Текст книги "Ворожи, кукушка, жизнь"

Великое Ничто

 
Почему я должен умереть?!.
И уйду как все уходят.
На пороге, в дверь стучится смерть,
Или вокруг дома хороводит.
 
 
И Великое Ничто придет,
И душа, проснувшись, содрогнется,
Но скажите, где душа живет?
И куда она опять вернется?!.
Верю, души улетают прочь, —
Череда всегдашних обновлений;
На пороге, в дверь стучится ночь,
Или ангел с весточкой последней?!.
 
 
Где душе искать приют,
Или ей отверженной скитаться?!.
Там, над небом, голоса поют,
Под землей за жизнь сражаться.
 
 
И опять чистилище пройти,
Чтоб понять свое несовершенство.
Ангел смерти, улетай, лети:
Мне понять бы заповедь Блаженства.
 
 
Заучить молитвы, боль Христа
Всю прожить, до страшной той минуты,
Когда сила Бога и Креста,
Снимет с нас наложенные путы.
 

Береги

 
Береги, как драгоценность,
И как розу из стекла,
Береги любовь и верность, —
Два от Господа крыла.
Береги все три единства,
Что как целое – одно,
И от праздного витийства
Сбереги свое гумно.
И над миром, крепко сшитым,
Возвышаясь как скала,
От эпохи неолита; —
Береги, пока не сбиты, —
Два от Господа крыла.
 

Ворожи кукушка жизнь…

 
Ворожи кукушка жизнь,
Пойте птахи песнь пастушью,
С высоты, куда-то вниз,
Коршун падает неслышно.
 
 
Как все это сохранить?!.
В жизнь врываются машины,
И, не обрывая нить,
Дотянуться до вершины.
 

Надоели заморочки…

 
Надоели заморочки:
Звери, комары, сверчочки.
И кукушка, как назло,
Одна птица на село.
 
 
Городской пейзаж не лучше,
В общем, – каменные кущи.
Ящик с вышиванками
С ночи до утра,
Голова курчавая
Лидера Петра.
 
 
Закормили до отрыжки
Эти, скажем, телевышки,
А для полноты картины
Политолог с Украины.
 

Вот и кончилось бабье лето…

 
Вот и кончилось бабье лето,
И уже холодная старость.
В жизни нет простого ответа, —
Зачем жить? – Жалость.
 
 
Дети. Все что сумела:
Ни любви, ни цели, ни смысла.
Но осталось бренное тело,
Да душа, мимолетная искра.
 
 
Пусть летит в голубое пространство,
Может там, найдется ей место.
Вечное непостоянство, —
И во все времена – жертва.
 

Полшага до лета…

 
Полшага до лета, —
Не надо забвенья, —
Плачет смолою сосна,
И тихо уходит
Мое поколенье, —
Весна!..
Полшага до жизни
В другой ипостаси, —
Мечта!..
Но сводят с ума
Сумасшедшие страсти, —
Пора
Подняться над низким,
Подняться над мелким,
Уйти в небеса,
Останутся здесь
Ярлыки и наклейки, —
И чудеса!..
 

Разорву свои сомненья…

 
Разорву свои сомненья,
Буду весел и упрям.
И, соединяя звенья,
Строю свой духовный Храм.
 
 
Эй, Вы, люди, – звери – птицы,
Что за странная игра,
Деньги прятать за границей,
Возвращать пора.
 
 
И все эти отголоски
Трудных дней страны, —
Черно-белые полоски
Нравственной войны.
 
 
И пошла страна со скрипом,
Как в телеге ось,
Словно кто горох рассыпал,
И все как-то вкось.
 
 
Но и силу обретала
На своем пути.
Сорвалась, – и вот помчала
Наводить мосты.
 
 
И теперь все вместе строим
Свой духовный Храм,
И не будет больше крови
И семейных драм.
 

Когда остановилась жизнь…

 
Когда остановилась жизнь
И сердце биться перестало,
Когда весь мир разбился вдрызг,
Он ищет вновь свое начало.
 
 
Тогда простейшее ничто,
Затеплится в ожившей клетке,
И совершив крутой виток,
На всем оставит метки.
 
 
По слову Господа опять
Жизнь возродиться, —
Загадочно соединится
Себе подобных умножать.
 

Варяги

 
Как трудно выскребать раба,
Еще труднее искренно молиться.
Потом жалеть, пенять, – судьба, —
Раскаяться и измениться.
 
 
Движенье вечное – вперед,
Но вот выходит все по кругу.
Бежит с семейством в страхе Лот,
А мы летим куда с испугу?!.
 
 
Все эти звездные ряды
Заслуженных людей России,
Вот только не было б беды,
Когда придут опять витии.
 
 
И эти королевы, короли,
Ферзи, заокеанские бродяги,
Премьеры, президенты, гусляры, —
Все эти Мэи, все варяги.
 
 
К чертям собачьим этот беспредел,
Что принимали мы на веру.
Среди умов заблудших, тел
Найти и здравый смысл, и меру.
 
 
Кому комфортно стало жить,
Наденьте рубище, вериги
И тонкую, связуя нить,
Служите, Господа, России.
 

Упаду на землю в зелень…

 
Упаду на землю в зелень
Разнотравья и цветов, —
Рвет всю ткань живую нелюдь,
Руша плоть живых мостов.
 
 
И, круша, разъединяя,
Рвется к свету мрак глубин,
Злою волей наполняя
Силу ядерных турбин.
 
 
Темной силой подземелья
Дышит ненависть веков,
И сгорает от безверья
Мир, не сбросивший оков.
 

Вечер тих и прозрачен…

 
Вечер тих и прозрачен.
И, казалось, с небес
В такой час кто-то прячет
День усталый за лес.
 
 
И струится чуть слышно,
Как живая вода,
Воздух в соснах столетних,
Листая года.
 
 
А в бору, в густой чаще,
Час вечерний настиг.
И уже день вчерашний
За оврагом затих.
 

Шептала что-то тихо ночь…

 
Шептала что-то тихо ночь…
Там, в глубине уснувших сосен,
И улетала повседневность прочь:
Шаманила и ворожила осень.
 
 
И льдинка тонкая луны
Над лесом сонная висела,
И небылицы старины
Осинник пел несмело.
 
 
И все причудливо слилось
В одной гармонии блаженства,
Все замерло от совершенства
И звездопадом пролилось.
 

В жизни большего не надо…

 
В жизни большего не надо,
Что желать еще?..
Мне от Господа награда
Данное село.
И сижу я в захолустье
Рук не опустил,
А, придуманное счастье,
Мне добавит сил.
Двери ото всех закрою,
Буду горевать,
И весеннею порою
Тихо отцветать.
 

Пришел Господь под вечер…

 
Пришел Господь под вечер,
Спросил: «Зачем ты жил,
О, Человече, чем дорожил?!.»
– Любовь, – пытаюсь я ответить, —
Учеба, дети и семья.
Какая глубина во взгляде,
Какое понимание тебя;
Но беден мой язык,
Что отвечать мне,
О чем просить Создателя, Творца, —
И, напрягая ум и вены,
Боль пережить Его венца.
И, понимая свою слабость,
Отречься раза три подряд.
Господь уходит, – ясность, —
И ты был в этом виноват.
 

Канарейка

 
Канарейка пела в клетке,
Подражая голосом,
А щегол сидел на ветке
И пел сам.
 
 
Петь же с голоса чужого
Никому не запретишь.
И поют так бестолково, —
Все – и Лондон, и Париж.
 
 
Билась в песенном экстазе, —
Всех стараясь перепеть,
Канарейка одним разом,
Угодив надолго в клеть.
 

Остановите эту жизнь…

 
Остановите эту жизнь:
Убийства, заговоры, склоки;
Вон голуби уселись на карниз,
Ругаются на воробья сороки.
 
 
Когда мы свой найдем причал,
И сердце для любви откроем,
А вместо этого печаль,
И рушатся устои.
 

Что мне чудится…

 
Что мне чудится
Там, в заоблачье,
То ли свет,
Иль загробная жизнь,
И во сне кричу, что есть мочи:
Хочу вверх, мне не надо вниз.
А в ночи луна равнодушная
Льет на землю
Свой матовый свет,
И душа, словно воздушная,
Летит к Богу
Десятки лет.
Ах, все по боку
Серебро и золото
Буду строить
Духовный Храм
Все блага разбивает молотом
Жизнь, все деля пополам.
Но до Храма они не дотянутся,
Руки жадные коротки.
Кто сказал, что все
Стерпится, слюбится,
Если в клочья рвут злые клыки.
А что там происходит
В заоблачье,
Никогда, никому не узнать;
И прошу, и кричу,
Что есть мочи:
Не оставь, Богородица Мать!..
 

Нарисованная жизнь

I

 
Время спрессовано.
День, – и столетие,
Не оборвать эту нить.
Кем и когда
Жизнь нарисована, —
Сны, —
Затуманили выдумки разные
О человеке-венце, —
Сглазили, —
В самом конце.
 
 
Что же за игры
Какие-то странные:
«Умные» бомбы, иль «гениальные»
Цель их одна:
Жизнь теперь Ваша
Не стоит гроша.
Сколько осталось, —
Час иль столетие,
Только в запасе
Одни междометия!..
 

II

 
Кто ластик взял,
Стереть пытаясь,
Что нарисовано не им,
И вот теперь игра без правил, —
Бомбим!..
И, нарисованное счастье,
Осталось только на листе,
Мир разлетается на части,
Распятый на кресте.
 

И вот летит «умная» бомба и думает: «Если долечу, погибнут женщины и дети. Жаль, что нельзя вернуться и уничтожить тех, кто меня послал на это подлое убийство. Остается только взорваться самой. Меня не будет, но останутся жить сотни безвинных людей. И я же все равно взорвусь… Нет, надо решать. Что за дурак послал меня совершить эту мерзость? Решай, осталось мало времени, иначе смерть, горе, ужас, страдания…»

– Бах!..

И не стало «умной» бомбы. Эх, если бы и пуля дурой не была!..

Счастливый билет

 
Вот и все что случилось:
Ты родился на свет.
Ах, спасибо за милость,
За счастливый билет.
 
 
Рядом Ангел-хранитель
Помогал и спасал,
И в родную обитель
Всегда возвращал.
 
 
Были разные страсти:
Рвали душу и разум.
В жизни нет сильней власти
Спасительных пауз.
 
 
И потери, потери, —
Промелькнувшие тени, —
Не открыть уже двери
В забытые сени.
 
 
Жаль, что жизнь нас учила:
Не совет мудреца,
Когда кровь в жилах стыла,
Была помощь Творца.
 
 
И у каждой пылинки
Есть свой маленький срок, —
Две с тобой половинки
Заучим урок.
 

Мы стоим у последней черты…

 
Мы стоим у последней черты:
Варяги, бойцы и Боги,
И призрачный свет с высоты
Подсветит наши дороги.
 
 
И выбор опять у нас есть, —
Разрушим свой мир иль построим,
И наши знамена, и честь
Не будут гибелью Трои.
 

Пастушьи песни

 
В ночи луна смотрела с равнодушьем
На желтые, притихшие поля,
И песни разнеслись пастушьи, —
Внимала им, уснувшая земля.
 
 
И сумрак ночи был бессилен, —
Текла Вселенская река:
Из звезд, созвездий и созвучий, —
Летели над землей века.
 
 
– Ты прах земной, – мне песня говорила, —
Тоскою сжав, слабеющую грудь,
И хватку отпустить забыла,
И двери, позабыв открыть.
 
 
И нежной грустью припечатав,
В каком-то дивном кураже,
Заставила смеяться и заплакать,
И улететь на вираже.
 

Вспомнил сегодня…

 
Вспомнил сегодня
Сны и молитвы:
Детство счастливое,
Ромашковый луг,
И разнотравье
Весенней палитры, —
Первую радость
И первый испуг.
 
 
Что мне открылось
В этом безбрежье:
Дальних просторах
Безгласных дорог?!.
И никогда жизнь
Не станет уж прежней,
Сгустился над нею
Прописанный рок.
 
 
От Богослова
И до дней наших сирых
Все тоже незнанье
Креста и конца.
И только из детства
Есть пара счастливых:
Дней золотых
С осознаньем венца.
 

Грустная сага

 
Живу лишь тем, что мне дала судьба,
Что даровал Господь, из жалости,
А, может, и с любовью, —
И, если жизнь – это борьба,
То смерть сама приходит к изголовью.
 
 
Идти вперед, – вот наш удел,
Чтоб были: страсть, порывы, покаянье
Иль что-то я не разглядел
В причудливых фантазиях сознанья.
 
 
А, что же там, за гранью других сил, —
И как открыть другую сущность,
И вместо родовых могил
Подняться, разорвав окружность.
 
 
Но так всегда: тень Кесаря сильна,
И память, – в наказанье – плети, —
И жжет, и метит нас вина
За страх, – сломать запоры клети.
 
 
Боимся прямо посмотреть на Божество,
Сгореть от этого внезапного потока,
Понять другое естество,
Преодолев давленье рока.
 

Кнопки, фотки

 
Когда голоса нет, а петь
Хочется – это рэп. Но поговорить
Хочется!.. Вериги не хочется.
Говорить хочется. Ау!.. Услышь
Кто-нибудь, откликнись, а то
Все телефон, интернет, социальные сети
и прочая лабуда.
Слушай хотя бы рэп, эй, современник!..
 
 
Кнопки, фотки:
Ай лав ю!..
Ва-а-у, ва-а-у
И сэнкью.
Большой палец
И улыбка,
В остальном —
Я же улитка.
Кто ты, я кто —
Как понять —
Надо кнопки нажимать.
Разговор вести?..
– Да что Вы!..
Лучше спрятаться
За штору.
И, уткнувшись в телефон,
Разговаривать с айфон.
Все!.. Ау-у-у…
 

Как мало меняемся!.

 
Как мало меняемся!..
Все те же пороки,
Что и тысячу лет назад.
И страсти все те же,
Те же грехи,
И те же мы пишем стихи.
И боль, как не хочется боли,
Но плачет душа.
И соли, как много соли,
Если так солона слеза.
 

По ком же колокол звонил?!.

 
По ком же колокол звонил?!.
И падал снег, все заметая,
У Бога милости просил
Здесь, на земле, кусочек рая.
 
 
До счастья также далеко,
Как и до Бога грешным.
А, может, этот вот покой
И будет раем снежным.
 
 
Пройдет монах, крестясь на Храм,
Старушка пробежит, согнувшись,
И дух Святой глядит из рам
На поле и на лес заснувший.
 
 
И только совесть все не спит,
Душа ей не дает покоя.
И, святость сохранив молитв,
Крещусь несмелою рукою.
 

Христово моленье

 
Вы слышали гром среди ясного неба,
Когда безмятежность разлита в округе;
И рушится все, и рушатся судьбы, —
Все замирает в каком-то испуге.
Спасенье придет неожиданно сразу,
Когда ты увидишь Ангела близко,
И станут ненужными жалкие фразы,
Склонившись в молитве божественной, низко.
 
 
И жизнь, и любовь, что было напрасным,
Какому началу ты дал проясниться,
Кого пожалел, помог ли несчастным,
И за кого успел помолиться.
 
 
Что это было, – предупрежденье,
Понять и услышать, без повторений, —
В тебе лишь самом, твое же спасенье,
От этих телесных, греховных затмений.
 
 
Значит ли это, что ты еще нужен,
И должен понять божъе знаменье:
Этот вот гром, замерзшие лужи, —
Нищей души Христово моленье.
 

В поисках совести

 
Докричаться до Бога,
Домолиться Ему,
Мне хотя бы немного
Он уменьшил вину:
За грехи, за пороки,
За постыдную страсть
Были б живы пророки,
Шла б счастливая масть.
В этом мире кичливом
Каждый ищет свой путь,
Мне б язык журавлиный,
Чтоб с пути не свернуть.
Мне немного от счастья
И любви, и тепла,
Чтобы ветер ненастья,
Не сломал два крыла.
О России с любовью:
Неразрывная связь,
Отзовется вдруг болью
Вся вселенская грязь.
И, молитвы читая,
И, вздымая главу:
Все хулители рая
Вновь вернутся к Нему.
И судить будет совесть,
Жечь израненный стыд,
Ты писал свою повесть
И не будешь забыт.
Два пути, две дороги, —
Выбирай и иди,
Чтоб несли тебя ноги
К свету, что впереди.
Оставь злобу, гордыню
На задворках своих, —
Горький запах полыни
Он всегда для двоих.
Что за странная повесть,
Повесть временных лет…
Двое: ты, твоя совесть,
Богу, данный обет.
И, ломая устои,
И за банковский счет
К Богу куплена совесть, —
В никуда приведет.
На Его ты ладони
Наг, и скуден твой путь:
Думал, вынесут кони,
Но забыл повернуть
На прямую дорогу,
Где нет зависти, зла,
Где любовь на подмогу
Всех святых призвала.
И теперь вот пред Богом,
Перед сонмом святых
Ты стоишь у порога,
А порог для двоих:
Где же совесть оставил,
Позабыл и про стыд, —
Без любви нету правил,
Для тебя путь закрыт.
И вот в поисках сути
Повторять всем: люблю!..
Все, забывшие люди,
Ищут совесть свою.
 

Шельмы

 
Виноваты, виноваты,
Виноватики:
Айсы, байсы, чубатарики.
Насидели, наклевали,
Пробазарили,
Оправдали, оправдались
И отчалили.
Скоммуниздили страну
И загадили,
Раздарили, распилили,
Сплавили.
Православные, гляди,
Шельмы мечены, —
На, на, на, —
Но обеспечены.
Чу-чумазики,
Чудоглазики.
Не отмыть их
Даже в тазике.
Мухоморы, кукушата,
Чижики, —
Виноваты, виноваты
Рыжики.
И поют на всю страну,
Касатики,
А не строили ни школ,
Ни садики.
Слушать сил уж нет
Чудогорбиков:
Байсов, айсов, горбиков.
Поджидают их давно
За бугориком, —
И вопрос десятый,
Иль двадцатый, —
Кто был кроликом?!.
 

Старая изба

 
Скрипела изба, вздыхая и плача:
– Ох, долгие годы кто-то назначил,
Все половицы уже разошлись,
Провис постаревший, серый карниз.
 
 
Сколько метелей, дождей и туманов
Видели стекла в крашенных рамах;
Ночью стучится в бревенчатой нише
Ветер еловою лапой по крыше.
 
 
Кто-то все свищет в трубе дымохода,
В печке трещит сухая колода.
Тихо вздохнет дом сосновою кладкой:
– Все хорошо, все в полном порядке.
 

Новая арифметика

 
Все дело в кубышке,
Слитки под крышкой:
Иудины – 30-ть, Рокфеллера – 30-ть,
Ротшильда – 30-ть.
Ах, королева, и Вы все туда же —
Тридцать и Ваши.
– Чу, приближение стражи.
Решаем, кто будет посажен.
– Нас трогать нельзя,
У нас деньги и банки!
– Сольем президентов,
Найдутся другие
За тридцать Иудиных
Жалких монет:
Рокфеллеру 30-ть, Ротшильду 30-ть.
Ах, королева, и Вы все туда же,
Что может быть гаже, —
Ну, хорошо – Вам шестьдесят!..
 

Луна заскользила по соснам в бору…

 
Луна заскользила по соснам в бору,
В темнеющих лапах лампадой повисла,
А полутени, затеяв игру,
Наполнили ночь загадочным смыслом.
 
 
И в вышине по вселенской реке
Созвездья летят в ежедневную вечность.
И, припадая, за лесом к земле
Уносят с собою нашу беспечность.
 
 
И ты понимаешь всю зыбкость игры,
Что называется словом: рожденье,
И улетаешь куда-то в миры,
Где души ищут спасенье.
 
 
И, содрогнувшись, замрешь в тишине:
Тебя оглушит эта безмерность.
На неразгаданной, звездной волне,
Летишь на земле в бесконечность.
 

Кораблекрушение

1

 
– Встань! Пришел твой час.
Весь мир в грехе
И злое верховодит всюду.
 
 
– Но, что мне делать там,
Где свет давно погас?..
И за героя держат все Иуду?!.
 

2

– Ты помнишь, Тимофей, просил[1]1
  Апостол «Послание к Тимофею».


[Закрыть] тебя в Ефесе увещевать, чтоб баснями и родословиями не занимались, оставили все споры, пустословие и занялись укреплением в вере.

Я, Павел, Апостол Иисуса Христа по велению Бога, Спасителя нашего, и Господа Иисуса Христа, прошу отправится в Киев, земли русские, и привести непокоривых и нечестивых, развратных и оскверненных к послушанию, этих человекоубийц, блудников, лжецов, клятвопреступников.

Преподаю тебе, сын мой Тимофей, такое завещание, чтобы ты воинствовал, как добрый воин. Некоторые, отвергнув веру отцов, потерпели кораблекрушение.

Наставь на путь веры заблудших сынов, чтобы я не предал их сатане, чтобы они научились не богохульствовать.

– Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие.

Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержанны, жестоки, не любящие добра.

Предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйте.

Благодать с тобою. Аминь.

3

 
Какие силы рвут на части
Свободу, братство, веру, —
Откуда к нам пришло ненастье,
Откуда эти стрелы?!.
 
 
Откуда эта страсть топтать
Великие для нас святыни,
И вот объединилась рать,
Чтоб жечь нас вновь в Хатыни.
 

4

 
Это страшно. Наместником Бога
Объявили себя в закулисье,
И накрыла тень осьминога,
Чтобы скрыть Христианские мысли.
 
 
Мировой порядок масона
Всем заменит Римского Папу,
И не станет в мире закона
Кроме: Хапать!..
 

5

 
Ах, Господа, игра, игра, —
Но наша жизнь не покер.
За тридцать серебром вчера,
Сегодня за кусочек корки.
 
 
Любовь изваляна в грязи,
Бал правят содомиты.
И даже доблестный грузин
Утратил пыл пиита.
 
 
И Киев-град в большой беде,
Там нечестивые, отвергнув веру,
Трубят на дьявольской дуде,
Забыв и стыд, и меру.
 
 
И англосакс торгаш бесстыдный
Опять тумана напустил,
И хоть бы воин был завидный,
Но нет на это сил.
 

6

1-й Инок. Апостол завещал воинствовать, укреплять веру. Власть и часть народа потерпели кораблекрушение, отвергнув заветы отцов. У нас нет выбора. Накрыла тьма.

2-й Инок. Тяжелый путь пройти нам предстоит, чтобы научить народ не богохульствовать. Предатели, невоздержаны и жестоки.

1-й Инок. Выбор невелик. Времена тяжкие. Мы должны заняться укреплением в вере. Аминь.

7

 
Кто разгадает эту тайну
Земного бытия:
Небесную святую манну,
Сошествие огня.
 
 
Не строил землю человек
И не ему ее разрушить.
Уйдет в небытие Ацтек,
А мы, чем лучше?!.
 
 
Кому хотели доказать,
Все разрушая,
Что за восторг: крушить, ломать, —
Стоим у края.
 
 
Терпенье прочь, Святая Русь, —
Восстань и защити пределы,
Сними с себя тяжелый груз
Прощать за униженье веры.
Все это не игра ума:
Предатели, лжецы, витии.
Апостол, опустилась тьма,
Спасение в России.
 
 
Христово воинство, вставай,
Воинствовать настало время.
Скрывают лживые слова
Чужое бремя.
 
 
Не по чужой, своей вине
Страдаем от бессилья.
Предай, Апостол, сатане,
Кто нам подрезал крылья.
 
 
И между нами вновь межа
Просторы рвет родные,
Стоят чужие сторожа
И псы цепные.
 
 
Апостол, снова воевать
За веру, за народ заблудший,
И пересилить эту рать,
Спасая души.
 

8

 
Там, за тридевять земель,
Где живет людское счастье,
Стелет легкую постель
Ангел, победивший страсти.
 
 
Укротивший силы зла,
Сам святой Георгий,
Пасет тучные стада
На холмах предгорий.
 
 
Страждет нищая душа
О таком покое:
Посох, сумка да мошна
Все, что под рукою.
 
 
Борьба вечная начал:
Доброты и мрака.
Воздай Боже, палачам,
Мы не будем плакать.
 
 
Мы сомкнем свои ряды,
Как учил Апостол:
Будут добрые плоды, —
Удали наросты.
 

Разделите эти почести…

 
Разделите эти почести:
Господу молиться с грешными,
Иль сорветесь в пропасти, —
С водами уйдете вешними.
 
 
Замок не построить на развалинах,
И любви не сыщешь с гордыми.
Посмотри, как зацвели в проталинах
Мать и мачеха, цветами желтыми.
 
 
И березы Богу молятся,
Солнечным лучом обласканы.
К нам придет Святая троица
С яркими соцветьями и красками.
Разделите эти почести:
Господу молиться с грешными.
И минуют вас все пропасти,
Все стечет с ручьями вешними.
 

Протяни мне руку помощи…

 
Протяни мне руку помощи
И скажи простое: встань, иди.
Протяни мне руку помощи:
Встань, возьми постель свою, ходи.
 
 
Ох уж эти все надежды и заклятия,
А ведь только вера, вера и спасет.
И раскрыл Господь свои объятия
Всем, кто и любовь, и веру понесет.
 

Затеплите свечу…

 
Затеплите свечу
У церковных лампад,
Надышитесь Христовой молитвой,
А с небес золотой звездопад
Опустился церковною митрой.
 
 
Все покоем дышало, теплом.
Слышно пенье церковного хора,
И спускается месяц мостом
К куполам святого собора.
 
 
Ах, какая же дивная связь
Неба с жизнью земною,
И листов зеленая бязь
Тихо шепчет
Под ветром волною.
 

Клетка

 
Чик-чирик на всех каналах
Украинские спецы, —
Дайте доллары и сало,
Москаляки – подлецы.
 
 
Братьям надо вкусно кушать,
Мы вам будем сладко петь,
И чирикать тихо в уши,
И кричать: Отсюда геть!..
 
 
А не будете нас слушать, на ножи, —
Все всех порвем, —
Хорошо нам хрюкать в лужах
И чирикать о своем.
 
 
– Москаляки все продажны,
Чик-чирик, так сладко петь,
Чтобы осознать однажды,
Угодили в чью-то клеть.
 
 
Чик-чирик, хотим в Европу,
Мы в Америку хотим,
А не то покажем жопу,
Иль письмо напишем им.
 
 
Наша мова всем известна:
И певуча, и сладка,
Хоть бы Ты, о Царь небесный,
Забрал бедного совка.
 
 
Чик-чирик, назло соседу, —
Будем с вами воевать,
Чик-чирик, но я приеду.
Нас прими, Россия-мать.
 
 
– Блудный сын твой, бес попутал,
Нам к тебе, или туда?!.
Нашим – вашим, – это круто, —
Всех иметь Вас, Господа!..