Текст книги "Тот еще космонавт!"

Глава 3

Дома детально обсудили с батей стояночное происшествие, изящно допив принесенную Саней початую бутылку.

– Кабан, поди, с кабанятами заплутал? – спросил отец.

– Рык не кабаний и не медвежий, не похож, слишком тяжеловат для него, в преисподней так кричат грешники, наверное, нет ассоциаций, никаких совершенно.

– Скажешь тоже, скорее из зоопарка зверь сбежал, ну тигр, возможно, или лев, а то и слон в гости пожаловал.

– Вряд ли, в новостях бы давно передали.

– Тоже верно. Нужно тогда проверить тщательно развалины. Если зверь, то, чем быстрее найдешь его, тем лучше будет для жителей, не дай бог, выйдет на охоту. Приятного мало, еще и магазин рядом, своими запахами привлекает.

Саня задумчиво сложил из закуски и столовых приборов нехитрый план местности.

– Бать, а если не зверь?

– Кто же еще, по-твоему, беглые зэки? Неправдоподобно, облаву бы давно устроили, ОМОН у каждого угла понатыкали.

– Дома подозрительные, идеальное место для укрытия, местные побаиваются заходить, дороги в стороне, человек, решивший спрятаться, лучшего схрона, пожалуй, и не найдет. Зверю не резон: городской шум все-таки, стоянка опять же рядом. Не складывается у меня в голове картинка, как-нибудь и чем-нибудь, да и выдал бы себя. Непременно. Давай поохотимся?

– Сначала ружье из ментовки забери, а потом уж устраивай сафари, умник. Сообщить куда следует нужно, без ментов, заграбастают по статье, охота в черте города запрещена, бродячих собак и то не имеешь права стрелять, – подвел итог отец. – Иди, ложись спать, завтра покалякаем…

Глава 4

Гроза бушевала непрестанно, до рассвета, не давая толком Сане уснуть. Ружье вернуть нужно было срочно, тем более срок изъятия подошел к концу. А подоплека сей истории была такова.

В городе проходил один из матчей чемпионата мира по гандболу, неслыханная радость для жителей, редко видевших спортивные мероприятия подобного масштаба. С разных концов света приехала уйма болельщиков: тут и мексиканцы в сомбреро, и африканцы только с повязкой на голове, и чопорные европейцы с неизменной искусственной улыбкой. Видимо, Эдик с них брал пример. В общем, разношерстная, цветастая толпа гостей заполонила мегаполис.

Однажды, в перерыве между соревнованиями, Саня с Женькой и Рифатом решили утолить жажду в недорогом, но модном фастфудовском ресторане. Как водится, немного засиделись за полночь, надумали вернуться домой пешком, а город радовался и призывал не ускорять шаг, то тут, то там попадались развязной троице группки интересных людей разных национальностей. Уже под утро, в Центральном парке, Саня с Женькой разговаривали бегло по-португальски, а Рифат показывал нигерийцам особенности походки королевских пингвинов в Антарктиде. Наряд полиции прошел бы спокойно мимо, – иностранцы, чего с них возьмешь, перепили малость, бывает. Но Женька, как назло, неожиданно подумал, причем вслух и на неплохом русском языке: эй, как вас там, стражи порядка, в честь мирового знаменательного события довезите-ка любезно нас до дома. Неужели слабо?

Оказалось, легко и запросто машину вызвали, конечно, вежливо усадили на мягкие задние сиденья, с мигалкой довезли, но только до ближайшего отделения полиции. После оформления административного правонарушения и наложения соответствующего штрафа ружье пришлось сдать участковой уполномоченной Анастасии Петровне. Правила хранения огнестрельного оружия в России обязывали поступать именно таким образом. Один случайный залет – и досвидос, любимая двустволка, запаришься потом выцарапывать из репрессивных рукавиц бюрократического государственного аппарата. Так вот, Анастасия Петровна считалась хорошим полицейским, ее уважали пересидки, но только это была баба, вдобавок с офицерскими погонами. Не забалуешь…

Наскоро позавтракав ранним утром следующего дня, Саня направился в полицию, рассчитывая незамедлительно получить назад любимое огнестрельное достояние. Сроки прошли, пора возвращать добро. Преступление и наказание свершились, истцы довольны, претензий ни у одной из сторон больше нет.

В кабинете участкового оперуполномоченного, расположенном на первом этаже женского комбинаторского общежития, Анастасия Петровна возвышалась над каким-то амбалом, чередуя обаяние красивой еще в общем-то женщины с громогласными вспышками гневного полицейского жаргона, отчего мужик то вжимался в стул, то вновь приободрялся, радостно утирая рукавом катившиеся на усы сопли.

– Кривоногов, если еще раз тронешь жену, то форма ног будет соответствовать твоей прекрасной фамилии. – Небольшой женский кулачок сжался так, отчего выступили вены, красиво дополняя на пальцах золотые инкрустированные камнями перстни. – Понял, обормот? Не шучу. Вали отсюда, не мешай работать.

– О, Санька, опять ты. Чего в такую рань приперся?

– Настасья Петровна, ну сколько можно меня вялить, ведь сезон охоты открылся, балластом езжу в лес, водки попить да охотничьи байки послушать, люди смеются, заставляют ночью поддерживать костер. Не ребенок же.

– Ничего, Познанский, это полезно, но в меру, имею в виду попить. Может, закодировать тебя, пока не произошло непоправимое? Ладно, скажи лучше, не слыхал ли чего подозрительного или необычного, на вверенном красивой женщине участке?

Саня от внезапно заданного провокационного вопроса слегка напрягся. Неужели она решила не раздумывая записать старого охотника в соглядатаи. Откажешь – не видать тогда ружья, согласишься – тоже паскудный вариант.

– Вроде тихо везде…

– Комплименты разучился делать? Кстати, обалденно красивая женщина очень надеялась на них. Хорошо, по делу теперь, может, соседи чего рассказывают, ну не знаю, в магазине шепчутся? – наседала участковая.

– Настасья Петровна, ей-богу, лучше у бабок узнавать. На любой лавке, у подъездов, полно их сидит. Информация будет точной и развернутой. А чего случилось-то? Между прочим, выглядите сегодня помоложе, на восемнадцать.

Поведя большой грудью к просителю, она вперила черноокий проницательный взгляд прямо в переносицу Саньке:

– Спасибо, юный Ромео. А обычно старше кажусь? Расслабься, не навязываюсь, дел много, чтобы шашни разводить, хотя доля интриги пусть присутствует. Понимаешь, нехорошо как-то стало, Санька, на участке, сказала бы даже, дело дрянь. Ладно, забирай рожок и патроны пересчитай да не забудь расписаться вот здесь, где показываю, остолоп. Надумаешь жениться – приходи, только заранее предупреди меня, марафет наведу и блузку с вырезом побольше надену. Чего рот открыл, подписывай и шуруй отсюда, пока добрая и влюбленная…

От участковой Саня выходил в самом наилучшем настроении. Заветное ружье приятно било в такт по правой части окорока, натирая истомно плечо, в предвкушении долгожданных счастливых дней, проводимых в лесу. Охота являлась единственным занятием, которое он любил по-настоящему, обожая, подходил к ней со всей ответственностью и желанием и, вне всяких сомнений, посвящал большую часть своей жизни. Верный пес Джакомо тоже любил охоту не менее страстно, чем хозяин. Вальяжно носиться по лесу и полям, оглашая радостным лаем родную тайгу, загонять обезумевшего зайчишку или выводить охотников на затерявшийся в чащобе след подраненного лося было, по сути, сродни гончему забегу в собачий рай. Счастье бежало рядом с собакой наперегонки, Саня кое-как поспевал за ними, и в эти минуты им втроем не страшен был сам черт.

Восходящее из-за высоток солнце ярко и весело осветляло утренние улочки, стараясь подмигнуть, ущипнуть и обжечь, озорно подглядывало в окна, отбрасывая на прохожих игривые всполохи, приглашая почудить и побед окурить. Долго же предаваться веселым переглядываниям не имело смысла, становилось ощутимо больно глазам, нетерпимо выжигало зрачки, а птицы знай себе щебетали несуразную чушь. Саня улыбнулся и прибавил шаг, только вчерашние события иногда сводили с его лица благодушие, настраивая на серьезный лад.

На стоянке, разобрав ружье и хорошенько смазав, Саня позвонил Женьке и Рифату, договорились вечером встретиться. Джакомо, настоящий охотничий пес, породы дратхаар, с вислыми ушами, смирно сидел рядом, млея от запаха оружейной смазки. Правда, поводок не давал ожидаемой свободы, но лучше находиться с хозяином, готовящимся к охоте, чем сидеть дома одному в душном закрытом помещении.

Так, в счастливых заботах, и прошел день. Солнышко незаметно перемахнуло кроны вековых тополей и заговорщически подглядывало сквозь стволы. Наигравшись с людьми вдоволь, оно приготовилось прилечь на землю, подложив под себя какое-нибудь зазевавшееся облако. Вечерняя стоянка наполнялась звуками моторов, натужно ревущих после тяжелого трудового дня, и удивленными возгласами водителей, подкалывающих коллег с доброй и неизменно вежливой интонацией.

Джакомо, получив разрешение гулять, немедленно побежал обнюхивать знакомые грузовики. Конечно, зрела надежда, что кто-нибудь угостит хорошую собачку, покормит вкуснятиной, бросит косточку с мясом. Как правило, так и выходило, автостоянки русских городов перенасыщены щедрыми людьми. Желания сбывались с завидной точностью, полакомиться удавалось регулярно, а наевшись до отвала, можно было погонять бродячих собак, коих в избытке несложно найти в соседних подворотнях.

Тем временем ребята собрались у будки сторожа и непринужденно выслушивали анекдот, который рассказывал Эдик, увлеченно жестикулируя руками и смеясь при этом невпопад. Сильный акцент и плохое знание русского языка подвели его в очередной раз. Сочувственно отводили хмурые лица товарищи, лишь в конце рассказа недоуменно переглянулись, не совсем понимая, о чем шла речь, и, махнув на природный талант Эдика постоянно обламывать, поплелись к кунгу.

Глава 5

Медленно стемнело, тени тополей, вытягиваясь в диковинные узоры и кружева, последовательно растворялись в наступавшей мгле, теряя причудливые очертания. Джакомо не возвращался, сколько можно бегать, дай волю – сутками бы пропадал на улице.

– Жак, пора до дому, куда запропастился, варнак ушастый? – Саня начал беспокоиться.

Оставив друзей на Эдика, он неспешно почапал искать запропастившегося невесть куда пса, заглядывая в проходы между машинами, ругаясь последними словами. Жак не откликался на призывный клич хозяина, как будто сквозь землю провалился. Неугомонная собака. Жрет где-нибудь без спроса тухлятину, потом убирай за ним. Найду – всыплю как следует. Затянувшиеся поиски вывели к заброшенным домам. В сгущающихся сумерках они выглядели еще зловеще и пугающе, чем днем. Черные тени надежно укрывали от посторонних глаз внутренности развалин. Идти туда в такое время совсем не хотелось, но чувство долга перед Джакомо, желание наказать его за непослушание влекли Саню ближе, к этим несчастным остаткам былого жилья. Среди наваленных в кучу веток и различного хлама он неожиданно заметил клочок шерсти, болтающийся от ветра, на чахлом стебле. Сомнений не оставалось: Жак пробегал здесь. Вот ведь куда занесло паршивца.

– Жак, иди сюда, домой пойдем, – звал любимца Саня, озираясь по сторонам.

Краем глаза он заметил движение. Скорее вначале издаваемый перемещением шорох, а уж потом и саму быстро промелькнувшую тень. Почему Жак не идет навстречу, голос не подает? Вопросы повисли в воздухе без ответа. За Саней наблюдали, и делали это пристально. Он затылком чувствовал, что взят в прицел и находится у недоброжелателя как на ладони. Любая попытка скрыться от неведомого врага, даже просто обернуться, сразу будет пресечена, и последует неминуемый выстрел, и он прозвучал. Едва успев пригнуться, а реакцией Саню Бог не обидел, в месте, где недавно находилась его голова, со свистом пролетел кусок бетона и с оглушительным грохотом шлепнулся в нескольких шагах от стены дома, разлетаясь на фрагменты, образуя свежий слой мусора, поднимая едкую пыль. Оставаться на месте было крайне неблагоразумно. Какой зверь кидался глыбой, весом под тридцать килограммов – медведь, кабан, тигр? Слон бы, пожалуй, одолел такую массу, но в это верилось с трудом. На Урале слоны с ума не сходят, они тупо замерзают. Что-то здесь не сходилось, чего-то не хватало для полноценного пазла.

Саня, не особо задумываясь над физическими особенностями животных, решил поскорее ретироваться, со спринтерской скоростью убегая на стоянку. Ребята еще не разошлись, болтали между собой, обсуждали насущные проблемы, травя скабрезные анекдоты. Теперь хмуриться подошла очередь Эдика. Все-таки тяжело давался рожденному в глубинке братской социалистической республики великий и могучий, но он старался, а усердие должно было быть вознаграждено обязательно.

– Саня, погоди, куда с ружьем-то? – Женька спросил с тревогой. – Объясни, в чем дело.

Нервно закурив, Саня, расчехлил ствол:

– Собака пропала! Жак так долго не гуляет! Идите домой, поищу засранца, потом договорим. И знаете… в общем, какая-то ерунда. Похоже, медведь из цирка сбежал или слон, а может, и сразу вдвоем, странно другое – Жак голос не подает. Непонятно.

– Какой цирк, почему именно оттуда сбежал? – Рифат прекратил довольно улыбаться. – Отдышись давай и поподробнее расскажи. – И уже более спокойно добавил: – Главное, Саня, не волнуйся, вернется твой Жак, убегал уже и гораздо дольше шлялся. Хочешь, сейчас вместе сходим и найдем его?

Успокоиться и поговорить как следует не успели. Самая большая труба из духового оркестра, усиленная в сотни раз, басовито ударила по перепонкам, хоть закрывай уши. Невыносимо низкий и жуткий аккорд. Нечто среднее между львиным рыком и волчьим воем на мгновение, громогласно вторглось в городские звуки и так же внезапно исчезло, оставляя на лицах ребят красочный букет из смешанных чувств и нешуточного испуга.

– Ну, слышали, человек так не может орать. – Саня запасливо рассовывал патроны по карманам.

– На медведя тоже не похоже, – поддакнул притихший Рифат.

– Вот слон – запросто. – Женька жестом заправского дрессировщика призвал в помощь телефон, акробатически выхватив его из кармана куртки. – Даже видео есть, как по звуку, издаваемому животным, определить пол и возраст африканского слона.

– Некогда определять. – Саня несколько раз подряд подпрыгнул на месте, проверяя незатейливую амуницию, чтобы при ходьбе не звенела. – Если сейчас не найду, то утром может быть уже поздно.

– Возьмешь с собой, Сань? – спросил неуверенно Рифат. Не желал он прослыть трусливым зайцем среди стояночной братии, насмотрелись уж на бесштанные подвиги Курикатама. – Только нужно подготовиться, с голыми руками идти против самца половозрелого возраста, африканского слона, – самоубийство.

– Тогда кое-кто разумный и храбрый тоже составит компанию. Нельзя пропускать такое редкое сафари, потом можно и в Ютьюб выложить. – Женька довольно предвкушал будущую телефонную славу. – Глядишь, и соберу миллион просмотров, и явится миру новый интернет-гуру.

– Ну, лучше, конечно, быть интернет-гуру, чем специалистом по самцам, – тихо, но внятно произнес Саня. – Собирайтесь, если не страшно.

Кунг готовился к необычной спасательной операции.

– В общем, слушайте сюда. С Рифатом обходим дома по периметру, затем прочесываем их по одному. Женька – общий контроль обстановки ну и постоянная связь. Попусту не болтай в эфире, на телефоне выведи на кнопку номера полиции и скорой. Если Жака не находим, то собираемся у выхода со стоянки, решать будем, как дальше действовать. – Саня раздал друзьям по рации, надев на Женьку увесистый блок аккумуляторов, тщательно проверил работоспособность, выбивая кнопками незамысловатый пионерский марш. – А вот со шнурами и переходниками беда, придется будить Олега-камазиста, он теперь в машине живет, жена выгнала.

– Нужно аккуратно к нему вламываться, заходить только с пассажирской двери, где голова, а то он спросонья еще не поймет, кто такие, драться полезет. – Женька внезапно заинтересовался блоком питания. – Саня, постучишься к нему?

– Ноги точно на водительском сиденье? Смотрел? – Осторожно открыв дверцу автомобиля, Саня медленно заглянул в кабину.

– Ну, чего застыл? Пришел в гости – беги за водкой. – Олег-камазист в упор глядел на Саню, лежа животом вниз.

– По другому поводу тебя разбудил, дай проводов для раций, позарез надобно, у тебя видел, катушек пять валялись. С меня бутылка. – Саня поставил ногу на подножку самосвала.

– Зачем так много? – Олег, праздно спавший в кабине КамАЗа, даже не шевельнулся.

– На охоту идем, слона валить и ломать ему хобот, – ответил за всех не воспринимавший сложившуюся ситуацию всерьез Женька.

– Тогда и мне кусок принесите, если не жалко. А про шнуры спросите у Димки, если будут нужны фонари, – в верстаке лежат.

Саня продолжал наставлять ребят, проверяя ногтем остроту охотничьего ножа:

– Особое внимание к дому, который ближе к «газели». Рифат оттуда уже получил по щам, точнее, по голой заднице. Двигаться осторожно, молча, на расстоянии пять-десять метров, не выпуская из виду впереди идущего. Женька, брось телефон в ведро, с кем разговариваю? Готов часами в нем сидеть! Меня слушай и запоминай план действий.

Женька высунул язык от удовольствия, радуясь откровенно высосанной из пальца ахинее.

– Саня, это вещь, посмотри, чего говорят-то, до трех китов скоро так обратно дойдем. Ньютона жалко, получается, зря ему на башку яблоко падало.

– Женька, не отвлекайся, возьмешь вон ту монтировку, в углу, а Рифат – лом, и побольше. Дай-ка мне, сейчас еще и заострю. – Саня подошел к точилке, на ходу затягивая ремень туже. – Если что-то пойдет не так, спокойно докладывайте по рации и не бегите, помните: звери не любят, когда к ним поворачиваются спиной. В дома заходим по одному, а не лезем враз с разных сторон, понятно? Первым идет Рифат.

– Почему это? – мгновенно отреагировал счастливый обладатель лома. – Может, Женьку запустим?

– Нельзя мне, на кого тогда переложите связь и общий контроль обстановки, операцию на грань срыва решили поставить? – парировал Женька, придав лицу самое умное выражение, какое мог состроить. – Тем более аккумуляторы тяжелые, не забраться в окно быстро.

– Рифат, идешь первым, решено. Видел ведь харю подсматривающего шайтана. Рация только на прием, в эфире тишина. Если что-нибудь заметишь, подними палец вверх, да не этот, а указательный, – с некоторой досадой сказал Санька. – И не курить! Если кричу «На пол!», значит, падаем на пол, иначе можно пулю схлопотать в большую лысую татарскую голову, ясно?

– Опять Рифат виноват, и не видел толком-то его, так, мельком, – дежурно пробубнил назначенный Саней авангард. – А вдруг и вправду шайтан?

Под нестройное, согласное мычание ребята медленно потянулись к выходу, проверяя на ходу доставшееся незамысловатое обмундирование. Скромно переминаясь с одной ноги на другую, у порога их поджидал с загадочным видом вездесущий Эдик. Вместо привычной тюбетейки голову венчала шапка-кубанка, и держалась она горделиво, только благодаря большим ушам удачливого обладателя раритета.

– Возьмите меня искат собака, – попросил новоявленный казак с улыбкой очень хитрого узбека, из-за спины которого была явлена самая настоящая сабля.

– Станичник, откель про пса проведал, и откуда такая красота? – заржал добродушно Саня, с интересом разглядывая тонкой работы клинок. – «…поручику Малому от Государя Императора жаловано», – медленно и по слогам прочитал он различимый отрывок наградной надписи, проведя по ржавому лезвию ладонью. – Хоть бы почистил. Холодное оружие надлежит держать в чистоте и порядке.

– Сегодня родня принес, уважение, а собака много бегал, потом пропал, будка хорошо видно, – с нескрываемым лукавством сообщил Эдик, с благоговением возведя очи к небу.

– Бандюги они, родственнички твои, ограбили, поди, музей, а перед мужиками комедию разыгрываешь, – съязвил Санька. – Потому как знаю. Ну, добро, будешь в усилении с Женькой обеспечивать бесперебойную связь, только прошу, не отруби себе какой-нибудь важный для полноценной жизни орган.

– Санька, дорогой, джигиты родиться с ножом, мамой клянусь.

Караван воинов не спеша подходил к домам с противоположного, пожарного выезда стоянки. Впереди, с ломом в обнимку, дефилировал Рифат, издалека напоминая потерявшего военную выправку фалангиста времен Александра Македонского; следом, с кошачьей поступью, крался Санька, держа ружье; чуть приотстав, шел, с гордо поднятой головой, Женька, поигрывая монтировкой и иногда с периодичностью метронома заглядывал в телефон, по-видимому сверяя извилистый стометровый маршрут с показаниями навигатора. Завершал процессию Эдик, почему-то держа обеими руками саблю наголо.

Обходить дома приходилось с жутковатым, липким ощущением. Под ногами шуршал прошлогодний мусор, норовя при случае вонзиться в подошву ржавым гвоздем, да и сюрпризный эффект граблей еще не отменили, тем более окончательно стемнело. Осторожно заглядывая в окна, Рифат умело передвигался по дебрям, ловко орудуя ломом, расчищая от рухляди путь. Периметр оказался чист, подозрительной и заслуживающей внимания проблемки друзья не заметили, а вот при входе в дом, стоящий с краю жилплощадки, произошла неприятная заминка. Пол под тяжестью Рифата с сухим грохотом проломился, и только отборная брань указывала на вполне сносное самочувствие и точное местонахождение страдальца.

– Тише, Рифат, давай сюда лом, вытащим. – Саня деловито забросил ружье за спину.

– Подвал там, и, похоже, глубокий, некоторые двери с замками, – отряхиваясь от пыли и шлепая ногами, доложил Рифат, выкарабкавшись наверх. – Видать, под склады переоборудовали, даже въезд для автомобилей есть, но снаружи он завален, не открыть, ходы широкие, свинофермовские, пройти можно, но темно только, хоть глаз выколи.

– В подвал не полезем, – отрезал Саня и на всякий случай оставил Женьку караулить у зияющей дыры. – Давай, Рифат, вперед, и не греми, а то дичь спугнешь.

Два дома проверили без приключений, не считая того недоразумения, когда Эдик, переполненный адреналином, так засадил саблю в старый шкаф, вогнав клинок по самую рукоятку, что понадобилось несколько минут, прежде чем смогли вызволить его обратно. Следующий дом обходили впотьмах. Пришлось повозиться с замком на входе, кроме того, темнота, полностью вступив в права, укрыла в объятиях дальнюю часть постройки. Еще и фонари начали сдавать, периодически моргая в изнеможении тусклым электрическим глазом. В какой-то момент их пришлось выключить. Наступила зловещая тишина. С разрешения Сани охотники молчаливо прикурили, многозначительно поглядывая на вход дома.

– Готовы? – Санька вонзил свой плевок в землю по-голливудски, сквозь зубы. – Заходим. И, Рифат, давай без дури.

– Саня, знаешь же, не облажаюсь.

– Знаю, вот поэтому и говорю, без дури.

Продвигались почти бесшумно. В холле на первом этаже среди пыли четко просматривались свежие следы, уходящие на второй этаж, отпечатков различили множество, и они принадлежали человеку, это обстоятельство немного успокаивало. Саня знаками показал Эдику проверить первый этаж, а с Рифатом решили подниматься наверх. Болливудские боевики отдыхали в плане передачи эмоций и напряжения, с каким Саня поднимался по лестнице. Водя стволом то влево, то вправо, он приближался к холлу второго этажа. Очень хотелось бросить гранату, а потом уж врываться, но, как назло, в арсенале команды такого архаизма не нашлось. Казачок бы ряженый вместо сабли приволок что-нибудь посущественнее. Иногда острый лом Рифата выползал вперед, давая понять, что брат рядом, под неусыпным контролем держит ситуацию. Проверив правое крыло, ребята вернулись в холл, где поджидали Женька, не желавший пропускать интересное приключение, и кубанец, нещадно разящий саблей воображаемого врага.

– Эдик, хорош тут воздух портить, – прошептал Саня и двинулся в левую часть.

За ним последовал и Рифат, звонко чихнув.

Крайняя дверь в коридоре оказалась закрытой, причем изнутри. Призывая к тишине, Саня осторожно приблизился, внимательно прислушиваясь к издаваемым звукам.

– Там кто-то есть, – сказал он на ухо Рифату и приготовился вышибить хрупкое препятствие, одновременно показывая остальным отойти на безопасное расстояние.

Последовавший удар ногой гулко прошелся волной по вестибюлю, оканчиваясь затухающим эхом. Щас, щас, щас, ща, ас, с. Дверь с грохотом отвалилась внутрь, поднимая пыль, за которой проглядывались два небольших силуэта. Глаза у силуэтов на удивление предстали вполне человеческими, и руки, выставленные перед собой, тоже принадлежали хомо сапиенс. Единственное обстоятельство, немного смутившее ребят, – так это чрезмерная волосатость.

– Это же Лелик и Болек! – воскликнул Эдик, с чертыханием ввалившись в комнату. – Бомжи местные.

– Вовсе не Лелик и Болек, – с нескрываемым раздражением огрызнулись лохмачи. – У нас имена имеются! Леонид и Борис.

– Братья они, из детдома. Квартиру отобрать плохой человек, теперь жить на улица. – Эдик приветственно кивнул братьям, придерживая от падения сползшую набекрень кубанку.

– Та-ак, понятно, а собаку большую здесь не видели или другого какого зверя? – спросил Саня, описывая восьмерки стволом, перед лицами бомжей, непроизвольно копируя с участковой интонацию и форму допроса. – Может, из друзей-собутыльников кто рассказывал. Отвечать!

Одного из маргиналов нехило затрясло.

– Ленька, успокойся, – ткнув брата в бок и попытавшись встать, сказал Борис. Но желания быть проткнутым ломом Рифата, естественно, не возникло, получилось только неэротично поерзать на месте. – Ну, допустим, тут было кое-что, нагнавшее страху. Пожалуйста, уберите ружье, иначе разговора не получится.

– Дипломат, однако, – заметил коротко Женька, включая фонарик в телефоне.

– Закурить дайте, а то молчать буду, – осмелел уже Лелик, непрестанно переводя взгляд с Саньки на брата и наоборот.

Эдик услужливо бросил початую пачку на колени Лелику и, опершись на косяк у выломанной двери, коротко кинул:

– Граница на замок, ни один блат не проскакает.

– Как же вы тут зимой живете, не холодно в морозы? – Давно привыкший к неординарным Эдиковским вводимым новшествам в обороты русской речи, Женька с интересом рассматривал окна и неприхотливое убранство жилья. – На входе замок висел. Чей?

После непродолжительной паузы, поочередно осмотрев присутствующих, жадно затянувшись и выпустив несколько колец сигаретного дыма, Лелик начал вещать:

– Костер разводим в тазике, слава богу, вот и согреваемся, но так было до поры до времени. Сперва Борька заметил, что пропали собаки, тут много бездомных водилось, но враз исчезли. Иногда отлавливали их да шашлык жарили, а замок, с хитрецой, Борька сварганил.

Саню судорожно передернуло от услышанного:

– Как сказал, отлавливали?

– Ловили, да, мясо собак от туберкулеза хорошо помогает, не знали разве? Барсуки тоже сгодятся, но собачки вкуснее…

– Как давно собачек не ели? – перебивая, медленно прошипел Саня.

Рифат интуитивно понял: допрос может перерасти в кровавую неуправляемую бойню, поэтому осторожно рукой отвел ружье в сторону от греха подальше, а Лелик с азартом продолжил, не обращая внимания на суровость Сани:

– Потом вороны пропали тоже почти враз и голуби куда-то подевались. Борька изловчился десятками отлавливать, ох и вкусное же мясо, даже лучше куриного, и тоже весьма полезное, но это так, для словца. Рядом, тут недалеко, есть хорошая помойка, опрятненькая такая, чистенькая, и люди не жадные, судя по выкидываемым вещам. Однажды обнаружили возле контейнеров Федора, мертвого, без ног. Подчистую оторваны, представляете? Знакомец наш замечательный человек был, умел зарядить оптимизмом, да и философ мирового масштаба, Кант в подметки не годился. Со страху и оставили там, непогребенного, ментов не решились вызывать. Стыдно очень теперь об этом рассказывать, пришить дело-то могли. Скажу лишь, что не человек его изуродовал, разодран жутко, кишки вокруг бака намотаны, как будто специально вертели, смотреть без рвоты невозможно, и крови было ужас, стены помойки забрызганы полностью, и капли, большие такие, с горошину, свисали с козырька. Как вспомню, так сердце болеть начинает, а вот позавчера ночью… – Леонид перешел на доверительный шепот: – Сюда, в комнату, заглянул глаз, да-да, во-о-от такой, не смейтесь, размером с окно, здоровый и красный, и смотрел уставившись, не мигая.

Рифат невольно поежился:

– Хочешь сказать, типа кому принадлежал глаз, такой высокий и спокойно доставал до уровня второго этажа?

– Не поверите, он огромный, – оживился Болек. – Выше крыши, вот те крест, видали его и раньше, правда, издалека, а по ночам слышим шаги, поэтому больше костры не жгем, вдруг заметит, и уйти нам некуда. Вот и ждем смертушки своей. Доберется он когда-нибудь до душ наших грешных, чую, хана скоро.

– Ладно паниковать, поди, привиделось? – с подозрением спросил Саня, не особо доверяя рассказу братцев. – Жрете всякую дрянь да собаками породистыми закусываете, живодеры. Пойдемте, братва, отсюда, ловить тут больше нехрен.

– Эй, пачка верни. – К возбужденным от собственного рассказа бомжам подошел Эдик, с особым артистизмом убирая саблю в ножны. – Курить чужой сигарета вредно, шайтан опять придет, зорко глаз смотреть будет, – подытожил допрос новоиспеченный казак и поплелся за ребятами, напевая под нос выдержки из узбекского народного эпоса.

Вереница друзей потянулась в обратный путь, полагая при этом, что есть за гранью человеческого понимания нечто не поддающееся разуму, которое неусыпно следит, оберегает и ждет на небесах, крестообразно распростерши отцовские объятия.