Текст книги "Звездная дорога"

7. КЕВИН

На Дамогране выходило человек пятнадцать пассажиров первого класса. Я подождал, когда все они пройдут досмотр, и лишь затем неторопливо направился к пункту иммиграционного контроля. Как я и рассчитывал, при виде человека в парадной офицерской форме, не имеющего при себе никакой ручной клади, таможенники расслабились. Двое из них что-то сказали третьему, тот согласно кивнул, и они ушли.

– Надеюсь, командор, – обратился ко мне оставшийся один таможенник, – при вас нет ничего, запрещённого к ввозу на планету?

– При мне вообще ничего нет, – веско ответил я, протягивая ему свой паспорт.

Он раскрыл его, прочёл моё имя и просмотрел внушительный список въездных виз.

– Пожалуйста, командор Макартур, пройдите через контрольную камеру.

Я выполнил его просьбу. Посмотрев на показания приборов, таможенник сказал:

– Всё чисто. – С этими словами он передал мой паспорт девушке за стойкой. – Зарегистрируй его, Мила, а я пойду закажу обед. У нас всего полчаса времени.

– Хорошо.

Таможенник вежливо кивнул мне:

– Желаю удачи, командор, – и вышел через дверь для персонала.

Я подошёл к стойке паспортного контроля. Девушка по имени Мила встретила меня профессиональной улыбкой.

– Вы к нам надолго, командор?

– Увы, ненадолго, буквально на пару часов. Нужно уладить кое-какие дела.

– Улетаете этим же рейсом?

– Нет, на собственном челноке.

– О! – в глазах Милы появился неподдельный интерес. – А что за челнок?

– Спортивный. Называется «Красный дракон». Очень быстроходное судно.

Она с завистью вздохнула:

– Я всегда мечтала прокатиться на гоночном челноке. Это, наверное, здорово.

Вот подходящий момент. Я облокотился на стойку, достал из кармана паспорт Дженнифер и положил его перед девушкой.

– А знаете, ваша мечта вполне осуществима. Через пару месяцев я снова буду на Дамогране, и, если вы оставите мне свои координаты, то как знать, может, и прокатимся вместе.

– Ну... не знаю. Вообще-то, у меня есть жених.

– Воля ваша. Моё дело предложить.

Мила вынула из обоих паспортов пластиковые визовые карточки, вставила мою в считыватель и чуть сонным голосом проговорила:

– Прикоснитесь большим пальцем левой руки к этой пластинке.

Я так и сделал и продолжал держать палец, когда она заменила мою карточку на карточку Дженнифер. И в первом, и во втором случаях на экране дисплея появлялось сообщение: «Идентификация положительная». Имя Дженнифер было внесено в список высадившихся на Дамогране пассажиров лайнера «Никколо Макьявелли».

После регистрации девушка вернула мне оба паспорта и сухо произнесла:

– К сожалению, сэр, я вынуждена отказаться от вашего предложения. Через месяц я выхожу замуж. Добро пожаловать на Дамогран, командор Макартур.

Теперь Мила помнила только то, что я пытался заигрывать с ней и хотел узнать её адрес. А позже, отвечая на вопросы полиции, она расскажет об эффектной блондинке, которая немного нервничала при прохождении паспортного контроля: «Да-да, господа, я обратила на это внимание и ещё подумала, что здесь что-то неладно. Но её документы были в полном порядке...» Дженнифер Карпентер, она же миссис Купер, вышла на Дамогране и затерялась в многотысячной толпе ежедневно прибывающих и отбывающих пассажиров. Как и следовало ожидать.

Получив документы, я прошествовал к выходу из зала иммиграционного контроля. Дверь из бронированного стекла отъехала в сторону, выпуская меня на свободу. Вооружённый охранник отдал честь моему мундиру звёздного командора.

– Добро пожаловать на Дамогран, сэр. Пункт выдачи багажа по коридору направо.

– Спасибо, у меня нет багажа, – ответил я и повернул налево.

Первым делом я нашёл ближайший свободный комм и связался с диспетчерской космопорта. На экране появилось строгое лицо женщины средних лет.

– Отдел чартерных рейсов. Слушаю вас, командор.

– Здравствуйте, меня зовут Кевин Макартур. Три часа назад я направил с борта «Никколо Макьявелли» запрос на вылет моего челнока «Красный дракон».

– Да, мы получили его. В настоящий момент челнок выгружают из ангара корабля. Взлёт разрешён в семнадцать часов четыре минуты. Просьба к шестнадцати тридцати быть у терминала номер сорок пять. Вас это устраивает?

– Вполне.

– Спутников с вами не будет?

– Нет.

– Вы уверены, что челнок не нуждается в профилактическом осмотре?

– Уверен. Его уже осматривали техники «Никколо Макьявелли» и признали полностью годным к полёту.

– Если вам нужны дополнительные платиновые батареи, обратитесь в Отдел расходных материалов. У нас, на Дамогране, цены на платину гораздо ниже среднегалактических.

– Спасибо, буду иметь это в виду. Но сейчас у меня есть запасной комплект батарей.

– Как знаете, командор, – пожала плечами дежурная. – В какой форме вы предпочитаете производить расчёт?

– Золотые кредитки Пангалактического банка.

– Хорошо.

Я вставил карточку в специальное гнездо. На небольшом вспомогательном дисплее появилось сообщение о перечислении денег.

– Оплату подтверждаю, – сказала дежурная, и комм выплюнул соответствующую квитанцию. – Да, кстати, командор. Начальник космопорта хотел переговорить с вами лично, но сейчас он занят. Поэтому он велел передать, что навёл о вас справки и настоятельно требует, чтобы вы не входили в овердрайв в стратосфере.

– Не буду, – пообещал я.

Выключив интерком, я положил кредитную карточку вместе с квитанцией в карман, а поскольку рядом никого не было, воспользовался случаем и выбросил паспорт Дженнифер в соседний мусоросжигатель. Вот и всё – ни мисс Карпентер, ни миссис Купер больше не существует. Зато осталась Дженни, которая чем дальше, тем больше прибирает меня к рукам...

* * *

Я долго думал, под каким соусом преподнести Дженнифер известие, что в дамогранском порту её не будут ждать полицейские с ордером на арест. Лишь вечером накануне предполагаемого «прыжка самурая» я, наконец, решился:

– Солнышко...

– Умгу.

– Сегодня я разговаривал с капитаном.

– Умгу.

– О станции гиперсвязи.

– Умгу.

Дженнифер лежала рядом со мной, погружённая в сладкую полудрёму, и отвечала невнятным бормотанием.

– Он сказал, что станция заработает не раньше, чем через две недели. Это точно. Быстрее её не соберут.

– Ну и что?

– Ты можешь спокойно лететь до Дамограна.

Её сон как рукой сняло. Я ожидал, что она примется допрашивать меня с пристрастием, выясняя, насколько достоверна моя информация, но ошибся. Дженнифер приподнялась на локте и влепила мне звонкую пощёчину.

– Ублюдок! – с чувством произнесла она, вновь легла на подушку и повернулась ко мне спиной.

Я был озадачен:

– Что стряслось, милочка?

– Ничего особенного, – ответила она, не оборачиваясь. – Просто ты лживый ублюдок, притом не очень изобретательный. Мог бы солгать поубедительнее. О гиперстанции я узнала от самого капитана, и тогда он сказал, что через пару дней Нью-Алабама будет подключена к системе межзвёздной связи.

Я вздохнул. Надо же, не учёл такую мелочь. По правилам большинства компаний, в том числе и «Итальянских Астролиний», новичков первого класса знакомит с кораблём его хозяин – капитан. Промашка вышла...

– Мог бы и не лгать, – после минутного молчания вновь заговорила Дженнифер. – Сказал бы прямо: детка, развлеклись и хватит. У меня свои дела, а ты выкручивайся как знаешь. По крайней мере, так было бы честно... А теперь убирайся отсюда! – последние слова она выкрикнула сквозь слёзы.

Я открыл было рот, но не смог найти слов в своё оправдание. Чтобы убедить Дженнифер, что ей нечего опасаться, мне пришлось бы сказать правду – или часть правды – о том, чем я занимаюсь помимо космического лихачества и исследования виртуального гиперпространства. А это чревато утечкой информации... Нет, нельзя.

– Дженни... – робко произнёс я.

– Уходи! – отрезала она.

Я понял, что спорить бесполезно. Покорившись судьбе, я поднялся с постели и стал одеваться – медленно, неторопливо, затягивая время в тщетной надежде что-нибудь придумать. За всё это время Дженнифер не проронила ни слова и даже не шевельнулась. Могло показаться, что она уснула.

В конце концов я оделся, привёл в порядок причёску (что заняло ещё пару минут), стряхнул с костюма невидимые пылинки и не спеша направился к выходу. Дженнифер не остановила меня.

Возле самой двери я задержался и предпринял последнюю попытку:

– Дженни, поверь, я не лгу... в самом главном не лгу. На Дамогране тебя никто не будет разыскивать.

Она промолчала. Глухой номер.

С тяжёлым сердцем я вышел из спальни в гостиную и прикрыл за собой дверь. Через несколько дней Дженнифер убедится, что я не солгал ей, но до того... Эти несколько дней она будет считать меня негодяем, который обещал ей помочь, использовал её, а потом бросил на произвол судьбы. Мало того, она может наделать глупостей, пытаясь избежать несуществующей опасности. При всём своём уме и изобретательности, Дженнифер простодушна и доверчива, как ребёнок; не исключено, что следующий, кого она попросит о помощи, окажется не столь равнодушным к её десяти миллионам. Ей нужен кто-то, кто защищал бы её, оберегал, кто заботился бы о ней. Внутренний голос нашёптывал мне, что я именно тот человек, в котором Дженнифер нуждается. Это дала о себе знать безусловно лучшая, но отнюдь не самая здравомыслящая сторона моей натуры – личность крайне сентиментальная, подверженная эмоциям и начисто лишённая способности критически воспринимать действительность. Под её влиянием я вновь испытал острый приступ одиночества, мной овладела смертельная усталость от бесконечной игры в прятки, от постоянного притворства и лицемерия. Я прожил в этом мире больше четырнадцати лет, привязался к нему, полюбил его, он стал для меня второй родиной... но за все эти годы я так и не обзавёлся здесь ни единым близким другом. Положение усугублялось ещё и тем, что я не мог поделиться своими заботами с родными – ни с отцом, ни с мамой, ни с обожаемой сестричкой Дейдрой, ни с умницей тётушкой Брендой, – поскольку не был уверен в их положительной реакции на моё открытие. Точнее сказать, я был почти на сто процентов уверен, что они расценят сложившуюся ситуацию как серьёзную угрозу шаткой стабильности во Вселенной и, чего доброго, поспешат загасить искру, пока из неё не вспыхнуло пламя.

Я опять вздохнул, нерешительно повернулся к двери спальни и открыл её.

На пороге стояла Дженнифер в шёлковом халате поверх прозрачной ночной рубашки и жалобно смотрела на меня влажными от слёз глазами. Она выглядела такой беззащитной и уязвимой, что у меня заныло сердце.

– Кевин... Пожалуйста, не уходи...

Я порывисто обнял её и прижал к себе.

– Что ты со мной сделала, Дженни?..

– То же, что и ты со мной, – прошептала она, зарываясь лицом на моей груди.

Слово «любовь» произнесено не было; оно как бы повисло в воздухе, и мы оба чувствовали его незримое присутствие. До самого последнего момента я даже не подозревал, насколько дорога мне Дженнифер, и только когда пришло время расставаться, я вдруг обнаружил, что не могу уйти, что это выше моих сил. Да и она в конце концов переступила через свою гордость, сама попросила меня вернуться. Нежданно-негаданно мы стали пленниками друг друга, и эта неволя пьянила нас так, как других пьянит свобода.

Я сел в кресло и посадил Дженнифер себе на колени, обняв её гибкий стан.

– Солнышко, ты должна верить мне. Тебе нечего опасаться.

Она нежно взъерошила мои волосы.

– А мне всё равно, Кевин, врёшь ты или говоришь правду. Это неважно. Главное, что ты улетишь, а я... я останусь одна. Без тебя.

– Мы не можем лететь вместе.

– Но почему? Боишься, что тебя обвинят в соучастии?

Я тяжело вздохнул:

– Если бы только это, я бы не беспокоился.

– Так в чём же дело?

Несколько секунд я набирался смелости, как перед смертельным прыжком.

– Видишь ли, Дженни, обстоятельства таковы, что... В общем, нельзя допустить, чтобы моё имя было связано с твоим. Это может причинить мне массу неприятностей, куда более серьёзных, чем обвинение в пособничестве преступнику.

– Я не совсем понимаю.

– Сейчас поймёшь. Когда ты позаимствовала у мужа десять миллионов, то для отключения сигнализации воспользовалась его личным кодом, верно?

– Ну да.

– Это был код доступа самого высокого уровня?

– Разумеется. Ведь Купер председатель совета директоров банка и владелец контрольного пакета акций.

– Вот то-то же. Воспользовавшись этим кодом, ты не просто отключила сигнализацию, но и полностью деактивировала систему безопасности. В результате твоих действий секретные архивы банка стали так же доступны, как отдел беллетристики публичной библиотеки. Твой муж оказался нечист на руку, и огласка некоторых сведений о его тайной деятельности повлекла за собой громкий скандал. В настоящий момент ему предъявлен ряд серьёзных обвинений, на имущество банка наложен арест, а контракт на сооружение станции гиперсвязи расторгнут по причине неплатёжеспособности крупнейшего частного инвестора проекта.

Дженнифер немного отстранилась и недоверчиво посмотрела на меня:

– Откуда ты знаешь?

Вот он, критический момент!

– Я знаю, – выпалил я, – потому что лично дал указание свернуть работы по установке станции.

– Ты?!! – потрясённо воскликнула Дженнифер.

Я утвердительно кивнул:

– Да. У меня есть портативный передатчик.

– Ты связан с этим бизнесом?

– Самым непосредственным образом. Я один из разработчиков принципа гиперсвязи, но по некоторым соображениям держу это в секрете.

Дженнифер встала с моих колен и в растерянности прошлась по комнате.

– Ну и ну! – наконец произнесла она. – Значит, вот откуда твоё богатство. Вовсе не от отца-пирата.

Я улыбнулся:

– Ты слышала и такую версию?

Вдруг Дженнифер остановилась и всплеснула руками.

– Так Купер действительно в тюрьме?!

– По моим последним сведениям, до суда он находится под домашним арестом. Но за решётку попадёт обязательно.

– Надолго?

– Как минимум на тридцать лет. А скорее всего, получит пожизненный срок. Ты хорошо поработала.

Дженнифер села в соседнее кресло и разразилась истерическим смехом.

– Так ему и надо, ублюдку! Пусть теперь подавится... сукин сын!.. – Она закашлялась, по её щекам ручьями текли слёзы. – Боже... я так счастлива!.. Если бы ты знал, Кевин... Если бы ты знал, как я счастлива!..

Я наклонился к ней и взял её за руки.

– Дженни, милая, успокойся. Прекрати сейчас же – или получишь пощёчину.

Она мигом урвала свой смех, обхватила руками мою шею и прижалась губами к моим губам. Поцелуй был такой долгий и такой жаркий, что у меня закружилась голова.

– Я не отпущу тебя, Кевин. Мы полетим вместе.

– Да, – обречённо ответил я. – На корабле до Дамограна.

– А потом?

– Потом мы провернём маленькую хитрость и улетим на моём челноке.

– Ты откажешься от «прыжка самурая»?

– Придётся. Я не могу рисковать, хоть косвенно впутываясь в историю, где фигурирует гиперстанция. Если кто-нибудь заподозрит меня в причастности к этому проекту, за мной повсюду будет тянуться шлейф шпионов длиною в десятки световых лет. Многие компании готовы на что угодно, лишь бы узнать секрет функционирования межзвёздной связи.

– Я слышала, что ваших людей время от времени похищают.

– Бывает и такое, – подтвердил я. – Но всякий раз похитители остаются с носом. Во-первых, нам всегда удаётся освободить похищенных, а во-вторых, все, из кого можно было бы вытянуть ценные сведения, либо находятся под надёжной охраной, либо работают в глубоком подполье, как я. Даже члены правления нашей корпорации не знают меня в лицо.

– И ты открыл мне свою тайну? Почему?

Я растерянно покачал головой:

– Спроси что-нибудь полегче, Дженни. Я понятия не имею, что на меня нашло.

Она погладила меня по щеке.

– Тебе просто одиноко, милый. Ты очень нуждаешься в ком-то, кому мог бы доверять, на кого мог бы положиться. Я не обману твоего доверия.

Дженнифер смотрела на меня, ласково улыбаясь. Боже, как прекрасна её улыбка!..

Я перехватил её руку и поцеловал маленькую ладошку.

– Спасибо, любимая.

– Это признание? – спросила она.

Я ответил не сразу, а сначала тщательно проанализировал свои чувства. Результаты этой инспекции оказались крайне противоречивыми.

– Прости, Дженни. Честное слово, не знаю. Уже двадцать лет я влюблён в одну женщину и так привык к этому, что даже не представляю, как могу разлюбить её. Я люблю тебя, но люблю и её.

– Кто она?

– Это неважно. Всё равно у меня нет ни малейшего шанса добиться её взаимности...

* * *

На следующий день во время предстартового осмотра моего челнока техники обнаружили незначительное нарушение синхронности работы маршевых двигателей и генератора виртуального поля. Неполадка была устранена в течение часа, но этого оказалось достаточно, чтобы капитан ди Марко наложил запрет на «прыжок самурая». В ответ на мои протесты он заявил, что ему наплевать, сколько процентов акций компании я контролирую, во время полёта он на корабле главнее самого Господа Бога, и я должен подчиниться его решению. С помощью такой нехитрой уловки мне удалось, не роняя престижа, отложить свой вылет до остановки на Дамогране.

8. ЭРИК

«Что, завидно?» – спросил Мел, когда я с разинутым ртом переваривал известие о его предстоящей свадьбе с Дейдрой. Интересно, он у всех это спрашивал, или же меня почтил особым вниманием? Хотя вряд ли. Я был далеко не единственным, кто в своё время прошёл через стадию детской влюблённости в Дейдру; в частности, в этот список можно смело внести всех её родных братьев (милая семейная традиция – страсть к кровосмешению у нас в крови, простите за каламбур).

Правда, мне повезло больше, чем другим, – но не тогда, когда я об этом мечтал, а гораздо позже. После разрыва с Радкой я очень страдал, и Дейдра, пытаясь утешить меня, пожалуй, зашла слишком далеко в своём рвении. Она стала моей второй женщиной, однако не смогла заставить меня забыть первую. О нашем коротком романе я порой вспоминаю с ностальгической грустью, но без боли. Дейдра была очень мила, нежна и заботлива. Надо признать, что её «терапия», хоть и не излечила меня окончательно, всё же оказала весьма благотворное влияние и помогла мне восстановить утраченное душевное равновесие.

Впрочем, всё это время меня мучила мысль, что Дейдра просто жалеет меня; позже я понял, что ошибался. Однажды я спросонья назвал её Радкой, она была очень огорчена и даже расплакалась, как ребёнок. Теперь уже мне пришлось утешать её, а Дейдра всё твердила, что я ни капельки не люблю её, лишь использую, чтобы забыться. Мы разошлись тихо-мирно, без ссор и скандалов, продолжая оставаться добрыми друзьями. Кевин был страшно рад этому – он ревнует свою старшую сестру ко всем без исключения мужчинам (и даже к женщинам) и, хоть она не голубоглазая блондинка, думаю, был бы не прочь оказаться с ней в постели. Натуральный псих!..

Кабинет Ладислава, где я вышел из Туннеля, был пуст и неосвещён, но компьютер работал. Однако это ещё ничего не значило. Если я просто побаивался компьютеров, то Ладислав умел лишь нажимать клавиши, двигать мышью и вставлять диски – кстати, не всегда правильной стороной. Он где-то вычитал, что чем реже включать и выключать машину, тем лучше, и воспринял этот совет буквально. На моей памяти он лишь однажды выключил свой компьютер – когда случайно зацепил ногой шнур питания и выдернул его из розетки.

Я вышел из кабинета и отправился искать Ладислава. Час назад он связался со мной и назначил встречу. По его словам, тот хакер, Всеволод, которого он вытащил из тюрьмы и вновь засадил за работу, пообещав ему пять миллионов гривен наличными и доходное ранчо в нейтральной Коста-Рике, вот-вот доберётся до нужных нам секретных файлов в базе данных Интеллидженс Сервис. Впрочем, это уже не имело решающего значения. Было ясно, что все технологии, связанные с Формирующими, попали в этот мир извне; осталось только выяснить, каким путём, и главное – откуда. Пока наш гениальный взломщик (к слову сказать, щуплый восемнадцатилетний паренёк в очках с толстыми линзами) сидел на конспиративной квартире в предместье Лондона и рылся в государственных тайнах Британской Империи, мы с Ладиславом наугад обыскивали прилегающие миры – скорее, чтобы не терять времени даром, нежели в надежде что-либо найти. Ведь с каждым миром граничит бесконечное число миров, а единица, делённая на бесконечность, равна нулю – что и даёт вероятность успешного исхода наших бессистемных поисков.

Здесь бы нам очень пригодилась помощь кого-нибудь из адептов Источника. Однако я не спешил делиться нашим открытием с кем бы то ни было – даже с мамой, даже с отцом, даже с Дианой. По зрелом размышлении я вынужден был согласиться с тем, что слова Ладислава об уничтожении всего мира, как самом верном способе избавиться от исходящей от него угрозы, звучат не так уж и дико... То есть, звучат-то они дико, но слишком соблазнительно. Сколь же велико будет искушение решить проблему одним махом! Нет мира – нет и проблемы... Мне становилось дурно при одной лишь мысли о том, что мой отец, например, может обречь на смерть миллиарды людей «ради стабильности во Вселенной, во имя Мирового Равновесия». Как это ни больно признать, но я не был уверен даже в тех, кого знал с самого детства, кого любил, кому, казалось бы, всецело доверял. А что касается Ладислава, то он держал рот на замке главным образом из опасения за судьбу своего любимого мира. Мне удалось убедить его, что если члены колдовского сообщества прознают о существовании пока не обнаруженной нами космической цивилизации, то они «для пущей верности» расправятся и с Землёй Юрия Великого. Он согласился, что, скорее всего, так и произойдёт...

Блуждая по огромной квартире Ладислава, я наконец оказался в столовой и услышал доносящийся из кухни звук переставляемой посуды.

– А-а, вот ты где! – произнёс я, направляясь к двери. – Опять занимаешься готовкой.

Послышался звон разбитого стекла, вслед за чем в кухне воцарилась тишина.

Я озадаченно хмыкнул, толкнул дверь и сделал шаг вперёд...

И остановился...

Сердце моё заныло, голова пошла кругом, ноги подкосились. Чтобы не упасть, я прислонился к косяку двери. Хотя был большой соблазн рухнуть на колени и поползти вперёд, к красивой светловолосой девушке, растерянно стоявшей посреди кухни. Не думаю, что меня остановили бы осколки разбитого графина, которые валялись на полу у её ног.

– Здравствуй... – с трудом выдавил я. – Здравствуй, Радка...

– Здравствуй... Эрик... – сбивчиво проговорила она. Её большие голубые глаза смотрели на меня с тоской и нежностью, со страхом и надеждой. – Как... как ты здесь оказался?

– Ладислав пригласил... А ты... как?

– Тоже... Он тоже пригласил меня... То есть, и он меня... и меня он пригласил.

– Сводник... – выдохнул я.

Мне отчаянно хотелось заплакать – то ли от радости вновь видеть Радку, то ли от осознания того, что целых три года я потратил впустую, жил бесцельно, плыл по течению, не боролся за своё счастье, а лишь тихо скорбел по ушедшей любви. Но любовь не ушла – она была во мне и терпеливо ждала своего часа...

Три года назад мы собирались пожениться. Мои родители не возражали. Правда, вначале они были немного смущены нашим возрастом, слишком юным по меркам колдунов-долгожителей (мне было девятнадцать, Радке – едва лишь шестнадцать), но потом всё же признали наше право на взрослую жизнь. Мне даже не пришлось идти на крайнюю меру и напоминать отцу, сколько лет было тёте Дане, когда он женился на ней... Нет, я ничего не путаю: прежде, чем жениться на маме, отец был целый месяц женат на тёте Дане, которая вышла за него с единственной целью – досадить дяде Артуру.

Следующими на очереди были родные Радки во главе с самим Володарем, но тут некстати вмешался Зоран. Он застал нас «на месте преступления», так сказать, поймал с поличным; но вместо того, чтобы поговорить со мной, как мужчина с мужчиной, поспешил раззвонить на весь мир, что этот подлый Эрик из Света соблазнил его дорогую сестрёнку. Впоследствии Володарь надрал ему уши за глупость; досталось также и Радке, и Ладиславу, который обо всём знал. Пожалуй, Ладислав перестарался, убеждая своего прапрадеда, что намерения у меня самые серьёзные и я просто без ума от Радки. Старый Володарь мигом смекнул, как извлечь из этого инцидента моральную выгоду. Его, как и глав многих других Домов, раздражало возросшее могущество Пендрагонов, и он не преминул воспользоваться представившимся случаем, чтобы унизить в моём лице всю нашу семью.

Володарь Даж-Дома, публично обвинив меня во всех смертных грехах, потребовал, чтобы я немедленно женился на Радке. Причём сделал это в такой оскорбительной форме, что я не мог выполнить его требование, не поступившись гордостью, не уронив своего достоинства... И не только своего собственного – ведь я не просто такой себе Эрик из Света, а старший сын короля, первый принц Дома, наследник престола. В силу этого, моя честь никогда не была лишь моей исключительной собственностью, она всегда была неотъемлемой частью чести всего нашего Дома. Отец и мать советовали мне «ублажить вздорного старика», так велел им родительский долг; но как король и королева, я уверен, они были горды и довольны тем, что я не послушался их совета. Скрепя сердце, собрав всю свою волю в кулак, я наотрез отказался жениться на Радке, вдобавок разорвал грамоту с текстом официальной ноты, составленной в форме ультиматума, и швырнул её под ноги послу Даж-Дома. Оплеуха, предназначавшаяся мне и всей нашей семье, бумерангом вернулась к Володарю. Когда закончился тот памятный приём, я бегом вернулся в свои покои, замкнулся в спальне и долго ревел, как сопливый первоклассник, которого отколотили большие ребята и отобрали у него деньги на мороженное.

Да, я отстоял свою честь, честь семьи, честь Дома, но сделал это ценой двух разбитых сердец – моего и Радки. С тех пор я ни разу не виделся с ней и даже не разговаривал. Мне было стыдно посмотреть ей в глаза, я чувствовал себя подлецом, законченным негодяем. Кроме того, я очень боялся, что одно её слово, один её взгляд, один её жест, и я позабуду обо всём на свете – о чести, о гордости, о достоинстве...

И вот она снова передо мной, такая же как прежде, и я смотрю на неё, не в силах отвести глаз...

– Прости меня, родная, – виновато произнёс я.

Вместо ответа, Радка взяла из посудомойки тарелку и что было силы бросила её на пол. Осколки фарфора разлетелись во все стороны.

– Я тебя ненавижу, Эрик из Света!

– Я тоже люблю тебя, – мягко сказал я.

Она всхлипнула... или мне показалось?

– У меня... Кроме тебя, у меня никого не было...

Я вздохнул:

– У меня была... только одна...

– Только одна! Всего лишь одна! Экая мелочь! – Радка взяла следующую тарелку и тоже разбила её. – А как только ты узнал, что она выходит за другого, так сразу же сговорился с Ладиславом, чтобы... чтобы...

– Ни о чём я с ним не сговаривался, – запротестовал я. А здравая часть моего рассудка ободряюще прошептала мне: «Ревнует, значит, всё ещё любит». И я решил перейти в наступление: – А ты? Ты тоже выходишь замуж.

Радка широко распахнула глаза и в недоумении уставилась на меня:

– Что за чушь?!

– Ладислав так сказал, – объяснил я.

– Это... – Вдруг в её взгляде мелькнул вызов. – Ну, допустим. А тебе-то что?

– Не нужно допущений, милая, – сказал я, делая первый неуверенный шаг вперёд. – Я люблю тебя и не уступлю никому – ни в допущениях, ни в действительности.

– А я ненавижу тебя! – упрямо заявила она и вновь запустила руку в посудомойку – за очередной тарелкой.

Под предлогом спасения кухни Ладислава от полного разгрома, я заключил Радку в объятия. Мы были почти одного роста, она – лишь немного ниже меня, и её быстрое дыхание обжигало мне подбородок. Я легонько поцеловал кончик её носа.

– Проклятый!.. – томно прошептала она.

– Я тоже люблю тебя, – продолжал настаивать я.

Наши губы встретились, соприкоснулись, затем на мгновение отпрянули, как будто обожглись друг о друга... Потом мы целовались наперегонки, жадно, неистово, и никак не могли остановиться, пока вконец не выдохлись.

– Что теперь делать? – спросил я скорее у себя, чем у Радки.

– Не знаю, – сказала она, положив голову мне на плечо. – Я ничего не знаю. Сейчас ты со мной, и мне хорошо.

– Я не заслуживаю твоей любви, – не очень уверенно произнёс я.

– Не заслуживаешь, – подтвердила Радка. – Но любовь зла, сердцу не прикажешь. Я пыталась забыть тебя, но не смогла. Пробовала завести любовника – не получилось. Мне нужен только ты. А ты... тебе дороже твоя гордость...

– Я...

– Молчи, Эрик. Я всё понимаю. И не хочу, чтобы ты унижался. – Она подняла голову и пылко посмотрела мне в глаза. – Я уйду из Дома и буду жить с тобой. Мне всё равно, что скажет дед, что скажут другие родственники. Главное – мы будем вместе.

Этих слов я ждал целых три года...

* * *

Меня разбудил вызов через Самоцвет.

«Кто?» – не раскрывая глаз, мысленно спросил я.

«Ладислав».

Я распахнул глаза и, приподнявшись на подушке, лениво огляделся вокруг. Рядом со мной, на широкой кровати, мирно спала Радка, свернувшись калачиком, как ребёнок. Уютную комнату, временно превратившуюся в наше любовное гнёздышко, заливал мягкий свет ночника; часы показывали четверть второго по местному времени.

«Где ты?»

«Здесь, – последовал ответ. – Торчу под дверью».

И, в подтверждение этого, ручка двери слегка повернулась.

«Не смей заходить!»

«Не бойся, – в ответе Ладислава сквозило самодовольство, чуть ли не злорадство. – Не войду».

«Ты... ты сводник!»

«Разве ты не доволен?»

«Ну...» – замялся я.

«Благодарить не надо. Быстренько вставай и одевайся. Пришло время решительных действий».

«Ночь длинных ножей?» – поинтересовался я, осторожно выбираясь из постели.

«Скорее, Варфоломеевская, – уточнил он. – Будем истреблять ересь. Очистим сей мир от космической заразы».

«Хорошо, уже одеваюсь».

«Жду в кабинете. Конец связи».

Когда через пару минут я вошёл в кабинет, Ладислав сидел во вращающемся кресле спиной к компьютеру и жонглировал двумя компакт-дисками. При моём появлении он широко ухмыльнулся и собирался что-то сказать, но я опередил его:

– Ни слова про Радку. Мы сами решим, что нам делать.

– Я догадываюсь о вашем решении, – заметил он. – И поддерживаю его.

– Вот и хорошо, – усевшись на стул, произнёс я. – А теперь к делу. Всеволоду удалось вытянуть нужные файлы?

– Да, – кивнул Ладислав. – Содержащаяся в них информация полностью подтверждает наши догадки. Девятнадцать месяцев назад, в конце позапрошлого года, над северной Атлантикой был обнаружен неизвестный аппарат, который на сверхзвуковой скорости летел в направлении Британских островов. Впрочем, более поздние расчёты показали, что этот аппарат держал курс скорее на север Галлии, но теперь это не имеет значения. Поскольку на опознавательные сигналы он не отвечал и вообще никак не реагировал на требование снизить скорость и изменить курс, было принято решение уничтожить его ракетами. Что ты возьмёшь с англичан!