Текст книги "Война с внутренним врагом"

– А был ли слух, что царя похоронили в другом месте, а не в Ганиных Ямах?

– Что-то было, всякое говорили, мол, у Царских Ям только шубы да платья зарыты, а тела их в болотах спрятаны.

«Да нет, – вступает в разговор Тамара Казимировна Семенченко, – царь был у Гати расстрелян и потоплен в болоте. Дядя Миша Криворотов, когда мы ходили со взрослыми на покос возле поселка Гать (раньше там болото было, а через него шла гать, выложенная шпалами), все пугал нас костями царя и царицы. Все говорил, я знаю, где царь зарыт. Даже показывал колодец, из которого он пил воду, когда его везли на расстрел»(!).

Еду к поселку Гать. Вот это поле, бывшее болото, через него была гать, стлань. В войну здесь находился танкодром. По этому болоту на шпалах (отсюда и стлань) испытывали танки.

«Я сейчас вам покажу могилу, где похоронены царь и его семья. Там сейчас есть надгробие, – говорит нам грибник, приехавший из Свердловска. – Вот Царский лес, а рядом с железной дорогой рощица, а в ней бетонная пирамидка без указания, кто здесь лежит». Еду, смотрю – действительно чья-то заброшенная безымянная могила, каких много на Руси. Кто поставил бетонную пирамидку – полная тайна, кто под ней лежит, никто не знает, кого бы ни спрашивал. Только некоторые считают, что именно здесь покоится Царская семья.

В общем, после всех поисков и расспросов пока никакой ясности нет. Необходимы точные описания того, как проходила дорога в 1918 году Обращаюсь к работам Соколова и Дитерихса. Итак, от Ипатьевского дома дорога на Коптяки шла по Вознесенскому проспекту, поворачивала направо по Главной улице города и возле ипподрома выходила к Верхне-Исетскому заводу. Пройдя завод, дорога пересекала казанский и пермский железнодорожные пути и шла по густому смешанному лесу тянувшемуся вплоть до Коптяков не менее 12 верст. Примерно в трех верстах от пермской железнодорожной линии дорога пересекала еще и разъезд № 120, горнозаводскую железнодорожную линию. Но до этого примерно на середине расстояния она раздваивалась и подходила к горнозаводской линии двумя ветками: северной – к переезду у будки № 184, севернее разъезда № 120, и южной – к переезду у будки № 185, южнее этого разъезда.

Кстати говоря, на северной ветке, не доходя шагов 150 до железнодорожной линии, есть топкое болотистое место; здесь рано утром 19 июля возвращавшийся из Коптяковского леса к городу в сопровождении конных ермаковских головорезов и 4–5 коробков (телег) грузовой автомобиль застрял в трясине, люди с автомобиля и ермаковские подручные ходили к будке № 184, взяли из сложенного у будки штабеля шпалы и сложили на трясине помост, по которому и прошел грузовик. Южная ветка Коптяковской дороги, перейдя через переезд у будки № 185, поворачивала вдоль полотна железной дороги и у будки № 184 соединялась с северной веткой. Собственно, здесь и начинался Коптяковский лес.

Итак, если информация Юровского достоверна, то выезжать из Коптяковского леса преступники могли только здесь. Надо искать старожилов. Опрашиваю многих, никто не помнит или живут здесь недавно. В поселке Шувакиш знакомлюсь с толковым, основательным человеком, старожилом этих мест, который соглашается показать, как шли дороги в то время, – его отец был здесь лесником. К нему я выехал по лесной дороге от Царских Ям. Возле Шувакиша дорога прерывается строительной площадкой какого-то предприятия, и здесь ее уже не найдешь. Меня интересует, как и где в 1918 году можно было пересечь железную дорогу в направлении к Московскому тракту, куда чекисты хотели увезти своих жертвы. Таких мест, по мнению старожила Ивана Афанасьевича, два. Дорога была накатанная, хорошая, но конная. На лошадях по ней возили древесный уголь из Коптяков в Верхне-Исетский завод. Один переезд был метров на 50 правее нынешнего, а другой на 100–150 метров левее. Но главная дорога, по его мнению, шла левее.

Рассматриваю место правого переезда. Влево от него проходит старая заброшенная дорога, ведущая в лес (ее пересекает полотно недавно построенной железной дороги), правее идет асфальт недавно построенного шоссе. («Но в 1918 году здесь были лес и болота, а дороги не было», – утверждает Иван Афанасьевич.) Значит, если они пересекали здесь, то могли ехать только по ныне заброшенной дороге.

Выхожу к месту левого переезда. Здесь еще после войны стояла сторожка путевого обходчика. Пересекаю рельсы, на том месте, где был переезд, отчетливо видно продолжение грунтовой дороги. Где они могли застрять? Не так далеко от дороги есть низкое место, оно называется Поросенков лог, проезд через него был устлан шпалами. Место было глухое. В году 30-м путевого обходчика вместе с женой убили неизвестные, а в будке поселили военных. Если команда Юровского и застряла, то в Поросенковом логе, не так далеко от места возникшего в 80-х годах кладбища. Таково мнение Ивана Афанасьевича. Я с ним соглашаюсь, хотя не вполне уверен. Позднее мне все-таки удается установить, что место предполагаемого захоронения Царя заасфальтировано. Асфальт прошел по дороге, которая идет от нынешнего переезда.

В расследовании цареубийства посильную помощь мне оказывали уральские патриоты, создавшие объединение «Уральский Союз» с собственным печатным органом. Душой этого Союза был Юрий Васильевич Липатников, бывший главный редактор журнала «Уральский следопыт». Юрий Васильевич живо интересовался результатами моего расследования, сводил с нужными людьми и прежде всего с краеведами.

Уже в 1989 году Липатников стал открыто выступать против Ельцина, разоблачая его тесные связи с сионистскими кругами. Тогда многие об этом ничего не знали. На выборах в депутаты Российской Федерации он стал кандидатом от Свердловска, вступив в соперничество с Ельциным, которого активно поддерживала местная еврейская организация «Атиква». Липатников и его соратники сумели организовать ряд кампаний, в которых разоблачались махинации и подрывная деятельность членов «Атиквы». Некто Хаскелевич открыто грозил убить Липатникова. Члены «Атиквы» всячески препятствовали моему расследованию цареубийства, распуская слухи, что я приехал из Москвы как боевик «Памяти», в результате чего я долгое время не мог получить разрешения на работу в областном архиве. С помощью Липатникова такое разрешение мне все же получить удалось. Липатников был одной из первых жертв среди лидеров патриотического движения. В 1994 году его сбил автомобиль, скрывшийся затем, как мне рассказывали, с места происшествия.

…В июле 2006 года я снова приехал в Екатеринбург. На этот раз как паломник к трагической святыне русской монархии. На месте убийства Царской семьи вырос величественный храм-памятник на Крови во имя Святых Царственных Страстотерпцев, возвышающийся над городом как укор всем русским, не сохранившим царя. А в Коптяковском лесу вокруг Ганиной Ямы, словно сказочный Китеж-град, возник монастырь Святых Царственных Страстотерпцев. На месте дремучих зарослей, под которыми когда-то мы жили в машине, вознеслись семь прекрасных деревянных храмов, в каждом из которых совершаются непрерывные богослужения во славу русского царя. В июле 2006 года в Екатеринбурге собралось около 15 тысяч паломников со всей России и из-за рубежа, тысячи из них пришли пешком из Саратова, Нижнего Новгорода, Тамбова и других городов.

В ночь с 16 на 17 июля в храме-памятнике на Крови совершалось торжественное богослужение – акт покаяния русского народа и торжества Православия над всеми силами зла. Огромный собор вместил в себя только часть паломников, большинство же молилось возле стен храма. По окончании богослужения в 4 часа утра все собравшиеся направились крестным ходом к Ганиной Яме в монастырь Святых Страстотерпцев. Весь путь к монастырю в 20 км 15 тысяч участников крестного хода проделали без единой остановки за 5 часов, а впереди всех с иконой шел архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий, за которым с трудом успевали даже молодые священники и монахи. В этом молитвенном шествии, мощном духовном подъеме с паломниками шла сама Святая Русь. Я, опытный паломник и путешественник, физически тренированный человек, раньше не мог даже подумать, что сумею одним махом прошагать 20 километров, тем более после длительной ночной службы. Но я прошел, как и многие тысячи других людей. Такова была сила духовного подъема, охватившего нас, наша вера в царское дело.

Глава 28

Экспедиция в Алапаевск и Пермь. – Расследование преступлений еврейских большевиков. – Тройное ритуальное убийство в Верхней Синячихе. – Злодейское преступление под Мотовилихой. – Попытки помешать моему расследованию. – Выход в свет моего исследования о цареубийстве

Дальнейшее расследование цареубийства все больше и больше наталкивалось на сопротивление местных властей. Закулисная кампания, проводимая против меня еврейскими кругами, привела к тому, что стали ограничивать мои возможности работать в архивах и фондах музеев. Мне перестали выдавать некоторые категории документов, отказали в разрешении работать в архиве областного КГБ с документами 1918–1920 годов, в которых, по свидетельству одного бывшего сотрудника КГБ, хранится ряд ценных материалов из досье на членов партии, принимавших участие в «казни Царской семьи». Более того, Липатников сообщил мне, что «наши сионисты готовят какую-то провокацию против вас», чтобы, воспользовавшись ею, попытаться уничтожить все, что мне удалось собрать об убийстве Царской семьи. Не знаю, насколько были верны его сведения, но материалы, которые мне удалось собрать, были настолько уникальны и редки, что вопрос об их сохранении встал для меня самым серьезнейшим образом. Вместе с тем уезжать мне с Урала не хотелось, ибо оставалось еще много вопросов об убийстве членов царской династии в Перми и Алапаевске. Документы, найденные мною в Свердловском партархиве, неопровержимо свидетельствовали, что цареубийство в Екатеринбурге было одним из звеньев зловещего преступного плана верхушки еврейских большевиков Ленина – Свердлова – Троцкого.

Проработав в Екатеринбургском архиве, я с помощью русских патриотов получил выходы на сочувствующих нам архивных и музейных работников в Перми и Алапаевске. Терять такие шансы самому расследовать самое страшное преступление в христианской истории мне не хотелось. Надо было ехать в Пермь и Алапаевск. Тогда я решил поступить так. Все материалы, собранные мною в Екатеринбурге, я тайно отправил в Москву. Для дальнейшей работы так же негласно вызвал своего верного помощника Георгия и однажды утром покинул гостиницу, сообщив всем, что возвращаюсь в Москву. На самом же деле мой УАЗ тронулся в сторону Алапаевска.

В окрестностях этого города было совершено убийство шестерых членов фамилии Романовых. В архиве я нашел лист пожелтевшей бумаги – постановление о переводе великих князей в г. Алапаевск. «…Нам объявлено, и мы, нижеподписавшиеся, обязуемся быть готовыми к 9 1/2 часа утра для отправки на вокзал в сопровождении члена Уральской областной чрезвычайной комиссии 19 мая 1918 года». И подписи (крупные, аккуратные):

«Елизавета Федоровна, настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия, Князь Иоанн Константинович, Княгиня Елена Петровна, Князь Константин Константинович, Князь Игорь Константинович, Князь Владимир Палей, Сергей Михайлович Романов».

Все подписавшиеся, кроме княгини Елены Петровны, были вскоре убиты еврейскими большевиками.

Алапаевск предстал передо мной городом, удивительно запущенным (впрочем, как и многие уральские города). Пыльные, даже грязные улицы, обветшавшие дома, изуродованный почерневший Алексеевский собор в центре города (на протяжении 70 лет советской власти здесь была пекарня). В магазинах шаром покати. Самое крупное предприятие в городе – станкозавод – славен тем, что в конце 80-х годов XX века продавало свои новые станки в Японию на металлолом. А ведь в начале века это был город с перспективами. Алапаевское железо с клеймом «Старый сибирский соболь» имело мировую славу. Считалось, что оно могло покрывать дом в течение более чем 100 лет, не ржавея. За свои изделия Алапаевский завод неоднократно получал награды на всероссийских и всемирных выставках.

В Алапаевске великих князей разместили в здании Напольной школы, названной так потому, что она располагалась на окраине города возле поля. Здание небольшое, одноэтажное, с широкими окнами.

Вхожу через главный ход – широкий коридор, а по левую сторону классы. В 1918 году в угловую комнату-класс поместили Елизавету Федоровну с монахиней Варварой, рядом – Сергея Михайловича с Ф. Ремезом. В остальных комнатах-классах поселили еще по двое узников. Школа была обнесена высоким деревянным забором. Узники входили со двора. За князьями наблюдали одетые в штатское сотрудники Чека. Первое время князьям разрешалось посещать церковь, магазины, базар и даже гулять по полю. Однако так было недолго. В июне режим был резко ужесточен, превратившись в тюремный.

У великих князей отбирают вещи, деньги, одежду и обувь, оставляют самую малость, питание резко ухудшается.

Из-за недостатка питания князья вынуждены обращаться к окрестным крестьянам, которым время от времени разрешают приносить продукты – яйца, овощи, хлеб.

…Я сижу на лавочке возле старенького рубленого дома вместе с Марией Артемовной Чехомовой (род. 1908), крестьянкой тех мест. Ее дом находится в 100 метрах от Напольной школы, здесь прошла вся ее жизнь. В том 1918 году родители неоднократно посылали ее отнести великим князьям что-нибудь покушать.

– Бывало, мама соберет в корзиночку яичек, картошечки, шанечек напечет, накроет сверху чистой тряпочкой и посылает меня. Ты, говорит, по дороге им еще цветочков ноготочков нарви.

– А часто к ним пускали?

– Нет, не всегда, но если пускали, то часов в одиннадцать утра. Принесешь, а охранники у ворот не пускают, спрашивают: «К кому ты?» – «Вот, матушкам покушать принесла». – «Ну ладно, иди!» Матушка выйдет на крыльцо, возьмет корзиночку, а у самой слезы текут, отвернется, смахнет слезу: «Спасибо, девочка милая, спасибо!» Когда последний раз я была у них, матушка вышла, взяла корзинку, подожди, говорит. Через несколько минут вернулась, возвращает корзинку (она так всегда делала), а в ней что-то лежит. «Нам немного жить осталось, поминайте нас», – говорит матушка. А у самой слезы из глаз. Прибежала я домой с корзинкой. Достали из нее сверточек, который матушка положила, а там отрез на платье, розовая ткань. Хоть и небогато мы жили, а мама говорит: «Отнеси обратно». Прибегаю, а калитка уже закрыта, не пускают. Ночью стрельба, взрывы, крики «Имай, имай!» Люди на конях гоняют. Я проснулась, вижу – родители к окну приникли и смотрят…

За окном проходил последний акт злодейского спектакля. С одной стороны несколько беззащитных людей, с другой – десятки вооруженных до зубов головорезов. Акция была спланирована заранее. Для ее исполнения прибыл зампред Уралсовета Сафаров. По данным, сообщенным мне директором Верхне-Синячихинского музея С. Г. Кайдаловым, который ссылался на рассказы старого чекиста В. Д. Гурьева, оперативное руководство осуществлялось председателем алапаевской Чека Говыриным, комиссаром юстиции Соловьевым, председателем Алапаевского совдепа Абрамовым, секретарем исполкома Перминовым. От Верхней Синячихи в акции участвовали партийный вождь Вячеслав Дмитриевич Перовский, а также Николай Степанович Плишкин и Иван Емельянович Черепанов. Предположительно именно они подсказали место для убийства.

Кто совершал убийство? Участвовал весь большевистский актив Алапаевска. Как рассказывали старожилы, все участники убийства спрятались потом от белых на Боровском болоте и в Кукайском ельнике. Бандитствовали семейными кланами Абрамовы, Серебряковы, Говырины, Старцевы, Останины… Подобно Ермакову из Екатеринбурга все эти типы были с темным уголовным прошлым.

В полдень 17 июля чекисты отбирают у великих князей последние вещи и ценности и велят им подготовиться к переезду в Верхне-Синячихинский завод. Когда стемнело, к Напольной школе подъехали 10–11 телег. На них рассадили узников. Ехали тихо. По дороге встретили нескольких крестьян, которые потом дали свидетельские показания. Поздно ночью подвезли к месту убийства. Оно расположено недалеко от пересечения трех дорог – на Алапаевск, Верхнюю Синячиху и Нижнюю Синячиху. Шахта, которую выбрали убийцы, находится в 70–80 метрах от дороги на Нижнюю Синячиху и примерно в 120 метрах от дороги на Алапаевск. В 1918 году дорогу от шахты отделяла большая поляна, покрытая редкой порослью мелких кустарников, правее шахты тянулись пашни, огороженные жердями.

Шахта представляла собой колодец глубиной около 20 метров. Стенки колодца, сложенные из толстых деревянных плах, тогда были еще крепки. Внутри колодца по средней линии в вертикальном направлении были устроены узкие мостки (палаты), соединяющиеся между собой лесенками.

У перекрестка уже стояли вооруженные люди, ближайшие окрестности были оцеплены. Великих князей подвезли к шахте. Ссадив с телег, их стали жестоко избивать (позднее это установила медицинская экспертиза). По рассказам того же чекиста, В. Д. Гурьева, переданным мне С. Г. Кайдаловым, через шахту была перекинута доска-бревно. Убийцы выбрали для своих жертв особенно мучительный вид смерти. Великим князьям связали руки, завязали глаза и заставили идти по этой доске и прыгать вниз в глубокий 20-метровый колодец. При этом великий князь Сергей Михайлович оказал сопротивление. Он схватил за полу пиджака верхнесинячихинского большевика Плишкина и чуть-чуть не увлек его за собой, оборвав полу его пиджака. Князя убили выстрелом в голову.

Скинув великих князей в шахту, убийцы забрасывают ее ручными гранатами, а затем заваливают бревнами и разным хламом. Предания об обстоятельствах этого злодеяния известны многим старожилам Нижней и Верхней Синячихи.

М. А. Чехомова рассказала мне, что возле школы был найден труп человека с крестьянскими натруженными руками. Красные заявили, что это и есть один из банды белогвардейцев, похитивших великих князей. Во время следствия выяснилось, что, по сценарию убийц великих князей, этот человек должен был выполнить роль «мормышки». Чекисты заранее арестовали его на Салдинском заводе и держали в тюрьме до дня инсценировки «увоза» князей, пристрелив во время «боя» в качестве доказательства истинности нападения.

Еще несколько дней великие князья были живы (это позднее установит медицинское вскрытие). Шахта находится не так далеко от дороги, и проезжающие крестьяне порой слышат голоса, стоны, иногда раздается пение псалмов, молитвы. Верхнесинячихинские старики рассказывают, что к шахте некоторое время никого не подпускали. На следующий день изверги делают попытки добить свои жертвы – второй раз убивают их! Вниз кидают крупные камни, бревна. Но шахта уже сильно завалена, и ничего не выходит – снизу по-прежнему несутся молитвы и пение псалмов. Великая княгиня Елизавета Федоровна, несмотря на тяжелые ранения, сумела перебороть свою боль и перевязала голову князю Иоанну Константиновичу носовым платком.

На третий день председатель Чека Говырин берет у местного врача Арангузеева большой кусок серы, революционеры зажигают его и бросают на дно шахты, а верх шахты забрасывают досками и бревнами, засыпают землей, то есть в третий раз убивают свои жертвы.

Следственной комиссии белой армии, занявшей Алапаевск 28 сентября, сразу же удалось обнаружить шахту, а в ней тела мучеников, находившихся на разной глубине. В карманах убитых были их документы. На груди великой княгини Елизаветы Федоровны висела икона Спасителя, подаренная ей Николаем Александровичем перед отречением от престола. Хотя с момента убийства прошло почти три месяца, тела почти не подверглись разложению.

Их положили в гробы, поставили возле Напольной школы. А затем от школы привезли к Алексеевскому собору, где после торжественного отпевания похоронили в склепе собора.

В 1989 году старая дорога из Алапаевска к месту убийства была заброшена. Я ехал к шахте по новому асфальтированному шоссе. Свернул налево к Верхней Синячихе. И вот уже у места. Редкий лес – сосны и березы. В Коптяковском лесу было больше берез, чем сосен, здесь – наоборот. Много лесных цветов, краснеет крупная земляника. От шоссе к шахте ведет натоптанная тропинка. Шахта давно осыпалась. Яма стала пологой. Можно спуститься вниз, метра на четыре, а дальше все засыпано землей. Кое-где виднеются остатки деревянных конструкций.

После всего увиденного и услышанного в Алапаевске в моем сознании еще сильнее укрепилось убеждение, что за спиной злодеев, совершивших преступление, стоял сам сатана, недаром руководство всей операцией осуществлял сын хасида Сафаров, близкий соратник Свердлова. В изощренном тройном убийстве каждого мученика в шахте под Алапаевском чувствовался особый ритуал, используемый сатанинской сектой хасидов еще с XVIII века. Одно из правил этой изуверской секты гласит: «Христиан нужно убивать трижды по числу ипостасей их Бога».

Направляясь из Алапаевска в Пермь, я проехал по тем местам, с которых начиналась уральская промышленность, позволившая России создать мощную военную экономику. В XVIII веке уральские металлургические заводы, в частности в Невьянске и Нижнем Тагиле, по своему техническому уровню превосходили западные аналоги. В тот же период в маленьких еврейских местечках Малороссии и Белоруссии хасидские сектанты совершали свои страшные кровавые ритуалы, подготавливая своих членов к будущему убийству всех членов русской Царской фамилии. В начале XIX века влияние хасидской секты сказалось на идеологии декабристов, а позднее стало доминантой формирования всех революционных партий. В XIX веке в Сибирь было сослано большое количество членов изуверских еврейских сект, прежде всего хасидов. Большая их часть, после окончания сроков, оседала в Сибири и на близком к ней экономически развитом Урале.

Уже тогда иудейские сектанты делали свои ставки на люмпенскую часть рабочего класса Урала, подталкивая их на грабежи и занимаясь скупкой краденого.

В Перми я встретился с нашими соратниками, которые определили меня на квартиру и свели с людьми, рассказавшими немало местных преданий об убийстве великого князя Михаила Александровича. В частности, мне удалось поговорить с родственниками и знакомыми швейцара «Королёвских номеров», в которых провел последние месяцы своей жизни великий князь. Свели меня также с престарелой супружеской парой, которая еще до войны встречалась со священником, лично знакомым с Михаилом Александровичем.

В местных архивах и музеях с помощью соратников мне удалось получить уникальные секретные документы и воспоминания убийц великого князя. В числе первых я прочитал записи из дневника великого князя. Из этих разрозненных сведений постепенно складывалась достаточно полная картина страшного преступления, которое совершилось здесь в июне 1918-го. Его почерк, методы, состав исполнителей были удивительно похожи на те, с которыми я уже сталкивался в Екатеринбурге и Алапаевске. В Перми жило несколько сотен иудеев, располагавших богатой синагогой. Старожилы рассказывали мне, что после отречения Царя евреи составили костяк большевистских организаций, и прежде всего Чека. Подручными их были бандиты и уголовники.

Разысканные мной документы и показания старожилов свидетельствовали, что в конце 1917-го – 1918 году город оказался под властью матерых убийц и уголовников, близких Якову Свердлову. Бандгруппы из числа выпущенных из тюрем уголовников с мандатами милиции и Чека совершали грабежи, убийства, похищения людей, зверски истязали священников (некоторых зарывали живыми в землю). Каждый из будущих убийц великого князя из числа боевиков тайной большевистской мафии, о которой я уже говорил в предыдущей главе, совершил по крайней мере несколько убийств. Главный исполнитель убийства великого князя Иванченко, сын контрабандиста из еврейского местечка, состоял в шайке «лесных братьев», был начальником по оружию, убийство было его ремеслом, при еврейских большевиках он стал начальником милиции, а затем руководителем Чека. Страшно жестокий был человек, откровенный садист, рассказывали мне старожилы. В 1920-е, уже будучи большим начальником, лично исполнял роль палача, наслаждаясь агонией умирающих людей.

Другой убийца великого князя Марков в своих воспоминаниях описывает свое участие в убийстве по крайней мере трех десятков людей. После февраля 1917-го лично убивает монаха и 12 человек обезоруженных полицейских.

Третий убийца великого князя Жужгов специализировался на расправах со священниками. В архиве Пермской области я нашел воспоминания этого злодея, где он смаковал подробности убийства пермского архиепископа Андроника: «Поехали по Сибирскому тракту за пять верст, свернули в лес, отъехали сажень сто, остановили лошадей. Я приказал дать Андронику лопату, отвязали ее от пролетки и дали ему в руки. Я приказал ему копать могилу. Андроник выкопал сколько полагается (четвертей шесть). Затем я сказал: "Давай ложись". Могила оказалась коротка, он подрыл в ногах, лег второй раз, еще коротка – еще рыл – могила готова. "Теперь дайте мне помолиться", – я разрешил, он помолился на все стороны минут десять, я ему не мешал. Затем он сказал: «Готов». Я сказал, что расстреливать не буду, а живым закопаю, пока ты не снимешь постановление (о забастовке против большевиков. – О. П.), но он сказал, что это не сделает». Тогда Жужгов и подручные закопали архиепископа живым.

Вот из таких героев революции Свердлов и Ленин сформировали команду убийц великого князя. Преступление готовили руководители большевистской Чека и милиции.

Великого князя Михаила Александровича доставили в Пермь по железной дороге. Первое, что он мог здесь увидеть, – это красивое здание железнодорожного вокзала. Отсюда его привезли на Сибирскую улицу, в так называемые «Королевские номера» (на самом деле их правильное название «Королёвские» – по фамилии владельца, но за роскошь и удобства к ним пристало название «Королевские»). По рассказам старого швейцара, работавшего здесь в то время, великого князя поселили на втором этаже. В угловой комнате с окнами, выходившими во двор, располагалась спальня, рядом – ванная, напротив – столовая. Всюду были ковры, портьеры, рассказывал старый швейцар, горничные ходили в бархатных платьях, каждый служащий имел по нескольку костюмов, говорили полушепотом. На этажах стояла мертвая тишина. Внутренний дворик утопал в зелени. В глубине его находился гараж, в котором стояла машина Михаила Александровича «роллс-ройс», на ней он выезжал через ворота-туннель, украшенные красивой решеткой.

В один из июньских дней 1918-го великий князь и его секретарь Джонсон по приказу Ленина и Свердлова были схвачены «надежными товарищами» и увезены в лес за городом, убиты и закопаны в землю. Один из главных исполнителей преступления Марков подробно описал, как это произошло (его воспоминания сохранились в архиве). Кроме этого об убийстве Михаила Александровича я слышал немало устных, легендарных рассказов. Со слов одного старика, великий князь, запершись в ванной комнате, некоторое время отстреливался через окно, убив нескольких чекистов. Тогда они привезли пулемет и уложили его пулеметными очередями. По другой версии, великого князя Михаила вместе с секретарем схватили и живыми бросили в плавильные печи Мотовилихинского завода. «Нет, – сказали третьи, – их убили в лесу, а тела сожгли на костре. А в печи кинули двух живых царских фрейлин». «Нет, – утверждали четвертые, – фрейлин не сожгли, а расстреляли и похоронили на кладбище, а Михаила Александровича убили в лесу под Левшином». Когда мне уже казалось, что ничего нового не узнаю, в Свердловском партархиве я разыскал новые документы и впервые их опубликовал.

Привожу их с сохранением орфографии и пунктуации подлинника.

«В Московскую центральную редакцию газеты «Правда» ВКП (б).

Прошу поместить на страницах «Правды» под заглавием "Ищу правды".

Я член партии ВКП (б) с 1918 года и участник расстрела великого князя Михаила Романова; в ночь с 11-го по 12 июня 1918 года Михаил Романов, после свержения с престола его брата проживал в г. Перми, бывш. номерах, т. е. королевских номерах. По нелегальному постановлению Мотовилихинской организации ВКП (б), т. е. участниками, Михаил Романов был взят и расстрелян в пределах Мотовилихинского района Уральской области, т. е. участники, которые взяли из королевских номеров М. Романова 1) Иванченко Василий Алексеевич, 2) Марков Андрей Васильевич, 3) Жужгов Николай Васильевич, 4) Колпачников Иван Федорович и доставив его в Мотовилихинский завод, а оттуда Романов был совместно со своим английскоподданным офицером увезен по шоссейной дороге к селу Левшино на расстоянии пять верст, где был расстрелян, в расстреле Романова принимал участие 1-м Жужгов Н. В., и 2-м Я – Новоселов Иосиф Георгиевич, больше участия никто не принимал и труп расстрелянного Романова предали земле. Из участвующих никто не знает за исключением Николая Васильевича Жужгова в каком месте он закопан, это историческая могила хранится в моей памяти и тов. Жужгова. А те упомянутые участники расстрела Романова, Иванченко В. А.: был участником только на золотые часы шестиугольные, за что попал в историю, где имеется в печати о кончине Дома Романовых. Я неоднократно писал в Центральный Истпарт ВКП (б), а также в Уральский Истпарт ВКП (б) кроме того в Пермский и Тобольский Истпарт ВКП (б) о своем историческом подвиге, но мне нет ни откуда никакого ответа.

Таким образом, я все же решил искать правду, пусть будет на страницах нашей газеты «Правды» кто же действительно является прямым участником расстрела Михаила Романова.

Если это действительно расстрелял Иванченко В. А. и Марков А. В. Колпачников И. Ф. М. Романова, то пусть они найдут и покажут могилу расстрелянного Михаила Романова и докажут то, что я действительно не принимал участие в расстреле М. Романова, но пусть эти товарищи чужими историческими подвигами не пользуются, а совершают их сами.

Я сын крестьянина, проработал десять лет на ответственных участках, три с половиною года моей работы при особом отделе ВЧК в должности уполномоченного по контрразведке при штабе 3-й армии.

Шесть с половиной лет моей работы на юридическом поприще должности старшего следователя Тюменского Ревтрибунала, а потом в должности народного судьи Дальнего Севера и упол. облсуда по Тобольскому округу.

Я отдал все для советского строительства, но потеряв свое здоровье в настоящее время живу одиннадцатый месяц совершенно безработным, словом выкинут на произвол судьбы со своим семейством и с потерянным здоровьем…

К сему подписуюсь

Член КВП (б) Иосиф Георгиевич Новоселов

3 августа 1928 г. с. Крестье Щадринского района и округа Уральской области».

«Правда» и не подумала публиковать это письмо, но зато Истпарт (которому она его переслала) попросил у Новоселова написать воспоминания об этом убийстве. Вот что он сообщил. В день убийства он, Новоселов, – тогда мотовилихинский милиционер – находился на дежурстве. Когда экипажи с жертвами проезжали через Мотовилиху, то Мясников остался и вместо него на третьем экипаже поехали Новоселов и А. И. Плешков. В первом экипаже везли Романова в сопровождении Жужгова и Иванченко, во втором – Джонсона, сопровождаемого Марковым и Колпачниковым, в третьем – Новоселов и Плешков. Отъехав около пяти верст от Мотовилихи в сторону Левшина, свернули вправо в густой лес сажен на 50. Первый выстрел в великого князя Михаила сделал Жужгов, но только ранил в плечо. «Михаил схватил Жужгова в охапку, и они стали барахтаться. Я же видел драму в темноте пасмурной ночи… <неразборчиво>… выстрелом в правый висок Михаил Романов был убит насмерть». Закопали в 10 часов на следующий день великого князя Михаила вместе с Джонсоном. «Когда мы закопали в землю я на одном из сосновых деревьев над могилой Романова вырезал своим перочинным ножом четыре буквы. В. К. М. Р., что здесь расстрелян великий князь Михаил Романов.