Текст книги "Страсти по Дездемоне"

Когда ты за собою

Какой-нибудь припомнить можешь грех,

Которого не отпустило небо,

Молись скорей.

У. Шекспир. «Отелло»

Часть 1

Не верьте тем, кому безразлично все, даже предательство. Снобы, брезгливо рассуждающие о гнилостности человека и мира в целом, – не в счет. Их бравирующий нигилизм, высокомерная обособленность – не что иное, как пиар для окружающих. Эти уязвимые эгоисты думают только о производимом впечатлении. Забудьте о них. Те, кто действительно пережил боль предательства, никому об этом не говорят. Они дорого заплатили и стараются об этом даже не вспоминать. Потому что не хочется помнить, как ради продления своего унылого существования выжигаешь источник боли – свое сердце. Засохшее, практически неживое, оно не приносит больше беспокойства. Лишь в плохую погоду напоминает о себе слегка ноющими рубцами.

Так и доживают, навсегда лишившись главного: права на какие-либо чувства.

* * *

Андрея подвели к двери камеры предварительного заключения. Он еще никогда не был в подобных местах. Все выглядело совсем не так, как в НТВшных сериалах: дверь без решетчатого окна посередине и не такая уж и массивная. А камера и вовсе крошечная. В ней уже спали двое. Когда дежурный заводил Андрея, никто даже не пошевелился. За ним закрыли дверь, и камера погрузилась в полумрак.

Уже светало. Рождающийся слабый свет падал из маленького окошечка под потолком, видимо, выходившего на улицу. Пожилой худощавый мужчина приподнял голову с подушки, осмотрел его колючим пристальным взглядом:

– По какой статье?

Андрей не сразу понял вопрос. В голове до сих пор не укладывалось все происходящее. Но за последние несколько часов следователь много раз называл статью УК, по которой его обвиняли. И Андрей ее, конечно, запомнил.

– По сто пятой.

– А… Завалил кого.

Это был даже не вопрос, а так – констатация факта.

– Тут две свободные койки. Залезай на любую. Меня, кстати, дядей Колей зовут.

Больше никто не проронил ни слова. Андрей постоял немного и, не раздеваясь, залез на кровать. Железные пружины провалились под ним, и койка сразу превратилась в гамак. На спине лежать было практически невозможно. Он повернулся на бок, лицом к стене.

* * *

Три недели назад Андрей зашел в маленькое итальянское кафе недалеко от квартиры, которую снимал в Дюссельдорфе: просто захотелось оказаться поближе к людям. Этим солнечным майским утром посетителей было мало. Понятно: суббота. Выходной. Он сел за свободный столик у окна и заказал кофе. Две пожилые пары за соседним столом, никуда не торопясь, увлеченно беседовали о погоде, мужчина напротив – просматривал утреннюю газету. Тихо звучала музыка.

Луч солнца из окна делил стол надвое. Андрей сидел в тени. Официантка поставила блюдечко с чашкой кофе на солнечную половину и, улыбнувшись, удалилась. Лучик сразу взялся ласкать своим светом приборы. Фарфоровая чашка и блюдце остались безучастны, а серебряная чайная ложечка преобразилась, кокетливо отражая свет. Запустила «зайчика», охотно отвечая на заигрывание солнца. Андрей посмотрел на нее немного. Ложечка сияла так, будто сама являлась источником света.

«С таким-то ухажером каждая дура засияет. А ты попробуй-ка сама. Сможешь удержать хоть каплю света?» – подумал Андрей и придвинул блюдце к себе. Ложечка попала в тень и, лишившись ухаживаний солнца, обиделась, потухла.

Он вздохнул. Из колонок приглушенно звучало популярное когда-то танго. Слащавый бархатный тенор напевал на немецком, но сразу вспомнилась русская версия песни: «О, голубка моя, как тебя я люблю-у…» Андрей закурил, всем телом облокотившись на спинку стула. Было в этой простой мелодии что-то расслабляющее, убаюкивающее…Она умела любить. Андрей еще был слишком молод, чтобы разбираться или тем более ценить подобные чувства, но интуитивно понял это еще тогда. Сколько им было – девятнадцать? Двадцать?

1.

Андрей учился на втором курсе Ленинградского педагогического института. Он до сих пор не мог вразумительно объяснить, на кой черт его понесло в педагогику. Нелепо, даже комично было представить себя в роли школьного учителя. К моменту окончания десятого класса он особо не блистал успеваемостью. Не обнаружил он никаких ярких способностей, не считая разве что игры на гитаре. Хотя и те несколько аккордов, что имелись в арсенале Андрея, трудно было назвать игрой, но этих дворовых знаний вполне хватало, чтобы аккомпанировать пению. У него, как замечали другие, был неплохой голос, а главное – он умел прочувствовать какую-нибудь сопливую романтическую песню так, что девчонки замирали от восторга. Он снискал даже популярность в школе, выступая в агитбригаде:

Короткий сапог, карабин за плечами.

Немало прошел ты, не спавши ночами.

За дым и пожарища ты не в ответе,

Ведь ты лишь наемник в зеленом берете…

Эту песню, с гитарой наперевес, Андрей пел под занавес выступления, проходившего в актовом зале, при общем скоплении народа. Постепенно с двух сторон к нему подходили другие участники «шоу» и, вставая плечом к плечу, даже не подпевали, а декламировали припев с лицами коммунистов-подпольщиков, распевающих «Марсельезу» при царском режиме:

Жми, парень, жми на гашетку.

В этой игре, ты лишь марионетка…

И дальше все в таком же духе, о продажном капитализме, с его безжалостными наемниками, которые порабощают свободолюбивые народы мира, вставшие на светлый путь социализма. Но Андрея, конечно, привлекали не «свободолюбивые народы», а образ сильного солдата, эдакого «коммандо», способного на выполнение любых сверхзадач.

Иногда после подобных выступлений, с разрешения завуча по воспитательной работе, устраивали вечеринки. Съедали пару тортов по рубль двадцать, пили чай. Как-то раз одноклассники даже умудрились протащить бутылку портвейна. Ну а до начала дискотеки Андрея упрашивали что-нибудь спеть. Просили, естественно, девчонки. Он сначала ломался для виду: «Ну не знаю, может кто-нибудь другой споет», или: «У меня с голосом сегодня что-то не то». И только когда привлекал общее внимание, начинал исполнять песни – конечно же, о любви.

Все в один голос пророчили ему большое будущее, и Андрея, окрыленного успехом, начали будоражить мечты о музыкальной карьере. Он тайком ходил в местное музыкальное училище. Сальный, малоприятный дядька прослушал Андрея и вынес вердикт: без музыкального образования, с таким уровнем «владения» инструментом нет никаких шансов. Андрей сильно расстроился, но через пару дней терзаний успокоил себя. Настоящие рок– и поп-звезды и без всяких там училищ пробивают себе дорогу, и он сможет. Потом. Чуть позже. А сейчас надо было определяться, что делать дальше. К следующему лету его неизбежно загребут в армию. Было немного страшно. Рассказывали про армию много чего, но ничего хорошего. Хотя Андрей три раза в неделю занимался модным тогда каратэ и мог постоять за себя, но добровольного желания отдать долг Родине, как говорил школьный военрук, как-то не возникало.

Одноклассники активно определялись с будущим. Сначала за компанию Андрей собирался пойти в техникум, затем так же, за компанию, решил поступать в местный институт.

Незадолго до окончания школы на одной домашней вечеринке произошла судьбоносная встреча. Среди множества знакомых лиц Андрей увидел Сергея. Они вместе занимались каратэ, но тот закончил школу годом раньше и как-то выпал из поля зрения. Он сильно изменился: модный прикид, слегка вальяжная небрежность.

– Куришь?

– Нет.

– Что, до сих пор тренер не разрешает? Ну ладно, пойдем со мной в коридор. Просто постоишь.

Несколько фраз об общих знакомых, сопутствующая болтовня, и вдруг Сергей ошарашил:

– А я заканчиваю первый курс Ленинградского педагогического. Что, не знал?

Вот откуда столичный налет. А дальше последовал манящий, словно дивная мелодия, монолог, отдельными нотами отпечатавшийся в голове Андрея:

– Питер – северная столица, это тебе не наше захолустье…

– Парней на педагогическом не хватает, и их берут более охотно…

– Общага – вот она настоящая взрослая жизнь…

– Представляешь, процентов восемьдесят девчонок; нормальных пацанов нет, да и от родителей не так уж и далеко…

Сергей переключился на горячие подробности о сексуальной третьекурснице, а Андрей, сам не зная зачем, взял предложенную снова сигарету. Он прислонился к стене, вполуха слушая собеседника, втягивал едкий дым, уже все для себя решив.

2.

История была одним из немногих предметов, которые ему нравились, а все благодаря молодой школьной учительнице. Не зря добрая половина парней из класса были тайно в нее влюблены. Андрею она тоже очень нравилась, и, как следствие, история давалась легко, что предрешило выбор факультета.

К удивлению смирившихся с бредовой мыслью о Питере родителей, Андрей поступил. Поступил на истфак Ленинградского педагогического института. В день зачисления, в компании таких же счастливчиков, он шагал сквозь «белую» июньскую ночь уже в новом для себя качестве.

– Мы сделали это! – орали они с моста Невы, возбужденные, слегка ошалевшие и хмельные. Шутили, смеялись без остановки.

Улучив момент, Андрей незаметно улизнул. Ему захотелось остаться одному, чтобы не расплескать, не разбазарить что-то важное. Он медленно брел по Невскому, всматриваясь во все, что его окружает, совсем другими глазами. Хотелось совершить что-нибудь по-настоящему хорошее, доброе. Такие милые случайные прохожие, сами того не зная, стали близким, своими в доску. Да что прохожие – весь огромный мегаполис был причастен к его маленькой победе. Ведь отныне этот город – его вторая Родина. Ну, как минимум на пять ближайших лет. А возможно и навсегда – кто его знает. На дворе стоял девяностый год. Страну лихорадило. Гласность, ощущение безумной свободы, а с нею продуктовые талоны, дефицит, фарца и питерские бандюганы. Но все это мало беспокоило Андрея. Он наслаждался своей «взрослой» жизнью.

Сергей попросил коменданта общежития прописать Андрея к себе в комнату: земляк все-таки. Уже с первых дней Андрей перезнакомился с огромным количеством «лучших людей этой общаги», как любил повторять Серега.

Первые дни стали одним непрекращающимся праздником. Откуда-то собиралась компания, появлялось спиртное. Андрей не успевал запоминать такое количество новых имен. Сама атмосфера пьянила. Он не мог наговориться с незнакомыми и, казалось, такими интересными людьми. В такие минуты Андрей любил всех без исключения и чувствовал себя счастливейшим человеком. Откуда-то появившаяся гитара помогла произвести впечатление, особенно на женскую половину. Андрей пел, чувствуя себя в своей стихии, и томные взгляды девушек были тому подтверждением. Вообще девушки ему благоволили. Не всем это нравилось, однако после стычки с четверокурсником, где пригодились навыки владения каратэ, недовольных поубавилось.

Пока сокурсники осторожно свыкались с жизнью без родителей вне дома, робко сходились со старшими студентами, пытаясь завоевать авторитет, его уже знала добрая половина общежития. Иногда Андрея накрывало осознание того, что учеба проходит мимо. Он начинал усердно посещать лекции, подтягивать «хвосты». Бросал на какое-то время пить и курить, отказывался от приглашений новых друзей, а вместо этого вечерами усиленно занимался спортом. Справедливости ради надо заметить, что подобные периоды чередовались. Вот так и прошел весь первый курс.

3.

На втором курсе ближе к октябрьским праздникам произошло рядовое событие, которое повлияло на всю дальнейшую жизнь Андрея.

Однокурсник из местных позвал на день рождения. Вообще-то коренные «городские» свысока смотрели на провинциалов, но Андрей готовил вместе с Антоном – так звали именинника – сценку на институтский капустник. На этой почве они неплохо поладили. Андрей долго добирался в незнакомый район города и немного опоздал. Среди гостей оказался всего один сокурсник. Остальных Андрей видел впервые. Именинник усадил его на свободное место. Молодые парни и девушки, типичные «мажоры», в основном бывшие одноклассники Антона, сидели за столом и обсуждали достоинства систем образования разных вузов. Стол был забит всякими деликатесами. Кое-чего Андрей никогда и не видел раньше. Стояло несколько красивых бутылок.

– Есть красное сухое – французское, есть итальянское, белое полусладкое. Ты какое будешь? – спросил шёпотом заботливый хозяин.

Андрей мотнул головой, стараясь не привлекать внимания. Осматривая хорошо одетых ребят, гастрономические изыски, он невольно вспомнил, что октябрьские талоны на макаронные изделия закончились, а чулочно-носочные они давно обменяли девчонкам со второго этажа на вино-водочные. Что пора ехать к родителям за картошкой. И как-то совсем уж почувствовал себя чужим здесь. Как назло снова подкатил Антон и, подкладывая что-то в тарелку, в принципе по-доброму заметил:

– Ешь, ешь, давай. А то кто тебя в общаге-то твоей покормит.

Сказал он все это не так чтобы громко, но все равно привлек общее внимание. И на Андрея посыпались вопросы.

– А Вы, Андрей, что – в общежитии живете? – спросила сидевшая напротив девушка. Из ее уст это прозвучало словно «А ты, что, с Марса?».

– Ой, там, наверное, жить трудно. Я бы никогда не смогла, – вторила ее соседка.

– А ты откуда приехал? – подключился парень.

Андрей давал бесцветные односложные ответы.

– А, да, да. Это такой маленький городок!

Другие тоже оживились:

– Там у вас, наверное, жуткая скукотища. – Конечно, это ж не Ленинград. – А я слышала, что в провинции молодежь поголовно спивается.

– Да. Повезло тебе. Ты-то перебрался.

Все это стало жутко выводить его из себя.

– Да нет, – неожиданно для всех и даже для себя самого ответил Андрей. Если бы он продержался хотя бы еще пару минут, соглашаясь с «золотой» молодежью, разговор плавно перешел бы в другое русло. Но его понесло.

– …Городок у нас хоть и небольшой, зато чистый – не то, что ваше огромное подобие грязного сарая. И в общаге мне жить очень даже нравится. Тем более – спиваться можно и здесь. Возьмем с друганами с утра пивка, забьем на все лекции – и что хотим, то и делаем. Хотим, гуляем, хотим водку пьем, а можем и песни до утра горланить.

Он дотянулся до висевшей на стене гитары и громко, разухабисто «зарядил» матерную частушку. Повисла гробовая тишина…

– Может видео посмотрим или потанцуем? – Антон неуклюже пытался выйти из положения.

Гости плавно начали оживать, а Андрей, посидев еще немного, засобирался домой.

– Ты что – с цепи, что ли, сорвался? – уже в дверях шепотом процедил возмущенный именинник.

– Ладно, ты уж извини. Не хотел праздник портить.

Когда Андрей уже спустился на улицу, его догнала невысокая невзрачная девчушка в очочках.

– Стой. Да подожди. Ну и здорово ты их. Я бы так никогда не смогла. Я ведь тоже приезжая. Тоже в общежитии живу… Да ну их. Строят из себя не знай чего. А ты молодец.

В ее глазах отражался восторг.

– Да какой же молодец. Они, вон, об учебе, о будущем думают. Людьми хотят стать. А я… Кто я?

– Зря ты так. Все у тебя в жизни еще получится, а они так и останутся высокомерными занудами. И поешь ты очень здорово. Репертуарчик, правда, так себе.

Андрей невольно улыбнулся, вспомнив о похабном четверостишье.

– Нет, я серьезно. Кое-что я в музыке понимаю. Не зря все-таки в консерватории учусь.

Андрей привык к комплиментам в адрес своих вокальных данных, но похвала почти что профессионала ему польстила. Серую шейку, так про себя прозвал он девушку, звали Наташа. Она пришла на день рождения с другом, одноклассником Антона, а ушла в знак протеста, желая поддержать Андрея. Тоже, мне, мать Тереза. Пришлось ее проводить, тем более ехать в одном направлении.

Наташа болтала всю дорогу, не переставая. Рассказала, что так же, как и ее друг, играет на скрипке, хотя непонятно, друг он ей, или так просто. Что в консерватории много интереснейших творческих личностей, а ей не хватает таланта, и до сих пор неясно, выйдет ли из нее что-нибудь путное. Что с ней в комнате живет замечательная девочка, которая много занимается, а ей из-за сегодняшней вечеринки уже два дня толком не удавалось поиграть на инструменте.

Андрей подумал: «Неплохая в принципе девчонка. Болтает, конечно, много, но ничего. Даже интересно. Ей вполне подходит тот заморыш, ее друг, или кто он там». Уже у крыльца консерваторского общежития Наташа предложила зайти попить чаю, но Андрей со словами «спасибо, как-нибудь в другой раз» собрался отчаливать.

– А вот, кстати, моя соседка идет. Я тебе про нее рассказывала.

Андрей обернулся, и увидел высокую стройную девушку в простеньком драповом пальто с несуразно большой дамской сумкой в руках.

– Алина, познакомься. Это очень веселый парень, Андрей, – радостно выпалила Наташа.

«С чего она решила, что я веселый? Я ведь молчал всю дорогу», – подумал он, разглядывая подошедшую ближе Алину. Выразительные черты лица, почти белая кожа, красивые золотистые волосы. На таких девушек невольно засматриваешься, случайно увидев где-нибудь в общественном транспорте. Андрей не раз замечал: на улице редко обращаешь внимание лица прохожих. Все куда-то движутся, бегут. В общественном же транспорте, привязанный на несколько остановок к одному месту, сам того не замечая, начинаешь глазами скользить по окружающим. Разглядывать украдкой стоящих или сидящих рядом людей, гадая, кто они, чем занимаются, как их могут звать, о чем они сейчас думают. Именно украдкой. Потому что прямой взгляд неизбежно вызывает ответную реакцию. Он даже ставил такие эксперименты: смотришь в упор на человека и начинаешь обратный отчет. Занят ли он чтением, сидит вполоборота, или стоит к тебе спиной – через несколько секунд он обязательно обернется, чтобы встретиться с тобой взглядом.

Обычно люди оборачиваются за первые десять секунд. В редких случаях приходится буравить глазами затылок, удерживая концентрацию дольше, но срабатывает это всегда. Случалось вам, непроизвольно повернув голову, встретиться с незнакомцем взглядом? Что это – шестое чувство, скрытые возможности, мистика? Да, мы чувствуем взгляды. Инстинкт, минуя сознание, заставляет нас делать это. Мы не успеваем подумать – мы реагируем.

Труднее всего выдержать встречный взгляд. Рассматриваемый объект начинает ощущать дискомфорт, возможно даже скрытую угрозу, которая, кстати, если не прекратить бестактно пялиться, может вылиться в открытую агрессию уже самого объекта. Тоже проверено. Все эти пацанские разборки часто начинаются с косых взглядов. Не хотелось на пустом месте доставлять неудобства случайным людям. Именно поэтому Андрей прекратил свои эксперименты. Но иногда появлялось такое красивое, открытое лицо, на которое хотелось смотреть, любуясь, не думая о такте, или другой ерунде. Лицо Алины было как раз таким. Она тихо поздоровалась.

– Наташа вот приглашает меня зайти чайком побаловаться. Вы не против? – решил сразу взять ситуацию в свои руки Андрей. «Серая шейка» растерянно захлопала глазками, а Алина, больше обращаясь к подруге, чем к нему, ответила:

– Да нет, только, пожалуйста, недолго. Мне завтра рано вставать.

Пожилая вахтерша внимательно, не по-доброму, осмотрела Андрея с ног до головы и пробурчала:

– Смотрите, девчонки: чтобы в десять часов его здесь уже не было.

Консерваторская общага оказалась достаточно уютной. А комната девушек Андрею просто понравилась. Умеют все-таки девчонки облагородить быт. Даже казенная мебель не портила картину. И к тому же, придавая обстановке налет аристократизма, в комнате стояло пианино.

Заваривая чай, Наташа в красках изложила Алине историю «героической» выходки Андрея на дне рождения. Алина удостоила его парой любопытных взглядов, а Наташа перешла к расспросам об учебе и всякой другой дребедени. Алина тем временем переоделась за шкафом в простенький халатик и отправилась на общую кухню в конце коридора готовить себе нехитрый ужин.

Андрей видел немало красавиц, привыкших производить впечатление. Они вальяжно разрешали собой полюбоваться, не забывая при этом постреливать глазками. Эта девушка была другой. Целенаправленный взгляд делал ее излишне серьезной. Она словно специально отказывалась от кокетства, дабы избежать знаков внимания.

…Между прочим, к искренней радости Наташи, Андрей предложил починить отваливающуюся книжную полку. Было уже поздно, и договорились на послезавтра: он прихватит с собой нужные инструменты и вроде как, специально не напрашиваясь, снова сможет увидеть загадочную особу.

4.

Через день, когда Андрей уже заканчивал возиться с полкой, наконец появилась Алина. Наташа смотрела на него, как на Геракла, совершающего очередной подвиг.

– Ну, хозяюшки, принимайте работу, – театрально произнес Андрей, нарываясь на комплименты. Сели вместе пить чай.

Андрею очень хотелось произвести впечатление. Он как будто невзначай рассказал, что почти профессионально занимался карате. Приврал немножко, что у него коричневый пояс. Затем, когда девушки перекинулись парой фраз о консерватории, Андрей решил оседлать своего конька. Он хоть и не профессионал, но тоже владеет музыкальным инструментом. Играет на гитаре. И любит музыку за чувства, которые можно передать, например, в песне.

– Ой, а ты нам не споешь? – спросила Наташа.

– Ну, нет: без гитары…

– А я могу у ребят с третьего этажа попросить.

«Умничка», – подумал он, а сам снисходительно развел руки: вроде, как, не настаивает, но и не против. Наташа мигом упорхнула и вернулась с гитарой. Андрей взял инструмент, проверил строй, подкручивая колки. Провел пальцами по струнам, извлекая приглушенный ля минор, словно готовясь к магическому ритуалу.

Он обожал этот момент. Тишина предчувствия. Устремленные взгляды. Теперь он был почти уверен: сердца девушек дрогнут. Ну? Иду на вы.

Андрей спел свой самый проверенный лирический хит про одинокую березу, бывшую когда-то девушкой, но превратившуюся в «памятник негаснущей любви».

Наташа ловила каждое слово, каждую интонацию, а Алина сидела очень спокойно, и даже один раз украдкой посмотрела на часы.

Прозвучал последний аккорд, Наташа зааплодировала.

– Здорово.

– А Вам понравилось? – обратился Андрей к Алине, хотя они давно перешли на «ты».

– Да, в принципе… Только я предпочитаю другую музыку. Профессиональную.

– Ой, Алин, тебе что – консерватории не хватает? – вмешалась Наташа.

– А чем же эта музыка не профессиональна? – начал задетый за живое Андрей, – В ней такие замечательные слова.

– Ну, мне кажется, что музыке далеко не всегда нужны слова,– Алина сделала паузу, словно соображая, стоит ли продолжать. – Для меня профессионализм – это когда композитор пишет произведение, опираясь на свои знания, на предшествующий вековой опыт. А исполнитель владеет инструментом, много занимается, чтобы всего раз вынести свою работу на суд слушателя.

«Ну и высокомерная же штучка», – подумал Андрей.

– Алин, ну зачем еще здесь устраивать уроки музлитературы, – снова вмешалась Наташа. – Это разные вещи. Нельзя ставить в один ряд классическую музыку и бардовскую песню, в которой своя поэзия…

Алина парировала: если уж соединять музыку с поэзией, то должна получиться опера, или вокальный цикл. Андрей отложил гитару и молча слушал. Он не привык к такого рода дискуссиям. И, похоже, его самолюбию нанесли легкий, но болезненный укол. В его окружении общались по-другому: никаких умствований и долгих рассуждений – старались казаться понятней и проще.

Он допил остывший чай и засобирался. Еще раз принял благодарность за полку, пообещал, что непременно зайдет на следующей неделе, хотя был твердо уверен, что никогда здесь больше не появится. Шагая домой, он никак не мог избавиться от ощущения, что его выставили дураком. Эта «снежная королева» его неплохо задела. И дело даже не в пении. Тут что-то другое. Они словно из разных миров. Она культурная, породистая, играет на фортепиано. Воспитанница института благородных девиц из высшего общества. А он неотесанный мужлан – матросик, имевший шанс случайно столкнуться с ней разве что при штурме «Смольного». Эта их разность как раз и манила.

5.

В пятницу вечером Андрей дежурил у входа в консерваторское общежитие. Он помнил, что Наташа собиралась уехать на выходные к родителям, и решил воспользоваться моментом, чтобы увидеть Алину одну. Она появилась в своем драповом пальтишке, и только у самого входа заметила Андрея.

– А Наташа уехала сегодня, и вернется только в понедельник, – прозвучало вместо приветствия.

– Я знаю. Я вообще-то с тобой хотел поговорить.

– Со мной? О чем? – удивилась Алина.

– Да так… Может у тебя есть немного времени? Пройдемся…

Несколько секунд ей понадобилось, чтобы преодолеть замешательство.

– Ну, хорошо. Только я сумку тяжелую с нотами занесу.

Андрей остался ждать, в очередной раз прокручивая в голове план предстоящей беседы.

– Ну. Куда пойдем? – Алина спускалась по лесенкам крылечка. Открытый взгляд, милая улыбка. Нет, все-таки она не снежная королева.

– Может в соседний парк? – продолжала она. – Я стараюсь каждый день хоть немного гулять.

Какое-то время шагали молча. Андрей готовился начать разговор. Решившись, он повернул голову, и открыл было рот, но его фраза прозвучала одновременно со словами Алины: она тоже хотела что-то сказать. Раньше никогда бы не поверил, что эта типично голливудская сцена может произойти на самом деле. Она их развеселила.

– Ты что-то сказал?

– Да нет, ничего. Говори. Я слушаю.

– Я просто хотела извиниться. В последний раз я тебя, наверное, обидела. Ты не подумай. Ты очень искренне пел. Мне правда понравилось. Просто эти два месяца вокруг меня одни музыканты. Мой маршрут – «консерватория – общежитие – консерватория». Я совсем не общаюсь с другими людьми, поэтому все перевожу на профессиональные рельсы.

– Да что ты. Я совсем не обиделся, – ему стало чертовски приятно.

– Да? А Наташа на меня взъелась. Говорит, я черствый человек… Она очень хорошая девушка.

«Она меня, часом, не сватать собралась? – подумал Андрей. – Так дело не пойдет». А вслух заметил:

– Да. Наташа хорошая, но сейчас не о ней… Я хотел тебя завтра в театр пригласить.

«Тьфу, черт. Испортил заготовку. Это надо было ближе к концу сказать»

– Да, в оперный театр. У меня два билета на оперу Джузеппе Верди «Аида».

Ладно хоть фамилию с названием вроде правильно выговорил. Не зря дома несколько раз повторял. Он вспоминал дополнительные аргументы:

– Ты же сказала, что если музыку соединить со словом, то может получиться опера, – нет, что-то упустил. – …то лучшее, что может получиться, – опера. Вот я и решил позвать тебя на то лучшее.

Это была первая половина домашней заготовки. И здесь умудрился слова напутать. Алина остановилась.

– А как же Наташа?

Опять Наташа. Далась ей эта Наташа.

– Ну а с Наташей в следующий раз можно… – опять глупость сморозил. Алина решит, что он ловелас. Будет с ними по очереди по театрам разгуливать. И добавил спасительную, как ему казалось, фразу:

– … можно в другой раз сходить вместе. Втроем.

«Так никаких денег не хватит». Он был очень неприятно удивлен, покупая билеты. Еще подумал: за такие деньги можно было и на Цоя сходить. Повисла пауза.

– Я слышала про эту постановку… Но пойти не могу. Это будет нечестно по отношению к Наташе.

Алина что – считает его потенциальным кавалером своей соседки? Хуже, если Наташа думает так же. Наташа, Наташа… Ее счастье, что она уехала к родителям.

– …Но ты же музыкант! Будущий профессионал. Зачем упускать такую возможность? Ты честно занималась всю неделю, так можешь наградить себя походом не куда-нибудь, а в театр!

Алина колебалась. Андрей понял, что если сейчас не найдет более весомые аргументы, вся кампания провалится.

– А если у тебя будет свой билет? Представь, что ты идешь одна. А там случайно встретила меня и перекинулась парой фраз в качестве консультанта. Я же в опере ни черта не понимаю. Тоже бы отказалась? – Андрей достал билеты, и оторвал один от другого.

Алина согласилась в конце концов с такими доводами. Решили не устраивать комедию со случайной встречей на соседних местах. Договорились, что за полчаса до начала Андрей будет ждать у входа.

Домой он шел вполне довольный собой. Не терпелось дождаться завтрашнего вечера.

В комнате его ждал Сергей.

– Что такой довольный? Удалось снять консерваторских?

Андрей уже жалел, что рассказывал ему про первое знакомство с девушками. Тогда они весело ржали, обсуждали, как подключить Серегу, познакомив с какой-нибудь клевой Алининой подругой.

– Да нет, не удалось.

Почему-то сейчас Андрею ничего не хотелось рассказывать. Это касалось только его.

– Ладно. Не хочешь говорить – не надо. Я на второй этаж, к Антону. Приходи позже. Там все будут.

Сергей ушел, а Андрей, не раздеваясь, лег на кровать. Закрыл глаза. Алина. Имя-то какое приятное, нежное. Не жесткое, как Татьяна, Тереза или Шура, например. А мягкое, певучее, женственное, как она сама…Аль-лии-на.

6.

У входа в оперный театр было многолюдно. Кто-то поджидал своих спутников и знакомых, кто-то сразу проходил внутрь. Несколько раз спросили лишний билетик. Андрей останавливал взгляд на всех девушках со светлыми волосами и с легким беспокойством посматривал на часы. Алина появилась без десяти семь. Увидела; пробираясь сквозь толпу, помахала рукой.

– Привет, я немножко опоздала.

– Да все нормально. У нас еще уйма времени.

Андрей впервые попал в Михайловский театр. Да он вообще не мог припомнить, бывал ли хоть в каком-нибудь оперном театре. За последний год его культурная питерская жизнь исчислялась следующими событиями: два рок-концерта, причем один на стадионе (это было, безусловно, самое яркое впечатление), видеосалон, представлявший собой небольшую комнату с цветным телевизором и видеомагнитофоном в жилом доме напротив (боевички, фильмы погорячее) – ну и дискотеки, подавляющее большинство которых проходили в подвале собственного общежития. А тут театр.

Хотя Андрей посетил основные достопримечательности Санкт-Петербурга еще абитуриентом, его впечатлили античные колонны холла, гипсовые потолки и стены, словно во дворце.

В гардеробе он галантно помог Алине снять пальто и пошел сдавать верхнюю одежду. У огромного зеркала она поправила и без того аккуратно уложенные волосы. Легкие штришки макияжа усилили выразительность ее лица, а строгий темно синий костюм подчеркивал точеную фигуру. Она была ослепительно безупречна.

Алина остановилась у билетерши, предлагающей программки.

– Дайте нам одну, пожалуйста, – с видом Рокфеллера среагировал Андрей, соображая, останутся ли деньги на буфет.

Поднялись на балкон и заняли свои места. Почти сразу в зале погас свет и заиграл оркестр. Ничего больше не происходило.

– Это увертюра, – прошептала Алина.

Андрей успел полностью изучить программку, ожидая, когда же поднимут занавес. Наконец-то начался спектакль. Вокалисты затянули заунывные арии.