Текст книги "Библия выживальщиков: Эпоха выживания. Мародерские хроники. Битва в пути"

Мне для печки нужны были дымовые трубы, и они тут были, я взял нужное мне количество и отнёс это всё в машину. Вернувшись, нашел ещё два двухметровых листа из нержавейки, свернул их в трубу и тоже отнёс в машину. Потом в три полиэтиленовых пакета собрал разную мелочь, которая могла пригодиться для изготовления печки. К своей радости, нашёл и термогерметик, теперь было чем заделывать щели в печке.

Я торопился, не стоило оставаться там слишком долго, вдруг кто-нибудь увидит. К тому же скоро идти на работу, а нужно ещё привезти бочку и перенести всё домой. Набив пакеты, поехал за бочкой, потом вместе с женой затаскивал её на свой седьмой этаж, затем мы вместе переносили в дом всю мою сегодняшнюю добычу. Так что, еле успел к девяти часам подойти на работу, ведь надо было ещё успеть забежать в институтскую столовую, съесть свой горячий завтрак (всем, участвующим в спасательных операциях, выделили дополнительные талоны на завтраки в столовой).

В этот день мы были опять направлены на разбор завалов рухнувшего дома. Я видел много людей, которые поселились в здании института, все-таки здесь имелось электричество от дизельгенератора и было гораздо теплее. Сам тоже подумывал, не эвакуироваться ли и нам сюда, но людская скученность (практически везде стояли раскладушки и железные кровати), а также надежда на изготовление печки, удерживали меня от этого решения.

Работали мы часов до двух, но потом прекратили, мешали осадки в виде какого-то пепла и очень неприятный запах, чувствующийся даже в респираторе. У людей, которые долго дышали этим воздухом без противогаза, начинала сильно болеть голова и подступала тошнота.

По команде мы все эвакуировались в здание штаба, в бывший кинотеатр. Там просидели два часа, пока учёные из института делали анализ воздуха. Я очень беспокоился за свою семью, но меня успокоили, сказав:

– По трансляции уже объявили об опасности отравления воздухом и сообщили в инструкции по поведению о том, что нужно закрыть все окна, заклеить щели, а в вентиляционную систему квартир вставить за решётки несколько слоёв марли, которую следует поддерживать во влажном состоянии.

Через два часа выступил профессор из института и объяснил:

– Это вулканический газ и в небольшой концентрации он не смертелен. Он тяжелее воздуха, поэтому вряд ли поднимется выше пяти метров, тем более, рядом низина, русло реки, этот газ будет стремиться туда и выветриваться из города. Газ этот через неделю даже в низинах должен полностью распасться на безопасные фракции и, вообще, людям, живущим на этажах, выше третьего, можно его не опасаться, а спокойно открывать окна.

Этим заявлением он всех более или менее успокоил.

В связи с возникшей газовой опасностью руководство нашего МЧС решило все работы приостановить и всех распустить по домам. О сборе должны сообщить по радио, также предлагалось всем, кто живёт ниже третьего этажа, эвакуироваться в здания Биологического центра или академической гостиницы. Ходить за водой и отоварить карточки советовали только в противогазах. Тут же начали выдавать по два запасных картриджа, продуктовому набору и 5-литровой баклажке с водой. После чего, все, уже в противогазах, начали расходиться по домам.

Придя домой, я застал жену и обоих детей, одетых в зимнюю одежду, дети сверху ещё были закутаны в ватные одеяла. Все трое сидели возле единственного источника света и тепла в квартире – свечи, поставленной на маленькое блюдце. Хорошо, что в магазине я набил этими свечами два целлофановых пакета. В квартире стояла температура шесть градусов – на улице было минус четыре.

Не раздеваясь, я сразу приступил к изготовлению печки. Я решил работать хоть всю ночь, но печку сделать, потому что при такой температуре можно было уснуть и не проснуться. К утру печка была готова. Пока все спали, я, надев противогаз, вышел во двор набрать дров. Разных деревяшек валялось много, я сделал уже четвёртую ходку, когда встала жена. Она круглыми глазами, недоверчиво смотрела на мою конструкцию, но после того, как я растопил печь, начала с криком восторга прыгать вокруг неё. А я обессиленно уселся на диван, говорить или что-то делать уже не мог.

Проснулся только на следующий день, рано утром, в комнате было уже гораздо теплее – около 17 градусов. Дров уже не было, печка была холодная. Пришлось надеть противогаз и начинать носить дрова, а когда заготовил топлива впрок, то первый раз с момента катастрофы поел дома горячую пищу. Воды у нас оставалось совсем немного. Подумав, решил съездить на машине в ближайшую деревню Балково за водой, я знал, там был колодец, заодно осмотреться и привезти ещё дров. Около дома уже все деревяшки собрали, этим делом занимался не только я.

По пути заглянул в хозяйственный магазин. Видно было, что его уже довольно сильно подчистили, но я всё равно нашёл там четыре пластиковые 20-литровые канистры. Доехав до Балково, набрал в них воды. Было видно, что многие дома покинуты жителями. В один, по виду жилой, я постучал, думая переговорить с хозяевами. Но меня послали куда подальше и пригрозили, если не уберусь в своё Пущино, а продолжу лазить по деревне, угостить дробью. От греха подальше я ушёл от этого дома и решил осмотреть другие, покинутые хозяевами. Здесь царил полный разгром, видно, дома подверглись мародёрству, и только в одном я нашёл несколько банок варенья и солений, а также большой бак квашеной капусты и полную кастрюлю засоленного сала – эти запасы, лежащие в маленьком погребе, просто не заметили при грабеже дома. Забрав продукты, я из поленницы на дворе загрузил полную машину дров и поехал домой изрядно вымотанный – всё-таки работать всё время в противогазе здорово утомляет.

На следующий день ещё раз съездил в Балково, там уже было несколько машин из Пущино, народ загружался в фермерском коровнике мясом, отрезая куски от погибших животных. Я тоже принял в этом участие, загрузив в багажник килограммов семьдесят вполне нормального мяса. Потом набрал воду и опять загрузил полную машину колотыми дровами, обойдя дворы всех покинутых домов, дров уже оставалось очень немного, основную часть вывезли. По-видимому, здесь побывало уже много народа из Пущино, дорога была хорошо наезжена.

После этой поездки я до вчерашнего дня не выходил из дома. А вчера по радио объявили общий сбор и отменили газовую опасность. Нашу бригаду поставили на вывоз погибших людей и животных. Работа была кошмарная, трупов было много, выполняла эту задачу, наверное, треть всех бригад.

Трупы отвозили к оврагам, что на западной окраине города, там их укладывали в братские могилы и бульдозером засыпали. Туши животных свозили самосвалами в близлежащий овраг. Работали до позднего вечера, единственным послаблением после этого кошмара была выдача всем по двести граммов водки и хороший ужин. Правда, многие есть не стали, видимо горы трупов так и стояли перед глазами. И ещё, нам на сегодня сделали выходной, вот, поэтому я с утра и копаюсь в развалинах, в поисках деревяшек и в надежде найти продукты или ещё что-нибудь нужное в хозяйстве.

Рассказав всё это, Дима, изрядно захмелев, добавил:

– Вы счастливые, что оказались в деревне и не видели всего этого ужаса. Я тоже хотел бы уехать из города, но уже использовал практически весь бензин, а теперь его негде взять. Да и нет у меня ни дома, ни родственников в деревне.

Мы его успокоили тем, что в коллективе с грамотным руководством шансов выжить гораздо больше, тем более что это руководство из официальных структур и имеет полное право воспользоваться стратегическими государственными запасами. Дима печально ухмыльнулся и сказал:

– Права-то мы имеем, но власть правее. И, как обычно, оказывается, что всё это богатство не про нас. Наверху идут свои разборки за ресурсы. Уже сейчас власти разделились на два лагеря. Один – институтское начальство и администрация города, которые контролируют четыре микрорайона. Второй – бывшее полицейское начальство, эти закрепились в микрорайоне ФИАН, где угольная котельная и несколько продуктовых складов. И ни в какую, козлы, не хотят отдавать со складов на нужды города ни уголь, ни продукты.

Поговорив немного ещё по этому поводу, мы распрощались с Димой, подарив ему на прощание две бутылки водки, чтобы он выменял на них продукты для семьи. Было его немного жаль, хороший человек, но, по большому счёту, помочь ему и его семье мы ничем не могли и, возможно, под патронажем государственных структур, с их грандиозными мобилизационными запасами, его семье предоставлялось больше возможностей выжить, чем нам, рассчитывающим только на свои силы.

Глава 7

Выпивали и разговаривали мы с Димой, в общей сложности, часа три. Из нас троих не пил только я, должен же оставаться кто-то трезвый, чтобы вести машину. К тому же Пущино не мой родной город, я был здесь всего раза три, поэтому мне было гораздо легче переносить вид всех этих разрушений. Потом мы поехали к дому Колиных родных, он был совсем недалеко, но из-за трещины на дороге нам пришлось сделать довольно большой крюк.

Подъехав к совершенно целому дому, мы вышли из машины и направились в квартиру родителей Коли. Они жили на первом этаже, дверь оказалась открытой, в квартире никого не было, книг и деревянной мебели тоже. Мы поднялись дальше, по лестнице и нашли квартиру, где остались жить люди, хорошо знавшие родителей Николая. Они рассказали нам, что все жильцы с первого этажа погибли, а родителей Коли нашли мёртвыми в подъезде на первом этаже. По-видимому, они почувствовали неприятный запах, вышли из квартиры в подъезд, но сделать уже ничего не смогли. Увезли хоронить их в братской могиле вчера днём. Больше соседи ничего не знали. Николай, до этого сидевший молча, вдруг, никого не стесняясь, зарыдал. Я встал, пошёл к машине, взял из неё две бутылки водки и оставшуюся банку консервов, и мы вместе с соседями помянули трагически погибших родителей Коли. Вскоре Николай немного успокоился, все-таки общее горе сглаживало и его личную трагедию. Потом я настоял на том, чтобы не дожидаться темноты, а начинать уже двигаться по направлению к дому, тем более что дорога в наш посёлок была довольно сложная. Больших возражений не последовало, вот только Коля немного упирался, требуя сначала заехать к нему домой. Ему нужно было забрать кое-какие вещи и фотографии родителей. Но я пообещал, что завтра мы обязательно побываем там, ведь в Пущино нужно было ещё раз приехать, чтобы пообщаться с администрацией. Может быть, мы сможем оказать друг другу какую-нибудь помощь и быть чем-либо полезными пострадавшим людям.

Наше возвращение совпало с наступлением полной темноты, небо только изредка озаряли следы падения метеоритов, их, по сравнению с прошлой ночью, стало гораздо меньше. Приехав домой, мы застали всех очень возбуждёнными. Оказывается, сегодня днём в посёлок пытались проникнуть мародёры. Они приехали на двух машинах и вырвали буксировочным тросом одну из створок железных въездных ворот. Ворота мы постоянно закрывали на навесной замок.

Наши дежурные Вика и Катя вовремя увидели чужие автомобили и сразу предупредили ребят, занятых переноской овощей в подвал. Саша с Флюром, взяв ружья, пошли узнать, что нужно этим людям в машинах. Ребята приблизились к воротам к тому моменту, когда незваные гости уже вырвали одну из створок. На вопрос Саши, что им здесь нужно, бандиты сразу начали стрелять, но ребята наши опытные, подготовленные, их трудно застать врасплох. Саша мгновенно залёг, а Флюр, замаскировавшись у домика сторожей, открыл ответный огонь и вроде ранил картечью двух человек. Но точно определить это было невозможно, так как машины развернулись и быстро уехали. Ребята не стали стрелять им вслед. Описывая этот эпизод, Саша сказал:

– В принципе, мы могли положить там всех мародёров. Эти индюки – полные дилетанты, просто открытыми мишенями были. Надеюсь, что теперь, получив по мозгам, они вряд ли сюда сунутся.

Обсудив это происшествие, мы тоже рассказали, что видели и узнали в Пущино, а также о гибели родственников и родных Володи и Коли. Узнав о смерти бабушки и дедушки, Максим горько заплакал, что уж говорить о женщинах. С Галей, после нашего рассказа о судьбе дома и вероятной гибели родителей, опять случился истерический припадок, пришлось делать ей успокаивающий укол. Остальных я просто отпаивал валерьянкой.

Потом мы решили помянуть всех погибших. Во время этого скорбного ритуала я узнал, что в обрушившейся девятиэтажке была квартира и Володи с Галей. Несмотря на напряжённость обстановки, наши женщины держались стоически, прошедшие события закалили их – жалоб и истерик практически не было. Поминки затянулись до одиннадцати часов вечера, хотя утром договорились вставать не позже семи часов. Народ был молчалив как никогда. Все вспоминали своих родственников, о которых ничего не было известно.

С этого дня решили опять установить ночное дежурство. В эту ночь посменно должны были отдежурить Валера с Сергеем. Договорились, что ночами теперь будут дежурить одни мужчины. Утром, во время завтрака, распланировали, как уже повелось, задачи каждого на сегодня. Мы, опять втроём, едем в Пущино. Попытаемся встретиться с администрацией, может быть, через неё удастся связаться с Москвой. Наверняка ведь к зданию, занимаемому администрацией, должны быть подведены кабельные линии связи. Мне было необходимо узнать о судьбе моих и Машиных родных. Саша также просил связаться с его командованием и доложить о невозможности сейчас добраться до службы. Ну а Николаю нужно было попасть в свою квартиру, забрать там личные вещи и фотографии, также он хотел захватить с работы кое-какие инструменты и расходные материалы для автомобилей. Ребята в это время отремонтируют ворота и продолжат переносить запасы в подвал. Женщины будут перебирать овощи, займутся дежурством, стиркой и приготовлением пищи.

Из дома мы выехали в восемь часов и по знакомой дороге, уже через полчаса добрались до города и сразу же поехали к зданию администрации. Там Володя вышел – мы решили, что всем вместе светиться совершенно необязательно, это может только навредить. Володя знал прекрасно всё руководство Научного центра, был знаком с мэром и всеми его замами. Обо всём, что нужно, Володя сам договорится, а за ним приедем на это место часа через четыре. Мы с Колей тем временем собирались съездить к нему домой и на сервис, чтобы загрузится нужными вещами. Николай жил в микрорайоне Г, это было совсем недалеко от администрации, и мы оказались на месте уже через семь минут. Поднявшись пешком на Колин этаж, увидели, что дверь в его квартиру взломана и открыта настежь. Зашли и застали печальную картину – деревянной мебели никакой не осталось, только щепки валялись на полу, книг тоже не было. Из вещей в квартире оставались только сваленная в кучу старая одежда и бытовая техника. Мародеры брали, в первую очередь, дрова и пищу. Матерясь, Коля порылся в вещах, кое-что отобрал, всё это мы сложили в пакеты, принесённые с собой, и пошли к машине.

К соседям разозлённый Коля даже не стал стучаться:

– Сволочи! – процедил он. – Наверняка, если не они это сделали, то слышали, как ломали дверь, и ничего не предприняли. А залез в квартиру и таскал обломки мебели и книги однозначно кто-то из нашего подъезда, а может быть, и соседи по лестничной клетке.

Уложив всё в машину, мы поехали к сервису. Он находился на окраине города, возле гаражей, при выезде к деревне Балково. Сервис был тоже разгромлен, видно, искали топливо. Исчезли все смазочные материалы, но инструменты и оборудование не были тронуты. Загрузив в машину ценные инструменты, мы поехали посмотреть, что творится в городе и можно ли чего полезного приватизировать и самим. Также хотели заглянуть в хозяйственный магазин, про который рассказывал Дима, может, там ещё не всё растащили и нужные нам в хозяйстве вещи пока остались.

Недалеко от микрорайона ФИАН я обратил внимание на два полицейских «Уазика» – один припарковался у самого входа в магазин, и люди в форме что-то в него загружали, второй стоял немного в стороне, как бы охраняя первый. Вдруг этот «Уазик» сорвался с места и перегородил нам дорогу.

Я остановился метрах в пятнадцати от него и сразу вспомнил рассказ Димы, что копы отделились от структур администрации и захватили власть над микрорайоном ФИАН. А также, что они были замечены в грабежах магазинов, и именно, чтобы защититься от их произвола, поставили БМД около заправки, так как копы пытались взять и её тоже под свой контроль.

Из «Уазика» вышли двое в полицейской форме с автоматами, третий остался в машине, но оружие демонстративно высунул в окно. Один из вышедших полицейских громко закричал:

– Быстро! Вышли из машины. Приготовили документы и открыли багажник для досмотра.

Я крикнул Коле:

– Вылезай под защиту корпуса джипа и приготовь ружьё.

Автомобиль я предусмотрительно поставил боком к проезжей части, пассажирским местом к милиционерам. Коля сидел на своём обычном месте на заднем сиденье.

Сам я вышел под защиту машины и, высунув «Сайгу», закричал в ответ:

– Мы едем по заданию администрации, сначала сами предъявите документы и представьтесь.

Заметив оружие, вышедшие полицейские быстро отбежали под защиту «Уазика» и уже оттуда, чередуя слова с матерной бранью, приказали:

– Быстро, козлы, уматывайте от машины, и оставьте в ней ключи. Вы можете не бояться, мы вдогонку стрелять не будем, сами вы нам, на хрен, не нужны.

Николай выглянул, с намерением им что-то ответить, и в этот момент сидящий в «Уазике» начал стрелять, и бил он на поражение. Коля дёрнулся, присел под защиту машины, я тоже передвинулся под защиту двигателя. Потом, оперев ружьё о передний бампер, стал стрелять, не останавливаясь, пока не израсходовал все находящиеся в магазине патроны, а их там было шесть штук, и они были с картечью, а на близком расстоянии это действовало покруче, чем автоматы копов (укороченные АК под 5,45-миллиметровый патрон). Выглянув из-за машины, я увидел, что буквально изрешетил весь Уазик, а от магазина, стреляя в нашу сторону, бегут ещё три человека. Второй «Уазик» уже завели, и сейчас он тоже поедет к первому на помощь. Дело стало принимать совсем неблагоприятный оборот. Тогда я бросил единственную, имеющуюся у нас гранату в сторону набегавших полицейских и крикнул Коле:

– Сваливаем! Быстрей забирайся в тачку, пора делать ноги.

Коля в это время с упоением стрелял в Уазик, стоявший невдалеке.

Хорошо, что наша машина была не заглушена. Плюхнувшись на водительское сиденье, засыпанное осколками от боковых окон, я газанул, и джип, визжа пробуксовывающими колесами, перемахнул через бордюр прямо на пешеходную дорожку, развернулся и поехал прочь. После взрыва гранаты противник присмирел, преследовать вооружённых людей не решился, только выстрелы раздавались нам вслед. К счастью, переднее стекло, хоть и было продырявлено в двух местах, но ещё держалось, хотя видимость была затруднена. Мы отъехали где-то километра три от места боестолкновения, когда наша машина сильно задымила, а на приборной панели замигала лампочка, показывая сильный перегрев. Я остановился и заглушил мотор, потом зарядил ружьё и только после этого занялся постанывающим Николаем.

Куртка в области правого плеча у него была вся в крови, да и заднее сиденье было испачкано кровью. Под непрекращающийся мат, прерываемый вскриками, я стащил с Коли куртку и оголил плечо. Рана была пустяковая, пуля по касательной задела плечо, содрав кожу и вырвав немного мяса, правда, рана сильно кровоточила. Продезинфицировав водкой и стерев с плеча кровь влажной салфеткой, я обмазал толстым слоем мази «Спасатель» эту, можно сказать, глубокую и крупную царапину, потом залепил её большим бактерицидным пластырем. Всё это я взял из автомобильной аптечки. Для обезболивания я дал Коле три таблетки анальгина, хотя он требовал сто граммов водки.

После обработки раны Николай с проклятиями натянул куртку, и мы вышли из машины, предварительно открыв капот двигательного отсека – нужно было посмотреть, что же случилось с автомобилем. Внешне наш «Шевроле Блайзер» выглядел довольно неприглядно: все боковые окна были выбиты, на правом боку в обеих дверях выделялось несколько пробоин, фары были разбиты, переднее стекло держалось на честном слове. На нём было две пробоины, от которых расходились длинные трещины, но это всё-таки лучше, чем если бы оно распалось на мелкие осколки. Сейчас хотя бы была видна дорога и не дул в лицо холодный ветер.

Заглянув под капот, мы увидели, что двигатель в полном порядке, а вот радиатору не повезло. На нём была длинная, рваная пробоина от пули, видно, она прошла по касательной к радиатору и вскрыла его, как консервную банку.

– Ремонту не подлежит, – изрёк Николай и стал грязно ругать полицейских, встретившихся нам.

– Что будем делать? – остановил я его руладу.

– А что тут сделаешь? – ответил он, – будем ехать минут по пять, потом останавливаться и охлаждаться. Печку надо включить на полную мощность и постоянно доливать в радиатор воду, может, так до дому и доберёмся. А если движок заклинит, придётся машину бросить и идти пешком.

Мы представили Володю, когда мужик увидит, в каком состоянии его машина. И это после того, как он потерял родственников, квартиру, да и дача стояла полуразрушенная – и нам стало совсем неуютно. Но делать нечего, за Володей ехать надо. Долив воды в радиатор (у нас она была в двухлитровой бутылке из-под газировки), мы поехали к месту встречи, к зданию администрации, по пути ещё раз останавливались, чтобы остудить машину.

На месте встречи уже стоял Володя, он даже замёрз, ожидая нас, температура воздуха была минус пять градусов. Володя просто остолбенел, когда увидел свой автомобиль, он только кивал в ответ, когда мы ему рассказывали о наших злоключениях. Он даже сначала не мог ничего толком рассказать о своём посещении института и местной администрации, только протянул нам два пакета, набитых какими-то приборами, стекляшками, и сказал:

– Связаться с Москвой очень проблематично, прямого выхода нет, только через Серпухов.

Чтобы как-то разрядить ситуацию, я предложил пропустить по сто граммов и перекусить немного. Тем более Коля всё время ныл, что ему необходимо по всем канонам жидкое обезболивающее, а то рана постоянно болит. Так как в машине без стёкол было холодно, мы быстро допили открытую мной для дезинфекции раны Николая бутылку, закусывая бутербродами.

Для того чтобы доехать до дома, нам нужно было где-то раздобыть воды. Володя знал, где стоит водовозка, оставалось найти ёмкости для воды, двухлитровой бутылки было мало. Решили сходить в хозяйственный магазин, о котором рассказывал Дима, там наверняка будут какие-нибудь ёмкости, тем более что он находился совсем недалеко, Володя знал, где. Пошли мы с Володей, оставив Колю как раненого сторожить машину, при этом я посоветовал:

– Если замёрзнешь, побегай вокруг джипа, ведь он уже спас тебя однажды, закрыв своим телом. И вообще, ты охотник и должен тренироваться переносить климатические неурядицы.

В магазине действительно было всё разгромлено, и он стоял почти весь опустошённый, оставалось только много удобрений и земли в мешках – даже краску и ту почти что всю растащили. Хотя я не понимал, кому она могла понадобиться в такой ситуации. Обойдя весь магазин, мы наконец нашли двадцатилитровую пластиковую канистру с антисептиком «Сенеж», а также несколько свёрл и наборов пилок для электролобзиков, не понадобились мародерам и обрезные диски для болгарки – всем этим мы нагрузили имеющиеся пакеты и пошли к выходу, у которого стоял ларёк с лазерными дисками. Его тоже практически не тронули. Пошарив там, набрали штук семьдесят различных дисков и отправились к машине. «Сенеж», естественно, вылили, освободив ёмкость.

Николай нервно ходил возле машины и, увидев нас, заявил:

– Больше сидеть тут и ждать не могу, лучше пойду в одиночку за водой.

Я ответил:

– Опять, Николя, ты пролетел! Зачем ходить, когда можно доехать.

Сложив всё в машину, мы поехали к месту стоянки водовозки, до неё было меньше километра. Наполнив ёмкости водой, сразу двинули домой, периодически останавливаясь, охлаждая машину и доливая воды в радиатор. В салоне, несмотря на постоянно работающий обдув от печки, было холодно, и все мы очень замёрзли. Таким образом, добирались до дома три часа, вместо тридцати минут, за которые доехали до города утром. На улице похолодало, температура опустилась ниже минус 7 градусов. Когда уже стемнело, и мы подъехали к дому, то, несмотря на выпитое, были уже совершенно трезвые, от холода, наверное. Зайдя домой, отогрелись за ужином и начали рассказ о столкновении с полицейскими. Потом о посещении местной администрации и института нам всё рассказал Володя.

Рассказ Володи

После отъезда Толи с Николаем я, в первую очередь, решил посетить администрацию, чтобы посмотреть, кто сейчас там всем распоряжается. И мэра, и его замов я знал достаточно хорошо. После думал направиться в свой институт, а потом зайти на работу к Гале, чтобы взять пару низкотемпературных термометров, об этом просил Толя.

В администрации мне сказали, что мэра нет, он так и не объявился после катастрофы, а всем сейчас заправляет Погорелов, раньше он был заместителем директора Объединенного научного центра по административной части. Михалыча я знал очень хорошо, раньше он работал в нашем институте начальником «Опытного производства», и мы с ним часто пересекались по моему бизнесу – он оказывал мне существенную помощь по делам производства. Поэтому я смело, игнорируя сидевшую секретаршу, постучал и вошёл в его кабинет. Михалыч обрадовался моему появлению. Хлопнув меня по плечу, он воскликнул:

– Привет! Ну что? Жив, курилка!

Потом предложил присесть и рассказать о моих злоключениях. Коротко рассказал ему, что в момент катастрофы мы с Галей находились на даче, которую сильно разрушило, и сейчас живём у соседей, куда набились все оказавшиеся в нашем дачном посёлке люди. Что тесть с тёщей погибли в городе под обломками рухнувшего дома, в котором была и моя квартира.

Посуровев лицом, он посочувствовал:

– Может быть, им ещё повезло, и смерть была быстрой и лёгкой.

Потом я спросил:

– Не могут ли власти оказать нам помощь топливом и продуктами? В свою очередь, мы готовы делать всё, что поручат.

На мои слова он горько засмеялся и начал рассказывать о положении дел в городе как старому товарищу, ничего не скрывая, без прикрас.

– Во-первых, в городе погибло не менее трети всего населения, по крайней мере мы собрали и захоронили более трёх тысяч человек – это не считая погибших и не найденных под развалинами. Сейчас в наличии тех, кто зарегистрировался и получает пайки, – одиннадцать тысяч человек. Это не считая микрорайона ФИАН, где в живых остались не более двух тысяч человек, а всего до катастрофы в Пущино проживало 21 тысяча человек.

Во-вторых, больших складов с продуктами на территории, контролируемой нашей администрацией, нет. Они все находятся на той территории микрорайона ФИАН, что контролируется силовыми структурами города под руководством начальника полиции. И полковник, несмотря на все требования, для города ничего не выделяет, утверждая, что власть не легитимна, что избранного народом мэра нет, а он подчиняется только ему. На предложение о том, чтобы взять на себя всю полноту власти и заботу о населении, главный полицейский отвечает отказом. Наверное, боится, что на такое количество народа надолго его запасов продовольствия не хватит.

Ещё какая-то группа образовалась в пансионате «Родник», находящемся на северной окраине города. У них там имеются продуктовый склад и угольная котельная, и они единственные, кто во всём городе не замерзает. Городская же ТЭЦ работала на газе, подача которого после катастрофы прекратилась. Единственное, куда мы добились подачи тепла с маленькой, резервной институтской угольной котельной, это в два корпуса института – Академическую гостиницу и здание администрации. Только туда подаётся и электричество с двух дизельных генераторов. Угля нам хватит, хорошо, если месяца на два, солярки на месяц.

Запасов найденных и переписанных продуктов, даже при самых маленьких нормах, гарантирующих выживание, хватит на всё население, максимум, на два месяца. Подвозить топливо и продукты из Серпухова сейчас очень проблематично, мосты через Оку разрушены. Пробовали доплыть туда на теплоходе, но рухнувшие пролёты загородили фарватер. Правда, сейчас решается вопрос о доставке продуктов и топлива грузовиками до пристани, что на том берегу Оки, недалеко от автомобильных мостов Симферопольского шоссе, но и это дело может сорваться, если река начнёт замерзать и теплоход не сможет ходить. Так что, особо ждать помощи от области, пока река не замёрзнет, не стоит.

Центр помог только вначале, для поддержания порядка прислав взвод солдат на трёх БМД из Тульской десантной дивизии. Мы их поставили охранять склады Научного центра, гипермаркет «Карусель» с запасом продуктов и АЗС – единственный реальный ресурс администрации. Ведь только в обмен на бензин милиционеры дают некоторые продукты, в частности муку и крупы. В «Карусели» этих продуктов не очень много, на складах Научного центра в основном овощи для селекционной работы и корма для подопытных животных, ну и небольшой запас продуктов для пищеблока.

Запрашивали ещё помощь в Ясногорске, они прислали, конечно, одну машину с мукой и сухим молоком, а также три самосвала с углём, но сказали, что ещё вряд ли получится. У них своё начальство в Туле, кроме того, море беженцев и разрушений.

А людей, Володя, мы сами не знаем, чем занять, иногда приходится просто придумывать работы, чтобы все были при деле. Вот сейчас начали организовывать валку леса на дрова. Так что, помочь мы вам вряд ли сможем, и мой тебе совет, лучше сидите там, на своей даче и не высовывайтесь. Нарубите дров, охотьтесь или рыбачьте. В конце концов, всё будет легче продержаться, чем нам, с этим скопищем нытиков, иждивенцев и халтурщиков.

Конфликты, можно сказать, из-за ничего здесь у нас вспыхивают ежедневно, масса беженцев живёт в зданиях института в невероятной скученности. Считай, вся служба безопасности Научного центра занята предотвращением и гашением этих конфликтов. Все ругают власти и руководство города, обвиняя в непринятии мер и допущении такого положения, а сами, между прочим, не хотят ударить палец о палец, чтобы облегчить своё положение. Считают, что всё должны положить им на «блюдечке с золотой каёмочкой», везде норовят схалтурить и делают всё, для себя же, из-под палки.

Видать у Михалыча сильно наболело, коли он начал так жаловаться и всех обличать. Раньше я такого за ним не замечал. «Да! Груз накатившихся проблем совсем измочалил мужика», – подумал я.