Текст книги "Крысиный заговор"

Дойдя до этой мысли, Тюха встряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения. Нельзя думать о принцах в мамином присутствии. А то вдруг разревёшься и не сможешь объяснить, из-за чего. Тут не отговоришься тем, что люди иногда плачут во сне.

Глава 7
Разные мнения

Американская книжка, которую дала Ариша, оказалась не такой уж и простой. Вначале Тюхе приходилось больше читать словарь, чем собственно историю. Но книжкой вдруг заинтересовалась мама. Вечером того же воскресенья она подсела к Тюхе, включилась в чтение, и дело пошло веселее, поскольку в большинстве случаев мама прекрасно заменяла словарь.

Название у книги было странное. В приблизительном переводе – «Восьмигранное волшебство». По нему невозможно было догадаться, о чём пойдёт речь.

Тюха не согласилась ни со Стёпкой, сказавшей, что книга про кукол, ни с Аришей, которая считала, что это про историю Америки. На Тюхин взгляд, это была история про одиночество. То есть про девочку, потерявшую родителей. Ей пришлось переехать не на другой конец города, а в другую страну и жить с дальней роднёй – людьми незнакомыми и непонятными. В школе девочке было примерно так же плохо, как и Тюхе, только причины были разными. Тюха лишь горько усмехнулась, прочитав, что героиня книги боялась мальчишек, так как раньше училась в школе исключительно для девочек. На саму Тюху все её новые одноклассницы взъелись как раз за то, что она чересчур смело (на их взгляд) знакомилась с мальчишками. Впрочем, здешним мальчишкам неписаные правила тоже не разрешали разговаривать с девчонками по-человечески. Девчонок полагалось презирать.

Тюха припомнила свой старый класс. Конечно, интересы у девчонок и мальчишек были разные. Случались и стычки – вспомнить хоть драку в Сокольниках! Но это не было… отчуждением. Тюха нашла нужное слово и задумалась. Ведь драка-то в Сокольниках точно была. А значит? Нет, ничего это не значит. Просто подрались из-за беличьего гнезда…

Чуть позже куклы в книге тоже появились. Очень странные куклы. И странный кукольный дом размером с большой стол – точная копия восьмиугольного дома, куда однажды забежала героиня книги. Причём в обоих домах имелась потайная комната – прибежище тех, для кого жизнь стала невыносимой.

Тюха не сразу поняла, что в кукол хозяйка дома превращала живых людей – по их желанию. Сначала прятала от беды, а потом, если у них так и не появлялось охоты жить, делала тряпичными, словно бы вручную сшитыми куклами и оставляла в кукольном доме.

Тюхе от этой книги стало страшно. Бывали дни, когда она вполне могла бы согласиться уйти из своей жизни в такой дом. Правда, волшебница из книги никого не превращала сразу, давала время на раздумье. И всё равно это была печальная история. И конец у неё, как выяснилось позже, оказался лишь относительно счастливым. Домик со всеми куклами отправили в музей, но сам-то большой дом сломали. Везде одно и то же!

Тюха, ещё не добравшись до конца, стала пересказывать эту историю своим новым друзьям. Валерку книга не особенно заинтересовала. Он теперь выходил во двор с игрушечным пистолетом, чтобы пугать им злобную графиню. Но графиня почему-то не появлялась, и Валерка просто целился во всё подряд и говорил: «Ба-бах! Убит!»

Женя, наоборот, слушала очень внимательно, доверчиво глядя на Тюху печальными глазами. И вдруг тихо сказала:

– Может, я бы и согласилась стать такой куклой. Мне не хочется быть взрослой.

Маша сразу же с ней заспорила:

– Ой, нет, не надо! Ни в коем случае!

– Почему? – удивилась Женя. – Ведь если можно превратиться в куклу, значит, они живут какой-то своей жизнью.

– Когда я заходила к этой… Маргарите Львовне, – сказала Маша, – то видела у неё в комнате много разных кукол. Она их держит на застеклённых полках. У других людей на таких полках книги, а у неё – куклы.

– Она их собирает? – спросила Тюха. – Может быть, у неё коллекция?

– Может, и коллекция, – ответила Маша. – Там много кукол в таких костюмах, словно у них маскарад. Но сами они не похожи на старинных кукол.

– А ты видела старинных? – спросила Женя.

– Да, в музее игрушек. У старых кукол лица толстощёкие, как груши. И руки не гнутся. И глаза видно, как вставлены. А у графини куклы были совсем как люди, только меньше.

– По-моему, в эту коллекцию лучше не попадать, – сказала Тюха, и все с ней согласились.

Тем временем май потихоньку шёл к концу, и с каждым днем жизнь становилась легче. Уроки то и дело отменяли, особенно последние. И на дом уже почти никто не задавал. Одна только математичка отчаянно боролась с общим летним настроением. Но Тюхе на её задания хватало в день пятнадцати минут, от силы – двадцати.

А дома жизнь налаживалась с каждым днём. Во вторник, вернувшись раньше времени из школы, Тюха застала на кухне Машину маму – тётю Надю Комкову – и свою маму за чаепитием. Данилка ползал тут же, Гоша остался дома под присмотром своего папы: в тот день была не его смена, а мамы обсуждали школьные проблемы.

– Нет, мы не можем такого допустить! – решительно сказала тётя Надя. – Английский на дороге не валяется, а в этой школе его нет. Давайте хотя бы группу соберём.

– Какую группу? – встряла Тюха, чтобы её заметили и как-нибудь учли: прогнали в свою комнату или, наоборот, включили в общий разговор.

– Группу из нескольких ребят, чтобы учить язык всерьёз, – пояснила тётя Надя. – Наверняка здесь где-нибудь живёт сильная англичанка, которая захочет с ними заниматься. Надо поспрашивать.

Тётя Надя сделала пару глотков чая, рассеянно взглянула за окно, вдруг улыбнулась и сказала:

– Когда моя мама была маленькой, она тоже ходила в группу. Старорежимная старушка выгуливала пятерых детишек и заодно учила их манерам и капельку – французской болтовне и песенкам. Мама даже кое-что помнила. И мне тоже стала прививать манеры. Но у неё ничего не получилось. Я современный человек, а потому веду себя ужасно.

И тётя Надя подмигнула Тюхе, а потом звонко рассмеялась. Маме с Тюхой ничего не оставалось, как присоединиться.

В четверг папа опять был дома, и вся семья дружно собралась за обедом. Тюха почувствовала, что с родителями снова можно разговаривать по-человечески – если не отвлекаться на Данилку. Набравшись храбрости, она спросила:

– А это правда, что в Чертанове все делаются злыми?

Мама на вопрос не прореагировала, потому что Данилка стал безобразничать со своей ложкой. А папа чуть не поперхнулся супом и уточнил:

– Откуда такая информация? Кто это говорит?

– Тётя Надя Комкова, – уверенно сказала Тюха.

– Хм… – Папа повертел ложку, совсем как Данилка, но ничего, конечно, из неё не проливая. – Могу предположить, что злыми становятся все жители московских новостроек, когда оказываются без многого… необходимого. Если вся жизнь становится списком проблем, с которыми нет никакого сладу, то человеку свойственно… хм… реагировать достаточно болезненно. А уж насколько злы обитатели Чертанова или, скажем, Орехово-Борисова… в смысле, кто из них больше злится, – трудно с ходу определить. Нужны специальные исследования.

Мама вдруг отвернулась от Данилки и почти серьёзно вставила в разговор своё слово:

– Думаю, главным фактором окажется, насколько далеко от дома до метро. Что у них, что у нас.

Папа кивнул и снова запустил ложку в суп. Но Тюху этот вывод не успокоил. Она ни разу не была в Орехово-Борисове и не могла сравнить тамошних жителей с обитателями Чертанова. Но дом, где жили теперь Стрешневы, находился довольно близко от метро, а люди всё равно вели себя… неправильно.

Тем временем разговор перешёл на другую тему, заставив Тюху позабыть на время о своих мрачных опасениях. Папа вдруг сообщил, что в воскресенье они поедут в гости к Тосе с дядей Лёшей, в свой старый двор. И тем отпразднуют великую победу: папа закончил свою книгу и сдал её на растерзание каким-то рецензентам. И теперь у него появилось немного времени для других дел – семейных.

Глава 8
В старом дворе

С тех пор как старый дом сломали, Тюха ни разу не была в родном дворе. Тося и дядя Лёша сами несколько раз приезжали в гости. Без маленьких детей, которых у них пока не было, гораздо проще добираться в такую даль. Тюха не знала, что и в этот раз мама пыталась предложить: пусть лучше они к нам приедут. Но папа чувствовал, что Тюхе, да и ему самому, просто необходимо увидеть старый двор, поэтому твёрдо стоял на своём:

– Нет. Это нам нужно туда поехать. Ты позвони, узнай, хотят ли они нас видеть. И когда – если хотят.

– С Данилкой по метро… – сказала мама с сомнением.

– Вообще-то я там часто вижу людей с детьми, – ответил папа. – Но можно вызвать и такси.

От такси мама отказалась, бывшим соседям позвонила, и в воскресенье всё семейство двинулось в путь. По переходу в метро их безошибочно провела Тюха, Данилка держался прилично, и весь путь показался не таким долгим и трудным, как боялась мама.

И вот они уже прошли по своей улице, спустились в переулок. Пересекли пожарную площадку перед закрытыми воротами депо. Справа – знакомое бревно для упражнений. Слева – железные ворота фабрики, перед которыми когда-то насмерть встал Том Чертополох… Кирпичная стена, слегка похожая на стену старого замка. И даже голубятня у стены! Пустырь, ряд кустов-клёнов на краю пригорка… флигель… песочница… и несколько знакомых тополей.

Тюха зажмурилась. Одно дело – всё время говорить и слышать: «Дом сломали». Другое дело вдруг увидеть ровную площадку из битого стекла и кирпича, уже затянутую чахлой травой. Сараев тоже не было, но закрывавшие их прежде деревья и кусты местами уцелели и даже разрослись на воле. Зато не стало лужи. Её засыпали остатками дома.

Тося и дядя Лёша уже бежали им навстречу. Тося затормошила Тюху, обняла, овеяла нездешними духами, и это было очень кстати. При виде Тоси – как всегда, красивой и фантастически нарядной – хотелось радоваться, а не плакать.

Дядя Лёша словно помолодел за эти годы. Тося с улыбкой рассказала, что он затеял при Доме культуры какой-то «Клуб капитанов» для тех, кто рвётся путешествовать по морю. И у них даже что-то получается.

– Не знаю, правда, что будет дальше, – сказала Тося.

И даже Тюха догадалась, что «дальше» у них появится младенец.

В комнатах дяди-Лёшиной квартиры было по-прежнему уютно и светло. И даже обои на стенах не успели потускнеть или запачкаться. На них так же висели яркие рисунки, а на тахте, среди подушек, прятал свою добрую улыбку старик Хоттабыч в лиловых шёлковых одеждах. Здесь можно было чувствовать себя на целых два года моложе и во сто крат счастливей.

После обстоятельного обеда Тюху, как в старые добрые времена, отправили гулять во двор. Она вышла под сень высоких тополей и вдруг увидела на лавке возле песочницы девочку с книжкой. «Валя», – без звука, для себя сказала Тюха. Про Валю она редко вспоминала и, кажется, нисколько о ней не скучала. Но теперь почему-то даже сердце замерло при виде Валиного серьёзного лица и замечательной косы, спускавшейся через плечо.

– Валя, – сказала Тюха чуть погромче.

Девочка подняла голову от книги и так же тихо выдохнула:

– Настя…

А потом рассудительно, своим обычным тоном добавила:

– Я так скучала по тебе.

Тюха подошла ближе и присела на край песочницы – совсем как в стародавние времена. Книжка, которую Валя закрыла, оказалась сказками Киплинга. «Just so stories», – прочитала Тюха на обложке с изображением удава. Так себе сказочки… сказочки между прочим… такие вот истории… Да, нелегко Арише. Попробуй-ка, переведи.

– Ну, расскажи, как ты живёшь, – сказала Валя.

Тюха покачала головой:

– Да в общем-то никак. Ничего интересного. У меня теперь братик есть… Лучше ты расскажи. Про всех. И про себя. Ты ещё занимаешься хореографией?

– Нет уже, – сообщила Валя спокойно и без сожаления в голосе. – Там в старших группах остаются только те, кто будет танцевать потом уже всерьёз, профессионально. Мы обсудили это дома и решили, что я лучше стану больше заниматься английским. Папа сказал, что я правильно поступила в нашу школу. Лучше быть переводчиком, чем танцевать.

Тюха кивнула: в этом она была с Валиным папой согласна, хотя переводить тоже непросто.

– Мы с мамой часто вас вспоминали, – продолжала Валя. – Я объяснила, почему нужно много читать, и папа… он теперь не против книг.

Тюха чуть было не сказала: «А как же машина?» – но вовремя удержалась и спросила про другое:

– А вы с ребятами потом ещё играли? С «садовыми» и «уличными»?

Валя задумалась.

– Так, как тогда, уже не получалось. Тут ведь всё ломали… Но мы с ними видимся и дружим. Вот я больше дружу с Антоном, Кита – с Лёшей. А Мишка всё время спрашивает про тебя.

– Жалко, – сказала Тюха. – Жалко, что мне нельзя одной к вам приезжать хотя бы иногда. А у мамы с папой времени нет. Ты передай ребятам, что я всех помню.

– Передам, – кивнула Валя.

Она ещё много рассказывала про всё подряд. Даже про то, как учится Петюня. Оказалось, что он решил – вслед за тёти-Катиным Вовкой – поступить в автомеханический техникум, чтобы потом чинить «машинки». Поэтому Петюня перестал быть «двоечником». А когда он чего-нибудь не понимает, ему помогает Нинка, потому что Вовка теперь живёт довольно далеко.

– Но всё же не так далеко, как ты, – закончила доклад Валя.

Они немного молча посидели под тополями. Тюха понимала, что теперь не сможет подняться к голубятне. Валя пойдёт за ней, и в Касилию уже не шагнёшь. А главное, Тюха подозревала, что не рискнула бы попробовать, даже если бы Валя ей не встретилась. Слишком страшно сделать шаг в другой мир и упереться носом в кирпичную стену.

Тюха вновь задала Вале вопрос, но уже о другом:

– Скажи, а когда вы сюда переехали, ты очень тосковала по своему старому дому?

– Совсем не тосковала, – сказала Валя. – Я была очень рада, когда мы оттуда уехали.

– Ну да, это же было общежитие, – вспомнила Тюха.

– Нет, в общежитии как раз жилось не так уж плохо. – Валя вдруг зябко повела плечами. – Там рядом было очень страшное место. Наш дом стоял возле старых путей, совсем уже забытых. А по другую сторону от них было заброшенное депо. Такой длинный сарай, большой, как дом, и в него уходили рельсы. Ворота в том депо стояли нараспашку, все окна с лампочками давно перебили, а провода сдали в металлолом. Нам запрещали туда ходить. Но мы с ребятами однажды видели, как в темноте там горел яркий свет.

– Без проводов и лампочек? – спросила Тюха.

– В том-то и дело. Нам все потом сказали: этого не может быть. Но свет горел. И там собралось много людей. Они ходили и смеялись, от них были длинные странные тени – не такие, как обычно… И они вроде бы танцевали и чокались бокалами с вином. Как будто ничего особенного. Но почему-то было очень страшно. Когда нам не поверили, мальчишки решили днём посмотреть, что там, в этом депо. Я с ними не пошла.

Тюха кивнула. Разве Валя могла пойти туда, куда ходить не велено? Да Тюха и сама, наверно, не пошла бы в заброшенное место.

– Ну вот, – сказала Валя, вновь поёжившись. – Мальчишки говорили, что там правда нет ни ламп, ни проводов. Вообще ничего нет, только какой-то мусор, а в нём шныряют крысы. Я потом боялась даже смотреть в ту сторону. Вдруг опять будет свет и… что-то непонятное? А здесь очень хороший двор. Спокойный и нестрашный.

– Да, – согласилась Тюха. – Двор очень хороший. А где находится то общежитие? И то депо?

Валя задумалась, нахмурилась и вдруг сказала с удивлением:

– Оказывается, у того места не было адреса. Ведь не могла же я его забыть! Вроде бы это место считали территорией Павелецкой железной дороги. А помнишь, ты однажды рассказала мне сказку? – спросила вдруг Валя. – Мы с тобой сидели под фикусом, а на улице была метель.

– Помню, – кивнула Тюха.

– Знаешь, я до сих пор думаю, что это была не сказка, – проговорила Валя очень серьёзным тоном. – Ты можешь мне сейчас – вот только честно – ответить: это в самом деле было – то, про что ты рассказала?

Тюха взглянула в Валины честные глаза и вдруг сказала, словно рассердившись на себя:

– Да. Было. Это правда.

– Я так и думала! – обрадовалась Валя. – И книжки тоже пишут не просто так!

На это Тюха ответить уже не успела. Её позвали пить чай – и прощаться. Она сказала лишь одно:

– Я ещё обязательно сюда приеду.

В комнате уже зажгли яркий свет. На столе появились тонкие розовые чашки, заварной чайник с розами и торт. Данилка отыскал среди подушек Хоттабыча и морщил лоб, соединяя его пластмассовые ручки. Хоттабыч против этого не возражал. Он складывал ладони вместе и кланялся восточным вежливым поклоном.

Взрослые ещё немного поговорили про то, что будут делать летом. Тося и дядя Лёша были согласны с Тюхой, что дача – это радость для комаров и мука для людей. Они собирались съездить в Прибалтику, пока ещё могли свободно путешествовать. Мама, наоборот, твёрдо держалась «дачной линии», как выразился папа. Сам он сказал только одно: «Было бы лето».

Тюха подумала, что жить на даче дождливым и холодным летом – совсем гиблое дело. Но предпочла этого вслух не говорить, а положить в рот шоколадную конфету.

Потом пришла пора прощаться и двигаться в обратный путь. Теперь он показался Тюхе ужасно долгим. Данилка крепко спал в своей прогулочной коляске. Вагон метро раскачивался, как корабль на волнах. Яркий свет ламп расплывался в глазах, и Тюха чувствовала, что тоже засыпает, но всё-таки держалась из последних сил. Каким-то чудом, нога за ногу, она сумела доплестись до дому. С трудом разделась и заснула, толком даже не завернувшись в одеяло.

Поэтому, наверно, и проснулась – вынырнула из сна, в который провалилась от усталости. За приоткрытым на ночь окном ещё не рассвело, а лишь чуть посерело перед рассветом. Зато стало прохладно – даже почти холодно. Тюха спряталась под одеяло с головой и стала вспоминать свой сон.

Она снова увидела старые рельсы и маленький кустик чертополоха. Но теперь рельсы уходили в огромное заброшенное здание. Зиял провал ворот – чёрная пустота без створок. И Тюхе вроде бы надо войти в этот чёрный провал и что-то там увидеть или сделать. Идти туда было невыносимо страшно. Тюха решила на прощанье оглянуться на чертополох – и в этот миг проснулась.

Странное дело: наяву она почти забыла Валин рассказ про старое депо. А теперь в голове один за другим всплывали обрывки воспоминаний.

«Только какой-то мусор, а в нём шныряют крысы», – сказала Валя.

«Она злая колдунья! Вылезла из норы, как крыса!» – ворчал Валерка.

«Они пируют в заброшенном дворце и ждут кого-то… – припомнила Тюха. – Это рассказ про крысолова. И все, кто там пирует, тоже крысы. Но почему там оказался Том?» – спросила себя Тюха. Поняла, что знает ответ, – и в тот же миг заснула уже без всяких снов.

Идя в школу, Тюха опять стала припоминать и сон, и все ночные мысли, в которых явно имелся смысл. Зимой Тюха читала Александра Грина, найдя в нераспакованных коробках несколько разрозненных томов его собрания сочинений. Там было много странного и непонятного, а рассказ про крысолова оказался к тому же и страшным. Во время революции в холодном и голодном Петрограде герой, вдруг оказавшийся бездомным, устроился на ночлег в заброшенном здании, кажется, это был банк, который не работал. Герой нашёл там спрятанную еду, потом едва не погиб и увидел, как в огромном зале пируют люди – только это были крысы-оборотни.

«А Том растёт там, чтобы не впускать в наш мир беду, – подумала Тюха уже на пороге школы. – Но почему же он совсем один?»

Когда ты в школе, невозможно думать о чём-нибудь всерьёз. Приходится всё время быть настороже, чтобы не пострадать от козней одноклассников. К тому же и учителя могут задать вопрос, хотя тебе совсем не до глаголов и даже не до зоологии. Тюхе пришлось терпеливо высидеть череду скучных уроков, но к концу последнего из них – английского – стало ясно, что нужно сделать. Причём уже давно.

Глава 9
Тайны Тюхиного рундука

У мамы, к счастью, не нашлось для Тюхи поручений, и можно было заняться важными делами в своей комнате. По мнению Тюхи, комната была хуже старого закутка – слишком большая и пустая. И вместо кресла в ней стояла кровать с выдвижным ящиком-поддоном. Без кресла Тюха чувствовала себя неприкаянно. Но его забрали в большую комнату, на которую мебели совсем не хватило. Впрочем, сейчас всё это не имело значения. Требовалось получить ответ на один, но главный вопрос: чем были Тюхины друзья – выдумкой или правдой?

Для начала Тюха заглянула в свой рюкзак. Родители предлагали купить ей новый, но она стойко отказывалась, потому что старый помнил ещё прежнюю школу. А кроме того, в нём скрывались тайны, хотя Тюха сама уже почти забыла, какие именно.

Да, раньше там лежала бита. Теперь она у Маши. Пусть, не в бите дело. Тюха открыла потайной карман и вынула из него белый платочек с волшебной вышивкой в углу – совсем живым цветком чертополоха.

Тюха вздохнула. Нет. Как выяснилось только вчера, это не доказательство. У Тоси обнаружился почти такой же, только с незабудками, причём привезённый из Болгарии. А значит, дядя Лёша мог и Тюхе подарить болгарские платочки, а вовсе не волшебные. Может, она сама придумала и чары, и Марику?

Отложив в сторону платок и задвинув под стол рюкзак, Тюха полезла в свой рундук. Там сверху по-прежнему лежал старый альбом с беспомощными детскими рисунками, крымские камушки в жестянке из-под чая, блокнот с весенними заметками, а под ним – коробка с драгоценными вещами. Тюха достала её и открыла. Вещи были на месте.

Во-первых, в коробке теперь хранился ключ. Ключ от их комнаты в том доме, которого не стало. От призрачной двери, через которую Тюха сама вчера прошла, не прикоснувшись ни к косяку, ни к ручке. Ключ от прошлого. Он не мог ничего доказать. Просто был – сам по себе.

Розовый чайник – одноразовое волшебство, спасшее Стёпку. Или это ёлочная игрушка из набора для ёлки-малютки? У чайника не было петельки, чтобы повесить его на ёлку, но и крышки не было, чтоб заварить в нём что-нибудь волшебное.

Следом нашёлся шарик, с помощью которого Дени превратил синьора Монументо в обычный монумент. Хороший деревянный шарик, всё ещё пахнувший смолой. Откуда он мог взяться? Из строительного набора, где был приложен к деревянным брускам разных форм и размеров? Остаток забытого младенчества?

Три маковых головки… Маки выросли на пустыре. Кора велела их сорвать и сохранить, а для чего – не объяснила. Тюха взяла головки в руку и потрясла над ухом. Семена-росинки по-прежнему с шуршанием перекатывались в высохших, затвердевших коробочках. Тюха не стала снова прятать их в рундук. Добавила к платку, который отложила в сторону.

Всё это ничего не прояснило. Ответа не было. После переезда Тюха начала думать, что Мартина и Марту она вычитала из «Нильса с дикими гусями». Король Эдвард явился из «Принца и нищего», фэйри – из сказок. А приключения на Дырявых островах произошли в тот год, когда она читала Стивенсона. И значит, всё могло быть просто выдумкой.

Тюха с тоской взглянула на рундук, но он молчал, как ему и положено. Там оставались вроде бы только папины альбомы с марками и мамины – с открытками. Но в глубине под ними мелькнуло что-то белое. Тюха выложила на стол альбомы и извлекла из рундука канцелярскую папку с тряпичными лохматыми завязками и надписью «Совершенно секретно».

Тюха смотрела на папку с недоумением. Как можно было про неё забыть? Совсем забыть. Даже теперь Тюха всё ещё не могла припомнить точно, что там лежит. И открывать её почему-то было страшно. Но совершенно необходимо.

Первым в папке лежало письмо от Лусьо в длинном белом конверте. И сложено оно было не так, как обычно складывают письма. А главное, лишь бросив беглый взгляд на строчки, Тюха вдруг поняла, что написано письмо нисколько не по-русски. Косой летящий почерк был достаточно разборчив, чтобы узнать в нём латиницу. Определить язык было труднее, но этого и не требовалось. Тюха легко читала незнакомые слова и понимала всё, что ей писал сын герцога Касилии, которую Тюха едва не отнесла к несуществующим мирам. Причём писал из ещё менее реальной в её глазах Иллирии, где он учился чуть ли не в начальной школе. Над письмом можно было рассмеяться. Можно – заплакать. Но не верить в существование того, кто его написал, уже не получалось.

Лусьо упоминал про книгу… Тюха нахмурилась. Книга точно была. Родители её рассматривали и искали «выходные данные», которых так и не нашли. Но после переезда большая часть книг так и лежала по коробкам. Для них требовались шкафы или полки, но мама с папой не успели даже поспорить на эту тему.

Искать книгу Тюха не стала. В папке, прикрытые чистым листом бумаги, лежали два рисунка таинственного художника, который подписался одной буквой – А.

Стоило Тюхе увидеть троих друзей, стоящих над обрывом, как с её памяти словно сорвали какую-то злую печать. Тюха вглядывалась в весёлое и смелое лицо Дени, в тонкие черты задумчивого Лусьо, в серебро волшебных глаз прекрасной Рён – и не могла понять, как, почему вдруг усомнилась, что они есть на самом деле. Похоже, в этой новостройке и впрямь действовало чьё-то злое наваждение. И лишь перед рисунками неведомого мастера оно было бессильно.

Тюха смотрела и смотрела в глубь картинки и понимала, что по-прежнему вольна странствовать по мирам. И никаких преград для неё нет. Ведь ей ещё даже тринадцать не исполнилось, а значит, детство не кончилось. Возможно, она сможет шагнуть даже туда, в горы неведомой Иллирии, преодолев и время, и пространство. Почти наверняка сможет, но мастер Мартин когда-то взял с Тюхи обещание, что она не станет так рисковать.

Оторвавшись наконец от горной картинки, Тюха взяла второй рисунок, встретилась взглядом с девочкой, которая была похожа на неё саму, и прошептала: «Мы с тобой обязательно увидимся!» А девочка ей улыбнулась.

В папке лежал ещё один подарок. Правда, он не был «доказательством». Книжки с японскими стихами и рисунками, сделанными тушью, Тюхе и Стёпке подарили старшеклассники за их победу на конкурсе сочинений. Тюха быстро перелистала книжечку и отложила её к платку и маковым головкам. Там были прекрасные рисунки и стихи, их стоило показать Жене с Машей. В отличие от тех, других, волшебных рисунков, которые могли так потянуть к себе, что никакая сила не удержала бы Валерку или Женю в этом мире.

Тюха закрыла папку, стала укладывать её назад, в рундук, и вдруг заметила на дне какую-то тряпицу. Обрывок мешковины. Нет, мешок из-под пиастров. То есть из-под осколков путеводного стекла.