе развяжется, то она типа зачиталась на ходу и неспешно так, благородно, мимо «Б»-класса дефилирует.

Я всё это вижу распрекрасно, не зря же постоянно в коридоре дежурю. Я не специально, клянусь. Меня жизнь задерживает. То из рюкзака всё вывалится, то кроссовка с ноги улетит, то я просто задумаюсь в проходе и стою, как сурикат в пустыне.

Так вот, профессиональное чутьё меня ещё ни разу не подводило. Оно во мне проснулось задолго до кражи пицц. Полину я давным-давно раскусила. Ребёнку ясно, что она хочет увести у меня друга. Ну, будущего друга, ладно. Потому что настанет день, когда Степанов прозреет. Придёт в моё детективное агентство и признает, что Чума – щеночек мой – лучшая кошка на свете, а я – лучший детектив и друг. А потом мы пойдём в мою любимую пиццерию. Или лучше в чебуречную? А то пиццы эти…

Тут во мне всё затуманилось, потому что Степанов потихонечку избавился от Полюсика и пошёл прямо на нас с Толиком. Я сразу же изобразила исключительное внимание к Корнееву.

– Давай, – намекнула я ему, – спроси у меня что-нибудь!

Толик пожал плечами:

– Слушай, ты расскажешь, что там у тебя с мусоркой… Ты в ту же самую лазила или в другую?

Я подпрыгнула и зажала ему рот рукой. Ну что за балбес?!

Андрей прошёл мимо, бросив на меня заинтересованный взгляд. В другой раз я бы такому взгляду обрадовалась, но в этот… Я закатила глаза и помычала сквозь сжатые зубы.

– Что не так? – спросил Толик, чьи умственные способности очень сильно пошатнулись в моих глазах.

– Ты думаешь хотя бы, что говоришь?! – прошипела я.

– Как правило, да, – ответил непрошибаемый Корнеев.

– Тогда… Тогда… – Я поняла, что от бакланов нельзя требовать многого, поэтому объяснила, как для пустоголовых: – В другой раз, когда мимо нас Степанов пойдёт, спрашивай у меня о чём-нибудь престижном. Ну хотя бы где стоит мой кубок за победу в конкурсе красоты в летнем лагере.

Толик вращал глазами, обрабатывая информацию.

– А у тебя есть такой кубок? – наконец уточнил он.

– Вот этого не спрашивай! Это, Толик, совсем неправильный вопрос. Мой кубок стоит дома у Ленки Чижовой – ты же сам ей призовой букет выносил. Но Степанову об этом знать необязательно. Понял?!

– Понял, – кивнул Толик. – Я бы Ленке первое место не присудил. Зря ты участвовать отказалась.

Отказалась я, как же. Я наказана была. За то, что на рассвете вылезла из окна первого этажа, а потом одна плавала в открытом бассейне, где меня директор лагеря застукал. Я же не знала, что он так рано встанет. А он решил обойти территорию, потому что как раз комиссию ждали… Вот так Чижова и получила мой кубок.

Если что, я на красоту не рассчитывала – хотела в заданиях на смекалку побольше баллов набрать. И в танце ещё. Я такой танец придумала – «Из Золушки в принцессу». Даже тряпку половую из подсобки утащила, чтобы на голову намотать. Это первая часть танца была – с тряпкой. А потом наступало преображение…

– Жан, так что с мусоркой-то?

Ах, ёлки-палки! Он ещё здесь, что ли?! Но про кубок он всё-таки правду сказал, ни разу не чижовский это кубок. По-честному, конечно, это кубок Полины-топ. Но она в летние лагеря для нищебродов не ездит – она с мамой всё лето в Сочи провела, на пятизвёздочном курорте. Толик, правда, про неё и не вспоминал, так что мусорные фото заслужил, ладно.

– Покажу, так и быть, – пообещала я. – Ты только не ори на весь коридор.

– Жан, если тебе опять помощь нужна… Кого ты на этот раз вытащила?

– Да погоди ты!

Я развернула Толика и, прикрываясь им, выглянула поверх его плеча. Полина-топ опять изловила Степанова и что-то горячо ему втирала. А потом подхватила его под руку и потащила за собой. И он… пошёл! На глазах у своей… своего будущего лучшего друга меня. Хотя мне показалось, что выглядел Андрей растерянно. Потому что несколько раз разводил руками, торчащими из рукавов той самой зелёной толстовки.

Я присмотрелась. На рукавах свитер не собирался, а кисти Андрея совершенно точно были недостаточно прикрыты. Так-так-так… Степанову явно мала эта кофтулечка. Оставаться странным в ней было очевидно некомфортно.

Глава 7. Тайна сосиски

Толик, – сказала я, – посмотри, пожалуйста, на Степанова. Ты что-нибудь замечаешь?

Корнеев пожал плечами. Ну конечно, он ведь не был детективом.

– По-моему, – всё-таки высказался Толик, – ему не очень нравится то, что говорит Полина.

Гм. Гм-гм-гм. Толик, как обычно, пропускал очевидное. Тем не менее в его словах что-то было.

– Вот! – Я торжествующе подняла палец. – Полина тоже не щадит подозреваемых! Она абсолютно точно сейчас травмирует ему психику.

– Или они обсуждают что-нибудь неприятное, – возразил предатель Толик. – Полина ещё утром ему сказала, что, вопреки общественному мнению, не считает его виноватым. Она молодец, отстаивает свою позицию. Думаю, мне тоже надо его поддержать.

И Толик – мой Толик… в смысле мой друг… то есть уже нет, но всё равно – преспокойно отправился к Полине-топ. Я подышала открытым ртом, посмотрела на эту картину маслом, а потом резко отвернулась и рванула в столовую.

Сегодня работала повариха, которая позавчера делала пиццы. Естественно, я отлично помню эту женщину. Когда в прошлом году я уронила поднос с десятью стаканами компота, она орала так, что у меня оба глаза ненадолго выкатились. Мою-то психику, известно, никто не бережёт. В общем, я отправилась к этой милой сотруднице пищеблока, чтобы поговорить по душам.

– Ты, – сказала она, едва завидев меня у прилавка.

Я поняла, что она меня тоже помнит и представляться не надо.

– Я больше компот не пью, – на всякий случай предупредила я.

– Только уроки прогуливаю, – передразнила она.

Я взвесила её слова. Сарказм мне не понравился. Однако она была права как никогда – биология уже началась – и я стерпела. Но не до конца.

– Меня тряпку послали намочить. – Я помахала в воздухе рукой без тряпки и решила мягко перейти к делу: – А вы случайно не видели здесь кого-нибудь в день, когда пиццы украли?

Она вскинула тонкие брови:

– Вы же тут, как шныри, туда-сюда десятками! Ты думаешь, я стала бы молчать?

Да уж. С компотом она такую бучу устроила, что меня потом вся школа подкалывала. Даже я начала верить, что моё имя «Эй-компотница!». Ладно, конкретизируем.

– Вот такого мальчика. – Я надула щёки, изображая Игорька Лапшина. – Пухленького такого рыжика, вы не заметили?

– Который булки каждый день покупает?

– Прям каждый-каждый? – Я навострила уши.

– Не пропускал ещё, – кивнула она. – И тогда купил четыре. Последние.

Ну, бинго, что уж там! Всё аккуратно ложится в мою теорию.

– А потом? – уточнила я. – Кто-нибудь приходил?

– Может, и приходил, я не вникала. – Она сунула руки в карманы белого халата. – У меня и булки закончились, и смена рабочая. Ты что-нибудь покупаешь? Или только тряпку будешь мочить?

Она красноречиво уставилась на мои пустые руки. Я пожала плечами и ушла прятаться в спортивной раздевалке – всё равно на биологию я уже не успела. Дверь я на всякий случай оставила открытой, чтобы убежать в душевую, если увижу на подходе кого-нибудь из учителей. Сама села на лавочку у дальних шкафов и стала думать, как Игорёк Лапшин с больным животом четыре булки умял. А потом ещё три пиццы.

А потом – вы не поверите – увидела его собственной персоной. Игорька, представляете?! Он топал в столовку, втянув голову в плечи, и оглядывался. Ещё бы, сбежать с биологии – не самый лучший вариант. Ради булок, я имею в виду.

И скажу я вам, в столовке Игорёк пробыл недолго. Я хотела метнуться посмотреть, убавилось ли булок на подносе, но тут увидела Андрея Степанова. Он заглянул в столовую, но прошёл в итоге мимо – к раздевалкам. Тут я вынуждена была отползти в душевую, потому что он мог меня заметить. Не знаю, чего я испугалась. Упустила такой момент предложения дружбы… В общем, я спряталась из-за какого-то дебильного стыда, а когда вылезла, Андрей удалялся по коридору в обратном направлении. Толстовка, кстати, по-прежнему была ему мала. И я по-прежнему не понимала, чей же шмот сохнет в моём шкафу.

Пока я вспоминала, кто ещё в школе «остаётся странным» и зелёным, из-за поворота вырулил Толик Корнеев. Не слишком ли много героев на один школьный коридор? С Толиком всё было просто: он дежурил по столовой. Это значит, до конца урока осталось десять минут. Я подождала, пока Толик решит столовские дела, и нагнала его у гардероба.

– Я сказал, что ты ушла в медпункт, – кивнул он без предисловий. – И лучше бы ты не пропускала уроки просто так.

– Я работала, – отрезала я. – Ты ещё поймёшь, как сильно меня недооценивал.

– Шоколадку будешь? – спросил Толик и прошёл к своей куртке.

Я с готовностью пошла за ним. Толик сунул руку в глубокий квадратный карман и вытащил… сосиску в тесте.

– Это шутка такая? – Я принюхалась. Сосиска источала невероятный сосисочный аромат. С пылу с жару была сосиска, вот что.

– Э-э… – проблеял Толик, разглядывая сосиску со всех сторон, словно это было тайное послание. – Я не знаю, что это.

– Это сосиска, дурачок, – мне стало смешно. – Сам ешь.

Толик посмотрел на второй карман. Он был плотно застёгнут и явно оттопырен. Я нагнулась к куртке и понюхала молнию кармана.

– Ты решил переплюнуть Лапшичкина? – спросила я. – Ладно, давай свою сосиску, раз у тебя всё равно две.

Толик быстро раскрыл карман, достал ещё одну сосиску, и на его лице отразилось недоумение. Потом он вытащил из пакета со сменкой шоколадный батончик, молча отдал его мне и пожал плечами.

– Ничего не понимаю, – заметил он. – Кто-то подсунул мне сосиски.

Тут он серьёзно посмотрел на меня и приподнял одну бровь.

– Жанна. – Его губы разъехались в улыбке. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

Вот уж нет! Очевидно, не в этот раз. Когда я спрятала в его ветровке опарышей из рыболовного магазина… так то было совсем другое дело. Показаться бабушке с опарышами я никак не могла. А они были зверски мне нужны! После школы я собиралась поймать карася, изучить его и, может быть, оставить в качестве домашнего питомца. Карась, в отличие от Чумы, диваны не дерёт.

Я не виновата, что приманка расползлась. Кстати, это были прекрасные опарыши – живее всех живых. На них я поймала целое ведро рыбчат, которое бабушка, приехавшая погостить, сразу же забанила. Так что я пошла на улицу с ведром и тазиком – чистить рыбу за мусоркой. Там меня нашёл Толик.

Он не смог пойти рыбачить, потому что после опарышей у его мамы случился припадок, и Толику пришлось её успокаивать.

«Подумай, – сказал ей Толик, – ты могла бы найти в моём кармане что-нибудь пострашнее личинок мух…» Мама Толика подумала и прекратила истерику.

Она даже помогла нам пожарить рыбные котлеты, потому что Толик сказал ей: «Подумай, я бы мог привести в дом не Жанну, которую все мы знаем с детства, а кого-нибудь пострашнее…» Тут, мне показалось, мама Толика с сомнением на меня посмотрела, но быстро взяла себя в руки. Я всё понимаю, мне её жалко. Если бы я была мамой Толика, втрескавшегося в стрёмную девчонку, я бы тоже эту тему не педалировала. Всё-таки самооценку сына надо беречь.

– Жанна, – повторил сын мамы Толика, – о чём ты думаешь?

О том, что тема мусорок в моей жизни начинает как-то напрягать.

– Толик, – сказала я, пряча шоколадку в рюкзак, – скажи мне прямо, Степанов Токаревой дружбу уже обещал?

– А почему ты меня спрашиваешь? – прищурился Корнеев.

– Не Степанова же мне спрашивать!

– А почему бы не его? – Разумный Толик взвешивал на ладонях сосиски.

– Ладно, – ответила я, – не хочешь помочь следствию, и не нужно. Вот увидишь, Корнеев, ты выбрал не ту сторону!

– Жан, я просто не пойму. – Толик откусил сначала от одной сосиски, а потом от другой. – Пфи фём фдесь друфба?

При том, глупышка Толик, что Полина-топ уже всех мальчишек построила. Всех поголовно. Кроме Степанова. Судя по его выражению лица, он пока что не окончательно потерял голову. И это оставляло мне малюсенький шанс. Человек познаётся в общении. Иногда нужно просто узнать кого-то поближе, чтобы перестать обращать внимание на его внешний вид и какие-нибудь там болотные глаза. Стоит только Андрею со мной поговорить…

– Да! Точно! – крикнула я. – Нам надо поговорить!

Толик выронил сосиску и закашлялся.

– Хорошо, – выдавил он, – давай поговорим.

– Да не с тобой. – Я постучала пальцем по лбу. – Со Степановым.

И тут Толик вдруг стал серьёзным и как будто даже взрослым. Я такого Толика вижу редко и признаки надвигающейся беды считываю безошибочно. Вот сейчас он скажет что-нибудь несмешное и, скорее всего, неприятное.

– Ты уверен, что мне нужно это знать? – спросила я.

– Нет, – ответил Толик.

И это было несмешное.

– Что не так со Степановым?

Я вздёрнула подбородок и приготовилась выслушать неприятное.

– Он не будет дружить с Полиной.

– Что-о?! – Вот удивил так удивил. – Это как – не будет? То есть это прекра…

– Ему другая нравится, – бахнул Толик, и я почувствовала, как под рёбрами умирает мой малюсенький шанс.

Другая… Кто может быть лучше Полины-топ? Хотела бы я посмотреть на эту его другую. Вернее, не хотела бы. Если уж Полина её не сделала, то таким, как я, остаётся вообще из комнаты не выходить. Настроение топчик – ляг, реви.

– Ты… зачем мне это рассказал?

Я закусила губу.

– Я подумал, что ты к нему пойдёшь и… ну… типа…

– Ты же отличник, Корнеев! – Я дёрнула себя за косы. – Найди нормальные слова!

– Он сказал Полине то, что сказал. И всё! – Толик вдруг разозлился: – А она сказала, что будет бороться и что он – передумает. А я не хотел, чтобы тебе было обидно. Я слишком хорошо знаю, каково это.

– Что? – уточнила я.

– Когда тебе нравится кто-то, кто в душу тебе плюёт. – Толик хотел плюнуть на пол, но спохватился. – А вообще, – закончил он, – это не моё дело. Мне без разницы. Ты же помощи не просишь, ничего не рассказываешь. Полинины действия мне хотя бы понятны. И, даже если мы никогда не выясним, кто что украл, она реально пытается сгладить ситуацию. В отличие от некоторых.

Он сунул мне надкусанные сосиски и… ушёл. Вот так – взял и ушёл. И Полину-топ я, конечно, не поборю.