Текст книги "Астровойны"

– Стой здесь, – повелел орк. – Если тебя поймают, ты не должен проболтаться обо мне.

– Ты заложишь бомбу или отравишь Хранилище? – неожиданно для себя спросил Даймон. На самом деле это был не его вопрос, а вопрос того человечка, который сидел внутри и казался чужаком. Крик которого он слышал в момент убийства глухого священника.

– Не то и не другое, – ответил орк и перемахнул через перила в воду.

Всплеск был громким, брызги ударили о днище моста, темная вода поглотила чернолицего воина.

Оставшись в одиночестве, Даймон обхватил себя руками, словно спасаясь от холода. Нижнюю губу пробила нервная дрожь. Ему не хватало хозяина, без него было плохо. А еще юноша боялся, что хозяин утонет в недрах Хранилища Грабба и потянет его за собой на тот свет.

Удерживая воздух в груди, Баструп мощными рывками пробирался сквозь толщу воды ко дну. Раз в тридцать лет внутренности резервуаров вылизывали гидры – туповатые подводные роботы, собирающие иловые отложения, – но до ближайшей чистки оставалось еще лет пять, и поэтому вместо дна перед орком открылось мутное вязкое поле.

Слой ила не стал серьезной помехой, ибо лазутчика вел потаенный маяк, слабый сигнал от которого поступал прямо на сетчатку левого глаза. Орк изменил угол погружения, и красный огонек переместился от края глаза к центру, указав на выступающий со дна бугор. Баструп подплыл к отметке, разгреб ил. Когда взвесь осела, перед ним открылся короткий каменный столб, к которому цепями был прикован инженер проекта Кайл Грабб.

Перед затоплением резервуара после обязательных ритуальных пыток в мышцы еще живого существа впрыснули реагент, обративший кости и плоть в подобие твердого полимера. Инженер остался на дне в качестве оберега, которому доверили хранить тайну недр. И он хранил ее в течение десяти веков, каждые тридцать лет тщательно очищаемый от ила туповатыми гидрами.

Для Баструпа была важна не мумия, а сооружение, к которому она прикована. Рядом с головой, лежащей, как на плахе, рядом с распахнутыми от предсмертной боли устами на вершине столба был отпечатан неприметный круг с рельефом. Именно к этому кругу орк приложил перстень, данный повелителем. И как только он сделал это, по толщам воды прокатился едва слышимый гул. Иловое поле вздрогнуло и подернулось ленивой мутью, когда под его слоями на дне передвинулись исполинские шоры.

Баструп отнял перстень. Дело сделано.

– Стой! Ни с места! Руки на голову!

Даймон растерянно обернулся и увидел на мосту солдата, который взирал на юношу сквозь оптику реактивной винтовки. Цель была уже захвачена, оставалось только нажать спусковой крючок, чтобы реактивный патрон нашел жертву, в какую бы сторону та ни пыталась бежать…

– Даймон?

Стрелок опустил ружье, и юноша узнал в нем пожилого патрульного, которого встретил полчаса назад в селении. Смена закончилась, и он, возвращаясь в казармы, видимо, обнаружил взломанную дверь.

– Это ты, Даймон? Как… как ты здесь очутился?

Он подошел, гулко стуча по мосту коваными подошвами. В этот раз улыбки на его лице не было. Держа ладони на макушке, Даймон растерянно озирался, стыдясь посмотреть солдату в глаза.

– Как ты очутился в охраняемом помещении, я тебя спрашиваю? – строго повторил вопрос патрульный. – Это не шутки! Что ты здесь делаешь? Ты же знаешь, что поселенцам проходить в форт категорически запрещено!

Даймон не знал, как поступить. В поисках подсказки, он глянул вниз, туда, где исчез его хозяин. И этот взгляд не остался незамеченным.

– Там кто-то есть? – спросил солдат, сменив тон. – Кто-то прыгнул в воду?.. Постой-постой. Тогда, в гравилете… ты ведь был не один, верно? Кто-то прятался под приборной доской, я это почувствовал, но подумал, что очередное животное. И этот «кто-то» привел тебя сюда. Я прав?

Юноша молчал, не зная, что ответить. Но запертый в глубине сознания человечек надрывался от крика: да, да, конечно, прав! Орки во главе с сенобитом проникли в дом Звероловов! Захватили в заложники отца, а сына превратили в безропотного зомби! Они что-то затевают в этих резервуарах, но это не бомба и не яд. Это «что-то» очень-очень важно, ведь диверсию возглавляет сам Paп – правая рука Темного Конструктора.

Мысли оказались настолько сильными, что были готовы сорваться с языка. И Даймон уже открыл рот, как вдруг воздух содрогнулся от визжащего удара…

… А в следующее мгновение пожилой солдат рухнул к его ногам с обугленной дырой в груди. Многолетняя привычка не пользоваться бронежилетом сыграла с ним злую шутку. Мокрый с ног до головы Баструп опустил бластер и торжествующе произнес в затылок трупу:

– Будешь знать, как называть меня тварью!! – Он гневно взглянул на Даймона. – Подбери его ружье… Живее!

Даймон опустился на одно колено, чтобы исполнить приказ, как внезапно обнаружил новую угрозу. На другом конце моста стоял второй солдат. Молодой напарник патрульного. Он был сосредоточен, ствол нацелен на огромного чужака в рогатом шлеме. По лицу солдата было видно, что он не настроен для переговоров – просто не готов к ним. Заступая на дежурство, он даже не мог предположить, с кем придется столкнуться посреди размеренной убаюкивающей службы. Поэтому ему будет намного удобнее сначала размазать орка по мосту, а затем ломать голову над объяснительной для внутреннего расследования.

Баструп замер, глядя на испуганное лицо своего подопечного. Быть может, даже успел о чем-то догадаться, хотя вряд ли.

Коротко скрипнули фермы моста.

Даймон могучим броском запустил в солдата обоймой, сорванной с пояса мертвеца. Бросок получился настолько молниеносным, что солдат не успел продавить спусковую скобу. Обойма врезалась ему в лицо, винтовка вывалилась из рук. Удар перекинул солдата через перила, отправив в темную холодную воду Хранилищ Грабба.

Баструп обернулся. Оценил опасность, которая угрожала ему, и с удивлением посмотрел на Даймона.

– Да ты, малец, опасен! Я расскажу об этом случае повелителю. Возможно, он не сразу выпустит твою кровь. Ты можешь пригодиться ему в качестве глины.

За окном брезжил рассвет. Ночь закончилась, а вестей от ушедших в Гарнизонное не было. Ротанг всю ночь просидел возле стены, обхватив колени руками и не смыкая глаз. Зато его охранник не ведал покоя. В поисках интересных трофеев он перевернул всю комнату: выпотрошил ящики комода, сбросил с полок книги. Он не отказался бы пошарить и по другим комнатам, но боялся оставить пленника одного.

Орк совершенно не волновал Ротанга. Его беспокоил безгубый сенобит за дверью. С тех пор, как они покинули каминную комнату, из-за нее не донеслось ни звука. За дверью словно никого не было, хотя Зверолов знал, что это не так. Однажды, когда ночь сделалась особенно темной, щель под дверью вдруг осветилась холодным голубоватым сиянием, а в комнату дохнуло запахом ванили, которая вызвала в отце Даймона жестокую тоску о прошлом. Никуда сенобит не исчез. Он до сих пор сидел на полу в окружении странных знаков, а может быть, поднятых элементов мироздания…

– Твой сын наверняка мертв, – сказал орк, ухмыляясь. – Так долго он не нужен Баструпу. Скоро придет и твоя очередь.

– Помолчи.

– Тебя освежуют очень аккуратно, можешь мне поверить.

Из соседней комнаты раздался низкий рокот. Дверь затряслась, задрожали стены и доски пола. Откуда-то не из этого мира послышались далекие крики отчаяния, стоны и вопли, но рокот сделался еще громче и перекрыл их. И тогда Ротанг сказал орку:

– Я решил, что не буду возрождаться в новом теле.

– Почему?

– Потому, что я убью тебя прямо сейчас.

В который раз за сегодняшнюю ночь орк направил ствол бластера в лицо человеку, полностью уверенный в собственном превосходстве. Но сейчас темный глазок уставился в пустоту. И безносый охранник слишком поздно осознал промашку, потому что в следующий миг его рука оказалась выдернутой из локтевого сустава.

Не успел болевой импульс докатиться до мозга, как Ротанг схватил голову орка и рывком свернул могучую шею, упреждая вероятный вопль. Хрустнули лопнувшие позвонки. Подхватив обмякшее тело, Зверолов бесшумно опустил его на пол. Некоторое время он прислушивался к рокоту за дверью, затем удовлетворенно кивнул.

Решительным шагом Ротанг приблизился к стене и сдернул с нее кол. Древко удобно легло в ладони, словно прошло не шестнадцать лет, словно только вчера он пронзил не защищенную панцирем шею ластодонта. Он крутанул кол через запястье, конец стремительно описал полный круг. Балансировка по-прежнему прекрасная.

Ухватив оружие так, чтобы без промедления нанести удар, он вернулся к двери в каминную комнату и распахнул ее…

В лицо ударил яркий белый свет, который струился из раздвинувшегося перед сидящей на полу фигурой неведомого пространства. Какие-то секунды сияние слепило, а затем сникло. Пространство захлопнулось, на том месте осталась лишь бревенчатая стена, которая и должна была там находиться.

– Поднимись Paп, бывший рыцарь и полководец Верхних миров! – без малейшего страха в голосе произнес Зверолов-старший. – Встань ко мне лицом!

И Paп встал. И сбросил капюшон. Ротанг увидел обритый круг волос на литом затылке, которые собирались в косу и уходили под одежду.

– Верни душу моего сына, и ты сможешь уйти! Изуродованное лицо повернулось к человеку.

– Ты не смеешь приказывать мне, – поведал демон множественным голосом. – А соглашений я не заключаю.

– Здесь нет источника твоей силы. Здесь только лес, а он напитывает силой меня! – Зверолов направил острие кола на сенобита. – Отдай фокус воли! И отправляйся прочь!

Глядя на Ротанга так, словно увидел нечто, демон медленно вытащил из закрепленных на спине ножен огромный меч с обоюдоострым клинком и пилообразными зубьями у его основания.

– Я слышал о тебе, человек. Значит, здесь твое прибежище? Оно станет твоей могилой.

Обратно лазутчики бежали тем же путём, которым пришли к подземному озеру. Теперь Баструп не обращал внимания на датчики слежения, а, завидев людей, без раздумий заливал пространство перед собой плазмой.

В механическом складе они заблокировали дверь тяжелим контейнером и встали на плиту-лифт. Баструп стрельнул под ноги уже знакомым фиолетовым лучом, и плита провалилась, унося их в глубокую шахту – все более и более удаляя от погони.

В подземном тоннеле они бежали, сгибаясь в три погибели. Хруст древних костей под их ногами катился впереди, похожий на призрачного проводника, восставшего из мира мертвых. Бежали в такой спешке, что Даймон не заметил, как тоннель закончился. Он уже падал в бездонный колодец, когда орк схватил его за шиворот…

Под сводами маленькой церкви Даймон оказался первым. Он вылез из колодца и украдкой огляделся. В церкви Ничего не изменилось. Солдаты Гарнизона еще не добрались сюда, и у лазутчиков оставалось немного времени, чтобы скрыться.

Баструп вылез из колодца следом, отстегнул катушку, но при первом же шаге поскользнулся на крови, которая растеклась из тела убитого священника.

Взмахнув руками, орк опрокинулся на спину. Но рухнул не на пол, а в черное колодезное жерло. Душа священника нанесла ответный удар, отомстив за смерть.

Баструп повис, уцепившись за край колодца – скользкий и перемазанный кровью. Выбраться орку было не суждено. Его пальцы быстро соскальзывали, но он успел прохрипеть:

– Что ж, не повезло тебе, краснокровный. Погибель пришла раньше, хотя все равно шансов не было… – На темных губах мелькнуло подобие улыбки. – Никто, кроме меня, не поймет твоего отчаяния, ибо никто не поймет куклу, только другая кукла…

На этих словах Баструп сорвался. Падал он без крика, глубинное безмолвие колодца нарушали только шаркающие удары о стены, но вскоре все стихло. Вот оно! Случилось!!

Даймон испуганно отскочил от края бездны и, затаив дыхание, стал прислушиваться к себе.

Сердце работало, легкие вздымались. Организм пока не умирал, видимо потому, что Баструп еще жив. Он еще падал! Ведь храмовый колодец очень глубокий… – Бездонный, – выдавили губы Даймона.

Он выскочил на улицу, начисто позабыв о гравилете. Ему было плохо. Ему требовался приказ, но хозяин сгинул, и помощи ждать было неоткуда. Неизвестно, сколько времени будет падать орк. Но именно столько отпущено Даймону для жизни.

Сегодняшней ночью небо над Гарнизоном было черное и непроглядное. Форт гудел и светился огнями. Два патрульных катера кружили над селением, ощупывая улицы лучами прожекторов. Даймон бежал между домов без оглядки, совершенно не представляя, куда бежит и зачем. Возле окраины селения он налетел на околицу и, с грохотом разломав ее, провалился в кусты. И надо было такому случиться, что околица оказалась ему до боли знакомой. Именно здесь молодой Зверолов провел долгие вечера с девушкой, которая потом сообщила, что не хочет выходить за него замуж, так как любит другого.

«И вообще, – подытожила она, – ты дикарь и живешь в глухом лесу».

На шум из дома выскочили фермер-свекольник и его жена Римма Паучиха. Пара гусей прибежала следом.

– Ох, вот так дела! – пробормотал свекольник, озадаченно почесывая бороду.

– Нечего охать! – одернула его Римма и наклонилась над распластавшимся юношей. – Что случилось с тобой, Даймон? Постой, что это… кровь? Ты ранен?

Даймон что-то залепетал в ответ и задергался в нервных судорогах. Он не узнал женщину, которая так и не стала его тещей.

Римма провела ладонью по его лбу, векам, пощупала какие-то точки за ушами и под волосами.

– Что-то с тобой не так, – задумчиво произнесла она. – Надо перенести его в дом. Адам, поддержи с той стороны, а я возьму с этой… А вы что уставились?! – Вопрос Риммы относился к дочерям, которые столпились на крыльце. – Идите все прочь!

Перенеся юношу в спальню и уложив его на кровать, Паучиха прогнала всех из комнаты, включая недоумевающего мужа и шипящих гусей. Женщина заперла дверь, затем проворно разрезала одежду Даймона и сбросила ее на пол.

Теперь, когда он остался абсолютно голым, стало ясно, что кровь была только на руках и коленях юноши. Кровь была чужая! Римма ощупала юношу тщательнее. Начав с головы и шеи, она прошлась по телу, коснулась мошонки, изучила руки, бедра, икры, голени, закончила на пятках. Все это время Даймон нервно дергался и шептал, чтобы ему отдали приказ. Римма добросовестно исполнила просьбу и приказала ему заткнуться, пока она занимается делом. Однако это не подействовало, и Даймон продолжал будоражить ее и себя бестолковым бормотанием.

Закончив обследование, Паучиха встала над ним, задумчиво растирая свои ладони маслом с едким запахом.

– Сдается мне, Зверолов-младший, что болезнь твоя не в физическом теле. И где ты успел подцепить такую мерзость!

Едва она отвернулась, чтобы окунуть в таз с холодной водой полотенце, как случилось то, что было отсрочено но должно прийти неминуемо. У бездны все-таки оказалось дно, и Баструп его достиг.

Даймон выгнулся на кровати, пронзенный нечеловеческой судорогой. Сердце сдавили железные тиски, пытающиеся не просто остановить его, но расплющить разорвать в клочья.

Римма бросила полотенце. Обхватила голову юноши и заглянула в его широко раскрытые глаза.

– Ментальная струна… И тащит она тебя туда, где все занавешено мраком!

Старуха просунула ладонь под голову Даймона, и, несмотря на нестерпимую боль в груди, он почувствовал это прикосновение. Ему даже показалось, что пальцы прошли сквозь кожу темени и кости черепа, коснувшись нежной мозговой ткани. Мало сказать, что ощущение было не из приятных, он почувствовал, как за его мозг ухватились щетинистые паучьи лапы.

Жена свекольника, по прозвищу Паучиха, предугадывающая погоду и неурожай, а иногда изымающая камни из почек, резко выдернула руку из головы Даймона. Сложенные в щепоть пальцы сжимали невидимую глазу струну. В другой руке появились ножницы – те самые, которыми Римма срезала одежду. Лезвия с лязгом сошлись между щепотью и затылком юноши…

И все исчезло. Даймон почувствовал, как боль отпустила. Железные тиски плавно разошлись, и сердце усиленно заколотилось, наверстывая секунды вынужденного простоя. Он сделал вдох полной грудью. А затем провалился в беспамятство.

И пришло к нему видение, ясное и светлое, словно он находился в сознании. И увидел Даймон залитую солнцем ферму и просторы материковых лесов, с которыми связано его будущее. Увидел заполненные животными клетки. Пришло время продажи, и Звероловы опять получат отличный куш. Как им везет в этот год!

Словно в подтверждение он увидел улыбающегося отца. Ротанг стоял посреди зеленой поляны. В руке он держал кол, которым убил ластодонта, – примитивное оружие, долгие годы висевшее в гостиной. Отец оглядывался на Даймона и улыбался, хотя во взгляде была стылая грусть.

Эти картинки вдруг закружились и провалились куда-то, скорее всего в колодец, что спрятан под церковью Престола. Вместо них перед глазами появилось необычное дерево. Широкий кряжистый ствол исчезал под разлапистой кроной. Могучие корни свивались кольцами и двигались, словно живые… Дерево и в самом деле было живое, поскольку в складках коры открылись большие водянистые глаза, а под ними разверзлось отверстие, напоминающее рот. Дерево выглядело как умудренная годами женщина. Ее грустный взгляд был обращен на Даймона.

Рот шевельнулся, и он услышал грудной голос, исполненный заботы:

– Бедный юноша. Я знаю, как тяжело тебе. Но будет еще тяжелее… Что бы ни случилось дальше, найди меня в реальности.

Кто-то усердно щипал его за палец на ноге. Юноша открыл глаза и увидел протянувшуюся из окна мохнатую шею.

– Лола, – укоризненно пробормотал он и дернул ступней. Птица отпустила палец.

– Из ребенка ты вырос в замечательного неудачника, сынок!

Фраза принадлежала отцу. Даймон не помнил, когда Ротанг сказал это и говорил ли вообще, но, если она прозвучала из уст птицы, значит, говорил. Лола много чего помнит. Ее голова напоминает мусорный контейнер, набитый подслушанными фразами.

Комната опустела. Он не представлял, когда ушла Римма и долго ли ее не будет. Собственно, его волновало не это. Небо за окном озарилось первыми лучами солнца а это значит, что Зверолов-младший провалялся в забытьи не менее шести часов.

Едва вернулось сознание, как с неумолимой жестокостью накатились тоска и обреченность. Римма спасла его жизнь, освободив от узды зависимости, которая потянула Даймона следом за орком в миры мертвых, возможно даже в Хель. Римма обрезала рабский поводок, сохранив юноше жизнь, но освободить его не смогла. Тело до последнего волоса, до последнего нерва осталось в нестерпимом ожидании приказа. И приказ мог дать только изначальный хозяин. Повелитель ужаса и теней, демон синевы по имени Paп.

– Лола, подружка моя, – прошептал он, слезая с кровати, – ты нужна мне.

Лола быстро бегала. Гораздо быстрее, чем летал гравилет. Года четыре назад в подростковом возрасте, когда азарт и бесшабашность Даймона пребывали в зените его деяний, он попытался прокатиться на спине своей подружки. Эксперимент закончился вывихнутым плечом и сломанной ключицей. Бестолковая курица не умела ездить с седоком и не хотела этому учиться. С тех пор парень предпочитал пользоваться гравилетом, а птицы если и касался, то исключительно чтобы дать ей подзатыльник.

На полу в ворохе распоротой одежды Даймон отыскал свой ремень. Выбравшись через окно, он вскарабкался на Лолу. Та недовольно крякнула (экспериментатор за годы прибавил в весе), но затем успокоилась, потоптавшись по цветникам Паучихи. Даймон привязал ремнем левую руку к основанию шеи страуса, правой крепко ухватился за этот узел и глянул на стены форта, которые поднимались в небо над крышами домов. Патрульные катера продолжали кружить над селением, но они находились на далекой западной окраине.

Зверолов наклонился к уху Лолы и произнес: – Привези меня домой, цыпочка. Очень тебя прошу. Впервые в жизни это очень важно. Привези меня домой!

И глубоко вздохнув, Даймон врезал пятками по покрытым перьями бокам.

Лола подскочила от такой обходительности. Еще раз крякнула. А затем опрометью бросилась – через фермерские поля в сторону виднеющихся вдали Мохнатых гор.

Комендант орудийного форта, полковник астрограничных войск – человек с благородным лицом уроженца Геи и маниакальной педантичностью во всех делах – старательно мерил шагами свой кабинет, расположенный в одной из настенных башен. Двенадцать шагов в одну сторону, двенадцать в другую. За длинным панорамным окном виднелись внутренняя площадь и исполинские стволы, направленные в небо.

«Как такое могло произойти? – терзал он себя безответным вопросом. – Как?»

Переполох, который случился в стенах форта шесть часов назад, хотя и относился к чрезвычайным происшествиям, описанным в инструкциях, но в голове не укладывался. Вражеские лазутчики появились на Рохе впервые за тысячу лет. Погиб один военнослужащий, трое ранены.

Полковник уже доложил о происшествии командующему флотом. Поднятый с постели адмирал Стилихон, седовласый, с окладистой бородой и длинными усами, на экране видеофона выглядел серьезным и бодрым. Служащие флота уважительно именовали его «старый боевой конь».

– Твою отставку не приму, даже не рассчитывай, – ответил Стилихон на последние слова рапорта. – Не нужен сейчас новый человек на твоем месте. Аккуратно и быстро проведи расследование. Попытайся выяснить, что было нужно тварям. Через полтора часа в помощь прибудут эксперты из прокуратуры флота. Очень жду твоего доклада, потому как общая картина складывается нехорошая. Чернь активизировалась возле систем Сонга и Крутаны. Из подпространства появляются новые и новые боевые звездолеты. Из Нижних миров к этим приграничным системам тянутся вереницы транспортников. На своих позициях мы способны отразить атаку любой мощи. Но враг тоже не дурак и в безнадежную атаку не полезет. Что-то готовится, Георгий, и инцидент в твоем хозяйстве может стать ключом к раскрытию замысла темнокровых.

Явившийся с докладом офицер застал коменданта рассматривающим гравюру, на которой корабли звездных государств спускались на поверхность Роха, поливая укрепления орков безжалостным огнем. В небе над стальными фюзеляжами раскинул руки призрачный силуэт – так художник изобразил помощь, исходящую от звездного покровителя людей. Офицер нерешительно кашлянул, обращая на себя внимание.

Глаза прибывшего были красными после ночных поисков, клок паутины на плече и легкий запах плесени свидетельствовали о том, что он побывал в катакомбах. Комендант поставил ему стул, но офицер не стал садиться. Оба остались на ногах.

– Значит так. Мы нашли подземный проход, которым воспользовались диверсанты. Очевидно, что еще орки прорубили его в стародавние времена. Он берет начало в церкви Престола и выводит прямо в механический склад.

– О боже!

– Они дошли до резервуаров с оборотной водой, но там их спугнули патрульные, возвращавшиеся из селения.

– Тот, который остался в живых, пришел в себя?

– Да. Он рассказал, что диверсантов было двое. Один – орк. Самый настоящий: огромный, чернолицый, с отверстием вместо носа. Второй оказался человеком, личность которого установлена. Это Даймон Зверолов.

– Даймон? – Удивленный комендант повернулся к клетке с канареечной свиристелью – райской птицей, которая вот уже два года услаждала своим пением слух педантичного начальника. – Сын Ротанга?

– Именно. И к сожалению. Он помогал орку.

– В его участие невозможно поверить.

– Как и во все, что случилось. Он прилетел на гравилете поздно вечером, в селении их встретил патруль. Машину мы обнаружили за церковью, а в самой церкви нашли убитого священника.

– Еще и священник…

– Да. На полу остались две пары следов. Очевидно, что орк прилетел вместе со Звероловом. Он прятался в машине, поэтому патруль не заметил его.

– Куда же они подевались теперь?

– Крепость прочесана полностью. Здесь их нет. Также мы прочесали дворы и овраги селения, обошли дома, расспросили жителей. Два боевых катера осуществляют постоянный контроль с воздуха. Никто не видел ни Даймона, ни орка. Они как сквозь землю провалились.

– Какие-нибудь следы диверсии?

– Ничего. Розыскная группа тщательно изучила их путь. Мы обследовали все объекты, которые могли подвергнуться диверсии. Не найдено ничего! Абсолютный ноль. Я полагаю, что целью являлись стратегические орудия или генераторы. Чтобы выйти к ним, лазутчики пытались пробраться в центральную галерею, но что-то их спугнуло, и они оказались возле резервуаров с оборотной водой.

– Нужно исследовать резервуары. Пусть техники Селлинджера запустят робота с «видеоглазом». Также необходимо взять пробы воды, и пока лаборатория не сделает анализ, следует отключить оборотную воду по всему гарнизону.

– Будет сделано.

Комендант опять взглянул на свиристель в клетке.

– Еще одно. Следует немедленно направить к дому Звероловов отряд быстрого реагирования. И еще один для прикрытия первого. Объясните бойцам ситуацию. В окрестностях или на самой ферме они могут столкнуться с врагом.

– Слушаюсь! Разрешите идти?

– Не смею задерживать.

Офицер ушел, а комендант еще раз убедился, что длина кабинета составляет двенадцать шагов. Он остановился у противоположной стены и спросил, обращаясь к свиристели:

– Зачем они приходили в форт?

Paп мотнул головой, и взвившаяся в воздух колючая коса хлестнула Зверолова по глазам. На секунду он лишился зрения, именно в этот момент сенобит обрушил на Ротанга свой страшный меч.

Содрогнулись стены. Загудел воздух. Лишь интуиция позволила отцу Даймона сбить клинок и выскочить из-под лезвия. Но конец меча достал, вспоров плоть над ребрами. Зверолов негромко охнул. Внезапный паралич охватил левый бок от подмышки до поясницы – лезвие оказалось ледяным.

Но, несмотря на рану, Ротанг нашел силы для ответа.

Удар колом был стремительным и точным. Но кроме своего умения Ротанг вложил в него исполинскую силу, взятую у корней деревьев, агрессию, заимствованную у тысяч зубастых йодаков. Разящую мощь бивней ластодонта и яд плотоядных цветов. Все они, весь лес, раскинувшийся от Мохнатых гор до тартарийского побережья, вздрогнули от неожиданного толчка, когда часть энергии, в которую вложены качества этих существ, вдруг ушла из них. Ушла, сливаясь в невидимый единый поток, который устремился в центр лесной долины, к одинокому дому, стоящему на холме, концентрируясь в едином человеке. И человек передал эту силу своему оружию.

По древу пробежали цепи молний, сливаясь к острию. Кол завибрировал и загудел, на его конце появился ослепительный белый шар. И Зверолов-старший вложил в удар все, на что был способен.

Кол насквозь пробил живот сенобита в том месте, где располагалось средоточие энергии – аккумулятор, собирающий и распределяющий энергию окружающего мира. Конец кола вышел из поясницы и разбил колбу, подвешенную на ремне.

Выпорхнув из осколков, нематериальный кусочек плоти Даймона отлетел к двери.

Черные глаза на мелованном лице не шевельнулись. Не обратились к орудию, что пронзило живот демона. Они неотрывно смотрели на Ротанга, сжимающего древко.

– Жалкий человечишка! Неужели ты веришь, что сила лесной жизни может противостоять смертоносному холоду Бездны и мощи темных солнц Хеля?

Ротанг ошибся и понял это слишком поздно. Он рассчитывал поразить демона в ту область, где у людей находится средоточие энергии: мизерное у обычных, объемное и плотное – у паладинов и знахарей. Но сенобит уже многие сотни лет не был человеком. Темный Конструктор основательно перестроил его тело, и средоточие энергии Рапа уже находилось не здесь.

– Ни одно существо не смеет прикоснуться ко мне, – произнес демон. – Ни один человек не смеет видеть меня. Я пожру твою душу, дикарь!

Ротанг оглянулся. Возможно, надеялся занять еще какие-то силы у зеленого мира, своего старого друга. Но вместо этого увидел сына, который вполз в комнату. Голого, измученного, жалкого. Но живого. И сердце отца наполнилось радостью. Именно тогда сенобит обрубил кол, и Зверолов-старший отшатнулся, потеряв упор.

Рап вытащил из себя обрубок. Сухая рана затянулась на глазах, дыра в кожаных одеждах исчезла. Он отбросил отсеченную жердь, на которой не было ни единой капли крови – известной по «Апокрифам» темно-синей, почти черной крови сенобита. Адской смеси, сваренной Повелителем Хеля.

Кровь Рапа, самая сильная из всех, за все времена еще ни разу не была пролита.

Розоватый и полупрозрачный фокус воли бился о холодный пол, нитевидный отросток извивался и дрожал. Даймон полз к этой частице собственной души. Он порезал ладони о разбитую колбу, но не замечал этого, как не замечал, когда ветви хлестали его по лицу, когда он мчался на очкастом страусе сквозь лесные чащобы. Он полз, а его уста шептали:

– Приказ, приказ…

Оказавшись в доме, Даймон хотел броситься к ногам повелителя, но запертый в глубинах мозга человек неожиданно активизировался. Сделался сильным. Он вылез из своей темницы, и голос его прогремел в ушах, призывая направиться к розовому пучку, бьющемуся о половицы.

Оказавшись подле него, Даймон пересохшими губами обхватил теплый шевелящийся комок, похожий на живую устрицу. Фокус воли проворно скользнул в трахею и глубже. Длинный хвостик стремительно втянулся в уста юноши. Вмиг Даймона пронзила знакомая боль, начинающаяся от позвоночника, только на этот раз это была боль соединения. И Даймон, запертый в клетке сознания, вырвался на свободу. Занял тело целиком. Слился с наркоманом, который просил приказа и не мог без него жить, и поглотил этого наркомана.

Зверолов-младший завопил от боли, когда чувства и ощущения, острые от вынужденной паузы, хлынули в него. Боль, страдание, жажда, горечь, стыд, холод, вкус крови во рту. И только запахов не было, присутствие Рапа убивало их. И вновь родившийся в Даймоне человек завопил во все горло, подобно новорожденному. Вопль этот явился жутким фоном к той сцене, которая разыгралась в каминной комнате.

Исход теперь был ясен Ротангу, ибо не мог он противопоставить что-либо страшной силе демона. Слишком велик просчет. Обрубок в его руках мог послужить лишь в качестве недолгой защиты. И остаток кола выдержал первый удар сенобита и со звоном отразил его.

Меч Рапа отскочил для нового замаха.

В недолгом промежутке до следующего удара Ротанг оглянулся. Он пробежал взглядом по стенам родного дома, задержался на кресле, в котором любил неспешно потягивать из трубки дым одурмана. Посмотрел на неуклюжий камин, огонь которого на протяжении многих лет скрашивал ему долгие зимние вечера. Он взглянул на лес за окном, прекрасный в лучах утреннего солнца, и увидел над вершинами деревьев в рассветном небе несколько точек. Они увеличивались, превращаясь в катера. К несчастью, помощь пришла слишком поздно… Взгляд остановился на сыне, и Ротанг с облегчением нашел в его глазах вернувшийся блеск и желание.