Текст книги "День вампира (сборник)"

Часть вторая
День вампира

Глава 1

– Не пора нам? – спросил Зыков. – Скока время?

– Рано, – ответил Котов, не глядя на часы. – Время пять с копейками. Солнца мало.

– А рассвет уже все заметнее… – пробормотал Зыков, глядя в хмурое утреннее небо.

– Я и говорю – мало солнца, – повторил Котов и достал сигареты.

Они сидели на поваленном столбе. Мокрые – сверху капало. Усталые – лазали по пригороду всю ночь. Злые. Котов закурил, плотнее запахнул плащ, обхватил себя руками и стал окончательно похож на нахохлившуюся хищную птицу. А Зыков был в шляпе. Птицы шляп не носят.

– Пойдем, а? – попросил Зыков. – Ну нормально же. Ну уже можно.

– Я докурю, – буркнул Котов.

Зыков вздохнул и отвернулся.

– Надоело ждать, – сказал он. – Я всегда устаю, когда жду. И начинаю дергаться.

– А ты не дергайся. С нашей клиентурой чем солнце выше, тем работа легче. Мне дай волю, я бы тут до полудня сидел.

– Нельзя, – сказал Зыков серьезно. – Кто-нибудь мимо пойдет, заметит нас…

– Слушай, можно человеку покурить спокойно, а?

Зыков снова вздохнул и поднялся.

– Ты чего это? – спросил Котов подозрительно.

– Ноги затекли, – сообщил Зыков и принялся расхаживать у Котова перед носом. Тот раздраженно выплюнул сигарету и тоже встал. Очень медленно подтянул рукав плаща. Долго смотрел на часы. Так же медленно рукав оправил. Подобрал с земли обмякший от старости потрепанный саквояж. Зыков остановился и теперь, переминаясь с ноги на ногу, ждал. Его круглое полнокровное лицо страдальчески кривилось, показывая, как Зыкову тяжко и неуютно.

– Черт с тобой, – сказал Котов. – Пять десять. Будем считать, что нормально. Пошли.

Они начали спускаться с холма в низину, к покосившимся заброшенным баракам. Они странно и угрожающе выглядели, когда шли рядом, – одного роста мужчины в одинаковых промокших заношенных плащах, только Зыков вдвое шире Котова. И в мятой шляпе.

Серая одежда, серые лица. Два человека, таких же серых и тоскливых, как наступающее утро.

Серых и облезлых, как жизнь.

Перед дверью второго барака мужчины остановились. Зыков распахнул плащ и достал помповую гладкостволку, обрезанную по самый магазин. Приклад ружья был тоже спилен, подобие рукоятки обмотано синей изолентой. Зыков дослал патрон, вытащил из кармана еще один и дозарядил обрез.

Котов извлек из саквояжа фонарь.

– Ну… – выдохнул он. – С богом!

– Зря я тоже не покурил, – сообщил вдруг Зыков.

– Уже все, – отрезал Котов. – Уже начали.

– Знаю… – Зыков брезгливо взялся двумя пальцами за ржавую осклизлую ручку двери и осторожно потянул ее на себя. Петли взвыли глухо и зловеще.

– Вот ё! – сказал Зыков.

– Они не слышат, – утешил напарника Котов. Он включил фонарь, и открывшийся за дверью коридор залило лунным светом.

Кривые обшарпанные стены с лохмотьями драных обоев. Распахнутые, а то и вовсе повисшие на одной петле двери. Хлипкие половицы с зияющими щелями.

– Ужас, – сказал Котов. – Как чувствовал. То-то мне сюда не хотелось… Зацени, Робокоп, вот в таком примерно говне я родился.

– А я деревенский, – посочувствовал Зыков.

– В деревне, что ли, говна мало… Да оно там всюду.

– Там не говно, там навоз.

– А навоз не говно?

– На говне картошка не уродится, – авторитетно заявил Зыков. – Ну, кому стоим?

– Ну и пошли.

– И пошли.

Котов зевнул.

– Надоело, – сказал он. – Что-то мне все надоело. Давай, когда закончим, нажремся. Чтобы спалось лучше.

– Давай, – согласился Зыков и, выставив перед собой обрез, шагнул вперед. Половицы, ощутив на себе верных сто двадцать кило, заскрипели. Зыков замер и, словно принюхиваясь, задрал короткий облупившийся нос.

– Не слышат, – сказал Котов. – Уже пять двадцать. Все, нормалек, придавило их.

Зыков шагнул снова, половицы скрипнули опять.

– Да иди же, – подбодрил его Котов. – Вон та дверь, которая закрытая. До чего ж они тупые. Не закрылись бы, пришлось бы сейчас во все комнаты лезть…

Оглашая барак тоскливым скрежетом досок, они добрались до закрытой двери, гнилой и хлипкой на вид. Зыков осторожно толкнул ее стволом обреза. Дверь немного подалась и застряла. Зыков вопросительно посмотрел на Котова.

– Какой-то ты сегодня нервный, – сказал Котов и с неожиданной для своей комплекции силой врезал по двери ногой. Та с хрустом отлетела, попутно расслоившись вдоль. Зыков, что-то возмущенно рявкнув, прыгнул в комнату. Котов не спеша зашел следом.

– Я же говорю – придавило их, – усмехнулся он.

– В следующий раз получишь по шее, – пообещал Зыков, не отводя взгляда и ствола от безвольно распластанных тел.

– Ага, – согласился Котов. Он огляделся, нашел торчащий из стены ржавый загнутый гвоздь, повесил на него фонарь и переключил режим лампы. В комнате стало почти светло.

– Угу, – констатировал Котов с печальной усмешкой, – вот именно в таком говне… Да и соседи, доложу я тебе, были немногим лучше.

Заколоченное снаружи окно щетинилось внутрь комнаты осколками стекол. Потолок, давно прохудившийся до совершенной прозрачности, открывал взгляду стропила. А на грубо сколоченных голых нарах лежали… Не люди – тела. Все лицом вниз. У нескольких головы оказались замотаны тряпьем. И руки они под себя запрятали.

И много их лежало, много.

– Да-а… – удовлетворенно протянул Зыков. – Нехило. Прямо, блин, хоккейная команда. Взяли мы их, а, Кот? Взяли стаю.

– Взяли, – согласился Котов. – Праздник. Они думали, у них красный день календаря, а будет у нас. Не знаю, как ты, Терминатор, а я точно нажрусь сегодня.

– Раз, два, три… Шесть, – сосчитал Зыков, сопровождая цифры кивками ствола. – Ух, гляди, какая девочка!

– Уже не девочка… Шесть, говоришь?

– Раз, два, три… Не понял. Кот, мы же вели пять. Откуда шестой?

– Разберемся… Вон тот – вожак. Который телогрейку на голову натянул. С краю валяется.

– Этот? – Зыков моментально развернул оружие в ту сторону. – Почему вожак? – Он был очень напряжен, а Котов, напротив, вел себя внешне абсолютно спокойно. – С чего ты взял?

– Немного дышит еще. Наверняка чует нас, а проснуться не может.

– Мне подержать?..

– Не-а, – Котов пристроил саквояж на нарах, раскрыл его и принялся внутри копаться. – Расслабься. Мы вожака оставим напоследок. Пока с этими управимся, он уже будет совсем никакой.

– Крепкий, однако, – Зыков посмотрел на часы.

– Угу… – Котов достал из саквояжа стандартный милицейский набор для дактилоскопии и грязноватый металлический ящичек. Вдруг он замер – с таким выражением лица, будто его внезапно осенила гениальная мысль.

– Ты че? – еще больше напрягся Зыков.

– Минуточку… – Котов с неуловимой быстротой, свидетельствующей о хорошей тренировке, шевельнул рукой, и в ней будто ниоткуда появился тупорылый пистолет, исцарапанный и тусклый. – А вот мы сейчас поглядим…

Он неспешно пошел вдоль шеренги распластанных тел, приближаясь к крупному мужчине, обмотавшему голову драной телогрейкой. Зыков нервно засопел и двинулся следом.

В шаге от вожака Котов остановился, медленно протянул руку с пистолетом и осторожно ткнул мужчину стволом в ногу. Тот не отреагировал.

– И ничего он не дышит, – сказал Зыков. – Слушай, Кот, а ведь мы его этой ночью не видели. Не было его.

– Вот именно… – пробормотал Котов. – Но я зуб даю – это не одиночка приблудный, а конкретный вожак. И еще один зуб, что он дышит.

– У тебя столько зубов нет, – заметил Зыков.

Котов сделал жующее движение нижней челюстью и поморщился.

– Опять болят? – участливо спросил Зыков.

– Да пошел ты… – Котов снова ткнул мужчину пистолетом, на этот раз в бок. Безрезультатно.

– Посмотрим? – Зыков подошел к мужчине вплотную, направил ствол обреза ему в поясницу и свободной рукой потянулся к телогрейке.

– Нет, отставить. Рано, – вздохнул Котов и посмотрел на часы.

– Боисься? – просвистел Зыков. Не насмешливо. Понимающе.

– Опасаюсь. Подождем немного, пусть солнышко повыше взойдет.

– Слушай, Кот, я же вижу – у тебя версия. Давай колись. Что это за чудо-юдо?

– Да хрен его знает… Если он не водил стаю, а гулял сам по себе, но под утро все равно соединился с ними… Кто угодно. Хоть «мастер». Все может быть.

– «Ма-астер»… – протянул Зыков недоверчиво.

– Стоп! – скомандовал Котов. – Версии – пока что забыть. Действуем по плану. Сначала обрабатываем стаю. А вожак никуда отсюда не денется. Ты это… страхуй.

– А я и вправду не красавец.

– О-о, шутки юмора? Повеселел, гляжу? Хорошо.

– Да, вроде отпустило… Ладно, гражданин начальник. Моя страхуй твоя страхуй!

Получив инструкции, Зыков моментально потерял к вожаку интерес. Вышел на середину комнаты и картинно встал там, широко расставив ноги и закинув обрез на плечо.

– А девочка – вещь, – сказал он.

– Н-да? – Котов убрал пистолет в плечевую кобуру, заложил руки за спину и прошелся вдоль шеренги тел, придирчиво их рассматривая. Возле «девочки» он остановился. – А ведь правда, хороша. Жалость-то какая…

«Девочке» исполнилось, наверное, чуть больше двадцати. Она не прятала голову под одежду, но лица ее все равно не было видно – его окутала грива черных волос, длинных, вьющихся плотными кудрями. Потертые джинсы были спущены до колен, открывая серые ягодицы, казавшиеся совершенно искусственными, пластмассовыми. В грязных засохших потеках. Как вся стая час-другой назад отымела девчонку попой кверху, носом вниз, так и бросила ее. А у той даже штаны натянуть сил не хватило – солнце поднялось из-за горизонта.

– Какая жалость, – повторил Котов. – Вот это жопа. Красотища. Эксклюзив. Хоть в кино снимай.

– Молодая еще, вот и красивая, – подал голос Зыков.

– Не-ет, коллега. Ты посмотри, какая… э-э… линия бедра. И вообще – какие ноги. Вот за это я их, гадов, отдельно ненавижу.

– За ноги? – уточнил Зыков.

– За руки! – неожиданно разъярился Котов.

– Да понял я, понял…

– Мне такая все равно никогда не даст, – процедил Котов сквозь зубы. – Но хоть кому-то. Может, хорошему человеку повезло бы. А теперь… Что? Ну что с нее толку? Она же смертница. Когда бы мы ее накрыли? В следующий раз? Через год? А если не мы – во что она через несколько лет превратится?

– А допустим, она завтра проснулась бы и пошла к хорошему человеку… – предположил Зыков. – До следующего раза.

– Щас! Размечтался! В лучшем случае к другому упырю. Но уж точно не ко мне. И не к тебе.

– Абыдна, да, слюшай?

– Не то слово… – Котов окинул взглядом «девочку» и раздраженно цыкнул зубом. – Знаешь, Терминатор, давай не просто нажремся. Давай еще по бабам. А?

– Прямо с утра?

– А чего?

– Начальник, ты начинал бы, а? – предложил Зыков. – Хватит переживать. Клиенты вон заждались. Полшестого. В городе уже будильники звонят.

– Твоя правда. Извини. Люблю оттягивать этот момент.

– Я знаю, – кивнул Зыков. – Они сейчас такие… Ничего не могут.

– Это страхи наши, страхи подавленные, – объяснил Котов, еще раз взглянул на «девочку», тяжело вздохнул и пошел к своим разложенным на нарах инструментам. Натянул хирургические перчатки. Бесцеремонно встряхнул крайнее тело и выдернул из-под него левую руку. Кисть оказалась того же цвета, что «девочкин» зад. Так же безжизненна и искусственна. И почти так же грязна.

Зыков, покачиваясь с пятки на носок, буравил взглядом «девочку» и что-то соображал.

Котов быстро и ловко снимал с руки отпечатки пальцев. Закончив, проставил на дактилокарте номер и открыл свой ящичек. Внутри оказались большущие одноразовые шприцы и полиэтиленовые ампулы с чем-то черным. Котов распаковал шприц, присоединил толстую и длинную, сантиметров десять, иглу, проткнул ампулу, набрал черной жидкости. Оставил шприц в ящичке, влез на нары с ногами и попробовал тело перевернуть.

– Держу, – сказал Зыков сзади, подходя и направляя ствол телу в область почек.

– Не надо, отдыхай, – разрешил Котов. – Он никакой вообще. Они все никакие. У них завтра-послезавтра конец цикла. Ты что, не видишь, девка с голой жопой лежит и не парится? Один вожак еще пыхтит.

– Как ты это чувствуешь? – изумился Зыков, отходя назад и оглядываясь на неподвижного вожака.

– Ненавижу гада, вот и чувствую… – Котов с натугой опрокинул тело на спину. Как бревно. Уселся «клиенту» на грудь, с треском разодрал футболку, зашарил по ребрам. – Тоже молодой парень, черт побери. Смену они себе выращивают, что ли, суки. Давай!

Зыков протянул шприц. Котов прицелился, сказал: «И-и-раз!» и на выдохе, нажимая всем корпусом, с отвратительным хрустом загнал иглу «клиенту» между ребер.

– Есть! – Котов на секунду замер, а потом очень проворно соскочил с нар. – Ага, пошло-поехало!

Тело ожило, дернулось, всплеснуло руками, попыталось кувыркнуться обратно на живот. Не смогло и начало корчиться. Зыков и Котов синхронно полуотвернулись, один налево, другой направо, следя, не шевельнется ли на нарах еще кто.

Тело билось в судорогах, подскакивало, махало руками, мотало головой. Лицо и кисти быстро темнели. На губах выступила пена.

Грохнулся на пол стоптанный ботинок.

Тело сделало «мостик», простояло в таком положении несколько мгновений и упало на нары мертвое, растянув в страшном оскале черные губы.

– Уффф… – выдохнул Зыков.

– В анамнезе: колбасит, – сообщил Котов внезапно севшим голосом. – В эпикризе: плющит. Очень хорошо. Никто не реагирует, даже вожак. Можно спокойно работать.

– Как это быстро всегда, – протянул завороженно Зыков. – И до чего же противно! Сколько раз уже гляжу…

– Шестьдесят девять, – сказал Котов, пинком отправляя под нары башмак покойника. – Шестьдесят девять раз глядишь.

– А ты?

– Девяносто два. Скоро юбилей. И тоже до сих пор не привыкну. Ничего, брат. Зато я с каждым разом все лучше понимаю – они уже не люди. Больше не люди. А значит, нечего их жалеть.

– А кто их жалеет? – удивился Зыков. – Я не жалею.

– И я. Ладно, следующий…

Котов пошел к очередному телу, Зыков снова закинул обрез на плечо и опять уперся взглядом «девочке» промеж ягодиц.

– Слушай, Кот, – спросил он. – А ты когда-нибудь бабу в жопу е… л?

Котов – он накатывал краску на пальцы следующего «клиента» – от изумления аж передернулся.

– То есть?

– Чего «то есть»? Я спрашиваю – е… л?

Котов посмотрел на Зыкова, потом на «девочку», потом опять на Зыкова. И очень сильно переменился в лице. Оно и так у него было не ахти какое, а теперь совсем осунулось.

– Мужик, окстись… – пробормотал Котов. – С ума сошел? Только не это.

– Да я ничего… – невинным тоном сообщил Зыков. – Просто интересно.

– Правда? – Котов глядел на напарника весьма недоверчиво.

– А в чем дело-то? Ладно, Кот, не хочешь рассказывать – не надо.

– Почему же не хочу… – Котов все еще сверлил Зыкова подозрительным взглядом. – Ну, допустим, бывало. И не раз.

– И как оно?

– Да понимаешь… – Котов вернулся к своему занятию. – Я, наверное, толком не раскусил это дело. У меня почти каждая подружка рано или поздно сама предлагала – давай попробуем. Чисто из любопытства. Все же знают, что так можно, но не понимают, какой в этом кайф. Ну и пробовали. Чтобы понять.

– И чего они потом говорили?

– Говорили, больно, но интересно. Второй раз почему-то не просили. Наверное, у меня женщины были под такой секс не заточенные. Я потом в газете прочитал, что для этого нервные окончания должны быть сдвинуты к прямой кишке. И уж тогда…

– А тебе как было? – не унимался Зыков.

– Говорю же – не раскусил. Мы еще всегда по пьяни это делали. А ты ведь знаешь, какой я по пьяни. Никакой. Вот как наша клиентура сегодняшняя.

– Угу…

– Чего «угу»? – Котов поднял глаза: Зыков опять таращился на «девочку».

– Робокоп, я тебя умоляю, – действительно взмолился Котов. – Не думай о ерунде. Лучше меня страхуй.

– Да чего тебя страховать-то… Сам говоришь – нечего.

– Тогда просто стой и не дергайся! – взорвался Котов. – Ты что, совсем мальчик? Не знаешь, с кем дело имеешь?!

– Подумаешь… Не так уж это опасно. Вообще кто придумал, что случайные заражения бывают?

– А вдруг?! Если этот вирус, который ее перекосоебил, еще не выдохся?! – Котов судорожно дернул рукой, чтобы посмотреть на часы. – И потом… Потом… Да ты представь на секундочку, кого она жрет и какая дрянь после этого у нее в крови плавает! Там самая ерундовая зараза – сифилис! Ей-то до фени! А тебе п… ц! Стопроцентный! Жить надоело?!

– У меня есть три гондона, – безмятежно сообщил Зыков.

Котов от этого заявления потерял дар речи и только отдувался.

– Ну, Котик… – ласково попросил Зыков. Видно было, что он для себя все уже решил. – Ну что тебе стоит?

Котов шумно выдохнул.

– Нет, я понимаю… – пробормотал он. – Я же образованный, я читал. Нассать врагу на голову или, допустим, сожрать его печень… Или в жопу трахнуть. Даже мертвого, вот как сейчас…

– Ничего она не мертвая!

– Это она не мертвая?! – взвился Котов. – Это она-то не мертвая?!

– Ну ладно, ладно… – Зыков выставил в сторону Котова широченную ладонь. – Физически практически мертвая. Теоретически. А юридически?

– Терминатор, ты мудак, – сообщил Котов упавшим голосом.

– Ну, Котик… Котярушка… Что тебе, жалко, что ли?

– Ты в курсе, что так поступают дикари? А ты кто? Сержант Зыков, очнись! Ты что, папуас?

– Сам ты папуас!

– Нет, ты что, людоед? С какой-нибудь Новой Гвинеи, мать ее? Ты взрослый русский человек! Со средним специальным образованием! К тому же при исполнении служебных обязанностей…

– Друг называется… – вздохнул Зыков.

Котов склонил голову набок, отчего стал еще больше похож на грифа-падальщика, и с тоской поглядел на приунывшего здоровяка.

– Друг, – поизнес он негромко. – Конечно, друг.

– И ни хрена не друг. Как оказывается… – Зыков отвернулся и демонстративно потупился.

– Да делай ты что хочешь! Пожалуйста! Разрешаю! Вперед! И с песней!

– Пра-а-вда? – спросил Зыков, немного поворачиваясь обратно, чтобы искоса недоверчиво глянуть на Котова.

– Да! Но учти, Терминатор… Если подхватишь от нее… гангрену – подохнешь в одиночестве. Я к тебе в больницу ходить не буду!

– Заметано, – легко согласился Зыков.

– А подцепишь ее вирус, – использовал главный козырь Котов, – я тебе собственноручно вкачу серебра!

– К следующему полнолунию сам напомню, – сказал Зыков очень серьезно. – И наблюдай за мной сколько угодно. Котик, не сердись. Я вот понял… Надо мне. Хочу.

– Дикарь и папуас, – Котов нагнулся над саквояжем и одной рукой в нем шарил.

– Когда еще будет подходящий случай… – оправдывался Зыков. – Я же не потому, что она из этих… А потому, что случай.

– Знаем мы вас, папуасов… Хм, что у нас тут… Мазь универсальная «Спасатель»… Нет, сомнительно. Ну, где же это… Ага! Левомеколь. На, держи. Он жирный и резину не должен разъесть.

– Котярушка, ты настоящий друг!

– А то… – Котов покачал головой и продолжил работу. – Только быстро давай.

– Да я мигом! – Зыков уже бросил обрез на нары и тянул с себя плащ.

– Это п…ц какой-то, – сообщил Котов в пространство, рисуя номер на очередной карте.

– Совершенно верно, – поддакнул Зыков, расстегивая штаны.

– Лучшие, можно сказать, люди нашего города… – Котов зарядил шприц и перевернул «клиента».

– А-шо-же-худшие-што-ли… – согласился Зыков сквозь зубы, грызя упаковку презерватива.

– Прямо у меня на глазах сходят с ума!

– Н-бз-этого… – опять согласился Зыков.

– Ты учти, Робокоп. Еще одна подобная выходка, и конец. Я просто все брошу и эмигрирую.

– Как это?! Куда?! – уже нормальным голосом возмутился Зыков.

– Просто! В Москву! И-и-раз!

Снова раздался тошнотворный хруст. Котов спрыгнул с «клиента», того моментально начало корежить.

– Не уедешь ты в Москву, – пробормотал Зыков, карабкаясь на «девочку». Нары издали стонущий звук. – Кому ты там нужен?

– Ну, тогда в Питер. Говорят, там народ получше, чем в Москве, может, кому и пригожусь… – предположил Котов, наблюдая, как тело, принявшее дозу серебра, исполняет пляску смерти и на глазах чернеет. При этом он не забывал настороженно поглядывать в сторону вожака и руку держал под плащом.

«Клиент» так яростно отбросил копыта, что с него слетели кроссовки. Котов запинал их в угол комнаты.

– Был ты беленький, а стал черненький… – промурлыкал Котов. – Все на борьбу с апартеидом.

Зыков сосредоточенно ворочался на «девочке». Стройная фигурка скрылась под его тушей целиком. Нары скрипели, похрустывали и опасно шатались.

– Вот ё! Да что ж такое?!

– Чего? – вяло удивился Котов.

– Не лезет! – возмущенно объяснил Зыков.

– Хм-м… Цитата…

– Чего? – в свою очередь удивился Зыков. Он даже голову к напарнику повернул. С выпученными глазами.

– Ничего! Отрастил, понимаешь, агрегат – вот и не лезет. С левомеколем попробуй, я зачем тебе дал…

– Забыл, – пробормотал Зыков и продолжил беспорядочное ерзание.

Котов тяжело вздохнул, обошел Зыкова – «девочка» лежала в ряду третьей, – присел на край нар спиной к напарнику и принялся за следующее тело.

– Ага! – провозгласил Зыков и приступил к возвратно-поступательным движениям. Нары зашатало всерьез. Котов вздохнул еще тяжелее.

– Терминатор, ты не можешь, э-э… полегче как-нибудь? – спросил он.

– А в чем дело? – пропыхтел Зыков.

– Трясет очень, вот в чем.

– Я постараюсь… – серьезно пообещал Зыков.

– Буду тебе глубоко признателен.

Некоторое время прошло в относительной тишине, нарушаемой только скрипом нар, запаленным дыханием Зыкова и неразборчивыми проклятьями, которыми Котов сопровождал попытки снять отпечатки пальцев с «клиента». Укол пришлось делать при такой серьезной качке, что Котов почти уже отказался от этой затеи – велик был риск промазать мимо сердца, но тут Зыков решил то ли перевести дух, то ли осмыслить впечатления. Котов быстро вогнал иглу, надавил поршень, сполз с обработанного тела, оступился и упал на колени в пыль. Зыков кряхтел и постанывал. Котов отряхивал брюки и тихо матерился. Когда он уселся между следующим «клиентом» и вожаком, нары уже не шатало – бросало. Котов, пытаясь хоть как-то унять их эволюции, крепко уперся ногами в пол.

– Ну как? – спросил он, не оборачиваясь.

– А-а-а-а? – выдохнул Зыков.

– Я спрашиваю – как ощущения? Зае… сь?

– А-а-а-ага…

– Ну-ну. Будем надеяться, что она не проснется. Я бы проснулся на ее месте.

– А-а-а-а?

– Давай шевелись. Некрофил.

Зыков шевелился. Котов пытался работать. Потом он не выдержал. Пробормотав: «Нет, это нереально», – Котов отпустил дактилоскопируемую костлявую руку, ставшую уже из белой черной, с тоской посмотрел на свою перчатку, измазанную краской ничуть не меньше, и потянулся за сигаретами.

– Ты долго там еще? – спросил он раздраженно.

– У-у-у… А-а-а…

– Тьфу! Вот угораздило…

Наконец Зыков издал глухой утробный рык, несколько раз по инерции дернулся взад-вперед и затих.

– Слава тебе, господи! – провозгласил Котов, выплевывая сигарету и возвращаясь к прерванному занятию. – Я уж думал, этот кошмар никогда не кончится.

– Вот… это… да! – сообщил Зыков.

Чавкнуло – повис на стене презерватив. Прошуршало и чмокнуло – отлип и упал на пол.

– Отношения с клиентурой прояснились? – небрежно поинтересовался Котов. – Забрезжил свет в конце тоннеля бытия?

– Ы-ы-ы… Э-э… Эй! Кот!

Кличку напарника Зыков не выкрикнул – вышипел. А Котов, уже почуявший опасность, сидел очень прямо и смотрел в глаза, взгляд которых никому из живых не дано поймать дважды.

Вожаку было очень плохо. Сев напротив Котова, он строил ужасные гримасы костлявым серым лицом. Коренные зубы у него давно вывалились, зато в черной дыре приоткрытого рта желтели острые длинные клыки. Руки вожака судорожно комкали грязную телогрейку, которой он до этого был укрыт.

У рядовых членов стаи руки были другие. А в этих уже не осталось ничего людского. Не руки – грабли. И зубы еще, зубы… Прямо как у собаки.

– Что, дружок, хреново? – участливо спросил Котов. До жути спокойно. Нечеловечески.

Вожак не то вздохнул, не то всхлипнул.

– А ты приляг, – посоветовал Котов. – Приляг, накрой лицо, тебе сразу же станет легче…

Придерживая одной рукой штаны, сзади к Котову медленно, очень медленно приближался Зыков. Лицо у него было еще серее, чем у вожака. Впрочем, в молочном свете фонаря тут все плохо выглядели. Зыков не взял обрез. Не потому, что растерялся, а просто вожак сидел к Котову слишком близко, и брызги его крови могли попасть человеку на лицо. Риск весьма умеренный, но риск. Случись такое, Котов бы потом долго и обидно ругался.

– Ничего страшного, ты просто заболел, – ворковал Котов. – Это не опасно, у тебя уже все прошло, но ты сейчас очень слабенький, тебе нужно спать. Как можно больше спать…

Вожака ломало. Он с хриплым посвистом втягивал в себя воздух и по-прежнему строил рожи. Зыков кое-как застегнул штаны и подошел вплотную. Пригляделся к вожаку повнимательнее и окончательно спал с лица.

– Спать и видеть прекрасные сны… – мурлыкал Котов. – Не удивляйся тому, что вокруг, это… м-м… карантин. Ты не один здесь. Еще сутки-двое, и тебя отвезут домой. Просто сейчас нужно отдохнуть. Ложись скорее, мой хороший. И ничего не бойся. Все уже позади. И мы тебя не оставим. Пока ты будешь спать, мы будем рядом, мы позаботимся о тебе…

По идее, больше всего на свете вожак сейчас хотел именно спать. Но не с такими сиделками под боком. В иных обстоятельствах он бы вообще, наверное, удрал. Проломил бы хлипкую стену, выскочил в коридор и задал стрекача. Увы, сейчас за стеной занимался день. Серый и паскудный, но все равно день. А перед вожаком было двое врагов, твердо убежденных, что не боятся его. Придавленный невидимым солнцем, вожак плохо видел, чувствовал, двигался, соображал. И поэтому был смертельно напуган. Его загнали в угол, и он не мог понять, что страшнее – утро за стеной или двое убийц здесь, в комнате.

– Ладно, больной, хватит! – повысил голос Котов. – Ну-ка, ложитесь. Я кому сказал! – Он протянул руку и толкнул вожака в плечо. Тот чуть пошатнулся.

– Ты ляжешь, сука, или нет?! – взревел Зыков.

Против ожидания, вожак на Зыкова не отреагировал вовсе и продолжал стеклянным взглядом пялиться Котову в глаза.

– Тебе что сказано, пидарас сраный?! – орал, надсаживая глотку, Зыков.

Вожак смотрел на Котова. Тот на вожака. Сеанс двустороннего гипноза.

Зыков откашлялся.

– Ни х… я не понимает, – просипел он. – И что теперь?

– Товарищи, наша разминка окончена, – голосом радиодиктора произнес Котов. – Переходим к сексуальным извращениям. Где берданка, Робокоп?

– Ох, забрызгает тебя…

– Я плащом закроюсь и назад упаду. Тащи свой бластер. И в душу ему на счет «три». Чего стоишь? Последние мозги прое… л?

– Да ладно тебе… – начал было Зыков.

В этот момент вожак, собравшийся, видимо, с силами и переборовший страх, перешел в наступление. Выронив телогрейку, одну когтистую граблю он выбросил в сторону Котова, а второй махнул, пытаясь зацепить Зыкова. Котов дернулся было, но вожак достал его и ухватил за лацкан. Котов рванулся назад и попытался вскочить на ноги. Ветхая ткань плаща затрещала и «поехала».

Несмотря на свои габариты, двигаться Зыков умел стремительно и с неким тяжеловесным изяществом. Сначала он вобрал живот, отчего когти вожака прошли мимо. А потом мощным рубящим ударом врезал сверху вниз по запястью руки, вцепившейся в одежду Котова. Раздался короткий треск. Освобожденный от захвата и лацкана заодно, Котов упал на спину. Зыков взвыл от боли. Вожак раздраженно зашипел и развернулся к нему лицом. За что моментально огреб ногой по зубам и опрокинулся на нары. К несчастью, удар, после которого нормальный человек оказывается в глубоком ауте, вожака только раззадорил. Или разбудил. Сделав на нарах кувырок и ударившись о стену, вожак от нее пружинисто оттолкнулся и прыгнул к Зыкову.

Котов уже встал на четвереньки и прямо из такого положения тоже прыгнул, совсем в другую сторону. Он схватил лежащий рядом с неподвижной «девочкой» обрез и развернулся, чтобы бросить его Зыкову. Развернулся и обомлел.

Вожак, скаля клыки, сидел на краю нар, обеими руками вцепившись в громадную волосатую лапу, которой Зыков ухватил его за тощую длинную шею. Свободным кулаком Зыков методично бил вожака в переносицу. Каждый удар сопровождался коротким взревыванием Зыкова, которому, видимо, было очень больно колотить по твердому. И тяжким оханьем вожака, у которого, наверное, сдвигались все сильнее остатки мозгов. Вожак был в панике. Вместо того чтобы полосовать руку Зыкова когтями, он пытался сдернуть ее со своей шеи.

– Кот! Кот! Кот!!! – звал Зыков.

– Ох! Ох! Ох! – жаловался вожак.

Котов швырнул ружье назад, выхватил пистолет и метнулся к единоборствующей парочке. Сгреб телогрейку, накинул ее вожаку на голову, упер ствол в область темени и нажал спуск.

Даже на фоне уже имеющегося концерта, в замкнутом пространстве комнаты выстрел прозвучал оглушительно. Вожак резко дернулся назад. И заорал Зыков, да так, что уши у Котова заложило совсем.

– Су-у-у-ка-а!!! Ру-у-у-ку!!!

Присмиревший вожак медленно и неуверенно тянул с простреленной башки телогрейку. Зыков, задрав лицо к потолку, рычал и выл. Его левая рука безвольно повисла, заметно вывернутая в плече.

– Уход! – скомандовал Котов до того громко, что сам расслышал. – Зыков! Уход!

– Слома-а-ал!!!

– Да ни хера не сломал, вывихнул!

– А-а-а! Гр-р-р… – Зыков схватился правой рукой за левое предплечье и, видимо, сделал еще больнее, потому что выкрикнул лишь одно слово: – Убью!!!

Вожак обнажил голову и теперь с крайне задумчивым видом ощупывал свою макушку. Зыков сунулся было врезать ему ногой еще раз, так сказать, в знак благодарности, но Котов ухватил напарника за воротник.

– Атас! – рявкнул он Зыкову прямо в ухо.

– А-а?!

Глаза у Зыкова оказались похлеще, чем вожаковы стекляшки. Тут были прямо фары от «КамАЗа». Конечно, если фары отмыть.

Котов застегнул на Зыкове засаленный неопределенного цвета пиджак, не без труда отнял у напарника пострадавшую руку и быстро, но осторожно уложил ее за борт.

– Это «мастер»! Не видишь?! Уходим!

Зыков обернулся к вожаку. Тот вставал. С явным намерением продолжить драку. И вставал довольно быстро.

– Блллядь! – выдохнул Зыков, отступая и озираясь в поисках оружия.

Котов несколько раз выстрелил, почти не целясь. Сначала пули толкали вожака в грудь, заставляя всего лишь приостанавливаться, но последняя угодила прямо в глаз и вынесла его напрочь – аж с тыльной стороны черепа брызнуло. Вожак кувыркнулся назад, карикатурно дрыгнув в воздухе ногами, и крепко треснулся затылком. Но тут же сделал попытку вскочить.

Зыков подхватил свой обрез и с одной руки саданул по вожаку картечью, снова припечатав того к полу. Расстреливаемый, уразумев, что подняться ему не дадут, встал на четыре лапы и снова двинулся в атаку. Картечь Зыков рубил из технической серебряной проволоки, «рядовой» член стаи от нее закрутился бы винтом, как обезглавленная гадюка. А вожак только зашипел, будто угодил в крапиву.

– Уход! Уход! – орал Котов. Он был уже у двери. – Зыков, бегом!

Зыков перехватил обрез за цевье, рванул, досылая новый патрон, снова подбросил оружие и ловко поймал его за рукоятку. Долю секунды помедлил, раздумывая, не стрельнуть ли еще, но все-таки внял голосу разума – или начальника – и мимо Котова метнулся в коридор.