Текст книги "Тяжкие Падения. Серия «Hide & Sin»"

Тяжкие Падения
Серия «Hide & Sin»
Олег Лутин

© Олег Лутин, 2016

© Олег Лутин, дизайн обложки, 2016

© Дарья Крупкина, фотографии, 2016

© Юлия Тишкова, фотографии, 2016

ISBN 978-5-4483-2255-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Он приехал в город

Джимми, как и всегда в это время, стоял на перроне.

Было холодно и слякотно, как и всегда бывает осенним утром. Тем более, туманным осенним утром. Тем более, дождливым и туманным осенним утром.

Прибывал первый поезд. Джимми часто думал о том, что если бы на каждой остановке до Хэви Фоллс поезд стоял бы на минуту дольше, то Джимми мог бы поспать на полчаса, а то и час больше. Точное время он не знал, за год, что он торговал газетами в привокзальном киоске, он так и не удосужился посчитать количество остановок поезда Питтсбург – Сиэтл до Хэви Фоллс. В основном, потому что, когда работаешь на трех работах и ещё множестве подработок, как-то совсем не до подсчета станций на железной дороге.

Как и всегда, из утреннего поезда вышла всего пара-тройка человек. Но, увы, мистер Терпин требовал, чтобы к первому поезду киоск непременно работал. И если Томми и Джо, сменщики Джимми, часто халтурили, то Джимми очень боялся штрафов и потому всегда приходил вовремя.

Джимми так сильно клонило в сон, что он даже не сразу заметил, что на него уже минуту смотрит клиент.

– Газету, сэр?

– Да, пожалуй. Не подскажешь, где здесь ближайшие бар или кафе, которые работают в это время? – джентльмен, что хотел купить газету, был крупным мужчиной средних лет в деловом костюме и перчатках. На левом плече у него висел портфель, а через правую руку он перебросил черный плащ-пыльник. Левой рукой он протянул мальчику купюру, не снимая перчатку.

– Боюсь, в это время мало что работает… Разве что, диннер сестер Тормунд, но он не очень близко к вокзалу, – мальчик начал набирать мелочь на сдачу клиенту.

– Мелочь можешь не набирать, оставь сдачу себе, – жестом остановил Джимми мужчина, – а где этот диннер? Я очень проголодался, да и в прогулке перед завтраком не вижу ничего зазорного.

Джимми, наконец-то, поднял голову и посмотрел клиенту в лицо, до того, по привычке, смотря лишь на руки. На пухлом, но приятном лице с бородой царила усталая улыбка. С ней, правда, контрастировали стальные, практически ледяные глаза мужчины, но, возможно, просто так падал свет.

– На выходе с вокзала поворачиваете направо, идете прямо, пока не упретесь в магазин подержанных автомобилей Безумного Гарри, он, впрочем, будет ещё закрыт, у него поворачиваете налево, идете прямо, довольно долго, пока не увидите статую с крыльями, а там, на площади, вы уже и сами увидите диннер, у них довольно крупная вывеска. Если не ошибаюсь, сейчас там на кассе мисс Мэри, младшая из сестер.

– Откуда такие познания, часто там ешь?

– Подрабатываю.

– Для ребенка ты весьма обильно трудоустроен, – Джимми резануло слух словосочетание «обильно трудоустроен».

– Стараюсь, сэр.

– На что-то копишь?

– Сэр, у меня сейчас много работы…

Мужчина оглядел пустой вокзал и снова посмотрел на Джимми. Мальчик, наконец-то, понял, почему взгляд кажется таким тяжелым, не смотря на добродушное лицо. Человек с портфелем ни разу за беседу не моргнул.

– Ну, если честно, в основном я коплю на еду и одежду для себя и своей семьи. Как и все мои братья и сестры. После ухода отца у мамы совсем опустились руки, вот и приходиться…

– Ты никогда не видел своих родителей, а братьями и сестрами можешь назвать разве что сожителей по комнате в детском доме. Из которого сбежал три года назад. Не люблю ложь, – с лица мужчины исчезла улыбка, а взгляд стал ещё более ледяным, – впрочем, трудишься ты честно, уже год, как не воруешь. Уважаю честных работяг, – мужчина улыбнулся, хотя эта улыбка в сочетании со взглядом выглядела ещё более неестественно, чем до того.

Он бросил Джимми монетку и ушел раньше, чем мальчик успел что-либо ответить.

Посмотрев на монетку, Джимми увидел, что она довольно необычная…

– Доброе утро, добро пожаловать в диннер сестер Тормунд! Не хотите ли кофе? – улыбнулась Мэри.

Хотя, честно говоря, она бы совсем не отказалась от кофе сама. Увы, по средам была её очередь выходить на утреннюю смену. И зачем они открываются так рано?

– И вам доброе утро. Кофе, налейте, пожалуйста, в мою кружку! – мужчина средних лет протянул Мэри серебристую походную кружку.

– У нас можно взять кофе с собой в одноразовом стаканчике!

– Предпочитаю пить из своей кружки. И я его не буду брать с собой, я бы позавтракал здесь. Что посоветуете к кофе?

– О, у нас просто замечательные тыквенные маффины! Я сама их пеку! Вы впервые в нашем городе? – Мэри знала всех местных жителей в лицо, благо Хэви Фоллс был небольшим городком, впрочем, некая чужеродность мужчины чувствовалась и так, он явно не был местным.

– Я давно здесь не был. Интересная статуя, кстати, у вас стоит перед диннером.

– Ну, правильнее сказать, это диннер стоит за статуей, – Мэри усмехнулась, – эта статуя стоит здесь с основания города.

– Редко когда увидишь в американской глубинке статуи в честь Падшего Ангела.

– Не в честь Падшего Ангела, а в честь победы над ним, – поправила мужчину Мэри, – вы разбираетесь в искусстве?

– Ну, когда статуя изображает падающего на землю ангела, закрывающего лицо от света, не трудно разобраться, о чем она.

– Зря вы так, большинство туристов считают, что это просто ангел.

– Здесь часто бывают туристы?

Вопрос неприятно резанул Мэри по ушам. В Хэви Фоллс почти не бывало туристов. Приезжие сюда если и заезжали, то по каким-нибудь делам, после которых поскорее уезжали к себе домой. А так, диннер посещали в основном местные, особенно те, кто подрабатывал в Сиэтле или Питтсбурге, а потому мог себе позволить лишний доллар на чашечку кофе в диннере, а не у себя дома. В самом же городе уже давно царили безработица и нищета, потому и клиентом было немного.

– Нет…

– Ну, этих туристов не поймешь. Редко встретишь мелкий американский городишко со статуей Падшего Ангела на главной площади.

– Увы, наш мэр считает, что если основать позиционирование города на этом, сюда приедут нежелательные элементы. Шериф вообще предлагал снести статую, но местное историческое общество выразило протест, как-никак её построили…

– В дни основания города. Я слышал об этом. Действительно вкусный маффин. И почему такая прекрасная дама, готовящая такие прекрасные маффины и не менее прекрасный кофе, держит диннер в таком захудалом городишке?

– Ну, мои сестры…

– Так же хотят покинуть этот город, как и вы. И так же не могут этого сделать.

– Простите, сэр?..

– Знаете, я, пожалуй, зайду ещё сюда вечером. Скажите Кэтрин, чтобы приготовила свой фирменный имбирный пирог. Сдачи не надо, – мужчина резко встал и ушел раньше, чем Мэри успела спросить, откуда он знает её сестру. Она посмотрела на оставленные мужчиной деньги и вскрикнула.

– Милейший, – Старый Джо очнулся ото сна от того, что его окликнули, – не подскажите, а бар «Глотка» уже открыт?

– Пошел к черту, – огрызнулся Старый Джо, который ненавидел, когда его будили до полудня. Да и кто любит просыпаться с похмелья, тем более в такое дождливое утро?

– Джо, спать на скамейке под дождем вредно для здоровья, – заметил вежливый мужской голос.

– Пошел к черту! – рассвирепел Старый Джо и резко поднялся, – ты?…

Запал Старого Джо резко пропал, да и алкоголь мгновенно выветрился из головы.

– Надо же, каждый раз ты первый, кто меня узнает. Приятная традиция. Держи за неё доллар, – мужчина бросил бездомному монетку.

– Спасибо… простите… я не знал.

– «Глотка» открыта?

– Открывается в полдень.

– Чертовы пропойцы, любят подрыхнуть… Ладно, навещу шерифа, а то до меня неприятные слухи дошли… Кто у вас сейчас шериф?

– Нил Янг, сэр…

– Ожидаемо, кто ещё мог предложить такую идиотскую идею, как снос статуи. Ладно, я буду у него в офисе, а в полдень пойду в «Глотку». Постарайся всех оповестить. И не потеряй мой доллар, сам помнишь, всего один в одни руки! – мужчина подмигнул Старому Джо и зашагал по направлению к офису шерифа.

– Ты?

– Я вижу, у вас тут в Хэви Фоллс совсем не следят за календарем.

– Ты не хуже меня знаешь, в этом мире время…

– Я тут слышал, ты статую снести хотел.

– То, что у остальных опустились руки, не значит, что!..

– Ты, правда, думал, что у вас это получиться?

– Но…

– Нил, если бы Сам Знаешь Кто, – мужчина в перчатках выразительно показал наверх, – хотел, чтобы вы имели возможность забыть, почему вы здесь, я бы не посещал эту дыру каждые 13 лет.

– Я понимаю…

– Что бы больше такого не было. Иначе не получишь свой доллар. Вообще, я не уверен, дам ли я тебе его в этот раз. Пока что твои успехи не выглядят такими уж успешными, – Нила всегда раздражала привычка Куратора использовать стилистически сомнительные обороты.

– Но, господин!..

– Я буду, как всегда, в «Глотке». Вечером, часа за два до Процедуры, зайду к сестрам Тормунд, имбирный пирог Кэтрин мне очень понравился в прошлый раз. Затем прогуляюсь. Надеюсь, к тому моменту у меня найдутся основания заплатить тебе, – сказал Куратор, смотря своим немигающим ледяным взглядом Нилу прямо в глаза.

– Да, господин…

– Можно просто Куратор. Или мистер Куратор. А то от «господин» несет чем-то… Ну, ты понимаешь, – как всегда, не прощаясь, Куратор вышел из офиса Янга.

Весь день жители города приходили в бар «Глотка» и убеждали господина Куратора, который упорно просил называть его «мистер», а не «господин», что они честно трудятся, усердно исполняя свои функции в городе, а потому достойны получить от него заветную монетку.

Тех, кого Куратор награждал этими самыми монетками, со слезами благодарили его, чуть ли не на коленях выползая из «Глотки». Другие до последнего пытались переубедить его, пока их не выкидывал из бара Рыжий Билл. В конце концов, он и его семья получили свои доллары именно за то, чтобы Куратору не мешали слишком утомительные элементы.

Наконец, вечером, Куратор устало потянулся, сказал, что прием закончен, и, уложив в портфель бумаги, в которые записывал чем-то заинтересовавшие его вещи, направился в черному ходу, проход к которому расчистил Рыжий Билл. Его старший сынок вовсю помогал отцу.

– Молодчина, – Куратор потрепал парня за волосы, – как зовут?

– Ульям-младший!

– Хорошо работаешь. Дал бы тебе ещё доллар, но сам знаешь, один доллар в одни руки, а ваши отработал ваш папка. Но я рад, что у него достойная смена!

Даже у черного хода Куратора ждала толпа. Впрочем, как только он отрезал ледяным тоном, что пока не поужинает в диннере сестер Тормунд, он никому не заплатит, а если будут наседать – не заплатит вовсе, все тут же расступились. Все знали, что он не шутит.

– Господин, простите, Мэри была совсем маленькой, когда вы были здесь в прошлый раз, и забыла, как вы выглядете!…

Куратор жестом остановил поток извинений от Кэтрин.

– Мистер Куратор. Не господин. Ничего страшного, как вы заметили, свой доллар она отработала. Ты приготовила мой любимый имбирный пирог?

– Да, а Лиза заварила ваш любимый зеленый чай с жасмином!

– Ага, пусть помоет мою кружку, весь день пил из неё кофе, а затем зальет туда чай! Ну, что же, приступим к ужину!

Куратор стал с аппетитом поедать пирог, запивая его принесенным Лизой чаем, за который тут же кинул ей доллар, пока все три сестры выжидательно на него смотрели, стоя рядом.

В заведении было пусто, они всех выгнали ещё за час до его прихода.

– Отлично, вот твой честно отработанный доллар, Кэтрин! – Куратор бросил ей заветную монетку.

– Благодарим, вы, как всегда, щедры, господин…

– Мистер! Не щедр, а честен и справедлив. Ладно, пойду погуляю по городу, а то, вон, страждущие уже изнемогли от нетерпения. Не опоздайте на Процедуру!

– Разумеется, господин Куратор!

Страждущие бы стали серьезной проблемой для планов Куратора спокойно подышать свежим воздухом, но шериф и его команда не подпускали к Куратору больше, чем одного человека сразу, а когда Куратор давал знак, что хочет отдохнуть, и вовсе вставали непроницаемой шеренгой. За это он наградил каждого из них заветной монеткой в конце прогулки, погрозив, впрочем, Янгу перед тем, как дать доллар ему.

Приближалась Процедура. Все, кто получил заветные монетки, собрались на площади перед статуей. Было ещё несколько тех, кто не получил, но полиция довольно быстро их отсюда вывела.

– Я доволен вами, мои дорогие, – начал свою речь Куратор, – вы славно трудитесь. С каждым моим приходом тех, кто не получил от меня монетку все меньше и меньше! Вы рождаетесь, вырастаете, рожаете детей, растите их, стареете, а затем умираете, чтобы снова родиться здесь, уже много лет! Даже я не помню точно, как давно я вас посещаю…

– Уже двести лет! – выкрикнул кто-то из толпы.

– 195, если быть точным, – улыбнулся Куратор, – пятнадцатый раз, юбилейный, можно сказать! И посещу ещё 651 раз! Но, это дела далекого будущего, а нам пора перейти к настоящему! Итак, как всегда, раз в 13 лет у одного из вас появляется возможность покинуть это славное место заточения и вернутся… на свое прошлое место работы, – ухмыльнулся Куратор, – а так же, избежать участи, оказаться одним из тех, кто останется здесь после моего последнего посещения! Итак, надеюсь, мэр Уилкокс, Колесо Фортуны работает исправно?

– Регулярно смазываем, мистер Куратор, – Уилкокс сдержался от порыва назвать Куратора «господином», – сейчас его принесут!

Когда Колесу Фортуны принесли поставили перед статуей, Куратор продолжил.

– Итак, для тех, кто переродился в последний раз уже после моего прошлого прихода, напомню Процедуру. На каждой заветной монетке уникальный номер. Я вращаю Колесо всего один раз. Если я обнаружу, что с ним что-то не так, как было семь моих приходов назад…

– Нет, что вы, что вы, мы не повторим той ошибки! – заверил мэр Уилкокс.

– Отлично, сами знаете, ваш предшественник с тех пор ещё ни разу не получил монетки, – погрозил ему пальцем Куратор, – так вот, я вращаю Колесо всего один раз. Чей номер выпадет, покидает это место. С остальными мы увидимся ещё через тринадцать лет.

Куратор крутанул Колесо. Горожане замерли в ожидании, молясь, чтобы в этот раз повезло им…

Когда выпал номер Джимми, остальные с горечью выдохнули.

– Ну, что же, поздравляю, Джимми, – улыбнулся Куратор, – в этой жизни ты ещё не был на Процедуре, так что напоминаю, теперь нужно подойти ко мне.

Джимми неуверенно подошел. Куратор надел плащ, обнял мальчика, накрыв его плащом, а затем резко выпустил его из объятий. Из пол плаща выпорхнуло нечто светящееся и, хлопая крыльями, понеслось на небо с такой скоростью, что уже через секунду казалось лишь звездочкой в небе.

– Ну, что же, расходимся, господа. До встречи через 13 лет! – сказал Куратор и направился к вокзалу.

Горожане начали печально расходиться по домам.

Куратор не был удивлен, когда его догнал Нил Янг.

– Опять спросишь это же самое?

– Я делал это и прежние рождения?

– Да, ты делаешь это каждый раз каждое рождение. В этом делаешь уже в третий раз.

– Зачем ему это?

– Это нужно не ему. Это нужно вам, – в пятнадцатый раз ответил Куратор, – о, а вот и мой поезд!

Ночной поезд действительно подошел к перрону.

– Мог бы и по-эффектнее нас покидать, – заметил Нил.

– Я эффектно покину этот мир, когда сотру оставшихся в городе с лица земли вместе с самим городом, – вздохнул Куратор, – но, увы, это случится лишь через 8463 года. А до тех пор, все поездом-поездом. Надо же отрабатывать свой заветный доллар! – едва он договорил, как поезд тронулся с места, и Куратор исчез за дверью вагона.

Нил смотрел на уходящий поезд, пока тот не скрылся за горизонтом. А затем медленно поплелся домой.

Цепной волк

В чем разница между волшебником и колдуном? Волшебники бывают добрые и злые. Добрых колдунов не бывает.

«Магия бывает трех видов: волшебство, чародейство и колдовство.

Мы, исповедующие принципы Догмы, предпочитаем использовать волшебство, как менее всего искажающее реальность вокруг. Впрочем, часто выбирать не приходиться».

«Ненавижу, когда приходиться иметь дело с вампирами», – подумал Адам и, зарычав, обернулся в волка, бросившись на кровососа. Но тот лишь откинул его телекинезом.

Колдун явно недавно начал пить кровь для продления своей жизни – лысая, как череп, голова, бледно-серая кожа и кроваво-красные глаза показывали сильное проклятье, если бы он начал пить кровь раньше, оно бы не оставило на его внешности таких следов. Впрочем, судя по его бешеным визгам и почти звериной манере двигаться, проклятье исказило не только внешность, но и разум.

Вампир призвал мертвецов из могил, но сестра Кэтрин тут же обратила их в прах одним щелчком пальца.

«Хорошо, что сейчас ночь и на кладбище нет простых смертных», – подумала она, вытерев потекшую из носа струйку крови.

– Предательница Старой Крови! – закричал вампир и бросился на неё с разбегу, но Адам прыгнул на него сбоку и впился клыками кровососу в шею.

Они начали кататься по земле, издавая нечеловеческие звуки и пытаясь перегрызть друг другу глотки.

Перекрестившись, сестра она сконцентрировалась и, указав на вампира рукой, начала сжимать пальцы и читать громко молитву. Молитва никак не помогала магии, но позволяла сестре пересилить невыносимую боль.

Вампир рассыпался в прах. Адам обернулся обратно в человека. Сестра Кэтрин убрала выбившуюся поседевшую прядь волос обратно под платок.

«Идеи Догмы возникли в Южной Европе в V веке нашей эры. Христианство под воздействием Вселенских Соборов постепенно обретало современные черты, все больше людей исповедовало его. И многие маги, принявшие христианство, понимали, что их способности – это ужасный грех. Но так же они понимали, что только маги способны победить магов. И тогда они решили искупить свой грех, став преградой между христианским миром и ужасной силой, что таилась во мраке».

– Это было кладбище конца позапрошлого века! Из разнесенных вами склепов пять представляли собой историческую ценность, а шесть считались произведениями искусства! – кричал отец Теодор.

– Но зато мы убили вампира! – оправдывался Адам.

– Да, жаль только пяти девушкам, которых он убил за этот месяц, это не помогло! В том числе той, которую он убил прямо перед вашим приходом!

– Боюсь, это не самое страшное, – впервые за весь разнос подала голос сестра Кэтрин.

– Ты вообще за кого? – удивленно посмотрел на неё Адам.

– Она за правду. И это весьма достойно, – заметил отец Теодор, – хотя и не решает нашей новой проблемы.

– Да о какой проблеме вы оба говорите?! Вампир же мертв!

– Овладеть некромантией не будучи вампиром нельзя – проклятье размажет тебя по стенке, особенно если творить ритуалы при жертвах, как это делал он до нашего прихода. Он же начал пить кровь, судя по всему, где-то месяц назад. В то же время, судя по степени его психической деградации, его уже пару месяцев как едва ли можно было считать разумным существом. То есть, он не мог овладеть некромантией сам, как самоучка. Его кто-то этому научил.

– То есть, у нас в городе ещё один вампир-некромант?

– Скорее некромантка. Он кричал про Старую Кровь, значит его учителем была ведьма. А ведьмино проклятье редко передается по мужской линии. Так что думаю, это вампирша-ведьма, причем потомственная.

– Хуже не бывает, – вздохнул Адам.

Сестра Кэтрин знала, что бывает, но решила не говорить это вслух, чтобы не сглазить. Отец Теодор поступил так же, потирая протез левой ноги, которую потерял во время того случая, который они с сестрой не любили вспомнить лишний раз.

«Главным врагом Догмы стал Шабаш. Фактически, эта идеология существовала всегда, но формализована и кодифицирована, если так можно про неё сказать, она была в ответ на возникновение идеологии Догмы, что провозгласила крестовый поход против магии. Идеологию Шабаша поддержали все те маги, что не хотели ухода старых времен, когда они правили людьми, контролируя простых смертных при помощи чудес и кровавых культов, в которых они нередко выдавали за богов самих себя. Особенно ревностно идеям Шабаша служили колдуны, так как их сила была самым дерзким вызовом Богу, ведь сама суть колдовства заключалась в изменении мира вокруг, искажении установленных Богом законов бытия».

– Ненавижу канализацию! – ныл Адам. Как и у всех оборотней, у него было очень чуткое обоняние. «И совершенная неспособность держать свои мысли и эмоции при себе» – подумала сестра Кэтрин, которую очень утомляло его нытье.

– К сожалению, времена, когда колдуны прятались в катакомбах, давно прошли. Сейчас роль подземного укрытия от света обычно играет канализация.

– Ты уверена, что она боится света?

– Нет, но это весьма вероятно. Все убийства совершались ночью. Часть девушек, конечно, убил наш покойный друг, но часть должна была выпить она. Так что, более чем вероятно, что она тоже ведет ночной образ жизни.

– Может, она просто сова?

– Может. А может она боится света. В любом случае, других зацепок у нас нет. О, амулет активировался! Похоже кто-то колдует совсем рядом.

– Смотри! – Адам резко показал в сторону, и сестра Кэтрин заметила в темноте движение.

Они побежали за убегающей от них фигурой.

«Ладно, хоть какая-то польза от оборотня. Я в таком мраке бы её не разглядела, да и сейчас еле вижу, за кем мы бежим», – подумала, запыхавшись, сестра Кэтрин.

– Адам, беги за ней, а я лучше осмотрю её логово, все равно мне за ней не угнаться!

«Главным оружием Догмы против Шабаша стала вера простых людей. Вернее их неверие в темное колдовство и вера в чудеса Божьи. Потому что каждый человек неосознанно влияет на мир вокруг, и потому даже самые могучие маги неспособны что-либо сделать, когда вокруг тысячи не верящих в магию людей. Даже колдуны могут пересилить мощь веры толпы, лишь пожертвовав собой. Поэтому Догма убеждала людей в том, что магия – это ложь, Шабаш же, напротив, культивировал суеверия и слухи об ужасающей мощи темных сил».

Адам бежал за ускользающей от его взора тенью. К счастью, благодаря нюху, ему необязательно было её видеть. Судя по запаху, сестра Кэтрин была права, их целью была женщина.

«Довольно неплохой парфюм, кстати, для той, кто обитает в канализации», – машинально подумал он.

Они выбежали из коллектора на рельсы метро. Вдруг, спустя десяток метров бега по рельсам, тень остановилась и развернулась.

Своим ночным зрением Адам разглядел довольно симпатичную особу лет тридцати, скорее всего, с темными волосами. Она ухмыльнулась и сделала какой-то жест руками. Вспышка света ослепила оборотня.

Из оцепенения его вывел гудок. Адам еле успел отпрыгнуть от несшегося на него поезда. Когда поезд промчался мимо, Адам, последовав дальше, увидел, что вышел на станцию метро. Люди удивленно смотрели на него.

«Магия иллюзий, она внушила мне, что мы все ещё бежим по темному пустому перегону, в то время как на деле мы были прямо у станции и на нас несся поезд. А затем просто сняла иллюзию, чтобы ослепить меня реальным положением дел и уйти. Хитрая ведьма!»

Выйдя на перрон, он набрал номер сестры Катарины.

«Хорошо, что закупленные у Консилиума телефоны ловят даже в подземке», – подумал он, ожидая ответа.

– Я упустил её.

– Я не удивлена.

– Обидно!

– Да, нет, дело не в тебе. Судя по тому, что я нашла, это очень сильная и могущественная ведьма. Впрочем, тут есть кое-что, что навело меня на след! Встретимся в баре Великана!

«Догма почти выжгла Шабаш огнем и мечом, когда в игру вступила третья сила, Консилиум. В эпоху Возрождения умеренные шабашиты и некоторые догматики-еретики провозгласили принцип „магии для всех“. Они начали проповедовать научные принципы, при помощи которых решили дать равные способности по изменению мира вокруг каждому человеку, тем самым устранив неравенство между простыми смертными и магами не через угнетение магов, но через возвеличивание каждого человека. Именно поэтому придуманное ими чародейство так похоже на человеческие науки. Постепенно именно Консилиум стал доминирующей силой в мире, но войну между Догмой и Шабашем это не остановило».

Великан всегда поражал Адама.

Согласно досье, это действительно был его природный рост, он был двух с лишним метров ростом ещё до того, как стал чародеем.

И при этом, вопреки стереотипам, не смотря на габариты Великан был чертовски умен. Как-никак четыре диплома полученные в трех престижнейших университетах страны. Неудивительно, что с таким умом он попал в поле зрения Консилиума, и те завербовали его, обучив чародейству.

– Вас редко можно встретить в моем баре, сестра Кэтрин. На переговоры со мной Догма обычно не посылает бойцов. Или Догма больше не хочет перемирия с нами?

– Догма выполняет свои обязательства. Вопрос в том, выполняете ли их вы.

– Простите?

– В городе появилась опасная ведьма. Есть жертвы среди простых людей.

– А я здесь при чем? Война Догмы и Шабаша не касается Консилиума.

– Да, но в её логове я обнаружила вот это, – монашка выложила на стол какой-то весьма странный механизм, – вы же не будете отрицать, что в городе лишь один чародей имеет докторскую степень по квантовой физике, а потому мог собрать такую штучку?

– Наше перемирие не запрещает мне торговать с кем я захочу.

– Да, но при помощи вашего механизма она оживляла мертвых.

– Оживляла мертвых с втрое меньшим числом жертв, необходимых для ритуала, – заметил Великан, – а значит формально мое изобретение помогает сократить число жертв аномальной деятельности среди простых смертных. Не думаю, что вы сможете доказать, что я нарушаю этим условия нашего перемирия. Выйдете сами, или вам показать, где выход?

– Я уйду, лишь когда узнаю, где она. И, кстати, кто она.

Адам сильно занервничал.

«Чародейство основано на манипуляции коллективным бессознательным. Оно пытается преподнести задуманное чародеем чудо, как следствие естественных законов бытия. Вернее, как следствие тех законов, в которые верят окружающие люди. Поэтому главная цель чародея – совершить чудо так, чтобы оно казалось людям чем-то естественным, пусть даже и маловероятным. Использование реальных научных законов этому так же весьма способствует».

– Вы находитесь в моем баре. Здесь огромное количество простых смертных, не верящих ни в какую магию. А значит, ваш блохастый друг не сможет превратиться в зверя, да и вас убьет даже самое простое колдовство.

Адам зарычал, когда его назвали «блохастым другом», но с горечью обнаружил, что действительно не может превратиться в волка.

– Да, но их неверие работает и против вас, мистер Коттен. Так что это пат.

– Не совсем так. Не нужно особых усилий, чтобы поверить, что двух с лишним метровый гигант может переломить монашке и панку хребты. Да и никогда не промахивающийся пистолет, который лежит у меня в кармане, не является чудом, в которое неспособны поверить окружающие. Знаете, кино творит чудеса, люди правда убеждены, что из пистолета можно попасть в бегущую в ста метрах впереди жертву. А между нами с вами куда меньше ста метров. Итак, у вас три варианта. Вы уходите сами. Я ломаю вам хребты и вы уползаете сами. Я ломаю вам хребты, а после застреливаю, так как вы до упора не хотели покидать мой бар.

– Не боитесь создать проблем вашим адвокатам?

– В суде без всякого чародейства возможны чудеса. А с магией они просто неминуемы, особенно, когда твой адвокат владеет гипнозом!

– Вот вы и попались!

– В смысле?

– Вы признали, что ваш адвокат владеет гипнозом и использует его в суде. А магическое вмешательство в правосудие простых смертных нарушает условия перемирия. Вы бы без труда доказали, что ваша штучка, – сестра Кэтрин указала на прибор, все ещё лежавший на столе, – не нарушает условий перемирия и даже напротив, способствует ему, но от этого вам не отвертеться.

– Чего вы хотите?

– Расскажите нам про вашу заказчицу, а мы забудем о способности мистера Грэя к гипнозу.

«Волшебство основано на том, что волшебник стремится стать подобным тому или иному природному явлению и, становясь подобным этому явлению, обретает его возможности. Пламенный гнев и горячая страсть – и вот в твоих руках зажигается огонек. Рычание и вой на луну – и твои когти все сильнее похожи на волчьи. Волшебники лишь повторяют то, что уже есть в мире, а потому эта магия почти не нарушает замысел Божий».

– Привет, Аманда!

Ведьма поднялась с корточек, на которых сидела рисуя пентаграмму. Она все ещё стояла спиной к сестре Кэтрин и Адаму, но в свете луны оборотень убедился, что у неё действительно черные, как крыло ворона, волосы.

Три скованных цепями девушки, которых вампирша приготовила в жертву, замычали что-то сквозь кляпы, видимо моля монашку и панка о помощи.

– Привет и тебе, сестра Кэтрин, предательница Старой Крови, – ответила Аманда. У неё был приятный голос с легкой хрипотцой.

– Великан рассказал тебе обо мне?

– Условия перемирия между Догмой и Консилиумом в этом городе не мешают ему торговать информацией. А условия перемирия между ним и Шабашем к этому всячески призывают, – Аманда повернулась к ним лицом, и Адам увидел её огромные и абсолютно черные глаза.

– Зачем все эти жертвы?

– Чтобы выжить.

– Для продления жизни и уменьшения вредоносных эффектов проклятия достаточно пить по одной жертве в лунный месяц. Да и пентаграмма для этого не нужна.

– Я не о своем личном выживании. Я о выживании нашего рода, нашей традиции. Вы, догматики, рубите сук, на котором мы все сидим. В мире, где люди не верят в магию, не будет места ни для кого из нас.

– Я много раз слышала слова вашей шабашитской пропаганды. Что ты задумала?

– Массовое оживление мертвых в этом городе увеличит количество городских легенд о черной магии. Люди во всем штате станут более суеверны. А значит, мы станем более сильны.

– Но это же убьет тебя!

– Если оживить их сразу всех вместе и наслать на город – несомненно. А если их оживлять небольшими группами, да ещё при помощи кровавых ритуалов, и они начнут, прячась в ночи, нападать на небольшие группы людей, да ещё так, чтобы выжившие были и сами не уверены, что именно с ними произошло, то паника постепенно проникнет в сердца живых. Это не будет мгновенный шок, ломающих их картину мира, это будет медленно выдавливание их сознания в ту картину мира, в которой черная магия и колдовство правят миром!

– Мы услышали достаточно, пора её остановить! – закричал Адам и превратился в волка. Во время обращения он почувствовал существенное напряжение.

«Девушки-жертвы! Ладно, я пересиливал неверие и большего числа людей».

– Огромное спасибо, что обернувшись в волка, сломал картину мира этих милых девушек, и теперь они окончательно поверили в потустороннее, – засмеялась Аманда и взмахом руки сожгла оборотня дотла.

У ведьмы потекла струйка крови из носа, но она не прекратила смеяться. Сестру Кэтрин охватила холодная ярость.