Текст книги "Урановая вахта"

Олег Никитин
Урановая вахта

9-й день сезона Юйшуй, поселение Офир

Хутун Кассини только в старинных документах мэрии назывался жилым, на деле тут уже десятки лет располагалось несчетное множество самых разных офисов, фондов, оптовых магазинов и тому подобных контор.

Естественно, он имел строго квадратный периметр, поскольку строился по канону, сотни лет назад. Тогда еще сильны были представления первопоселенцев – дескать, жить в круглом городе человеку не годится. Лишенный геометрической опоры, мечется гражданин по жизни словно облако, вращается в бестолковой суете, дрожит от холода и голодает.

Клим жил в Гюйгенсе. Вместе с Толстым, Оливером и Лоуэллом это был один из самых древних хутунов Офира. Поэтому тут нередки были неполадки в системах газоразделения и рециркуляции отходов. Только утечки воды было не добиться – ее приходилось добывать чуть ли не по капле, выцеживая из грунтового льда. Увы, наводнений на Марсе не случалось уже три миллиарда лет.

Но хоть Клим и владел ветхим жильем в Гюйгенсе, жил он не на пособие. Он работал в холдинге «Недра» геологом.

Контора «Азефа» (составной части «Недр») занимала нишу между станцией монорельса, мастерской по ремонту роботов «Винт» и трескучим компрессором. Из-за его присутствия на входе в офис вечно пованивало характерным для Марса запахом – пыльным и острым, лишенным здоровой доли водяного пара. Сразу за «Винтом» располагался косметический салон под названием «Зал наслаждения старостью».

К шуму монорельса и компрессора добавлялось непрерывное хлопанье разболтанного шлюзового клапана между Кассини и Фламмарионом. Над шлюзом красовалась выцветшая надпись «Ворота небесного спокойствия», оставленная каким-то оголтелым даосистом.

Благодаря очередной порции правительственных субсидий на разработку Фобоса в холле компании в прошлом месяце удалось-таки поставить пару кадок с живыми растениями. Сертификаты на них заметно облагородили витрину фирмы. Клим шагнул под зрачок термографической камеры, свисающей со стены рядом со входом в офис. Такие же камеры глядели в Кассини отовсюду, фиксируя передвижения граждан.

– Что бы мы без тебя делали, Клим, – радостно улыбнулась менеджер по кадрам.

Ее комнатушка находилась прямо за кадкой с настоящей пальмой. Пухлая Чжан Ци Ю, зрелая дама с целиком разрисованным телом (однажды под занавес вечеринки она показывала свои эротические голограммы, снятые лет сорок назад) и десятком колец в носу, ушах и губах, смотрелась тут как пропыленный экспонат в чулане музея астронавтики. Разве что новая, недавно из рекламного проспекта культура желто цвела на ее макушке. Младших сотрудников компании Ци Ю неизменно считала своим ровесниками, а к начальству из холдинга обращалась как к членам кабинета министров.

– Даже не знаю, как оправдались бы перед руководством холдинга.

Ци Ю, глядя на терминал, бодро заскользила по половинкам клавиатуры пальцами, перемещая только кисти рук. Пару лет назад врач посоветовал ей поберечь запястья и не пережимать нервы, чтобы не заиметь туннельный синдром. Вот она и развернула проекцию виртуальной клавиатуры.

– На моем месте ты полетела бы на Фобос только за одну кормежку.

– У меня своя семья, зачем мне твоя? Так, сосуды в норме, принадлежат Климу Хану, тридцать восемь лет, штатный геолог компании «Азеф»…

Она закусила нагубное кольцо и смачно припечатала приложение к контракту. Согласно нему Клим направлялся на месячную космическую вахту, чтобы поучаствовать в разработке урана на Фобосе. – Фиксируем дату приложения: 28 февраля 2946 года… Все, свободен.

Ци Ю уткнулась в терминал, изображая занятость.

У Клима было еще несколько часов, прежде чем придется ехать домой и готовиться к завтрашнему началу орбитальной смены. Навещать прочих сотрудников, засевших по своим кабинетам вдоль мрачного коридора «Азефа», совсем не хотелось, к тому же за это могли оштрафовать…

За дверью офиса он чуть не затоптал автоматического сборщика пожертвований. Тот подкарауливал неосторожных пешеходов или водителей каров, чтобы сдернуть с их дебеток юань-другой.

Пробормотав нелицеприятные слова в адрес ЕЦСС, Клим двинулся к шлюзу на верхний уровень, откуда быстрее всего можно было достичь хутуна Фламмарион. В этот час народа по туннелям двигалось не так много, большая часть служащих торчала по конторам. Обогнув старика на колесах вместо ног, геолог вскарабкался по шаткому трапу, толкнул люк и выбрался на следующий ярус. Здесь он был оглушен крикливой и, как всегда, навязчивой толпой приверженцев Единой Церкви Солнечной Системы.

– Присоединим Титан к Единому! – вразнобой вопили они.

Разношерстная толпа адептов чуть не смяла Клима, но он успел откатиться вбок, после чего был дружно поставлен на ноги и увлечен по тоннелю. Зажатый платформой с главным адептом и принаряженными женщинами в желтых хламидах, Клим попытался увильнуть в какой-то магазинчик, но его оттерли от двери.

– Вы согласны послужить делу единения СС? – с ласковой хрипотцой осведомилась помятая девица. Ее лысый череп покрывала татуировка – голубые и красные звездочки.

– Ваш робот уже подоил меня, – грубо отозвался геолог.

– Он сказал вам «спасибо»? Излейте же свет истинной веры через пустой космос, – воззвала к нему другая гражданка.

– Сами лейте!

– Присоединяйтесь к нашей святой миссии на Титан! – заорал проповедник с платформы, да так зычно, что заглушил рекламу оптового склада газовых вентилей. Проповеднику то и дело приходилось нагибаться, чтобы не удариться о замшелые трубы. – Пронесите знамя христианства сквозь тернии, водрузите его на диком куске камня, и да воссияет вера повсюду в мире. Марсиане! Мы – первые дети Бога в СС, а вовсе не жалкие обитатели изгаженной Земли! И нам же надо искупить вину человека, нам пронести жупел признания и компенсации вины человеческой! Помните первых марсиан, нагло забивших на заповеди Его? И как смачно покарал он их, осыпав знойными метеорами? Неужто хотите повторения той вселенской драмы? Так записывайтесь в нашу благотворительную миссию на Титан, чтобы свет веры воссиял и над этим куском безжизненной материи! – Шумливый адепт закашлялся и перевел дух, приложившись к соске канюли.

Хоть кричал проповедник и с надрывом, но без определенного задора. И Клим уже догадался, почему: шествие, совершив круг по хутуну, возвращалось к арендованному ЕЦСС участку хутуна Фламмарион. Здесь у нее находился один из храмов, впаянный в закуток между подстанцией и магазином искусственных цветов. Клим собрался с силами, оттолкнул татуированную девицу и вывинтился из толпы, чтобы его не засосало в храм (оттуда выбраться без драки было бы немыслимо). Он заметил, как повсюду среди адептов вспыхивают подвижностью такие же пострадавшие. Поднялся нестройный гвалт и звуки коротких потасовок. Платформа покачнулась, зацепила трубу вентиляции и врезалась боком в подпорку для яркого цветочного навеса, исполненную в форме стебля лотоса.

– Купите букет подружке, – воззвал к Климу зеленый рекламный робот, но тут навес упал на него, и последние звуки просьбы смазались в невнятное мычание.

Однако у Клима были другие планы. Отряхнувшись и приняв беспечный вид, он переждал в нише, когда основной поток христиан схлынет, и смог перебраться в соседний тоннель через пневматическую трубу. Он очутился на широком проспекте № 5, обжитом скучными учреждениями и мелкими государственными комитетами. Рабочий день вот-вот грозил окончиться. Геолог поспешно прыгнул в пустой одноместный кар и вдавил педаль газа – сзади на него наступал один из роботов-сборщиков «дорожного» налога, но на этот раз стальной болван поймал только облачко горячего озона.

Клим не уставал удивляться, откуда у ЕЦСС столько религиозного пыла. Казалось бы, на Марсе давно и прочно, вместе с первыми поселенцами утвердился даосизм. Так нет же, надо устраивать шумные акции с идиотской пропагандой. Много ли найдется сумасшедших, чтобы бросить спокойный Марс и лететь на край Системы?

Ему не повезло – за поворотом тоннеля все еще истово отмечали Праздник фонарей, завершивший наступление Нового года. Зажженные по всему Офиру плазменные фонарики (якобы призванные проводить души предков в космос), во многих местах были уже разбиты или вывернуты из пазов. Вандализмом отличались, как правило, ортодоксы-христиане.

Кар, конечно, пришлось оставить. Все равно скинут. Продираясь сквозь ликующую толпу, Клим купил клейковины, заел ее брикетом со штаммом «вибрио» (все затхлое и холодное), увильнул от задорного инвалида на турбоколяске и вскоре очутился рядом с нужным ему заведением. Это был Музей истории Марса, и Клим посещал его уже три раза. Первый раз еще в школе, и два – за последний месяц. Но пока, увы, безуспешно. Он приходил, чтобы полистать каталоги орбитеров и лэндеров (то есть космических аппаратов, изучавших Марс в прошлые века), а вовсе не из праздного любопытства. Что может заинтересовать в груде древнего металлопластика, кроме его аукционной стоимости? А поскольку украсть хотя бы микроболт из Музея невозможно, то и делать тут обычному человеку нечего.

В Музее было пусто и гулко, и вдоль выставленных космических аппаратов древности, в самом конце зала, прохаживался только один седой человек с тростью. Из-под низкого потолка негромко, почти не раздражая слух, звучала строгая песня старинной земной группы «Блёр». Эта запись (вместе с безумной цветовой таблицей Херста) прилетела на Марс в 21 веке, на «Бигле-2».

Экспозиция начиналась, конечно, с портретов ученых, увлекавшихся необитаемым в ту пору Марсом. Первым, само собой, посетителя встречал Кун-цзы, умудренный как сам Будда. Следом шел черно-красно-оранжевый Христиан Гюйгенс. Чиня кран или затыкая брешь в газоразделителе, Клим теперь всегда вспоминал полную физиономию этого замечательного ученого. За стариной Христианом висел Кассини, который зорко разглядел у Марса полярные шапки. Потом уже шли фигуры помельче, но тоже довольно известные – Кеплер (со своим неловким рисунком марсианской поверхности), Гершель (этого вдохновил Кассини с его ледяными шапками)…

– Нуждаетесь в насыщ-щенной экскурсии по музейным сокровищ-щам? – зловеще прошипел над ухом робот-гид.

– Мне бы каталоги полистать.

Гид распахнул перед Климом пустую кабинку с терминалом и со скрипом укатился прочь. Геолог заметил, что второй посетитель музея отвлекся от прогулки между экспонатами и глядит на него. Но ему не был знаком этот сухопарый человек в глухом черном комбинезоне, поэтому Клим моментально забыл о нем и занялся базой данных по аппаратам.

Во время предыдущей смены на Фобосе он случайно обнаружил в расселине обломок какого-то космического аппарата, непохожий на обычные музейные обломки. Это была необыкновенно жесткая трубка (размером с палец) из мономеров, обломанная с двух сторон. Видимо, в смысле хрупкости она подкачала. На ней имелся блестящий значок, очень похожий на «0», только слегка вытянутый. Ни поцарапать, ни согнуть трубку с помощью слесарных инструментов Климу не удалось. Это лишь укрепило его в желании разобраться с находкой. Поэтому он и старался найти разбившийся на Фобосе аппарат, которому могла бы принадлежать эта загадочная деталь.

Лучшего места для поисков, чем Музей истории Марса, невозможно было придумать. Тут были собраны почти все аппараты, когда-либо подлетавшие к Марсу по воле настырных землян. Конечно, оригиналы давно перевезли в столицу, а в Офире оставили точные копии. Хотя первоначально экспозиция собиралась именно здесь.

Мертвая техника болталась на карантинной орбите (согласно мудрому правилу защиты объектов СС от загрязнения микробами) или валялась на поверхности планеты, игнорируя всякие правила. Сотни лет после начала освоения Марса его жители беззаветно стаскивали эту древнюю рухлядь в Музей, не позволяя ушлым антикварам с Земли расхищать свое национальное достояние. И вот теперь Клим без особой надежды листал необозримые каталоги. Его подстегивала мысль, что найденная им деталь может иметь невиданную историческую ценность и стоить кучу юаней. Лишь бы суметь распорядиться ею с умом! И тогда прощай гнусный хутун Гюйгенс, чьи трубы уже века трещат от ржавчины, а из вентиляции несет лежалым грунтовым льдом.

– Я могу вам помочь? – прозвучал за спиной Клима неожиданно густой и сочный голос. Неужели робот-гид успел заменить звуковую схему? Но нет, это оказался второй посетитель Музея. Словно вышка подачи топлива, он стоял за пластиковой переборкой кабины. – Меня зовут Ляо Ян-шен, уважаемый господин. Интересуетесь древностями? Простите, что извожу вас речами, однако вы кажетесь мне новичком в этих стенах.

– Пожалуй, – уклончиво ответил Клим.

– Вы правильно отказались от услуг этого механического всезнайки, – остро глянув на геолога, сказал старик. – Но почему вы начали ознакомление с предметом не с осмотра древних аппаратов, а путем изучения документации? Или вы уже рассматривали экспонаты до ряби в глазах?

– Вы глубоко правы. Я их рассматривал, но в глазах у меня не рябило. Полагаете, это мое упущение?

Клим встал, закрывая терминал с очередной невразумительной схемой, и вышел из кабинки. У него заныли мышцы спины, и захотелось немного их размять. К тому же объяснять седому любителю старины причину интереса к каталогам было не слишком-то умно.

– А моя страсть – древние карты Марса, – поделился тот. – У меня в коллекции есть подлинные копии 23-го века карт Бира и Мадлера! А как же знаменитый Секки и неподражаемый Джованни Батиста Скиапарелли, первооткрыватель проток, спросите вы. О, копии их карт, сделанные с других копий в 24 веке – гордость моей коллекции. А Персиваль Лоуэлл, запечатлевший открытие Скиапарелли? А его хулитель, едкий Юджин Климиади? Поверьте, настоящее понимание марсианской истории приходит только в минуты созерцания старинных карт его поверхности.

– Неужели? – усомнился Клим. Он представил, как ищет на карте осколок загадочной трубы.

– Напрасно вы так ироничны, мой юный друг! По картам можно проследить, как менялся Марс в представлении человека – от зеленых человечков (строителей каналов и пирамид) до безводной пустыни. Но подлинного расцвета Марс достиг только в знаменитом Атласе Каттерфельда. Тут вы найдете бездну поэзии: кратер Птолемея, земля Сирен!.. Вся топонимика на чистейшем китайском.

Седой ценитель мягко подхватил Клима под локоть и повлек его вдоль закованных в пластиковые гробы космических и спускаемых аппаратов. Видно, он так обрадовался нежданному слушателю, что торопился поведать ему как можно больше, пока тот не сбежал.

– Впрочем, в ваши годы я также больше интересовался техникой, а не пыльными атласами, царапанными компактами и размагниченными винчестерами. Всякому возрасту – свои увлечения, тут я с вами согласен. – Старик примиряюще поднял руки, трость в правой сделала изящный полукруг и уткнулась в ближайший экспонат. – Об этом я тоже знаю достаточно, никак не меньше бездушного гида. Извольте, вот перед вами «Марс-1», запущенный к нам в 1962 году. Какие порой глупые и непростительные ошибки приводили к тому, что пропадало ценнейшее по тем временам оборудование! Только представьте, что инженер не стер остатки канифоли с олова (вам, очевидно, и слова-то такие неизвестны). В итоге клапан не смог закрыться, азот из баллонов системы ориентации неудержимо вытек, антенна стала бесполезной… Этот прекрасный аппарат, который мог бы стать звездой коллекции, пролетел в сотнях тысяч километров от Марса!

– И как же его поймали? – поразился Клим.

– Увы, этот экспонат – всего лишь макет, сляпанный по древним чертежам в 27 веке… А вот еще образчик, полюбуйтесь: «Маринер-4» 1964 года выпуска. Тоже подделка, представьте! Его судьба была заранее предопределена! Он также миновал Марс, но передал на Землю какие-то нечеткие фотоснимки. Сейчас они приведены в первой главе учебника истории. Типа «Марс в представлении первобытных землян».

– Что-то припоминаю. Так себе картинки…

Старик потащил Клима дальше, орудуя тростью как указкой. Геолог в смущении оглядел зал, но других посетителей не было. Лишь робот-гид, как показалось Климу, с профессиональной ревностью прислушивался к речам седоволосого знатока. Вообще, многоумный Ляо уже начал раздражать Клима своими обширными познаниями. Но тащиться домой все равно было рано, и он промолчал.

Мимо зонда «Новые горизонты», доставленного из пояса Койпера в 25-м веке, они прошли без остановки. Хоть аппарат и не относился к собственно марсианской истории, дарить его Земле никто и не подумал.

– А вот еще образец примитивного гения древних, – благоговейно указал Ляо на третий агрегат под пластиковой крышкой. – «Зонд-2», чудо инженерного таланта! Видите ли, солнечная панель прижималась к корпусу с помощью чеки-пружинки. Вот этот блок «Л», отделяясь, должен был дернуть за веревочку и удалить чеку, панель бы развернулась и подала солнечную энергию на приборы… Как бы не так!

– Что же помешало? – заинтересовался Клим. Простота конструкции, как будто гордо плевавшая на экстремальные условия космоса, восхитила его.

– Обрыв фала, естественно. Справедливости ради отмечу, что панель таки открыли, но увы! Сроки коррекции траектории давно вышли, к тому же в ходе полета произошла еще масса отказов оборудования. И вот – извольте видеть очередную копию вместо оригинала. Но не последнюю, – поднял палец знаток древностей. – Наступил 1969 год, и настырные земляне запустили «Маринер-6» и «Маринер-7». Вы удивитесь, но оба аппарата выполнили задачу! Однако по странной логике предков, они не остались на санитарной орбите, а улетели в глубины космоса.

– Я помню, читал, – поддержал Ян-шена геолог. – Снимки этих станций мне понравились больше, чем «Маринера» четвертого.

– Что снимки? Такие ценные экспонаты были потеряны для коллекционеров и Музеев! Чем оправдать расточительность древних? Я просто не могу подобрать правильных слов для их характеристики! И череда подобных «успехов» тянется на многие метры этой экспозиции… – печально вздохнул седой ценитель.

– Но без них не было бы истории Марса, – возразил Клим. Он все-таки сомневался в справедливости утверждений старика. – Как мы можем судить этих плохо оснащенных и мало знавших людей? Они наверняка рассчитывали последствия своих поступков. Может быть, тогда еще не умели сохранять аппараты для потомков?

– Кто теперь знает? Но вы можете оказаться правы, мой юный друг. Простите мою горячность, я как коллекционер могу только скорбеть и негодовать по поводу нелепой утраты бесценных приборов древности. Как бы то ни было, взрывы вот этих великолепных аппаратов ничем не оправдать.

Он указал тростью на кубы с заключенными в них макетами автоматических монстров древности. Это были «Марс орбитер», погибший в 1992 году (согласно траурной надписи, он взорвался во время повышения давления в топливных баках), и его брат «Марс Клаймит Орбитер», геройски сгоревший в атмосфере Марса в 1998-м.

– Увы, теперь нам уже никогда не поглядеть на истинные зонды, можно любоваться только этими подделками! – заключил погрустневший коллекционер. – Если улетевшие в глубины космоса аппараты могли чудом избегнуть гибели (и сейчас мчатся в пустоте за пределами СС), то эти погибли невозвратно. Но! Если бы кто-нибудь смог поймать беженца и доказать его древнее происхождение!.. О, этот человек заимел бы сотни миллионов юаней. Земные коллекционеры готовы выложить за частицу марсианской истории (которую они почему-то считают своей) невозможные суммы. Даже за небольшой обломок, а уж за целый аппарат!

– Но ведь вывоз древностей запрещен? – понизив голос и оглянувшись на унылого гида, спросил Клим.

Новый знакомый остро уставился на геолога, трость в его руке прекратила циклические движения. Затем он с рассеянным видом, но явно присматриваясь к термографическим камерам на потолке, заметил:

– Безусловно, материальные ценности расхищению не подлежат… Мне кажется, мой юный друг, вам требуется помощь в ознакомлении с историей Марса, не так ли?

– Скорее, конструкцией древних зондов.

– Прекрасное увлечение! Приходите-ка в мой антикварный магазин. Он находится неподалеку, на 4-й улице в этом же хутуне. Видите ли, я уже двадцать лет составляю собственный «Каталог космических и спускаемых аппаратов». Поверьте мне, такого подробного и даже уникального труда вам больше нигде не сыскать. Вот проспект моего магазина. – Старик протянул геологу мини-диск, обернутый цветным пластиком.

– Пожалуй…

– Позвольте задать вам один вопрос, молодой человек. Вы конфуцианец?

– Ну, мне не чужды некоторые идеи Кун-цзы… Но я скорее даосист.

– Прекрасно, прекрасно…

Ляо приподнял трость, касаясь набалдашником виска, слегка склонил благородно седую голову и удалился. Клим же вернулся в кабинку. Проглядывать схемы ему больше не хотелось, и он просто скопировал на свой палм номер каталога с информацией. Пусть будет. Хотя тратить юани на возню с данными, пользуясь домашним терминалом, он пока не собирался.

Заодно он соскреб с пола кучку пластиковых крошек, оставленных ботинками предыдущего любителя древностей.

Спасаясь от потрепанного жизнью робота ЕЦСС, Клим был вынужден направиться не в ту сторону, в какую собирался. Ему пришлось миновать несколько лишних витрин и выслушать десяток слоганов, прежде чем он выбрался на эстакаду одноколейки, стиснутой двумя глухими стенами. На перроне развернул батарею переносных ферментеров очередной автоматический торговец дешевой пищи. Клим понял, что без подкрепления сил не сможет двинуться с места. В первом ферментере у робота росли на углеродной подстилке дрожжи, во втором биомасса отделялась от бесполезных примесей, а в третьем на аппетитную еду лилась культуральная жидкость… Геолог сглотнул и придвинулся к последним ячейкам, где дрожжи упаривались и сохли. В горячке он едва не толкнул предыдущего покупателя.

– Сколько, уважаемый? – вежливо осведомился торговец, обычный полуразумный автомат, похожий на бочку из-под сусла.

– Сто граммов. – Клим сунул в прорезь робота дебет-порт палма и получил плитку прессованных дрожжей, политую сладким известковым молоком.

Второпях он даже забыл, что сезон Личунь уже закончился, и страдать от сладкой или острой пищи необязательно, можно смело перейти на кислую. А еще можно не насиловать себя уверениями в собственном отменном самочувствии и расположении духа. И не потреблять в огромных количествах зивокс – пришла пора немного ослабить иммунитет и даже мутировать. Трудный это сезон, Личунь…

С ветром и гулом примчался набитый пассажирами (рабочий день только что закончился) поезд на магнитной подушке, и геолог окунулся в резкий запах «кокосового масла». Клима прижали носом чуть ли к самому рекламному щиту. Но деваться было некуда, любой мечтал оказаться от яркого экрана подальше.

– Что может быть увлекательнее отдыха под пальмами, на благословенно теплой и ласковой Земле? – вопросил девичий голос. На щите вспыхнули белизной песчаные пляжи, омываемые синенькой водицей.

Тут же порыв ветра унес навязчивый масляный дух, и перед носом Клима разверзлась долина Хелласа – колоссальная яма глубиной в шесть и диаметром две тысячи километров. Клим вцепился в поручень, настолько реально его повлекло на дно этой мрачной дыры. Будто он самолично падал в нее с борта летающего ровера.

– Посетите наши знаменитые экстремальные экскурсии! – мужественным басом воззвали динамики. – Долина Хелласа, плоскогорье Тарсис с его величественными вулканами! Кратеры откроются вам, как цветки земного лотоса, и вы ощутите небывалый подъем чувств. Страх и робость покинут вас, познавшего дикую красу природы!

«Уф», – облегченно выдохнул геолог, когда вместо Тарсис возникли безобидные «пирамиды».

– Веками человек мечтал раскрыть тайну Элизиума, этой загадочной группы древних пирамид, – нежно сказала невидимая девушка. – Прекрасный замок 500-метровой высоты сияет среди них, как господин среди больших и неуклюжих вассалов. Раскрой же извечную тайну древних марсиан! Какие они, эти неведомые титаны, воздвигшие пирамиды и замок? Познай их сам, не слушай домыслы неверующих! Данная экскурсия первой получила сертификат ЕЦСС, – со скромной гордостью добавил голосок.

«Ваша остановка», – пискнул наушником палм.

Клим с облегчением выпал из вагона на станции монорельса в хутуне Гюйгенс. Только сейчас, избавившись от какофонии звуков, запахов и картинок, Клим внезапно восстановил в памяти мимолетную сценку на одной из промежуточных станций. Ему показалось, что женщина, мелькнувшая на перроне в компании с незнакомцем – Кристина. «Обознался», – внушил себе Клим и двинул дорогой, знакомой до последнего ржавого вентиля. Тут уже можно было не опасаться пронырливых роботов ЕЦСС. Всех давно разобрали на запчасти или раскурочили, а новых церковь не поставляла, резонно опасаясь местных буддистов.

– Правильное питание! – оглушила его реклама пристанционного кафе Ресторан «У дядюшки Линя», самого дорогого в Гюйгенсе.

Клима однажды занесло туда: он поглядел на названия блюд и поежился. «Алтарь шелковичных червей», «Росяной сбор», «Битва дракона с обезьяной», «Красавица в белом море»… Затем все-таки пожевал обычного шлама пивных дрожжей и ушел, чтобы никогда тут не появляться.

– Наступление сезона Юйшуй требует от вас укрепления функций селезенки и желудка! Обращайтесь за новыми моделями этих органов к нашему менеджеру! Усильте иммунитет организма, предотвратите одряхление. Мы предлагаем вам лучшие и надежные микроорганизмы, приготовленные по старинным рецептам книги «Цяньцзинь Юэлин». Такстериана на соевой муке и воде, все виды кормовых дрожжей с микродобавками…

Робо-стюард рядом со входом в кафе торговал «на вынос» горячими дрожжами, на глазах покупателя заваривая муку и квася ее молочнокислыми бактериями. Стандартная питательная смесь шипела на противне, закрепленном у него на корпусе, рядом с входным портом для юаней. Ферментный препарат впрыскивался в варево самим клиентом, путем легкого удара по носу стюарда.

На обрезке трубы, приспособленном под его костлявое седалище, пристроился бывший заключенный титановых рудников в горах Копратес – жуткий одноногий Ванадий. Не пользуясь правом бесплатно нарастить новую кремниевую ногу (якобы у него аллергия на искусственные конечности), давным-давно он урвал редкую нищенскую лицензию. Теперь Ванадий ежедневно собирал с каждого проходящего мимо жителя Гюйгенса по юаню. На текущих мимо поселян он не глядел, выводя на электроксилофоне заунывную мелодию. Низкий потолок над ним был засижен неисправными робомухами – мелкими роботами-шпионами. Летали они преимущественно в бедных хутунах, где ощущалась острая нехватка термографических камер. Точнее, их полное отсутствие. Местные подростки попросту не давали камерам подолгу висеть на месте и разбирали на запчасти для домашних питомцев, на продажу в мастерские или на разные модные феньки.

Ввиду своих застарелых криминальных наклонностей, Ванадий робомух не терпел и частенько прихлопывал их своим ксилофоном. Вот они тут и скопились в большом количестве. Летать-то они больше не умели, ползали как заведенные. Кстати, и в рудники Ванадий, говорят, угодил за аналогичный поступок – обозлился на правительственного сборщика налогов и публично выкорчевал тому электронные мозги. Это уже там какой-то экспериментальный робот, словно в отместку, оттяпал Ванадию ногу по самое колено.

– Эй, Клим! – окликали геолога знакомые и соседи. – Ты разве еще не на Фобосе? Не свались нам на головы!

Это была чуть ли не любимая шутка его знакомых гюйгенсян. А знал он тут почти всех, ведь он уже пятнадцать лет жил в Гюйгенсе. Но Клим не обижался, он был уверен – соседи отчасти завидовали ему, потому что он работал по специальности и к тому же в государственном холдинге «Недра». А для всех это было синонимом стабильности. Большинству же приходилось обслуживать складских роботов, чинить бесконечные поломки в системах жизнеобеспечения, вытравлять неистребимых амёб из кондиционеров, опрашивать и пересчитывать горожан… Это не считая раздачи рекламных «призов» от разных компаний.

Как и во всяком хутуне, стены в Гюйгенсе были когда-то раскрашены картинками с изображениями драконов, тигров, обезьян, черепах и прочих невиданных зверей. Теперь они, конечно, уже выцвели. Десяток лет назад на перекрестках попадались даже небольшие скульптурные фигурки. Но вездесущие вандалы обломали все украшения и растащили по домам.

Через два квартала длиной в сорок метров каждый Клим достиг двери своей квартиры на 11-й улице. Тщательно собрав небольшую стайку робомух с электронной липучки, он закинул микромеханизмы в утилизатор и зашел домой. Повсюду горели дешевые диодные лампы.

– Куй Винь! – крикнул он от двери приемному сыну, почуяв запах горелой биомассы. – Ты чем тут занимаешься? Тараканов кормил?

Никто не отозвался, только из комнаты сына донеслась негромкая возня и шипение. Кто-то басовито забубнил, при этом повизгивая, и Клим поостерегся соваться в обиталище сына. Мало ли кого он там мастерит, вдруг какой-нибудь психованный робот бросится на Клима, не признав в нем своего? Геолог пошарил по карманам и выгреб мелкий пластиковый мусор, который он набрал под столом в кабинке Музея, затем разбросал это крошево на кухне. Из щелей выпорхнула колония рыжих роботараканов. Насекомые жадно накинулись на угощение и моментально поглотили его. Клим успел примерно подсчитать количество тараканов и с огорчением убедился, что оно заметно снизилось. «По другим квартирам разбежались, паразиты, – подумал он. – Конечно, кому понравится с воды на микробов перебиваться. Надо бы рассыпать по углам полимерной крошки. За месяц ведь все уползут».

Недели две назад Клим видел в вагоне рекламу нового поколения робонасекомых, на редкость лабильных созданий. Ткани у них, как утверждалось, были куда более упругими (то есть не хрустели и не ломались под давлением подошвы). И кроме того, умели быстро менять свою структуру и химический состав. То есть эти новые автоматы могли питаться чем угодно, а не только микробами, остатками пищи, пылью и дробленым пластиком. Но и стоили они десять юаней за штуку! «Нет уж, спасибо, – решил Клим. – Все равно разбегутся, гады. И где только щели находят».

Квартира у его семьи была недорогой – в теперешнее время, хотя покупал он ее за миллион с лишним юаней, в кредит. С кредитом, хвала Будде, разделаться уже удалось, однако жилье в Гюйгенсе слишком быстро обесценилось. Правительство махнуло на многие старые хутуны рукой, предпочтя строить новые. Наверное, хотело сохранить в Офире рынок дешевого жилья.

Клим извлек из ноздрей бактериальные фильтры с любимой грибковой культурой – штаммы бактерий пожирали вонючие и опасные вещества из воздуха. Этот грибок, конечно, был не самым лучшим (самые дорогие штаммы питались не только чистыми соединениями, но и собратьями-вирусами), однако геологу он нравился за простоту в обслуживании. Затем он выдавил на язык тюбик клетчатки и хотел было уйти к себе, чтобы собрать саквояж в дорогу, но тут из комнаты Куй Виня вывалились он сам и его лучший друг Сяо. Их физиономии кривились, а глаза метали искры, почти такие же, как свежие волноводы на их запястьях.