Текст книги "Наследник Громовержца"

11

Вернувшись обратно, я приготовил большую чашку крепкого черного кофе и вышел из дома. На крыльце сидел Патрик и тоже пил кофе. Взгляд у него был мутный и опустошенный – верный признак тяжелого отходняка.

– Привет, Феб, – вяло поздоровался он. – Славно мы повеселились, да?

– Это уж точно, – согласился я, усаживаясь рядом.

– Твои девчонки еще дрыхнут?

– У меня была одна, – уточнил я. – И она уже дома.

– Та блондиночка? Лана Обренович? – Патрик ухмыльнулся. – Я так и думал, что ты на нее западешь. Да и она сразу прилипла к тебе.

– Стоп! – сказал я. – Так ты с самого начала знал, кто она такая?

– Ага. Гитаристка из Черногории. Очень талантливая девочка, у нее потрясающая техника, но не хватает целеустремленности и постоянства. За последний год поменяла то ли пять, то ли шесть групп с совершенно разными направлениями – от тяжелого металла до фолк-рока.

– Значит, она попала сюда не по ошибке?

– Никакой ошибки. Я же знаю тебя как облупленного. Ты у нас парень требовательный, тебе не нравятся пустоголовые куколки. А эта как раз на твой вкус, – Патрик на секунду умолк; возможно, хотел привести в качестве дополнительного аргумента сходство Ланы с Фионой, но потом передумал. – Был, конечно, риск, что она устроит скандал и подпортит наш праздник, но все обошлось. Ты доволен ею?

– Ну... – смутился я. – Если честно, то не помню.

Патрик понимающе кивнул:

– Да, пил ты лихо. Но вел себя лапочкой, был очень мил с нашими гостьями, особенно с Ланой. Между прочим, вы с ней здорово танцевали, просто загляденье. А еще ты много говорил. Нагрузил бедную девочку Порядком, Хаосом, Источником, всеми Домами. Хвастался напропалую – и что тебя считают наследником Зевса, и что ты первый претендент на Силу Источника, да еще и Порядок приплел – якобы он хочет, чтобы ты стал его адептом.

Я едва не уронил чашку. Меня поразило даже не то, что я так много выболтал. Хуже было другое...

– Я ХВАСТАЛСЯ?!

– Еще как. И выглядел весьма довольным собой. – Патрик лукаво улыбнулся. – Только не подумай, что я обвиняю тебя в лицемерии. Я ничуть не сомневаюсь, что тебя тяготит слава Громовержца. Но где-то в глубине души каждый из нас одержим манией величия. Выпивка вкупе с потрясной девчонкой пробудили эту сторону твоей натуры.

– Далеко не лучшую, – вздохнул я и с грустью подумал, что Лана, видимо, сочла меня самовлюбленным, напыщенным, высокомерным идиотом. – Просто я давно не напивался. И с непривычки меня сорвало.

– Причем конкретно, – согласился Патрик. Он ненадолго о чем-то задумался, затем убрал с лица длинную прядь русых волос и пристально посмотрел на меня: – Кстати насчет Порядка. Когда ты молол о том, что он хочет сделать тебя своим адептом, я на какую-то секунду поверил тебе – такой ты был серьезный. Но потом решил, что это все чушь, пьяный бред. А ват сейчас сопоставил некоторые факты, и... Короче, на днях я виделся с Фионой.

– Ага... – неопределенно протянул я.

– У нас был разговор о тебе, – продолжал Патрик. – Она сказала, что ты, возможно, захочешь вернуться в группу, и очень просила меня согласиться на все твои условия. Мол, ты сейчас переживаешь серьезный кризис, и мы – то есть наша команда – должны всячески поддержать тебя. О причинах этого кризиса Фиона сообщить не захотела. Объяснила, что не имеет права, мол, она уже и так, считай, нарушила свое слово, когда обратилась ко мне. И, разумеется, попросила меня держать язык за зубами.

– И ты держал?

– Да. Никому ни слова. Вот только тебе рассказал.

Следующие несколько минут мы молча пили кофе.

Патрик терпеливо ждал, не пытаясь давить на меня. Я знал, что, если сейчас поменяю тему разговора, он больше к этому вопросу не вернется, хотя и будет уязвлен тем, что я доверился Фионе, а не ему. Ведь при том, что Фиона была моей лучшей подругой, все же именно Патрик был моим самым близким другом, даром что в последние несколько лет между нами возник некоторый холодок.

Впрочем, я медлил не потому, что сомневался в Патрике. Просто думал, стоит ли упоминать в своем рассказе Ричи, который приходился ему сводным братом по отцу. Но в итоге я решил ничего не утаивать: отношения между Патриком и Ричи никогда не отличались особой теплотой и душевностью, а в детстве они и вовсе враждовали из-за того, что у них разные матери.

Было бы сильным преуменьшением просто сказать, что моя история потрясла Патрика. Это слово не выражало всей глубины его шокового состояния, когда он узнал, что Порядок хочет сделать меня своим Стражем, а Хаос, в связи с этим, жаждет моей смерти.

– Великий Элвис! – произнес наконец Патрик. – Ну и круто же ты влип! Я бы на твоем месте... Блин, даже не знаю, что бы я делал.

– Я тоже не знаю, – уныло сказал я. – Это какой-то тупик, совершенно безвыходный. Постоянно жить в ожидании того дня, когда Порядок решит, что я уже готов подчинить Ян, и отправит за мной своих Агнцев. И постоянно оглядываться по сторонам: а вдруг Хаос снова перехитрит своего Хранителя и пришлет по мою душу очередного цербера, на сей раз трехголового, а может, и не одного.

– Ну здесь-то ты в безопасности, – заметил Патрик. – Твари Порядка и Хаоса не могут попасть в Срединные миры.

– И что прикажешь, всю жизнь провести в изгнании? Я, конечно, люблю Авалон, это моя вторая родина, но я все-таки сын Сумерек. Да и не в тварях дело. От церберов я как-нибудь уберегусь, и никакие Агнцы не смогут заставить меня принять Ян против воли. Я боюсь другого, Пэт. Боюсь, когда наступит время, я сам пойду в Порядок, добровольно приму его Силу и стану его Стражем. Просто потому, что так будет правильно. Потому, что контролируемый Порядок – в интересах колдовских Домов. И, по большому счету, в интересах всего мироздания.

Патрик вздохнул:

– Ты всегда был лучше меня, Феб. Ты полон ответственности, у тебя высокие идеалы. А мне лично наплевать на все проблемы мироздания. В жизни меня интересуют только три вещи: верные друзья, пылкие девочки и хороший рок-н-ролл. Жаль, что не знаю, как тебе помочь. Ну разве что уговорю ребят, чтобы в следующем мире мы играли исключительно свои песни.

– Если только ради меня, – покачал я головой, – то не надо. Меня устроит и половина репертуара.

– Это не только ради тебя. Просто нам пора выходить на новый уровень. А для этого нужен ты – без тебя мы снова не устоим перед соблазном выбрать самую легкую дорогу к славе. – С этими словами Патрик поднялся. – Пойду сварю еще кофе. Тебе тоже?

– Да, пожалуй.

Вернулся он минуты через три с двумя чашками, одну из которых вручил мне, затем сел на прежнее место и произнес:

– Я вот думал про Ричи. Вы точно уверены, что он в это не замешан?

– Мы не знаем, – ответил я. – Ситуация с ним слишком запутанна. С одной стороны... Ах да, этого я тебе еще не рассказывал. Софи и Фиона встречались с Хранителем. Он признал, что Хаос не прочь уничтожить меня, и заверил, что будет препятствовать этим планам. Но вместе с тем он упорно настаивал на том, что напавший на меня цербер находился под сторонним контролем.

– Они поверили ему?

– Да. Софи говорит, что теперь у него нет причин лгать. Похоже, что Хаос, тайком от Хранителя, передал Цербера кому-то неизвестному, чтобы тот натравил его на меня.

– И вы допускаете, что этим неизвестным мог быть Ричи?

– Фиона допускает, – ответил я. – Софи считает это маловероятным. А я просто не знаю.

– Но в одном ты можешь быть точно уверен, – сказал Патрик. – Тогда с тобой говорил не какой-то фантом, а самый настоящий Ричи.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он связывался и со мной. Если не ошибаюсь, в тот же самый день.

– Связывался с тобой?! – изумленно переспросил я.

– Вот именно. И по тому же самому вопросу. Сказал, что у него есть ко мне важное дело, и предложил встретиться. Сам понимаешь, я очень удивился. Мы с ним всегда были как кошка с собакой – и вдруг Ричи обращается ко мне по какому-то важному делу. Однако деваться было некуда: в конце концов, он мой брат. Без особой радости я пригласил его в гости, но Ричи ответил, что не может своим ходом попасть в Срединные миры, и попросил меня явиться в Экватор. Это уже было чересчур – я так ему и сказал. Кроме того, через два часа начинался концерт, и даже при всем желании я не мог отлучиться. Тем более что никакого желания встречаться с ним у меня не было, – Патрик на секунду умолк, чтобы сделать глоток кофе. – Короче, я его послал.

– Прямо так и послал?

– Ну вежливо посоветовал обратиться к кому-нибудь другому. К отцу, например. Или к Анхеле. Или к Софи – она всегда любила его больше, чем меня.

Последние слова Патрик произнес с почти неприкрытой ревностью. Сколько себя помню, его всегда раздражало, что Софи якобы лучше относится к Ричи, чем к нему. Хотя на самом деле это было не так. Софи одинаково любила всех своих сводных братьев – и Патрика, и Ричи, и самого старшего, Дональда, и самого младшего, Луиса Фелипе. Кстати, как раз последнего, своего родного брата, Ричи ненавидел самой лютой ненавистью, перед которой меркли и вражда с Патриком, и неприязнь к Дональду.

Так получилось, что Ричи появился на свет уже адептом Источника и с самых пеленок обладал некоторыми колдовскими способностями. В космическом мире, где он родился, о колдовстве не знали и не должны были знать, однако младенцу это не объяснишь, а Ричи чем дальше, тем активнее употреблял свою Силу, и все труднее было скрывать от посторонних его безобидные шалости, вроде телекинеза разных мелких предметов. В конце концов Кевин с Анхелой отправили годовалого сына на воспитание в Дом Источника, инсценировав его похищение с Астурии.

Со временем, когда Ричи подрос и научился контролировать себя, родители собирались устроить его «освобождение», но он наотрез отказывался покидать Авалон и всякий раз закатывал истерику, едва речь заходила о возвращении на Астурию – планету, которую он не помнил и которую не считал своей родиной. Ему нравилось жить в Авалоне среди родственников-колдунов, где не нужно было таиться со своими способностями и где он, как старший из законнорожденных внуков короля, был первым принцем крови. Вместе с тем Ричи затаил обиду на отца с матерью, считая, что они отвергли его; а своего младшего брата Луиса Фелипе, который жил с родителями в космическом мире и считался наследником астурийского престола, он просто на дух не переносил...

– И ты никому не рассказал об этом разговоре? – спросил я.

– Нет, никому. Зачем мне лишняя морока? Отец здорово разозлился бы, что я так резко отшил Ричи. Анхела, понятно, обиделась бы. Софи упрекала бы меня в несообразительности: дескать, следовало согласиться на встречу и немедленно вызвать ее. Мама прочитала бы нотацию на тему «какой ни есть, а он твой брат»... – Патрик фыркнул. – Тоже мне аргумент!

– Ну что ж, – произнес я задумчиво. – Теперь, по крайней мере, ясно одно: Ричи непричастен к покушению. Это было всего лишь случайное совпадение. Иначе придется допустить, что он сорвался с катушек и устроил охоту на родственников. Сначала пытался заманить в ловушку тебя, но ты послал его, и тогда он взялся за меня. А я не верю, что Ричи рехнулся.

– Я тоже не верю, – согласился Патрик. – Но есть и другой вариант: он использовал меня, чтобы обеспечить себе алиби.

– Как это?

– Очень просто. Предлагая мне встретиться, Ричи как раз и добивался того, чтобы я послал его к черту. Учитывая наши с ним отношения, такой исход разговора был легко предсказуем. После чего он связался с тобой, вы условились о встрече, а когда ты пришел, натравил на тебя цербера.

– Цербер напал не сразу, – заметил я.

– И это правильно. Сначала ты был собран и насторожен, но, чем дольше ждал, тем больше терял терпение, у тебя притупилась бдительность. И когда цербер перед нападением привел в действие блокирующие чары, ты не успел вовремя среагировать и отразить их. Ричи знал, что ты человек неагрессивный и не станешь сражаться с адским псом просто ради острых ощущений. Мой братец совсем не дурак, он все предусмотрел. В том числе и свою неудачу – как раз на этот случай он и связывался со мной. Если бы ты перед всей семьей обвинил его в покушении на тебя, мне бы волей-неволей пришлось рассказать о нашем разговоре. Тогда бы все пришли к такому же выводу, что и ты: трудно представить Ричи в роли маньяка, устроившею охоту на родственников. А значит, это было просто совпадение. Я хмыкнул:

– Любопытная версия. Но слишком притянуто за уши.

– А по-моему, все очень логично, – возразил Патрик. – Это вполне в стиле Ричи. Он всегда был изобретательным подлецом.

За нашими спинами послышался скрип двери. Мы оглянулись и увидели Шейна с большим стаканом томатного сока и внушительным сандвичем с копченым мясом. В отличие от нас, одетых, он был в одних трусах и шлепанцах на босу ногу. На левом плече у него был вытатуирован единорог, на правом – дракон, а на груди – русалка с лицом его матери Алисы. Шейн единственный из нашей команды носил тату.

– Привет, братишки, – поздоровался он, усаживаясь между нами. – Хороша была пирушка, правда? Да и ночью неплохо развлеклись. А ты, Феб, чертов однолюб, свою вторую прогнал, она приперлась ко мне, и пришлось ублажать троих.

– Тоже проблема, – отмахнулся я. – Знаем, как ты ублажал. Небось заставил их заниматься втроем любовью, а сам наблюдал и тащился.

– Не только наблюдал, – ничуть не смутился Шейн. – Впрочем, и наблюдать было приятно. А вы, грубые мужланы, можете насмехаться сколько влезет, – Он проглотил солидный кусок сандвича и запил его томатным соком. – Гм... Я слышал, вы что-то говорили про Ричи. Или мне показалось?

– Да, в общем, говорили, – уклончиво ответил Патрик. – Вспомнился почему-то.

– В последнее время Ричи частенько вспоминают, – заметил Шейн. – Вот и Фиона расспрашивала о нем. А недавно я повстречал его бывшую подружку, Амалию. Может, помните?

Я отрицательно покачал головой. А Патрик кивнул:

– Конечно, помню. Очень милая девушка, такую трудно забыть. Они с Ричи были вместе недолго и расстались примерно за год до его исчезновения. Тогда я еще собирался приударить за ней, но потом передумал. Решил, что у нее, видать, с головой не в порядке, раз ей мог нравиться мой брательник.

– Ты слишком поверхностно судишь о женщинах, Пэт, – с многоопытным видом изрек Шейн. – У них свои критерии оценки мужчин, подчас парадоксальные. А Амалия совершенно нормальная, хоть и водилась раньше с Ричи. Мне было приятно с ней поболтать.

– Она по-прежнему на Дамогране?

– Не знаю. Об этом мы не говорили.

– А где же вы встретились?

– В Вавилоне.

Патрик недоверчиво уставился на Шейна:

– В Изначальном? На Земле Мардука?

– Ага.

– Ты ничего не напутал? Это точно была Амалия?

– Точно она. Поначалу я не был уверен, ведь видел ее десять лет назад и всего несколько раз. Но потом заговорил с ней и убедился, что это та самая Амалия. Она тоже не сразу узнала меня, зато тебя помнила хорошо и спрашивала, как ты поживаешь.

– Гм, странно... Она была там с кем-то?

– Да нет, вроде сама по себе.

– Это невозможно.

– Почему?

– Да потому, – ответил Патрик, – что Амалия простая смертная и живет в космическом мире.

– Разве? – удивился Шейн, – А я думал, она ведьма.

– Никакая не ведьма. Обыкновенная девочка с Дамограна. Поссорившись с Ричи, Амалия не захотела оставаться в Авалоне и попросила меня, чтобы я помог ей вернуться домой. Бренда перебросила нас вдвоем на Астурию к Колину, а потом я уже сам отвел Амалию на Дамогран. Так что она никак не могла оказаться на Земле Мардука без помощи кого-нибудь из колдунов. – Патрик на секунду умолк, затем добавил: – Возможно, это был Ричи.

12

В Нью-Монреале, столице Дамограна, заканчивался рабочий день, и на улицах в центре города было многолюдно. Мы с Патриком неторопливо шли вниз по бульвару Адамса в направлении одноименной площади. В небе над нами сновали флаеры – основной вид личного транспорта в космическую эру, а по проезжей части проносились не слишком многочисленные наземные автомобили – элитарное средство передвижения в эту эпоху. Вдоль бульвара возвышались небоскребы из суперстекла и синтебетона – самого распространенного строительного материала в мире будущего.

Я с любопытством осматривался по сторонам. Это был уже не первый мой визит в космический мир, но прежде я посещал только две планеты – Землю, которая по-прежнему оставалась крупнейшим научным, культурным и экономическим центром межзвездной Цивилизации, а также Астурию, совершившую за последние три десятилетия головокружительный взлет к самым вершинам могущества и постепенно перехватывавшую у Земли политическое лидерство в новорожденной Галактической Империи. Поэтому от Дамограна я бессознательно ожидал некоторого налета провинциальности, второразрядности и был очень удивлен, когда действительность оказалась далекой от моих представлений.

Особенно меня поразила почти повальная молодость встречных людей. Старые лица здесь попадались даже реже, чем на Земле, хотя и чаще, чем на Астурии, где уже давно действовала государственная программа бесплатного омоложения для граждан старше шестидесяти лет. Технология возвращения молодости тоже появилась на Астурии в результате исследований профессора Фернандо Альбы, который пытался искусственно привить колдовской Дар простым смертным. К счастью, это ему не удалось – зато он сумел досконально разобраться в биохимических процессах, которые препятствуют старению колдунов, и разработал методику восстановления организма, пригодную для обычных людей. Эта процедура была весьма сложной, длительной и неприятной, а вдобавок очень дорогостоящей, что сильно тормозило ее повсеместное распространение. В последнее время основным критерием цивилизованности и уровня благополучия планет в этом мире считался процент старых людей, прошедших омоложение.

– Думаю, мы взялись за дело не с того конца, – сказал я. – Следовало бы сначала навести справки в Вавилоне.

– Если понадобится, наведем, – ответил Патрик. – Хотя я сильно сомневаюсь, что Амалию там знают. Скорее всего, она была на Земле Мардука инкогнито и встреча со знакомыми в ее планы не входила. Вернее, в планы того, кто ее туда приводил.

– Ричи?

– Вполне может быть. Я бы даже сказал, что очень вероятно.

– Думаешь, он живет с Амалией на Дамогране?

– С ней – возможно, а здесь – вряд ли. Ричи никогда не любил космический мир. Но если с тех пор его вкусы изменились, то эта планета – весьма удачный выбор.

– Почему ты так думаешь?

– Дамогран высокоразвит и благополучен – жить здесь комфортно. Он в меру густонаселен – здесь не тесно и вместе с тем легко затеряться. Он демократичен – здесь никто не станет лезть в твои дела и навязчиво интересоваться твоими странностями. Кроме того, он не входит в отцовскую Империю и в ближайшем будущем не намерен к ней присоединяться. Однако Дамогран не является агрессивным противником объединения Галактики, как, например, Терра-Сицилия или Поднебесная; он не ставит отцу палки в колеса, да и вообще не играет значительной роли в межзвездной политике. Внимание имперского правительства к таким нейтральным и миролюбивым планетам пока минимально: хватает и других забот. А у отца есть еще и чисто личная причина не дразнить дамогранские власти.

– Какая же?

– В свое время он крупно здесь набедокурил, создал серьезную аварийную ситуацию, когда вместе с мамой улетал на Астурию. – Патрик грустно улыбнулся. – Возможно, как раз на Дамогране они меня и сделали.

Он всегда становился чуть печальным, когда говорил о своих отце и матери вместе. Отчасти я понимал его, но только отчасти. Ведь мои родители то жили порознь, то сходились, то снова расходились, и в любом случае сохранялось чувство, что мы одна семья – пусть и не очень благополучная. А у Патрика отец был женат на Анхеле, мать была замужем за Эриком, и он с детства разрывался между двумя семьями...

Мы дошли до конца бульвара и пересекли площадь, в центре которой стоял памятник капитану Дугласу Адамсу, первооткрывателю Дамограна.

– Вот здесь мы расстались, – произнес Патрик, остановившись возле стоянки флай-такси. – Амалия чмокнула меня в щеку, сказала «пока» и направилась вон к тому дому.

Он указал влево, где за небольшим сквером с резвившейся детворой возвышалось цилиндрическое здание – как минимум на сорок этажей. Судя по отсутствию рекламных вывесок, это был полностью жилой дом.

– А ты вернулся обратно в парк?

– Нет. В облом было тащиться три километра вверх по бульвару. Я просто нанял флаер с автопилотом, а когда он поднялся в воздух, разбил камеру слежения и ушел в Туннель. Только никому об этом не говори.

– Не буду, – пообещал я.

Правила поведения колдунов в космическом мире были строго регламентированы, и за их нарушение предусматривались жесткие санкции. Формально мы нарушили предписания уже тем, что вышли из Туннеля в центре крупного города, пусть даже в зарослях парка, где нас никто не мог заметить. Но это был мелкий проступок; а вот номер, который Патрик провернул с флаером, тянул на серьезное наказание.

Мы миновали сквер и вошли в просторный вестибюль дома. Нас не встречали ни швейцар, ни консьерж, зато бдительные видеокамеры зафиксировали во всех деталях нашу внешность.

К вестибюлю примыкали небольшой ресторан самообслуживания, бар и игровой салон, а вдоль левой стены стояли автоматы по продаже всякой всячины. Недалеко от лифтов находился справочный терминал – к нему-то мы и направились.

– К сожалению, – сказал Патрик, – я не знаю, какая у Амалии фамилия. Но это не беда. Дамогран населен главным образом потомками выходцев из Восточной Европы, и вряд ли это имя здесь слишком распространено.

Он оказался прав. В ответ на наш запрос компьютер сообщил, что в этом доме живет только одна Амалия – по фамилии Полякова, со средним инициалом «Ю». Ее квартира находилась на самом верхнем, сорок четвертом этаже и занимала весь пентхаус.

– Неслабо, – заметил Патрик. – По замашкам Амалии я всегда подозревал, что ее семья далеко не среднего достатка. Чтобы жить в пентхаусе, да еще в историческом центре столицы, нужно иметь кучу денег.

Он сделал следующий запрос, и мы выяснили, что вместе с Амалией в квартире живут еще четверо человек – три мужских имени и одно женское.

– Ну что, позвоним? – предложил я.

Патрик медленно покачал головой:

– Плохая идея. Скорее всего, Амалии здесь нет, она где-то с Ричи. Если мы позвоним отсюда, ее родные наверняка скажут, что она улетела на другую планету – и все. А если поднимемся наверх и представимся ее друзьями, им будет неловко сразу нас прогонять. Мы поговорим и, может, сумеем выведать дополнительные подробности.

– Твоя правда, – согласился я.

Мы вошли в единственный лифт, идущий на сорок четвертый этаж, и Патрик нажал соответствующую кнопку. Лифт не сдвинулся с места, зато включилась аудиозапись, и из динамика раздался хорошо поставленный мужской баритон, который вежливо предупредил, что на данном этаже проживает только семья Поляковых, и попросил подтвердить наше намерение посетить их повторным нажатием кнопки. Патрик подтвердил, и только после этого лифт устремился вверх.

– Есть у меня подозрение, – произнес я, указывая на крошечные объективы камер под потолком кабины, – что о нашем визите уже знают. Думаю, повторное нажатие кнопки для того и предназначено, чтобы дать хозяевам квартиры сигнал.

– Да, безусловно, – кивнул Патрик. – Есть две вещи, которые сильно раздражают меня в этом мире. Одна из них – обилие средств наблюдения во всех общественных местах, минимум приватности. А о другой ты сам знаешь.

Конечно, я знал. Одиннадцать лет назад Кевин по просьбе сына разрешил нам выступить с концертами на Земле и Астурии. Эти гастроли закончились полным провалом. Если в колдовских Домах нашу музыку считали чересчур модерновой и нетрадиционной, то в космическом мире классический рок был глубоким-глубоким ретро. Здесь отдавали предпочтение либо чему-нибудь ультрасовременному, стопроцентно синтетическому, либо совсем уж древней архаике времен Моцарта, Шуберта и Бетховена. Словом, это был не рок-н-ролльный мир.

Лифт быстро донес нас до сорок четвертого этажа. Едва мы вышли в небольшой вестибюль, как дверь квартиры распахнулась и на пороге возникла невысокая худенькая девушка в коротком голубом платье. У нее были ясные зеленые глаза, светлые волосы, стянутые на затылке в хвостик, немного курносый нос и пухлые губки, придававшие по-детски круглому лицу слегка капризное выражение. Наконец-то я ее вспомнил – мы действительно пару раз встречались в Авалоне. С тех пор, как мне показалось, она почти не изменилась и выглядела не старше двадцати лет.

– Привет, Пэт, – поздоровалась она с Патриком так беззаботно, словно они только вчера расстались. Затем посмотрела на меня: – А ты Феб, верно?

– Да, – ответил я. – Здравствуй.

– Проходите, – пригласила Амалия. – Дома больше никого нет. Родители с братьями улетели отдыхать на Эль-Парайсо.

– А Ричи? – спросил Патрик.

– Его тоже нет, – как ни в чем не бывало ответила она.

Мы прошли через большой холл в роскошно обставленную гостиную, и Амалия предложила нам выпить. Патрик охотно угостился рюмочкой коньяку, а я, по своему обыкновению, предпочел безалкогольный сок.

Мы устроились на диване, а Амалия села в кресло напротив и закинула ногу на ногу. Я машинально отметил, что ноги у нее очень красивые.

– Ты проходила омоложение? – начал разговор Патрик.

– Да, недавно.

– Зачем было тратиться? Тебе же только тридцать.

– Двадцать девять, – уточнила Амалия. – Но в любом случае это уже не юность. А я хочу выглядеть, как ваши ведьмы. Да и тратиться не пришлось – все устроил Ричи. Наша биохимия в сочетании с вашей магией сделали процесс быстрым и почти безболезненным.

Я подумал, что на месте Амалии не стал бы доверять свое здоровье Ричи. Даже будучи адептом Источника, он не отличался особым мастерством, хоть и обладал огромным могуществом. А теперь, вынужденный довольствоваться только Формирующими, он тем более мог наломать дров.

– Стало быть, Ричи, – значительно произнес Патрик. – Ты с ним опять... ну вы снова вместе?

– Нет, – решительно ответила Амалия. – Все осталось в прошлом. Просто Ричи предложил дружеский обмен: он поможет мне сбросить лишние десять лет, а я отправлюсь с ним в Вавилон и приму там участие в одном колдовском ритуале.

– В каком?

– Я так и не узнала. Ритуал не состоялся из-за Шейна... Он ведь рассказал о нашей встрече?

– Да. Поэтому я здесь.

Амалия кивнула:

– Я так и поняла, когда увидела тебя в лифте. Другой причины навестить меня ты за все эти годы не нашел.

– Ну... я... – растерянно пробормотал Патрик с очень виноватым видом. – Уже давно собирался...

Между ними повисло молчание. Они смотрели друг на друга и, казалось, совсем забыли обо мне. Я деликатно прокашлялся, напоминая о своем существовании. Амалия и Патрик мигом встрепенулись, им обоим стало неловко.

– Так насчет Ричи, – торопливо заговорил Патрик. – Он совсем ничего не говорил тебе по поводу того ритуала?

– Ничего конкретного. Сказал, что я должна выступить в роли медиума, и если буду знать о его целях, то это может помешать достижению результата. Однако клятвенно заверил, что мне ничего не угрожает.

– И для проведения ритуала, – присоединился я к разговору, – вы отправились в Вавилон?

– Да. По словам Ричи, этот ритуал можно провести только там. Но из-за моей встречи с Шейном он все отменил.

– Почему?

– Толком не объяснил. Был очень зол и расстроен... а еще смертельно напуган. Ругал меня, что я не успела спрятаться, как он, в толпе. Ну я тоже на него накричала – ведь он не предупредил, что я должна прятаться от знакомых. И, разумеется, спросила, с какой это стати случайная встреча с Шейном испортила его планы. А Ричи ответил... – Амалия умолкла, нахмурилась и посмотрела сначала на Патрика, потом на меня. – Его ответ был очень странным. И страшным. Он сказан, что теперь ему пришлось бы убить меня, а он этого не хочет.

Мы с Патриком переглянулись.

– А дальше? – спросил я.

– Дальше ничего. Ричи вернул меня на Дамогран и сразу ушел, даже не попрощавшись. Вот и все.

Патрик поднялся с дивана и стал расхаживать по комнате. Амалия неотрывно следила за ним взглядом.

– Феб, – наконец отозвался он, – ты лучше меня разбираешься в магии. Имеет ли значение место проведения ритуала.

– Если ритуал чисто колдовской, без религиозной составляющей, то нет, – ответил я. – Во всяком случае, что касается миров Экватора. Другое дело – места средоточия сил: Источник, Порядок, Хаос. Там свои особенности. Например, обряд открытия Ворот к Источнику возможен только в Срединных мирах. Многие ритуалы, связанные с Порядком и Хаосом, доступны лишь в области доминирующего влияния этих Стихий.

– Но Вавилон находится в Экваторе.

– Вот именно. И любые заклятия должны действовать там так же, как и в других Экваториальных мирах.

Патрик ненадолго задумался, затем произнес:

– И все-таки это Вавилон.

– Да, Вавилон, – согласился я. – Но мы говорим о магии, а не о мистике.

– А между ними есть разница? – поинтересовалась Амалия.

Я с трудом подавил снисходительную улыбку. В конце концов, она была дитем высокоразвитой технологической цивилизации, и нескольких месяцев, проведенных среди колдунов, было недостаточно, чтобы в корне изменить ее мировоззрение. Амалия примирилась с существованием магии, но воспринимала ее скорее как аномалию, как исключение из правила, а не как неотъемлемую часть существующего в природе порядка вещей.

– Разница примерно такая же, – объяснил я, – как между астрономией и астрологией. В нашем понимании оккультизм – это все, что выходит за рамки колдовства, но и не укладывается в традиционные религиозные доктрины. Оккультные учения в большинстве своем иррациональны и эзотеричны, многие из них оперируют этическими категориями как символами бытия, что характерно для религии, но вместе с тем рассматривают возможность управления сверхъестественными – божественными или дьявольскими – силами, пытаются использовать их точно так же, как при обычном колдовстве оперируют естественными силами мироздания.

Амалия растерянно покачала головой:

– Мне трудно провести грань между тем, что вы считаете естественным и сверхъестественным. Но суть я, кажется, уловила. Оккультисты – это чернокнижники колдовского мира.

– Вроде того. А центром оккультизма с древних времен является Вавилон. Вернее, совокупность всех существующих городов с таким названием – как Изначальный Вавилон, что на Земле Мардука, так и его многочисленные резонансные двойники в мирах простых смертных. На протяжении многих тысячелетий было принято считать, что Вавилон находится в самом центре Вселенной; существовали даже строгие математические доказательства его равноудаленности от Порядка и Хаоса. Но после того как стало известно о Срединных мирах и Источнике, эта гипотеза растеряла большинство своих приверженцев.