Текст книги "Командарм"

Глава 3

Прежде всего, хотелось ещё раз проанализировать саму идею наступления на Варшаву. Ведь родилась она спонтанно, от безысходности и невозможности обычными методами остановить развал фронта. Вот тогда и возникла мысль, что нужно предложить людям нечто невероятное, чтобы они забыли про трудности, лишения и, в конце концов, про смерть. Идея должна была эмоционально захватить человека, и в то же время она не может быть эфемерна и недостижима. Вот тогда в голове и возник призыв, овеянный романтикой ещё гражданской войны, «Даёшь Варшаву!».

Конечно, такой лозунг любой нормальный военный специалист может охарактеризовать только одним словом – бред. Не бывает наступлений в момент, когда практически все армейские структуры развалились, а большинство красноармейцев и командиров думают только о том, как бы вырваться из-под катящегося прямо на них адского молоха фашистского вторжения. Не то чтобы ужас вызывали сами немцы, нет и ещё раз нет, но легкость, с которой разваливались, казалось бы, незыблемые советские государственные структуры, просто поражала. А пропаганда шёпотом действовала сверхэффективно. А как ей не поверишь? Если о положении дел рассказывает такой же солдат, как и ты. Ну а если это гражданский беженец, то непременно потерявший своих близких во время жутких бомбардировок. Вот и ходят среди красноармейцев невероятные слухи и сплетни о жутких бомбардировках, армадах немецких танков и нескончаемых вереницах грузовиков с пехотой. Которая вооружена не чета нам – сплошь автоматами, а в каждом грузовике обязательно есть несколько пулемётов и миномётов. От этой силищи можно спрятаться только в лесах и болотах, а иначе намотают твои кишки на гусеницы германского танка, и немцы даже этого не заметят. Большие командиры об этой силище знают, поэтому и не видно их нигде. Наверняка под защитой полнокровных дивизий попивают чаёк в своих уютных штабах где-нибудь под Минском. Вот и нам нужно туда, где можно передохнуть, получить новое оружие и уже под воздушным прикрытием сталинских соколов навалять фашистской сволочи по самое не могу. И так думали лучшие, самые смелые бойцы, остальные были просто в панике. Не знали, куда податься, что делать и где найти спасение.

То есть положение было аховое, но именно в таком я и был обучен действовать. Конечно, не в академии, а в прошлой реальности, в единственной военной школе Русского сопротивления – эскадроне. И главное, что я там усвоил для подобных ситуаций – если люди достигли крайней степени усталости, разочарования и неверия в свои силы, то их нужно ошеломить. Предложить нечто фантастическое по своей дерзости. А наступление на Варшаву только звучало фантастически, а на самом деле было достижимым. При всей нехватке материальных ресурсов, прыжок на Варшаву (по шоссе от Хороща менее ста километров) можно было обеспечить как топливом, так и боеприпасами. Конечно, возникал вопрос, что будет потом? Но такой вопрос возникал только в той части меня, которую занимала сущность деда. Это у него было обострённое чувство самосохранения. А для основной части нашей общей сущности (то есть меня) этот вопрос занимал вторичное положение. Главное было не допустить сползания России в клоаку моей прошлой реальности. А значит, нужно было нанести Германии как можно больший вред. В идеале обескровить её вермахт. Удар на Варшаву весьма способствовал бы этому. И не только в плане материальных потерь немецкой армии, но это был бы колоссальный удар по самой идее блицкрига. Пускай наш корпус бы раздавили, но потери вермахта были бы фатальны. Да ещё Гитлер наверняка начал бы трясти свой генералитет, а это никогда во время боевых действий к добру не приводит. Немцы бы забуксовали, а наши, в конце концов, пришли в себя, закончили мобилизацию, навели порядок среди своих генералов, и тогда можно повоевать. Давно наши солдаты не печатали шаг по брусчатке Берлина. А так будет точно, только нужно сейчас выдержать этот страшный натиск. Пощипать немцев, понюхать пороху, и будут наши ребята драть хвосты этим долбаным арийцам.

Провел с собой такой своеобразный аутотренинг – мне тоже нужна была уверенность в правильности своих размышлений, да и действий тоже. Я же не железный, и только благодаря таким вот накачкам убиваю в себе пессимизм и неверие в собственные силы. Вот не зря же ещё раз прокручивал в своих мозгах действия против капитана Пугачёва, бывшего начальником разведотдела 11-го мехкорпуса. А всё почему – да просто я не уверен в разведслужбе 6-го мехкорпуса. И готовлю себя морально, чтобы разогнать разведотдел своего корпуса. Хотя, казалось бы, можно успокоиться, я ведь уже провёл чистку разведслужб дивизий корпуса. Ещё в самом начале своего вступления в должность командира 6-го мехкорпуса, прямо на совещании командного состава, проведённом в каждой дивизии, я отстранил и временно, до проведения суда, посадил на гауптвахту начальников дивизионных разведотделов, впрочем, как и снабженцев ГСМ. Впрочем, сейчас осознаю, что последних арестовал совершенно зря. Не было их вины в том, что корпус оказался без ГСМ. По всем бумагам было видно, что на 22 июня мехкорпус был обеспечен топливом на две заправки (а это весьма хороший показатель), и не вина снабженцев, что корпус гоняли по Белостокской области в поисках мифической танковой дивизии немцев. И не от этих интендантов зависело техническое состояние танков. А как мне поведал помощник по технической части четвёртой танковой дивизии, военинженер 2-го ранга Чирин, танки, у которых моторесурс выработан более чем на пятьдесят процентов, потребляют гораздо больше топлива и моторного масла, чем положено по паспортным данным. Когда я это узнал, то, как часто бывало, начал ругать себя за поспешные решения. Конечно, я его исправил, но люди-то получили стресс и теперь будут опасаться проявлять инициативу.

Вот не совершу ли я ту же ошибку, разгоняя весь разведывательный отдел корпуса. Ну, замена его начальника – Бейлиса на Курочкина, вопрос уже решённый. У меня в планшетке лежит приказ на это, подписанный Болдиным, но остальных-то может не трогать?

– Не-е-т, – завопил внутренний голос сущности, прошедшей воспитание в эскадроне. – Ты что, хочешь завалить всё дело? В этом долбаном разведотделе ни одна сволочь не предприняла мер, чтобы узнать истинное положение дел. Нахрен нужны такие разведчики? Своими высосанными из пальца данными запросто подведут под монастырь. Люди-то они, может быть, и хорошие, но нельзя их держать на таких ответственных местах. Вон, например, сейчас нужно много делегатов связи, вот пускай ими и послужат.

Так как главная сущность конкретно высказала своё отношение к этой проблеме, то, естественно, более мягкой и человечной половине оставалось только взять под козырёк, и мою душу опять окутало единство и согласие. Это позволило мыслям снова вернуться к стратегическим задумкам. И главное, о чём я подумал – правильно ли поступил в последней своей авантюрной затее. Ещё раз начал анализировать разговор с комдивом-7 Борзиловым. Ну не устраивало меня то, что практически два полка этой дивизии сидели в заслоне, перекрывая железную дорогу на Сувалки. Конечно, я понимал, как это важно перерезать артерию, снабжающую 3-ю танковую группу Гота всеми материальными ресурсами. Без постоянной подпитки топливом и боеприпасами она физически не сможет идти вперёд. А значит, северный фланг нашей армии имеет возможность отдышаться, прекратить паническое отступление и встать в стабильную оборону. Вот что такое на самом деле заслон Борзилова.

Всё это так, но я сам участвовал в организации заслона и считаю, что намертво закупорить железную дорогу в этом месте можно гораздо меньшими силами. К тому же полк Тяпкина весьма успешно ведёт бои в самом городе Сокулки. Пытающаяся его сбить 6-я танковая дивизия немцев завязла в уличных боях. Майор Тяпкин молодец, удержал ситуацию под контролем, не поддался азарту преследовать разбегающихся из города паникующих немцев, а основные силы бросил на создание опорных пунктов. Пока рота мотострелков из приданного 13-му танковому полку батальона наводила шорох в захваченном городе, остальные занимались оборудованием оборонительных позиций. Конечно, кроме некоторых сапёров, которые взрывали захваченные рядом со станцией склады боеприпасов и ГСМ. Об этом мне доложил сам майор Тяпкин ещё позавчера вечером. К сожалению, это был последний раз, когда удалось наладить радиосвязь. Но с Борзиловым я говорил последний раз как раз перед отъездом в 21–40. Связь на удивление была хорошая, и это несмотря на то, что сеанс несколько раз прерывали, чтобы поменять частоты. Я уже скоро всех приучу, чтобы сеанс связи продолжался не более пяти минут, после чего связь прерывалась, и контакт возобновлялся на новой частоте и в идеале на новой рации. Конечно, если именно нас прослушивают, то для профессионалов это не очень большое препятствие. Но я надеялся, что у немцев сейчас тоже бардак и им не до тотальной прослушки. Хотя Борзилова наверняка слушают – слишком его дивизия большая кость в горле вермахта. Но постоянно слушают, скорее всего, дивизионную рацию, работающую на привычных частотах. Поэтому мы меняли не только частоту, но и рации. Условия для связи были отличные, и не только дивизионная радиостанция могла поддерживать связь, но даже менее мощные полковые.

По дивизионной рации Борзилов докладывал только об успехах – о боях в Сувалках и отражении атаки немцев, поддерживаемых бронепоездом с юго-запада. Во время этого боя бронепоезд огнём танковых пушек был сильно повреждён, и фашисты еле смогли его утащить назад. Авиация противника попыталась провести массированную бомбардировку наших позиций в районе лесного склада, но огнём вновь сформированного зенитного дивизиона (его основа трофейные 88-мм зенитные орудия) было сбито семь «юнкерсов», и уцелевшие немецкие самолёты, побросав куда попало бомбы, позорно ретировались. Несколько другие доклады и разговоры велись по полковым рациям – о трудностях, потерях, нехватке некоторых видов боеприпасов и, конечно, о дальнейших действиях подразделений дивизии. И больше всего мы обсуждали вопрос о ходе подготовки к наступлению в сторону Варшавы некоторых частей дивизии Борзилова.

Да, вот именно о наступлении! А если конкретнее, то вдоль железнодорожных путей в направлении Варшавы. Первоначально в мой авантюрный план наступления на Варшаву не входила 7-я танковая дивизия. Подразделения Борзилова должны были выполнять сталинскую Директиву № 3. И не тот суррогат, который поставили перед КМГ Болдина, а истинную директиву, где главной целью удара были Сувалки, а никак не Гродно. Штаб фронта переиначил директиву вышестоящего командования, изменил цели и сами направления контрудара. Вопреки воинской дисциплине. Вопреки стратегии, вопреки здравому смыслу. Изменили при этом подчиненность войск. Командующий Западным фронтом вывел 6-й мехкорпус 10-й армии из подчинения этой самой 10-й армии. Похоже на работу того самого злого гения, о котором говорил Черных. Но эта гнида сильно просчиталась, мы выдюжим и победим всю нечисть, навалившуюся на мою страну. И уже побеждаем, коли эта директива, пускай нестандартными методами, но выполнена. Город Сувалки взят, железная дорога перерезана и 6-й мехкорпус находится в подбрюшье 3-й танковой группы немцев. По крайней мере, гитлеровцы, да и наши, так думают. Информация о бое у Сокулок и данные о взятии Сувалок наверняка уже в Москве. Об этом должен позаботиться Пителин (в его распоряжении сверхмощная радиостанция), а также Черных. Не зря же его самолёты-разведчики кружили над Сувалками (об этом по рации сообщил майор Тяпкин), а над полем боя у Сокулок я видел их лично. Зная любовь Черных к аэрофотосъемке, можно предположить, что разгром немцев заснят в лучшем виде и все материалы уже отправлены в Москву.

То есть и наши, и немцы сейчас думают, что 6-й мехкорпус начнёт вспарывать брюхо третьей танковой группе немцев. Пускай думают, а мы пойдём другим путём. Как говорится, сделаем ход конём. Сил у нас мало, и бодаться с дивизиями первого эшелона немцев дураков нет. Лучше мы пойдём на Варшаву – там сподручнее буянить. Максимум, кого на этом направлении мы сможем встретить, это обычные пехотные части. А ближе к Варшаве вообще лафа – тыловики, снабженцы и прочая шваль. Там наши ветераны сойдут за демонов, беспощадных и неуязвимых. Опять же польза от этого больше, чем лоб в лоб сражаться с танковыми дивизиями вермахта. Боевые качества их солдат я сам видел, и если бы не неожиданный удар с воздуха самолётами Черных, смяли бы нас однозначно. Хорошие вояки немцы, ну а мы недостаточно ещё подготовлены и обстреляны. Поэтому и пойдём другим путём. Озадачим фонов и герров, рисующих сейчас стрелки на картах немецкого Генштаба. Они планируют отражать наши танковые атаки на правом фланге и в тылу 3-й танковой группы, а мы ударим на стыке 7-го и 9-го пехотных корпусов немцев. Если доверять карте, изъятой у Гудериана (оснований не верить ей нет), там действуют подразделения 2-го эшелона. А эти гаврики обучены не лучше наших солдат. Когда допрашивал Гудериана, он вообще отзывался о многих дивизиях 7-го и 9-го корпусов весьма нелестно. Называл эти дивизии скопищем непуганых ослов. Вот мы их и попугаем.

Вообще-то недооценивать немецкую армию нельзя, тем более в районе, где отличная сеть автомобильных дорог. С их-то организованностью и господством в воздухе они в два счета перебросят в нужное место необходимые резервы. И столкнёмся мы уже не с желторотыми птенцами, а с подразделениями первого эшелона, укомплектованными опытными солдатами и напичканными противотанковыми пушками. Вот что меня больше всего беспокоило в предстоящей операции. Нужно было как-то отвлечь немцев на другой участок фронта. Выбор был невелик. Под моим командованием было три дивизии, две из них (4-я танковая и 29-я моторизованная) должны были участвовать в операции прорыва немецкой линии обороны и наступлении на Варшаву. Значит, ложную операцию по наступлению должна была провести 7-я танковая дивизия. А как это сделать, если перед ней стоит сверхзадача – перекрыть снабжение 3-й танковой группы немцев. И вообще именно на ней и на 7-й ПТАБр висело выполнение директивы самого Сталина. А это не хухры-мухры. Принципы организации армии не допускают невыполнения директивы вышестоящего командования. Даже если тебе кажется, что ты лучше понимаешь обстановку. Даже если ты считаешь решение вышестоящего начальства глупым. Оно – начальство. И, кто знает, может, глупый приказ на самом деле неглуп. Тобой жертвуют во имя замысла, который тебе неизвестен. Люди должны гибнуть, выполняя заведомо неисполнимый приказ потому, что за тысячу километров от них реализуется операция, ради успеха которой и вправду имеет смысл погибать в кажущейся бессмысленной отвлекающей операции. Война – жестока. То есть нарушить Директиву № 3 я не мог, как бы мне ни казалось выгодным использовать силы 7-й танковой дивизии в другом месте.

Казалось бы, безвыходная ситуация – для того чтобы немцы не перебрасывали сильные и боеспособные подразделения на направление нашего наступления к Варшаве, нужен был мощный отвлекающий удар в другом месте. Который немецкое командование посчитало бы более опасным для себя. Такое место было, и это, конечно, район Сокулок, где оперировала наша 7-я танковая дивизия. Но у Борзилова можно было отвлечь, без ущерба для основного дела, максимум батальона два. Ну что это за удар такими силами? Немцы посмеются и заткнут такую дырку одним полком резервистов.

Решение этой задачи навалилось на мой мозг ещё во время знаменательного боя с 7-й танковой дивизией противника. Конечно, не в самый драматический момент, когда немцы начали нас одолевать, а после бомбардировки их самолётами 9-й САД. Когда батальон Рекунова и «ханомаги» Костина, преследующие драпающих немцев, скрылись из вида. Только по пыли и отдалённой стрельбе можно было понять, где они сейчас находятся. В общем-то, я сам вызвал эти размышления, чтобы чем-то занять свой мозг, мучающийся неизвестностью и гадающий о том, что предпримут немцы в ответ на нашу безумную атаку. Боялся я, что попадут ребята в хитроумный капкан, устроенный съевшими собаку на войне фашистами. Легче было размышлять о чём-то важном, чем грызть себя за непредусмотрительность и мальчишество.

Наверное, в это напряжённое и драматическое время организм использовал все свои резервы и снабжал голову гигантским количеством кислорода и адреналина, так как мозг посетила весьма оригинальная идея. Даже, вернее сказать, сумасшедшая, не менее авантюрная, чем решение провести контратаку на дезорганизованных после бомбёжки немцев – бронепоездами будем давить фашистов. Чтобы они бежали, как сейчас бегут от ребят Рекунова и Костина. Мысль, где взять эти бронепоезда, у меня сформировалась за мгновение до безумной идеи атаки теми небольшими силами, которые можно было изъять у дивизии Борзилова. Вернее, эта идея родилась после мысли о создании бронепоездов. А появилась она из-за вида Шерхана, который только что появился в окопе НП с донесением от Фролова. Слова донесения обходили мой мозг стороной, всё внимание было приковано к физиономии моего боевого брата. Его чуть уловимая ухмылка вызвала у меня ассоциацию с более откровенной усмешкой, когда он хвастался, какой он за двадцать минут сгоношил бронеавтомобиль из нашей «эмки». Взял из депо станции толстые листы железа и набил их гвоздями прямо на двери и капот моего персонального автомобиля. После такого варварства красавица «эмка» представляла собой нелепое и убогое зрелище, эту конструкцию я в сердцах обозвал недоразумением на колёсах. Но каким бы странным этот новоявленный броневик ни казался, он полностью выполнил свою миссию. И если бы не эта конструкция, то и война могла пойти по другому сценарию. Ведь только благодаря этим железным листам, которые защитили «эмку» от пуль, мы смогли прорваться сквозь бандитскую засаду в штаб 9-й САД. Где я убедил Черных объявить тревогу по всем авиаполкам и поднять истребители в воздух. А это произошло перед самым вторжением фашистов.

Вот и сейчас я представил себе большое, рукотворное недоразумение на железных колёсах, от которого отскакивают пули и снаряды фашистов. В страхе те бегут от него, тем более это чудовище не одно – на железнодорожных путях они следуют одно за другим и при этом исторгают из себя струи свинцовой смерти. Паника у немцев гарантирована, а значит, их генералы в авральном порядке погонят для локализации этой разрастающейся угрозы все свои оперативные резервы. А нам это и нужно! Что немаловажно, эти поезда смерти можно укомплектовать небольшим количеством бойцов – лишь бы пулемётов и орудий у них было в избытке. А сейчас после захвата немецких складов на станции Сувалки этого добра хватает. И ещё, кроме захваченных вооружений и боеприпасов к ним, ребята рейдовой группы обнаружили на станции целый эшелон с 30– и 20-миллиметровыми бронелистами. Немцы продолжали усовершенствовать свои танки, усиливая их бронезащиту – они наваривали эти листы поверх заводских. Об этом я знал, да и Гудериан хвастался, что даже в полевых условиях его подчиненные повышают бронезащиту танков. Русские противотанковые пушки не в состоянии пробить усиленную броню у модернизированного «панцера». Как рассказал немецкий генерал, в его танковой группе в полевых условиях модернизировано почти тридцати процентов танков Т-3 и пятьдесят процентов Т-4. Наверное, такой же процесс шёл и в 3-й танковой группе. Так что майор Тяпкин не только лишил группу Гота стратегических запасов топлива и боеприпасов, но и сорвал план модернизации танков.

Об этих бронелистах мне рассказал сам майор Тяпкин, когда утром я с ним связывался ещё до организации НП. Тогда я ему посоветовал использовать эту броню для оборудования опорных пунктов. А после идеи об организации железнодорожного бронеотряда решил оставшиеся листы пустить на оборудование бронепоездов. Эта идея так мной овладела, что, спросив Шерхана о его личных ощущениях, о положении дел в перелеске у высоты 212, куда отбыл Фролов для организации обороны, успокоился, отправил Наиля отдыхать. После чего приказал бригадному радисту установить связь сначала с 13-м танковым полком майора Тяпкина, а затем с 7-й танковой дивизией генерала Борзилова. Со связью нам в этот раз не везло, с 13-м танковым полком её установить так и не удалось. С дивизией Борзилова удача улыбнулась где-то через минут сорок мучений бригадного радиста. Чтобы уложиться в установленный мною в пятиминутный срок разового общения по рации, я сразу же взял, как говорится, «быка за рога». Огорошил генерала словами:

– Ну что, Семён Васильевич, сидеть в обороне не надоело? Не пора ли тряхнуть стариной и пощипать удачу за хвост!

– Так мы щипаем, вон тринадцатый полк в Сувалках у немцев уже все волосы из жопы вырвал!

– Да, ребята Тяпкина молодцы, крепко фашистов прищучили. Как, кстати, там они – не могу никак связаться с майором?

– Со связью и у нас беда! Радиостанции никак не могут пробить завесу помех в эфире, да и проводную связь пока не получается восстановить. Связисты работают над этим, но слишком много обрывов – видно, поработали вредители. Какая-то группа поляков, продавшихся фашистам, действует вдоль железной дороги – только мои ребята восстановят линию связи, как её через полчаса нарушают. Пока выследить этих гадов не удаётся, но ничего, особисты и разведчики начали работать по этому вопросу, и думаю, скоро они этим приспешникам гитлеровцев уши-то оборвут. А пока приходится в Сувалки дрезину направлять, чтобы получать информацию о положении дел в полку. Слава богу, расстояние небольшое и за час мотодрезина успевает туда и обратно.

– Понятно, Семён Васильевич, тогда по своим каналам передай приказ майору Тяпкину организовать на базе захваченного в Сувалках танкоремонтного завода сверление обнаруженных на станции бронелистов. Задача – просверлить в этих листах несколько отверстий, чтобы их можно было прибить обычными гвоздями к деревянной поверхности. Уже обработанные бронелисты отправлять в ваше расположение на лесной склад. И это нужно делать быстро, не раскачиваясь. Пусть майор берет кого угодно за жабры, угрожает полякам и пленным немцам хоть расстрелом, но первая партия бронелистов сегодня вечером должна быть у вас.

– А на кой чёрт мне нужны эти бронелисты? Или вы думаете обивать ими подготовленные для обороны дзоты, превращая их в доты? В общем-то, это хорошая мысль – можно любую землянку в мощный дот превратить.

– Да нет, Семён Васильевич – используя эти бронелисты, твои мастера да и находящиеся на лесном складе поляки будут клепать бронепоезда.

– Ч-ч-чего?.. Юрий Филиппович, что-то, наверное, связь барахлит, я не понял, что вы сказали!

– Бронепоезда будешь делать! А если точнее, блиндобронепоезда! На платформы тебе поляки ставят срубы, которые потом обшивают бронелистами. Затем твои оружейники в получившиеся доты на колёсах устанавливают трофейные пушки и пулемёты, и всё, блиндоброневагон готов. Формируешь из них бронепоезд и вперёд – долбить фашистов. Экипаж такого блиндобронепоезда делаешь не больше чем в сто человек, а значит, твоя дивизия без потери боеспособности сможет штук десять таких блиндобронепоездов сформировать.

– Да что это такое получится, хрень какая-то, а не боевые единицы! Эти срубы на колёсах немцы в два счёта спалят! Только людей зазря погубим! Да если я и сделаю эти блиндажи на колёсах, то где мы возьмём столько машинистов на паровозы? Ну, самих-то тягловых лошадок на станции Сувалки полно, но где к ним взять бригады?

– В тех же самых Сувалках и возьмёшь. И помогут тебе в этом поляки, которых мы освободили на лесном складе. Тадеуша, который был у нас переводчиком, озадачь этим. Он парень деловой и шустрый, к тому же немцев не любит, вот и пошли его в Сувалки с заданием, подобрать десять локомотивных бригад. Пускай хорошие деньги обещает за эту работу. Ты ему все деньги, которые мы захватили в конторе лесного склада, отдай – пусть из них выплачивает аванс подобранным людям. Больше чем уверен, что специалистов мы найдём, если, конечно, жадничать не будем. В Польше же капитализм, и за деньги эти люди что угодно сделают. Пусть и подчиненные Тяпкина пошарят по конторам активно сотрудничавших с фашистами, а также по филиалам немецких банков и потрясут финчасти немецких контор. Обнаруженные средства оприходовать и направить на оплату железнодорожникам, которые будут управлять паровозами, а также тем, кто будет их готовить к рейсу. Пусть финслужба 13-го полка из этих средств заплатит и людям, занятым бронелистами. С немцами будем действовать методами «кнута и пряника» – если будут саботировать и затягивать сверление бронелистов, то разрешаю расстреливать саботажников, а немцам, которые выполняют задания, следует выплачивать вознаграждение. Не забудь заплатить и полякам, которые будут собирать срубы на платформах. Хорошо заплати, чтобы они довольные были. А что касается твоего неверия в прочность блиндоброни, то ты испытай её. Пускай поляки набьют на брёвна бронелисты, а твои люди постреляют по ним из пушки и пулемёта. А для борьбы с пожарами придётся возить в блиндоброневагоне и несколько бочек с водой.

– Чудно это всё – танкистов превратить в блиндажных крыс!

– Да ладно тебе, генерал! Ты самые боеспособные подразделения не трогай – пусть дальше укрепляют оборону. В формируемый железнодорожный бронедивизион направь регулировщиков движения, оставшихся людей из пулемётных и артиллерийских курсов, ну и тыловиков своих прошерсти. Они у тебя боевые – вон с каким азартом брали штурмом остановленные немецкие эшелоны. Да, и ещё – сколько у тебя осталось трёхбашенных Т-28?

– Семь танков, остальные немцы подбили. Неудобные они, сильно заметные и к тому же броня слабовата. Но хотя танки уничтожены, а из экипажей многие уцелели.

– Вот и хорошо! Всех танкистов, оставшихся без танков, зачисляй в экипажи создаваемых гибридных бронепоездов. А Т-28 грузи на платформы – они будут входить в бронепоезда как отдельные артиллерийско-пулемётные вагоны. И ещё, если у нас получается гибридный бронепоезд, то давай в этом ключе и подумаем – какие новшества мы можем туда воткнуть?

– Даже и не знаю! Может быть, ещё и КВ на платформы поставить, для усиления огневой мощи этого блиндо, прости меня господи, бронепоезда.

– Нет, КВ нельзя, они тебе необходимы для надёжной закупорки железной дороги. Вдруг немцы нагонят для взятия Сувалок мощные силы и сковырнут группу Тяпкина – тогда железную дорогу можно будет удержать только при помощи тяжёлых танков. И распылять основные силы тебе тоже нельзя, нужно держать тяжёлое вооружение в кулаке, в районе лесного склада. Там шикарное место для обороны, и немцы хрен вкопанные КВ смогут поразить. Не смогут они в те места подтянуть тяжёлое вооружение, и авиацией нас там трудно достать, тем более сейчас, когда у дивизии начал возрождаться зенитный дивизион. Так что про КВ забудем, а вот танкетки или там лёгкие танки вполне можно использовать в нашем гибридном бронепоезде.

– Да у танкеток броня тьфу – пулей прошибить можно! На поле боя-то они маневрируют и в них попасть сложно, а на поезде будут стоять стационарно, и в них любой юнец-наводчик попадёт. Закрывать их брёвнами и бронёй не имеет смысла – они же сами должны вести огонь по противнику.

– Логично говоришь, Семён Васильевич, но у нас же гибридный бронепоезд, а значит, способный вести борьбу с противником не только в пределах видимости с железнодорожного полотна. А представляешь, если в составе нашего блиндобронепоезда будет пару платформ с загруженными на них лёгкими танками и, допустим, с БА-20, и вот когда немцы начинают серьёзное сопротивление и ведут артиллерийский огонь с дальних позиций, мы выгружаем танки и бронеавтомобили и зачищаем их узел обороны. А если у них там танки, то выманиваем их под орудийный огонь бронепоезда. Артиллерийских систем и пулемётов ребята Тяпкина в Сувалках захватили достаточно, даже новейшие 50-мм противотанковые пушки немцы там бросили. Вот их и будем устанавливать для бокового артиллерийского огня. Фланги нашего гибрида эти пушки защитят хорошо. Они на километровой дистанции любой немецкий танк сожгут.

– А снарядов-то к ним хватит?

– Тебе что, Тяпкин не докладывал? На станции целый эшелон с ними стоит. Наверное, недавно пришёл, и немцы не успели его разгрузить. Взрывать его я Тяпкину разрешил только в том случае, если немцы так усилят натиск, что начнут захватывать станцию.

– Да говорил он про эшелон со снарядами, только там не только 50-мм, а и выстрелы к 88-мм зенитным орудиям.

– О-о-о… так это вообще шикарно! Кучу проблем снимает. Орлы Тяпкина в Сувалках неповреждёнными одиннадцать таких пушек захватили, а значит, мы сможем 88-мм орудие установить в каждый передний блиндоброневагон. Будет вести огонь по ходу движения состава. Значит, решаем, что блиндобронепоезд будет состоять из шести вагонов: передняя платформа – техническая, там лежат только материалы для ремонта путей, она выполняет и контрольную функцию, при подрыве железной дороги берёт весь ущерб на себя. Во втором вагоне устанавливаем 88-мм орудие, ведущее огонь по ходу движения состава. Далее блиндоброневагон с двумя 50-мм пушками. Следующим вагоном бронепоезда будет платформа с установленным на ней Т-28. Потом паровоз. А замыкают состав две платформы с лёгкими танками и бронеавтомобилями. Да, и ещё, каждый блиндоброневагон комплектуем двумя-тремя пулемётами.

– Юрий Филиппович, нужно ещё предусмотреть вагоны, где будет располагаться бригада по ремонту путей и пехотное прикрытие для рейдовой группы бронетехники.

– Верное замечание, товарищ генерал. Тогда наш гибридный бронепоезд будет состоять из восьми вагонов. Эти два вагона для десанта и рабочей бригады делаем из обычных теплушек. Обшиваем их двойным слоем бронелистов и насыщаем ручными пулемётами. Слушай, Семён Васильевич, а страшная штука получается этот блиндобронепоезд – просто так к нему на какой-нибудь «двойке» не подъедешь! Всё, Васильич, давай будем заканчивать разговор, лимит времени и на этой рации подходит к концу.

Борзилов согласно хмыкнул и произнёс:

– Всё понял, комкор, будем заниматься этими блиндобронепоездами. Сейчас сажусь поручения Тяпкину писать, через полчаса дрезину в Сувалки отправлю.

– Давай, генерал, действуй, а на майора Тяпкина представление подготовь. Я поддержу, если ты выдвинешь его на звание Героя Советского Союза.