Текст книги "Тиски"

ПУЛЯ

Мы ждем Спиди в гараже Крота. Время тянется медленно. Спиди опаздывает, и я почти уверен, что не успею посмотреть повтор старого боя Леннокс Льюис – Хасим Рахман, который начнется по ТВ через каких-то полчаса.

– Что будешь делать с бабками? – спрашивает Денис.

– Бате дрель куплю.

– Чего-о-о? – тянет Крот, подаваясь вперед, и на губах его играет ничего хорошего не предвещающая улыбка. Я знаю, что сейчас на меня обрушится ураган подколок, но Денис останавливает его взглядом.

– Дрель. Бате, – продолжаю я, – у нас хозяйственный рядом, она в витрине. Я… знаешь, он, когда с работы возвращается, каждый раз, даже когда поддатый, стоит и смотрит на нее. Минуты три.

– А чего ему сверлить-то?

– Да нечего, наверное. Просто когда он так стоит, он как пацан становится. Детям ведь тоже игрушки не для чего-то там нужны, а потому что яркие. Так ведь скучно жить, если иметь только то, что надо. Прикинь, завтра он идет с работы, останавливается – опа, а там нет ничего! Она одна в магазине, самая дорогая, ее не берет никто. И он расстроится. Не потому, что купить хотел, просто они уже с ней как друзья…

– Пуля, ну ты гонишь… – смеется Крот и хлопает себя по ляжкам.

– Продолжай, Пуля. – Денис тоже смеется.

– Приходит домой, а она там лежит. Я не хочу шоу устраивать, дарить ему, нет. Я даже выйду и мать куда-нибудь ушлю. Просто он заходит, а она на столе на кухне. Вот… ради этого момента все. Ради этой минуты, понимаешь. Хрен с ним, пусть не сверлит потом.

– Пропьет батя дрель твою, – спокойно сообщает Крот и смотрит на дорогу. – Что-то не пойму, он, нет?

Он. Спиди выходит в свет фонаря, и мы видим кровоподтеки на его лице.

– Ноги! – кричит Денис, мы подрываемся, но уже поздно – словно из ниоткуда за спиной Спиди и перед гаражами материализуются армяне. Их четверо, и они пришли не с пустыми руками.

Мы легко бы справились с ними, если бы они не прихватили Рустэма. Он даже не армянин, а осетин или дагестанец, что-то в этом роде. Раньше был спортсменом, пер по кикбоксингу и кекушинкай, пока не перешел на драгсы. Но сила и умение у него остались, и я знаю, что разные пацаны подпрягали его под себя – за пару дозняков он готов сломать челюсть кому угодно.

А Крот, этот мудила, из-за которого все началось, вместо того чтобы впрячься в драку, сквозит за гаражи, оттолкнув с пути одного из армян, и его фигура теряется в зарослях бурьяна.

От такой подлости я на секунду торможу, а когда прихожу в себя, Рустэм в прыжке бьет меня ногой в грудь, и, хотя я успеваю поставить блок, получаю удар такой силы, что меня отбрасывает к железной стене гаража.

Справа я получаю удар арматуриной по ноге, подламываюсь, Рустэм бьет ногой мне в лицо, я падаю, успев только свернуться зародышем, пока на голову не обрушилась очередь пинков и ударов.

Я слышу, как рядом орет Мишка Арарат:

– Вы что, щенки, совсем угорели? Где тачка? Колеса где?

Время застывает, я словно вращаюсь в бетономешалке с десятком крупных камней – с такой частотой меня лупят ногами по бокам.

А потом звучит гром, и я не сразу понимаю, что произошло, а подняв голову, вижу зависших от страха армян с поднятыми руками и Крота с пистолетом в руке.

– Руки! – орет Крот, переводя ствол с Арарата на Рустэма. – Руки, бля, я сказал!

Я хватаю попавшийся под руку осколок кирпича, вскакиваю и бью Рустэма в голову. Не знаю, что на меня находит, но я забываю все годами вбивавшиеся в меня советы тренера и дерусь как в детстве за трансформаторной будкой, на психе. Мне уже пофиг, кого, куда и за что, и я прихожу в себя, только когда Денис обхватывает меня сзади, оттаскивает от скрючившегося на щебенке Арарата и кричит:

– Пуля, хорош! Успокоился, быстро!

Денис подталкивает меня к гаражу, я утираю лицо ладонью. Мне почему-то тяжело дышится, и только тут я понимаю, что плакал.

– Ты чего пришел сюда, ара? – спрашивает Денис, опустившись перед Араратом на колено и схватив в кулак его волосы. – Что ты забыл здесь?

– Дэн… – шепелявит Арарат, хлопая разбитыми губами. – Я по-хорошему хотел. У тебя проблемы будут. Колеса не мои, Вернера…

– Какой Вернер, что ты лепишь здесь? – вопит Крот, приставляет пистолет к виску Арарата и вкручивает его, а Арарат жмурится и пытается спрятать голову.

– Валите отсюда. Быстро, – спокойно бросает Денис, и армяне тихо, хромая и охая, растворяются в вечерней темноте.

И тут я замечаю Спиди. С самого начала драки он вжался в угол между гаражами да так и сидит там теперь, зажав голову руками и мелко дрожа. А Кроту хочется шоу. Он подходит к Спиди и снова поднимает пистолет, но спокойно, без истерики. Он улыбается, когда Спиди закрывает глаза и тихонечко воет, пустив нитку слюны на подбородок.

– А че ты глаза-то закрываешь? Эй, я с тобой говорю, сюда смотри! – И Крот бьет Спиди ногой в бок, не сильно, а чтобы унизить. – Ты в курсе, что с тебя штраф теперь? За кидняк, за наводку? Бабки есть с собой?

Спиди, продолжая выть, кивает, лезет в карман, но пальцы не слушаются его, поэтому Крот сам выдергивает из кармана Спиди бумажник и котлету в лоховском блестящем зажиме для денег.

– Свободен! – орет Крот в ухо Спиди, а когда тот пытается подняться – стреляет в стену над самым ухом парня, тот с воем падает, обхватив руками голову, и я вижу, как сквозь пальцы из его уха льется кровь.

КРОТ

Блин, помахались, как дома побывал. Эти таблетки, они, в натуре, как неразменный рубль. Ну, из сказки, в которой чувак надыбал рубль, и выяснилось, что он неразменный, ты его тратишь, тратишь, а он все равно твой остается. Или еще была сказка, где осел золотом срал. Мы еще и десяти штук не продали, а уже полкосаря баков подняли. Если так и дальше пойдет, мы весь район под себя поставим. Тема!

Адреналин бурлит в крови, хочется продолжения, я не все выплеснул из себя, и мне приходится колотить по груше и плясать вокруг нее, чтобы дать хоть какой-то выход энергии, пока Пуля развешивает застиранную майку на канатах ринга, а Денис моет лицо над раковиной.

Уже почти ночь, в спортзале никого нет, и мои удары повторяются эхом в пространстве над нами.

– Пересрали? – удар! ты-дыщ! – Не бздеть, Крот своих не бросает! – удар! ты-дыщ!

– Где ствол взял? – спрашивает Пуля, и на его лице испуг смешан с любопытством.

– Пацан один с Краснодара притащил в прошлом году.

– Дай позырить. – Пуля вертит в руках пистолет.

– А чего он там про Вернера говорил? – не поворачиваясь, тянет от раковины Денис. И чего возится так долго?

– Без понятия, – отвечаю я (удар, ты-дыщ), – гнал он все. Вернер сейчас, я слышал, на тюрьме, ему там такие дела лепят – по сговору, по наркоте, он лет на семь сядет минимум.

Впечатывая кулаки в грушу, я уже представляю, как весть о нашей с Мишкой разборке облетает пятаки и как из сотен кусочков отрывочных сплетен и тихих уличных разговоров рождается слух о новой банде. Я чувствую подъем. Запыхавшись, отхожу от груши, утираю пот со лба и пытаюсь отдышаться, согнувшись и уперев руки в колени.

И тут я вижу, как этот урод смывает таблетки в раковину.

– Ты что делаешь, идиот! – ору я и бросаюсь к Дэну, чтобы спасти хотя бы остатки стаффа, но тут передо мной вырастает этот слон, Пуля, и, обхватив меня руками поперек тела, отрывает от пола. Я машу руками и ногами в воздухе, барахтаюсь, как мышь, и все, что мне остается, – это орать Денису: – Чего ты как пионер, в натуре? Дэн, прекрати немедленно! Ты наши бабки выкидываешь! Да пусти ты, Пуля!

– Все нормально. – Пуля успокаивает меня, как истеричную девку. – Денис все правильно делает. Я тоже после гаражей перекрестился, ну его на фиг, такие деньги, себе дороже!

– Мудаки!!! – ору я, когда Пуля ставит меня на землю, и тут Денис, этот вечно расслабленный мальчик-диджей с чарующей улыбкой, подлетает ко мне и с силой лупит ладонью в лоб.

– Крот, проснись! Ты видишь, какие дела начались уже?! Все, не было ничего, закрыли тему как страшный сон!

Мудаки, цежу я сквозь зубы, пока Пуля отсчитывает мою доляху из Спидиных бабок и делает это нарочито медленно, то ли чтобы позлить меня, то ли по своей тормозной натуре.

Мудаки, бросаю я, когда Денис протягивает руку «для помириться». Я ухожу, а он смотрит мне вслед, стоя с раскрытой ладонью.

Мудаки! – кричу я с лестничного пролета, перед тем как выйти из этого вонючего спортзала в начинающие густеть сумерки.

Ничего, просто ошибся с выбором партнеров, с кем не бывает. Найду других, того же Армена. Стартовый капитал уже есть (кулак впивается в Спидины деньги в кармане), осталось найти яркую идею и изящно ее реализовать. Воображение услужливо подкидывает разнообразные варианты вложения денег, от невинных до мегакриминальных, но заканчиваю я тем, что вваливаюсь в «Версаль», напиваюсь с местными алкашами и отчаянно флиртую с пятаковской блядью Веркой Водокачкой.

На следующее утро просыпаюсь с диким похмельем, череп раскалывается надвое. Рядом кто-то сопит. Поворачиваю голову и вижу Верку Водокачку, открывшую во сне рот. Так и не выключенная лампа торшера отсвечивает в ее золотых зубах. Я с трудом поднимаюсь, и волна боли чуть не валит меня обратно в кровать.

Кое-как утвердившись в вертикали, я иду в туалет, где меня долго и мучительно рвет. Я выворачиваюсь наизнанку, все мои внутренности сжимаются в спазмах.

Водокачка, едва проснувшись, намеревается осчастливить меня минетом, но мысль об этом заставляет мои внутренности вновь скрутиться в тугой комок, а на лбу выступает пот.

Как только она уходит, я выуживаю из-под дивана заныканный сто лет назад косяк, сажусь на подоконник и, открыв окно, давлюсь дымом марихуаны. Меня попускает.

А что такого страшного произошло? Какие потрясающие истины открылись мне вчера? То, что мои друзья – дрочеры, я и раньше знал. Глупо было рассчитывать на что-то другое, ей-богу. То, что они тачку угнать согласились, уже можно было расценить как чудо.

Следующие несколько часов я посвящаю тотальной реанимации, включающей в себя плотный завтрак, контрастный душ, два сеанса блева, еще один косяк с соседом. В результате этих мероприятий я прихожу в себя, обретаю возможность связно доносить мысли до собеседника и передвигаться по прямой.

Вечером я иду в «Орбиту». Дениса я найду там, а с Пулей поговорю попозже.

Дэн, Пуля, скажу я им. Пацаны, давайте без обид. Просто теперь так – тусуемся вместе, дела врозь. А не хотите тусоваться, и хрен с вами.

Я стою у клуба и курю, а в это время к стоянке подъезжает белый «Кадиллак-купе», из которого выходит Вернер.

К нему из темноты ныряют две фигуры, он останавливается и обменивается с ними негромкими фразами, а я не нахожу ничего лучшего, чем скрыться в клубе.

ДЕНИС

Я заставлю их быть моими. Я растворю их в своей музыке. Креатив, рвавшийся из меня наружу всю ночь, теперь прольется на них. Легкое движение ручкой шаттла, и тишину разрывает жесткий гитарный рифф. Я взял за основу сэмпл из T-Rex, Children of the Revolution.

Маша осталась дома, чтобы заняться своими фотографиями, и мне хочется быстрей отработать и поехать к ней. Я вижу, как от входа в мою сторону движется Крот, с трудом прокладывая путь между сгрудившихся на танцполе посетителей клуба.

Я смеюсь и машу ему рукой, потому что вижу, он понял, что вся эта история с таблетками – левая тема, и зачем она мне, если у меня есть моя музыка.

Крот подтягивается на руках, перебрасывает тело в рубку и шипит на Амиго:

– Сдрисни, бегом! – а потом хватает меня за грудки и орет, перекрикивая музыку и клубный шум: – Вернер здесь! Вернер здесь, Дэн, теряться надо!

И я впервые с самого детства вижу в глазах товарища страх.

– Я к дяде в Таганрог уеду, затихарюсь, ты тоже не маякуй и Пуле скажи! – несет Крот скороговоркой.

– Ты же говорил, он на тюрьме, – только и могу произнести я.

– Выпустили, наверное, откуда я знаю? Нам пиздец, Дэн, если он нас найдет, нам пиздец! Все… – Крот отпускает мою рубашку и отходит к лесенке. – Все. Прости, Дэн.

Его голова теряется среди танцующих, а я хватаю рюкзак, ору подходящему к рубке Амиго, чтобы сменил меня, прыгаю вниз и бегу к подсобке. Щелкая на ходу клавишами мобильного, набираю номер Пули, но связи нет, и я бегу на задний двор, на улицу.

Ночная прохлада и пустое пространство заднего двора успокаивают меня. Я выравниваю дыхание. На дисплее вырастает геометрическая елочка – прием уверенный. Гудок, два, три – Пуля не берет трубку. Отменив вызов, я начинаю набивать эсэмэс. Слышу шорох сзади, оборачиваюсь, и мне в лицо прилетает короткая дубинка, которую держит в руках рыжий здоровяк в красной куртке с символикой Manchester United.

* * *

Я прихожу в себя от качки и не сразу соображаю, где нахожусь. Моя щека прижата к резиновому коврику. Я подтягиваю колени к груди и с трудом приподнимаюсь. Мне удается сесть.

Пуля и Крот напротив меня. В их глазах – ужас. Мы сидим на полу в заднем отделе салона старого джипа – сиденья отсутствуют. Наши рты заклеены скотчем. Волосы Крота сбиты в колтун, лоб измазан кровью, а глаз Пули заплывает в фиолетовый синяк.

Я смотрю в окно и успеваю заметить исчезающую вдали телевышку. Нас везут за город. Везут, чтобы убить.

ПУЛЯ

Тренер учил – если не можешь сопротивляться, уходи в защиту. Я скрутился в позу зародыша, прикрыв руками голову, прижав ноги к животу, а локти – к коленям.

После очередного удара на меня опустилось тупое равнодушие. Удары стали постоянным обстоятельством моей жизни, и, не пройдя практики на ринге, я, наверное, давно бы потерял сознание. Может, так было бы к лучшему.

Я не смог бы сказать, сколько уже нас бьют – пять минут или два часа.

Когда перестали бить, я даже не сразу это понял. А когда понял, не стал снимать защиту. Сквозь щель между руками я видел, как на пустырь въезжает вернеровский «Кадиллак-купе».

Я видел только его ботинки, перед моим носом упала сигарета. Я никогда не курил, да и не пробовал, но вид этой сигареты заставил меня пожалеть об этом. Я даже хотел дотянуться до нее и – будь что будет – сделать одну-единственную затяжку.

Жига, здоровенный парень из вернеровской банды, подхватил Дениса за шиворот и поволок к Вернеру. Поставил перед ним на колени.

– Привет, красавчик, – сказал Вернер Денису и повернулся к Жиге: – Рты-то им расклей. Здесь все равно никто не услышит.

Жига сдернул со рта Дениса скотч, а про нас с Кротом словно забыл.

Вернер опустился перед Денисом на корточки и стал всматриваться в него.

– Вы куда полезли, мальчики? – спросил наконец он, и в его голосе мне послышалось неподдельное удивление. – Ты понимаешь, я ведь тебя и друзей твоих могу прямо здесь зарыть. Веришь мне?

– Да, – пошевелил губами Денис, и его голос сорвался и ушел в сип, потому что Денису было страшно.

– Громче говори, не слышу ничего, – спокойно попросил Вернер.

– Да.

– Тогда ты понимаешь, что за наглость надо платить? Понимаешь ведь?

– Да.

– Будете отрабатывать. Вы мои теперь. Сейчас успокойся, в порядок себя приведи, а через пару деньков с тобой свяжутся, договорились?

Денис кивнул, Вернер улыбнулся. Он поднялся, пошел к машине, закурил на ходу. Жига перерезал пластиковый шнур на руках Дениса и воткнул нож в землю рядом с ним. Рев машин, щебень из-под колес – и мы остались на пустыре втроем.

Денис разрезал путы на руках Крота, помог отодрать скотч и с силой и ненавистью ударил ногой в лицо.

– Из-за тебя все, – бросил Денис устало и пошел ко мне.

– Откуда я знал??? – закричал Крот, прижав руки к груди, но Денис не повернулся и вообще сделал вид, что Крота не существует. – Откуда я знал, Дэн???

* * *

Мы сидим на лысине, у реки, и передаем по кругу косяк. День сегодня прохладный, что для конца апреля редкость, и все вокруг – люди, деревья, даже птицы – выглядит каким-то испуганным, словно подступившее к городу лето может вдруг обидеться и уйти и мы так и останемся в объятиях долгой холодной весны.

Висит тяжелое молчание. Не то, которое успокаивает и хочется думать о приятных пустяках, а другое. Словно под нами – бомба с часовым механизмом, а мы не можем ни отключить ее, ни двинуться с места.

Крот взрывает, но курить больше не хочется. Завтра у нас встреча с Вернером. Крот делает напас, затем, сплюнув на палец, тушит папиросу.

– А чего вы хмурые такие, умер кто? – говорит Крот с наигранной легкостью в голосе. Я узнаю эту его манеру. Он все понял и продумал, теперь его задача – перетащить на свою сторону нас. Так же он начинал разговор о Мишкиной «Ауди». – Давайте просто плюсы-минусы, хорошо?

У нас с Денисом нет желания останавливать его или спорить, поэтому Крот, воодушевившись, продолжает:

– Ну, дали по морде, ладно. Так по-другому не бывает! Вы чего хотели, я не пойму? Чтоб он вам леденцов отсыпал? Он вообще мог нас там похоронить. Щебенкой бы засыпали, и все, привет родителям. Но он этого не сделал! Почему?

Крот держит паузу, но мы не собираемся помогать ему тянуть разговор. Это его шоу, пусть работает.

– А я вам скажу. У него молодняка нет совсем. Вы же видели, пацаны его, хоть Жига, хоть Вадик этот…

– Скелет, – подает голос Денис, – Вадик Скелет.

– Не важно, они же старые все. Им за тридцатку уже. А когда человеку за тридцать, он думать начинает по-другому, жить по-другому. Семья, дети, туда-сюда. Они пенсионеры все, возраст неспортивный. Вернеру парни вроде нас нужны.

– Крот, я не понял, ты что, радуешься? – Денис смотрит на Крота каким-то новым взглядом, в котором удивление смешано – или мне это кажется – с брезгливостью.

– Да, – спокойно отвечает Крот, выдерживая взгляд Дениса, – Нас приняли. Мы при делах теперь. Индахаус, Дэн.

– Индахаус? Крот, ты больной. – Денис и разговаривает с ним, как с больным, терпеливо, спокойным голосом. – Ты понимаешь, что будет? Да он нас использует и разыграет как пешек! Ты оглянуться не успеешь – или с ножом в боку будешь отдыхать, или на тюрьму пойдешь…

– От нас зависит! – вскипает неожиданно Крот. – Если ты мудак, конечно, он тебя разыграет, на фиг ты нужен ему!? Но вдруг он в тебе увидит что-то? Он тебя поднимет! Мы подняться можем через него! Денис, Пуля, неужели вы не понимаете? Это шанс наш! Мы можем и дальше перебиваться по мелочи, стрелять сотки, но нам судьба шанс дает. Пуля, ты всю дорогу хочешь на эвакуаторе своем сраном работать? А? Не слышу!

– Да при чем тут… – Это мои первые слова за вечер.

– При том! Не хочешь! Но сам ты жопу не сдвинешь, не-е-ет… Будешь горбатить на дядю и ждать непонятно чего, а когда тебя выкинут оттуда, сядешь на пособие или на рынок пойдешь торговать, ты этого хочешь? А ты? – Крот перемещает взгляд на Дениса. – Тебе же твою телку в ресторан сводить не на что. А она это любит. Дэн, без обид, мы давно друг друга знаем, и кто тебе еще скажет, если не я – у вас кончается все!

– Что? Что ты мелешь?

– Не нравится? Потому что ты сам об этом догадываешься, мысли бродят, а додумать боишься. Ты посмотри, как она живет, что за люди вокруг нее крутятся. А ты кто? Мальчик с пультом. Она в тебя играет! Через год батя ушлет ее в Москву, а ты ничего сделать не сможешь, потому что тебе предложить нечего. Чем ты ее батю уравновесишь? Хатой своей съемной, улыбкой голливудской?

Денис собирается что-то возразить, но, посмотрев на Крота, передумывает.

– Идиот. – Потом обращается ко мне, словно Крота и нет рядом: – Что делать будем, Пуля?

– Валить надо.

– Что-о-о-о?..

– Крот, рот закрой. Мы тебя слушали. – Денис снова смотрит на меня, и я понимаю, что он действительно ждет моего совета, и впервые в жизни вижу, что Денис, такой красивый, популярный, всеми любимый Денис отчаянно не уверен в себе.

– Все бросить и валить. Никому не говорить куда. Просто – мама, папа, надо уехать, буду звонить.

– На сколько, думаешь?

– Год, полтора. – Я пожимаю плечами. – За это время и с Вернером может что-то случиться или просто он забудет.

Денис качает головой с невеселой улыбкой:

– Что ж с ним раньше ничего не случилось? Всех, с кем он начинал, переломали уже, кто в гробу, кто сидит, а он вот он.

– А с родными что? Ты их с собой возьмешь или здесь оставишь? – добавляет Крот. – Вернер с них не слезет. Ни хрена он им не сделает, конечно, но нервы попортит. Причем сам ходить не будет, перцев своих пришлет. К твоим, к моим. – Крот вдруг замолкает, словно осененный новой мыслью, и переводит взгляд на Дениса: – К Маше твоей.

– Маша-то ему зачем? – удивленно и, как мне кажется, испуганно тянет Денис.

– Затем. Вернер считает, что ты главный у нас, да так оно и есть, искать в первую очередь тебя начнет. Куда он пойдет? К телке твоей. – Крот берет паузу, ожидая, пока эта информация уляжется в голове Дэна. – Ты как думаешь, она сильно рада будет? Нет, она не заменжуется, что ей этот Вернер? Она к тебе – тебя нет, она батю своего подключит, он через ментов попытается решить. И начнется все это говно с выясняловом, кто прав, кто не прав. Короче, Дэн, если мы остаемся, у тебя хоть шанс есть. А уедешь – по-любому ее потеряешь.

Сначала я думаю, что Денис ударит Крота. Он вскакивает, хватает его за грудки, а Крот опускает руки и смотрит на Дениса в упор, провоцируя на удар. Денис отшвыривает Крота и уходит к реке, а Крот смотрит ему в спину.

– Это из-за тебя все, – бросаю я Кроту детскую и бессмысленную сейчас фразу.

– Что? – не сразу понимает Крот, напряженно ожидающий решения Дэна. – Из-за меня – что? Пуля, у нас только сейчас жизнь начнется.

Денис бросает камень в реку, считает отскоки. Четыре. Так себе.

Он возвращается к нам и подхватывает куртку с земли.

– Ну? – торопит его Крот.

Денис не отвечает. Он идет к Кротовой «бэхе», садится на заднее сиденье и выбивает сигарету из пачки своим фирменным щелчком.

Крот смеется и бьет меня по плечу. Да я и сам все понял.

Денис просит Крота подождать снаружи. Мы сидим рядом на заднем сиденье, и я по привычке начинаю ковырять обивку в дыре кресла.

– Ты можешь уехать, – говорит Дэн, – мы тебя отмажем. Скажем, зассал, или еще чего придумаем. Если мы придем вдвоем, он не будет тебя искать или портить жизнь твоим. Я хочу, чтоб ты уехал.

– Нет, Дэн, – отвечаю я и сам удивляюсь, насколько спокоен мой голос, – я не поеду никуда. Ты все правильно говоришь, но куда я?

Крот садится в машину и заводит ее. Когда он поднимается по холму, двигатель натужно ревет. Крот взглядом ловит в зеркале глаза Дениса.

– Послушаем его, – говорит Дэн, – узнаем, чего хочет. Может, не так все и страшно.

* * *

Симка ждет меня на детской площадке блочного дома рядом с пятаками. Она курит и прихлебывает джин-тоник из банки, а когда проходящая мимо старуха начинает бухтеть, Симка выставляет в нее фак и снова затягивается, теперь демонстративно.

Она встает и идет мне навстречу, мы обнимаемся, она целует меня, и, чтобы ответить поцелуем, мне приходится приподняться на цыпочки – такая она высокая. Мы оба смеемся. Еще на первой встрече она сказала, что, если я буду комплексовать насчет разницы в росте, нам лучше не встречаться. Она любит туфли на каблуках, и ей придется, чтобы, типа, не обижать меня, перейти на лодочки, а она их терпеть не может, так что если я парюсь из-за того, что я – маленький и плотный, а она – высокая и худая, нам лучше вообще не начинать.

Я не парюсь. Наоборот, мне по кайфу идти с ней по городу, обняв за талию, и ловить взгляды других мужиков: восхищенные – на нее и недоуменные, иногда с завистью – на меня.

Я не посвящаю ее в события последних дней, а синяки объясняю неудачным спаррингом в спортзале.

Мы встречаемся уже третью неделю, и нам легко вместе. Сейчас у нас период Звона Яиц – это когда мы сосемся и обжимаемся в темноте подъездов и лестничных клеток и я пытаюсь залезть к ней под юбку, а она каждый раз, не прерывая поцелуя, говорит: «Еще рано» – и, отодвигаясь назад, убирает мою руку примерно секунд на десять перемирия, и я снова иду в атаку.

После этих свиданий я с трудом передвигаюсь, яйца чудовищно гудят, а болт стоит колом. Приходя домой, я запираюсь в ванной и дрочу и долго не могу кончить. Всегда можно, конечно, дождаться вечера, поймать Верку Водокачку и отдрючить ее за пузырь, но противно.

Говоря с Денисом, я думал о Симке. Именно из-за нее я решил остаться. Если я уеду, я ее потеряю. Никакой Вернер этого не стоит.