Текст книги "Повелительное наклонение истории"

Когда профессор Преображенский из булгаковского «Собачьего сердца» говорил, что «разруха не в клозетах, а в головах», он бил в самую точку. Объяснять разруху в головах разрухой в клозетах неправильно. Только наоборот. Пьянство – не следствие социальных проблем в России, а ПРИЧИНА этих социальных проблем именно потому, что пьянство непосредственно несет разруху в головы, а уже следствием являются разрушенные клозеты. Это нужно очень четко понимать, потому что причинами убийства и воровства тоже можно объявить и безработицу, и плохое социальное положение, и все что угодно. Но это не уважительные причины и они не отменяют того, что воровство и убийство – преступление, и не стоит людям искать такой выход для своих социальных проблем.

Пьянство, как именно легкий выход из проблем, разрешено, это и есть прямая, а не косвенная причина пьянства. Оно не считается преступлением и злом, вот что самое опасное. Мы должны понимать, что нельзя объявлять что-либо злом и при этом разрешать его. Сам запрет уже есть квалифицирование чего-то как зла. И наоборот, разрешение чего-либо интерпретируется обществом как нечто неопасное.

Большинство уверено: прямое убийство гораздо большее зло, чем пьянство, ведь за убийство судят, а за пьянство нет. Но возьмите статистику, и вы увидите, что от пьянства в нашей стране умирает в несколько раз больше людей, чем от убийств, да и большая часть самих убийств, особенно бытовых, происходит на почве того же пьянства! Но пьянство – причина не только убийств, а массы других социальных последствий. Причина всегда коренится в сознании, но пьянство и есть разрушение сознания!

Почему же сознание начинает разрушать само себя? Ницше говорил, что если воле не поставить цель, она будет волить Ничто. И подчеркивал, что воля всегда хочет быть выше себя, и в этом смысле опьянение есть именно тот дешевый суррогатный способ почувствовать себя выше, сильнее, свободнее.

В позднем СССР большой идеологический советский проект стал морально устаревать. Он стал неадекватен состоянию массового сознания. У нас были миллионы инженеров, творцов, героев, ученых, фантастов с самыми великими идеями, которые никуда не внедрялись и не были никому нужны только потому, что еще не «отбились» инвестиции, вложенные в прежние идеи, предприятия, технику. А общество не могло ждать, миллионы талантов чувствовали свою невостребованность.

Да что таланты… Приведу пример из собственного опыта. Мой отец всю жизнь проработал экспертом-криминалистом в милиции. Работал в опергруппе, как герои популярного сейчас сериала «Менты». Надо понимать, что в сериале показаны довольно идеальные для нашего времени менты, в жизни все эти Дукалисы и Мухоморы чуток похуже. Но даже их мы с трудом сейчас можем представить как людей, которые, например, профессионально занимаются фотографией, пишут заметки в газеты о природе, читают Достоевского и Астафьева. Покажите мне сейчас хоть одного милиционера в стране, кто бы этим занимался! А мой отец, совершенно рядовой мент, был хорошим фотохудожником, писал заметки в газеты и постоянно читал Лескова, Достоевского, Толстого, Пришвина, Шукшина и Астафьева, читал от корки до корки «Вокруг света» и даже «Иностранную литературу». А Астафьев, Шукшин и Хэмингуэй тогда все равно что Пелевин и Умберто Эко сегодня. Вы найдете сегодня стража порядка, который бы читал Пелевина и Умберто Эко? Отец не был уникумом, у его друзей имелись свои любимые фишки и книжки: кто-то Хэмингуэю и Астафьеву предпочитал Арсеньева, Проскурина и Ирвина Шоу… Но все они безбожно пили, потому что не могли реализовать свои таланты. Каждый из них разбирался в мировой политике уж точно не хуже, чем Буш, но не имел такой власти… Мой дядька, работавший металлургом на заводе, как семечки щелкал любые кроссворды. Поищите сейчас такого! За последние 30 лет общество деградировало в разы… У нас была самая читающая страна в мире и эта страна не знала, куда применить свои таланты…

Поколение их отцов выиграло войну и было героями, поколение их дедов сделало индустриализацию, построило заводы, а что осталось им? Они тоже хотели не повторять то, что делалось другими, а совершить что-то более высокое. Им предлагалось совершать трудовые подвиги, но это уже сделали деды, им предлагалось на митингах бороться с «гонкой вооружений», но что это в сравнении с подвигом их отцов, победивших Гитлера?

Что может быть выше экономики и политики? Только искусство, религия, поэзия, наука, философия. Но эти области были либо запрещены, либо поставлены на службу более низшему – политике и экономике. Потому выхода в эти сферы не было, все заменил суррогат самодеятельной песни под гитару у костра, самодеятельного изобретательства и рационализаторства, кухонной философии… И все это под водочку.

А если бы после великого экономического прорыва 1930-х, геополитических побед 1940-х и 1950-х, научно-технических космических побед 1960-х мы бы совершили великие гуманитарные прорывы во всех видах искусства, творчества, философии? Если бы мир был заполонен новой литературой и архитектурой, невиданным дизайном, музыкой, поэзией? Если бы мир увидел новую нравственность, новый образ жизни, который бы могли создать эти люди, если бы им дали волю реализовываться в этих областях? Не у нас, а в Америке свершилась бы катастрофическая перестройка, не им бы, а нам подражали все страны и народы мира.

У того поколения было столько идей, но все они умерли вместе с их спившимися носителями. Отец был мастером спорта по биатлону и боевому самбо в 25 лет, здоровый организм в 40 лет стал уже алкоголиком, а в 45 умер от отравления суррогатным спиртом. Сколько было таких пропавших людей с такими духовными, моральными и профессиональными качествами, до которых нынешним россиянам еще расти и расти, просто потому, что образовательная система тогда была несоизмеримо более высокого уровня.

Отец был троечником из шахтерского города, но писал без ошибок. Мои мать и дядя окончили школу в деревне, они пишут без единой ошибки и постоянно читают книги. Найдите сейчас выпускника московской элитной школы, который бы не сделал хотя бы одну ошибку на две страницы! И так во всем, во всех областях знания… Старики-инженеры стонут, им некому передавать опыт: уходят советские профессионалы из всех областей, а на смену идут дети – продукты перестройки и 1990-х.

Сколько трудов и бюджетных денег государству надо потратить, чтобы заново вырастить многомиллионное поколение, любимой передачей которого была бы «Что? Где? Когда?» с призами в виде книг научной фантастики, а не «Дом-2»? Как далеко отстоит общество, где звездами являются девчонки-недоучки с голыми прелестями, вроде Берковой или Канделаки, от общества, в котором звездами были философы и интеллектуалы вроде Нурали Латыпова, Никиты Шангина, Александра Бялко? Где они сейчас, эти «знатоки»? Кто спился, кто маргинализировался. Они нигде не востребованы, эти интеллектуалы мирового уровня. А ведь американские аналогичные шоу были на несколько порядков ниже и по популярности, и по качеству участников. Советская система образования дала великий урожай качественного человека с дерзновенным умом, великими идеями, чистыми помыслами. И этот урожай потравили. А какую-то часть мозгов выкачали за границу…

Скептический читатель, наверное, скажет: ага, попался… Сам говорит, что причина в пьянстве, а в итоге пришел к тому, что причина в системе, в невостребованности людей и их потенциала, а пьянство всего лишь следствие…

Нет. Пьянство никакое не следствие, и я себе не противоречу. Для объяснения приведу одну аналогию. Советскую систему образования уподобим плите, которая нагревает котел. Людей, которых она производит, уподобим пару внутри котла. Пар может сделать полезную работу, если будет выпущен в какую-то инженерную систему. Возможно, эта работа потом как-то будет обменена на ресурсы, которые подогревают и сам котел, и что-то еще останется для иной полезной работы. Если же в крышке котла сделать дырку, пар уйдет в нее, вода кончится, котел сгорит, да и ресурсы, которые подогревают котел, кончатся, так как они не возобновляются в результате той или иной работы, которую бы мог проделывать пар. Вот эта дырка в котле и есть разрешенное пьянство, и она причина того, что вся система в итоге исчерпала ресурсы и сгорела.

Кто-то возразит, что причина в отсутствии механизма, который бы утилизировал получаемый пар, ведь без дырки котел бы взорвался. Верно, только здесь-то аналогия между обществом и котлом хромает. Грубо говоря, общество – это такая штука, такой пар, который сам создает механизм утилизации. Общество ведь состоит из людей, и механизм утилизации людского потенциала не мог бы взяться ниоткуда из вне, кроме самого общества. Да, можно сказать, есть опасность взрыва котла, не будь дырки в виде пьянства, но это был бы позитивный взрыв: не перестройка, отбросившая общество на ступеньку ниже и разметавшая всю общественную систему, а перевод системы в новое качество, более высокое, в сравнении с тем, что было.

Да, если бы пьянство было невозможно, новые люди, нашедшие в пьянстве легкий выход, перестали бы бороться, маргинализировались и просто самоустранились от общественных проблем. Эти люди вынуждены были бы менять общество, творя, мечтая, дерзая. Уже тогда, в 1970-е, был бы не застой, а духовная революция, преобразовавшая бы и культуру, и идеологию, и политику, и экономику и весь образ жизни.

К концу XX века возникло бы невиданное в истории новаторское общество: не коммунизм, не капитализм, не социализм, а что-то иное. Это не был бы переход к дикому либерализму 1990-х на 30 лет раньше просто потому, что жило огромное поколение коммунистов-победителей, но и обычным застоем это бы тоже не было.

Не будь пьянства, разве бы кто-то дал брежневским старикам почивать на лаврах? А так все спокойно сели с бутылочкой на кухне, оставили политику и идеологию старикам. Молодые волки превратились в неудачников, идеи которых перестали позже слушать уже из-за низкого морального облика их носителей. Эти неудачники озлобились и переродились. Они к концу 1980-х умели только ненавидеть общество, которое их породило, а потом потравило. Они уже не несли позитивного заряда, а хотели только уничтожить «совок», отомстить за загубленную жизнь.

Даже идеи, казавшиеся позитивными в эпоху либеральных перемен, были недоношенными и, главное, нереальными просто потому, что у кухонных экономистов и политологов не было опыта управленческой практической работы, они не понимали ее специфику.

Не понимали, что большая часть утверждений официальной пропаганды не ложь, а нечто, имеющее реальную экономическую и политическую основу, которую не видно из кухни. Но всему, что говорила власть, уже не верили и все отвергали. Только сейчас заново приходиться постигать эти истины.

Некоторые заявления нынешних руководителей страны звучат как речи на съездах КПСС. Это происходит не оттого, что кто-то специально реставрирует СССР по ностальгическим соображениям, а потому, что бывшие перестройщики, прошедшие школу государственного управления, получившие по морде на мировой арене, вдруг осознали, в каких условиях пришлось работать их отцам и дедам, и что это были за тяжелые условия – не в пример тяжелее, чем сидеть на кухне с бутылкой, читать Пастернака, ненавидеть «совок» и считать, что все легко можно сделать «как в Америке». Всякий разматерый либерал, если он патриот и намеренно не желает зла стране, в которой живет, если постоит у руля государства, через несколько лет становится государственником и забывает инфантильные либеральные химеры.

Сегодня воспроизводится застой, но совершенно не в том смысле, как говорят отставные либералы 1990-х. У нас нет «завинчивания гаек». Наоборот, все гайки развинчены, в крышке котла зияют огромные дыры, гораздо более слабая система образования продолжает производить людей, которые не нужны и не востребованы, потому что наверху сидят люди, которые много критиковали Брежнева за долгий срок правления, но которые давно уже переплюнули его по времени нахождения у власти. Невостребованная молодежь, которой и так мало, колется, нюхает клей, пьет, бездельничает на тусовках, смотрит телешоу, ходит за «Клинским», но она асоциальна и озлоблена на систему.

Какой тут можно предложить позитив? Во-первых, после нормальной пропагандистской артподготовки все-таки заклепать все дырки в котле, то есть ограничить алкоголизацию. Во-вторых, серьезно заняться вовлечением молодежи во власть и вообще в любую позитивную деятельность в технической и гуманитарной областях: пусть набирается опыта. Весь критический пафос по отношению к системе тут же исчезнет, как только молодые люди станут частью системы. Для этого надо освобождать места, а значит, в-третьих, необходимо законодательно выдавливать старичье с насиженных мест – ни одного старше 60 лет не должно быть среди мэров, губернаторов, министров, и других высших руководителей. В-четвертых, этих опытных мощных стариков надо направить в систему образования: пусть преподают, пишут мемуары, отдают практический опыт. Это безобразие, когда у нас преподаватели – 30-летние щенки, начитавшиеся импортных учебников, ни разу не проверившие как их теории работают, зато поучающие и критикующие общество за то, что оно, видите ли, их теориям не соответствует. Этот критический, но не практический пафос они передают студентам.

У нас не должно быть свободной интеллигенции, которая, будучи невостребованной, постоянно разрушает основы общества и власти. Наличие такой интеллигенции в молодом возрасте – самый тревожный симптом. Зато в пожилом возрасте все должны стать интеллигентами. Должна распространиться культура и традиция именно в пожилом возрасте заниматься абсолютно духовными вещами: творчеством, религией, философией, а у нас сейчас этим занимается только молодежь. В этих областях нечто великое можно сделать, только прожив жизнь. Сами эти области должны бесконечно цениться и поощряться, чтобы никаких потерь статуса в связи с отходом от власти люди не ощущали. Надо вообще забыть про первичность экономики и политики – отдать эти низшие сферы молодым. Даже в первобытных племенах охотники и вожди, воюющие и добывающие, – молодые, старикам же отдано важнейшее: образование, идеология, культура, традиции.

Когда-то Чехова назвали интеллигентом, и он обиделся: «Упаси Бог, я профессию имею!». Но тогда критическая масса интеллигенции сделала революцию. А ведь назначь молодого Ульянова каким-нибудь городничим в Пензу, он свой талант бы применил на пользу государству, Пензу бы модернизировал, а в старости написал бы книгу о том, как в молодости был дураком, бредил левыми идеями, но потом на опыте многое скорректировал и более того, развил и углубил… И такая книга была бы хорошим уроком для молодежи, продвижением в мировой экономической и управленческой науке. А сейчас его сырая писанина учит только поджигать, критиковать и взрывать.

Современные государственные мужи с тревогой смотрят на нынешнее поколение: как этим тусовщикам, детям пьяных 1990-х, этим татуированным волосатикам и любителям травки, пива, секса, буддизма, квеста и хип-хопа доверить страну? Но, во-первых, кто их пустил во все эти сферы? Кто придумал, что все это и есть занятия для молодежи? Кто поощряет рекламу всего этого «нужного и полезного» для общества времяпрепровождения? А во-вторых, не прыгнув в воду, нельзя научиться плавать: запретив разлагающее безделье, надо направить людей массово на стажировки в органы власти всех уровней, законодательно обязать частные предприятия принимать на работу без стажа, ввести систему распределения после вузов.

Государство само порождает алкоголиков и бездельников, при этом «критически мыслящих», а потом жалуется, что им ничего нельзя доверить, а значит, надо сидеть до смерти на своих местах, а излишнюю массу развлекать пивком, водочкой и смехопанорамами, чтобы она, не дай Бог, не взорвалась. Замкнутый круг.

Круг все равно придется размыкать, потому что это спираль на пути в историческое небытие. И не получится так, что мы будем решать только проблемы молодежи, демографии, государственного управления, образования, не трогая проблему пьянства, надеясь, что она сама как-нибудь рассосется, если остальное делать правильно. Не рассосется. Это сторона медали – без одного нет другого.

Государство последние годы неустанно борется на информационном фронте, погашая чужеродные идеологические диверсии. Но это все равно что вычерпывать воду из тонущего корабля шайками и лейками, вместо того, чтобы заделать огромную пробоину, через которую хлещет вода. Тотальное отравление сознания, ведущее к необратимой деградации человеческого потенциала, идет полным ходом через непосредственное физиологическое воздействие на сознание, то есть через алкоголизацию. О каком развитии спорта может идти речь? Какие инновации? Какие нанотехнологии?…

Давайте посчитаем. Что такое 20 литров чистого алкоголя на человека в год? Минусуем стариков и детей, значит, на средний возраст уже приходится по 50 литров. Минусуем малопьющих женщин и непьющих, их долю выпивают остальные, а это уже, грубо говоря, 75 литров чистого алкоголя в год. Переведем в водку: это 150 бутылок водки, то есть бутылка каждые три – четыре дня. А в пиве это пара кружек каждый день. Именно столько и пьет 20 миллионов человек у нас в стране, нормальных трудоспособных мужчин.

Посмотрим на вещи реально: нормальный мужик, даже в городе, ведь примерно так и пьет – почти каждый день бутылочку пива минимум, а раз в неделю или чей-то день рождения или просто друзья пришли, плюс каждый месяц праздники…

Допустим, я что-то преувеличил, пусть бутылка водки придется не на три – четыре дня, а в два раза реже… Пусть… Неважно. Великий физик Ландау говорил, что если он выпивает 100 грамм шампанского на Новый год, он месяц не в состоянии работать. И это не особенности организма. Лопатой Ландау мог бы работать, наверное, и по бутылке выпивая в день, а менеджером по продажам или комбайнером в колхозе – выпивая по 200 грамм. Но об инновациях и великих открытиях придется забыть! О людях, которые способны будут работать на высокой технике, тоже придется забыть. Если нам нужно общество низкоквалифицированных работяг, то с «сухим законом» можно подождать еще лет 20 – тогда уже и работяг у нас не будет… Если мы говорим об инновациях и прорыве в будущее, меры надо предпринимать еще вчера.

Да, «сухой закон» – это не всегда удобно и приятно, да, он связан с ограничениями… Но может быть, стоит потерпеть миллионам тех, кто в принципе может без этого обойтись, чтобы не могли пить те, кто обойтись без этого уже не в силах? Может, стоить потерпеть ради спасения миллионов жизней ради будущего нашего народа?

Когда народ умирает, Отечество в опасности нападает враг, граждане отдают за государство жизнь. Но сейчас никто не просит отдать жизнь! Для борьбы с алкогольным врагом нужно лишь отказаться от пагубной привычки! Небольшая жертва, несопоставимая с подвигом наших дедов на войне. Они проливали кровь за победу, а мы плоды этой победы пропили и продолжаем пропивать. Хотя бы в память о них можно потерпеть и отказать себе в маленьком удовольствии, которое и удовольствием-то особым не является. Более того, терпеть и не надо, свою страсть нужно удовлетворять, но только иным, позитивным образом.

Повторю мысль, которая столь же важна, сколь и сложна: пропагандистский момент тут очень важен: надо добиться, чтобы каждая выпитая рюмка или бутылка пива воспринималась как надругательство над памятью дедов, как убийство будущих внуков, как предательство Родины, как плевок в национальные символы, как работа на заграничные спецслужбы, а уж тем более так должны восприниматься производство и продажа этого зелья на внутреннем рынке.

Я 20 лет работаю в пропаганде и занимаюсь массовым сознанием, я отвечаю за свои слова: достигнуть такого отношения при наличии воли, государственных ресурсов, денег, СМИ реально за ПЯТЬ лет. Можно начинать исподволь, и через несколько лет общество само запросит депутатов и власти всех уровней, потребует ввести ограничения.

Начать с инициатив женских движений, ведь женщины больше всего страдают от пьянства, подключить Церковь, которая сейчас становится все более влиятельной, подключить мусульманские структуры, дать гранты еще оставшимся у нас энтузиастам из «обществ трезвости», дать им трибуны, СМИ, внести корректировки в школьные программы, попросить покреативить молодежные движения… Не по-горбачевски, сверху и внезапно, а мягким пиаром работать на снижение спроса и на создание обстановки нетерпимости.

Отдельные способы работы с теми, кто уже пьет серьезно – тут пропаганда менее эффективна, надо подключать систему здравоохранения.

Правоохранительные органы должны придумать действенные меры борьбы с производством суррогатов, и это реально, была бы воля. Например, ужесточение наказаний в уголовном кодексе: за самогоноварение – не жестокое, но неприятное наказание типа трудовых работ или ссылки, а за производство и распространение в промышленных масштабах – до 15 лет тюрьмы. Сразу мало найдется охотников. Отдельная тема – экономическая, с акцизами, с ценовой политикой… Но это уже позже, когда будет создана соответствующая атмосфера.

Разговоры про пресловутую «свободу выбора» надо оставить, свобода вообще не имеет отношения к выбору: там, где есть выбор, уже нет никакой свободы, свобода уже стоит как бы перед фактом и НЕОБХОДИМОСТЬЮ выбирать. Там, где говорят о свободе выбора, надо признать и правоту драгдиллера, который говорит, что предлагая наркотики, он «увеличивает степень свободы» человека, который «если хочет, может эти наркотики и не покупать, но выбор у него должен быть».

Все это лукавство: человек никогда не стоит перед некими выборами вне мира, как витязь на распутье. Человек всегда уже-в-мире, он всегда уже что-то выбрал, а мир уже выбрал его. Поэтому он от рождения вовлечен, используя наркоманский сленг, – он уже «на игле». Будучи во что-то вовлеченным, человек вовлекается дальше, неважно что это – наркотик или интересная профессия. Такова специфика человеческого существа.

Именно когда выбора нет или освобождающий выбор сделан, человеческое существо обретает свободу расти в выбранном направлении неограниченно. Особая операция переключения с одной ангажированности на другую и переведение человека в ситуацию как бы надмирового пространства, где он может выбрать свои возможности, это, во-первых, особая мыслительная операция, во-вторых, некая иллюзия (мы, например, не можем выбрать, где и когда нам родиться на свет, в каком времени и в каком народе. А раз такое положение недостижимо, то его и не следует достигать, потому что иллюзия этой свободы будет только несвободным равнодушием, искусственным сдерживанием своей сущности, импотенцией, невозможностью достигнуть ничего великого и глубокого).

Такая позиция порождает огромный экстенсивный рост возможностей без их глубокой проработки. Она замусоривает человеческий мир неподлинными возможностями, которые никуда не ведут, но скрывают от взгляда возможности подлинные, существенные для человеческой сущности. Поэтому определенные возможности могут и должны быть закрыты для человека. На этом держится любая этика.

Мы вроде бы свободны в обществе и имеем права, но вот совершаем преступление и нас лишают свободы. Почему вдруг? Можно возмутиться: что это за свобода, если ее дают только при условии, что я буду ее использовать только так, как нужно обществу? Но это правда, иначе не бывает. Что это за свобода в религии, если мне говорят, что я свободен выбрать добро и зло, но в случае греха грозят чертями со сковородками? Тут нет никакого противоречия, именно так и должно быть: выращивание культурных злаков есть процесс не отдельный, а сопряженный с прополкой поля от сорняков – это почти один и тот же процесс. Более того, выращивание злаков происходит после подготовки поля и освобождения места для них: никто не сеет хлеб в траву, а уже потом, по ходу дела, начинает полоть. Поэтому я настаиваю: борьба с ложными возможностями, с этим «богатством выбора», с этими вредными сорняками должна предшествовать посеву доброго семени.

Борьба с пьянством есть не лишение свободы, а освобождение пространства от сорняков для роста здоровых культур. Сколько ни сей в замусоренную почву добрых семян, сорняк все равно победит: он живуч, проще устроен, соблазнителен, а культурный злак сложен, хрупок, редок. Поэтому «железные» общества и политика выжженной земли давали удивительных, редких и великих исторических типов, а всяческий плюрализм не только не давал таких типов, но и заглушал все подлинное и великое, предшествовал упадку и даже становился его причиной.

Любимый разговор плюралистов – о критериях подлинных и неподлинных возможностей: дескать, «а судьи кто» – отдельный философский вопрос и здесь ему не место. Можно лишь указать, что пьянство в любом случае есть возможность для человеческого существа неподлинная, сорняковая, никуда не ведущая. Ссылки на то, что многие великие люди пили, работает как раз против этого аргумента, ведь все великие дела этих великих людей были совершены в трезвом состоянии духа. Нет ни одного исторического примера великого стихотворения или великой симфонии, великого философского труда, написанного в пьяном виде, никаких расширений горизонта и творческих способностей алкоголь не производит, а то, что создано в состоянии навеселе, было создано вопреки содержащемуся в крови алкоголю и было бы создано лучше без него.

Речь идет о великих и исторических вещах, а не о творчестве андеграундных музыкантов-однодневок, которые считают, что без выпивки не споешь, не сыграешь. Все озарения и творческие открытия, напротив, есть моменты наивысшей трезвости духа, во время которых кажется, что остальное время ты был как во сне или в пьяном состоянии. Такие мгновения трезвости есть результат духовной концентрации, сжатия, нагнетания духовной энергии в замкнутое пространство, а не моменты раскованности и растраты, которые может дать доза алкоголя.

Безусловно, есть люди, которые никогда не пили и ничего великого не совершили: они скучны и бесстрастны, а часто даже неприятны. Такие подобны незасеянному полю или же тому самому якобы свободному субъекту, который энергично пытается сохранить свободу и ни во что не вовлекаться, не быть ничем ангажированным и от чего-то зависимым.

Такой самоконтроль и неспособность на страсть происходят из модели мира, подразумевающей свободу как свободу выбора, поэтому подобные свободные непьющие субъекты чаще всего и выступают против запрета алкоголизации. Они получают удовольствие из осознания своего превосходства, из возможности морально осуждать падших и из ощущения своей силы воли. Поставь запреты, и такой «держащий себя в руках и знающий меру» потеряется, перестанет быть уникальным. Но ведь именно таких надо брать во власть, считают они, чтобы управлять остальным слабым быдлом. Поэтому пусть не будет запретов, пусть будут соблазны, и по успешности противостояния этим соблазнам мы будем судить о силе характера!

Это жестокая, бесчеловечная и ложная теория, потому что человеческое существо «всегда уже выбрало», оно никакой не субъект и может быть только случайной иллюзией такового у некоторых людей на некоторый период времени. Кроме того, эти скучные субъекты порождают скучное самоконтролирующееся бюрократическое государство наверху и падшее, соблазненное общество внизу. Поскольку, как говорил Гегель, ничто великое не совершается без страсти, на страсть в таком обществе способен только пьяный низ, а он произведет только пьяный бунт. Верхи же в таком обществе будут только воспроизводить данную систему, причем каждая следующая копия будет хуже предыдущей.

Поэтому нужны страстные люди именно в верхах: страстные позитивными страстями, увлеченные, вовлеченные, рискующие. Но там, где свобода дана соблазнам, там страстные до верха не доберутся, они поддадутся соблазну и уйдут в него с головой значительно раньше. Нужно общество, прямо противоположное только что описанному: нужны страстные верхи и бесстрастные низы. В обществе, где негативные страсти запрещены, неумение или нежелание во что-либо броситься с головой, любить до смерти, например, свое собственное дело, такая позиция сама будет приводить к тому, что такой скучный человек окажется внизу.

Общество, в котором разрешен алкоголь, заточено на отрицательный отбор, ибо алкоголизации в первую очередь подвержены самые талантливые, самые пассионарные, самые страстные. Именно они, не знающие меры в любом гениальном деле, в первую очередь не будут знать ее в вине, которое ближе лежит, и до гениального дела тут может вообще не дойти.

Алкоголь, таким образом, наносит удар не по самым слабым, как думают гордящиеся собой приверженцы «меры» и «держания себя в руках», а по самым сильным, гениальным и талантливым, чья сила проявляется в позитивном умении отдавать себя делу, а не в отрицательном умении держать себя в руках и ничему не отдаваться. Сила воли состоит не в противостоянии соблазну и страсти, а в умении отдаться этой страсти, но дело, которому со страстью отдаются, должно быть позитивным. Алкоголь же огромная ловушка для всех потенциальных гениев, он, как магнит железо, вытягивает их из общества и бросает на дно жизни, оставляя в обществе индифферентный бюрократический пластик.

Тому, кто не подвержен алкоголю, нечем гордиться, скорее всего, он и ничему другому не подвержен. То, что наше общество пьет, говорит о его потенциальном таланте. То, что пьют в селе, еще раз подтверждает, что село – кладовая народного духа. Внешний запрет и самозапрет очень различны. Представьте широкую реку, которую запрудили плотиной, поставили турбины создали водохранилище… Такая река будет делать полезную работу, вырабатывать электричество. Если же река сдерживает себя сама, то это либо бессмысленный изгиб, либо ее прекращение и истощение. И если настанет момент, когда, в отсутствие всяких запретов, все общество постепенно перестанет пить и будет «знать меру и держать себя в руках», это будет момент величайшей трагедии, поскольку будет означать, что общество выродилось и превратилось в сборище скучных бюрократических филистеров, «свободных субъектов», «сделанных из дерьма и стали», как говорил великий гений-алкоголик Венечка Ерофеев, а на самом деле общество «последних людей», о которых писал Ницше: «… более всего они почитают здоровье».