Текст книги "Тяжкие Падения. Серия «Hide & Sin»"

Семья

Семейка наша и без всякого оккультизма была безумной. А может, она такой была именно из-за оккультизма? Или, напротив, занялась оккультизмом из-за своего безумия? Никогда не был силен в выстраивании причинно-следственных связей.

У Бабушки Лилиан было трое детей. Все, впрочем, от разных отцов, а всего у неё мужей было, кажется, около семи. Всех похоронила, прибрав наследство.

Собственно этими детьми были Папаша Дуглас, Мамаша Кэтрин и Дядюшка Доменик.

Да, это не просто прозвища, все наше поколение было детьми кровосмесительной связи Дугласа и Кэтрин. Ну, по бумагам, наши отцы неизвестны, но в дали от чужих глаз в тесном семейном кругу и Папаша, и Мамаша совершенно не скрывали своей инцестуальной любви.

Папаша, правда, подозревал, что я родился от Дядюшки Доменика, но доказать этого не мог. Лично я считаю, что он просто пытался снять с себя ответственность за то, что именно его сын, то есть я, оказался первым родившимся в нашей семье ведьмаком. А это, знаете ли, плохой звоночек.

Впрочем, когда родились близняшки Альбин и Аманда, Бабушка Лилиан прямо сказала, что считает, что виной всему инцест Мамаши и Папаши, и запретила им заводить новых детей. Папаша с пеной на зубах доказывал, что де, старший же его сын, Чезаре, родился без проклятья, да и альбинизм Альбина – это вовсе не ведьмино проклятье, а просто врожденная патология, но Лилиан была непреклонна. Ходят слухи, что именно из-за своего нежелания признавать её правоту Папаша Дуглас вскоре и помер, как это часто бывает в нашей семье, при загадочных обстоятельствах.

Чезаре, не желая повторять ошибок отца, взял в жены ведьмочку со стороны, Диану, прекрасную рыжеволосую бестию. У них родились Маркус и Кэролайн. Маркус родился без ведьминого проклятья, что весьма обрадовало Бабушку Лилиан.

Альбин же и Аманда в итоге нарушили запрет Лилиан. У них родилась дочь Стелла. Но у той было такое страшное ведьмино проклятье, что даже они согласились больше никогда не иметь детей.

Нет, ведьмино проклятье, в целом, в случае девочек – это норма, во всяком случае для нашей семьи. Оно было и на Кэролайн, и на Аманде, и на Диане (пусть та и из другой семьи, но все равно из ведьминского рода), и на Кэтрин, да и на самой Лилиан, а ещё множестве поколений наших предков по женской линии. Но то, что было у Стеллы…

Любое её прикосновение к другим людям вызывало нечеловеческую боль и у неё, и у того, к кому она прикасалась. Неудивительно, что она выросла не просто стервой, что для нашей семьи, опять-таки, норма, но социопатичной садо-мазохисткой, совершенно безумной. Что, в сочетании с её креольской красотой (ну, падок я на кариеглазых блондинок, но ведь она и правда красотка, это все признают!) давало просто взрывоопасный эффект. Говорят, тело того парня, с которым она решила лишиться девственности, было абсолютно седым от ужаса и боли, от которых он, собственно и умер. Сама же Стелла была привычной, ей это даже понравилось. Просто жуть!

Я же решил взять пример с Дядюшки Доменика, тем более он всегда ко мне хорошо относился (может и правда, я от него зачат? Мамаша лишь уходила от ответов на вопросы на эту тему), и стал заядлым холостяком. Тем более, Лилиан прозрачно мне намекнула, что с моим проклятьем было бы нежелательно, чтобы я имел потомство. А помня, как кончил Папаша, я не стал с ней спорить.

В семье меня не любили. Казалось бы, Альбин ведь тоже проклят, но нет, я был первым, кто своим рождением принес дурную весть о мрачном будущем нашей семьи, а как известно, никто не любит гонцов, приносящих дурные вести. Хорошо ко мне относился, как я уже говорил, только Дядюшка Доменик.

Мамаша вообще, как мне казалось, винила меня в смерти Папаши, которого она любила искренне и всем своим сердцем. Альбин и Аманда не то, чтобы меня прямо ненавидели, но относились холодно. Впрочем, эти два альбиноса-близнеца ко всему относились с прохладой (что, несомненно, подлило масла в огонь психозов их дочери Стеллы).

С Чезаре же мы друг друга просто ненавидели. У нас с самого детства были постоянные пикировки и ссоры, но это было ещё нормально, мы же братья. Но когда я по пьяни случайно подкатил под Диану после их свадьбы… Ох, после этого мы даже разговаривать перестали, хоть и жили, как и вся наша семья, в одном доме. Да и сама Диана стала меня презирать после того случая.

Но они были вынуждены меня терпеть. В конце концов, я был самым сильным колдуном в семье после самой Бабушки Лилиан. Я, правда, из-за этого рано начал пить кровь, но вот к этому в нашей семье всегда относились абсолютно спокойно. На момент всей этой истории кровь ещё не пили только Маркус и Кэролайн.

Собственно, так как я был вторым по силе колдуном в семье, в то время, как Чезаре занимался финансами нашей семьи, именно я вел наши дела оккультного характера. Ну, знаете, добыть жертв для ритуала, организовать поставки крови, купить редкие ингредиенты и книги с ритуалами, посчитать оптимальную дату для ритуала, устранить ненужных свидетелей, если такие возникнут во время наших темных делишек.

Мне в этом помогал нанятый мной мужик по имени Жан-Поль. Это был метис-оборотень. Собственно, его семья жила на болоте неподалеку от нашего поместья, мы часто нанимали их для разных дел. Мы с ним здорово сдружились, и я стал постоянно поручать ему всякого рода подряды.

Как-то ночью ко мне пришла Стелла.

– Дядя Луи, мне нужна ваша помощь.

– Да, что случилось?

– Только… Вы можете обещать, что об этом никто не узнает?

– Не могу. Ты же знаешь, у нас… специфическая семья.

Неожиданно, она расплакалась.

Я сел к ней поближе и приобнял. К счастью, зная о своем проклятье, она всегда носила одежду с длинными рукавами и высоким воротником, а так же перчатки до локтей.

– Ладно, обещаю, что если соглашусь, о твоей просьбе никто не узнает.

– Спасибо, дядя Луи! – она улыбнулась, тут же перестав плакать (что взять с этих социопатов с их крокодильими слезами?), – дело в том… что я кое-что недавно узнала.

– Что именно?

– Разбирая семейные архивы, я нашла документы из клиники, где принимали мои роды… В общем, у меня была сестра-близнец.

– Э-э-э-э?

– Она родилась мертвой, а так как Лилиан и так относилась к отношениям моих родителей без восторга, они решили от неё это скрыть, чтобы она не объявила это следствием проклятия. А потом вскрылись мои особенности… Ну, и стало не до этого.

– Ну… Интересная информация, но чего же ты от меня хочешь?

– Я хочу, что бы вы помогли мне оживить мою сестру.

Пей я в тот момент кофе, я бы его выплюнул.

– Ты совсем с ума сошла?! Некромантия – это и само по себе не игрушки, а оживление умершего при рождении ребенка, да ещё и умершего полтора с лишним десятка лет назад – это одна из самых мрачных вещей, которые себе можно представить! Это даже для нашей семейки перебор!

– Но вы же лучший некромант, которого я знаю!

– Именно поэтому нет, я не буду этого делать, я слишком хорошо понимаю последствия! Как тебе вообще пришло это в голову?!

– Просто… Я очень одинока, – она снова заплакала.

И тут я понял, что теперь это не крокодильи слезы, как прежде. Я прижал её к себе.

– Я понимаю тебя. Меня тоже всю жизнь сторонились.

– Не понимаете! Никто не понимает, что такое не иметь возможности к кому-либо прикоснуться без боли! Никто не знает, что такое расти без материнских прикосновений! Да меня даже молоком кормили сразу через бутылочку, хотя у мамы было свое молоко!

– Да, но зачем же оживлять твою сестру?

– Понимаете… Я всю жизнь чувствовала её. Она словно разговаривала со мной. Тихими шепотами, которые никто не слышал, кроме меня. Даже я не понимала этих шепотов, но все равно чувствовала, что они наполнены любовью. Она играла со мной в моменты моего одиночества, ласкала, когда мне так не хватало тепла… Да, её касания были мертвецки холодны, но даже они были теплее, чем лед моего одиночества. Знаете, я не знала, что это моя сестра… Но любила её. Несомненно, хотеть секса с родной сестрой – недопустимо. Но когда ты единственный ребенок, это ещё и странно. Я хочу её, как не хотела никого и ничего в своей жизни. Я люблю её, и невозможность обнять или поцеловать её сводит меня с ума ещё сильнее, чем мое ведьмино проклятье!

– Ты понимаешь, против каких сил ты идешь? Ты не можешь противостоять буре.

– Я и есть буря, – ответила она и посмотрела мне в глаза таким взглядом, что я понял, если я не помогу ей, она сделает все сама. А значит, наломает столько дров, что лучше уж ей помочь. Семье об этом рассказывать, разумеется, было нельзя.

Дело было настолько мрачным, что я не решился об этом сказать даже своим единственным друзьям – Жан-Полю и Дядюшке Доменику. Поэтому ритуал мы проводили вдвоем.

Для ритуала я похитил тринадцать жертв. Никогда не похищал столько для одного ритуала, но чтобы проклятье не убило нас на месте, нужно было реально много крови. Более того, я завязал им глаза и залил уши воском, чтобы эффект наблюдателя не усилил проклятье.

Ритуал мы проводили в Вальпургиеву ночь. Я долго выбирал между ней и полнолунием, но расчеты звезд показали, что Вальпургиева ночь подходит больше.

В полночь мы приступили. Жертвы, кровь, заклинания, редкие ингредиенты, ужасная и крайне болезненная из-за проклятья Стеллы оргия в конце (впрочем, боль лишь усиливала мощь ритуала).

Я взывал ко всем проклятым богам подземного мира, каких знал, а ещё к нескольким богам из иных миров. Я чувствовал, как мир искажается, как нас двоих сейчас ненавидит буквально каждый атом Вселенной за то, что мы творим, настолько это противоестественно.

Неожиданно, детский скелетик, который Стелла выкрала с кладбища клиники, где она родилась, начал обрастать мистической плотью. Вот только… так же он начал расти. Но рос он совсем не в человека. На наших глазах рождался монстр.

Когда рост прекратился, синюшная тварь, менее всего похожая на девушку, да и вообще на человека, открыла свои желтые глаза и посмотрела на нас.

Она проревела что-то своей ужасной зубастой пастью и бросилась на Стеллу.

Сестры сцепились не на жизнь, а на смерть. Я опешил лишь на мгновение. Но затем использовал весь свой колдовской арсенал против твари.

Может быть это противоестественное создание, сотворенное черным колдовством, магией смерти и силой из иных миров, и имело потенциал больший, чем любой человеческий маг. Но оно не имело того опыта, что имел я. Да и связь близнецов заставляла тварь отдавать часть силы Стелле, они были словно сообщающиеся сосуды.

Вдвоем со Стеллой мы сумели уничтожить тварь.

– Не вини себя. Смерть искажает, особенно тех, кто никогда не жил. Вернувшиеся оттуда часто сходят с ума и творят безумие.

– Нет… Это не было безумие… Когда она ожила, наши мысли стали едины, я знала, что думает она, а она знала, что думаю я… Она мстила мне.

– Мстила?

– Это я убила её в утробе. Своим проклятьем. Прикосновением. И все эти годы её дух обманывал меня, чтобы заставить её оживить… Боже, что я натворила…

– Что вы натворили, – раздался неожиданный голос Чезаре.

– Дядя Чезаре? Тётя Диана?

– Ты больше нам не племянница. Когда Лилиан узнает, что вы натворили… Ох, смерть покажется вам не такой уж тяжелой участью! – засмеялась Диана

– Брат, мы же оба знаем, что тебе нужен я, а не Стелла! Скажи, что я делал это в одиночку!

– Ты мне не брат! Иди к черту! – Чезаре развернулся и направился к дому.

Диана злорадно на меня посмотрела и последовала за ним.

Я убил Чезаре молнией. Стелла пустила в Диану огненный шар.

Стелла, как я и ожидал от этой социопатки, свалила все на меня. Про ритуал она не рассказала, но сказала, что это я убил и Чезаре, и Диану, а она случайно это увидела.

Я не отпирался. Может быть, эта социопатка и предала меня… Но я не смог предать её. Во время той оргии… Не знаю, кажется я вложил в тот ритуал чуть больше себя, чем предполагал. Эта мелкая бестия своей глупостью натворила огромных бед, и неизвестно, как ещё проявятся в будущем последствия нашего ритуала… Но я любил эту глупую блондинистую стервочку. Пусть даже наш секс и был таким болезненным. Вернее, наверное, именно потому, что он был таким болезненным.

Куда манят стрекозы?

Виктор не понравился мне с первого же взгляда.

Он был странным. Во-первых, этот пусть и легкий, но все же заметный восточно-европейский акцент. Во-вторых, манера странно одеваться, словно он сошел с постера то ли нуарного детектива, то ли готического ужастика. В-третьих, меня очень напрягал факт засекреченности его прошлых дел. К нам перевели его из Массачусетса, но чем он там занимался, никто не знал. Впрочем, явно чем-то важным, иначе бы не засекретили.

Но, напарников не выбирают, и мы стали работать вместе. Друзьями мы не были, нет, у Виктора вообще не было друзей (ребята за спиной называли его Вампиром), но работалось с ним не то, чтобы хорошо, но плодотворно.

Это случилось двадцать лет назад, в середине девяностых. Мы на тот момент вместе работали уже пару лет. Как я уже сказал, работалось нам плодотворно, ни одного висяка, раскрывали все, за что брались. И, буду честен, во многом этого была его заслуга. Он умел раскалывать преступников. Что не удивительно. Рядом с ним и копам-то становилось не по себе (мне ли не знать), а уж во время допросов подозреваемые просто накладывали в штаны. Впрочем, располагать к себе он тоже умел, даже странно, что в обычной жизни этим не пользовался. Вроде пару минут со свидетелем общается, а тот ему уже всю свою жизнь выкладывает. Странный был парень этот Виктор.

В гости я его к себе позвал лишь один раз. И больше не звал, когда понял, что моя старшая шестнадцатилетняя дочь Дженифер смотрит только на него. Ещё и готикой после этого увлеклась! Я с ним серьезно поговорил, он извинился и сказал, что, наверное, лучше его в гости больше не звать, да и вообще держать мою дочь от него подальше. При всех его странностях, мужиком он был благоразумным.

Так вот, на третий год нашей совместной работы нам поручили это дело. В городе стали пропадать дети. Причем часть из них потом находили мертвыми в лесу, и судя по измученности и худобе их тел, делали с ними нечто ужасное. Рты у всех были зашиты, причем явно ещё до смерти, тем более, что умирали они все от истощения и побоев. Следов изнасилования, впрочем, не было. А под ногтями находили споры каких-то грибов и явно растительную пыльцу, но что это были за грибы и растения наш биолог так и не смог определить. Часть же детей пропадала совсем, даже их тел не находили, хотя искали активно.

Виктор по началу очень горел этим делом, но когда пришел анализ пальцы и спор из-под ногтей… Его прям как подменили. Он стал наотрез отказываться от дела, хотя им уже даже я загорелся. Мы договорились, что если до понедельника он не изменит своего решения, отказываемся от дела.

Приближались выходные, я уже готовился к позорной сдаче дела, когда в пятницу… пропала… моя младшая дочь Каролина…

Жена сказала, что тогда Дженнифер нашла Виктора и поговорила с ним. Так это или нет, не знаю, но он пришел ко мне.

– Ты любишь свою дочь?

– Конечно, твою мать, я люблю свою дочь, ты совсем крышей поехал, психопат ненормальный?! – я ему чуть не вмазал в тот момент.

– Хорошо, мы найдем её. Но будь готов… Придется делать странные вещи.

Я был готов на все, что бы спасти свою дочку.

В воскресенье вечером он повел меня и Дженифер в лес. Сначала я протестовал, но он сказал, что если я хочу спасти Каролину, я должен делать все, как он скажет.

Поначалу, это казалось безумием. Мы поднялись на лысый холм, что возвышался посреди леса. Там когда-то было поместье местных богачей, но потом, то ли их сожгли, то ли сами сгорели, плохо помню историю, это было, кажется, лет сто или двести назад. Короче, с тех пор на холме ничего не росло, да и люди обходили его стороной. Тем более, что поместье в лесу было, так что и нечего там ходить.

Он начал рисовать какие-то странные знаки на вершине холма. Затем дал Дженифер в руки какую-то белую нить и попросил дать палец. Когда он слегка пустил ей кровь странным кинжалом, я заорал, что он совсем сошел с ума, и мы немедленно отсюда уходим. Но он посмотрел на меня таким взглядом… Я тут же притих.

Он капнул кровью в центр своих рисунков, а затем приложил к следу от крови второй конец нити. Дженифер же сказал держать свой конец так крепко, как она только может. Затем он велел мне держаться Дженифер, да и сам взял её под руку.

Ночь была лунной, ни одного облачка на небе. Но неожиданно полил дождь. И туман появился, не понятно откуда. Виктор начал орать какую-то тарабарщину, и вдруг его рисунки зажглись кроваво-красным пламенем. А затем и вовсе превратились в расщелины. Нить утянуло куда-то под землю. Но он велел нам крепко стоять на ногах и не шевелиться, держа эту нить, чтобы ни произошло.

Когда нить напряглась до предела, он взял у Дженифер её конец, велев при этом не отпускать саму веревку, привязал конец к какому-то металлическому штырю, который вбил в землю, завязал нам с Дженифер глаза, а затем приказал ей идти по веревке, не выпуская веревку из рук. Мы же с ним пошли, держа Дженифер под руки.

Творилось черти что. Хотя я ничего не видел, но я слышал и чувствовал такие вещи… Адские завывания, безумная музыка, непонятные крики и песни, и так же тысячи стонов, смешавшихся с нечеловеческим смехом. А ещё адов холод и дивные запахи, которые невозможно описать словами.

Вдруг Виктор велел нам остановиться, но запретил снимать повязки с глаз и что-либо говорить, чтобы ни происходило. Мы услышали странный голос. Он казался абсолютно нечеловеческим, но был явно женским. Такой, знаете, высокий, дребезжащий, словно свист северного ветра в зимнюю бурю. И от него так же веяло холодом.

– Зачем ты вторгся в мои земли, чародей из далеких земель?

– Ты забираешь то, что не принадлежит твоим землям.

– Когда-то земли Над Холмами принадлежали моей семье, пока мы не ушли Под Холмы. Эти дети принадлежат мне по праву, как наследнице своего рода!

– Мы оба знаем, что в тебе не течет кровь тех, кто ушел Под Холмы. Тебя так же некогда угнали сюда!

– Ты ошибаешься, смертный! Да, моя семья давно вымерла здесь от кровосмешения, но все же, хотя я и родилась от них здесь, Под Холмами, я сумела выжить! Колдовство исказило меня, и я обрела бессмертие!

– Ты отдала способность иметь своих детей за бессмертие?!

– Ты умен, смертный чародей из далеких земель! Так что я их наследница по праву!

– Но ты одинока… Поэтому ты похищаешь детей! Но зачем же ты мучаешь их?

– Они станут моим народом! Заселят мое Подхолмовье! Я буду их Королевой! Но такой привилегии достойны лишь лучшие! Слабые умирают, сильные изменяются, отдавая человеческую часть себя, но взамен обретая нечто куда большее!

– Ты безумна!

– Я гениальна и велика!

– Хорошо, но отдай моему другу его дитя, ту, кровь чьей сестры привела нас сюда!

– А что я получу взамен?

– Я останусь здесь с тобой.

– Зачем ты мне?

– Я ведь чувствую, что ты не знала людской любви. Ты не знаешь удовольствия плоти. Ты родилась здесь и очень рано осталась одна. Но ты же читала в оставленных твоей семьей книгах о том, как прекрасно это ни с чем не сравнимое чудо страсти?

– Ты… ты говоришь соблазнительные вещи… Королеве же нужен король… Да, Королеве нужен король! Хорошо, я отдам его дочь за тебя!

Через несколько минут, я услышал звук рвущихся нитей и голос Каролины:

– Папа! Дженифер!

– Каролина, папе и Дженифер нельзя ничего говорить, пока они здесь, ты сама знаешь! Выведи их отсюда, нить ведет до самого выхода! И ни в коем случае не давай им снимать повязки, пока не увидишь луну и звезды над своей головой!

– Да, дядя Виктор.

– И вот, держи этот амулет, он вас защитит в дороге.

Я почувствовал, как Каролина берет меня за руку, и заплакал. Но продолжал молчать, как и велел Виктор. Последнее, что я услышал, было:

– Ну, что же, теперь, когда мой амулет скрыл их от твоего взора, я уничтожу тебя. Или погибну. А скорее всего и то, и другое.

– Что?! Лжец, ты обещал любить меня!!!

– Я обещал остаться здесь с тобой. Любить тебя я не обещал, лишь отметил, что ты не знаешь чудо страсти. А теперь защищайся!

Когда мы выбрались, Каролина сняла с нас повязки. Мы расплакались, и все втроем час просто плакали и обнимали друг друга, прямо на холме, под луной и звездами.

Каролина была очень изможденной, но быстра шла на поправку. Следы швов на рту так правда и не зажили окончательно. К тому же, мне все время казалось, что у неё как-то странно пожелтели глаза и заострились уши… Но, наверное, мне показалось.

Виктора никто больше не видел. Но и дети пропадать перестали. Видимо, он и Королева действительно оба погибли в бою. А может, он просто не захотел возвращаться к людям после своей победы. Он всегда был здесь немного чужим. Иногда, лунными ночами, мне кажется, я вижу тень его силуэта среди деревьев. Дженифер тоже говорит, что иногда ей кажется, что он смотрит на неё издали. Но, наверное, нам просто показалось, так ведь?