Текст книги "Практическая софистика: запрещенные приемы"

От градации к рамплиссажу

Второе лицо в королевстве Георга VI Уинстон Черчилль также не отличался левитановской дикцией – ему не удавался звук «с», из-за чего его речи походили на шообшения ш кашей во рту. Однако по своему эмоциональному воздействию они были просто уникальны. И секрет состоял не только в их стройной архитектуре и математической выверенности – премьер виртуозно акцентировал структурные части своего выступления с помощью пауз, модуляций, снижения и повышения тона и темпа речи. Эффективное применение этих техник речи заставляло аудиторию «вибрировать» с нужной степенью интенсивности и покупаться на явную демагогию. Неспроста Черчиллю приписывают фразу, якобы написанную им на полях одной из парламентских речей: «Довод слаб – усилить голосом».

Среди наших знакомых немало людей, в обычной жизни экспрессивных и ярких, но во время чтения публичных лекций превращающихся в трансформаторы, гудящие свой текст на одной ноте. Выразительность речи для таких – дело случая. Наступи им на ногу или просрочь на пару дней возврат долга – и диапазон их вокальных способностей расширится до пяти октав! Херонеец Плутарх описывает подобный случай, происшедший с Демосфеном.

Рассказывают, будто однажды к Демосфену пришел какой-то человек и, жалуясь, что ему нанесли побои, просил выступить на суде в его защиту. «Да ведь с тобою ничего подобного и не случалось», – возразил Демосфен. Гость сразу возвысил голос до крика: «Да ты что, Демосфен? Как так „не случалось“?» – «Вот теперь, клянусь Зевсом, – промолвил Демосфен, – я слышу голос обиженного и потерпевшего». Вот в какой мере, по его мнению, зависела убедительность речи от тона и «игры» говорящего[27]27
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3 т. Т. 3. М.: Наука, 1964. С. 146.


[Закрыть].

Чтобы речь не лишилась выразительности исключительно важно не говорить однообразно, ручейком. Чтобы избежать утомительного однообразия, надо составить речь в таком порядке, чтобы каждый переход от одного раздела к другому требовал перемены интонации.

Говорите медленнее, если хотите привлечь внимание к сложному аргументу. Тем самым вы зададите темп дискуссии и самому сопернику.

Говорите быстрее, когда приходит пора поднимать градус происходящего. «Завести» слушателей помогает прием градации: произносите доводы с все возрастающим напряжением: «Гордый народ Эгины терпел, долго терпел, очень долго терпел! Мы терпели голод, унижение от афинских поработителей, нищету в изгнании, позор и бесчестие! Мы страдали, долго страдали, очень долго страдали! Доколе?..»

Образцовое выполнение приема градации демонстрирует Степан Бахчеев – герой повести Федора Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели»:

– Ну, так и есть! – вскричал господин Бахчеев, дав полную волю своему негодованию. – Я, батюшка, еще прежде, чем вы рот растворили, догадался, что вы философии обучались! Меня не надуешь! Морген-фри! За три версты чутьем услышу философа! Поцелуйтесь вы с вашим Фомой Фомичом! Особенного человека нашел! Тьфу! Прокисай все на свете! Я было думал, что вы тоже благонамеренный человек, а вы… Подавай! – закричал он кучеру, уж влезавшему на козла исправленного экипажа. – Домой!

Один из мощнейших полемических приемов – молчание. Владение им – это уже высший пилотаж. Точно рассчитанной паузой можно повергнуть в прах все доводы соперника, вызвать в нем панику, довести до исступления и нервного срыва.

Однако такое искусство оттачивается годами, а у вас нет для этого времени. Так что просто запомните: на дискуссиях никогда нельзя молчать! Любая пауза, особенно после того, как противник задал вам резкий вопрос, означает потерю инициативы. Да и выглядит такая заминка крайне удручающе.

Склонностью входить в состояние ступора во всякой сложной ситуации отличался, согласно Теофрасту, знакомый нам Алкивиад, которому «не было равных в умении разыскать и обдумать предмет речи, но если приходилось выбрать, не только что, но и как следует говорить, в каких словах и выражениях, он часто испытывал неодолимые трудности, сбивался, останавливался посреди фразы и молчал, упустив нужное слово и стараясь снова его поймать»[28]28
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. 1. С. 278.


[Закрыть].

Но что же делать, если вы растерялись? Для подобных случаев вам нужно иметь в своем арсенале особые фразы, позволяющие заполнить неловкую паузу. Например: «Ваш вопрос очень интересен, он демонстрирует многогранность обсуждаемой нами проблемы и открывает новые пути ее решения. Однако позвольте мне обратить ваше внимание на следующий аспект, который вы упустили, по всей вероятности, совершенно непреднамеренно».

Эта фраза произносится ровно двадцать секунд. Этого времени вполне достаточно, чтобы собраться, сосредоточиться – и придумать блестящее продолжение фразы.

Описанный прием имеет название рамплиссаж (от фр. remplissage – заполнение малозначащим материалом пространства музыкального или литературного произведения). Им пользуется каждый профессиональный политик, имеющий в запасе не менее десятка соответствующих формул. За годы публичной карьеры они доводят их применение до автоматизма и при необходимости выхватывают их из памяти, как ниндзя – сурикены.

Есть, однако, ряд ситуаций, где молчание не просто возможно, но и желательно. С его помощью, например, можно вернуть внимание публики. При признаках нарастающего невнимания, вызванного, например, чьими-то репликами с места или появлением в аудитории новых слушателей, можно резко прервать свою речь и не начинать говорить, пока в зале не установится тишина.

Осадить говоруна можно и так: постепенно повышайте громкость речи, а затем внезапно ее прервите. Поняв, что он говорит в аудитории один и при этом во весь голос, ваш говорун, вероятнее всего, смутится и замолчит. Опыт показывает, однако, что эффективнее всего работает прямое требование внимания – либо путем словесного призыва, либо подачей определенного сигнала. Хорошо бодрит публику, например, внезапный хлопок в ладоши.

Вообще, будьте готовы к тому, что во время вашего выступления могут появиться и другие помехи, в том числе технического характера. Например, в помещение может залететь птица или зайти кошка, и тогда внимание аудитории будет моментально переключено на новый объект – зритель как бы захочет посмотреть «за те же деньги» еще и кошку. В этом случае можно, конечно, просто дождаться, когда спадет до приемлемого уровня оживление в зале. Но можно, и это будет правильнее, обыграть появление неожиданного гостя в вашем выступлении. О птице, например, можно сказать, что она принесла добрые вести или просто залетела на огонек погреться – потому что у нас хорошо! Возможности для фантазии здесь обширные!

Ни один на свете оратор не сможет отвлечь публику от лицезрения неожиданно появившейся кошки. Илл. из манускрипта XV в. о житии св. Доминика

Вшивайте непредвиденные события в канву вашего выступления – все неожиданные кошки могут быть привлечены вами в качестве союзников, а все случайные происшествия – изобретательно обыграны.

Золотой классикой стал описанный Светонием случай Юлия Цезаря, оступившегося при высадке с корабля на африканское побережье. Падение полководца – скверное предзнаменование! Однако Цезарь не растерялся и, обхватив руками землю, на которую упал, воскликнул: «Ты в моих руках, Африка!»[29]29
  Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М.: Наука, 1993. С. 24.


[Закрыть]

О том и армейская поговорка: «Упал – отжался».

Глава II
Победа, ничья, поражение
(нужное подчеркнуть)

По-латыни – «para bellum!», а по-русски – «готовься к войне!» Никогда не надейтесь, что ваше публичное выступление – будь то лекция, предвыборная речь или тем более дискуссия – будет приятной прогулкой на свежем воздухе. Бесконфликтным может быть лишь отдых в одиночестве. Два человека – это уже коммуникация, а коммуникация – это война. Равно, как и война – это коммуникация, как это утверждает профессор Загребского университета Йосип Ужаревич:

Войну можно определить как своеобразную, очень интенсифицированную, доведенную до предела коммуникацию. Адресант «военной коммуникации» – это «мы», «наши», «свои»; адресат – это «они», «враги», «другие», «чужие»; сообщение – «смерть», «уничтожение», «разорение». При такой коммуникации имеется динамическая смена адресанта и адресата, а сообщение одно и то же: «смерть врагам»[30]30
  Ужаревич И. Культура и война.// Вестник гуманитарной науки. 1993. № 5–6. С. 15.


[Закрыть].

Как вы думаете, каким образом готовятся к дискуссии ваши противники? Они готовят для вас каверзные вопросы. Будьте готовы к таким вопросам.

Миф № 7.

Если оратор хорошо подготовлен, он может не опасаться ни каверзных вопросов, ни провокаций.

Такое случается в тех случаях, когда ваша речь не затрагивает жизненных интересов слушателей. Если вы читаете лекцию об аллитерациях в поэзии Кальпиди, можете ничего не бояться. Во всех прочих случаях не ждите к себе благодушного отношения. Будут резать, будут бить…

Есть вопросы, происходящие из искреннего любопытства. Четырехлетний ребенок, открывающий для себя мир, задает в день около 400 вопросов из области естествознания, космогонии и физики твердых тел. В том числе:

• Почему домашняя пыль всегда серая?

• Почему сухая макаронина ломается всегда на три части?

• Как получаются цветные полоски зубной пасты, когда выдавливаешь ее из тюбика?

В более зрелом возрасте люди интересуются, почему, если во всем правы именно они, все прочие люди не поддерживают их убеждений. «Чем более мы любим правду и чем менее мы дорожим победой, тем пламенней мы желаем узнать, почему наши противники думают не так, как мы», – утверждал социолог-позитивист Герберт Спенсер[31]31
  Цит. по: Поварнин С. И. Искусство спора. О теории и практике спора. Пг.: Начатки знаний, 1923. С. 25.


[Закрыть].

Есть вопросы, помогающие родиться новой мысли. Такого рода лабораторией были диалоги софиста Протагора, направленные на то, чтобы умерить самоуверенность собеседника, мнящего себя знающим, доказать ему, что он ничего не знает и помочь обнаружить в своей голове то, что прежде оставалось скрытым, неясным и дремлющим. Это вопросно-ответное (диалектическое) искусство перенял у Протагора Сократ, сравнивавший диалектику с повивальным искусством своей матери Фенареты и в шутку называвший ее «майевтикой».

Майевтические приемы хорошо использовать как в публичных речах, так и на диспутах. Ваша цель – сделать так, чтобы слушатели или оппоненты, отвечая на хитро заданные вопросы, самостоятельно пришли к пониманию неких истин и бесконфликтно нашли им место в системе мировоззрения.

Есть также вопросы, с помощью которых ваш соперник будет пытаться посадить вас в лужу или продемонстрировать собственное превосходство. Сама возможность задавать вопросы рассматривается многими как признак власти. Будьте готовы к подобным вопросам. Заготовьте их и сами. Эти вопросы должны не только насыщать вашу любознательность, но и решать риторические задачи. Задавая их, вы с самого начала должны знать, какой прозвучит ответ или какое направление примут рассуждения собеседника. Это поможет вам доминировать в коммуникации, обсуждать только вашу повестку и разворачивать дискуссию в нужную сторону.

Вспомнить всё

Если вы хотите при игре в карты вытащить из рукава козырный туз, следует загодя сунуть его себе в рукав. Если вы рассчитываете огорошить вашего оппонента, нужно заранее заготовить убийственные вопросы.

Вопросы для дискуссии не должны быть нейтральными или уточняющими. Вопросы на дискуссии – это ваше оружие, бейте им в уязвимое место.

Не задавайте «детских» вопросов, то есть, таких, словно вы хотите что-то разузнать у более сведущего и взрослого собеседника. Вопросы типа

«Сколько еще, по-вашему, продлится кризис?» или «И как же, стало быть, нам реорганизовать жилкомхоз?» выставляют вас человеком некомпетентным, а вашего оппонента, коль скоро спрашивают именно у него, – компетентным. И неважно, с какой целью вы задаете эти вопросы. Возможно, вы хотите заставить своего соперника плавать в вопросе, и, возможно, вам это даже удается, но само положение вопрошающего для вас невыигрышное.

Не задавайте вопросов, на которые можно дать односложные ответы – «да» или «нет». Этим вы своими руками передаете вашему сопернику инициативу. Требуйте развернутых ответов, реагируйте на них, перебрасывайте мостик с его ответа на ваш следующий вопрос. Если человек уклоняется от ответов на ваши вопросы, забалтывая их или просто «забывая», задавайте их снова и снова, меняя формулировки. Не давайте противнику передышки, изматывайте его, прижимая к канатам неудобными вопросами.

Неудобные вопросы – это те, что содержат в себе обвинение, даже если сформулированы они вполне нейтрально. Так, кандидата в президенты от партии коммунистов можно спросить, сколько миллиардов лежит на его зарубежных счетах, и почему они лежат именно там, а не работают на экономику его страны? Любой ответ на такой вопрос будет выглядеть оправданием.

Лучшая защита – это нападение. Если человека удалось поймать с самого начала, он психологически растоптан. Он начинает нервничать, у него полностью рушится план выступления. Останется его только добивать.

Не ждите, пока вас поймают на чем-то подобном. Делайте запасы! Изучите все сильные и слабые стороны противника, всю его подноготную, узнайте о нем то, что он не знает даже сам.

Именно так поступает наш старейший тележурналист Владимир Познер, готовясь к интервью с гостями его передачи на Первом канале. Он выискивает неприглядные факты биографии своего собеседника двадцатилетней давности, их давние высказывания – все, что только можно предъявить в качестве улики. Гостям остается лишь юлить и оправдываться, что стабильно обеспечивает Познеру видимость морального и интеллектуального превосходства.

Метод Познера чрезвычайно полезен для подготовки дебатов на предвыборных кампаниях, когда нужно вспомнить все о своем конкуренте – и потребовать его отчитаться по обещаниям, данным в предыдущем электоральном цикле, прокомментировать изменения его политических предпочтений или дать разъяснение по фотографии интересного содержания, неведомым образом попавшей в интернет десять лет назад.

Как задавать неудобные вопросы

Искусство неудобных вопросов предполагает умение атаковать противника из любого положения и на любой дистанции. Номенклатура таких вопросов достаточно широка; ниже мы приведем лишь наиболее, на наш взгляд, эффективные.

Вопрос-капкан – пожалуй, наиболее распространенный софистический прием на политических ток-шоу. Противник загоняется в силки, выпутаться из которых ему чрезвычайно сложно.

Депутат на предвыборных дебатах рассказывает про социальные программы, помощь малообеспеченным. Его пламенный монолог прерывает вопрос: «Скажите, а сколько стоит булка хлеба?» Тот начинает мяться, выкручиваться, мол, точно не знаю, мол, жена за хлебом ходит. Всё – бой проигран. Этот депутат теперь может говорить что угодно, но всем уже понятно, что он не живет одной жизнью с народом, не знает самого элементарного. Какой он после этого народный представитель?

Подобный вопрос был задан телеведущей Ксении Собчак, в конце 2017 года внезапно обнаружившей президентские амбиции. В телепередаче «Время покажет» ее полемический задор погасили простым вопросом: «Ксения, сколько стоит проезд в метро?» Как и предполагалось, вопрос остался без ответа. В самом деле, откуда это может быть известно гламурной богачке, передвигающейся по Москве на машине со спецномерами и двумя мигалками и мечтающей ввести «гигантский налог на машины», чтобы всё это «быдло и лохи» пересели на общественный транспорт и не мешались на дороге «нормальным людям»?

Вопрос-несогласие преследует цель уличить оппонента в сознательном искажении истины. Формулируется он по принципу «Почему вы утверждаете А, в то время как ¬A?»

• Почему вы с таким пылом настаиваете, что западные санкции разрушают наш ВПК, в то время как он крепнет с каждым днем?

• Зачем вы говорите, что мы отстаем в авиастроении от ведущих стран мира, тогда как мы, напротив, находимся на передовой прогресса?

С помощью вопроса-несогласия его автор может не просто уязвить соперника, но и возвратить ход дискуссии к выгодной ему повестке.

Вопрос-окорот направлен на подрыв авторитета соперника, который ловится на расхождении слова и дела.

• «Как вы можете рассуждать об экономике? Вы хоть один миллион-то сами заработали?»

• «Вы говорите о людях дела, людях рабочих профессий. А своими руками вы хоть что-то сделали?»

• «Если вы такой умный, отчего же вы такой бедный?»

Формирующие вопросы – вопросы, создающие мнение. Их задают не в расчете на ответ – здесь важен сам вопрос, информация, которая в нем содержится.

Например: «Скажите, поможет ли кандидату Петропавлову то, что его кандидатуру поддержал президент?»

Здесь не важно, что скажет в ответ ваш собеседник – поможет или не поможет Петропавлову эта поддержка. Главное, что до него и ваших слушателей дошла информация о том, что кандидату Петропавлову оказала поддержку на выборах сам президент.

Формирующие вопросы могут быть заданы и в негативной форме:

• Скажите, а вас лично не смущает тот факт, что вашу кампанию спонсирует ОПГ?

• Став депутатом заксобрания, вы будете помогать вашему зятю из ИГИЛ?

Разновидностью формирующих вопросов являются вопросы, требующие оправданий:

«Почему депутаты вашей фракции постоянно прогуливают заседания Госдумы?»

Вы вроде бы лишь поинтересовались, почему так происходит, но на самом деле вы слушателям донесли информацию о недисциплинированности и безответственности депутатов данной фракции.

В ответ ваш оппонент может либо лгать, что никто никогда ничего не прогуливал (такого просто не бывает). Либо же юлить и оправдываться, мол, не все прогуливают и не всегда. Если «не все и не всегда», значит, прогуливают, и ваш собеседник уже признал этот факт.

Формировать мнение способен и риторический вопрос – так называется вопрос, не требующий ответа по причине его очевидности. В литературе или ораторском искусстве такие вопросы употребляют для пущей выразительности.

• Какой же русский не любит быстрой езды?

• Ужель и клятвы ненадежны в этом мире?

• Сколько дорог должен каждый пройти, чтоб стать человеком он смог?

• А судьи кто?

Опытный софист использует риторический вопрос для нужд аргументации, ведь, по сути, это не вопрос, а утверждение.

«Доколе ты будешь, Катилина, злоупотреблять терпением нашим?» – вопрошает Цицерон, не надеясь, однако, на ответ вождя заговорщиков, а лишь подчеркивая, что мы, дескать, все еще зачем-то терпим в нашем городе этого мерзавца, но терпим мы его уже слишком долго, и пришла пора принять по его поводу окончательное решение.

«О, времена! О, нравы! Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек все еще жив!» – патетически восклицает Цицерон по поводу Луция Сергия Катилины, что «изо дня в день готовит изнутри гибель государству». Илл.: Чезаре Маккари. «Цицерон обличает Катилину» (1888)

Большой популярностью на дебатах пользуются т. н. вопросы-вилки, требующие однозначного конкретного ответа – «да» или «нет» – и не дающие позитивной альтернативы.

Памятуя об известном эпизоде сказки Астрид Линдгрен, этот тип вопросов иногда называют вопросами Карлсона.

Фрекен Бок окинула Карлсона безумным взглядом, а потом обратилась к Малышу:

– Разве твоя мама предупредила меня, что этот мальчик будет у нас обедать? Неужели она так распорядилась?

Малыш постарался ответить как можно более уклончиво, но дружелюбно:

– Во всяком случае, мама считает… что Карлсон…

– Отвечай, да или нет, – прервала его фрекен Бок. – Твоя мама сказала, что Карлсон должен у нас обедать?

– Во всяком случае, она хотела… – снова попытался уйти от прямого ответа Малыш, но фрекен Бок прервала его жестким окриком:

– Я сказала, отвечай – да или нет! На простой вопрос всегда можно ответить «да» или «нет», по-моему, это не трудно! – завопила фрекен Бок.

– Представь себе, трудно, – вмешался Карлсон. – Я сейчас задам тебе простой вопрос, и ты сама в этом убедишься. Вот, слушай! Ты перестала пить коньяк по утрам, отвечай – да или нет?

У фрекен Бок перехватило дыхание, казалось, она вот-вот упадет без чувств. Она хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова.

– Ну вот вам, – сказал Карлсон с торжеством. – Повторяю свой вопрос: ты перестала пить коньяк по утрам?

– Да, да, конечно, – убежденно заверил Малыш, которому так хотелось помочь фрекен Бок.

Но тут она совсем озверела.

– Нет! – закричала она, совсем потеряв голову.

Малыш покраснел и подхватил, чтобы ее поддержать:

– Нет, нет, не перестала!

– Жаль, жаль, – сказал Карлсон. – Пьянство к добру не приводит.

«Вилкой» называется положение в шахматной игре, когда ваш конь одновременно нападает на две неприятельские фигуры. И, спасая одну фигуру, ваш соперник непременно потеряет другую.

– Будете ли вы, если станете депутатом, настаивать на повышении пенсионного возраста?

Ответив «да», ваш оппонент лишится симпатии избирателей, ответив «нет» – пойдет против политики правительства.

Депутаты вашей фракции уже перестали прогуливать заседания Думы?

– Так вопрос ставить нельзя!

– Ответьте «да» или «нет»! Не юлите!

Смысл подобных вопросов – в том, чтобы заставить собеседника злиться, кипятиться. И вот у него уже ничего не получается.

– «Не увиливайте! Отвечайте „да“ или „нет“! Вы уже перестали брать откаты?»

Такие вопросы неразрешимы в принципе. По словам некоторых, о таких вот неразрешимых вопросах Анаксагор написал целый трактат и назвал его «Ремень», поскольку, по его мнению, он привязывал читателей к безысходным трудностям.

В современной Украине вопросы-вилки принято задавать оппозиционным политикам и прочим не вполне благонадежным элементам. Как правило, все они касаются Крыма.

«Произошла ли в Крыму оккупация? Скажите, да или нет?» Глашатай майдана Роман Скрыпин допрашивает нардепа Олега Царева. Апрель 2014 г.

Известным манипулятивным потенциалом обладают также карикатурные вопросы. Эти вопросы смешны, преувеличены, утрированы. С их помощью диалогу придается юмористический оттенок или сатирическая заостренность. За шутками, тем не менее, нередко читаются вполне серьезные интенции и личные амбиции.

Мотивы задавать карикатурные вопросы могут быть самые разные. За шутками телеведущего Ивана Урганта, например, явственно читается его желание самоутвердиться за счет своих именитых гостей. Вот, например, приглашает Ургант в свою студию губернатора Московской области Андрея Воробьева и почти сходу задает вопрос:

– Вы же читаете подписи под фотографиями в инстаграмме? (Подтекст: «Нисходите?») Потому что я всегда читаю и запоминаю ники людей, которые пишут плохие вещи. Вам-то проще, вы не только их ники знаете, вам, очевидно, докладывают и адреса этих людей? (Подтекст: «Вы, конечно, величина в своем роде, но… Знаем мы вас, власть предержащих! Все вы одним миром мазаны!»)

Столь же ироничные вопросы могут быть использованы и для того, чтобы «поставить на место» чересчур «важничающего» оппонента на диспуте.

– А опыт? Достаточно ли у вас опыта общественной работы?

– Думаю, да. Я депутат трех созывов.

– Ах, вон даже как! Ну и каково оно? Корона не мешает?

– Да мы, депутаты, знаете ли, не цари, мы – слуги народа. Вы знаете, сколько нам приходится работать? Сколько законов мы разработали и приняли?

– Да что вы говорите! Вам, наверное, и молоко за вредность выдавали? На работе никто у вас не сгорел?

Простой и эффективный прием: вопрос недотепы. Притворитесь непонятливым, переспросите своего собеседника. Это заставит его пояснять свою мысль, повторяться, вдаваться в ненужные подробности. Его, возможно, поначалу яркий тезис стушевывается, переходит в метаязыковую стадию. А у вас появляется время, чтобы обдумать свои новые ходы.

В искусстве спора, как в бильярде, успех определяется не столько умением метко забивать прицельный шар, сколько способностью спланировать следующий с тем, чтобы сыграть длинную серию. И даже ту ситуацию, когда шар стоит явно не на игре, хороший бильярдист обязательно повернет в свою пользу – он «отыграется», оставив сопернику максимально неудобную для его удара позицию на столе. Бильярд – как шахматы, здесь нужно думать на ход, а то и на несколько вперед.

Шары после разбивки могут встать в очень неудобную позицию. Но для сильного игрока все случайности нивелируются его умением «выходить» на удар

Готовьте не один вопрос, а результативную серию. В этом случае вашему оппоненту будет трудно догадаться, где его ждет ловушка.