Текст книги "Ловушка для влюбленных"

Олег Рой
Ловушка для влюбленных

Памяти моего сына Женечки посвящается

И вложил Господь судьбу человека в руки ангела, забыв о его собственной судьбе…

Пролог на Небесах

Оба игрока склонились над шахматной доской.

– Ты не находишь, что наша третья партия несколько затянулась? – поинтересовался тот, что играл белыми.

– Разве? – Изображая крайнее удивление всем своим видом, его соперник поднял бровь. Сделать это оказалось не слишком сложно, поскольку одна из бровей и так была выше другой. – Лично мне так не кажется. Я только-только вошел во вкус. Сначала, признаюсь, немного скучал, но потом втянулся.

– А меж тем, пока мы играем, на Земле, то есть на нашей игровой доске, минуло уже больше четырех тысяч человеческих лет.

– Неужели? Кто бы мог подумать… – Игрок черными изумлялся так натурально, что не поверить в его искренность было просто невозможно. – А я и не заметил… Похоже, действительно увлекся. Впрочем, и тебе не мешало бы быть повнимательнее. Смотри – ты опять потерял фигуру.

– Действительно. Как же я это прозевал!

И оба игрока вновь склонились над доской, наблюдая, как на одной из клеток гибнет очередная фигура. На этот раз ее роль выполняли два стоящих рядом одинаковых высотных здания-башни из стали, стекла и бетона. Сначала в один из небоскребов, а потом в другой врезались самолеты. Вспыхнул пожар, полетели в разные стороны обломки, по улицам вокруг забегали, засуетились, точно растревоженные муравьи, крохотные темные фигурки людей. Наверняка они отчаянно кричали, да и столкновение самолетов со зданиями не могло не наделать шума, но игроки в шахматы этого не слышали. По взаимной договоренности звуковые эффекты отключили еще во время первой игры.

– Бедные-бедные люди, – вздохнул тот, что играл белыми, и по его строгому лицу пробежала тень печали. – Мне каждый раз так их жаль…

– Да брось ты! – махнул рукой его противник. – Они совершенно не заслуживают твоей жалости. И потом, – он слегка поморщился, – с каждым годом – да что там с годом, каждой минутой, каждой секундой! – их становится все больше и больше. Если б мы с тобой не придумали в свое время эту игру, люди бы за какие‑нибудь несколько веков заполнили всю Землю до отказа. Как только мы перестанем контролировать их число, жизнь на Земле прекратится. Люди вычерпают до дна все природные ресурсы, включая воду и воздух, и умрут от холода, голода и жажды… Или даже, скорее всего, еще раньше – просто поубивают друг друга в борьбе за жизнь…

– Но, быть может, они все‑таки найдут какой‑то выход? – неуверенно предположил игрок белыми.

– Да? И какой же? – в голосе его собеседника слышалась явная ирония.

– Например, человечество или хотя бы его часть переберется жить на другую планету…

– И на какую же, хотел бы я знать? – усмехнулся игрок черными. – Насколько я помню, когда ты создавал этот мир, то сделал пригодной для жизни одну только Землю.

– Люди умны и изобретательны, – убежденно проговорил его собеседник. – И я не исключаю возможности, что они найдут способ сделать пригодной для жизни даже планету, которая изначально для этого не предназначалась.

– То есть, – хитро прищурился второй игрок, – они начнут переделывать мир по собственному усмотрению? Забавно… Боюсь, в этом случае тебе придется признать свое поражение. И согласиться с тем, что, создавая мир, ты здорово облажался.

– Да, ты прав, – нехотя согласился первый. – Когда я сотворил этот мир, мне казалось, что я продумал все до последней детали, но…

– …но выяснилось, что всего предусмотреть невозможно, – с усмешкой закончил фразу второй шахматист. – И тут, как всегда вовремя, появился я. И это было естественно – раз существует свет, должна существовать и тень.

Первый игрок слегка поморщился – очевидно, ему оказалось не слишком приятно углубляться в подобные воспоминания. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь, что было, то было…

– Смотри, у тебя еще одна фигура под ударом, – проговорил он, указывая на памятник, возвышавшийся прямо из реки посередине большого города. Памятник являл собой некое подобие парусного корабля, на палубе которого стоял, подняв руку со свитком, уродливый колосс неестественных пропорций.

– Где? А, эта… Ну, эту мне нисколько не жаль. Она мне никогда не нравилась… А знаешь, о чем я подумал? Интересно, догадываются ли люди о том, что их жизнь – лишь часть нашей игры? Что именно ради нее руководят их действиями и твои ангелы, и мои ребята? Что планета Земля, все ее моря и океаны, страны и города, горы и равнины, – это лишь клетки на нашей шахматной доске? Что возводимые людьми сооружения служат нам фигурами, а действия, которые они совершают, от грандиозных войн до мелких, иной раз совсем незаметных поступков, – это подготовка к очередному ходу? Твоему или моему?

Игрок белыми задумчиво пожал плечами. Странно, но он еще никогда не задавался этим вопросом.

– Думаю, нет, скорее всего, они ничего не подозревают… – проговорил он после длительной паузы. – Помнишь экспедицию, которую я отправил на остров Пасхи, чтобы уронить съеденную пешку? Уверен, тому путешественнику, как бишь его звали? Забыл. Память стала никудышная… Ты, случаем, не помнишь?

В ответ его собеседник только развел руками.

– Но ход‑то тот помнишь? Такие большие каменные истуканы…

– Ход помню.

– Ну вот… Ему, конечно, и в голову не могло прийти, что он действует не по своей воле.

– Как и всем остальным людям, которые исполняют на Земле наши ходы.

– Да-да, именно так… Они абсолютно уверены, что их действия – результат их собственных идей, – произнес игрок белыми. – А остальные люди, наблюдающие за ними, конечно, их не понимают. На тех, что по нашей воле строят в нужных местах разные сооружения, во все времена смотрели косо, не понимали их, часто считали чуть ли не сумасшедшими.

Его соперник вдруг рассмеялся.

– Не исключено, что эти наивные люди полагают, будто сами управляют собственной жизнью. Сами передвинули за океан твоего ферзя, которого называют статуей Свободы, по собственной воле возвели пирамиды и железный столб, им самим пришло в голову взорвать фигуру в горах Афганистана… Смешно, честное слово! Кстати, ты замечаешь, что последнее время в нас с тобой верят все меньше и меньше?

– Разве? – удивился игрок белыми. – Нет, я с тобой не согласен. Наоборот, с наступлением на Земле нового тысячелетия люди стали больше молиться, чаще ходить в церковь…

– Молиться, ходить в церковь! – с усмешкой прервал его собеседник. – Тебе ли не знать, что все эти ритуалы не имеют никакого отношения к вере. Ты же знаешь людей, их главный принцип «ты мне – я тебе». Большинство из них постится, посещает службы и ставит свечки с одной-единственной целью. Вернее, с двумя: заполучить что‑нибудь и отмазаться от грехов – как прошлых, так и будущих. При чем тут вера? Не сомневаюсь, что даже среди священников и тех, кто считается истинно верующими, немало таких, кто в глубине души думает, что тебя не существует.

– Ладно, не отвлекайся, – отвечал игрок белыми. – Давай вернемся к игре. Я уже сделал свой ход. Очень надеюсь, что в этой партии победа будет за мной! Как в первый раз, когда я отправил на дно океана то государство, что люди звали Атлантидой…

– До сих пор не могу тебе этого простить! – снова перебил его противник. – И понять. Ты, славящийся своей добротой и справедливостью, – и вдруг уничтожил целую страну, которую я тебе проиграл! – Он выглядел крайне возмущенным. – Какое замечательное, развитое государство было, какие удивительные, талантливые жители…

Игрок белыми сурово посмотрел на собеседника.

– Послушай, не хитри! Кого ты хочешь обмануть? Ты отлично знаешь, что мне все известно. Это ведь была не простая страна, а, можно сказать, твое детище. Ты передал ее жителям часть своих знаний, научил их уловкам, которыми владеют твои слуги, но ранее недоступным людям… Разумеется, я поспешил уничтожить этот вулкан, который был пока тих, но угрожал извержением в любую минуту. Страшно подумать, какой вред твои атланты могли бы принести всему остальному человечеству.

Однако игрок черными не успокаивался.

– До сих пор обидно, такую чудную задумку – и загубил на корню! – качал он головой. – Впрочем, я славно отомстил тебе, когда выиграл следующую игру. Тебе все же пришлось исполнить мое пожелание и затопить водой всю землю и все человечество! Ну, за исключением той дурацкой лодки со старым пьяницей и его семьей на борту. Стоило же оставить несколько человек на развод, чтобы наша игра все‑таки продолжалась. Было бы обидно прекратить ее совсем. Кстати, а на что мы играем в этот раз?

– Мы же договорились решить это по результату.

– Да, но интересно же… Признайся, ведь у тебя уже есть что‑то на уме. И что ты задумал?

Игрок белыми пожал плечами:

– Я пока не решил.

– И правильно, – усмехнулся его соперник. – Все равно в этот раз выиграю я. У меня в этой игре явное преимущество. И, между прочим, я, в отличие от тебя, уже знаю, чего хочу. Есть одна неплохая идейка… Как насчет Апокалипсиса?

– Погоди со своими идеями! – строго осадил игрок белыми фигурами. – Ты еще не победил. Кстати, сейчас твоя очередь.

– Ну что же, раз так…

И тот, кто играл черными, вновь склонился над доской, обдумывая следующий ход.

Пролог на Земле

Лучи заходящего солнца золотили верхушки скал и мраморные колонны, украшавшие великолепное здание дворца, которое возвышалось над остальными домами в долине, как кипарис возвышается над кустарником. Там, на площади перед дворцом, кипела жизнь: погонщики гнали скот; торговцы на базаре подсчитывали дневную выручку; мальчишки шумно и весело играли в бабки; женщины, став парочками или кучками, болтали, пересказывая друг другу последние сплетни; знатные люди неторопливо шли по своим важным делам, сопровождаемые рабами, которые несли за ними опахала и стулья – на случай, если господину станет жарко или захочется присесть. Раздавались крики, громкие голоса, ржали лошади, мычали волы, блеяли козы, где‑то играла музыка… Но до юноши, стоявшего высоко над долиной, на уступе скалы, эти звуки доносились издалека, приглушенно; вокруг же слышалось лишь пение птиц да шум листвы, которой играл принесший легкую вечернюю прохладу зефир. Юноша в белоснежной тунике до колен и сандалиях с высокой шнуровкой был здесь совершенно один, но при этом он почему‑то разговаривал вслух и делал это так живо и горячо, что случайный наблюдатель, если бы таковой оказался здесь, счел бы его безумцем… И, возможно, был бы не так уж и не прав, поскольку безумие и страсть, как известно, находятся в близком родстве.

– Прошу тебя, умоляю!.. Ну покажись мне еще раз! Хоть на миг – и ты сделаешь меня счастливейшим из смертных!

Очевидно, невидимый собеседник возражал ему, но юноша был настойчив и не собирался отступать. Его просьбы становились все отчаяннее, голос звучал настолько умоляюще, а лицо выражало столь преданную любовь, что это не могло не вызвать сочувствия. При взгляде на бедного юношу дрогнуло бы даже самое суровое сердце – а тот, точнее та, к кому он взывал, жестокосердием совсем не отличалась. И через некоторое время на скале, в тени высоких деревьев, послышался легкий вздох, малоотличимый от шороха ветра в листве, и нежный голос произнес:

– Ну хорошо, Икар… Будь по‑твоему.

Лицо юноши просияло.

– Ты осветила мою жизнь счастьем, подобно божественному огню, который принес людям титан Прометей! – воскликнул он.

А на узкой горной дорожке, между двух больших камней, вдруг возникли очертания женской фигуры и стали медленно проявляться, становясь все яснее и яснее… И вот уже перед Икаром стояла юная прекрасная девушка. Ее длинные волнистые волосы лились золотым потоком и спускались ниже колен, бледно-голубое одеяние было скреплено на плечах крупными серебряными застежками, а за спиной виднелись два больших белоснежных крыла.

Юноша отступил на пару шагов и залюбовался своей возлюбленной.

– Как ты прелестна, как восхитительна! – восторженно восклицал он. – В одной тебе соединились мудрость Афины, изящество граций и красота Афродиты! Какое это блаженство – снова видеть тебя! Как я счастлив!

Однако девушка не разделяла его радости, лицо ее выражало глубокую печаль.

– Икар, милый… Но ты же знаешь, что нам запрещено видеться! Сколько раз я говорила тебе, что нам, ангелам-хранителям, нельзя показываться своим подопечным. А ты постоянно просишь меня нарушать этот запрет – и у меня недостает сил отказать тебе…

– Плевать мне на запреты! – Юноша тряхнул смоляными кудрями. – Ты со мной, мы вместе – и это главное! Прошу тебя, не печалься! Пусть эта тень грусти навсегда исчезнет с твоего прекрасного лица. Посмотри, какой дивный закат, послушай, как чудесно поют птицы… Сегодня такой чудесный вечер, давай же проведем его так, чтобы не думать ни о чем плохом!

– Если бы это было возможно… – качала головой девушка-ангел. – Если бы ты знал, как горько я жалею о той минуте, когда мне пришла в голову идея показаться тебе в твоем сне! Тогда это было для меня лишь шуткой. Просто было любопытно узнать, понравлюсь ли я тебе… Но я и представить себе не могла, что ты влюбишься в мой образ настолько, что лишишься покоя и сна! Ты потерял аппетит, ты забыл обо всем на свете и только и думал, что обо мне, без меня свет казался тебе не мил. Из-за моего озорства ты стал несчастен – а для нас, ангелов-хранителей, нет ничего страшнее, чем страдания наших подопечных. Мое сердце разрывалось от жалости к тебе – и я ответила на твои мольбы и явилась к тебе вновь. А потом еще раз и еще… Но ведь это не может продолжаться вечно!

– Почему? Что мешает тебе появляться передо мной вот так, когда мы одни? Я буду приходить сюда каждый вечер. Тут нас никто не увидит, и мы можем встречаться здесь хоть всю жизнь!

Он машинально шагнул к ней и протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но его рука прошла сквозь ангела и лишь коснулась теплого камня, около которого стояла его возлюбленная.

– Ты сам видишь, Икар, что быть вместе нам невозможно, – с грустной улыбкой отвечала она. – Ведь ты человек, а я ангел…

– Ты не просто ангел, ты ангел-женщина! – пылко заговорил юноша. – И ты любишь меня! Любишь не так, как ангелы любят тех, кого охраняют! Ты любишь меня, как Андромеда, дочь царя Амона, любила героя Персея; как юная Эвридика – сладкоголосого Орфея или как прекрасная Ио – Зевса-громовержца… Это любовь женщины к мужчине, а не любовь ангела!..

Его собеседница даже вскрикнула и остановила Икара предостерегающим жестом.

– Умоляю, замолчи! Боюсь, что, разрешив нам, ангелам-хранителям, быть, подобно людям, мужчинами или женщинами, Создатель сам не знал, к чему это приведет… Да, я полюбила тебя, нарушив все наши правила и законы! Больше того, я имела дерзость показаться тебе и открыть свою страсть… Но, чует мое сердце, это все плохо закончится!..

– Скажи, ну почему? Почему мы не можем быть вместе? О боги, как вы жестоки! – восклицал Икар, воздевая руки к небу. – Сколько молитв я вознес Афродите и другим олимпийцам, чтобы ты была со мной, – и все напрасно!..

Девушка тихо рассмеялась, и звук ее смеха напомнил юноше журчание горного ручья.

– Глупенький! Ты опять за свое? Столько раз говорила тебе, что никакой Афродиты нет! И всех других богов, которых вы, люди, придумали и которым поклоняетесь, тоже нет. Бог только один, Создатель… А ты мне все не веришь…

– Я готов поверить во что угодно, только бы воссоединиться с тобой! – с жаром отвечал юноша.

– Но, Икар… – снова начала было хранительница, однако влюбленный не дал ей договорить.

– Послушай меня, пожалуйста! У меня есть идея. Я увидел кое‑что во сне и обдумывал это весь день… И, кажется, кое‑что придумал! Кое-что, что поможет мне стать таким же, как ты!

– И что же это? – с ласковой улыбкой поинтересовалась девушка-ангел.

– Сегодня ночью я никак не мог уснуть. Все ворочался на своей постели, думал о тебе, о нас… Сон пришел лишь на рассвете, и мне привиделось, будто я стою на высокой скале, а за спиной у меня крылья – такие же прекрасные и белоснежные, как у тебя. Проснувшись, я подумал, что могу попросить отца сделать такие крылья. Ты ведь знаешь, мой отец – чудесный мастер, и нет на свете вещи, которую не сумел бы сделать Дедал! Он гений, великий творец, создавший столько удивительного. Посмотри туда. – Он жестом указал вниз, в долину. – Видишь этот прекрасный дворец, эти статуи, которые его окружают?

– Да, вижу.

– Это все построил Дедал.

– Да, я знаю. И что же? Что ты задумал?

– Отец сделает мне крылья, я надену их и стану таким же, как ты! Я смогу летать! И мы с тобой будем вместе!

Она снова засмеялась, но в этот раз ее смех был горек, как степная полынь.

– Милый мой, ты рассуждаешь как дитя!.. Никакие крылья не уподобят человека ангелу. И летать люди никогда не смогут, во всяком случае, на крыльях за плечами…

Однако Икара было не остановить.

– Это неправда! Ведь птицы летают! Летают, потому что у них есть крылья. И люди, если бы они у них были, тоже смогли бы летать. Мой отец сумеет сделать крылья, как у птиц!

– Но…

– Подожди, не перебивай меня! Я уже все обдумал. Если я просто так попрошу отца сделать крылья, он, может, и откажется. Но меня недаром с самого детства называли смышленым мальчишкой. Я знаю, как заставить Дедала сделать их.

– И как же? – голос девушки-ангела был полон тревоги.

– Ты знаешь, что здесь, на Крите, на чужом острове среди моря, мой отец живет у царя Миноса как пленник. Царь обращается с ним, как с дорогим гостем, кормит за своим столом, поит лучшим вином, осыпает золотом, но… Мой отец не знает отказа ни в чем, кроме единственной своей просьбы – Минос не разрешает ему вернуться в родные Афины. Оттого отец так часто и подолгу сидит на берегу и с печалью смотрит на море. Он тоскует по родине, но Минос никогда не отпустит его, и ни один корабль, отплывающий от Крита, не посмеет нарушить приказ царя и взять Дедала на свой борт.

– Так что же, ты хочешь…

– Да! Я уговорю отца сделать крылья, чтобы мы перелетели на них море и вернулись в Афины. Такую просьбу он обязательно исполнит, я в этом уверен!

– Икар, любимый мой, не делай этого, это очень опасно! – воскликнула девушка-ангел. – Ты можешь упасть и разбиться насмерть!

Но юноша был непреклонен.

– Нет, не отговаривай меня! Я уже все решил. Пусть даже я и погибну, но до этого хоть на миг стану таким, как ты! И поднимусь в небо, прямо к солнцу!

Пролог на Земле и на Небесах

Раскаленное полуденное солнце заставило всех жителей прекрасного острова Крит бежать от его обжигающих лучей. В поисках вожделенной прохлады люди спрятались под крышами домов, укрылись под сенью густых деревьев, нашли приют на берегах прозрачных ручьев. Площадь перед дворцом царя Миноса опустела. Остались лишь стражники, но и те избегали выходить на солнцепек и украдкой дремали в тени мраморных колонн и портиков. И потому никто из людей не заметил, как из дворца тихонько выскользнула стройная фигура юноши. В руках у него что‑то белело. Тревожно оглядываясь, юноша поспешил прочь от дворца, не обращая никакого внимания на жару.

Беспокойство юноши было напрасным – люди его не видели. А вот ангелы… Тот, кто охранял одного из стражников, заметил юношу и проводил его внимательным взглядом. Он был еще очень молод, этот ангел, и любопытен, как все молодые существа, и потому ему очень, ну просто очень-очень хотелось понаблюдать за юношей! Тем более что ангел сразу догадался, что белело у того в руках. Поколебавшись некоторое время, бросив несколько озабоченных взглядов на своего подопечного и убедившись, что тот спит и просыпаться не собирается, ангел все‑таки решился и поднялся на крышу дворца. И там, у высокого портика, венчавшего главный вход во дворец, встретился со своим собратом постарше. Тот тоже внимательно наблюдал за юношей, который к тому времени уже успел пересечь площадь и направлялся в сторону моря, но не к порту, а чуть в сторону, туда, где над лазурной водой нависали высокие скалы.

– Ты видишь его, видишь? – взволнованно проговорил молодой ангел. – Выходит, Икар все‑таки уговорил отца сделать ему крылья!

– Да, это так, – сдержанно отвечал его старший товарищ. – Икар рассказал отцу о своем плане, и Дедал загорелся идеей сбежать с острова и вернуться в родные Афины. Несколько ночей он не спал, тайно мастеря крылья из воска и птичьих перьев. Он делал две пары – себе и сыну. И как только закончил первую, Икар тут же стащил ее потихоньку от отца…

– Смотри, он поднимается на самую высокую скалу! – воскликнул молодой ангел. – И она, его хранительница, тоже с ним… Интересно, что они задумали?

– Не знаю, что они задумали, но, боюсь, ничего хорошего из их затеи не выйдет, – покачал головой старший ангел.

– Да, у меня такое же предчувствие, – согласился с ним юный собеседник.

В смятении оба ангела наблюдали, как Икар в сопровождении своей хранительницы вскарабкался на вершину самой большой скалы, возвышавшейся над всем островом.

– Гляди, гляди, он надевает крылья! – почти кричал хранитель стражника. – Неужели он хочет полететь? Безумец, он же идет на верную смерть!

Взрослый ангел лишь молча и печально кивнул головой.

– Но она!.. Его хранительница! – возмущался молодой ангел. – И как она ему позволила? Мало того, что она нарушила все наши законы, показавшись ему…

– Замолчи! – строго прервал его старший. – Нам, ангелам, не пристало сплетничать. Ни о людях, ни об их хранителях. Все, что происходит здесь, на Земле, происходит по воле Всевышнего, и именно так, как должно происходить. Создатель дал всем право выбора – но не давал ангелам никакого права судить кого‑либо, будь то человек или их собрат!

– Да, конечно… – молодой ангел смутился и потупил глаза.

– Лучше бы ты занялся своими делами! – продолжал нотацию старший. – И наблюдал за собственным подопечным.

– А что за ним наблюдать? – оправдывался первый ангел. – Сейчас ведь полдень, самое жаркое время дня. Мой подопечный сладко спит в тени галереи дворца и видит во сне, как стал начальником всей дворцовой охраны… Сейчас все люди спят. В том числе и тот, кого охраняешь ты. Ты ведь тоже, вместо того чтобы оберегать сон Дедала, стоишь тут рядом со мной и смотришь за влюбленными! Так что не ворчи на меня.

– Мне положено это делать, – отвечал старший. – Ведь Икар – сын моего подопечного.

Однако в его интонации не прозвучало уверенности, и молодой ангел тотчас это уловил.

– Ой, не выдумывай! – хихикнул он. – Тебе просто так же любопытно, как и мне, что из этого выйдет…

Старший ангел уже хотел возмутиться, но тут его внимание привлекло происходящее на скале. Пока ангелы спорили, Икар уже подготовился к полету. Он водрузил себе на спину крылья и стоял теперь на самом краю скалы, явно намереваясь вот-вот прыгнуть вниз. Его хранительница находилась рядом, и по оживленным движениям обоих нетрудно было догадаться, что она всячески пытается отговорить подопечного от опрометчивого шага – но он не прислушивается к ее словам. Последний маленький шаг к краю пропасти, и…

– Смотри, смотри! Он все‑таки прыгнул, он летит! – раздался крик на крыше дворца. – Ну, ни пуха ему ни пера!..

– Что ты сказал? – удивленно переспросил старший ангел.

– Сам не знаю, – растерянно пожал плечами молодой. – Так, с языка сорвалось… Ой, смотри, смотри! Он летит, и она рядом с ним! Она… Она обняла его!.. Постой!.. Что это с ней происходит?

– Ничего особенного – она обрела плоть. Ты разве не знаешь, что мы, ангелы-хранители, иногда можем это делать?

– Знаю, конечно, но… Гляди, они целуются прямо в воздухе, они… Ой!.. Ну надо же!.. Что они делают, о Всевышний, что они делают!.. Они как люди… Даже неловко смотреть! Я не знал, что ангелы могут делать это…

Старший ангел забыл о своей строгости – он был ошеломлен и потрясен увиденным не меньше молодого.

– Да, признаюсь, о таком даже я не слыхал за всю свою долгую жизнь. – Он смущенно развел крыльями. – Знаю, что когда‑то, очень давно, бывали случаи, когда ангелы-мужчины совокуплялись с дочерями человеческими. Помнится, тогда из этого вышел бо-ольшой скандал… Но чтобы подобное случилось с женщиной-хранительницей… Представить себе не могу, что теперь бу…

– Смотри, смотри! – бесцеремонно перебил его молодой ангел. – По-моему, они поднялись слишком высоко! Солнце палит так нещадно, что воск, из которого сделаны крылья Икара, начинает плавиться. Но они этого не замечают.

– Конечно, не замечают. Они так давно хотели соединиться… – в голосе старшего ангела была целая гамма чувств.

– О нет! О Всевышний! Это все‑таки произошло! Крылья Икара растаяли, он падает! – вскричал его юный товарищ. – Икар упал в море!.. Это неминуемая гибель!

– Что ж, этого следовало ожидать…

– Надо же, как это грустно… Как она горько плачет, бедняжка! – У молодого ангела у самого на глаза навернулись крупные слезы. – Хоть она и нарушила правила, но ее так жаль… Как думаешь, там, Наверху, простят ее прегрешение и разрешат им быть вместе? Они ведь так любили друг друга…

Он с такой надеждой поглядел на опытного коллегу, что тому даже стало не по себе.

– Не знаю, ничего не могу сказать… – растерянно отвечал старший. – Я ведь всего только обычный ангел-хранитель, не мое дело решать такие серьезные вопросы. Я уверен только в одном – пока эта история еще не закончилась. Более того, у меня есть предчувствие, что это только начало. Начало чего‑то, что не дано узнать до конца даже нам, ангелам…

* * *

– Какая удивительная история! – воскликнул сероглазый ангелочек, сидевший прямо напротив учительницы.

– А что случилось потом? – нетерпеливо спросила его соседка, рыжеватые волосы которой были заплетены в тугие короткие косички.

– Да, правда, что же дальше? Расскажи, расскажи, пожалуйста! Что стало с Икаром и его хранительницей? – зашумели ученики. Им так не терпелось узнать продолжение, что они даже повскакали со своих мест. Не из‑за парт, конечно, – откуда в школе ангелов парты? Там нет классов в земном понимании этого слова, занятия проходят в райских садах, среди цветов и усыпанных плодами деревьев.

– Тише, тише, дети! Хоть вы и ангелы, но иногда ведете себя в школе еще хуже, чем люди, – учительница старалась говорить строго, но в голосе все равно против ее воли звучали ласковые нотки.

– Но нам так интересно! – захлопала глазами ангелочек с косичками. – Мы хотим знать, что же случилось потом! Ты ведь расскажешь, правда?

– Расскажу, если вы будете сидеть спокойно и помнить, что вы на уроке!..

Ученики послушно притихли и снова расселись. Учительница-ангел обвела взглядом их заинтересованные лица и продолжала:

– Итак, юноша по имени Икар погиб. Солнце растопило воск, скреплявший перья на крыльях, перья выпали и разнеслись по воздуху. Крылья не смогли больше удерживать юношу, он упал в море с большой высоты и утонул. Но Всевышний милостив, – быстро добавила наставница, заметив, что самые впечатлительные из ее учеников уже начали шмыгать носами. – Он принял душу Икара на Небеса и сжалился над его бывшей хранительницей.

– И что с ней стало? – спросил ангелочек и вытер тыльной стороной ладони свои серые глаза.

– Было решено превратить ее в человека. Да-да, она стала обычной женщиной! И мне, вашей учительнице, поручили оберегать ее. И она дожила свой век, правда, недолгий, на Земле…

– Вот как? А почему она сразу не вернулась на Небо? – тут же поинтересовалась ученица с косичками.

– Разве вы не помните? Я ведь уже рассказывала вам, что союз людей и высших существ не бывает бесплодным. Женщина, которая недавно еще была ангелом, понесла во чреве.

– У нее родился ребенок от Икара? – ахнули слушатели.

– Да, именно так, – кивнула наставница. – Разрешаясь от бремени, она умерла. И согрешившая плоть ее была похоронена на Земле, а душа – ведь став человеком, она приобрела бессмертную душу – вознеслась на Небо, где навсегда воссоединилась с душой возлюбленного. Я же говорила – Всевышний милостив и очень снисходителен к людям, подчас излишне… Но на Высшем Суде решающим доводом было то, что от грехопадения бывшего ангела никто не пострадал – и ее простили.

– Как это не пострадал? – удивился сероглазый ангелочек. – А ее возлюбленный? Ведь он разбился насмерть?

– Это произошло по его собственной воле, – возразила учительница. – А как вы знаете, Господь дал выбор и людям, и ангелам. Мы, ваши педагоги в школе ангелов, постоянно твердим об этом вам, своим ученикам.

Ответом ей был шум в классе.

Учительница едва заметно улыбнулась. Вот уж сколько времени она преподавала в школе, сколько поколений молодых ангелов выпустила – а ничего особенно не меняется. Тема возможности выбора все равно остается у учеников самой любимой и самой острой и постоянно вызывает горячие споры. Поколения школьников сменяются, но каждый новый ученик готов до хрипоты дискутировать с собратьями о том, какой путь верен, а какой нет. Вот и сейчас сидящие перед ней юные ангелы разделились на два противодействующих лагеря. Одни горячо осуждали хранительницу Икара за легкомыслие и нарушение правил поведения ангелов, другие столь же страстно заступались за нее, приводя различные, порой на удивление мудрые и весомые аргументы: мол, не стоит никого осуждать, тем более тогда, когда сам не был на его месте и понятия не имеешь, как бы повел себя в подобной ситуации.

Некоторое время учительница молча прислушивалась к диспуту, не перебивая и давая возможность каждому высказать свое отношение. Лишь когда она поняла, что доводы исчерпаны, а логика начала уступать место эмоциям и спор уже разгорелся не на шутку, учительница подняла руку, давая понять, что обсуждение окончено. Сероглазый ангелочек тут же воспользовался этим, чтобы задать очередной вопрос:

– Я знаю, что люди на Земле рассказывают легенду об Икаре совсем по‑другому. В ней нет ни слова об ангеле-хранителе. Скажи, почему так?

– Может, это специально? – предположила его соседка с косичками. – Здесь, на Небесах, не захотели, чтобы люди знали о грехопадении ангела, и нарочно придумали другую историю?

– Нет, – покачала головой наставница. – Все гораздо проще. Легенду об Икаре придумали сами люди. Это обычное явление – людям свойственно рассказывать о событиях совсем не так, как было на самом деле.

В классе воцарилась тишина – ученики обдумывали ее слова.

– Вот так и завершилась история Икара и его хранительницы, – подытожила учительница после паузы.

– Погоди-погоди! – прервал ее сероглазый ученик, от его пристального внимания никогда не ускользала ни одна деталь. – Как это – завершилась? А их ребенок? Он выжил? Что с ним стало?

– И кто родился – девочка или мальчик? – тут же добавила ангелочек с косичками.

– Да, ребенок выжил, – кивнула учительница. – Но это был не совсем ребенок…