Текст книги "Друнь"

– Как там в столице? – спросил Смуткевич.

– Да так, суета. У вас то что изменилось за это время?

Лявон на мгновение задумался потом ответил:

– Новый дворец культуры открыли, новый стадион построили, впрочем я тебе об этом писал. А ты, кстати, почему перестал отвечать?

– Да так как – то закрутился, ты уж прости.

– Что там, понимаю. Все статьи кропаешь? Книгу новую не написал?

– Статьи кропаю, а вот с книгой пока туго.

– Оно может и к лучшему, – Лявон посмотрел на часы и заторопился. – У,

старик, извини, мне пора на службу.

– А ты теперь где работаешь?

– Я теперь, Кастусек, инспектор милиции.

Лявон облачился в пиджак, затем надел ботинки и остановившись в дверях сказал:

– Оставить у себя я тебя не могу. Сегодня уезжаю дня на два, да и думаю тебе полезней будет пожить в гостинице: оглядишься и сам увидишь какие у нас тут дела.

Кастусь не возражал и таким поведением друга не очень огорчился, понимая, что видимо на это есть свои причины.

Уже на улице Смуткевич сообщил:

– Я вообще ожидал твоего приезда и думаю нам есть что обсудить. Давай я через два дня вернусь и встретимся. Позвони мне.

Он дал Карновскому свою визитку и быстрым шагом направился в сторону автовокзала.

Гостиница располагалась в северной части города. Это было маленькое двухэтажное здание, построенное в 1950-х годах. На первом этаже в широком холле находилось место дежурного администратора, сам холл выглядел чисто и уютно: на полу бордовые дорожки, у стены диван и журнальный столик, а в дальнем углу в широкой кадке рос разлапистый фикус.

Дежурная, девица лет тридцати, придирчиво оглядела Кастуся, внимательно изучила его паспорт и записав его данные в гостиничную книгу, выдала ключ от комнаты №3, указав в каком направлении нужно идти. Номер располагался на втором этаже и был одноместным. Обстановка выглядела скромно: узкая кровать, два стула и обшарпанный стол. Окна выходили во двор гостиницы, где стояли мусорные контейнеры. Контейнеры были переполнены мусором и груды его лежали вокруг. Вороны терзали куски гнилого мяса разнося его по всему двору. Мрачный бомж, лицо которого густо заросло щетиной, сосредоточенно рылся в одном из контейнеров, периодически засовывая в рот, то кусочек протухшего яйца, то гнилой помидор. Кастусь, невольно засмотревшись на эту картину, брезгливо поморщился и отвернулся. Надо было подумать о еде и он решил сходить в кафе, что находилось напротив гостиницы.

Кафе оказалось на редкость грязным и убогим заведением. В тесном, прямоугольной формы, помещении стояло четыре пластмассовых столика заваленных неубранной посудой и остатками еды. Кастусь заказал свое любимое блюдо: драники с мясом, а также кружку пива и не стал занимать ни один из столиков, а начал есть прямо у стойки. Драники были совершенно холодными и имели какой-то неприятный привкус, сметана была кислой, а пиво напоминало больше протухшую воду. Кое-как запихав всю эту еду в рот, он выпил еще чашку кофе и направился к себе в номер. Остаток дня он провел в номере приводя в порядок свои путевые записи и читая книгу «300 способов разбогатеть» Колина Макдауна. Когда наступил вечер и в комнате стало темно все попытки Карновского включить свет ни к чему не привели, а дежурный администратор сказала, что света сегодня не будет и он напрасно к ней колготиться. Ответ ее вывел Кастуся из себя, он накричал на нее, та отреагировала на это спокойно и предложила Карновскому ночевать на улице, если ему не нравится ночевать в гостинице. Ему ничего не оставалось делать как смириться с обстоятельствами и лечь спать раньше обычного.

Спал он плохо, несколько раз просыпался, а однажды ему, даже показалось, что кот-то в соседнем номере кричал. Под утро ему приснился граф Никола Соколовский. И вот какой между ними состоялся разговор:

«– А помните ли вы, молодой человек, историю городов, которые Господь сжег серой, пролившейся с неба?

Историю Содомы и Гоморры Кастусь отлично помнил, он не раз перечитывал ее, и она в некотором роде вдохновляла его на написание книги о Друни. Но граф не ждал от него ответа он как будто знал, как ответит Кастусь и поэтому спокойно развивал свою мысль дальше:

– Все возвращается на круги своя. Но теперь Господь не посылает серу, а отдает все в руки рабов своих. Этот город, который вы видите в окно моего дворца, населен мерзкими двуногими тварями без конца предающимися разврату, должен быть наказан.

– Разве отвечает народ за свой страх? – вставил свое слово Кастусь

– Я представитель рода графов Соколовских. Господь и король поручили нам привести людей живущих в этом городе к покорности и заставить их соблюдать Божий закон.

И тут Кастуся Карновского прорвало, ему было абсолютно все равно с кем он разговаривает с самим ли графом или с его призраком, то что копилось в нем годами, пока он собирал материал к истории Друни, а потом работал над книгой, вышло наружу и он горячо заговорил:

– А кто дал вам право решать кому жить, а кому умирать, кому страдать, а кому радоваться? Не с появлением ли в городе Соколовских вражда и ненависть поселилась в сердцах людей. Не вы ли своей жестокостью и несправедливостью ожесточили сердца друньцев и они закоснели в своих грехах. Ваша враждебность еще больше убедила их в том, что в чужаках главная опасность.

Граф явно не ожидал такой отповеди. Он с интересом разглядывал Карновского, как будто пытаясь определить, что он за человек и как к нему относиться.

– Это вы автор книги о Друни? – Спросил он и Кастусь утвердительно кивнул головой

– Тогда вы должны знать, что этот город веками копил ненависть и каждый метр его территории пропитан кровью и слезами. Но вы неверно расставили акценты в своей книги, вы встали не на ту сторону и уже сейчас пожинаете плоды своего опрометчивого поступка. Помните: воображение и горячность еще ни одного человека не доводила до добра».

Кастусь был разбужен каким-то странным шорохом. Он открыл глаза и увидел, что на столе сидит огромных размеров крыса, которая преспокойно грызет его тапок. Крыса по величине не уступала крупной кошке. Кастусь не сразу сообразил, что делать, но потом догадался кинуть в нее своим кроссовком, который упал на столе рядом с животным. Крыса оставила в покое тапок, враждебно посмотрела на Карновского и лениво спрыгнув со стола скрылась за шкафом. Карновский быстро оделся и покинул свой номер. За администраторской стойкой никого не было, Кастусь постоял некоторое время, ожидая, что кто-то придет и даже крикнул: «Эй, кто-нибудь!» но ответа так и не услышал. Он оставил ключ на стойке и вышел из гостиницы. Он сразу оказался на центральной улице города. Здесь как бы ничего и не изменилось: теже маленькие разноцветные дома, Ленин на центральной площади, красное многоэтажное здание администрации, небольшой сквер и памятник павшим воинам в нем, рынок и церковь. Горожане спешили на работу, мрачные и угрюмые будто они все поголовно не выспались в этот день.

Кастусь прогуливался по узким улочкам города и сладостные воспоминания о прошлом вновь охватили его существо. Он думал о том, что под влиянием Друни он сформировался как личность и она же определила его профессиональные интересы.

У Друни была действительно сложная, насыщенная трагическими событиями история. Некогда город принадлежал князьям Соколовским получившим его за какие-то заслуги от польского короля. Первый владелец города князь Никола Соколовский положил начало вражды между горожанами и графским родом. Князь Никола был человеком патологически жадным, непомерные налоги, которыми он обложил горожан разорили и пустили по миру многие семьи. Человек чрезвычайно сладострастный он, с бандой своих вооруженных слуг, часто врывался в дома тех семей, где жили красивые молодые девушки и насиловал их. Так продолжалось года три или четыре. Наконец, терпению горожан пришел конец и назрел бунт. Князь даже не подозревал, что друняне тайно вооружаются и достаточно лишь искры, чтобы вспыхнул пожар бунта. И такой искрой как раз стали события произошедшие летом 15…года, когда так жестоко было уничтожено семейство колдуна Яруна. После того, как рыцари расправились с самим Яруном и его дочерями и обнаружив на утро, что среди убитых нет младшей, самой красивой, князь с отрядом своих слуг отправился на поиски ее. Адель пыталась спрятаться в священной дубраве около жертвенного камня, полагая, что князь не осмелится сюда придти, но она жестоко ошиблась – Никола Соколовский догадался, где она скрывается. В тот день князь, насладившись плотью Адели, отдал ее в руки своих слуг, которые еще долгие часы измывались над ней. Соколовский со своими приспешниками так был увлечен, что не заметил как вооруженные друняне окружили дубраву со всех сторон и по условному знаку разом напали на отряд князя. Ни один княжеский слуга не остался в живых, самого Николу били до тех пор, пока он не превратился в окровавленный кусок мяса. Потом его труп протащили через Лес Ночной Стражи и повесили на осине. Бездыханное тело Адели похоронили здесь же около жертвенного камня. Бунт друнян был жестоко подавлен. Королевские войска, во главе с племянником князя Евграфом Соколовским вошли в город через три дня после этих событий, сожгли часть домов, ограбили всех дочиста, десять человек, посчитавшихся зачинщиками этого дела, повесили. Однако после этого происшествия Друнь уже не принадлежала князьям Соколовским. В их руках остался лишь дворец и обширный парк, расположенный на окраине Друни. Никола Соколовский не был женат и не оставил потомства, поэтому дом и парк унаследовал его племянник Евграф. Тогда же появилась иная версия событий гибели Николы Соколовского в ней он уже не был кровавым похотливым тираном, а мучеником за Христа, пострадавшим от язычников в тот момент когда он хотел научить их вере христовой. А сброд головорезов, состоящий из авантюристов чуть ли не со всей Европы и вместе с графом терроризирующих жителей превратился в благородных рыцарей, которые прибыли в Друнь, чтобы освободить друнян от власти колдуна Яруна. Князь Евграф Соколовский практически не вмешивался в дела горожан, был занят строительством роскошного дворца на месте дома. В VXIII веке дворцом владел один из потомков Евграфа князь Адам Соколовский. Но история Адама, рассказанная Кастусю призраком Николы Соколовского, резко расходится с той, что существовала и была всеми признанной за истину. Согласно ей князь Адам благополучно женился на дочери знатного горожанина, и тем самым род князя как-бы примирился с городом. От этого брака появилось пять детей, правда в свое время как не пытался Кастусь найти в архивах Гродно, Вильно, Минска и даже Варшавы хоть какие-то сведения об этих детях Адама Соколовского ему это не удавалось. Архивные источники говорили о том, что Адам рано умер и после него дворец долго пустовал, до тех пор пока здесь в XX веке не поселился Александр Соколовский. Когда Западная Белоруссия была присоединена к СССР, князь с небольшим отрядом верных ему слуг ушел в друньские леса, где какое-то время пытался вести партизанскую борьбу с советами, но вскоре был наголову разбит и по некоторым сведениям укрывался в самой Друни в доме своего бывшего дворецкого, однако был выдан горожанами представителям советской власти. Его арестовали, приговорили к смерти, но в ночь перед расстрелом ему каким-то образом удалось бежать. Александр поклялся, что обязательно отомстит городу и за себя и за своего далекого предка Николу Соколовского. В годы второй мировой, Соколовский вернулся в родные места, но в чем-то не сошелся с немцами и опять с небольшим отрядом укрылся в друньских лесах, где в основном занимался тем, что грабил на дорогах. Летом 1944 года, когда началось наступление советских войск и все силы немцев были сосредоточены на Востоке, князь решил действовать. В Друни был только взвод немецких солдат во главе с комендантом. Ночью отряд Соколовского ворвался в город, вырезал немецкий гарнизон и захватил сам город. Только спустя сутки немцы смогли перебросить к Друни значительные силы и выбить из города Соколовского. Войдя в город, даже эсэсовцы были поражены увиденным: вся центральная площадь была завалена частями человеческих тел, кровь стекала по брусчатке и образовывала широкие лужи у бордюров дорог. После той злополучной ночи количество населения города сократилось почти вдвое. В каждой семье кто-нибудь был убит. Казалось здесь был какой-то злой умысел и что князь как-будто собирает кровавую дань с города, как ангел смерти наложив печать на каждый дом. Но подробности той кошмарной ночи известны мало – спустя месяц город освободили советские войска и никто из жителей впоследствии не захотел вспоминать эти самые подробности

Кастусь перебрался на другую сторону главной улицы города, которая называлась «17 сентября» (день освобождения Друни от немцев) и решил зайти в книжный магазин. Раньше это было его любимое место в городе, он бывал здесь раза три в неделю, и, хотя редко что покупал, но ему нравилось брать книги в руки, листать их, вдыхать их запах, он получал от этого какое-то эстетическое удовольствие. Магазин размещался в старом кирпичном здании прямо рядом с городской столовой. Попав внутрь Кастусь сразу обратил внимание на то, что здесь практически ничего не изменилось. Конечно же на полках стояли совсем другие книги, но само расположение этих полок и внутреннее убранство магазина осталось прежним. Еще в дверях он заметил фигурку девушки почему-то показавшейся ему знакомой, во всяком случае его не покидало ощущение, что он ее где-то уже видел. Девушка стояла в дальнем углу магазина и внимательно изучала какую-то книгу. Одета она была в зеленое платье и жакетку, ее длинные черные волосы собраны в косу, а в нее вплетена синяя лента. Кастусь, прячась за полками, подобрался поближе к девушке, ему почему-то не хотелось, чтобы она его видела, но его не покидало стойкое ощущение, что она знала о его появлении еще до того как он вошел в магазин. Взяв с полки какую-то книгу и делая вид, что читает ее, Кастусь украдкой наблюдал за девушкой. У нее были правильные черты лица, ямочки на щеках, длинные ресницы, а выразительные линии стройного тела были настолько совершенны, что невольно возбуждали в нем смутные желания. Девушка на мгновение отвлеклась от книги подняла голову и взгляды их встретились. Кастусю стало вдруг стыдно, будто она узнала его нескромные мысли. Но девушка приветливо улыбнулась и сказала:

– Добрый день!

Кастусь ответил на приветствие и вышел из своего укрытия.

– А как вас зовут? – Спросил он

Она вдруг нахмурилась и уже менее приветливо ответила:

– А я не хочу с вами знакомиться.

Кастусь несколько растерялся, но мельком взглянув на книгу, которую девушка держала в руках тут же нашелся, что сказать:

– Я просто подумал, что коль скоро вы знаете мое имя, то и мне можно узнать ваше.

– Нет. Откуда мне его знать. – Она была явно удивлена.

– Книга, которую вы держите в руках написана мной.

Девушка посмотрела на обложку, потом на фотографию автора, помещенную на самой последней странице и расплылась в улыбке:

– Вы Кастусь Карновский! Очень рада с вами познакомиться.

Она протянула ему руку, он церемонно поклонился и пожал ее.

– Так как вас зовут? – снова спросил Кастусь.

– Адель Ярун.

Брови Кастуся удивленно поползли вверх, Адель рассмеялась.

– Как в вашей книге, но я никакого отношения к той Адели не имею. Я родилась в Данилишках, а у нас а селе каждый второй носит фамилию Ярун.

Она поставила книгу на полку и они вместе направились к выходу. На улице Кастусь мучительно думал над тем какой найти повод, чтобы не отпускать ее, но видя что она уже собирается уходить просто предложил:

– Можно я вас провожу?

Она не отказалась, но только до автовокзала, откуда отправлялся автобус в Топилишки, где у нее жила бабушка. По дороге выяснилось, что Адель всего два дня назад приехала из Гродно, где она живет вместе со своими родителями. Учится она на третьем курсе университета на филфаке, белорусское отделение, и одновременно занимается в художественной студии. В Топилишки приезжает каждое лето, живет у бабушки один два месяца и почти каждый день ходит на этюды, благо в окрестностях трех деревень Топилишки, Данилишки и Плятты прекрасные виды.

– А вы, наверное, в Друни снова собираете материал, чтобы написать продолжение своей книги? – Спросила Адель, когда они уже почти дошли до автовокзала. Вопрос застал Кастуся несколько врасплох.

– Ну в некотором роде. – Уклончиво ответил он.

– Это хорошо. Знаете, после того, как была издана ваша книга, я все ждала продолжение ее. Мне кажется, что форма, избранная вами для написания книги несколько необычна.

– Это почему же?

– Ну вот, смотрите, она называется: «Легенды и были города Друни. Краеведческие очерки». Но это вовсе не краеведческие очерки, а настоящее художественное произведение, в котором правда перемешана с вымыслом.

Такое заявление несколько задело Карновского:

– Нет, Адель, все что есть в книге чистейшая правда, я ничего не выдумывал.

– Вот как! Приходите завтра ко мне в гости часов в пять вечера. – Вдруг предложила она, – Попьем чай, у нас очень вкусный чай. Мы в него добавляем всякие травки, которые собираем в Долине. Я ведь тоже в некотором роде местная жительница и много чего слышала от своей прабабушки. В Топилишках спросите дом Ганны Шуенок, это моя бабушка, вам сразу покажут.

Она заторопилась на автобус, который уже стоял около автовокзала. Запрыгнув в старый «пазик» Адель помахала Карновскому на прощание рукой и автобус отправился в Топилишки. Кастусь смотрел вслед удаляющемуся автобусу, пытаясь разобраться в нахлынувших на него чувствах. Ему Адель понравилась сразу. Все в ней было необычно: и несколько старомодная внешность, и манера одеваться, как-то не по эпохе (такие жакетки как у нее носили в этих местах в 1920-х гг.) и ее смешной белорусский акцент, придающий какую-то мягкость и ласковость ее речи.

Он не сразу заметил, как к нему подошел монах, одетый в коричневый подрясник. Он был на голову ниже Карновского, немного сутулился, лицо его было вытянутым, глаза косили, а на правой щеке красовался багрового цвета шрам.

– Вы Кастусь Карновский? – Спросил монах, Кастусь утвердительно кивнул, он не ожидал, что в городе его имя столь известно.

– Я заметил вас, когда вы проходили мимо костела и шел за вами все время, не желая прерывать вашу беседу, но теперь я вижу вы свободны и можете мне уделить некоторое время не так ли?

– Могу, конечно.

– Я отец Казимир, единственный насельник здешнего монастыря, – представился монах. – Пойдемте со мной, мне нужно вам кое-что показать и рассказать. Вам как летописцу нашего города я думаю это будет интересно.

Обратный путь до костела занял не так много времени, огромный храм единственный купол которого был покрыт гонтом, возвышался над всем городом. С правой стороны к костелу примыкало длинное двухэтажное каменное здание, в нем некогда размещались келии монахов-пиаров. Теперь корпус выглядел запущенным и производил мрачное впечатление. Маленький монах провел Кастуся на второй этаж келейного корпуса, где они долго шли по коридору и, наконец, остановились у одной из угловых келий. Монах открыл дверь, и они оба вошли внутрь. Обстановка келии была вообщем-то ничем не примечательной: стол, два стула, узкая кровать и книжный шкаф. Книги заполняли весь шкаф, лежали стопами на полу, так что из-за них маленькая комната казалась еще меньше. Из единственного окна открывался вид на серое здание монастырской бани и городское кладбище. Отец Казимир предложил Кастусю располагаться поудобней и тот занял один из стульев. Тем временем монах начал перебирать стопы книг и вскоре вытащил какой-то толстый фолиант в потрепанном переплете. Он положил его на стол и спросил Карновского:

– Я правильно догадался, что вы тот самый автор книги о Друни?

– Да, если вы имеете в виду «Легенды и были».

– Ее самую. Я может быть не стал бы вас беспокоить, но мне кажется человек все это написавший и впервые за столько столетий существования Друни предавший огласке некоторые факты ее истории, берет на себя некоторую ответственность и обязан знать все подробности.

– Какие подробности вы имеете в виду?

– Ну, например, в своей книге вы почему-то не рассказали историю о Черной Даме.

Услышав это Кастусь насторожился, монах вел себя как-то странно, он как-будто о чем-то недоговаривал, да и во всем его облике было что-то неправдоподобное, немонашеское.

– Я слышал эти истории, – отозвался Кастусь. – Но, во-первых, не нашел никаких письменных подтверждений, свидетельствующих о существовании Черной Дамы, а во-вторых эта история не внушает мне доверия.

После этих слов монах открыл лежащую на столе книгу и сообщил:

– Вам просто была доступна не вся литература. Вот летопись нашего монастыря. Она существует в единственном экземпляре, и я ее обнаружил совсем недавно, разбирая старую ризницу. В книге подробно рассказана история Черной Дамы. Еще до того, как Друнь была передана во владение князьям Соколовским, городом владел жрец богини Друникене Ярун. Как раз приверженность старого Яруна и горожан к демоническому культу богини Друникене, а также упорные слухи о том, что семь дочерей Яруна являются ведьмами, привели к тому, что король выслал против Друни войско и возглавил его Никола Соколовский. Он успешно осуществил возложенную на него миссию: взял город после короткого и кровопролитного штурма. Ярун с дочерями успел бежать, Никола Соколовский устроил показательную казнь на торговой площади города предав смерти тех горожан, которые были взяты в плен с оружием в руках. Это была первая резня, которую устроили князья, а вторая была несколько столетий позже, уже в годы второй мировой войны, об этом вы писали в своей книге. Монах многозначительно посмотрев на Карновского, перелистал несколько страниц книги и указал на гравюру, изображавшую девушку в длинном черном платье, волосы ее были подвязаны черной лентой, в руках она держала ветку чертополоха. Лица ее не было видно, оно задрапировано вуалью.

– Это она, Черная Дама, а по-другому Адель Ярун, младшая дочь Яруна. У вас в книге вообщем-то верно передана история Адели, но вы забыли или не хотели сказать, что из семи она была самой сильной ведьмой. Культ Друникене как-то стоит особняком в балто-славянском язычестве и ученые до сих пор гадают откуда он взялся, во сяком случае нигде кроме Друни и ее округе Друникене не поклонялись. Этот культ обязательно связан с человеческими жертвоприношениями. В этом его суть. По правилам жрец богини не может приносить человеческие жертвы, это должна делать его младшая дочь, начиная с 12 лет в течение семи весен и зим, т. е. жертвы приносились дважды в году. На седьмой год дух богини вселяется в своего медиума и обретает человеческую оболочку. Когда Адель Ярун была убита ей шел девятнадцатый год и время, когда приносилась летняя человеческая жертва уже миновало.

– Вы хотите сказать, что граф уже насиловал не дочь Яруна, а саму богиню? Но ведь это же чушь собачья!

– О, не так все просто. Власть Друникене над городом и округой была очень велика по той простой причине, что все население, несмотря на то, что внешне приняло христианство, оставалось тайными поклонниками богини. И мне кажется, что вся кровавя история, которая произошла при князе Николе была как-то спровоцирована духом богини с какой целью мне правда пока непонятно.

– А откуда у вас такая уверенность, что все было именно так?

– Задам и я вам вопрос: а откуда вы знаете, что все произошедшее в лесу много сотен лет назад не плод вашего воображении, а истина? Я черпаю свою информацию из этих книг. А вы в основном полагались на предания и легенды, бытовавшие в Друни. И потом, наш монастырь каким-то образом связан с Аделью, я предполагаю, что когда-то на его месте находилось святилище Друникене. И если Адель и есть Черная дама, то в стенах монастыря ее не раз видели, в том числе видел ее и я.

– И как она выглядит?

– Так же как на гравюре в книге. Но я полагаю, что вы мне не верите. Тогда вам придется пойти со мной, хочу вам еще кое-что показать, возможно это вас убедит больше.

Монах взял с подоконника масляный фонарь, зажег фитиль и вышел из кельи, Кастусь последовал за ним. Они прошли по коридору в самый конец здания и остановились перед крышкой какого-то люка в полу. Вместе они подняли тяжелую чугунную крышку и спустились по деревянной лестнице в узкий сводчатый ход. Здесь пахло сыростью, а темнота была настолько плотной, что казалось ее можно было резать ножом на куски, даже фонарь едва едва освящал небольшое пространство вокруг них. И тем не менее монах решительно двинулся вперед сквозь эту тьму. После десяти минут ходьбы монах остановился, приблизил фонарь к левой стенке хода и только теперь Кастусь увидел, что в стенах есть ниши в которых стоят гробы. Монах повесил фонарь на штырь торчащий над нишей и вытащил один из таких гробов примерно на половину. Кастусь помог ему, подтолкнул гроб немного вперед и подхватил его с другой стороны. Вместе они бережно поставили гроб на земляной пол. Монах поддел дубовую крышку, и она с грохотом упала рядом с гробом. Существо, лежащее внутри практически не подверглось тлению, просто усохло и немного уменьшилось в размерах, но как уродливо оно выглядело! Длинные, почти как у кролика уши, рот во все лицо, чрезвычайно короткие и кривые ноги и непропорционально удлиненное тело.

– Этот из семейства Гуков, – прошептал монах. – Из всех более менее похож на человека. А в других семействах у Суниц, Ваверок, Вожиков, Климтов, вообще невообразимые уродцы, я даже показывать вам их не стану.

– Что это, наследственная болезнь?

– Вроде того. Горожане не брали жен из других мест, кроме самой Друни. Сами понимаете городок-то маленький за сотни лет все женились переженились. К тому времени как князь Никола устроил резню на площади отцы брали в жены своих дочерей, а сестры спаривались с родными братьями. Друнь стала Содомом. Поэтому та резня была наказаньем Божием.

– Но почему?

– Вы хотите знать почему существовали у них такие странные правила? По преданию сама Друникене явилась как-то Яруну и сказала, что горожане не должны пускать в город чужаков, в городе должны жить только верные поклонники богини. Что-то она им за это пообещала, или чем-то напугала, так, что несмотря на все последствия они всегда придерживались этого правила.

– Но я сам родом из Друни и мама моя отсюда и бабушка.

– А отец?

– Отец военный, он из Сморгони. – После войны рядом с Друнью построили военный аэродром, на окраине Друни появился военный городок и некоторые друньские роды, представители которых еще сохранили человеческий образ нарушили это правило, они стали отступниками и начали выдавать дочерей за чужаков, ваша бабушка была из такого рода. Кроме того сам город значительно расширился, когда здесь построили завод. Много людей приезжало из других мест, а семьи основателей и первых поселенцев, так и жили в старой части города в Затурьянье, вы, кстати, часто там бывали?

– Нет, как-то не приходило в голову туда ходить, я, честно говоря, там ни разу и не был, даже когда собирал материал для книги.

– Вот видите. А, казалось бы, в первую очередь и должны были пойти именно туда, где как не там вам могли рассказать подлинную историю города, а так вы насобирали всяких побасенок, которые существовали всегда в среде тех, кто не относился к древним родам Друни. Я изучал старые метрические книги, которые каким-то чудом сохранились в архиве монастыря и обнаружил, что вот такие уродцы рождались не в каждом друньском роде, а лишь в тех которые остались верны вере предков, и рождались они раз в пятьдесят лет. Это был как некий знак принадлежности к общине верных. По моему мнению в городе существует какая-то организация, контролирующая всю городскую жизнь и члены ее до сих пор поклоняются Друникене. Впрочем, на это Кастусь мог бы возразить монаху, что при написании книги он не столько основывался на рассказах местных жителей, сколько на документах хранящихся в архивах. И когда брался за написание книги он как раз ставил себе целью составить истинную историю города без всяких страшных ничем неподтвержденных рассказов и сплетен и ему казалось, что такую подлинную историю он написал. И вот теперь ему говорят, что это далеко не так.

– А куда ведет этот коридор? – спросил Кастусь, после недолгого молчания.

– На кладбище.

– На кладбище? А зачем?

– Всякая дорога ведет на кладбище, – усмехнулся монах.

Они вместе поставили гроб на место и заспешили к выходу. Благополучно выбравшись из подземелья Кастусь попрощался с монахом и направился в Заводской район, где жила любимая учительница Карновского Мария Петровна, которую он не раз вспоминал и теперь, оказавшись в Друни, хотел с ней увидеться и поговорить. Минуя городское кладбище Кастусь направился в Заводской район, лишь на мгновение задержавшись на дороге, ведущей мимо кладбища. Он смотрел на черные кресты и могильные памятники с замысловатыми узорами на них, пытался прочитать надписи по-польски на этих памятниках, на тех что были ближе к ограде, потом сосредоточился на изучении кладки стены ограждающей кладбище от мира живых. Стена сложена была из небольших валунов, уложенных друг на друга и едва-едва смазанных раствором. Местами она начала осыпаться, валуны валялись и там, и тут и через ограду совсем легко можно было даже не перепрыгнуть, а перешагнуть. В центре кладбища высились развалины каплицы, от которой остались теперь корявые стены, а когда-то в нее заносили гробы, чтобы отдать последний долг памяти умершим. Кастуся и раньше поражала какая-то странная архитектура этой каплицы, совсем не свойственная христианскому культовому сооружению. Каплица имела форму пирамиды со срезанной вершиной, которую когда-то венчала круглая крыша. Сейчас часть стен обвалилась, а в некоторых из них появились дыры. Ему вдруг пришла в голову мысль о том, что в некотором роде он, написав книгу о Друни, воплотил в жизнь все кошмарные и самые мрачные видения, и сны массы людей, живших в этом городе на протяжении многих и многих веков, сделав сновидческую историю города подлинной. Но что если это даже и так? Разве не есть мифология города, его предания, легенды, обрастающие самыми невероятными подробностями, настоящей сутью тех, кто в нем живет. И сутью истории как процесса перемещения во времени фактов и событий. Но надо было продолжать путь дальше. Пробираясь по узким улочкам города, мимо рядов желтых трехэтажных домов, некогда построенных для семей рабочих, Кастусь вскоре достиг дома №14, где проживала Мария Петровна. У подъезда дома он увидел двух старушек, мирно сидящих не лавочке. Они ни о чем не говорили и появление Карновского никак не привлекло их внимание, они даже не посмотрели на него, будто не видели. Подъезд в доме Марии Петровны был на удивление чист. Не валялись окурки, не пахло мочой, да и вообще ничем не пахло, казалось подъезд был простерилизован. Почтовые ящики висели на стене аккуратными рядочками и выкрашены в нежно-голубой цвет. Вообщем подъезд производил хорошее впечатление на всякого, кто сюда заходил и даже невольно возникало желание задержаться здесь, чтобы в прохладе отдохнуть минуту другую. Кастусь привычно поднялся на второй этаж и позвонил в угловую дверь с номером 19 – квартиру Марии Петровны. Долго никто не открывал, затем за дверью послышались нетвердые шаги, кто-то посмотрел в глазок и наконец открыл. Он сразу узнал мужа Марии Петровны, хотя тот немного потолстел, лицо, изборожденное морщинами вдоль и поперек еще больше погрубело, а в волосах появились значительные участки седины. Глядя на этого стареющего мужчину Кастусь мучительно пытался вспомнить его имя, но не мог этого сделать. В те годы, когда он бывал у Марии Петровны, он никогда не разговаривал с ее мужем, а имя его слышал только один раз из уст его жены. Помявшись в дверях Кастусь наконец спросил: