Текст книги "Мысли. Строчки. Записки ворохом… Сборник стихов"

Мысли. Строчки. Записки ворохом…
Сборник стихов
Олег Дыбцин

© Олег Дыбцин, 2017

ISBN 978-5-4485-0287-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Весеннему Рифмограду

 
Капелью звонкой юный март,
Ударил в краешек карниза.
Встречай любимый «Рифмоград»
Весны начавшейся сюрпризы.
 
 
Открой все окна и впусти,
Теплынь в дома кустом цветущим.
Строкой рифмованной в горсти,
Раздай любовь свою живущим.
 
 
Раскинься солнцем вдоль аллей,
Порадуй всех, кто к рифме склонен,
Что скоро шумом тополей
Центральный Парк будет наполнен.
 
 
Порадуй жителей своих,
Улыбкой с запахом мимозы.
Пусть льется по бульварам стих
Твоим в рассвет рыжеволосый.
 
 
В признаньях льется о любви —
О самых светлых в мире чувствах!
Ты знаешь, взять и вдохновить,
Ведь тоже – высшее искусство!
 

Моя Рифмородица

 
Снова я признаюсь в любви
Черным грифелем к белой бумаге,
Нежной рифмой, мы с ней «визави»,
На своем тихом Архипелаге.
 
 
Что роднит нас? Какая кровь?
Какой импульс? Какие страсти?
Мягким почерком в эту любовь,
Как сумел угодить и пропасть я?
 
 
Непорочная, буйная связь,
Охватившего вдохновения…
Ну откуда скажи ты взялась,
Верховодица настроения?!
 
 
Кипятком заливаешь мозг,
Хороводишь ночами всполохом…
Ночи тающей каплет воск…
Мысли, строчки, записки ворохом.
 
 
Прокурил до слезы темноту,
Крепким кофе давя бессонницу,
Называя тебя одну
Своей Музой, своей Рифмородицей!
 

Как же так?

 
Обнимет снова тишина…
Я закурю и руки холодом.
Четвертый год тебе нет сна,
Ты все приходишь ко мне всполохом.
 
 
 Приходишь ты и говоришь:
 «Не мучай сам себя напрасно,
Мне хорошо, я принял тишь…
Не рви себя – тебе опасно».
 
 
Зажгу церковную свечу,
Я над твоею вновь могилой,
На третьем тосте промолчу…
Ну, как же так? Рвут глотку жилы.
 
 
Я вижу, как растет твой сын,
Он мне, как ты, и чуть дороже…
К тебе пришел  я вновь один,
Зачем все так, скажи мне Боже!
 
 
Я знаю, как ты молча мог
Пойти в атаку без «разгрузки»…
Ну, ка же так, ответь Санек,
Вновь кулаки звенят до хруста.
 
 
Я помню тот последний бой,
Когда мне в ноги отскочило.
Меня ты прикрывал собой,
Санек, все это было, было!
 
 
Ну, как же так, скажи мне, Брат,
Четвертый год к тебе хожу я,
Как смог ты жизнь свою отдать
В размен на чью то, на чужую?!
 

Мое поколение

 
Я видел пляски  девяностых,
Всосав нутром похмельный бред.
Хотел я верить будет остов,
Не кровью пролитых побед.
 
 
Но нет, терзали, как могли,
Всю нашу суть и поколенье.
До сорока не дожили,
Мои погодки – волчье племя.
 
 
Свернула набекрень мозги,
Внезапно данная свобода.
Не те нажались рычаги,
Не той рекой мы шли без брода.
 
 
Жизнь улыбалась, как могла-
Кому тюрьмой, кому войною,
До сорока не дожила,
Та молодежь с больной судьбою.
 
 
Ведь просто выпала клочком,
Ушла за край не ровным строем…
На троне снова палачом,
Сидят вершители историй.
 
 
Вам мало что ли было нас,
За поколение взялись «Пепси»?
Портреты новые в анфас,
По всей стране опять развесьте.
 

Как и живущих поздравляю вас

 
Ну вот и повод новый в феврале,
Из года в год к одной и той же дате.
Накрыто все, как надо на столе
И Батя мой с утра уже поддатый.
 
 
А я листаю  дембельский альбом
И снова импульс в мозг нейронным током,
Мальчишеские лица вижу в нем —
Все те же с кем служил в краю далеком.
 
 
Июльский вспомнил день. Повестку в срок.
Мать всю в слезах… Вокзалы..Перегоны…
Слова Отца: «Не подведи, сынок,
Служи по-чести, не срами погоны!»
 
 
И я служил, как наставлял Отец —
Был верен долгу, совести, присяге…
Я видел, как стучит в «броню» свинец
И  представляют как живых  к «Отваге».
 
 
Взгляну на фотоснимки еще раз,
Пусть будет пухом павшим всем земля.
Я так же, Братцы поздравляю вас
Сегодня  с 23 февраля!
 

Мелодия февральского дождя

 
Лизнул февраль окно мое дождями,
Вот это да, погодный закидон!
То снег идет и ветер воет псами,
А то и в пору брать на выход зонт.
 
 
Свинцовым сплавом покатилось небо,
Куда-то в край ссутулившихся крыш.
В башке звенит мелодия тустепа,
А в сердце май, раскинул свою тишь.
 
 
Зачавкал снег, разлившись под ногами,
Куда грести? Не видно берегов,
Вспорхнула мысль поделкой оригами:
«Сейчас бы к морю, к золоту песков».
 
 
Свернул проулком, ну а там дворами
Путь сокращу к кафе «У трех дорог».
Там разрешу мне душу остограмить,
Официанту, пусть готовит грог.
 

Опять

 
Прижал опять к груди, как мог
АКСУ рукой дрожащей.
Погладил точенный клинок,
В последнем бое жизнь мне давший.
 
 
И закипела в венах кровь…
Тебя по – памяти целую,
Все так же с верою в любовь —
Как Мать, любимую, родную.
 
 
Заныло сердце… порвалось…
Курю, а тело бьет одышкой,
Мне вновь все ощутить пришлось
Уже не срочником – мальчишкой.
 
 
По новой лычки на погон,
Все ту же боль мне нагрузили.
Патрон в рожок, еще патрон,
Вновь пальцы памятью заныли.
 
 
Щелчок чеки и в нервах хруст —
Боекомплект свой проверяю.
Крестом нательным вновь Иисус
Под сердцем дрогнул… Не прощаю!
 
 
Взглянул на молодых юнцов,
Они уже не те, что раньше.
Любой из них сейчас готов
Со мной таким же быть «пропащим».
 
 
И дрогнул глаз, пошла слеза,
До рта пошла, вновь обжигая.
Им смерть лишь может приказать
Открыть собой ворота рая.
 
 
Ведь каждый час и подлый миг,
Для нас здесь может быть последним.
По телу дрожь… уже отвык
Идти по минам с фланга первым.
 

Что же главнее всего?

 
Что же главней всего, трезвость ума,
Или горячее сердце и буйство чувств?
Ты же дала мне повод невинный сама —
Удариться мыслями о фигуру твою и бюст.
 
 
Ты же своей рукой стихи обнажив,
Мне к фантазии бурной добавила сотню картин,
Я ж не успев ощутить изящность души,
Иной получал в мозжечок адреналин.
 
 
Ты же искрою сама разжигала в ночи,
На сердце моем костры чувств, до неба столбами,
Я ж находя в этом повод и явность причин,
Бесстыдно в мечтах вновь ласкал, твое тело губами.
 
 
Я приходил к тебе рифмой и ложился в постель,
Без спроса вдыхал твои сны, в которых парил,
С плеча твоего убирал я мягко бретель,
И молча на шрамы глядел от ангельских крыл…
 

Прощай, Друг…

 
Ну, что ж, прощай, увидимся ль с тобой
Мой старый друг, ответ еще не знаю.
Пришел мой час, вновь поиграть с судьбой,
Дотронуться до облачного края.
 
 
Да я спокоен, я все сам решил.
Нет страха, нет больных воспоминаний.
Давно тот зов, обугленной души,
Меня томил в тревоге ожиданий.
 
 
Я где-то там застрял, я там повис,
Своей больной душой, обломком мысли…
Что я сумел, что смог за эту жизнь?!
Раздумья в потолок опять повисли.
 
 
Прошу тебя сейчас лишь об одном —
Обереги детей моих собой, как сможешь,
Будь Матери моей стальным плечом,
Я знаю, ты о многом ведь не спросишь.
 
 
Я пацанов беру, туда с собой,
Они мне – Ангела, они помогут…
Поплыл опять в глазах последний бой —
Каждый из них, душой ушедший к Богу…
 
 
Ну, Брат, прощай… Быть может и вернусь,
Сам знаешь – отступать не научили!
Украдкой вновь опять перекрещусь,
Шагну туда, где плачут по мне пули…
 

Закипячу на кухне чайник

 
Закипячу на кухне чайник,
Кольцом пущу дым в потолок.
О чем то тихо заскучаю
С луной прервавши монолог.
 
 
Вложу печатно на бумагу
Карандашом начало строчек,
А грифель KOH i NOORa мягок
Все норовит в наклон взять почерк.
 
 
Сейчас бы с творогом ватрушку,
Ей закусить – что не сбылось.
И Трех Слонов закину в кружку,
С досады непонятной, горсть.
 
 
Сорвавшись булькнула в затон
Небесный глупая звезда.
– Ну, загадал? Поймал в ладонь? —
– Да нет, романтика не та… —
 
 
Сейчас в парилку бы на полог,
А после в снег да нагишом,
Варенья ложкою на творог
И в простынь белую душой…
 
 
И закурив опять ударил
Кольцом табачным в потолок,
Подумал чуть, и переправил
На нецензурность пару строк.
 

Ко Дню ввода СВ в Афганистан

 
Босиком, по осколкам войны,
Где то там, между Адом и Раем,
Шли Отчизна твои сыны,
За тебя, слышишь, вновь умирая.
 
 
Где то там, в раскаленных песках,
На холодных. как смерть перевалах,
С Твоим Гимном они на губах,
Несли службу, как Ты приказала.
 
 
Тридцать семь лет тому назад,
Был декабрь приказом контужен.
Ты Сама же их бросила в Ад,
Утопила в кровавых лужах.
 
 
Где то там, им в обугленных снах,
О Тебе тихо клены шумели.
Но качал их Афган на руках,
Цинком выстелив дно колыбели.
 
 
Десять долгих и страшных лет,
Той войны, того поколения…
Снова мысленно снявши берет,
Пред «Тюльпаном» встаю на колени я…
 

К чему же…

 
Не надо, не люби меня к чему же,
Тебе моей души искристый лед.
Не быть мне для тебя примерным мужем,
Я огрубел, я стал уже не тот.
 
 
И с головой залез под одеяло,
Я от всего – от страхов и проблем.
Обертками конфетными швыряла
В лицо судьба мне, на потеху всем.
 
 
Теперь лишь пустота, я с ней повенчан,
Тоской смертельной чувства мои пьет.
И ничего  давно уже не лечит,
И ни с чего давно уже «не прет».
 
 
Не думай обо мне, что зло играю
В своих словах к тебе я, как в пасьянс..
Я каждый день, все так же вспоминаю,
Печаль твоих, красивых, добрых глаз.
 
 
Я заложил в ломбард тугие струны,
Что пели в сердце золотом стихов,
На образа святых бездумно плюнуть
Я смог большим количеством грехов.
 
 
Теперь сквозняк. От уха и до уха
В улыбке пьяной скалится мой рот,
Колдует надо мною повитуха —
Рукой костлявой разум мой берет.
 
 
И вынимает все в свои  ладони,
Ей ведомы все шифры от замков,
Душа моя ночами тяжко стонет,
А из глазниц сочится тихо кровь.
 
 
Не надо, не люби, печалью вьюжит
Моей судьбы смертельный карнавал.
В твоем миру есть тот, кто тебе нужен,
А я свое уже оттанцевал…
 

Ну, здравствуй, звал?

 
«Ну, здравствуй, звал?» – «Да, ждал тебя..»
«Вот я пришла, ты не доволен?»
В ответ ей, руки теребя,
Бубню о том, что мол не склонен.
 
 
«Покурим?» – «Знаешь не хочу…»
А может чай и что б покрепче?»
Скользнул не ровно по плечу
Касаясь стен, осколком вечер.
 
 
«Ну, говори…» – В ответ молчу.
«Да, это нам с тобой не ново…
А хочешь рифмой полечу,
Ну или в прозе тихим словом.
 
 
Тебя касалась я не раз,
Ходила рядом, ты же видел —
Мои глаза, обрывки фраз,
Что донеслись к тебе на взрыде…
 
 
Ну… говори, я очень жду…
Дотронься моего запястья…
Давай, как всех я уведу
Тебя в тот край где нет ненастья.
 
 
Ну, будь собой – тебе пора —
Ты, как они, почти что молод.
Сам знаешь, май ведь со двора
Может внести приятный холод.
 
 
Вся наша буйственная страсть,
Сольется в миг красивым танцем…
Ну, хочешь зацелую в сласть,
Тебя до нежного румянца.
 
 
Что б разлучить с тобою впредь,
Жизнь не смогла любой нас силой.
Я буду искренне реветь
Над твоей скромною могилой…»
 

«Жизнь стала похожа на серый вокзал…»

 
Жизнь стала похожа на серый вокзал
С привычкою к спешке и ожиданиям.
В людской суете затерялись глаза
С разливом небесного благоухания.
 
 
Всеобщий психоз к «залипанию» в пробках,
Извечный мандраж от каких – то забот.
К обочине давим мы слабых и робких
Боясь проскочить нужный нам поворот.
 
 
Доспехи надев, опустивши забрало,
Мы ринемся в бой за обиду без слов.
Без веры  в душе, крестим лбы как попало,
Перстом не умелым за новых богов.
 
 
Мы браню рыгать будем в лица прохожим
Случайно толкнувших нас возле метро,
Забывшись о том, что сменится к нам может
В другом направлении Роза  ветров.
 
 
Мы верим в свою богатырскую силу,
Которой по – сути  на ломаный грош.
Давно наши мысли и чувства прогнили,
А разум ушел, и его не вернешь.
 
 
Жизнь стала похожа на серый вокзал
С привычкою к спешке и ожиданиям.
В людской суете затерялись глаза
С разливом небесного благоухания.
 

Удачи тебе, брат…

 
Ну, что ж, прощай на долго, брат —
Ты на Тайшет ушел этапом,
Там до изжоги чифирят,
От холодов по всем баракам.
 
 
Там в небо тянется кедрач,
А лагерек обняли вышки.
Теперь к УДО надежды спрячь,
Здесь твоя жизнь, твои привычки.
 
 
Колючей проволоки узор,
С утра глаз режет, до заката.
Ах, ну зачем же прокурор,
Уж лучше два, но адвоката.
 
 
Но ты ведь волк в своем лесу,
Тебе знакомы в нем все тропки.
Блатной, твоя же это суть —
Оскал, да синью в шерсть наколки.
 
 
Теперь укутает Сибирь
Тебя колючими ветрами,
Там тишина, к раздумьям ширь…
Доедешь, напиши хоть Маме…
 

45 лет 258-ОРВ-бт

 
Страной был снова дан приказ
И мы его не обсуждали.
Пробил видать тогда наш час,
Мы под Ее знамена встали.
 
 
В чужой, обугленной стране,
От зноя с белыми песками.
В далеком, но все ж близком мне,
Как многим вам Афганистане.
 
 
Пули – Чархи – ОРВБ,
Загар на лицах пацанов.
Наш выбор явен стал в судьбе —
Лицо в мазуте, пальцы в кровь.
 
 
Узлы, детали, агрегаты
«Коробочек» подвластны нам.
Мы – просто парни из рембата,
На службу посланы  в Афган.
 
 
Держали мы в своих руках
Тяжелый труд танкоремонта,
Х.Б. белело на плечах
В жару от въевшегося пота.
 
 
У десантуры свой девиз,
Что «Кроме нас ни кто» и точка,
А наша тоже брат – танкист
Звучит победа в этих строчках.
 
 
Мы – РВБ и целиком
Все знаем твердо – суть и дело,
Хоть ночью, хоть палящим днем,
«Медбратья»  мы  «железу» в целом.
 
 
От рядового до комбата,
Мы все спецы, мы, как один.
Виват! Механики – ребята,
Мы за ценой не постоим!
 
 
Кабул, Шиндант, Джелалабад…
Мы помним всех – мы не забыли!
«Равнение  на  знамя!»  дал комбат,
Мы отслужили, Братцы, отслужили!
 

Когда же…?

 
Мир погрузился в пустоту и мрак,
Джихад его поставил на колени.
Вселил в глаза и души наши мрак,
Шайтан – ножом вскрывая чьи – то вены.
 
 
Германия, Париж иль вновь Брюссель,
Куда на завтра Смерти ляжет Карта?
Никто не знает, где, какая цель,
Назначена для подлого теракта.
 
 
Наш разум рикошетом посекло,
Сознанье покалечило в траншеях.
Крылом взмахнуло вновь над миром зло,
Когтем ломая позвонки на шеях.
 
 
Чернее смоли дым нам ест глаза,
С него любой слезил в своем Отечестве.
Когда ж Всевышний сможет наказать,
Убийц, за боль и муки человечества?!
 
 
Когда в кровавых реках больше мы
Не будем утопать, нам не известно,
Когда ж теракты и огни войны,
Исчезнут навсегда, и повсеместно?!
 

«Вчерашний снег чернея впал в агонию…»

 
Вчерашний снег чернея впал в агонию,
Ночь – минус тридцать, день – привычный ноль.
С чего вдруг зацвела в горшке бегония?
С чего вдруг я доверился Алголь?
 
 
И почему позволил тому блеску,
Разжижить цвет своих зеленых глаз?
А после рвал и превращал в обрезки
Черновики рифмованных мной фраз.
 
 
Иллюзию внимал фантасмагорий
И буйствами тиранил разум свой.
Не кофе пил, а в порошке цикорий,
Любуясь пубертатною луной.
 
 
Что вдруг случилось? Что пошло не так?
Где и когда мне выстудило душу?
До хруста сжав ладонь свою в кулак,
Я научился вьюгу телом слушать.
 
 
Так продолжайся дальше снегопад,
Звенящий май убей на моем сердце…
Признаться, стал уже я даже рад,
Что все ж умею, от морозов греться.
 

Бывает так…

 
Вонзился в город снегопад,
Кварталы стонут от сугробов.
Я белой гвардии парад,
Встречаю третий день в ознобе.
 
 
В окно мне ломится мороз —
Стеклопакет замазал иней.
Не пить, не есть – глотать до слез,
Сижу и мучаюсь ангиной.
 
 
«Люголя» вкус до тошноты,
С ромашки, так вообще хмелею.
Ох, что ж мне в жизни не фартит,
Когда не надо – я болею.
 
 
Достану с полки третий том,
Есенинской под вечер грусти.
Разбавлю кофе молоком,
Прочту страницу, вновь отпустит.
 
 
Расставлю – «Королей» к «Ферзям»,
С «Пехотой» в шахматное поле,
А за окном по небесам —
Все тоже снежное раздолье.
 

Я вспомнил детство

 
Я помню, как на лето пацаном,
С приходом школьных по – стране каникул,
Я уезжал, туда где пахнет дом
Моей любимой по утрам клубникой.
 
 
Где на столе не первый год была,
Все та же в ромбик белая скатерка.
Она мне в память навсегда легла,
Любовью тихой, ласковой, далекой.
 
 
Я помню, как поспевшая ирга
Стучится в крышу от порыва ветра
И, как в окошко, с заднего двора
Скрипит калитка жалобно к рассвету.
 
 
Как куст смороды рдеет день за днем
И я, плоды сочней подкарауля,
Кричал набитым ягодою ртом:
«Вкусняшка у нас выросла, бабуля!»
 
 
Как дед меня гонял, когда я лез
По крыше свой осматривая клипер.
«А ну-ка слазь оттудова, шельмец,
К едрене фене, передавишь шифер!
 
 
Ох, отхожу крапивой будешь знать,
Ведь не найдешь, присесть на жопу места!»
Ах, дед мой, дед я все готов отдать,
Что б хоть на миг вернуться снова в детство!
 
 
А позже, после бани за столом,
Я пил с ним чай в прикуску с рафинадом.
Дед обложив войну отборным матерком,
В хмелю опять  вел бой под Сталинградом.
 
 
Я помню, помню все – я не забыл —
Бабулю, скатерть, дедовы рассказы,
Душой я снова  в те края поплыл…
Калитка… скрип и куст смороды красной…
 

Ты мне подарена судьбой…

 
Ты мне подарена судьбой,
Ты – моя жизнь, мои рассветы.
Мои победы над собой
И в песне нежные куплеты!
 
 
Тебя мне дали небеса,
Моя любимая, родная,
В бездонные твои глаза,
Смотрю и тут же утопаю!
 
 
Ты из сословия Богинь!
Я пред тобою в жизни грешен,
Лишь тем, что в взгляде твоем синь
Я выпил, став тобой помешан!
 
 
Мой Ангел, нежная моя-
Тебе дарю я строки эти!
Спасибо, что лишь для меня,
Мне твой подарок – наши дети!
 

Такой вот возраст

 
Седое небо тянет тонко,
Рассвета шелковую нить…
«Давай, пап заведем котенка» —
С утра мне доча говорит.
 
 
«Вот это да! Какая прелесть!
Ответь мне только лишь сперва —
Большие доводы имелись,
На столь весомые слова?»
 
 
«Он будет маленький, пушистый,
Он будет нас с тобой любить.
Давай, пап, А?» – В глазах лучистых
Вопрос и просьба и мольбы.
 
 
«Подумай и представь немножко —
Тако-о-о-ой  вот рыженький клубок…
Для кукол шить своих одежки —
Не мой по возрасту виток!»
 

Родительский дом

 
Затомила тоской бытия,
Жизнь скорбя о родительском доме.
За столом так же чай пьет семья,
Все как в детстве до боли знакомо.
 
 
И не снявши с порога пальто,
Расцелую любимые лица.
Я далекою грезил мечтой-
В Отчем доме пожить и забыться.
 
 
Суетится на кухоньке мать,
Греет тефтели рыбные с луком.
«Ах, сынок, сколько можно блуждать,
Ну, когда ж нас порадуешь внуком!?»
 
 
«Позабыл бы не нужных друзей
И отрекся от связей порочных,
А то сгинешь в краю лагерей,
Позабудь, я прошу тебя очень!»
 
 
Постою с Батей я у окна,
Спеленавшись в табачные клубья.
Расскажу я ему как во снах,
К смыслу жизни меня рифмы будят.
 
 
На столе заклубился пирог
И с мелиссою чай настоящий.
«Ну, звонил б, заезжал на часок,
А  то вовсе в делах стал пропащий..»
 
 
Липнет в окна морозная бязь
На рисунок слегка запотелый.,
«Ты так редко бываешь у нас,
Нам с Отцом бы почаще хотелось»
 
 
Клонит в сон разморивши в тепле,
Так уютно в Родительском доме..
Я душою своей заболел
По местам этим с детства знакомым.
 

Вот скоро выборы

 
На низком старте началась
Опять у них борьба за власть,
Глядит с плаката депутат —
Электорат он видеть рад.
 
 
В оправе золотой очки,
Блестят неистово зрачки.
Вот только скрыт один нюанс-
Его мы видим первый раз.
 
 
О, мать моя, какая рожа,
И кандидат опухший тоже.
А пухнет видимо от пшенки,
Его пошитый «фэйс» с мошонки.
 
 
Лицо ведь зеркало души,
Оттенок  виден явной лжи.
И в голове звенит вопрос:
«Откуда этот „пылесос“?»
 
 
И бредит страстью кандидат-
«Священный» получить мандат…
Мой нынче долг. Полит. прогресс-
Где «против всех», там ставить крест!
 

Попутчик

 
Двадцать третье февраля я в дороге
Отмечал под стук колес в купе чистом,
Он гордился, что сбивал кирзой ноги
Где – то в части под Московной штабистом.
 
 
Он за братство и армейскую дружбу
Пил по полной каждый раз наливая,
Все орал, что караульную службу
Изучил он, вот от сих и до края.
 
 
Бил себя в грудь и рычал мол он первый,
Что случись вдруг, хоть под танк, хоть в окопы
Из запаса и уже не в резервы,
Сам пойдет врага в бесстрашии «хлопать».
 
 
Я вставал под эти громкие тосты,
Пил за них, а что мне  делать то было?
Оставался в не понятном спокойствии,
А в глазах зеленых боль тихо плыла…
 
 
Я кивал ему в ответ и лишь слушал,
Гордость пьяную с него не сбивая,
Как в кино уже врага он «утюжил»
Всех на подступе к себе подрывая.
 
 
Он махал в купе своими руками,
То в атаку шел, то полз по «зеленке».
Я же мыслями спешил домой к Маме,
К своему Отцу и младшей сестренке…
 
 
Прогудели мы с ним ночь до рассвета,
Отоспались, дым в башке прояснился.
Он увидел меня в форму одетым,
Где колодок боевых ряд искрился.
 

Разговор

 
– «Проснись, скажи мне, что такое счастье?!» —
Вопрос звенит писклявым голоском,
Глаз открываю-вот те, здрасьте!
Дочь предо мной в пижаме, босиком.
 
 
– «Привет, во-первых, во-вторых, умылась?» —
– «Где тапки» – говорю-«забыла ты?» —
– «Да, подожди, пап, я первая спросила,
С какой волшебной счастье высоты?» —
 
 
– «Дочь», – говорю – «оно для всех нас рядом,
Но только, вот у каждого свое» —
И смотрит синевой пытливо взглядом,
С утра в глаза мне «счастие» мое!
 
 
– «Вот для меня твой смех – большое счастье,
Улыбка Мамы нашей – тоже часть его,
Когда давленья не тревожит  бабу Настю
И деда Витя не хондрит ногой.
 
 
Я счастлив, когда в Новый год все вместе,
Мы за большим и праздничным столом…
Когда ты в садике куплеты новой песни,
Разучиваешь и поешь потом..-»
 
 
– «А счастье, дочь-оно не слов разливы
Его же надо чувствами понять..» —
– «Ты знаешь, пап, а я ведь всех счастливей —
Есть ты на свете с мамой у меня!»
 

Ко дню Автомобилиста

 
Автотранспорт в мире нашем
Очень нужен, очень важен,
Как единый организм —
Человек и Механизм.
 
 
Как одно звено в цепочке —
Словно запятая с точкой,
Карандаш и белый лист,
Словом – Автомобилист.
 
 
И диспетчер и логист,
Врач, завгар и моторист,
И водитель и механик
Отмечают этот праздник!
 
 
За тех, кто выбрал этот стиль
И с собой автомобиль
В жизни накрепко связал —
Клаксона длительный сигнал!
 
 
Всем – всего, да и помногу —
И зарплату и дорогу!
 
 
Чтоб здоровья в организме,
Шестерне и механизме,
Был запас предельно прочный —
В дождь и зной и днем и ночью!
 
 
Чтоб был путь по жизни чистым —
Будьте!!! Автомобилисты!!!
 

Туда где…

 
Туда, где солнце чуть цепляет крыши
Там, где с утра рождается рассвет,
Из ночи, как с купе, я сонный вышел
На станцию за пачкой сигарет.
 
 
Три ночи к ряду, вот уже не спится,
Все облака твои листаю в лужах.
Хотя и помню каждую страницу —
Все запятые, рифмы, слово… душу.
 
 
А  дальше, что? В какой тупик упрусь?
Поставлю где башмак к колесной паре…?
Рифмую вновь невольно имя Грусть,
В каком-то неизученном мной жанре.
 
 
С тоской гляжу на клин летящих птиц,
Что покидают средние широты.
Не раз я слышал хруст своих ключиц
И ощущал не видимое что-то.
 
 
Все ляжет в пыль – и чувства и дела,
Найдутся нам ответы на вопросы.
Ну, а сейчас, ты вряд ли поняла
В упрямстве гордом с неба мои слезы…
 
 
Качнулась ночь на черных каблуках,
Усталость дум развеяла зарница…
А хочешь, я к тебе в красивых снах,
Явлюсь под утро солнцем на ресницы.