Текст книги "Три краски"

– Угу, – отозвалась Лара.

– Фу, как ты пьешь эту гадость! Вообще не могу понять, как можно жить без кофе, – улыбнулась девушка.

Делая глоток обжигающего напитка, Лара вспомнила, что сегодня за весь день еще ничего и не ела. Может, от того такое жуткое настроение!

– Ну чего ты мне рассказать хотела? – напомнила она Ане.

– Прикинь, я тут на выходных знаешь кого видела?..

– Кого? – спросила Лариса без особого любопытства – просто потому, что подруга этого ждала.

– Здоров! – Дверь приоткрылась, и сквозь небольшую щель на кухню просунулась голова темноволосого парня с серьгой в ухе – фотограф Пашка из районной газеты, опять, видимо, по рабочим делам приперся. – К вам можно? – полушепотом спросил он.

– Привет! Смотря для чего – мы тут вообще-то шушукаемся! – гордо закинув голову, ответила Анька и скорчила мину, означающую: «Ходят тут всякие. Мешают».

– Для чего? Ну, к примеру, позвать куда-нибудь погулять, – непонятно, то ли шутя, то ли всерьез проговорил Павел.

Лара посмотрела на подругу – ни для кого не являлось секретом, что Пашка ухлестывает за Анькой. Только Ане он совсем не нравится, даже раздражает (по Анькиным словам, хотя Лара могла бы в этом усомниться: если подругу его внимание действительно так бесит, то откуда на ее лице эта самодовольная улыбка?).

– Не до прогулок сейчас! Паш, иди! – Аня досадливо махнула рукой.

Парень расстроился.

– Ну и ладно! – сказал он, а потом добавил: – Как дела вообще?

– Нормально! – Анька закатила глаза, демонстрируя, как ее достали навязчивые кавалеры. – Иди уже, дай поболтать!

Пашка тут же исчез в дверном проеме. Ларе почему-то стало его жалко.

– Зачем ты с ним так? – спросила девушка, ставя на стол чашку.

– Да ну его! – ответила Анька, сохраняя на лице самодовольную улыбку, и тут же вернулась к прежнему разговору: – Так вот! Видела Кирилла! По бульвару шел! А угадай с кем?

Теперь Лариса была действительно заинтересована. Сердце взволнованно заколотилось, а дышать стало трудно, словно она только что на время бежала стометровку.

– С кем? – выдавила из себя девушка.

– Ну, угадай! – не унималась подруга.

– Не знаю я. Да не томи! Рассказывай! – Ларе не терпелось услышать, а Анька, почувствовав себя на коне, видимо, решила ее помучить.

– Слушай, в тебе совсем нет журналистского чутья и желания самостоятельно узнавать что-то. Как ты вообще выбрала эту профессию? Давай, сама решай эту задачу!

– Да при чем здесь профессия? С кем Кирилл гулял?

Ларе было вовсе не до шуток.

– Да при том! Все при том! Вот ты здесь второй год работаешь, а что о своих коллегах знаешь? Что они все – гады ползучие, это ясно при первом взгляде. А вот копнуть! Даже Кирилл… Тебе он нравится, а много ли ты про него знаешь? Давно бы сама выяснила, чем он после работы занимается. Может, и не сидела бы сейчас с таким несчастным видом лягушки, недопревратившейся в принцессу!

– Тихо ты, – замялась Лара. – Не дай бог, услышат.

– Вот и я про то! Живешь в своем мире, боишься что-то изменить. Даже во внешности…

«Тук-тук-тук», – послышался легкий стук в дверь.

– Кого еще черт принес? – возмутилась почему-то раскрасневшаяся Анька. – Опять Пашка?

Однако через мгновение на пороге появился сотрудник рекламного отдела Гера. Вид его был странным – прическа необычная: круглая голова коротко острижена, а челка – длинная, выкрашенная в контрастный цвет, что подчеркивало и без того заметно вздернутый нос. Креативщик, любитель фэнтези-фильмов и компьютерных игр, где борются добро и зло, целиком погруженный в свой мифический мир.

– Кто здесь не работает? – рыкнул он на девчонок.

Лара промолчала, зато Анютка отозвалась не менее любезно:

– Иди отсюда! Не твоего ума дело!

В ответ Гера повел себя очень даже странно – вытянул вперед руку и монотонно и устрашающе вдруг прокричал:

– Здесь нечистая сила! Изыди, дьявол!

Где-то вдали раздался смешок Алинки. Анька и Лара переглянулись так, словно увидели психа, а Гера пробормотал что-то еще и удалился.

– Вот придурок! Скоро он меня достанет, и я не постесняюсь в выражениях, – пробормотала Анька, когда наступила долгожданная тишина.

– Да уж… Ну так что, рассказывай! – Лариса не могла больше ждать. Пусть самое страшное уже наконец будет произнесено.

– Нет, попробуй сама, – упрямилась Анька. – Ты так и не угадала.

– С Танькой? – Лара знала, что иногда с подругой лучше не спорить.

– Не-а.

– С Герой? – сказала Лара и состроила брезгливую рожу.

– Нет. Ты больная, что ли? Ладно, скажу: с А…

– Алиной? – Лара вздрогнула. – Не может быть!

Кажется, стул покачнулся под ней, а чашка вдруг опрокинулась на стол… К счастью, чая в ней уже не было…

– Вот именно! – согласилась Аня. – Так что, подруга, выходит, у тебя нет шансов.

Анька говорила это так, что Ларе было непонятно – то ли подруга ликует, то ли сочувствует. На душе у Лары заскребли кошки.

– И почему все достается этой дуре? – мрачно произнесла она. – И что же они делали?

– Да ничего такого – просто гуляли, – пыталась успокоить ее Анюта.

– Ну и ладно! – Лару уже совсем достал этот разговор. – Пусть разбираются сами. Мне как-то не до этого…

– Что случилось? Расстроилась, что ли? – Анька пытливо заглянула в глаза подруге.

– Да ничего, Ань, достало все! Уйду я, наверное…

– А как же Кирилл?

– А что Кирилл? Видишь, вот с Алинкой гуляет… Со мной только здоровается… Правда, как здоровается! – Лара закрыла глаза и засмеялась: – А вообще, Ань, сегодня счет восемь – один, в смысле, восемь неудач и одна удача.

Лара не успела договорить, потому что в дверь снова постучали.

– Блин, вы заколебали! – закричала Анька. – Покоя нет!

Дверь распахнулась, и на пороге, как тень отца Гамлета, возникла Алина.

– Чаи распиваем! Работать когда будем? – холодные змеиные глаза нацелились на Лару.

– У меня до съемки еще полчаса в запасе… – стала оправдываться девушка.

– Полчаса? Ты лучше подумай, как не опозориться на съемке! Вадик мне рассказал, как ты с ветеринаршей поговорила, я чуть в обморок не упала! Это же надо так облажаться! – Алинка сверкнула бешеным взглядом. Нет, ну кобра, точно!

Дверь захлопнулась. Лара и Аня несколько минут просидели молча.

Стараясь не разреветься, Лара выжала из себя единственную фразу:

– Девять – один!

– Да, все-таки мне со Светкой больше повезло, – тихо заметила Анька. – Она хоть и сука порядочная, но все-таки пофигистка, а это тоже большое достоинство.

Вечером Лара возвращалась домой с единственной мыслью: не пора ли все менять? Анька завела речь про внешность, про ее дурацкий образ жизни, да замолчала, наверное, решила не обижать. Но Лара все равно уловила – даже подруга считает, что с ней что-то не так. Что она вообще тут делает? Пытается что-то доказать, пытается стать репортером. Лезет куда-то, а все с силой ее отпихивают. «Как ты вообще выбрала эту профессию?» – вспомнила Лара Анькин вопрос. И правда, как? Как так получилось? Сейчас трудно объяснить. Может, надо было стать врачом? Или учителем? Или экономистом? Сидеть в офисе, бумажки перебирать… Наверное, серым невзрачным мышкам там как раз самое место…

Лара вошла в промозглую квартиру. За день здесь стало еще холоднее. Не снимая куртку, только скинув мягкие угги, девушка пробежала в комнату, врубила свет, телевизор, компьютер, затем кинулась на кухню, нажала на кнопку чайника. В какой-то передаче по телеку рассказывали, что включать чайник – вредная привычка, не уступающая даже привычке курения. Правда, сейчас Лара сделала это не по привычке, а под влиянием вполне естественного желания – согреться. Ей хотелось обнять ладонями чашку с дымящимся ароматным чаем, укутаться в теплое одеяло и позвонить маме по скайпу.

Лара кинула в кружку пакетик, залила кипятком, поежилась, пощупала батарею. Вот про что надо сюжеты снимать! Про безмозглую работу коммунальщиков! Может, завтра пойти в – как их там? – РЭП или ЖЭК поругаться? Да ну на фиг! Хватит ей ругани на работе.

Зажав в ладонях кружку, как и мечталось, она направилась в комнату. В сети скайпа уже горел ник «Ольга Матюшина». Пока звонок проходил, Лара соображала, что скажет маме. Всю правду! Что на работе все плохо, что устала, что хочет домой и что завтра, наверное, плюнет да уволится! И вообще она не журналист, а помощник корреспондента. Типичный раб, за копейки пашущий на унизительной, бессмысленной должности. И никто не знает о том, что на самом деле Лариса талантливая, чувствительная и тонкая девушка. Что она пишет статьи, от которых у самой душа разрывается, а однажды придумала историю любви и выложила ее в Интернете – и этот пост собрал столько отзывов, что даже сама Лара удивилась. Никому нет до этого дела, и Лариса может всю жизнь так и проторчать на подхвате, подтаскивая кирпичики для чужой карьеры и чужой славы…

Соединение наконец установилось.

– Алле, дочка! Ну слава богу! А я тебя с шести жду! Работы много?

– Ну да… А ты чего, пораньше домой пришла? – Лара решила собраться с духом, прежде чем вывалить на маму груз своих проблем.

– Да вот отпустили раньше сегодня, больных не так много.

– Ну и правильно, а то ты в последние дни жила в этой больнице. – Лара знала, что работа медсестры, очень тяжелая и мало оплачиваемая, все же позволяла ее семье сводить концы с концами, поэтому мама работала как проклятая, иногда действительно целыми сутками.

– Представляешь, иду я и знаешь кого вижу? Ирину Колесову, ну, твоей Наташки маму!

– И как она?

– Да никак, Наташка толком не работает – то там, то сям. Образования нет, оно и сказывается. Так и будет, как мать, полы мыть. Спрашивала про тебя. Да ничего, говорю, работает Лара, журналистом, на канале известном.

Мама улыбнулась – ее лицо с круглыми щеками стало еще шире. А глаза – точно такие же, как у Лары, глубокие, серые, цвета мокрого асфальта, – смеялись. Лара видела, как мама ею гордится, и сердце вдруг защемило.

«И что я сейчас буду ей говорить? Что врала ей все это время? Мама-то думает, что живу я в квартире в центре, а не на отшибе, что питаюсь правильно, что от парней отбоя нет, а я только посылаю их налево и направо, и вообще, по ее мнению, жизнь моя полностью налажена…»

– Мужа у нее, у Наташки, нет. Да и где его тут возьмешь? Тут три калеки! – продолжала мама. – С работой плохо. Ну ты сама, Ларочка, знаешь. В общем, все тут, как всегда, серо и уныло! Ты-то там как?

– Нормально, – еле выдавила из себя Лариса. – Слушай, мам, я на Новый год приеду в гости, наверное.

– Да ты что? – Мама сделала такие глаза, словно испугалась одной этой мысли. – Даже не вздумай! Что в нашей глуши делать? В твои годы надо на праздниках в более интересных местах бывать, у нас тут даже и ухажеров нет. Иди лучше в ресторан с кем-нибудь…

«В ресторан с кем-нибудь. Был бы вариант. Но как маме об этом скажешь?»

– Мам, но может…

– И не вздумай! Все, заканчиваем тему. Давай о чем-нибудь другом поговорим…

Поболтав с мамой о том о сем, Лара совсем поникла. Даже домой не съездить. Во всем виноваты дурацкие вымыслы и желание не ударить в грязь лицом – живу, мол, хорошо, все превосходно. Но ведь хочется как лучше, чтобы мама не переживала. А получается, как всегда.

Жуть как захотелось плакать от одной мысли об одиноком празднике, но она прикусила губу и сдержалась. Пошарила в кармане, нащупала телефон, машинально набрала Анькин номер. Может, подруга хоть что-то подскажет…

– Алло! Давно не виделись! – бойко зазвенел Анюткин голос.

– У меня проблемы! И большие! – сбиваясь, охая, Лара стала пересказывать Аньке разговор с мамой.

– Да какая же это проблема! – засмеялась, дослушав, подруга. – Найди кого-нибудь – друга какого-нибудь – и гуляй праздники!

– Скажешь тоже – найди! Будто у меня их толпы под дверью стоят! И потом, ты же знаешь, мне какой-нибудь не нужен. Мне нужен он! – Лариса вздохнула и уставилась в зеркало, мысленно сравнивая себя с эффектной Алиной.

Сравнение, разумеется, не добавило оптимизма. Обыкновенная лабораторная мышь, скучнее не придумаешь!

– Так добивайся его! – В голосе подруги послышалось раздражение Лариной всегдашней покорностью. – Я все смотрю на тебя и удивляюсь: ты ничего не делаешь, а только вздыхаешь…

– А что я должна делать? Вешаться ему на шею?

– Зачем вешаться? Надо потихонечку, с намеком. Поговорить, пошушукаться. Ну и ревность – тут нужен кто-то третий… Знаешь же, стоит появиться одному мужику, и другие подтянутся. Они как стадные животные – табуном за одной кобылой ходят. Им нужна конкуренция, адреналин, драйв…

– Сравнила! – хихикнула Лара. – Я тебе не кобыла! – Она вздохнула, уже представляя себе одинокий Новый год при зажженных свечах на этом самом старом диване. – Нет, надо смириться и признать, что я неудачница!

Девушка задумалась. Несмотря на обрисованные только что безрадостные перспективы, ей вдруг подумалось, что все могло бы быть совсем иначе… Вот если бы получилось хотя бы завоевать внимание Кирилла, черт с ней, с этой работой.

– А вообще, если бы Кирилл обратил на меня внимание, я бы с ним и к маме съездила… У нас в городе все бы умерли, когда бы нас с ним вместе увидели!..

– Слушай, я придумала! – Анька так завопила в трубку, что Ларе пришлось отдернуть руку с телефоном, убрав его подальше от уха. – Надо объявление в Интернете дать! Или просто порыться – знаешь, там можно найти таких любителей эксклюзива…

– Слушай, я уже заметила – ты одна из них, – засмеялась Лариса. А потом добавила: – Не буду я в Сети рыться, не для меня это! С моим везением лично мне достанется какой-нибудь маньяк! Чувствую, Ань, накрылась моя поездка к маме! Эх, сама виновата.

– А зачем ты ей врала?

– В общем, я и не особо врала… Она сама строила блестящие предположения, а я поддакивала… Да, мам, и кавалеров много. Да, на работе ценят… Ну, конечно же, я у тебя большая умница… – Лара тяжело вздохнула. – А мне сейчас так хочется уехать домой, так накипело на душе! Вот бы уволиться – и поминай как звали!

– Придумала! – снова заорала Анька. – Пашку бери!

– Ты только потише ори, когда тебе очередная гениальная мысль в голову придет, а то я оглохну, – возмутилась Лара. – Какого Пашку? Твоего ухажера?

– Ну да! Да какая тебе разница? Это ж для отвода глаз. Я его попрошу – и он согласится сделать вид, будто за тобой ухаживает. Ты же знаешь, как он старается мне угодить! – В Анькином голосе послышалась гордость.

– И как ты это себе представляешь? Да ну, ты что? – не поняла Лариса. – Нет, я не хочу! Не буду! Не надо!

– Вот так и представляю! Сейчас прямо позвоню и попрошу, по дружбе, с тобой на людях погулять. Согласна? Да это один вечер. И все!

– Не знаю. Мы с ним вроде вообще не общаемся! Привет – пока! А ты говоришь о свидании… – растерянно бормотала Лариса.

– Блин, вот и познакомитесь – нашла проблему! – У Аньки все было просто. – Подумай сама: пусть Кирилл увидит, что у тебя кто-то появился. Мужики знаешь какие собственники! Может, в нем проснется ревность и охотничий азарт… И чего я раньше не догадалась! Ну чего, просить или нет?

Лара нахмурилась. В конце концов, она ничего не теряет. Была не была!

– Ладно, проси. Хотя нет, не надо! Все, Ань, заканчиваем на этом – ничего не надо! – опомнилась она.

– Ничего не слышу! Договорились так договорились! – захихикала подруга и отключилась.

Лара положила трубку и призадумалась. Плакать уже совсем не хотелось, зато на душе стало как-то уж совсем неспокойно. Она подошла к столу, вытащила толстую тетрадь и совершила еще одно действие дурацкое (впрочем, ей было свойственно поступать неразумно): ровным почерком написала сначала дату «20 декабря 2011 года», а затем поставила счет «10:1» – счет ее сегодняшних неприятностей. Такая привычка у Лары была с самого детства – мама учила ее всегда перед сном делать выводы о прошедшем дне.

Написав, она долго смотрела на числа, затем пролистнула несколько страниц назад. Везде зло преобладало над добром: «6:3», «4:1», «7:4», но все-таки сегодняшний день – рекорд.

США, Лос-Анджелес

Из съеденных записей Джона Хемистри

Наконец они дали мне бумагу и ручку. Только сегодня, хотя я просил об этом на протяжении всего времени, что нахожусь здесь. На самом деле я разгадал их коварные планы. Они хотят узнать, где оно – мое творение! Они хотят выяснить, куда я его спрятал, и наивно надеются, что я доверю эту тайну бумаге. Но я не так прост! Сейчас я пишу это, но, как только окончу страницу, сразу же ее съем. Зачем тогда мне все это? Чтобы духовно выжить!

Мне важно мыслить, держать свой мозг в напряжении! К тому же я привык вести дневник, и мне хочется выговориться! Я не могу никому рассказать о том, что произошло со мной в последние несколько дней – как круто повернулась моя жизнь в тот самый момент, когда я удалил из компьютера все свои исследования, усыпил мышей и бежал, захватив три вакцины.

Я думал, мне удастся исчезнуть. Черный ход, к которому я устремился, выходил в цех по производству красок для волос. Как раз тот самый цех, в котором частенько ошивался этот очкастый предатель, Меркенсон.

Я бежал по мостику над лентами, на которых длинной чередой тянулись открытые тюбики с краской. До двери, выходящей из цеха, оставалось совсем чуть-чуть. И тут я услышал, как меня окликнули. Обернувшись, я увидел Меркенсона – он тоже бежал по мостику, вслед за мной. Черт! Я понял, что, даже если удастся выбраться из цеха, меня все равно схватят – по всей видимости, холдинг оцеплен! Это Кристин, это все она – гадкая, лживая натура! Женщинам нельзя доверять! Теперь это научно доказано, ведь оба моих эксперимента по построению отношений с ними позорно провалились! На этот раз положение мое оказалось даже хуже, чем раньше. Я посмотрел на Меркенсона. О, как я его ненавидел в тот момент! Я даже на секунду пожалел, что не могу ему врезать: во-первых, не позволяет воспитание, а во-вторых, сейчас не тот момент, когда стоит тратить драгоценное время на драку.

– Стой, Джон! Тебе некуда бежать! Тебя все равно поймают! Лучше расскажи все! Ты обогатишься, поверь мне! – орал этот тип, и я почувствовал отчаянье: неужели ловушка захлопнулась?..

Теперь мне остается только выпить эликсиры и умереть, потому что они предназначены лишь для наружного применения. Это будет смерть во имя науки. Героическая смерть, но, о Эйнштейн, ведь я еще так молод и так талантлив!.. Я мог бы сделать для человечества еще так много!..

И вдруг Меркенсон споткнулся – и это вполне объяснимо: мостик состоял из мелких прутьев, таких частых, что провалиться сквозь них было невозможно, но вот зацепиться ботинком легко, а Томас был обут в эдакие стильные бутсы с узкими носами. В общем, он упал, и это дало мне несколько драгоценных секунд. Я уже хотел привести в исполнение свой героический план, но вдруг взгляд остановился на проезжающих мимо по ленте тюбиках. В том месте, где стоял я, они проезжали еще без колпачков, зато почти сразу за мной на конвейере имелась специальная насадка, их закупоривающая.

Обернувшись на Меркенсона и убедившись, что он, пытаясь подняться, совсем не смотрит на меня, я вскрыл пробирки и вылил содержимое в краски – в первые три проезжающие мимо тюбика. Не думайте, будто я сделал это из страха за свою собственную жизнь, я поступил так ради всего человечества, ведь моя жизнь, мой гениальный мозг принадлежат не мне, а ему! Я не могу лишать людей новых суперважных открытий!

Итак, я влил содержимое пробирок в краску и сделал это как раз вовремя, потому что, стоило тюбикам отъехать на метр, Меркенсон снова оказался на ногах и помчался за мной. Я тоже пустился бежать – нужно было как можно дальше увести преследователя от драгоценных флаконов. Я быстро преодолел расстояние до двери, отворил ее и… увидел на пороге Кристин.

– Прости меня, Джо! И помни, я люблю тебя! – фальшиво воскликнула она.

И в этот миг я почувствовал дикую боль в затылке и упал.

Очнулся я здесь – в сырой камере с заколоченными окнами, маленькой душевой и узкой кроватью. Я пытался кричать, требовал адвоката, даже грозил, но тюремщики объяснили мне, что чем смиреннее я буду, тем больше шансов у меня выбраться. «Вы сейчас вне власти закона и в наших руках, мистер Хемистри! То, что вы здесь, не знает никто, и ваша судьба зависит только от вашего поведения! Мы не требуем много – просто напишите о своих опытах! Дайте нам формулы вакцин! Не отпирайтесь, уверяя, будто впервые слышите о таких экспериментах, – мы ведь уже в курсе всех ваших дел».

Я молчал, а они злились. Несколько раз мне делали какие-то уколы, от которых помутнело в голове. Я сопротивлялся и уверен, что даже в бреду не выдал им тайну, помещенную в самую потаенную часть сознания. «На трубе было десять мышей. Одна убежала – осталось девять. На трубе было девять мышей. Одну съела кошка – осталось восемь…» – отсчитывал я во время пыток. И сознание восторжествовало над бренным телом!

Один раз я увидел ее, Кристин. Она пыталась мне что-то сказать.

– Я люблю тебя, Джо! Я хочу тебе только счастья, только добра! Скажи им! – шептала она.

Я открыл глаза и уставился на ее сосредоточенное лицо.

– Не говори ничего! Будь стоек! – добавила Кристин и улыбнулась.

Я с недоумением взглянул на нее.

– Скажи или не говори? – уточнил я, сам не знаю почему. Ведь я больше не доверял этой лживой девице и совершенно не намеревался повиноваться ее воле.

– Скажи и не говори! – повторила она и приложила палец к губам, словно призывая молчать. – Ты и сам все знаешь! Ты молодец, Джо!

Больше я ничего не слышал. Я закрыл глаза и отрубился. Сколько продолжался этот кошмар, не знаю. Мне снились пробирки, краски, говорящие мыши и монстр, который то превращался в черта, то становился похожим на Меркенсона.

Но однажды я очнулся. Было тихо. Я лежал на кровати и вдруг понял: я в сознании. Наконец-то! Наконец они оставили меня в покое! Однако наслаждался я этим недолго – через какое-то время одиночество тоже стало меня угнетать. Человек, который приносит еду, со мной не разговаривает. Меня ни о чем не спрашивает, а мои расспросы абсолютно игнорирует.

Огромная удача, что сегодня я, наконец, добился того, чтобы мне дали бумагу и чернила. У меня даже возникла мысль написать Кристин письмо, полное самых жестких обвинений, но я не стану, я буду выше этого. Теперь мне предстоит съесть свои записи, потому что скоро должны принести ужин, и наверняка они захотят проверить, не написал ли я что-нибудь… Жаль, нет воды – бумага жесткая и сухая, и даже запить нечем.