Текст книги "Астровойны"

С этой мыслью и улыбкой на устах он принял второй удар. Такой сильный и неистовый, что сенобит лязгнул зубами, а длинная коса взметнулась змием. На этот раз обрубок сдался под натиском лезвия, выкованного из металлов, которые Зверь изъял из недр темных солнц. Жердь лопнула и пропустила варварскую сталь. Лезвие демона разрубило Ротанга от плеча до промежности и глубоко ушло в пол.

Нечеловеческий крик заполонил углы дома. Даймон слышал его, ужасался заложенному в нем страданию и безысходности, но не мог представить, что источником крика является он сам.

– НЕ-Э-ЭТ!!!

Он кричал и не мог остановиться при виде распавшегося надвое тела отца. Горечь и боль ворвались в него, кромсая недавно возрожденную душу. И невозможно передать всю глубину трагедии, которую он пережил в тот момент. Впрочем, не только он. В тот день на многих деревьях увяли листья, а сосны сбросили хвою. Лес скорбел о гибели своей неотъемлемой части.

Алая кровь дымилась на огромном лезвии, вонзенном в пол. Капюшон полностью свалился с лысого черепа сенобита, отчего стали видны зубы, сомкнутые в неизменном оскале. Черная коса раскачивалась за спиной, подобно маятнику. Сковывающий ужасом взгляд был направлен на юношу, обливающегося слезами.

Сенобит выдернул меч из половиц. Воздел его, собираясь расправиться со следующей жертвой, ибо нет на свете людей, которые видели Рапа при жизни, и не должно таких существовать!

Где-то далеко – скорее всего, не в этом мире – тревожно ударил колокол.

Их разделяла пара шагов. Два жалких шага отделяли Даймона от смерти, и в тот момент он настолько устал, что был готов принять неизбежное…

С улицы донеслось утробное завывание. Катера союзных войск приземлялись на лужайке перед фермой. Раздался топот спрыгивающих на землю солдат и лязг передергиваемых затворов.

Услышав это, Рап не тронулся с места. Короткое мгновение он еще раздумывал, сделать ли ему два шага, чтобы убить обнаженное человеческое существо, с ужасом прижавшееся к полу. Потерять секунды и показаться еще большему числу людей, с которыми у него нет времени разбираться. Недопустимо, чтобы они знали, что Рох посетила столь важная персона. Слишком рано людям это знать. Они примутся с утроенной тщательностью расследовать события в Гарнизоне и, возможно, отыщут то, чего отыскать не должны. А сенобиту сейчас требовалась тайна. Пускай недолгая, на два-три дня, но именно сейчас. А затем это будет неважно, потому что планета перейдет в руки орков…

И он ушел туда, откуда появился. В зеркало.

Шагнул и растворился в нем, оставив Даймона в одиночестве. Словно не было никого в комнате. Никогда не было. Словно страшные следы оставила неукротимая бесплотная сила, подобно урагану ворвавшаяся в дом.

Влетевшие в каминную комнату бойцы специального отряда наблюдали воистину ужасающее зрелище. Кровь, человеческие останки, а возле них – нагой и грязный юноша, лицо которого залито слезами.

Представшая их глазам картина не растрогала солдат. Они уже знали, что молодой Зверолов причастен к смертям в орудийном форте, а потому не сомневались, что и в этом преступлении повинен он – ведь в комнате больше никого не было! И солдаты приняли на веру первую мысль, которая пришла в их головы. И ужаснулись гадкому лицемерию юноши.

Среди них был молодой солдат, с которым Даймон столкнулся в Хранилище Грабба и в которого парень метнул обойму. Именно он первым поднял ствол реактивного ружья.

– Это он, продажный змееныш! Это он убил священника и старину Дьюка!!

Даймон смотрел на лица солдат и не видел в них сострадания. Более того, молодой, с разбитым лицом, направил на него автоматическую винтовку и был готов спустить курок. Видя, что спасения нет, в полном отчаянии юноша бросился туда, где находился единственный выход.

Он бросился в зеркало.

И зеркало не отвергло его, а приняло. Раздался хлопок, свет померк в глазах, и Даймон провалился в темную пустоту неведомого пространства.

А на бесконечно далекой планете Рох, в доме Звероловов, солдаты вдавили спусковые крючки. Очереди реактивных пуль устремились вслед сбежавшему юноше и раскололи зеркало. Стеклянные лоскуты посыпались на пол. В них, кроме стен, теперь отражались и живые существа. Мрачное чудо завершилось. Колдовская сущность зеркала разрушилась, и оно превратилось в самые обыкновенные осколки.

Путь назад для Даймона был отрезан.

9

Президентский дворец,

Гея Златобашенная

Легкий ветерок, врывающийся в президентский кабинет через распахнутую балконную дверь, вносил оживление в почти музейную обстановку зала: трепал занавески, шевелил строгие флаги Союза и Геи, расположенные по обе стороны от высокого президентского кресла. Его холодок пришелся особенно кстати, когда Калигула, неожиданно ослабев в ногах, оперся на стол и переспросил Игнавуса осипшим голосом:

– Покушение?

– На сиятельную дочь Серафиму Морталес. В Храме Десигнатора, посреди церемонии.

– Немыслимо!

– Обнаружены трупы двух орков, которых, по всей видимости, обезвредила охрана девочки. – Игнавус поежился, посмотрел на распахнутую балконную дверь, – Она жива и могла бы многое прояснить. Вот только найти ее пока не удается.

– Как они проникли в храм? Как… такое вообще возможно? Чернь! В сердце Геи! Как, Игнавус?

– Спецслужбы сейчас занимаются этим вопросом. Надеюсь, что в ближайшее время у нас будет надлежащая информация. Крестоносцы схватили третьего орка, но, к несчастью, при задержании ему отстрелили половину черепа. Он умер, но его реанимировали. Сейчас диверсант находится в полной зависимости от аппаратов искусственной жизни. Допросить его невозможно. Министр внутренней безопасности просил вашего разрешения о проведении процедуры мозгового сканирования. Согласно закону о правах человека, статье 168 «О неприкосновенности личных воспоминаний», в экстренных случаях доступ к памяти гражданина может осуществляться лишь по вашему указанию…

– Орки не граждане Союза. И уж тем более не люди. Пусть сканирует.

Игнавус поклонился и без промедления отдал указание через передатчик в перстне, а Калигула уставился на крохотную чашечку с остывшим кофе в углу стола. Больше всего на свете ему хотелось сейчас проглотить этот кофе, почувствовать бархатный вкус, прийти в себя. Но чашка, прыгающая в пальцах, могла выдать его волнение советнику, что было бы крайне нежелательно.

Звонок видеофона застал президента на пике внутренней борьбы. Лампочка интеркома вспыхивала на линии экстренной связи с губернатором Западного континента. Тревожный перезвон нарушал тишину кабинета, но Калигула не двигался. Ему очень не хотелось загружать себя еще одной проблемой. И только поймав упрекающий взгляд Игнавуса, он нахмурился и неуклюже протиснулся между столом и креслом, чтобы дотянуться до клавиши.

– Господин президент! – На экране появилось взволнованное лицо губернатора. – Случилось ужасное, господин Президент! Немыслимое! Великая Семья Морталес…

– Да, я знаю. На Серафиму совершено покушение.

– Серафима?.. О, нет! Речь о Фрее!

– Что? – спросил он потерянным голосом.

– Мне трудно говорить об этом. Невозможное, ужасное событие! Сегодня днем досточтимая Фрея была найдена мертвой. Она утонула в заводи озера Заболонь, на котором находится усадьба Великой Семьи.

Президент медленно опустился в кресло, почувствован, как непроизвольно дернулось левое веко. Стоящий напротив советник сильно побледнел.

– Ее обнаружил садовник… Миледи лежала на дне возле самого берега! Глаза были открыты, словно она разглядывала облака сквозь воду… Это ужасно! Что нам делать, господин президент?

– Ее муж… Аркелл уже знает?

– Близкие пока не в курсе. Но я спрашиваю о другом. Доставать ли нам ее?

– Она что, до сих пор лежит в заводи? – ужаснулся Калигула.

– Ни у кого не хватило мужества… никто не смеет взять на себя ответственность. Это же великая Фрея! Богиня человеческого рода! Что нам делать, господин президент?

– Мне необходимо провести консультации, – сбивчиво ответил глава Союза. – Я перезвоню… Ждите моего звонка.

Губернатор собирался спросить о чем-то еще, но Калигула избавился от неприятных вопросов, проворно выключив видеофон.

– Серафима, Фрея… – пробормотал президент, с Удивлением трогая левое веко, тик в котором усилился. – Что это? За что эти бедствия обрушились на нас? И что нам делать, Игнавус?

Худощавый советник помотал головой, стряхивая наваждение. Затем, тяжело опираясь на трость, приблизился к столу.

– Первым делом нужно достать из воды тело сиятельной дочери. – Игнавус глянул на пронзительную синеву неба за окном. – Боже, я не представлял, что когда-либо произнесу подобные слова!

Он повернулся к президенту и заговорил по-деловому:

– Достать тело Фреи, поместить в криогенный саркофаг. Все сделать в строжайшей тайне и с величайшим почтением.

– В строжайшей тайне?

– Огласка нежелательна. Сообщение о гибели всеми любимой Фреи на фоне других недобрых вестей – вы прекрасно знаете каких! – вызовет панику. А нам меньше всего сейчас требуется подобное развитие событий, когда враг стоит у ворот.

В распахнутую балконную дверь влетел порыв ветра, с хлопком расправились алые флаги Союза и Геи, получившие свой цвет во времена, когда государь Мирогор завоевал Пограничную систему, величественные гербы на полотнищах открылись взору. Игнавус поглядел на них и сухо сглотнул.

– Нужно отыскать Серафиму, – продолжил он, когда ветер улегся, а флаги опали. – Она звонила мне прямо на церемонии, просила о срочной встрече. Ей что-то известно.

– Отдайте распоряжения службам, – слабым голосом произнес Калигула.

– Уже отданы, – склонил голову Игнавус.

– Требуются чрезвычайные меры безопасности в столице. Смерть Фреи – еще один акт диверсии против нас. Совершены дерзкие покушения на членов Великой Семьи! Не где-нибудь в провинции, а на Гее! Нужно немедленно найти, откуда исходит угроза! Немедленно!

– Без сомнений, господин президент, – согласился Игнавус – Наши спецслужбы уже занимаются поисками. Одновременно Служба общественной безопасности усилила охрану высших государственных и политических лиц. И, я полагаю, на данный момент этих мер предостаточно. Ибо существует другой, не менее, а то и более важный вопрос, который неотделим от последних событии… Бутылочное Горлышко. Ситуация вокруг него становится все сложнее. Враг подтягивает к границе новые и новые звездолеты.

Президент устало выдохнул.

Вступая в должность, которая даровала и новые возможности, и власть, и почести, он меньше всего задумывался, что размеренный уклад жизни галактического государства может быть подорван. Калигула в своем роде был человеком неординарным и даже талантливым, он разрешил многие сложные вопросы политического, экономического и социального характера. Но даже на миг он не мог представить, что в его правление случится событие, которое имеет страшное название, пришедшее из ветхих времен.

Война с Бездной.

– Делайте, Игнавус, что считаете нужным!

– Осмелюсь напомнить, господин президент, – опешил старик, – что я не силовой министр, а только советник. Но сегодня в столицу прибывает новый главнокомандующий армиями Союза – Михаил Балниган. Он назначен вами в соответствии с представлением Великой Семьи Деламура. На девять вечера в вашем расписании намечена аудиенция с ним.

– Сегодня у меня нет настроения для встреч.

– Но, господин президент… – Игнавус на мгновение потерял дар речи. – Вы обязаны встретиться с Балниганом. Вы должны сделать так, чтобы он прочувствовал серьезность положения, вы должны расставить приоритеты. Ведь он получит в руки огромную власть. Фактически станет вторым человеком в государстве! В настоящих условиях полномочия будут весьма широкие. В его Распоряжении окажется маневренность тысяч боевых кораблей, огневая мощь космических станций и крепостей, корпусы пехоты и десанта. Вы обязаны обратить его особое внимание на обстановку в Бутылочном Горлышке.

– Хорошо, – с неохотой произнес Калигула. – Я жду его в девять.

Заоблачные здания жались друг к другу. Вдобавок их густо оплетали дороги, переходы, монорельсы и подвесные сады, превращая деловой центр Геи в настоящие джунгли. Банки и корпорации расширялись преимущественно вверх, поэтому небоскребы достигли таких размеров, что планетарным техникам пришлось наращивать над ними атмосферу.

Пока лимузин скользил через джунгли делового центра, сквозь его соты и тоннели, Шахревар беспокойно крутил головой во все стороны. Чувственные сенсоры паладина не успевали отследить все потенциальные угрозы, исходящие от множественных зданий и автоматической техники. Лишь когда заоблачный район остался за хвостом, телохранитель вздохнул свободнее.

– Быть может, все это наши домыслы? – шепотом спросил его Антонио, очнувшийся после долгой паузы. – Наши кошмарные иллюзии? Невозможно представить, чтобы Фрея была мертва! Сейчас мы вернемся домой, а она там. Живая и такая же милая, как всегда. Ну, скажи?

Рыцарь не ответил, уставившись в окно. Антонио оглянулся на сиятельную дочь, которая сидела без движения в дальнем конце салона, не показывая лица из тени. Ее руки крепко сжимали укутанный бархатом шар. Ладони будто слились со святыней. С тех пор, как Серафима пришла в себя после обморока, она не проронила ни слова. Антонио представил, что творится сейчас в душе бедной девушки.

– Я тебя очень уважаю, Шах, – продолжил он. – Ты доблестный воин и могучий экстрасенс. Но, быть может, ты ошибся? Не было никакого сенобита за дверью?

– Я не ошибся.

– Но откуда ты знаешь. Из-за того, что он имитировал голос Фреи? Но ведь его легко подделать!

Не отрываясь от окна, словно не желая показывать лица, рыцарь ответил:

– Это был сенобит. Монстр, в основе которого лежит ужас Мертвых Глубин. От него исходил… запах свежей смерти. И еще от него пришло видение. Я увидел Фрею, хотя в первый момент не понял, почему распустились ее волосы, а глаза были затуманены… Она лежала под водой с открытыми глазами, а волосы шевелило подводное течение.

Антонио вдруг услышал над ухом сдавленное сопение, повернул голову и обнаружил рядом лицо наставницы, которая незаметно приблизилась к ним, вслушиваясь в разговор. Глаза ее были выпучены, верхняя губа подергивалась от возмущения.

– Как вам не стыдно замарывать свои уста разговорами о нечестивых созданиях, коих отрыгнули Нижние миры! Где ваша совесть?

– Моя совесть на месте, – ответил Антонио. – Но мы должны разобраться в случившемся и понять, что делать дальше.

– На нас лежит траур по безвременно усопшей матери и великой женщине, – яростно заговорила Гата. – Разговоры о демонах не должны осквернять его!

– Но ведь еще неизвестно! – возразил Антонио. – Зачем кому-то могло понадобиться убивать Фрею? Сейчас мы вернемся домой и…

Он не успел закончить, потому что со своего места неожиданно поднялась Серафима. Ее лицо появилось из тени: оно вспухло от слез, глаза покраснели. Но сейчас девушка не плакала.

– Они полагали, что ихор был передан моей матери, поэтому она… погибла. Когда стало ясно, что ихора у нее нет, они напали на меня. – Сиятельная дочь взглянула на шар, который держала в руках. – Им нужна святыня.

– В таком случае, моя госпожа, – сказал Шахревар, – нам категорически нельзя возвращаться домой.

– То есть как? – удивилась Нина Гата. – Мы не вернемся домой?

– Враг охотится за ихором, в этом не остается сомнений. Святыня настолько важна для орков, что они не боятся раскрыть своих агентов и тайные пути проникновения в столицу, которые, я уверен, после инцидента в храме будут немедленно вскрыты. Те, кто управляет орками, готовы пожертвовать этим не для масштабной диверсии, а для овладения ихором. Сиятельной дочери угрожает серьезная опасность.

– Я хочу… – начала Серафима, но споткнулась, когда слезы вновь начали душить ее. – Я очень хочу увидеть маму в последний раз.

Сердце Антонио сжалось после этих слов.

– Я сожалею, моя госпожа. – Шахревар обращался к ней, заглядывая в глаза. – Но нам нельзя ехать туда, где нас ждут. Вы меня понимаете?

Серафима покорно опустила голову.

– Вы не можете согласиться! – ужаснулась наставница. Шурша кружевным платьем, она приблизилась к девушке, пристально заглядывая ей в лицо. – Как истинная дочь, вы должны соблюсти церемонию траура! Или у вас нет души?

– Не считайте свою скорбь больше моей… – Девушка запнулась. Антонио подумал, что она заплачет, но Серафима подняла голову, и ее глаза были сухими. – Но Шахревар прав.

– Вам нужно связаться хотя бы с отцом, – предложил Антонио. – Он даст совет и обеспечит необходимую защиту.

– Нет, – холодно ответила Серафима. – Уже погибла мама. Я не хочу, чтобы опасность угрожала кому-то еще. Тем более – отцу. Ихор останется у меня.

– Правильно, – своим незабываемым шипящим голосом произнесла Нина Гата. – Кровь Божью необходимо схоронить. И лучше церкви это никто не сделает! Нужно отдать ихор церкви. В руки самому митрополиту. Только так. Другого выхода нет.

– Вы уже забыли, дражайшая Нина, что именно в церкви было совершено нападение на Серафиму? – язвительно поинтересовался Антонио.

Наставница злобно взглянула на пресс-секретаря, но возразить не смогла.

– Может, закопать его на какой-нибудь окраинной планете Галактики? – робко предложила одна из служанок.

– Спрятать в каменоломнях Сенны! – сказала другая.

– Нет никакой гарантии, что враг не обнаружит его, – ответил Шахревар. – Шар лучится энергией, я чувствую ее поток. Даже скрытый от глаз в темных шахтах, для существ, обладающих сверхъестественным чутьем, он будет таким же заметным, как светлячок в глубокой ночи.

В салоне повисло напряженное молчание. Новых предложений не поступало, варианты неожиданно закончились. Казалось, что выхода нет. И тогда снова раздался голос Шахревара:

– В Верхних мирах не существует более безопасного места, чем межзвездный город паладинов Ковчег Алых Зорь. Только посвященные рыцари смогут защитить святыню. Они – столпы союзного войска, его сила и доблесть. Оплот морали и государственности. Все свои достижения в раскрытии тайн мироздания они посвящают Союзу и Десигнатору.

– Гм-м… Предложение интересное, – оживился Антонио. – Формально паладины являются одной из ветвей Церкви Единой Веры, но митрополиту не подчиняются, потому что образуют суверенное государство, входящее в состав Союза. Пусть карликовое, с населением в полсотни элитных рыцарей, зато настоящее, с собственным президентом, роль которого исполняет Глава Ордена.

– И я хорошо его знаю, – заметил Шахревар. – Нам будут рады.

– Еще бы. Ведь Ковчег – твоя вторая родина!

– Не только. Паладины сочтут за честь оказать помощь дочери Великой Семьи.

– Но Ковчег сейчас базируется в системе Диких Племен, – вспомнил Антонио. – А в этом дивном уголке, напомню, идет жестокая война с язычниками.

– Это так, – согласился паладин. – Вместе с Крестоносным флотом паладины ведут там боевые действия. Но Ковчег Алых Зорь неприступен. Пятьдесят посвященных рыцарей способны дать отпор целой армии агрессоров, что не раз демонстрировали. Город паладинов – самое надежное место в галактике. Сиятельная дочь со своим бременем будет там в безопасности. Могу поручиться за это своей честью. Что скажете, моя госпожа?

Все выжидающе посмотрели на Серафиму.

– Этот вариант выглядит самым оптимальным, – ответила девушка и опустилась в кресло.

– Отлично. – Паладин поднял руку, призывая присутствующих к вниманию. – Прошу всех выслушать меня! Я сожалею, но в интересах безопасности в систему Диких отправится вся свита. Мы совершим этот рейд в строжайшей тайне. Вы не сможете сообщить о себе родным и близким, вы пропадете на время, но лишь до той поры, пока мы не окажемся на Ковчеге. Оттуда вы сможете послать весточку.

– Как мы доберемся туда? – спросила Нина Гата. – В зону боевых действий пассажирские лайнеры не летают.

– Я позабочусь об этом, – ответил Шахревар, заглядывая в окно. – Вот, кстати, и Александрийский космопорт… Значит, так, отключите средства связи и встроенные микрокомпьютеры. Снимите знаки принадлежности к Великой Семье. Госпожа, вы должны убрать свою диадему и прикрыть лицо вуалью. Сейчас мы приземлимся на многолюдной Семиарочной площади. До посадки в космолет запрещаю любые разговоры, которые могут привести к спорам и конфликтам. Особенно это касается вас, досточтимая наставница. – Он повернулся к довольному Антонио. – И вас, уважаемый пресс-секретарь.

10

Между входом и выходом был секундный интервал, в течение которого Даймон оказался в необозримой пугающей Пустоте. Здесь не было ни цвета, ни света, раздавался лишь заунывный далекий звук, похожий на мужской хор, тянущий единственную ноту. Даймон не ведал, что это за Пустота, но успел ощутить под собой глубину вселенских пространств, тысячи массивных звезд и невероятные расстояния, через которые перешагнул одним махом, как через трещину в земле. Он с ужасом подумал, что может и не достигнуть выхода, что пята провалится и он полетит в пропасть, уподобившись пылинке в недрах циклопического мироздания…

Но этого не произошло. Пяту встретила невидимая опора. Возможно, она была уже в другом мире – в том, куда вело зеркало. Юноша осознал это в последний момент, и в нем взыграло дурацкое любопытство. Даймон оглянулся…

Он не мог знать, что хождение через зеркала ограничено строгими правилами. Не оглядываться, не смотреть по сторонам, не тормозить и не потерять рывок, с которым ты шагнул в магическое устройство. Ученые издавна называли изнанку Вселенной подпространством. Мистики и маги – надмирьем. Но сколько бы названий ни имела Пустота – люди и орки использовали не больше доли процента ее возможностей. Она не позволяла взять больше и оставалась непостижимой и манящей глубиной, в которой любопытные твари исчезали навсегда.

Задержись Даймон еще на мгновение, разложи в голове еще одну мысль – он бы упустил зону выхода, а повторно найти ее будет невозможно. Но он успел выйти. И прежде чем сделал это, то увидел вдалеке, как завеса Пустоты раздвинулась, открыв впечатляющую колоннаду Древнего строения. Между колонн горел костер, его тонкое, как игла, пламя уходило наверх, за пределы зрения. А еще Даймон понял, что горит костер издавна, со времен, когда Вселенная умещалась в наперстке.

Возле костра стояла фигура, наполовину скрытая мраком. В облике ее были и ужас, и величие, и едва уловимая печаль. Не человек и не зверь. Существо, чья плоть соткана из звездной пыли. Даймон хотел рассмотреть существо, но не успел, потому что в следующий миг вывалился из зеркала и распластался на шлифованном каменном полу.

Он поднял голову, чтобы оглядеться. Страшный убийца должен находиться рядом, он вошел в зеркало десятью секундами ранее. Вместо того чтобы бежать как можно дальше, Даймон отправился следом. Иного выхода не было. На Рохе его ждала смерть. Здесь, впрочем, тоже, хотя парень успеет сделать несколько глотков воздуха чужого мира.

Он лежал на краю скалы, над обрывом, а перед ним, насколько хватало глаз, раскинулось то, что в первый момент показалось самым огромным залом. Тяжелый бугристый свод пестрел огнями, синие квадраты пола уходили за горизонт. И только когда он моргнул, когда случайный морок испарился, а наваждение ушло, Даймон понял, что именно предстало перед ним. И захлебнулся от паники.

Не было никакого зала. Он видел бескрайнюю равнину, небо над которой заслонили тысячи звездолетов, вооруженных, смертоносных, с пылающими опознавательными знаками. Поверхность равнины до самого горизонта покрывали полчища орков в синих доспехах, разрезанные тонкими линиями между подразделениями. Они стояли смирно, не издавая ни единого звука, точно мертвые, лишь мрачные знамена покачивались на слабом ветру. Кое-где из масс поднимались резные каменные столбы. Даймон взглянул на ближний, который находился от него ярдах в двадцати, и ужаснулся. Отвратительные каменные рожи и черепа, громоздящиеся друг на друге, были политы стынущей человеческой кровью.

Бесчисленные армады смотрели на него, на скорчившегося юношу – жалкого, пыльного, чумазого, исхлестанного ветвями, с кровоподтеками на голых плечах. Орки застыли, словно чего-то ожидали. И в следующее мгновение он понял, чего.

Над притихшей равниной грянул повелительный и проникновенный глас. Юноша повернул голову и увидел неподалеку еще одну скальную кручу, на которой, воздев руки, стоял сенобит. С далекого расстояния Даймон не разглядел лицо, но ему сразу вспомнилась картинка, которую показывал букинист, а в голове всплыло имя. Натас.

Сладкоголосый обольститель и главный служитель культа. Второй помощник Зверя. Именно он обращался с речью к бесчисленным войскам.

Слова чужого языка были непонятны, но орки в синих доспехах слушали затаив дыхание. Из ностальгической печали голос Натаса извлекал страсть и ненависть. Вскоре интонации увлекли Даймона, потянули за собой и вонзились в сердце. В одно мгновение тело покрылось мурашками, а из глаз покатились слезы, но это было не все. Раздавшийся следом призыв вознес эмоции на самую вершину, и полчища взорвались громовым ревом. В экстазе Даймон вскинул руку и закричал вместе со всеми, его слабый крик влился в рев толпы, душа разрывалась от желания броситься в бой во имя произнесенных, пусть даже непонятных, слов. Он кричал в поддержку, вполне осознавая, что громады войск готовы ринуться на его родину, в Верхние миры.

… Буравящий затылок взгляд вырвал из плена слов и заставил обернуться. Позади Даймона вытянулся длинный ряд зеркал, каждое из которых было подобно тому, что стояло в доме Звероловов, – с оправой из магматических пород, расписанное фантастическими узорами. Перед зеркалами возвышалась знакомая фигура. Капюшон отброшен за спину, в опущенной руке страшный меч, конец которого касался земли. На лезвии еще пламенела кровь отца Даймона. Увлеченный напутственной речью Натаса, юноша совершенно позабыл об опасности, которая исходила не от полчищ орков. Она была здесь, рядом, в образе демона с изуродованным лицом. Беспощадный взгляд Рапа пронзал насквозь. В этот раз Даймон не мешкал. Он действовал стремительно. Спасли инстинкты, которые развил в нем отец за время долгих тренировок, – своеобразная частичка Ротанга, оставшаяся в сыне, а возможно, рука помощи, протянутая из мира мертвых.

Пока ужас не заставил его безвольно приползти к сенобиту, Даймон бросился к зеркалам. В том, из которого он пришел, тело отражалось, а это значило, что оно закрыто для перехода. Из глубин мозга поднялось слово «запечатано». И юноша выбрал соседнее, не только потому, что оно находилось ближе. Наверху его тяжелой рамы на полированной табличке темнел силуэт дерева с развесистой кроной.

Даймон метнулся к этому зеркалу. Ртутная плоскость провалилась под ним. Он зажмурился и… вывалился на слоистые крошащиеся камни. Не оглядываясь, тут же вскочил, потянув за собой увесистый камень.

Не раздумывая, Даймон ударил. Лист амальгамированного стекла со звоном рассыпался на осколки. Теперь путь назад отрезан. И в мир, небо которого загородили бесчисленные звездолеты. И к Рапу. И уж подавно к ферме Звероловов и прошлой жизни.