Книга: Неужели это я?! Господи... - Олег Басилашвили

Идет, к примеру, человек по улице, а в авоське у него, допустим, бананы. И он не удивляется, когда к нему обращаются прохожие: «Где достали бананы?», или «Где бананы дают?», или – еще лучше – «Где бананы (капусту, яблоки, муку, импортные ботинки, да что угодно!) выбросили?» И тут все зависит от владельца авоськи. Если он добр, расположен к людям, счастлив выпавшей удачей и вообще хороший человек, он скажет: «в Соловьевском, идите скорее, там очередь, спешите!!» Таких людей теперь называют лохами, не умеющими жить. А вот человек, радостный от того, что у него есть бананы (капуста, яблоки, мука, импортные ботинки), а у спрашивающего, да и у всех прохожих, шаркающих мимо ортопедией от «Скорохода», нет, – сделает загадочное лицо, промычит нечто невнятное: «Да тут… не всем… так…», чтоб продлить радость обладания тем, чего у других нет, донести эту радость, ничем не омраченную, до дома. Такие ребята теперь предприниматели. Дилеры-шмилеры… А уж если этот обладатель авоськи с бананами достал эти бананы «с черного хода» (о этот черный ход, о эта мечта, о этот сон наяву!) – ну, тогда он по праву считает, что «приобщен», достиг многого в этой жизни, замечен, жил не зря. Я – отец и муж, пользуясь популярностью, пришедшей ко мне от кино, от великого товстоноговского БДТ, тоже иногда «доставал» кое-что через черный ход. Представьте: июль, жарища, духота липкая, а жара в Ленинграде особая, умноженная на влажность… Вхожу я с черного хода в мясной магазин (на вывеске – «Мясо», на прилавках – обглоданные кости, «суповой набор», более ничего) с бутылкой «Пшеничной» (тоже достать надо было), в директорский закуток. Говорю, что, дескать, выпить очень хочется, не разделят ли компанию, а закусь у меня найдется: вот хлеб, вот сырки «Дружба» плавленые, мятые, мягкие… а иногда и баночка шпрот (достать!!). А мясники – здоровые ребята – кобенятся: да нет, дескать, мы на работе, вон – туша прибыла, рубить надо и прочее. Потом, как бы нехотя, надевают ватники (и я тоже), и идем мы все в морозильную камеру, озаренную стосвечовой лампочкой на гнутом проводе. Стены сверкают ледяными иглами. Вокруг туши мясные для достигших многого в этой жизни, значит, и для меня тоже. Садимся, разливаем, пьем – на морозе-то оно ох как хорошо! Идут в дело и сырки, и шпроты, потом мясники топором ххэ-эк! ххэ-эк! Отсекают мне вырезку, да еще и порубят ее на ломти, я еще для блезиру пару-тройку якобы смешных историй из актерской жизни выдаю, потом дверь распахивается, и мы из мороза выходим в жару, навстречу солнцу и радостям жизни. Они – за прилавок, а я – домой, с авоськой, набитой завернутыми в обойную бумагу кусками мяса. Жара, липкий грязный ленинградский зной быстро делают свое дело, и я неуверенной рукой жму кнопку дверного звонка. Заливает жгучим потом глаза, бухает сердце, отдает в мозгу… – Кто там? – Кто? Это я, я! Вдупель пьяный, но гордый!! Еду вам… несу…

Вы себе можете представить, ну скажем, Тома Круза "сообращающего на троих" с мясниками, чтобы урвать для Николь Кидман с детьми кусок хорошего мяса? А чего стоило вырваться за границу? Прохождение всяких комиссий неоднократно описано, на комиссии могли зарубить подозрительного претендента на заграничную поездку каким-то каверзным вопросом. Не дай бог вам ляпнуть на вопрос о том, "как вы готовитесь к поездке" что вы "пакуете чемоданы". Лучше учите имена и биографии руководителей всех компартий всего мира. А вот Олег Валерианович придумал свой способ прохождения комиссий, как я хохотала! Это самый гениальный способ обмануть всех дятлов и дуболомов имеющих в голове только одну установку "не пущать!":

Перед каждым выездом участников гастролей вызывали в райком, где опытные партийцы проверяли лояльность каждого, его политическую подкованность и преданность делу социализма. Все волновались, начинали читать газеты, заучивали имена генеральных секретарей компартий и глав государств, чтобы не срезаться, а то ведь не пустят в тот мир, таинственный и неизвестный, невиданный, но настолько знакомый по книгам и фильмам. Позже перестали вызывать, комиссия приезжала в театр, члены ее рассаживались по одному в гримерных, а мы томились в коридорах. Никто не считал подобное унижением… А ведь как унижалось человеческое достоинство каждого, как растаптывалось его «я», как заставляли его почувствовать, что отнюдь не он хозяин своей судьбы и не Господь Бог, а они – партийные номенклатурщики. Проводился этот экзамен не для выяснения «знаний», а для того, чтоб выяснить лояльность отъезжающего – не сбежит ли, не ляпнет ли чего лишнего не там, где надо, не польет ли воду на вражескую мельницу. Я это понял раньше многих. На одном из таких собеседований пожилой, с орденскими планками партиец спросил меня, кто такой Вилли Брандт? (Государственный деятель ФРГ). Отвечаю: «Фашист!» – «Как? – поражен спрашивающий, – он же социалист…» – «А мне все равно, как он себя называет, фашист он и провокатор! Все они там фашисты!» – «Где там?» – «Всюду, – отвечаю, – всюду там, за рубежом, фашисты и провокаторы». – «Ну хорошо, а в Италии какая государственная система?» Отвечаю: «Фашистская! Ненавижу!» – «Ладно. Идите».

Можете представить себе Джорджа Клуни проходящего проверку и инструктаж в каком-нибудь лос-анжелеском обкоме республиканской партии США если ему надо будет съездить в Европу на какой-нибудь там "Золотой лев"? А потом Клуни с Крузом будут давиться сухомяткой в номере отеля (какое там сходить в ресторан!) чтобы на сэкономленную драгоценную валюту купить гостинцев.

Следующий шаг подготовки к езде в незнаемое – достать питание. Ибо суточные тратить на это нельзя. Они пойдут на покупки. Питаться будем из чемодана. Едем на пятьдесят дней: завтраки в гостинице, обед и ужин сами готовим. Считаем: ужин – 2–3 палки твердокопченой колбасы, 4–5 пачек сухого печенья «Мария»; обед – 20–25 пакетов «супа овощного» и «макарон по-флотски». Полпакета в день – порядок. Ходим к директорам магазинов, в подвалы: не там, так здесь урвешь то суп-письмо, то баночку кофе (страшный дефицит!), то колбасы копченой. Ну, а уж если перепадала банка «говядины тушеной» или «филе цыпленка в собственном соку» – это предел мечтаний. Еще чай (дефицит) и спички – коробков пятнадцать. Затем – проверка и настройка электроплитки, кипятильника, походно-полевого ножа – там и ложка и вилка! Кастрюлька с ручкой из пластмассы, чайник… чуть не забыл: сахар-рафинад! Ну, а после этого всего – белье, рубашки – необходимый минимум. Еще «Беломор» – 15–20 пачек! Полпачки в день. А то и меньше. Собрались, как космонавты в автономный полет. Все эти колбасы, пакеты, банки, плитки и прочее необходимы были для того, чтобы не умереть с голоду и прилично сыграть. Суточных выдавали в среднем пять-восемь долларов в день. За пятьдесят дней получалось 250–400 долларов. Тратить их на еду преступно. Ведь на эти деньги необходимо купить родным приличную одежду, обувь и прочее, что было в Союзе дефицитом и являлось пределом мечтаний. И покупали, представьте! Детям, женам, мужьям, родителям… Одноразовые зажигалки – шикарный подарок друзьям!

Замечательная книга, очень живая и теплая. Если вы с удовольствием (как я) читали мемуары Данелия, Рязанова, Гурченко - без сомнений берите эту книгу, и вы несомненно отроете новые грани замечательного актера, человека и гражданина (как я рада, что за последнее время мне не пришлось разочароваться в Олеге Валерьяновиче как в некоторых других ранее любимых актерах, писателях итд), и что Басилашвили подтвердил свое звание не только замечательного актера, но и человека несомненной душевности, порядочности и нравственности.

Лучший подход к мемуарам, как мне кажется.

Дальше...

Мне близок этот человек. Близок тем, что однажды выбрав свою стезю, он не изменял ей, хоть тяжело приходилось, но он знал, что он актёр, что другого в его жизни нет и не будет, что бесконечная любовь одна на всю жизнь и эта любовь - театр. Мы не погружаемся в мир сплетен и интриг, нет, мы погружаемся в мир искусства, настоящего, в мир людей, которые полностью отдали себя этой профессии. Можно сказать, да нет, я уверена, что Олег Валерьянович счастливый человек. Потому что по-настоящему может быть счастлив тот, кто найдёт себя в этой жизни. Интересное оформление книги. Олег Валерьянович на фоне своих ролей. Эх, ещё раз скажу, жаль, что я не видела всех его ролей! Я знаю этого актёра больше по кино, а так хотелось увидеть его на сцене, почувствовать его энергетику! Если его театр приедет к нам на гастроли, пойду обязательно не задумываясь. С книгой в руках. Всеми правдами и неправдами подберусь к нему и скажу: «Подпишите мне». И, зная, как Олег Валерьянович относится к автографам, я уверена, что он обязательно подпишет мне книгу. О ролях в кино в книге значительно мало. Мне бы хотелось больше, так как я, скажу ещё раз, знаю этого актёра больше по фильмам. Очень мне хотелось услышать о его отношении к роли Воланда в экранизации Булгакова «Мастер и Маргарита» (режиссер В. Бортко). На мой взгляд, это самая удачная экранизация (тут мнения разные, я лишь говорю о своём восприятии). Но об этой роли ничего. А хотелось бы. Надеюсь, что Олег Валерьянович напишет ещё одну книгу, где будут его воспоминания о ролях и жизни в кино. Ведь он не собирался останавливаться только на одной книге, он сам сказал! И всё равно, мелькает между строк ниточка грусти. А воспоминания не могут быть другими, как бы не сложилась жизнь. Грусть по тому, что ушло, о тех, кого нет рядом, о том, что не сбылось. И просто ностальгия по жизни, какой она не была трудной, Олег Валерьянович вспоминает о ней с нежностью и любовью. Эх, всё-таки очень жаль, что я не видела всех его ролей!

Книга, полная тепла, горечи и печали. Воспоминания очень мудрого человека, который именно благодаря мудрости своей никого не берётся судить или осуждать. Обезоруживающе честные воспоминания. Не выделяющие ни радостей и успехов, ни горестей и неудач, без малейшего хвастовства, без попыток оправдаться в чём-то или кого-то переубедить. Но при этом, если речь заходит о том, почему что-то получилось или не получилось, как-то сразу и легко понимаешь позицию автора. Между прочим, очень твёрдую позицию, несмотря на отсутствие даже малейшей полемической нотки.

Воспоминания о детстве, родителях и бабушке, пронизанные любовью и благодарностью к ним, - таким замечательным и удивительным, которые растили, заботились, помогали и поддерживали до самого последнего дня. Чувством вины за то, что не было времени когда-то дать им больше, рядом быть больше, участвовать в их жизни больше. Главы, посвящённые родным - самые тёплые, самые трогательные, наполненные такой болью, что читать трудно.

Воспоминания о преподавателях школы-студии МХАТ, вообще обо всём студийском периоде, тоже наполенные благодарностью. И рядом, тут же, разочарования в себе, сомнения в собственной состоятельности. Вообще, сомнения, неуверенность и разочарования постоянно присутствуют на страницах книги. И, зная уже, что Олег Валерьянович - прекрасный, состоявшийся, известный, в конце концов, актёр, тяжело поверить, каким сложным и мучительным был для него этот путь. Сколько титанического труда вложено. Сколько неудач было на этом пути. И снова, с какой же благодарностью он вспоминает тех, кто поддерживал, вселял уверенность, помогал двигаться дальше! И я, читая строчку за строчкой, учусь быть благодарной: людям, жизни, судьбе.

Воспоминания об удивительных людях, с которыми свела жизнь. Как много их на этих страницах: и всем известных, и неизвестных широкой публике в силу непубличности их работы. Трудных, тяжёлых, но одинаково влюблённых в своё дело, отдающихся ему без остатка. Создающих магию театра.

Всё, хватит, я не буду больше. Не стану пересказывать то, о чём прочла: о доме, жене и дочерях, о быте советском, которого я уже не застала, о БДТ и МХАТе, о театре и кино, об истории и литературе, о судьбах России (куда же без них, но так близко и так горько об этом, что дыхание перехватывает), об актёрстве и режиссуре, о Москве и Ленинграде. И ни единого злого слова. Так бывает, знаете. Такие люди, оказывается, есть.

Впервые в жизни, перелистнув последнюю страницу, мне захотелось схватить книжку в охапку, побежать к зданию БДТ, дождаться там совем уже немолодого Олега Валерьяновича Басилашвили, побороть дурацкую свою застенчивость и попросить: "Олег Валерьянович, подпишите мне, пожалуйста, Вашу книжку! Спасибо Вам за то, что Вы её написали, за всё то, что Вы сделали и просто за то, что Вы есть!"

Я идиотка, да?