Текст книги "Через терний – к звездам?"

Олег Овчинников
Через терний – к звездам?

1.

Капитан Парсинг грелся в лучах… Нет – возносился на волнах… Нет, просто – парил в облаках славы. Заслуженной, надо сказать, славы.

Еще бы: вот уже час прошел с того момента, как космический корабль с не очень звучным, но зато полностью соответствующим возложенной миссии названием – «Дальнобойщик» пересек условную орбиту Плутона. И, впервые в истории человечества преодолев этот рубеж, продолжил свой полет к Проксиме… Проксиме… Парсинг был очень хорошим капитаном в плане управления кораблем и поддержания дисциплины экипажа, но в астрономии был, мягко говоря, слабоват. Вот и сейчас он никак не мог вспомнить, к Проксиме какого созвездия держит свой путь Дальнобойщик. Ну да и не важно.

И вот уже полчаса, как закончилась всемирная трансляция торжественной речи Парсинга, посвященной этому знаменательному событию.

Парсинг сразу отказался от мысли заранее заучить текст длинной и чересчур заумной речи, заблаговременно переданный ему телевизионщиками на Земле, еще до старта. Потому что точно знал, что достаточно ему в этот ответственный момент представить себя, появляющимся одновременно на миллиардах телевизионных экранов – и все! От волнения он забудет не только текст речи, но даже свое собственное имя. Что, в сущности, не так уж и нереально, если учесть, что за все пятнадцать лет командования кораблем никто ни разу не обратился к Парсингу иначе как по фамилии, неизменно сопровождая это обращение тактичным напоминанием его статуса. Вот так: «Капитан Парсинг!»

Отказавшись от предложенной шпаргалки, Парсинг решил ограничиться короткой, но очень прочувствованной речью. Ведь каждое слово, которое он произнесет, обречено стать частицей истории.

Что-нибудь вроде «Этот маленький шажок для человека…» было, конечно, красиво, но слабо соответствовало ситуации. Никто же, в сущности, не шагал, двигался только корабль. А назвать движение на третьей космической скорости «шажками» – не поворачивался язык.

В итоге, когда объектив камеры, направленной твердой рукой оператора (даже чересчур твердой, что немудрено: размораживать оператора после анабиоза пришлось в страшной спешке), уставился прямо в лицо Парсинга и замигал красный огонек начала записи, капитан все еще не знал, о чем он будет говорить. Но времени на размышления уже не осталось.

Капитан Парсинг посмотрел в объектив бесстрашным взглядом опытного космического волка и произнес торжественным голосом:

– Братья мои, земляне!..

И моргнул. Потом кашлянул два раза, чтобы прочистить горло. И снова моргнул.

– Ну и сестры тоже, – продолжил он, но уже без прежней торжественности, – в смысле… я имею в виду – землянки.

И беспомощно посмотрел на оператора. Тот сделал страшные глаза и начал свободной от камеры рукой подавать ему какие-то знаки, при этом беззвучно шевеля губами.

«И это войдет в историю?» – обреченно подумал Парсинг.

Сконцентрировав всю свою силу воли, как в случае возникновения чрезвычайной ситуации на корабле, капитан заставил себя продолжить:

– Хоть вы все сейчас и далеки от нас, но…

С окончанием фразы возникла проблема.

– Эээ… Чертовски, я бы сказал, далеки! Но…

И тут долгожданное вдохновение наконец посетило капитана:

– Но в наших сердцах вы навсегда останетесь такими же недалекими, как и прежде! Это обещаю вам я, капитан Парсинг!

Произнеся последнюю фразу, капитан браво отдал честь, салютуя оператору и подавая этим сигнал об окончании исторической речи.

А что? Совсем неплохо получилось, думал он. Почти как «маленький шажок для человека…»

И даже те в высшей степени необдуманные слова, которые произнес оператор, едва выключив запись, не могли сейчас помешать капитану греться в лучах… Нет – возноситься на волнах… Нет, все-таки – парить в облаках заслуженной славы.

Причем парить в буквальном смысле этого слова: для полноты ощущений Парсинг даже включил в своей каюте аппарат искусственной невесомости. Как быстро все-таки развивается наука космического кораблестроения, думал он при этом. Еще недавно искусственно можно было создавать только гравитацию. А невесомости хватало и естественной…

Ощущения от полета слегка портило то, что парить горизонтально у Парсинга не совсем получалось: ноги его все время норовили подняться выше головы. Должно быть, это оттого, что голове пришлось изрядно потрудиться, над изготовлением прочувствованной речи и сейчас она немного устала, успокаивал себя капитан.

Как бы там ни было, именно искусственная невесомость помогла Парсингу избежать тяжких увечий, когда на корабле произошло ЧП. Ну… правильнее сказать – почти избежать…

С точки зрения Парсинга это выглядело так, словно гигантская невидимая рука внезапно схватила его сзади за воротник и с размаху швырнула прямо на стенку каюты.

В дверь капитанской каюты отчаянно забарабанили. Распластанный по стене капитан нашел в себе силы, чтобы произнести:

– Войдите!

Дверь с шумом распахнулась и на пороге возник Мак Флитвуд, помощник капитана. Мак согнулся пополам и тяжело дышал, как после быстрого бега, держась одной рукой за ручку двери, а другой – за грудь в области сердца.

Как только произошла разгерметизация каюты, искусственная невесомость исчезла и Парсинг начал медленно сползать вниз по стене, даже в таком состоянии не потеряв присутствия духа и сумев обратиться к своему помощнику в строгом соответствии с уставом космической службы:

– Какого черта, Мак? Что стряслось?

Помощник капитана попытался выпрямиться во весь рост – что ему совсем не удалось – и четко отрапортовать – что удалось чуть лучше:

– Корабль остановился, капитан!

– Врезался во что-нибудь? Повреждения серьезные?

– Ответ на оба вопроса отрицательный. Корабль ни во что не врезался. Повреждений нет.

– Как же тогда он мог остановиться?

Флитвуд тихо застонал при попытке недоуменно пожать плечами

– Может, кто-нибудь задел стоп-кран? – вспомнил капитан старинную шутку, обросшую густой бородой уже в те времена, когда корабли были еще не космическими, а капитаны на них тоже носили бороды.

– Стоп-кран, сэр? – удивленно переспросил Мак.

– Ладно, бегом в рубку! – приказал капитан. – Там разберемся. С пилотом все в порядке?

– Так точно, капитан!

– А остальные?

– Да что с ними, замороженными, станется?

…С пилотом действительно все было в порядке. Если не считать огромной шишки на лбу, которую он получил, похоже, ударившись о рычаг переключения космических скоростей. Но это, конечно, мелочь по сравнению с тем, что случилось бы с ним, не пристегнись он к пилотскому креслу ремнями безопасности. Еще один пример того, как четкое соблюдение статьи устава, пусть даже не совсем понятной, может спасти жизнь и здоровье человека! Сейчас уже даже самые старые космические волки не могли вспомнить, зачем были нужны эти ремни безопасности. Однако пристегивался пилот всегда, как только заступал на вахту. И ведь пригодилось!

Одного взгляда на приборы хватило Парсингу, чтобы понять, что ситуация действительно возникла чрезвычайная. Рычаг находился в положении третьей космической, пилот вцепился в него мертвой хваткой, наклонившись в кресле далеко вперед, словно пытаясь силой своей воли сдвинуть корабль с места. Однако, абсолютные координаты местонахождения корабля оставались неизменными.

– Забавно, забавно, – задумчиво пробормотал капитан. Конечно, за долгие годы работы в космосе он видел и не такое, но… Такого то он еще не видел!

2.

?6400к**7кКк3564кк3645::к:

(Пардон! Отвлекся… Здесь и далее текст главы адаптирован для читателей-землян.)

Нет, ну это же надо! А?

В коем-то тысяческрымзии я бросаю все свои дела, чтобы наконец-таки спокойно сходить в кино, плачу кучу солов за вход – и все ради чего? Ради чего, я вас спрашиваю?

Ради того, чтобы весь сеанс любоваться на этого…

(Пардон еще раз! Чуть не сорвалось… Здесь и далее текст главы адаптирован с учетом того, что его могут прочесть детеныши землян, еще не достигшие официального статуса «юнец оперившийся».)

…на этого противного старикашку? На этого скукоженного красного карлика? Которому, по-хорошему, давно бы уже пора тихо мирно коллапсировать…

Нет, вы поймите меня правильно! Я далек от всяких там расовых или каких-нибудь других предрассудков. Да и красный карлик – это вам, конечно, не голубой гигант, но… Раз уж я плачу за вход двенадцать нецелых от всего числа моих солов, накопленных, надо сказать, непосильным трудом… А ведь это при теперешней невысокой вероятности – весь урожай с участка примерно в сотню кубических световых лет! Так имею я право хотя бы спокойно посмотреть фильм? Безо всяких там красных карликов, которые мало того, что загораживают здоровый сектор экрана, так еще и имеют нестабильную орбиту! Вот и думай теперь, с какой стороны нарастить протуберанцы, чтобы свести помехи к минимуму.

Но это так, мелочи жизни. И все-таки тысячу раз был прав древний философ Перигелий, когда сказал: «В созвездии не без красного карлика»!

А фильм то и впрямь оказался шедевром! Впрочем, от Гарден-о-о(здесь и далее с придыханием)-за никто ничего иного и не ожидал. Вы ожидали от него чего иного? Я так точно нет! И хоть была заявлена продолжительность фильма – три целых и пятнадцать нецелых скрымза, а смотрится – просто на одном свечении!

Может все-таки Гарден-о-о-з вот так вот заворожить зрителя. И это при том, что он является основоположником реалистического кино. То есть ни тебе красиво поставленных трюков, ни тебе спецэффектов, как, к примеру, в этой слезливой мелодрамке «Слияние двух солнц» или в последнем дешевеньком боевичке… Как же его?.. А! «Сверхновая наносит солнечный удар». Нет, здесь – только съемки на натуре.

Да и не съемки даже! Камеры то никакой нет! Больше похоже на театр… или скорее – отщепенарий. Просто по традиции принято считать: раз есть терниевый экран, значит – кино. А так – все как в отщепенарии. Тоже придешь, сядешь, ведущий попросит всех сверхновых слегка попритухнуть, указочку сфокусирует и начнет знакомство: это, значить, весь Сливочный Путь, а это, значить, непосредственно Альфа Трицератопса со своими отщепенцами. А потом уже в нашу сторону тыкнет, попадет на какого-нибудь… да вот, к примеру – на того же красного карлика – и скажет: а это, значить, Проксима… Проксима… Простите, вы из какого созвездия? Только разве ж всех этих карликов по созвездиям упомниш

...

конец ознакомительного фрагмента