Текст книги "Купленное счастье"

Оксана Калина
КУПЛЕННОЕ СЧАСТЬЕ

Купленное счастье требует строгой бухгалтерской отчетности…

– Просю, апартаменты класса люкс!

Сопровождающий осклабился. Золотая коронка, театральным блеском затмевавшая остальные зубы, обозначенные чернотой, весело сверкнула в тусклом свете коридорной лампы. Сопровождающий явно гордился золотой фиксой, которая, по его мнению, придавала его облику изрядную долю солидности.

Сергей вошел в камеру. Длинное серое помещение, похожее на пенал неряшливого школьника, выглядело удручающе. Слой грязи, казалось, намертво въелся в грубо сработанный металлический стол. На полу опилки, по цвету и запаху скорее напоминающие навоз. Сырые стенки сплошь испещрены скабрезными надписями.

Одно радовало Сергея: соседей в камере не было и не предвиделось. Братья на воле постарались, сделали ему такое облегчение. И на том спасибо.

– Эй! – через некоторое время после водворения в эти «апартаменты» Сергей забарабанил кулаками в толстую металлическую дверь с откидным окошком посредине, – лейтенант, поди сюда.

– Чего? – золотая коронка радостно сверкнула.

– Тряпка, порошок, щетка найдутся? Порядок в люксах наводить буду. И перчатки резиновые желательно, подхватишь еще дрянь какую в параше вашей.

– Ага, перчатки. Может, тебе еще и крем под глаза принести? Порядок он наведет… Ты баба, что ли? У нас тут чистеньких таких…

Сергей так посмотрел на лейтенанта, что тот заткнулся на полуслове.

– Перчатки, так перчатки, – ему было приказано идти на встречу содержащемуся под стражей гражданину Римаренко, в пределах разумного, конечно.

Через четыре часа камера приняла более-менее жилой, если можно так сказать о подобном заведении, вид. Развалившись на нарах, Сергей с удовольствием рассматривал дело рук своих.

В чем-то «фикса» был прав: Сергей чисто по-женски терпеть не мог грязи и был чистоплотен, как кот. Мать приучила. Она научила его также делать всю работу по дому. Сергей умел готовить, убирать, стирать, управляться с огородом и хозяйством.

– Чтоб когда помру, вы, оболтусы, с голоду не подохли, да не завшивели, – таким ласковым словом она понукала сыновей (а их было трое) к варению борщей, супов да выпеканию пирогов. Крестиком, правда, вышивать не заставляла, потому что сама не умела. Мать вообще была женщиной строгой, если не сказать суровой, и всякого баловства, типа кройки и шитья, не признавала. Она любила косить, копать, дрова рубить, мелкий ремонт по дому сообразить тоже могла. И пацанов, ясное дело, научила. Остальную науку жизни они постигали самостоятельно. Матери некогда было заниматься их душевными переживаниями. Да и не умела она этого.

Матери давно уже не было в живых. У нее была медленно разрастающаяся злокачественная опухоль гортани, находившаяся в таком месте, что оперировать было невозможно. Облучали, правда. Опухоль уменьшалась, но через некоторое время начинала расти вновь. Мать знала, что скоро умрет, и просила у Бога еще хоть пять, лучше десять лет жизни – чтоб поставить детей на ноги.

– А дальше как сами знаете, – она сурово зыркала глазами, – но чтоб мне…людьми оставались.

Мать никогда не скрывала от детей, что больна, постепенно приучая их к мысли, что наступит время, когда им придется жить без нее.

Особенно она волновалась за младшего, Сергея.

– Папаша выкапаный, прости, Господи. Красавчик синеглазый. Но родитель твой, сам знаешь, ходок еще тот был и любитель выпить. От водки и сгорел. Смотри у меня, – она подсовывала прямо под нос Сергею большой, как у мужика кулак: начнешь пить – либо сама удавлюсь, либо тебя удавлю. Еще одного алкоголика в доме не потерплю.

Сергей, конечно, пить научился, но меру свою четко знал, материн завет в этом смысле он исполнил.

Став взрослым и кое-что повидав в жизни, Сергей понял, что пить отец начал, скорее всего, из-за матери – выдержать ее крутой нрав было не каждому под силу. И женила она его на себе, наверняка не особо спрашивая на то его желания. Отец тихий был, кроткий, синеглазый и кудрявый.

– Телок, – не раз повторяла мать, – пропал бы без меня.

При всей своей любви к матери, а любил ее Сергей очень сильно и чуть не свихнулся от горя, когда она умерла, он бы не хотел иметь такую жену.

«Нет уж, – вспоминая маму думал он, – мне подавайте нежное, эфирное созданье, чтоб сидело дома и много не чирикало».

Сергей по части женского пола был слаб. Любил он женщин всех размеров и мастей, но не влюбился искренне еще ни разу ни в одну из прекрасных и не очень дам. С женщинами он вел себя как классический рыцарь без страха и упрека и типичный дамский угодник. С тем только отличием, что рыцари обладали горячим сердцем и холодной головой, у Сергея же все было с точностью до наоборот. Горячий и вспыльчивый нрав не раз доводил его, как говорил старший брат Илья, до «цугундера». С возрастом Сергей научился сдерживаться, но иногда он «взрывался» и давал волю своему крутому, как у матери, нраву. По закону подлости, выходил он из себя как раз в самые неподходящие моменты.

Собственно, поэтому и парился сейчас Сергей на СИЗОвских нарах. Дал в морду одному типу, чтоб не крутился под ногами, пока он будет кое-какие дела проворачивать. А тип возьми да окажись сынком какого-то там депутата, тоже имевшего интерес в данном деле. Лучше бы было договориться, но Сергей вышел из себя, когда этот мямля-сынок начал качать права. Все испортил: и делу капец, и сам в СИЗО.

– Ты, братец, временами и местами бываешь таким придурком, что аж по морде хочется заехать со всей родственной любовью.

Илья и Петр, братья, на свидании смотрели на него хмуро, и если б не охрана, Илюха точно бы накостылял на правах старшего. Братья давно уже жили отдельно со своими семьями, оставив Сергею родительский дом.

– Что тебе все неймется? Богатым хочешь стать? Так и мы с Петром, слава Богу, не бедствуем, хотя ни в какие аферы не ввязываемся.

– Угу, – Серей согласно кивнул.

Илья был высококлассным реставратором. Он с детства любил мастерить всякие штуки, а из старья – мебели, посуды, одежды, да чего угодно – делал такие «конфетки», что все просто ахали. Закончив художественное училище, Илья занялся реставрацией. Клиентов в городе, который находился всего в двадцати километрах от их поселка, у него со временем завелось – пруд пруди. И все люди с именами и деньгами. Опасаться бедной старости ему не приходилось. Петр недавно закончил юридический – Илюха настоял – и тоже подавал надежды на этом поприще. Именем и связями, правда, еще обзавестись не успел. В общем, завет матери они исполнили – людьми стали. Только у Сергея, как говорила одна из его многочисленных пассий, с человеческим обликом все никак не складывалось.

– Какой-то ты у нас Серега шебутной уродился, ни сна тебе, ни покоя. 25 лет парню – ни образования, ни профессии, ни семьи. Ты бы уже определился, что ли? Учиться пошел. Мы б с Петром оплатили.

– Талантов матушка-природа при рождении не выдала, – Сергей широко улыбнулся, – разве что бизнесменом стану.

– Ну да, в нашей державе что бизнесмен, что разбойник, разница не большая. Самое по тебе занятие.

– А то! – Сергей весело подмигнул братьям, – ладно братцы, не страдайте. Все будет ок. Только вытащите меня отсюда, обещаю больше не попадаться.

– Обещает он, – Петр вздохнул, – репутацию мне портишь. Еще раз что-нибудь подобное отчебучишь, пеняй на себя. Сам выкручиваться будешь.

– А семья на что? – Сергей притворно-сердито нахмурился, но тут же улыбнулся. Он прекрасно знал, что братья его не оставят в беде. Так же, как и он, случись что, за них будет стоять горой. Семейная спайка у них была крепкая.

Сергей уже неделю сидел в СИЗО. Илья с Петром не навещали его уже второй день, что было странным. Обычно кто-нибудь из них приходил ежедневно, не забывая принести с собой гору наготовленной женами еды – у Сергея был отличный аппетит. За один присест он мог умять и первое, и второе, и третье, запив поллитром компота. За пару часов вся снедь перегорала в нем, словно в печке, и есть хотелось снова. Сергей обладал отменным здоровьем, и молодой организм все время требовал заправки: калорийной, эмоциональной, сексуальной.

Когда и на третий день никто из братьев не пришел, Сергей начал волноваться. Жрать хотелось так, что аж в глазах темнело, скудный тюремный паек мог насытить разве что худосочного школьника, а не мужика 185 см роста и под центнер весом. Но с жратвой можно было потерпеть – не маленький. Только б у братьев неприятностей не было. Кто знает, может, папаша сынка этого связи какие-то задействовал, и теперь мстит. Не ему – братьям. У него-то и взять нечего, да и терять тоже. А вот Илюху с Петром зацепить легко, хотя у них тоже связи, как у той мачехи, что в сказке про Золушку. Если человек наверху или на пути к вершине, его всегда найдется за что зацепить, это только пролетариату нечего терять, кроме цепей. Так, кажется, говорил когда-то товарищ Ленин, а, может, кто другой.

Илья пришел только в субботу, когда Сергей уже вконец извелся от волнения.

– Случилось что? Почему не приходили? У меня же мобилу забрали, связи никакой. Я тут чуть не сдох от волнения, – накинулся он на брата.

– У нас, Серый, все нормально. Вот с тобой… Проблемы, короче.

– Что за проблемы? – удивился Сергей, – что-то я не помню, чтобы раньше у нас возникали проблемы с решением проблем. Пардон за каламбур.

– У нас? – Илья ухмыльнулся – Ты накаламбуришь, а нам с Петром потом голову ломай.

– Ладно, хватит жизни учить. Что за неразрешимый вопрос?

– Прокурор. Точнее прокурорша. У Петра на судью выхода не нашлось, только на эту обвинительницу, мать ее растуды. А она уперлась, зараза: его действия тянут на тяжкие телесные и все тут. Ты знаешь, сколько могут впаять за тяжкие телесные?

– Догадываюсь. Но я же ему только пару раз в дюньдель заехал. Ребра целы, руки, ноги тоже. Какие тяжкие?

– Для него, видать тяжкие. Это ж не мужик… Сынок, одним словом. Ты, Сергей, всегда найдешь, кому в морду заехать, так чтоб с последствиями. Тяжкими.

– Денег прокурорше предлагали?

– Предлагали. И уговаривали, просили. То ли дура, то ли честная такая, то ли депутат нас обошел и предложил больше. Ни в какую не ведется. Уперлась, как корова.

– Делать что будем? – Сергей старался говорить спокойно, но перспектива оказаться в тюрьме лет этак на пять, а может, и больше, его порядочно испугала.

Сергей знал, что неволи долго не выдержит. Либо сбежит, и тогда всю жизнь прятаться от закона придется. Или прибьет там кого-нибудь, или его прибьют. В общем, как не крути, перспективы нерадостные.

– Мы, Серый, с Петром вот что подумали, – Илья замялся, – ты у нас бабам нравишься, может того?…

– Чего – того? – не понял Сергей.

– Прокуроршу обаять попробуешь, – рявкнул брат, – всю жизнь на тебя бабы, как тля, вешаются, отбоя нет. Может и эта…впечатлится.

– И как я, по-твоему, ее впечатлять буду? – Сергей рассмеялся, хотя ситуация, в общем-то, была не смешная. – Скажу: придите, возьмите меня, я ваш на веки? Сам я, понимаешь, не то что этим самым местом, пальцем до нее дотронуться не смогу.

– Не знаю, как и чем ты это будешь делать, но другого выхода не вижу. Извини, Серега, все, что смогли, мы с братом сделали.

– Адвоката толкового наймите, если денег не жалко.

– Денег не жалко. Только все адвокаты как сговорились: дел по горло, некогда, занят. Просто разговаривать не хотят. Депутат этот всю округу кормит, никто против него идти не желает. Все за шкуру свою дрожат, сволочи.

– Не за мою ж им шкуру дрожать, – Сергей невесело усмехнулся. – Дела…

– Дела, – передразнил брата Илья, – ты, Серега, и нам с Петром свинью подложил. Полгорода морду отвернули – боятся не боятся, но связываться не хотят. Клиентура теряется. Блин.

– А прокурорша эта хоть не крокодилица?

– Не знаю. Петр с ней беседовал, я как-то не поинтересовался ее внешними данными. Да тебе-то какая разница?

– Ну, не скажи-и-и-и… – мечтательно потянулся Сергей и неожиданно весело рассмеялся.

– Ну, братец, ты неисправим.

Первое заседание суда состоялось через три дня. Оперативно, как для нашего судопроизводства. Народу в помещении набралось, как на свадьбе.

«Нашли цирк», – со злостью подумал Сергей, рассматривая присутствующих.

Создавалось впечатление, что их согнали из одного офиса: на всех, мужчинах и женщинах, точнее молодых девушках, одинаковые белые рубашки, строгие черные брюки: студенты-практиканты, что ли? Лабораторная работа на выезде».

Сидя за решеткой в недавно отремонтированном со строгим дизайном судебном зале, Сергей чувствовал себя дрессированным медведем. Присутствующие дамы глазели на него с откровенным любопытством, некоторые даже подмигивали красивому арестанту. Не удержавшись, Сергей тоже подмигнул одной особо смазливой девице в строгой, но смягченной расстегнутыми чуть ли не до пояса пуговицами, блузке. На душе как-то сразу посветлело.

Судья, полная пожилая женщина, начала заседание. Сергей не особо вникал в то, что она там болтает, так же как не слушал и невнятное бульканье выделенного ему государственного защитника. Все его внимание переместилось на прокурора.

Лет 35, может немногим меньше, сразу определил Сергей. Высокая и очень стройная, она обладала гибкой, почти девичьей фигурой.

«Эфирное создание, – подумал Сергей, – что ж ты в прокурорши-то поперлась? С такой фигуркой только по подиумам топать».

Эфирное создание в упор взглянуло на Сергея.

«Вот это бабец!» – разглядев ее лучше, ахнул он.

Женщина действительно была красива. Большие зеленые глаза, прямой нос, пухлые мягкие губы, нежный румянец. Но было в ее нежных чертах что-то отталкивающее: может, надменное выражение лица, а может взгляд – неулыбчивый, хмурый. Казалось, она смотрела на человека и решала: достоин ли он ее высочайшего внимания или так, шваль непотребная.

Прокурор без стеснения разглядывала Сергея. Такого красивого мужика она еще не встречала. Сергей спокойно выдержал ее взгляд и выдал лучшую из своих улыбок. На других его женщин она действовала обезоруживающе, но они не были прокуроршами. Кто знает, может у прокурорш все по-другому устроено – и мозги, и это самое место.

Но вдруг Сергей понял, что зацепил ее. Он всегда безошибочно чувствовал такие вещи. В общем-то, Сергей этому не удивился. Природа-матушка все-таки выдала ему при рождении один талант, весьма сомнительный, правда, по мнению братьев: он нравился всем без исключения женщинам. Было в Сергее что-то, помимо глубоких синих глаз, высокого роста и красивого сложения, заставляющее трепетать женские сердца.

Сергей и сам не знал, чем их так привлекает. Ну да, он был веселым и не жадным парнем, любил женщин, точнее, то удовольствие, которое они ему доставляли. Но Сергей точно знал, что на глубокие чувства не способен, к семейной жизни не склонен, и кроме страстных объятий, на которые был мастер, ничего ни одной из дам, прекрасных и не очень, пообещать не мог. Но какой-то магнетизм в нем присутствовал. Может, притяжение сильного, здорового организма.

– Просто ты отличный производитель, самец, – сказала ему однажды очередная пассия Марина, биолог по образованию, когда он спросил, что такого находят в нем бабы, – Женщины такие вещи подсознательно чувствуют. Каждая стремиться найти здорового самца для продолжения рода.

Сергей на нее тогда даже обиделся немного. Он надеялся услышать что-то о присущей ему силе духа и т. д, и т. п, а тут нате – производитель. Но Марина была девушкой образованной, и наверняка знала, о чем говорит.

Все заседание Сергей практически неотрывно пялился на прокурора. Ядвига Игоревна – так ее звали. Он не слушал, что говорила судья, свидетели, что своим тихим, но твердым голосом твердила прокурор. Она вообще мало говорила, и пожилая судья, как заметил Сергей, взирала на Ядвигу с крайним удивлением.

Сергей, каким-то шестым чувством уловил: фортуна, в виде прекрасной Ядвиги, повернулась к нему лицом.

«Имя какое-то странное – Ядвига. Польское, что ли? Ядвига… Ассоциируется со словом «яд». Но какой сладкий яд!», – Сергей снова залюбовался нежным румянцем на прокурорских щеках.

Судья объявила получасовой перерыв. Народ из зала повалил в коридор: кто покурить, кто попудрить носик. Ядвига, входя в боковые двери, ведущие в служебное помещение, взглянула на Сергея и неожиданно подмигнула. Считай, уже на воле – так понял Сергей ее знак, и не ошибся.

– Два года условно, – объявила судья нахмурясь. Она неодобрительно посмотрела на Ядвигу, но та бесстрастно выдержала ее взгляд.

Только выйдя из зала суда, Сергей понял, что на заседании не видел братьев.

– Ну, родня! – он про себя круто выматерился. – Поддержали!

Братья, словно двое из ларца, вдруг показались дверях суда.

– Ну, ты как пуля вылетел. Понятно, на свободу! – Илья счастливо улыбался, Петр бросился обниматься.

– А вы где были?

– В зале, где ж еще. Да ты ж ни черта, кроме прокурорши, не видел. Ты, братец, неисправим.

– Не понял? Кто мне говорил: обаять! Какие претензии?

Братья поехали в ресторан, отметить событие. Наотмечались до свинячьего визга все втроем. Когда ехали в такси на квартиру к Петру, догнаться (у него жена как раз на дачу отчалила, никто зудеть не будет), у Ильи неожиданно зазвонил телефон.

– Да-а-а, – протяжно, заплетающимся голосом пропел он, начал тыкать на клавиши, включил громкую связь.

– Это Ядвига Игоревна, – не поздоровавшись, произнес женский голос.

– Кто такая, почему не знаю, – ухмыльнулся Илья и громко чмокнул в трубку, изображая поцелуй. Крепко выпив, всегда сдержанный Илья мог позволить себе вольности.

– Сергея дай, и быстро.

– Серега, тебя опять домогаются, – Илья скабрезно заржал и громко икнул.

– Кэ-э-э-то? – Сергей был так пьян, что едва мог разговаривать.

– Я…Яга какая-то.

– Не, Яги нам без надобности, – Сергей замахал руками, больно стукнув Петра по носу.

– Ах ты…, – заорал тот и попытался достать брата.

Они весело борюкались, совершенно забыв о телефоне.

– Значит так, – вдруг, словно гром небесный, раздался голос откуда-то сверху. Братья воззрись на потолок автомобиля. То, заткнутый за прорвавшуюся обшивку, вещал телефон, – если Сергей через час не будет у меня, через три он будет париться на нарах. Ясно?

– А, – сообразил Сергей, – спасительница. Лапочка, но я сейчас, как это… не в форме. Боюсь разочаровать такую прелесть. Давай как-нибудь потом, а?

– Я тебе не лапочка! – отрезала спасительница, – таксист меня слышит? Запоминай адрес и вези всех сюда. Встречу.

– Так тебе мы все втроем нужны. Ну и аппетит! – подал голос молчавший доселе Петр.

– Пошел ты! – рыкнула трубка и отключилась.

Утром Сергей проснулся от жуткой головной боли. Вообще-то он умел пить, и похмелье было редким утренним гостем, но вчера был явный перебор.

Яркий свет слепил глаза. Сергей минут пять моргал, стараясь сфокусировать взгляд. Наконец-то стены и потолок перестали раскачиваться, и он увидел, что находится в красивой, элегантно обставленной спальне. Выполненная в сине-розовых тонах, она, по идее, должна была стать кошмаром дизайнера, но почему то выглядела прекрасно, почти сказочно. Огромное, почти на всю стену, окно пропускало в комнату яркий солнечный свет, за стеклом колыхались пушистые ветки покрытой снегом ели. Альков прекрасной феи, да и только.

Сергей с удивлением разглядывал незнакомую ему обстановку.

«Это что, Петруха на своей даче ремонт отгрохал? Но у него вся площадь фазенды как одна эта комната. Вопрос: где я?»

На стуле с витыми ножками и выгнутой спинкой лежал теплый стеганый халат. Сергей надел его, посмотрел на себя в зеркало. Барин, да и только. Он довольно ухмыльнулся и вдруг заметил что столик, на котором крепилось зеркало, сплошь уставлен баночками с кремами, парфюмами, пудрами и прочей дамской дребеденью.

«Значит я у бабы, – подумал Сергей, – опять-таки вопрос: у какой именно?».

Он терялся в догадках: ни у одной из его знакомых не было таких роскошных аппартаментов. Обрывки смутных воспоминаний вчерашних событий начали терзать его больную от похмелья голову, но ничего толкового он вспомнить не мог.

– Надо ж было так набраться, – подмигнул он своему зеркальному двойнику и решил спуститься вниз на разведку. Судя по открывавшемуся из окна спальни виду, она находилась где-то на уровне второго этажа.

Сергей дернул вскрытую светлым лаком дверь. Она оказалась заперта.

– Эй! – заорал он, – а пи-пи мне куда делать, в постельку?

Дверь, как по мановению волшебной палочки, отворилась.

Перед Сергеем стояла одетая в строгий деловой костюм красивая женщина.

– Опаньки! – глядя прямо в немигающие зеленые глаза, прищелкнул он языком, – спасительница. А я все думаю…

– А ты не думай, – голос звучал резко, как удар хлыста, – значит так, завтрак на столе, удобства вниз по лестнице, не заблудишься. Буду поздно, займись чем-нибудь.

– Не понял, лапочка, – Сергей попытался обнять женщину, но она резко сбросила с плеча его руку, – мы, что, еще не в расчете?

– С пьяными полутрупами я не общаюсь, так что ты мне должен, как земля колхозу, дорогой. До вечера.

Сергей с удивлением смотрел в ее удаляющуюся, ровную, словно она шпагу проглотила, спину.

Дом был очень большим и красивым. Ванна с гидромассажем вообще поразила его воображение. Завтрак состоял из пяти блюд.

Вряд ли она все это сама готовила – не из тех женщин – размышлял Сергей, поглощая запеченную утку, карасей в сметанном соусе, бутерброды с красной икрой и прекрасно приготовленную форель.

– Живут же люди, – погладив заметно округлившийся живот, удовлетворенно вздохнул Сергей. Едал он так редко, потому как с деньгами у него было либо пусто, либо густо, а в «густой» период обычно приходилось рассчитываться с долгами, накопленными за пустой.

Побродив еще немного по дому, Сергей решил наведаться во двор, однако кроме халата, что был на нем, больше никакой подходящей одежды в доме не обнаружилось, а на улице, судя по всему, стоял крепкий мороз. Ничего, решил он, не цаца, пробегусь по двору и в халате. Однако массивная входная дверь оказалась запертой.

– Что за… – он выругался, – взаперти, что ли, меня держать вздумала. Смешная…

Сергей легко мог бы выбраться из дому, взломав на дверях замок. Любые, самые хитромудрые замки он щелкал в два счета, вообще с железом был на «ты». Но, во-первых, в халате по городу много не нагуляешь, а во-вторых, ему было интересно. Девицы подобного сорта в его коллекции еще не было.

Позвонить брату Илюхе, что ли, лениво подумал Сергей и отправился на экскурсию по дому в поисках телефона. Аппарата он не нашел, хотя в подобных особняках обычно их бывает несколько, куда же подевалась его собственная мобила, он не помнил в упор.

От нечего делать Сергей включил телевизор, хотя не особо любил пялиться в экран. Показывали какую-то лабуду: молодые парни и девушки строили то ли дом, то ли отношения – хрен разберешь, и громко ругались в камеру.

После двухчасового сидения возле экрана Сергей начал откровенно скучать. Заняться было абсолютно нечем.

«Хоть бы эта скорее пришла, – все больше раздражаясь думал он, – какого пейса ей от меня надо? Держит, как зверя в клетке. Вечером сделать ее по-быстрому в знак благодарности, и отчалить».

Ядвига явилась в одиннадцатом часу вечера.

«Наконец-то», – услышав звук открывающейся двери, подумал Сергей. Он резко поднялся, запахнул полы халата, под которым не было абсолютно ничего, и пошел встречать Ядвигу.

– Поздно, однако, девушка, домой приходите, неприлично заставлять гостей так долго ждать.

Она пристально посмотрела ему в глаза, обвела взглядом чисто убранный стол, вымытую, расставленную в симметричном порядке посуду.

– Однако, – хмыкнула Ядвига, – хозяйственный ты парень.

Сергей, хоть и был на нее зол за вынужденное сидение в четырех стенах, помог снять шубку, усадил на кресло, стянул элегантные, на тонком высоком каблуке, сапоги. Принялся массировать ей ноги. Ступни, как для такой высокой женщины, оказались на удивление маленькими и изящными. Она молча смотрела на его старания. Сергею казалось, что он дотрагивается к манекену, а не к живой женщине.

– Ладно, – она рывком поднялась, отстранила его, снова пристально посмотрела в глаза, – хватит, парниша. Иди за мной.

Усадив его в гостиной за модный стеклянный журнальный столик и плеснув в пузатый бокал коньяка, Ядвига, воссев напротив, достала из кожаной папки какие-то бумаги.

– Копия твоего дела, – ответила она на его молчаливый вопрос, – и так, мы имеем восемь лет строгого режима за тяжкие телесные. Это де-юре, а де-факто ты легко отделался.

– Спасительница!!! – проорал благим матом Сергей и полез обниматься, – всем, чем смогу…

Ядвига ловко увернулась из его объятий.

– Меня не интересует одноразовый секс. И многоразовый тоже, если он не оформлен законно.

– Чего? Ты попроще выражаться можешь? Мы, знаешь ли, в университетах не учились.

– Так выучишься. Мне нужен муж с образованием.

– Что? – Сергей поперхнулся коньяком.

– Что слышал. Я беру тебя замуж. О, пардон, – видя, как недовольно нахмурился Сергей, извинилась Ядвига, – предлагаю тебе стать моим мужем, если такая формулировка тебя больше устраивает.

Сергей молча смотрел на Ядвигу. Его не устраивала ни формулировка, ни она сама, ни ситуация, в которую он вляпался. Сергей не был дураком и догадывался, что начни он сопротивляться, в ход пойдет элементарный шантаж. Госпожа прокурорша крепко схватила его за задницу и, судя по всему, отпускать не собиралась. Сергей ни минуты не сомневался: в случае отказа она легко отправит его обратно в СИЗО, а оттуда этапом в места не столь отдаленные.

Не в его характере было теряться, но сейчас Сергей чувствовал себя уложенным на обе лопатки.

– При этом, – продолжала Ядвига, – я предлагаю тебе, так сказать, полное обеспечение. Будешь исполнять обязанности управляющего моих магазинов и парка маршрутных такси. Все это перепишется, формально, разумеется, на тебя, как законного мужа. А то болтается все мое добро невесть на ком. Ну как, неплохое приданное?

Таким униженным Сергей не чувствовал себя еще никогда. Она покупала его, словно девку в притоне, и даже не старалась скрыть этого.

– А если я откажусь? – сквозь зубы процедил он.

– Не откажешься, – в голосе Ядвиги звучала железная уверенность, – тюрьма тебя сломает, или ты ее – в прямом смысле. В бега пустишься. Когда-нибудь тебя обязательно поймают, и опять – наша песня хороша, начинай сначала. Я таких как ты повидала в своей жизни.

Сергей понимал, что в этом она права. Одно только ему было не понятно: зачем ей муж? Такие как она сами прекрасно с жизнью справляются, не хуже любого крутого мужика. Сергей как ни напрягался, не мог представить Ядвигу стоящей на кухне с поварешкой в руках или укачивающей младенца. Муж! Сергей поежился. Да что он с ней делать будет, о чем говорить? Образованная, блин, деловая. Акула зубастая, а не баба, сожрет и не подавится. И потом, он, образно говоря, привык платить сам за себя, содержанкой у бабы никогда не был и не собирается.

– Ну и на кой я тебе сдался? Не могла найти себе богатенького буратину, с университетами? Владельца заводов, газет, пароходов?

– Нравишься.

– А ты мне не очень, – Сергей решил играть внахалку, если придется – хамить и вообще не церемониться. Пусть выгонит его взашей, будет только рад. – Предпочитаю молоденьких. А у вас мадам, морщины под глазами.

Ядвига вспыхнула.

«Есть! – с ликованием подумал Сергей, – значит, что-то бабское в тебе осталось, на это и будем давить».

Ядвига внимательно, словно сканируя, посмотрела на Сергея и вдруг засмеялась.

– Ни хрена у тебя не получиться, милый, не соскочишь. Или свадьба, или – пишите письма мелким почерком. И запомни, дорогой, я всегда получаю то, что хочу.

Она захотела пышную свадьбу в дорогом ресторане. Заплатила за все сама, у Сергея не оказалось ни гроша за душой, а если б даже и были деньги, он не дал бы на эту затею и копья.

«Перед подружками своими, такими ж акулами похвастаться хочет, да перед знакомыми своими, буржуями хреновыми», – со злостью думал Сергей, когда Ядвига знакомила его со своим окружением.

В том, как она брала его под руку, каким тоном представляла окружающим, было столько собственнического удовольствия, что он еле сдерживался, чтобы не залепить ей пощечину прямо перед гостями. Сергей чувствовал себя морально кастрированным. Многих его приятелей девушки практически женили на себе. Но действовали они при этом методами сугубо женскими: соблазняли, рыдали, просили, беременели. Но ни одного из них не брали вот так за жабры.

«Напьюсь», – решил Сергей, когда одна из подружек невесты, поймав его, когда он шел из туалета, ущипнула за задницу и, заговорщицки подмигнув, сунула ему что-то за пояс брюк. Это оказались деньги – 500 американских рублей. Его воспринимали, как дорогую проститутку.

Однако, сколько Сергей в себя не заливал алкоголя, напиться не удавалось. Выпивка была качественной и дорогой, а он слишком взвинченным. Но все же довести себя до состояния, когда жизнь казалась не такой ужасной, ему удалось. Сергей посмотрел на невесту и даже нашел, что она чертовски хороша в кремового цвета платье и длинной, до пола фате. А что? Он всю свою сознательную жизнь мечтал о богатстве, добивался его разными способами, впутывался в аферы, даже в тюрьму попал, но жизнь в этом плане все время била его по башке кулаком. А теперь все само в руки плывет, чего он кочевряжится? Баба с потрохами покупает? Так это мы еще увидим кто кого!

Танцуя с Ядвигой вальс, Сергей прижал ее к себе с такой силой, что она вскрикнула.

– То ли еще будет, – ухмыльнулся Сергей и потащил ее к выходу, где во дворе их ждал роскошный белый лимузин.

Не особо церемонясь Сергей запихнул невесту в машину, закрыл тонированное стекло, отделяющее их от водителя, так же бесцеремонно задрал ее роскошное платье. Длинные ноги в телесного цвета чулках, обрамленных кружевной резинкой, были вызывающе красивы.

Очень удобно, подумал Сергей, сдирая с жены прозрачные трусики – не то, что дурацкие колготки. Он взял ее грубо, без поцелуев и ласк, не проронив ни слова.

– Сволочь, – сказала Ядвига, когда все закончилось.

– А ты что хотела? – ухмыльнулся Сергей.

Так началась их семейная жизнь.

Однако, дальнейшее существование с Ядвигой, к удивлению Сергея, оказалось вполне сносным. Виделись они мало – каждый был занят своими делами. Наверняка, это и стало основой их относительного семейного благополучия.

Сергей, как и обещала Ядвига, стал формальным владельцем ее бизнеса и официальным директором всех магазинов и предприятий. Благодаря его умелому руководству – а Сергей знал, что у него есть предпринимательская жилка, не хватало только условий для старта – бизнес пошел, как по маслу. У Сергея появились деньги, хорошие, большие деньги, Ядвига не ограничивала его в тратах. Автомобили, дорогие тряпки, посещение самых крутых клубов. Сергея боялись и уважали служащие, он приобрел определенный вес в бизнес-кругах, стал довольно известным лицом в городе. Может, кто и болтал за глаза, что он на женины деньги поднялся, Сергея это мало волновало. В лицо ему ничего подобного никто сказать бы не посмел. Постепенно его мужское самолюбие, которое так больно ранила Ядвига, подзажило-подлаталось, и Сергей вновь бы почувствовал себя человеком, полноценным мужиком, если бы не одно, «но».