Текст книги "Рассмешить богов"

– Пустите! – кричал он, выдирая правую руку из кольчужных перчаток стражников. – Таких уродов надо убивать на месте! Пустите, я этого выродка самого утоплю!

– Отойди, презренный варвар! – не унимался оппонент, делая попытку оттолкнуть придворного мистика. – Я покажу этому низкородному оборванцу, как оскорблять дворянина!

Преподобный Чен стерпел подобное обращение с поистине монашеским смирением, но оттолкнуть себя не позволил. Этот невысокий, худощавый человек, как уже замечали многие, обладал запасом прочности, которому мог бы позавидовать любой королевский паладин. С легкой руки Ольги к придворному мистику прилипло прозвище Шаолинь, поскольку это было первое, что всплыло у нее в памяти при знакомстве. Так же как и в случае с Флавиусом, никто не знал, что это такое, но всем нравилось это необычное слово.

Тем временем один из стражников упал и теперь висел, вцепившись в бьющегося мистралийца мертвой хваткой.

– Уберите руки! – Диего добавил несколько слов, которых Ольга не смогла перевести, и продолжал: – Я этому дворянину недоделанному растолкую, что честь – это не деталь женской анатомии!..

Ольгу довольно бесцеремонно толкнули в спину, и знакомый властный голос холодно поинтересовался, какого демона она стоит столбом и что за непотребство здесь вообще происходит. Похоже, Кира как была не в духе с самого утра, так до сих пор и не успокоилась. Зато появление королевы благотворно подействовало на происходящие события. Зрители почтительно затихли, кавалер Танта споткнулся, подбирая слова для вразумительного и краткого объяснения своих претензий, даже бесстыжий Лаврис немного смутился, вспомнив о своем неподобающем виде. Только расходившийся мистралиец, уже ничего не соображавший, продолжал вырываться из рук добровольных миротворцев, крича что-то уж совсем несусветное.

– А ты бы сразу ее на дворцовых воротах повесил, живодер! Уж чести бы прибавилось!

– Ольга, ты можешь его заткнуть? – деловито поинтересовалась Кира.

– Я не знаю как… – растерянно призналась Ольга. Королева пожала плечами, бесстрашно подошла вплотную к невменяемому кабальеро и парой личных королевских затрещин оборвала его познавательную речь на полуслове.

– Вот так, – с легким раздражением прокомментировала она. – А они еще что-то говорят о женских истериках… Господин Красс, вы можете мне объяснить, что происходит?

– Так точно, ваше величество, – браво отрапортовал начальник стражи. – Госпожа Акрилла намеревалась утопиться, и этот достойный кавалер ее спас.

– Этот мерзавец… – начал затихший было отец утопленницы, но королева неожиданно рявкнула командирским голосом:

– Молчать! И не сметь перебивать, когда королева слушает доклад старшего офицера! Господин Красс, почему здесь толпа? Чем заняты ваши подчиненные? Почему допустили беспорядки?

– Будет исправлено, ваше величество! – не моргнув глазом пообещал начальник стражи. – Сию же минуту!

– Всех участников этого безобразия доставить в кабинет его величества, – продолжала распоряжаться Кира. – И пусть объяснят свое поведение лично ему. Кстати… – Она обвела взглядом зрителей, которые уже начали рассасываться. – Почему я его здесь не вижу?

– Действительно. – Преподобный Чен слегка просветлел лицом, словно до него наконец дошло, чего ему до сих пор не хватало. – Скандал уже не первую минуту продолжается, а его величества до сих пор нет… Обычно он прибегает в первых рядах, как верно заметил почтенный мэтр Истран…

Ольга уже знала, что король не почтит своим присутствием это неподобающее зрелище, но влезать в разговор не стала. Пусть сами разбираются.

– Должен сообщить, ваше величество, – продолжал между тем мистик, – что четверым из упомянутых участников требуется медицинская помощь. Вы не возражаете, если они подойдут позже?

Диего злобно проворчал, что ему никакая помощь не требуется, спасибо ее величеству за нежное обхождение, пусть только попробует еще раз так сделать… А вот кое-кому помощь очень скоро потребуется. Если этот «кто-то» не прикусит язык, то ответит за свои слова как подобает мужчине.

– Марать фамильный меч о каждого зарвавшегося хама недостойно дворянина! – гордо возгласил тот самый «кто-то».

Угасший было взор мистралийца снова ожил, засветился недобрым, хищным огоньком. Ольга вдруг невольно вспомнила первый вечер их знакомства, когда Диего объяснял, как напугать человека одним взглядом, и ей показалось, что это она, а не предполагаемый противник, видит в глазах мистралийца свою смерть, и ничего более. И голос его, ритмичным речитативом отбивающий каждое слово, прозвучал как тот самый «стук судьбы в дверь».

– Круг не знает сословий. Круг не знает классов. Все равны перед правом круга и долгом круга. Каждый, кто смеет называть себя мужчиной…

– Прекрати! – резко перебила Кира. – Я запрещаю. Он мой подданный, ты у меня на службе, и я запрещаю вам обоим! Отменить мой запрет может только король.

– Я обязательно его об этом попрошу, – не смолчал упрямый кабальеро.

– Никто и не сомневался, – поджала губы королева. – Мэтр Мельди, займитесь делом. Переправьте в кабинет придворного мистика всех, кого укажет преподобный Чен, и в первую очередь дона Диего. Нет, Диего, возражения не принимаются. Твои объяснения будут выслушаны только после хорошей дозы успокоительной микстуры.

– Это еще если я стану что-то объяснять, – проворчал неисправимый Кантор, но протестовать больше не стал.

Агентство «Каппа» из всех аналогичных контор считалось самым убогим, невостребованным и бесперспективным. Мир, переживший ядерную войну, был интересен только с теоретической стороны, так как материальная его ценность приближалась к нулю. По уровню развития техники Каппа отставала от Альфы века на два, если не на три. Полезные ископаемые местные жители успели пристроить к делу без посторонней помощи, а добывать то, что осталось, в опасных для жизни условиях желающих не находилось. Контакт с остатками погибающей цивилизации постоянно откладывался. Каждый год такой вариант рассматривался специальной комиссией, и каждый же год благополучно и единогласно проваливался. Официально объявлялось, что соседи еще не готовы к контакту, на самом же деле ни у кого не было желания сажать себе на шею бедного родственника.

В настоящее время из солидных организаций участие в судьбе невезучего мира принимали всего две, да и то частично. Институт прикладной генетики, единственный достойный упоминания спонсор, и святая католическая церковь. Генетиков интересовали нестандартные мутации, а святых отцов – потенциальная паства. Ежеквартально на католическую миссию учиняли набег контролирующие органы, опасавшиеся преждевременного контакта, и каждый раз удалялись несолоно хлебавши. Различных религиозных сект на Каппе было множество, местные жители весьма смутно помнили собственную историю и культуру, а заодно и географию, так что до сих пор никто не высказал сомнений, существовали ли вообще в их мире город Иерусалим и прочие библейские достопримечательности.

Помимо упомянутых организаций интерес к миру Каппа проявляли несколько особо фанатичных энтузиастов – экологи, археологи и этнографы. Наведывались и некоторые коллекционеры, которые всегда обижались, если их называли мародерами. Настолько сильно обижались, что оказывали вооруженное сопротивление полевым агентам, пытавшимся пресекать их полулегальную деятельность.

Нелегкий, опасный и вредный для здоровья труд агентов оплачивался довольно скудно – насколько могло себе позволить учреждение с ограниченным бюджетом. Однако кого попало с улицы и господ с сомнительным прошлым туда все же не брали. В результате сотрудники агентства «Каппа» представляли собой сборище бедных, но честных неудачников, хронически обиженных на судьбу и свято убежденных, что жизнь – дерьмо и нет в жизни не то что счастья, а элементарной справедливости.

Великолепный образец этой части человечества восседал в настоящий момент на кухне у Дэна, неприязненным взором исподлобья изучая только что вошедшего регионального координатора.

Если верно утверждение, что на детях великих людей природа отдыхает, то на Викторе Кангреме, единственном чаде знаменитого барда, она не просто отдохнула, а выспалась на три поколения вперед. И не дала бедняге ни таланта, ни везения, ни легкого характера, помогающего первые два несчастья презреть и радоваться тому, что есть. А сказать, что обленившаяся природа не дала Витьке совсем ничего, было бы несправедливо, ибо ни здоровьем, ни умом он обделен не был.

Хотя на первый взгляд старинный друг Дэна производил впечатление мордастой и мускулистой гориллы, был он очень даже не дурак, и из академии его выгоняли четыре раза отнюдь не за плохие оценки. Прославленный скандалист и забияка, он все же никогда не отличался черствостью и жестокостью. Напротив, каждый раз очень тяжело переживал очередную несчастную любовь, что иногда выливалось в недопустимые крайности. Например, на втором курсе он чуть не наложил на себя руки именно по этой причине. А вот десять лет спустя отчаянный Витька после развода сел на полтора года в тюрьму за нанесение побоев адвокату бывшей жены, ее новому избраннику и заодно собственному адвокату. А чего он, в самом деле, – сначала дело просрал, а потом под руку подвернулся не в тот момент…

В работе Витьке везло еще меньше, чем в личной жизни. Начав свой трудовой путь с грандиозной авиакатастрофы, за что его тут же выгнали с лишением лицензии, младший Кангрем сменил множество профессий и занятий, начиная с боев без правил, стоивших ему зубов и селезенки, и заканчивая фантастической прозой, над которой до сих пор потешались все знакомые.

Годам к сорока он остепенился и прибился к агентству «Каппа», где и трудился по сей день. То ли понравилось, то ли махнул рукой на свою непутевую жизнь и решил, что ничего лучшего все равно не светит. Но даже там ему постоянно попадало от начальства за перерасход казенных средств. Прикрытием агента Кангрема служила убогая лавочка, торговавшая чем попало – от сигарет до боеприпасов, и лавочка эта постоянно пребывала на грани разорения, так умело Витька вел свой нехитрый бизнес. Пожалуй, если бы на должность полевого агента «Каппы» было хоть одним претендентом больше, незадачливого лавочника уволили бы и отсюда.

– Вот ты просил, – кратко сообщил Дэн, кивая на это угрюмое создание. – Витька Кангрем. А это Макс, мой двоюродный брат. Вы наверное, знакомы, только не очень друг друга помните.

Тяжелая, квадратная челюсть Витьки несколько раз шевельнулась, – видимо, так у него протекал мыслительный процесс.

– Не, – произнес наконец он. – Не помню. У тебя этих двоюродных огромная орава, и я в них путаюсь. Макс – это который актер?

– Актер – это его отец, а Макс – твой коллега из агентства «Дельта».

– А-а! – возрадовался «коллега», достигнув наконец согласия со своей памятью. – Дошло! Ты чем-то похож на своего предка в старых фильмах, вот я и спутал. Ты тот Макс, у которого Ресс вечно права одалживает? Ну здорово.

Рукопожатие Витьки полностью подтверждало первое впечатление. А первой мыслью Макса при виде Дэнова дружка было: «Если б этого Витьку да лет двадцать назад в нашу службу, мы б его пропихнули в корпус паладинов…» К сожалению, когда они виделись в последний раз, Витьке было лет восемнадцать и задатков будущего паладина в нем тогда не было заметно. Сейчас же перед региональным координатором сидел массивный дядька полутяжелого веса, вполне способный управиться как с полным комплектом боевых доспехов, так и с подобающим жеребцом.

– Ты, я вижу, даже не потрудился переодеться, – заметил Дэн, демонстративно поддев пальцем прореху на Витькиной вытертой кожанке. Из-под куртки выглядывала замусоленная трикотажная майка, криво зашитая в нескольких местах неумелой мужской рукой. – Вить, а ваше начальство не перегибает палку, заставляя вас выглядеть не богаче коренного населения? По-моему, даже коренное население свои тряпки стирает и штопает.

– Иди на фиг! – огрызнулся Витька. – Много б ты понимал в обычаях коренного населения! Толком выстиранная и заштопанная одежда означает наличие в доме женщины, а если мою гипотетическую женщину никто не видит, значит, я ее прячу. А если прячу, то она либо мутантка третьей степени или выше, либо, наоборот, полностью здорова и подлежит сдаче в городской генофонд… Там знаешь какой дурдом, на этой гребаной Каппе… Мне только конфедератов с обыском не хватало! Чтоб приперлись искать спрятанную женщину и нашли контрабандное бухло да прикрыли к чертям мою лавочку.

– Это что, серьезно насчет городского генофонда? – подивился Макс, присаживаясь. – А если она будет против?

– А кто ее спрашивать будет? Единственный выбор, который есть у здоровых, – это выбор партнера из предложенных таких же здоровых. Круто, конечно, но конфедератов тоже можно понять – человечество вымирает как вид, и надо хоть как-то с этим бороться.

– А ты тоже… – хихикнул Дэн, – пополняешь генофонд?

– Щас, разбежался.

– А вас там что, не проверяют? Ты же здоровый как бульдозер. Пара анализов – и да здравствует Витек, лучший производитель Пятого Оазиса!

– А вот! – Грубиян Витька торжествующе продемонстрировал отсутствующему здесь городскому генофонду крупную и увесистую фигу. – Я официально признанный мутант. С меня даже взяли подписку о неразмножении.

– И сколько тебе это стоило? – вежливо поинтересовался Макс, ожидая, когда же ему дадут завести разговор о том, ради чего он и попросил Дэна свести его с Витькой.

– Абсолютно легально, – засмеялся агент. – Ты ж видишь, я рыжий.

– И что?

– Я единственный рыжий на Каппе. Уж не знаю, то ли они там все вымерли и никто не помнит, что они вообще были, или их и до Падения не было. Меня проверили, обнаружили, что рыжесть у меня наследственная, а во всем остальном я нормальный, и выдали документ, где значится, что я мутант первой степени. Все законно. Я могу жить на окраине города с наружной стороны стены и не имею права размножаться. А начни я стирать свои шмотки каждый день, мигом заподозрят, что я завел себе бабу и незаконно размножаюсь.

Региональный координатор в душе согласился, что такого беспредела нет даже в Мистралии, и порадовался, что с него самого никто не догадался в свое время взять подписку о неразмножении, после чего перешел к делу:

– Я вот что хотел спросить. Помнишь монету, которую ты привез с Каппы и подарил Рессу?

– Не припоминаю… – начал Витька, но Дэн тут же на него наехал:

– Не ленись, напряги память, это важно!

– Да вы что, припухли? – возмутился друг детства. – Я вам каждую проходящую через мою кассу монету должен помнить?

– Вот эта, – продолжал настаивать Дэн, предъявляя упомянутый образец каппийской валюты. – Ты сказал, что тебе ее кто-то дал… кто-то странный.

– Убей не помню… Помню только, Ресс пощупал и сказал, что в ней присутствует нехорошая аура от прежнего владельца.

– И все? Больше ничего о прежнем владельце?

– Ничегошеньки. Я хотел выкинуть, а Ресс сказал, что лучше он спрячет, вдруг кто-то несведущий найдет и беду на себя накличет. И больше мы об этой монетке не вспоминали. А на кой оно вам понадобилось, лет пять уже с тех пор прошло. Раньше спросить не могли?

– У тебя есть какие-нибудь гипотезы о ее происхождении? – без особой надежды поинтересовался Макс и, разумеется, никаких гипотез не услышал. Зато услышал, что они с Дэном точно-таки припухли, как и вся их ненормальная семейка, раз думают, будто простой смертный по одному виду несчастной монетки, которых на Каппе пруд пруди, что-то им об этой самой конкретной монетке может рассказать. Разумеется, Макс не смолчал и ехидно заметил, что лично знает одного господина, который без всякой магии способен высказывать гипотезы и делать выводы, хотя от агента Кангрема отличается только коэффициентом интеллекта.

– Брек! – весело закричал Дэн, тут же подхватываясь с места. – На этом ругню закончим и пьем чай. Да, Витек, чай, не смотри на меня так. Хочешь спиться – твое дело, но без моего участия. Мало тебе вчерашнего бардака у Гаврюши? Совесть бы имел, алкаш несчастный, мой бестолковый тесть и без твоего дурного влияния не особо следит за здоровьем…

– Да понимаешь… – Витька сокрушенно взъерошил огромной пятерней свои огненные кудри. – Я, собственно, и не собирался… Один мужик из католической миссии меня попросил познакомить, он еще в молодости фанател от «Вредных ископаемых»… А он такая пьянь, этот Жан, даром что священник… Вот и получилось… Я на работе, чтоб ты знал, вообще не пью. То, что они там на Каппе из своих радиоактивных опилок гонят, пить невозможно, печень отваливается. А дома всем почему-то кажется, будто я спиваюсь, потому что только дома и пью.

– Могу предложить два варианта, – тут же сообразил Макс. – Сбегать за бутылкой или же создать для тебя полную иллюзию опьянения. Второе безвреднее.

– Да нет, спасибо, мне на работу, – вздохнул Витька, мгновенно забыв о недавнем обмене шпильками. – Я просто так сказал. Чай пойдет.

– И стоило выпендриваться, – пожал плечами Дэн, расставляя перед гостями чашки. – Кстати, Макс, раз уж речь зашла о здоровье… Поговори с дядей Байли, если сможешь.

– На предмет чего?

– На предмет его здоровья, чего ж еще. Совсем твой старик из ума выжил, меня уже не слушает.

– Ну это еще не признак безумия, – чуть усмехнулся Макс.

– Ничего смешного, тебе реально светит остаться сиротой в ближайшие месяцы, если твой озабоченный папенька не прекратит шляться по девкам. Я тебе как врач говорю, попытайся его вразумить. Он рад без памяти, что у него до сих пор стоит, и не может понять, что кроме этого самого у людей бывает еще голова и весь прочий организм. Ты бы видел скан его мозгов! Сосуды как сопли, а он трахается…

– Хорошо, поговорю, – неохотно согласился региональный координатор и сосредоточенно уставился в свою чашку. Как же, послушает папа хоть кого-нибудь… Если уж Дэна не слушает, а Дэн все-таки врач… бесполезно и пробовать. Угробит себя дорогой папа, но ни за что не согласится отказаться от любимого дела ради каких-то там сосудов.

– Вить, – продолжал между тем кузен, – а может, ты все-таки попробуешь вспомнить? Мы с Максом тебе помогли бы. Память такая штука, что ее можно подправить. А нам действительно позарез надо выяснить, что это за денежка и откуда взялась. От нее у Ресса такие видения покатили, что надо обязательно разобраться, а то вся эта фигня сильно попахивает Апокалипсисом…

– В каком мире? – невесело ухмыльнулся бывший хозяин загадочной монеты.

– Трудно сказать, но Максу кажется, что пострадает в первую очередь Дельта. Да какая, в сущности, разница? Там тоже люди живут. Подумай. Вот ты взял эту монетку из своей кассы. А кто к тебе тогда заходил?

– Да мало ли народу ко мне в лавку заходит? Половина Оазиса у меня отоваривается.

– Нет, – счел своим долгом вмешаться Макс, – если бы это был кто-то незначительный, обычный человек, тогда и монета была бы обычная. Вспомни, не заходил ли к тебе кто-нибудь настолько странный, что ты его невольно запомнил. Это очень важно.

Честный Витька задумался, даже глаза прикрыл для пущей сосредоточенности. А кузены Рельмо, украдкой переглянувшись, осторожно попробовали ему помочь. Очень бережно и ненавязчиво, чтобы сторонняя стимуляция не создала помех.

– Во! Вспомнил! – воскликнул агент Кангрем минут через десять, когда оба мага уже вспотели от напряжения и подумывали о более радикальных методах. – Заходило ко мне одно чучело, просто удивительно, как я вообще мог его забыть…

– Есть много способов, – заметил Макс, вытирая лоб. – Но на наше счастье, твое «чучело» ими не воспользовалось, и забыл ты все только потому, что был пьян, когда все произошло. Так что там?..

– Зашел какой-то мутант…

– Точно мутант? Ты проверял?

– Да что я, на глаз не вижу, что мутант? Люди настолько худыми не бывают, а если и довести человека до такого состояния, то он от ветра шататься будет. И морда у него была закрыта – точно, мутант. Зашел, постоял посмотрел, купил спички и свалил. А когда он ушел, в мою лавочку ворвался Бродяга Шварт с такой перепуганной рожей, будто за ним стая граков гонится. Он почему-то не чаял увидеть меня в живых, поскольку мое заведение почтил своим присутствием сам Повелитель. Наверно, хотел лично на меня полюбоваться и прикинуть, не подхожу ли я под описание Владыки Небесного Огня. Я еще подумал, наверно, не подхожу, раз не убил. Но на всякий случай попросил Жана мою халупу освятить, а то мало ли что. Разное говорят про этого Повелителя…

– А подробнее можно?

– Пожалуйста, Вить, – поддержал Дэн, – это действительно важно. А в Семье не треплются направо и налево о важных вещах, так что за секретность можешь быть спокоен.

– Я бы мог послать официальный запрос в вашу контору, – добавил Макс. – Но его продержат пару лун во всевозможных канцеляриях, а дело срочное. Видения Ресса уже начали сбываться.

– Ты мне не говорил, – укоризненно заметил кузен.

– Просто к слову не приходилось. Помнишь, как мы чуть не подрались с Толиком, когда Ресс упомянул о возможном участии моего сына во всем этом безобразии? Так вот, все уже случилось, причем абсолютно стихийно. Я никоим образом не мог повлиять на события и напрасно полагал, что Судьба станет спрашивать моего согласия. Короля Шеллара действительно пытались убить, и Диего смог этому помешать, случайно оказавшись поблизости. С мальчишкой ничего не случилось, как и предполагал наш ясновидящий кузен. Но, как ты помнишь, это не значит, что теперь все будет в порядке. Угроза, исходящая от чего-то, что символизирует эта монетка, осталась реальной. И до сих пор никому не известно, как эту угрозу устранить.

– Интересно… – оживился Дэн, и его азиатские глаза загорелись мальчишеским азартом. – А какой же расклад получается теперь? Если считать, что исходные изменились… Может, стоит попросить Ресса еще раз перебрать те же вещички?

– Бесполезно. Этот вариант у него уже рассмотрен. И он тоже не отличается оптимизмом. Чтобы внести какие-то изменения в уже известный прогноз, надо опять менять исходные, вводя новые факторы. Поэтому я и пытаюсь добыть хоть какую-то информацию о монете и ее владельце, чтобы понять, где эти факторы искать. Не совать же Рессу все подряд, в надежде что правильный ответ случайно найдется сам собой.

– Это, конечно, не особо вежливо… Но все же… Если Судьба настолько благосклонна, что потрудилась обеспечить случайное спасение этого твоего короля… кстати, интересно, какова была вероятность такого благополучного поворота дел?

– Не знаю. Но Судьба обычно бывает благосклонна к ворам чаще, чем к людям, не наделенным Тенью. Помимо всяких прочих полезных свойств Тень дает своему владельцу удачу и воровской фарт. А если учесть, что у его величества проблемы с нюхом, то это должно компенсироваться усилением других воровских качеств, в том числе удачи. Он действительно очень везучий человек, я уже не раз замечал. Но это не делает его абсолютно неуязвимым, особенно в случае каких-либо глобальных катастроф.

– Слышал, Вить? – тут же обратился Дэн к своему приятелю. – В твоих силах предотвратить глобальную катастрофу. И может, оно так и получится, если ты поведаешь нам подробнее о загадочном Повелителе, который забредал в твою лавку.

– Ага, – неприветливо фыркнул Витька. – Сейчас я вам расскажу всю эту муть, и вы мне еще додумаетесь торжественно объявить, что я действительно избранный герой и моя миссия – спасти мир от Черного Властелина и прочего вселенского зла…

– А ты ответишь, что в моем возрасте несолидно играть в фэнтезийные ролевухи, – жизнерадостно ухмыльнулся почтенный доктор Рельмо. – Знаю, Вить. Но ты все-таки поделись с Максом информацией об этом мутанте, дело действительно важное. Обещаю не снаряжать тебя на битву со злом в качестве главного героя.

– А не главного? – поддел его потенциальный герой.

– А в качестве мелких сошек мы и так каждый день боремся со злом, – философски заметил Макс. – И скажи еще, что ты об этом даже не подозревал.

– Да ну вас, трепачи… – сердито нахмурился Витька и все-таки поведал кузенам Рельмо то, о чем они так настойчиво просили.

…Он появился очень давно, этот странный человек, которого назвали своим повелителем мутанты Верхнего Чигина. Заговорили о нем немного позже, чуть больше двадцати лет тому назад, когда под его предводительством несколько общин мутантов объединились, силой заняли Нижний Чигин, подмяв проживавшие там племена, и прочно обосновались в развалинах старой военной базы. Дикари из лесов около Больших Озер поговаривали, будто Бессмертная Нарна, знаменитая пророчица и колдунья, знала его еще до Падения. Сведения эти были более чем сомнительные – получалось, будто и загадочный повелитель, и припадочная провидица жили на этом свете около двух сотен лет. Дикари клялись, что так оно и есть, что Нарну помнят еще их деды и что именно поэтому ее прозвали Бессмертной. И раз она что-то говорит, то это несомненно и есть самая правдивая правда. Впрочем, верхнечигинские мутанты то же самое говорили о своем Повелителе, так что все эти россказни о бессмертных можно было смело считать примитивной первобытнообщинной пропагандой.

Спустя несколько лет легенда о предполагаемом бессмертии колдуньи-долгожительницы была достоверно опровергнута. Может, конечно, старушка и прожила бы еще сотню-другую годков, если бы не вмешался Повелитель со свои мутантами. Непонятно, зачем ему понадобились эти земли вокруг Больших Озер. Судя по показаниям приборов, места были ничуть не чище их Верхнего Чигина, разве что самую малость. Дикари были частично перебиты, частично изгнаны из своих земель и расселились вокруг Восемнадцатого Оазиса, разнося туберкулез, дизентерию и вредные сплетни. В основном рассказывали несчастные беженцы о зверствах завоевателей, о всяческих сверхъестественных деяниях их Повелителя, а также о Последнем пророчестве Нарны, которая на деле оказалась очень даже смертной и дни свои закончила не лучшим образом. Если верить ненадежным источникам, то есть помешанному дикарю, которому посчастливилось унести ноги из плена, Повелитель мутантов лично прикончил несчастную старушку, предварительно над ней надругавшись в особо извращенной форме. Судя по тому, что пророчица выглядела на все те две сотни лет, что ей приписывались, либо Повелитель был не совсем здоров на голову, либо очевидец страдал кроме всего прочего еще и галлюцинациями. По этой самой причине Последнее пророчество Нарны всерьез не воспринималось. Как можно принимать всерьез бред сумасшедшего дикаря, многократно пересказанный и искаженный другими неграмотными дикарями?

Точного текста пророчества не существовало в природе, так как изложено оно было один раз при обстоятельствах, уже упомянутых выше, и записать, разумеется, никто не потрудился. Впоследствии очевидец воспроизвел текст в меру своего дикарского разумения, а сколько раз этот текст перевирался, переходя из уст в уста, никто не мог сказать точно. В Конфедерации эти пророчества вообще были запрещены к распространению как подрывные – в них упоминалось о падении двадцати Оазисов.

Лично агент Кангрем этими бредовыми идеями не интересовался и, возможно, так бы о них и не узнал, если бы не одно забавное обстоятельство. Дикари, обитавшие в окрестностях Пятого Оазиса, странно косились на нового хозяина лавки с первого же дня его появления. Причем косились не враждебно, а с неким восторженным любопытством. Кангрем долго считал, что причиной такого нездорового интереса к его персоне является всего лишь непривычный для местных жителей цвет волос. Частично так оно и было, но точную причину ему растолковал Бродяга Шварт, коллега и оптовый покупатель, который торговал с дикарскими племенами и знал почти все об их обычаях и укладе. Как раз после визита странного покупателя, который его так напугал, бродячий торговец изложил Кангрему историю Повелителя и одну из версий Последнего пророчества. Помимо падения двадцати Оазисов, покойная колдунья предсказала скорую гибель и самому Повелителю, на что тот по официальной версии рассмеялся. Кангрем и сам бы на его месте рассмеялся. Странно, если бы старуха пожелала своему убийце чего-нибудь более приятного. Кроме скорой погибели врагу было обещано, что он, во-первых, не сможет вернуться (куда именно, не уточнялось), во-вторых, потерпит ужасающее поражение в своих попытках отомстить (опять же без уточнения, кому именно) и, в-третьих, таким злым быть нехорошо, и за это его боги накажут. Вот тут и начиналось самое интересное. Те самые боги, призванные наказать злодея, упоминались поименно и даже с примерным описанием.

Карающий Меч Света был по определению велик и светел, а также оснащен необходимым для «карания» холодным оружием. Владыка Небесного Огня, как и следовало из его имени, владел неким загадочным небесным огнем, и вместо волос у него тоже это самое пламя присутствовало. Теперь уже никто не объяснит, имела ли старушка в виду некое сверхъестественное существо с костерком на голове или же просто огненно-рыжего господина вроде Витьки Кангрема, но Повелитель, услышав о появлении такого странного человека с необычным цветом волос, поспешил лично проверить, не по его ли душу явились карающие боги.

– М-да… – прокомментировал Дэн. – Пришел Злодей сразиться с Героем, глядь – а вместо героя сидит что-то оборванное, немытое и тщится сфокусировать свой геройский взор, ибо оно к тому же и пьяное в стельку.

– Это не смешно, – заметил Макс, пристально вглядываясь в рассказчика. – И запросто может быть правдой. Ты хоть знаешь, что этот покупатель тебя проклял? Монета, которой он расплатился за покупку, действительно непростая, и правильно сделал Ресс, что ее спрятал. Чтобы повредить посвященному второго круга, обычной проклятой вещицы мало, а вот если бы ты ее оставил у себя, не знаю, сколько бы ты прожил. Ты после того не болел чем-нибудь серьезным?

Витька слегка призадумался:

– Сердце начало пошаливать, но разве скажешь точно от чего? У меня уж и возраст такой, что пора… Пролечился, вроде больше не повторялось… В позапрошлом году облучился сильно, разбился дозиметр, и я ненароком в горячее место заехал и не заметил. Да тоже ничего, вылечили. А еще на днях вампир прилетал, в окно ломился, но войти не смог. Жан хоть и пьяница, а святит на совесть.

– Сходи в храм, – посоветовал Макс. – В обычную вашу православную церковь, желательно в ту самую, где тебя крестили. На всякий случай сходи, побудь там, подумай о чем-нибудь… о чем у вас, христиан, принято в церкви думать. И хорошо бы, чтобы твою лавку освятил не католик, а священник твоей веры.

«А еще лучше было бы показать этого Витьку мэтрессе Морриган, – подумалось мимоходом. – Проклятие, похоже, классическое, явственно несет традиционной некромантией. Хоть он и избавился от монетки вовремя, и над домом обряды совершили, но все-таки было бы нелишне провериться…»