Текст книги "Слабые мира сего"

И конечно, легендой был сам Владыка Ур-Ранеб. Его удивительные синие глаза буквально завораживали собеседника. Слегка полноватый и вальяжный, он был полной противоположностью поджарого и резкого Владыки Небмаатры. Поговаривали, что много лет назад они были близкими друзьями, но однажды поссорились и с тех пор старательно избегали встреч. Из-за чего произошла ссора, никто толком не знал, но ходили слухи, что причиной всему – Владычица Хатшепсут.

Между тем Верховный Владыка закончил читать письмо и с интересом разглядывал юношу.

– Так что ты думаешь по этому поводу?

– По какому именно, Владыка?

– Стал бы ты делать то, что делаешь сейчас, зная, что завтра умрешь?

Озас посмотрел на Верховного жреца и пожал плечами.

– Смерть – это тоже часть жизни.

– А что в основе всего?

– По-моему, любовь.

Жрецы переглянулись, и Владыка Ранеб встал со своего трона.

– Ты думаешь?

– Да, Светлейший. Мы рождаемся от любви и, возможно, умираем из-за нее.

Подойдя к молодому человеку, Владыка поднял его лицо за подбородок и посмотрел в глаза. Озас хотел было поклониться, но жрец остановил его:

– Да. Небмаатра прав, талантливый мальчик. Хорошо, ты будешь учиться в нашей школе! Нужно только решить, кто станет твоим наставником.

– Если позволите, Владыка.

Из-за столба появилась фигура смотрителя. С вежливым поклоном он приблизился к жрецам.

– А ты что тут делаешь?

– Простите, Светлейший, но вы забыли жертвенный нож, – с очередным поклоном продолжил Яхья.

– Да, правда. Ну что же, и это тоже знак. – Владыка обернулся к жрецам и повелительным жестом указал на жертвенный стол. – Приведите барана. Ученикам сегодня нужно мясо.

Жрецы переглянулись и с поклоном удалились. Владыка еще раз взглянул на молодого человека и на смотрителя.

– И помни, он тут для серьезной работы!

– Конечно, Владыка, – поклонился смотритель и, отвесив Озасу увесистый подзатыльник, наклонил его голову. – Он усвоит все уроки.

– Хорошо, теперь ступайте!

Послушник и смотритель вновь поклонились и направились к выходу. Озас шел за Яхьей, и странное чувство не покидало его. Казалось, прямо сейчас мимо него прошло какое-то событие, значение которого не понял только он один. Выйдя из храма, хранитель направился в сад. Пройдя роскошные кусты роз и ряды пионов, они вышли на выложенную из белого камня дорожку и подошли к большому платану.

– Ты спишь тут, – произнес хранитель и указал под дерево.

– У меня не будет своей кельи?

В следующее мгновение Озас получил удар и плюхнулся под платан. Смотритель сделал шаг в сторону и презрительно посмотрел на послушника.

– Первое! В школе Великого Анубиса ученик имеет право задавать вопросы два раза в день – в час восхода и час захода солнца. Два вопроса в день! Если вопросы глупые, он получает очередную тренировку и теряет право на следующий вопрос. Второе! У нас не женская школа, все спят там, где им скажет Мастер. И третье. У нас радуются всему, что к тебе приходит, ибо всё в жизни урок и все твои учителя. Подъем за час до рассвета.

Хранитель повернулся и пошел в сторону храма. Озас хотел было спросить про ужин. Но, вспомнив удар хранителя, предусмотрительно сдержался. В следующий момент он заметил, что в его сторону летит какой-то предмет. Резко вскинув руку, послушник поймал кусок хлеба, а следом возле него приземлился кожаный бурдючок с водой.

– Это праздничный ужин в честь приезда, – послышался голос Яхьи.

– Благодарю вас, Мастер, – произнес Озас, на всякий случай поклонившись в темноту, куда ушел хранитель.

Откусив край хлеба, Озас облокотился на корень и вытянул ноги. Хлеб оказался очень вкусным, хотя и совсем пресным. Взглянув на звезды, понял, что на сон времени почти не осталось. «Ну и ладно, – подумал Озас. – Зато в этом мире есть Хэпри. И она меня любит. Наверное, любит».

Воля

Сунув за пазуху пару свежих лепешек, Барака взял поднос с фруктами и направился к выходу. У самых дверей путь ему преградила до боли знакомая бамбуковая трость.

– Стоять!

Барака замер в той позе, в которой его застал голос Монту. Не выпуская трости и держа взглядом послушника, хранитель сделал быстрое движение рукой и поймал за шиворот пробегавшего мимо первокурсника. Ткнув пойманного семинариста носом во фрукты, смотритель кивнул Бараке:

– Отдай ему поднос и за мной!

– А я на занятия, – залепетал первокурсник.

Монту медленно перевел взгляд на говорившего, и тот замер как кролик перед удавом.

– Владыка, – прошептал смотритель, – просил, чтобы сегодня именно ты принес ему фрукты.

Ошалев от услышанного, молодой семинарист выпрямился и, взяв поднос, медленно двинулся в сторону апартаментов Небмаатры.

– А я?

– А ты за мной! – скомандовал Бараке хранитель.

Сама по себе эта встреча не сулила ничего хорошего для развеселого Бараки, а уж после того, что рассказал ему Озас, у послушника были все основания избегать Монту. Вообще должность смотрителя, или, как его уважительно называли, хранителя, слыла очень почетной, кроме того, все знали, что уважающий себя египтянин будет стремиться стать полноценным жрецом. А потому эту должность иногда занимали особо одаренные или отличившиеся инородцы. Например, Монту. Говорили, сам он то ли из монголов, то ли еще из какого-то кочевого народа. В общем, сведения о нем были скудные, знали только, что однажды он спас Небмаатру на охоте, когда тот еще служил обычным жрецом. Увлекшись погоней за дичью, Владыка заблудился и оказался у запруды с крокодилами, один из них кинулся на него. Оказавшись рядом, Монту убил рептилию одним ударом ножа, попав точно в сердце. С тех пор Владыка очень доверял хранителю и, переходя от должности к должности, всегда брал с собой своего спасителя. Еще поговаривали, он наследник древнего шаманского рода. Но это, скорее всего, был вымысел. Тем более что шаманов в Египте уничтожили под корень еще во времена первой династии. Словом, кто он и откуда, никто сказать не мог. И такой непонятный и опасный человек заинтересовался личностью скромного Бараки. «Ой, не к добру эти встречи!» Так размышляя и разглядывая сгорбленную спину хранителя, юноша послушно следовал за ним вдоль школьного двора. Неожиданно Монту остановился у колонны и резко развернулся к шедшему за ним послушнику. Схватив его за руку хранитель пристально посмотрел семинаристу в глаза:

– Ты что-то задумал. Я не слышу твои мысли, но отлично чувствую твою вибрацию!

– Ну что вы, мудрейший!

– Не морочь мне голову! Я не первый день тебя знаю. Тебя и твоего дружка. Возможно, уже покойного.

Барака вздрогнул, и хранитель еще крепче сжал его руку.

– Страх? Да, страх.

– Почему покойного?

– Ну а как ты думаешь, будут в школе Великого Анубиса терпеть такого обормота?

– Я… не…

– Ладно. Вы давно дружите с Озасом?

– Да. Еще наши родители дружили. Но его погибли.

– Знаю. А как погибли его родители?

– Несчастный случай. Их корабль утонул и…

– Предположим. А про бабушку его ты что-нибудь знаешь?

– Да, она очень любит его и…

– Она где-то училась?

– Не помню, по-моему, при каком-то храме вроде Исиды. Я не помню.

– У него еще есть родня?

– Да, младшая сестра, она с его бабушкой живет.

– М-м-м-м. Ладно, – задумчиво протянул Монту. – Вот что, завтра поедешь в школу Анубиса, отвезешь их Владыке письмо от нашего. Но передаешь его через тамошнего смотрителя. Запомнил?

– Хорошо. А из еды Озасу можно будет что-нибудь передать?

– Он не в тюрьме, а в школе! Впрочем, отвези ему, что он там любит. Но про то, куда едешь, никому ни слова!

– Конечно!

– Все, свободен!

Барака поклонился и быстрым шагом направился в храм. Монту задумчиво посмотрел ему вслед.

– Да, – тихо произнес хранитель. – Теперь главное, чтобы твой друг остался в живых. Да и ты тоже.

Монту посмотрел на заходящее солнце и прищурился. Постояв так пару минут, он повернулся и пошел в сторону школы. Уже у самых дверей заметил фигуру Владыки и, сбавив шаг, поклонился идущему навстречу Небмаатре.

– Вот ты-то мне и нужен, – окликнул его Верховный жрец.

– Всегда к вашим услугам, Светлейший, – поклонился хранитель.

– Что происходит?

– В каком смысле? – удивился Монту.

– В прямом. У Анубиса было проведено жертвоприношение барана, мальчишка стал учеником тамошнего хранителя. Как там его…

– Яхья, – облегченно вздохнул хранитель.

– Ты его знаешь? – подозрительно спросил Небмаатра.

– Все некоренные египтяне, достигшие таких должностей, немного знакомы.

– Что ты о нем знаешь?

– Мало. Родом он с Кавказа. Бежал от преследовавших его соплеменников.

– Что за народ, из которого он вышел?

– По-моему, он лакец.

– Большой народ?

– Кажется, нет. Но ведь личность человека, Светлейший, не определяется количеством соплеменников.

– Люблю твои формулировки, – улыбнулся Небмаатра. – А что он такого натворил?

– То ли невесту украл у кого-то, то ли убил кого. Возможно, и то и другое.

– И все? А как он в хранители Анубиса попал?

– Вот этого я не знаю. Говорили, пока он скитался, освоил много разных практик и боевых школ.

– Странный человек. Правда, все вы, хранители, кажетесь немного странными для нас, египтян. А для школы Анубиса такой смотритель, может, и подходит. Ну да, пребудут боги с ним, у нас есть вопросы серьезнее.

– Что еще случилось?

– К нам едетХатшепсут.

– Этого только не хватало, – скривился Монту. – И что Светлейшая у нас забыла?

– Личное приглашение. Но обставлено все как официальная встреча руководителей двух школ.

– Так. Понятно. Придется вертеться как ужам на сковородке, чтобы ей угодить.

– Ты просто читаешь мои мысли.

– И когда Боги занесут к нам эту женщину?

– Завтра.

– И то хорошо. Успеем подготовиться.

– Надеюсь. Так, учеников в пустыню на практику выживания, жрецам надеть все золото, положенное по статусу, и подготовить меню на все дни!

– Она что, на несколько дней?!

– Два как минимум.

– Хорошо, Светлейший, сделаем.

Монту повернулся и, ворча себе под нос, направился в сторону кухни. Глядя ему вслед, Небмаатра усмехнулся:

– Слава богам, что ты на моей стороне!

* * *

Хэпри медленно перебирала вещи для поездки в школу Осириса. Перекладывая их с места на место, она вдруг поймала себя на удивительном спокойствии. Не было ни боли, ни страданий. Пришлось довериться судьбе и ему. Молодому, наивному, любимому мужчине. Именно мужчине. Только сейчас со всей отчетливостью Хэпри поняла, как она его любит и какая внутренняя сила заключена в этом мальчике. Вот он сейчас там один в этой школе смерти, и

каждую минуту кто-то может увидеть его энергии любви к ней. И тогда… Страшно даже представить, что будет тогда. «Стоп! Отпусти мысли о том, чего не хочешь притянуть в жизни!» Ну да, конечно, легко говорить, лежа замурованной в саркофаге во время посвящения. Никто не знает, когда тебя из него извлекут. Останешься ли в живых. Но в этот момент ты точно знаешь, что у тебя есть цель – стать Жрицей и ты одна со своей судьбой. А сейчас есть он. Любимый! За него страшно. «И, главное, не знаю, как ему помочь». Жрица подошла к окну и попыталась глубоко вдохнуть. Вдох вышел неглубоким и слегка болезненным:

– Аооом…

Хэпри вдохнула еще раз. Со второй попытки немного полегчало. Скинув накидку жрицы, она посмотрела на улицу. Ее внимание привлек молодой человек с котомкой, одетый в схенти и накидку послушников Осириса. Он будто что-то разглядывал у уличного торговца, при этом постоянно кидая взгляды на окна и двери храма и, казалось, размышляя, как туда незаметно попасть. Хэпри помахала ему рукой и кивком показала, чтобы он шел к правому углу здания. Быстро накинув платок на голову, она выпорхнула из комнаты. Проскочив по галерее, слегка сбавила темп и подхватила лежавший у входа пояс от мантии. И уже спокойным шагом, незаметно отрывая от пояса камни и блестки, подошла к воротам. Привратник поклонился и открыл перед ней дверь. Хэпри строго на него взглянула и тихо спросила:

– Кто нам шил эти пояса?

– Я не знаю…

– Бездельники криворукие! Все самой нужно проверять!

Жрица толкнула дверь и вышла на улицу. Пройдя вдоль стены, она оглянулась и, повернув за угол, буквально налетела на послушника.

– Ой! Ты напугал меня.

– Нечего так летать.

– Ты как разговариваешь, послушник?! Ты вообще знаешь, кто я?

– Да, та дура, из-за которой может погибнуть мой друг!

– Что? Да как ты смеешь?! Ты знаешь, что я могу.

В следующее мгновение Барака взял жрицу за плечи и как куклу переставил к стене.

– Если ты думаешь, что меня волнует твой статус или я боюсь тебя, спешу обрадовать: ты ошиблась!

– Пусти!

Хэпри одним движением сбросила руки послушника и поправила платье:

– Идиот!

Подняв глаза на молодого человека, она неожиданно закусила нижнюю губу и расплакалась. Барака смешался и сделал полшага назад. Жрица, закрыв лицо поясом, медленно опустилась на стоявшую рядом скамейку. Послушник развел руками и вздохнул.

– Ну, чего еще?

– Я боюсь. Впервые в жизни, по-настоящему боюсь. За него.

Ошалевший от такого перехода, Барака снова развел руками.

– Не было проблем. Только рыдающих жриц не хватало, – буркнул он.

Порывшись в своей котомке, послушник достал небольшой платок и протянул Хэпри:

– Вот, возьми.

– Спасибо, – всхлипнула она. – Значит, ты все знаешь?

– Не уверен, что все. Но в целом.

– Понятно. Болтуны вы, мужчины. Сплетники хуже женщин!

– Скажи спасибо, что я знаю! Меня Монту послал в школу Анубиса. И я мшу передать Озасу что-нибудь. Во всяком случае, попытаюсь.

– Да?!

– Да.

Хэпри радостно подпрыгнула и, схватив молодого человека за руки, притянула к себе на скамейку.

– Ты его увидишь?!

– Да тише ты. Манту просил передать Владыке какое-то письмо.

– Что за письмо? Дай мне его!

– Не могу.

– Я не буду его распечатывать.

Барака протянул Хэпри запечатанный воском папирус. Аккуратно обернув его поясом из храма, жрица взяла сверток и прикрыла глаза.

– Благодарности, пожелание здоровья, рекомендации принесшего письмо. Ерунда всякая.

– Ух ты!

– После посвящения ты тоже так сможешь, – махнула рукой жрица. – А кто, говоришь, тебе сказал отнести письмо в школу Анубиса?

– Монту. Наш хранитель.

– М-м-м. Да. Странный он, ваш хранитель, и, по-моему, очень опасный, однако больше странный.

– Чего в нем странного?

– Его не видно.

– Это как?

– Как будто он никогда не рождался.

– Может быть, он шаман?

– Не говори глупостей, всех шаманов давно перебили. Хотя, если бы они остались, как на континентах Америго, египтяне сейчас не мучились бы с зубами.

– Где остались? – удивился Барака.

– Далеко. Слушай, у тебя есть реальный шанс помочь своему другу. Великие редко замечают тех, кто ниже, чем их самомнение. И в этом их слабость.

– Кого?

– Тех, кто считает себя великим, – улыбнулась Хэпри. – Собственное величие – всегда слепота.

– Спасибо, я запомню.

– На здоровье. Вот что, с другом ты все равно не увидишься.

– Почему?

– Не перебивай! Сейчас подойдешь к северной стене, я спущу тебе еду в дорогу для него кое-что и еще клетку с птицей. Выпустишь ее только перед тем, как постучать в ворота школы. Ни раньше ни позже! Запомнил? А продукты для него просто прибереги и не показывай никому. Ну, по возможности. Я тебе тоже кое-что положу на дорожку.

– Пива вашего!

– Хорошо, – рассмеялась Хэпри. – Ты вот что, попробуй пробраться к ним в сад под каким-нибудь благовидным предлогом, например, увидеть их уникальные цветы, там и оставь то, что для него.

– Ну да, можно. А зачем в сад, может, проще его найти?

– Нет, не проще! Ты не знаешь, как там идет обучение.

– А может…

– Не может! Хватит со мной спорить! Просто поверь мне и не разбрасывайся своими эмоциями! Тем более в этой школе.

– Так я умею очищать свое поле.

– Ничего ты не умеешь! – одернула послушника Хэпри. – Тем более у Анубиса! Ты даже не понимаешь, о чем говоришь и куда идешь. Ладно, не обижайся. Просто я очень переживаю из-за…

– Ничего, я понимаю. – Послушник посмотрел на жрицу и улыбнулся. – Да! Повезло Озасу с возлюбленной.

Хэпри взглянула на молодого человека и расхохоталась.

– Ну, спасибо, впрочем, с верным другом ему повезло куда больше. – Потом вздохнула и добавила: – Не встретил бы меня, жил бы себе спокойно. Ладно. Иди к северной стене и жди.

* * *

Озас проснулся от резкой боли в бедре. Поморгав спросонья, послушник попытался понять, что происходит. В следующую секунду он получил удар бамбуковой палкой. Резко вскочив, молодой человек повернулся в сторону обидчика. Прямо перед ним стоял Яхья, а за его спиной девять послушников школы Анубиса.

– Ты проспал, – спокойно начал хранитель, – а это значит, ты будешь отрабатывать свои излишки сна. Начнешь день с уборки сада. Десятка, в которой ты теперь состоишь, не была готова к началу занятий. Это значит, они тоже будут отрабатывать твои излишки сна. В этом мире нет отдельных людей, все связаны, а группа, начавшая совместный Путь к Духу, связана особенно прочно. Так, старший группы ведет остальных на переноску камней для статуй. Всё! Да, вот еще что. Отныне твое имя в школе Ану-оз. Через пять минут на работе, время пошло.

Хранитель повернулся и направился в сторону храма. Озас посмотрел на бесстрастные лица девяти послушников и развел руками.

– Простите, я с дороги.

– Нет необходимости в прощении, – ответил самый высокий.

– Мы не судьи, чтобы прощать или осуждать тебя, – отозвался стоявший ближе всех.

– Отработаешь.

– А почему вас девять?

По лицам послушников пробежала тень, Озас понял, что задел больную тему. Старший махнул рукой и показал жестом, чтобы все шли в школу. Оставшись наедине, он внимательно оглядел новичка с ног до головы и тихо произнес:

– Не дай Боги, чтобы с тобой случилось то же, что с нашим десятым. Слушай внимательно и запоминай. Я не знаю, какучату вас в школе, но у нас тут нет снисхождений. Наш учитель Анубис – Владыка Смерти. Не хочешь работать над собой в этом мире, будешь работать в том. Подведешь себя – подведешь всю группу, подведешь группу – подведешь школу, подведешь школу – проклянешь день, когда на свет родился.

– Я…

– Не перебивай. Теперь бери ведра и к отхожему месту.

– Мне же сказали в саду работать.

Старший взглянул на Озаса и от души расхохотался:

– Ты что, с ума сошел? Тебя даже близко к саду никто не подпустит. Это у нас так называется очистка от кухонных помоев и прочих ароматных мест.

– А как насчет умыться и позавтракать?

– Умоешься по дороге. – Старший указал в глубь сада. – А насчет завтрака – вот тебе хлеб, воду найдешь в саду. В столовую не ходи сегодня. Только на ужин. Отрабатывай как можно лучше, Яхья засчитывает усердие. Он жесткий, но справедливый.

– Спасибо.

– Ану-он.

– Очень приятно.

– Не радуйся, я не знаю, кто ты, что такого натворил и почему тебя определили в нашу девят… десятку.

– Как вы называетесь?

– Отверженные, – тихо произнес послушник. – И не «вы», а «мы», теперь ты один из нас.

– Да, конечно.

– Вот, лови.

Молодой человек кинул Озасу свиток.

– Это что?

– Принципы школы.

– А-а-а… Спасибо.

– Всегда рад помочь.

Ану-он поставил перед Озасом ведра, махнул рукой и пошел прочь. Поводив его взглядом, новоявленный послушник Анубиса взял ведра и пошел в глубь сада. До прихода в эту школу ему казалось, что у него много проблем, сейчас же понял – они начинаются. Каждая группа учеников получала свое имя в зависимости от коллективной вибрации группы. И для того, чтобы получить имя «отверженные», нужно было очень постараться. А если учесть происходящее в его жизни, то картина становится совсем мрачной. С такими невеселыми мыслями Озас добрел до садового колодца. Набрав в ведро воду, он с удовольствием опрокинул его на себя и в то же мгновение почувствовал резкую боль в бедре. Быстро обернувшись, послушник увидел жреца, того, что стоял ближе к нему этой ночью в храме.

– Ты что, с ума сошел?! Так воду расходовать! Это вообще питьевой колодец. Для умывания бочки стоят!

– Простите. Я не…

– А-а-а-а! Это ты, новенький. Ладно, иди.

«Тут что, кроме палки, не знают других методов обучения? – подумал Озас, почесывая бедро. – Можно было просто сказать». Пройдя еще несколько шагов, молодой человек оказался на небольшой площадке, в центре которой возвышалась странного вида бочка с торчащими из нее кранами. С правой стороны площадки располагались кабинки с бамбуковыми трубками, ведущими наверх, со странными приспособлениями с дырочками, как у сита, на конце.

– Это для умывания, – раздался сзади спокойный голос.

Озас резко повернулся, ожидая очередного тычка. Прямо перед ним стоял худой невысокого роста жрец и улыбался.

– Что, от всех уже получил?

– Да, – вздохнул Озас.

– Понятно. Ну что, как тебя звать?

– Оза… Ану-оз.

– Меня Ану-ра, будем знакомы!

– Будем, – улыбнулся Озас.

– Значит, туалеты чистить будешь?

– Значит, буду.

– Почему, понял?

– Проспал.

– Не в этом дело.

– А в чем?

– Все начинают обучение с отхожих мест. Но не всем я помогаю.

– А-а-а…

– Это для уменьшения у послушника чувства собственной значимости. Но у меня для тебя другая программа.

Только сейчас Озас заметил, что жрец смотрит мимо него. «Слепой», – мелькнула мысль.

– Ты правильно понял, я слеп от рождения. И работаю при храме. Пошли.

Мужчина взял Озаса за руку и повел дальше в сад. «Идет как будто зрячий», – удивился Озас.

– Я и есть зрячий, просто вижу по-другому.

– Вы что, можете мысли читать?!

– Да. Особенно хорошо читаются те, что обращены ко мне, и эмоциональные. Но об этом никто не догадывается. А знаешь, почему я так тебе сразу доверился?

– Нет.

– Потому что ты никому не скажешь. Во-первых, ты честный парень, во-вторых, тебе самому есть что скрывать…

– А в-третьих?

Жрец рассмеялся и похлопал Озаса по плечу.

– В-третьих, ты умный! Есть еще и в-четвертых, и в-пятых. Но это не имеет сейчас значения.

Жрец остановился у скамейки и к чему-то прислушался. Затем сел и указал Озасу место рядом с собой. Послушник опустился на край скамьи.

– То, что ты до сих пор жив, не просто чудо. Это судьба!

– А что я…

– Молчи! Просто молчи и слушай. В Египте больше нет Совета одиннадцати. Остались только девять жрецов-хранителей. У них большая часть власти и энергии мира. Но это ненадолго, поскольку существует пророчество.

– Ничего себе! А откуда вы все это знаете?

– Мысли, – рассмеялся жрец. – Люди разбрасывают свои мысли, эмоции, желания, а кто-то их подбирает.

– А о ваших способностях кто-то…

– Нет, никто. И Верховные тоже не догадываются. Я надеюсь. Да и кому я интересен. Слепой жрец, идущий из ниоткуда в никуда.

Ану-ра остановился и еще раз прислушался. Потом повернулся к Озасу и продолжил шепотом:

– Существует пророчество о свободной воле. Ты попал в десятку «отверженных» на место того, кто, сам того не подозревая, раскрыл тайну этого пророчества и слабое место всех сильных мира сего. За это его и убили. Правда, все случилось не по его воле. Но, как оказалось, лишь ускорило процесс.

Жрец замер и вдруг громко расхохотался:

– Представляешь, сами ускорили приход Избранного!

– Кого?

– Не важно. – Ану-ра вновь стал серьезен. – Главное – помнить: нет религии выше истины!

– А истина?

– А истина в тебе, Любовь! Впрочем, ты, кажется, уже в курсе, – усмехнулся Ану-ра.

– Ну, в общем, – смущенно пробормотал Озас.

– И это хорошо! Ты уже прочел принципы школы?

– Нет еще.

– А чего ждешь?! Поворачивайся ко мне спиной, встань поближе, лицом к солнцу. Вот так. Читай, и пошли работать.

– Хорошо, – вздохнул Озас.

В каждой школе существовал собственный свод законов или принципов обучения, и тот, кто открывал свиток, автоматически считался учеником данной школы и с этого момента вплоть до окончания школы обязан был следовать им. Послушник развернул свиток.

«Прежде чем открыть свиток полностью, ответь себе на вопрос – готов ли ты следовать основным принципам нашей школы и отвечать за каждый свой выбор жизнью?

Если нет, заверни его и уходи…»

Озас медленно развернул папирус.

«Ты сделал свой выбор, но помни – нет у знающего пути в невежество, проснувшийся уже не сможет стать спящим, а только безумным или мертвым. Выучи это наизусть.

Первое. Только я несу ответственность за то, что происходит в моей жизни.

Второе. Все, что происходит со мной, есть отражение моих мыслей, слов и поступков.

Третье. Я с благодарностью принимаю все, что посылает мне жизнь, и учусь у всех людей, событий и явлений, которые встречаю в этом мире.

Четвертое. У меня могут быть ориентиры, но я никогда ни за кем не иду и никому не подражаю, у меня свой Путь.

Пятое. Я обязан содержать свое тело свободным от болезней, сердце от тревог, а ум от иллюзий.

Шестое. Я честен, и, в первую очередь, перед собой.

Седьмое. Я ежедневно дисциплинирую свой дух, ум, тело и каждое мгновение полностью управляю своими мыслями, словами и поступками.

Восьмое. Я уважаю чужой выбор и принимаю людей такими, какие они есть.

Девятое. Я полностью освобождаюсь от всех привязанностей.

Десятое. Я расходую энергию своей жизни, свое время и свои способности только на то, что для меня действительно важно.

Одиннадцатое. Я не испытываю жалости к себе.

Двенадцатое. У меня нет страха, но есть полное доверие к своей Судьбе. Ибо страх лишь иллюзия, а Судьба реальность.

Тринадцатое. Я умею слушать других, но решения в своей жизни принимаю только сам.

Четырнадцатое. Единственная клятва, данная мною при моем рождении: быть самим собой и прожить свою жизнь достойно. И нет для меня других клятв.

Пятнадцатое. Я умею признавать свои промахи и всегда готов их искупить.

Шестнадцатое. Я никого не прощаю и не осуждаю, ибо я не судья другим. И если мне что-то не нравится в другом человеке, я ищу этот вопрос в себе.

Семнадцатое. В моей жизни нет проблем, а только вопросы. И я всегда ищу эффективные пути их решения, а нелегкие.

Восемнадцатое. Я свободен от мнений и суждений, каждый новый день я принимаю как новую жизнь, а нового человека как первого на земле.

Девятнадцатое. Я свободен от желания давать другим советы и брать ответственность за чужие решения.

Двадцатое. Я могу передавать свои знания, опыт и информацию только тому, кто умеет быть благодарным и сможет использовать их по назначению.

Двадцать первое. Я всегда помню: уход в царство Великого Анубиса может произойти в любой момент. В том числе и в этот. Но никакой уход не освободит меня от решения моих вопросов, а лишь добавит новых. Поэтому я уйду в Его царство, только став победителем своих слабостей. А иначе зачем я пришел в этот мир, как не овладеть своей Волей. Теперь, не сходя с этого места, ответь вслух, готов ли ты следовать принципам нашей школы?»

Озас поднял голову:

– Да.

– Отлично.

Послушник повернулся и увидел, что слепой жрец медленно убирает изогнутый нож в складки одежды. Молодой человек почувствовал, как у него по спине пробежали холодные иглы.

– А если бы я ответил что-то другое?

– Я бы тебя убил, – спокойно ответил Ану-ра.

– А если бы засомневался?

– Тоже, таковы правила школы. Да, а какой смысл тратить время, силы и знания на того, кто сам не знает, чего хочет. Школа смерти – это первый этап в школе жизни. Ну что же, возрадуемся новому дню, новому ученику и новым возможностям!

С этими словами слепой жрец поднялся и, расправив плечи, глубоко вдохнул.

– Ладно, дерни вон тот рычаг. Нужно слить навоз на поля.

– Чего слить? – с трудом приходя в себя, спросил Озас.

– Навоз! Не думал же ты, что я в одиночку все сортиры чищу. Вот рычаг, там труба, и навоз под наклоном сливается вниз. Там же добавляем опилки, грибки и получаем удобрение. А вот старые ветки из сада самим таскать придется!

– И мне ничего не нужно подписывать?

– Нет, для мироздания твои слова всегда есть самое ценное. Тот, кто сказал, уже начал делать, а тот, кто сказал и не сделал, начал создавать свои проблемы. Ну, все, дергай ручку, и пошли.

– Ага.

Молодой человек проводил взглядом жреца, оглядел приспособление и, дернув за рычаг, послушно пошел за слепым. После эпизода с ножом у Озаса появилось понимание, насколько серьезно здесь подходят к обучению. Ему даже показалось, что в нем самом что-то изменилось, причем навсегда. Впрочем, долго размышлять на эту тему не получилось. Слепой жрец на удивление резво передвигался, и Озасу приходилось его даже догонять. Шагов через пятьдесят они оказались прямо перед горой спиленных деревьев.

– Это ветки?

– Да, – улыбнулся Ану-ра. – И тебе нужно их перетаскать, а я, пожалуй, передохну. Относи их туда, где кончается навозная труба.

Озас оглядел груду бревен и повернулся к слепому жрецу:

– И это я в одиночку буду перетаскивать?

– А как ты думал? Ты что, – громко крикнул Ану-ра, – думал, будешь нарушать распорядок школы, и ничего за это не будет? Давай вперед, бездельник!

И тут же, весело рассмеявшись, жрец опустился в тенек под деревом и вытянул ноги.

– К тому же, – тихо добавил он, – тебе нужно быстро нарастить мышцы. Да и выносливость у тебя почти на нуле.

Озас вздохнул и, подложив под бревно свою накидку, взвалил его на плечо.

– Вот и славно, – улыбнулся Ану-ра, – только не наклоняйся, а приседай, чтобы спину не потянуть.

– Спасибо за добрый совет.

– Всегда пожалуйста, – добродушно кивнул слепой жрец.

К полудню накидка Озаса превратилась в лохмотья, а сам он – в изможденное существо, плохо понимающее, где он и что происходит. Дремлющий под деревом жрец открыл глаза и потрогал землю.

– Надо же. Совсем горячая. Уже полдень?

– Что?

– Я говорю, тебе передохнуть нужно. У тебя еще сегодня тренировка по боевым практикам, работа с текстами и медитация. Иди к колодцу, там, на веревке, висит кувшин, неси его сюда.

– А бревна?

– Да плюнь ты на них. Не убегут.

Озас бросил бревно и на подкашивающихся ногах пошел к колодцу. Набрав ведро воды, он с жадностью сделал несколько глотков и вылил остатки на себя. Слегка встряхнувшись, он оглядел колодец и заметил серую веревку, привязанную к столбу, и держащую крышу над колодцем. Молодой человек потянул за нее и вынул мокрую котомку. Озас отвязал мешок и пошел к слепому жрецу. Тот уже разложил под деревом закуски и с удовольствием их уплетал. Молодой человек опустился рядом и протянул жрецу котомку.

– Нет, это тебе. Там кувшин с молочным напитком. Пей его. Быстро восстановишь силы. Я надеюсь, ты не пил сейчас воду?

– Вообще-то немного.

– Ой, дурень! Ну, кто на жаре сразу после работы воду хлещет?! Бери бревно и неси.

– Но я…

– Не спорь! Впредь думай, потом делай. Выгони быстро хоть часть воды из организма. А потом выпьешь из кувшина. Давай.

Озас с трудом поднялся и подошел к бревну, кое-как подняв его, он поволок проклятую деревяшку по знакомому до боли маршруту. Дойдя до площадки, молодой человек бросил бревно и на дрожащих ногах вернулся под дерево. Упав возле жреца, простонал:

– А можно я просто умру?

– Нет, – рассмеялся Ану-ра, – не сейчас. На, пей.

Жрец протянул ему кувшин, из которого шел странный кисловатый запах. Озас принюхался и, из последних сил приподнявшись, сделал глоток. Странный кисломолочный напиток показался ему самым потрясающим нектаром, который он когда-либо пил в своей жизни. Каждый глоток этой удивительной жидкости приводил в порядок не только тело, но и ум.