Текст книги "Житейская правда войны"

Как умел – так и жил, а безгрешных не знает природа…

Шестнадцатым гвардейским истребительный авиаполком гвардии полковник Исаев будет командовать до весны 1944 года, а затем станет заместителем командира 9-й гвардейской истребительной авиационной дивизии. В июне 1944-го его назначат командиром 273-й истребительной авиационной дивизии, а в июле командиром 9-й Гв. ИАД станет Александр Иванович Покрышкин. Так их пути разойдутся уже навсегда, чтобы никогда больше не пересекаться.

Парадоксально, но тот самый человек, яро пытавшийся сломать жизнь величайшему асу Великой Отечественной войны, ни разу в своей жизни не покривившему душой и не сказавшему неправду, не однажды воспользуется именем Покрышкина в своих корыстных целях.

Группа советских летчиков-истребителей. В первом ряду (слева направо): Н.Е. Левицкий, А.И. Покрышкин, И.М. Дзусов, Д.Б. Глинка, во втором ряду – Г.А. Речкалов, Б.Б. Глинка, И.И. Бабак, К.Г. Вишневецкий

В представлении к званию Героя Советского Союза от 1 февраля 1945 года на командира 273-й истребительной авиационной Гомельской дивизии гвардии полковника Исаева Николая Васильевича с его же слов будет записано: «Из рядовых летчиков, впервые начавших свою боевую деятельность, Гвардии полковник ИСАЕВ вырастил таких легендарных сынов нашей отчизны, как трижды Герои Советского Союза ПОКРЫШКИН, дважды Герой Советского Союза РЫЧКАЛОВ, Герой Советского Союза – ФЕДОРОВ, КЛУБОВ, ТРУД, ФАДЕЕВ, ФИГИЧЕВ, КАРПОВИЧ, ИСКРИН, СЕМЕНИШИН – все эти замечательные офицеры в настоящее время командуют соединениями и авиачастями и по традициям своего учителя Гвардии полковника ИСАЕВА отлично руководят боевой работой частей и соединений».

Чего только не насочинял в этом документе его автор гвардии полковник Исаев, чтобы получить долгожданную “Золотую Звезду”. Есть там и такое лживое предложение после слов “Участвуя в боях на 4-м Украинском фронте в должности командира 16-го Гвардейского истребительного авиационного полка…”: «Под личным умелым руководством Гвардии полковника Исаева полк удостоен звания “Гвардейского”».

Дело в том, что 55-му ИАП приказом НКО СССР гвардейское звание (16-й Гв. ИАП) было присвоено 7 марта 1942 года. Гвардейское знамя полку вручено 5 июля 1942 года. Как известно, с 1941 года по июль 1942 года полком командовал майор Иванов. Исаев же был назначен на должность командира только 31 июля этого года…

После войны генерал-майор Исаев окончил высшие курсы усовершенствования командиров и начальников штабов авиадивизий при Военно-воздушной академии, Военную академию Генерального штаба и продолжал служить. Сначала в Германии, потом на Дальнем Востоке. Службу закончил в Прикарпатском военном округе.

В 1960 году уволился в запас, но продолжал трудиться. Сначала общественным директором мемориального народного музея во Львове, затем ответственным секретарем Львовской секции Советского Комитета ветеранов войны.

В 1984 году у него вышла книжка мемуаров в литературной записи Р.В. Конышевой под названием «Этот день мы приближали как могли».

Трижды Героя Советского Союза, маршала авиации А.И. Покрышкина он пережил почти на три года. Умер Исаев 26 октября 1988 года во Львове. На могильной плите усопшего будет написано: «Как умел – так и жил, а безгрешных не знает природа…»

Николай Васильевич действительно жил, как умел…

В своих воспоминаниях он будет говорить только о хорошем: «Как-то Александр Покрышкин вместе с лейтенантом Николаем Искриным наблюдали за полетом молодых летчиков над аэродромом. Один из них пытался сделать бочку. Но скорость при этом потерял, неловко нырнул вниз, а в это время следующий за ним напарник проскочил вперед, и незадачливый акробат оказался у него прямо на хвосте.

– Не бочка, а “кадушка”, – засмеялись вокруг.

– А ведь интересная фигура, – заметил Покрышкин, – как ты думаешь, Коля? Так можно и фрица обвести вокруг пальца, если он погонится за тобой. Сделать такую “кадушку” и сесть к нему на хвост. Тут ему и конец. Попробуем вдвоем, а?

Они взлетели, потренировались. И в дальнейшем этот новый тактический прием очень пригодился».

А ведь когда Герой Советского Союза, генерал-майор авиации Н.В. Исаев диктовал этот эпизод, он прекрасно помнил, как заводил на гвардии капитана Покрышкина дело по обвинению в нарушении наставлений и инструкций по действиям истребителей.

Он действительно «как умел – так и жил…»

Примечания

Автором использованы отдельные факты и эпизоды из следующих источников:

1. Покрышкин А.И. Познать себя в бою. М., 1993.

2. Смыслов О.С. Асы против асов. М., 2013.

3. Тимофеев А. Покрышкин. ВИП. М., 2013.

4. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682523. Д. 34. Л. 245, 245 об.

5. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 490. Л. 63, 63 об.

6. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 490. Л. 365, 365 об.

7. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 686044. Д. 1635. Л. 156.

8. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 793756. Д. 19. Л. 141, 141 об., 142.

Дядя знаменитого племянника

Офицер военного времени

Он был двадцатидвухлетним лейтенантом, командиром батареи 265-го Корпусного артиллерийского полка Южного фронта. Она – восемнадцатилетней девушкой, санинструктором, только что окончившей медицинское училище. Она красавица с большими карими глазами. И он высокий, красивый брюнет.

Ровно через два месяца после знакомства эта красивая пара зарегистрировалась в сельсовете одной из станиц. Любовь была настоящая, вечная. Несмотря на войну. Но война…

«Двадцать восьмого июля 1942 года мама сопровождала большую партию раненых в госпиталь, – рассказывает их дочь Ирэна Высоцкая. – Когда прибыли на место, началась бомбежка. Она соскочила из кабины на землю, взялась рукой за приделанную к двери скобу. Левое запястье с подаренными Алешей на свадьбу часами – последнее, что мама помнила. Очнулась в палате. Вместо левой руки – окровавленная культя.

Ехать после выписки из госпиталя санинструктору Александре Таран-Высоцкой было некуда. Пожалев, ее взяла к себе чужая женщина. Писать мужу на номер военной почты гордая казачка не стала: а вдруг она ему такая не нужна? Но тревога за любимого терзала сердце… Мама отправила открытку на московский адрес свекра: “Владимир Семенович, пишет ли вам Алексей? Жив ли он? Не ранен?” Послание в почтовом ящике обнаружил старший сын Семен. Он немедля отправил брату Алексею на фронт сообщение: “Твоя жена нашлась. Место проживания: Ростов-на-Дону, Станиславского, 188”».

Получив письмо, отец отпросился у начальства и рванул на «виллисе» в Ростов.

«Влетаю в дом и с порога:

– Где Шура? – вспоминал отец.

– За военным пайком с утра ушла. Наверное, в очереди стоит. А вы кто?

– Муж.

Хозяйка смотрит на меня удивленно:

– Она не говорила, что замужем…

В толпе возле продпункта сразу выхватываю глазами Шурочку. В длинной линялой юбке, старой кофте, с опущенными в землю глазами. Кричу: “Шура!!!” Она было бросается ко мне, но тут же останавливается и показывает глазами на пустой рукав: вот, мол, видишь, Леша? “И только?!” – говорю я и прижимаю ее к себе, а в голове одна мысль: жива! Жива! Ведь когда пришли списки погибших, в которых значилось имя Шуры, я чуть с ума не сошел. Теперь, увидев ее в очереди в обносках, поклялся себе: закончится война и моя Шурочка будет одеваться как королева – все для этого сделаю!»

Отец привез жену в часть, добился, чтобы ее не комиссовали и разрешили работать в медпункте. Они вместе дошли до Берлина».

Таким был Алексей Владимирович Высоцкий, полковник артиллерии, родной брат отца знаменитого поэта, барда и актера Владимира Высоцкого.

Он родился в Киеве в 1919 году (Семен Владимирович был старше его на несколько лет) в семье преподавателя русского языка с тремя высшими образованиями (юридическим, экономическим, химическим) Владимира Семеновича Высоцкого. Мать Дарья Алексеевна была медработником. В 1926 году семья переехала в Москву. После развода родителей Алексей до начала 30-х жил с отцом, а затем с матерью.

В школе Алексей Высоцкий учился блестяще, даже учитель литературы прочил ему великое будущее. Но, что называется, не срослось. Из-за тяжелого материального положения в 1938 году Алексей поступил в только что открывшееся Подольское артиллерийское училище.

По мнению дочери, Алексей Владимирович «о карьере вообще не думал, судя по тому, что пошел на конфликт с вышестоящим офицером, решившим приударить за его женой». Но, тем не менее, карьера Алексея Высоцкого складывалась весьма и весьма успешно.

В 1941 году он лейтенант, командир батареи. В 1943-м капитан, затем майор, командир 1-го дивизиона 268-го Краснознаменного армейского пушечного артиллерийского полка. В 1944-м майор Высоцкий командир дивизиона 124-й Отдельной гаубичной артиллерийской Краснознаменной бригады БМ РГК. В 1945-м начальник штаба этой бригады. Награжден тремя орденами Красного Знамени (1941 г., 1942 г., 1945 г.), орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней (1943 г., 1944 г.), орденом Красной Звезды (1943 г.) и медалями. В том числе «За оборону Одессы» и «За оборону Севастополя».

Из наградного листа:

«В боях при прорыве обороны противника на р. Одер в подготовительный период штаб бригады, возглавляемый майором ВЫСОЦКИМ на базе хорошо организованной разведки и правильно сделанном анализе добытых разведданных спланировал артиллерийское наступление бригады, проверил знание задач на местности и правильное планирование в низах, в результате чего артиллерийская подготовка и действия бригады при бое в глубине обеспечили продвижение пехоты.

В развитии боя в глубине и в боях за г. Берлин, находясь на пункте командира бригады, оперативно и своевременно руководил подвозом боеприпасов, снабжением ГСМ, лично ставил задачи командирам дивизионов, выполняя решения командира бригады, а также личными инициативными действиями обеспечивал выполнение боевых задач дивизионами.

Благодаря личным решительным и мужественным действиям майора ВЫСОЦКОГО, хорошо организованной разведкой и бесперебойным снабжением боеприпасами и ГСМ, бригада своевременно реагировала огнем по конкретным целям в требуемое время и обеспечивала продвижение частей 79 СК.

За мужественные и решительные действия, правильно проведенное планирование, в результате чего бригадой разрушено опорных пунктов – 17, подавлено узлов сопротивления – 76, артбатарей – 2, рассеяно скоплений пехоты и танков – 6, подавлено штабов – 2, майор ВЫСОЦКИЙ достоин правительственной награды…»

Как утверждает Ирэна Высоцкая, ее «отец до конца жизни хранил верность одной-единственной женщине… Они были почти антиподами, но стоило мне или маме сказать что-нибудь нелицеприятное в адрес Семена Владимировича, тут же следовал окрик: “Шура! Лялька! Он мой брат – и другого не будет!”

Семен Владимирович “с легкостью переходил из одного романа в другой и считал свои любовные победы доблестью”»…

«О том, что Семен Владимирович – “ходок”, знали все. Более того, он своими победами на любовном фронте несказанно гордился. В студенческие годы я увлекалась хиромантией и как-то попросила его показать ладони. Посмотрев, ахнула:

– Вот это да! Сколько же у вас, дядь Сень, женщин было! Раз, два, три… Одиннадцать!

– Погоди, Ирэнка, сейчас прикину… – сосредоточенно сдвинув брови и беззвучно шевеля губами, он принялся загибать пальцы. – Примерно так оно и есть – больше десятка… Но это только те, – поспешно и деловито уточнил он, – с которыми были долгие, серьезные отношения. Всех нипочем не вспомнить».

Алексей Высоцкий, Николай Петров и Александр Плоткин. Декабрь 1942 г.

Старший брат Алексея Владимировича, со слов Ирэны Высоцкой, «был нацелен на карьеру и остро переживал свое медленное продвижение по служебной лестнице». Но оно и немудрено. Если Алексей Владимирович воевал фактически на передовой или недалеко от нее на командных должностях, то Семен Владимирович служил маленьким человеком в больших штабах: помощником начальника отдела связи 3-й гвардейской армии, затем 4-й гвардейской танковой армии. Да и орденов у гвардии майора Высоцкого Семена Владимировича, как у помощника начальника связи армии по проводной связи, в 1945-м было в два раза меньше, чем у младшего брата.

После войны еще несколько лет А.В. Высоцкий продолжает свою службу в Германии. В 1949 году в Гайсине (Винницкая область Украины) он уже начальник оперативного отдела соединения, полковник. В 1951 году новое место службы – Мукачево (Закарпатская область). А в конце пятидесятых полковник Высоцкий увольняется из армии по хрущевскому сокращению. Как помнит дочь, он этого хотел…

В одной из послевоенных аттестаций Высоцкого черным по белому было написано: «офицер военного времени»… По-другому он не мог.

Аристократ духа

Полковнику Высоцкому, боевому офицеру-артиллеристу, почти 40 лет, а значит, еще можно успеть начать и устроить свою вторую жизнь. И он начинает ее достаточно резво. Тут же поступает в Ужгородский университет на филологический факультет, а спустя некоторое время переезжает в Москву и заново поступает в МГУ на факультет журналистики, который заканчивает через 2–3 года экстерном.

Литературным трудом, как оказалось, Алексей Высоцкий начал заниматься в редкие свободные минуты еще на фронте. В годы войны он печатал свои репортажи с передовой и очерки в газете «Красная звезда» и «Известиях». Талант боевого офицера заметили и не однажды предлагали ему стать военным корреспондентом, но Алексей Владимирович считал, что больше пользы может принести только на передовой.

Уже в послевоенное время он станет автором четырех книг документальной прозы, в том числе повестей: «И пусть наступит утро» (о своем боевом командире, Герое Советского Союза Н.В. Богданове, обороне Одессы и Севастополя), «Дороги огненной земли» (о керченском десанте), «Горсть земли» (об обороне Одессы) и «Горный цветок» (о борьбе советских пограничников и с бандеровцами в послевоенное время). Всего на счету А.В. Высоцкого сотни очерков, несколько десятков повестей и сценариев документальных фильмов. Естественно, большинство о пережитом, о войне.

Его документальная трилогия «Весна в Берлине» (повести «И пусть наступит утро», «Дороги огненной земли» и «Весна в Берлине») будет издана только в 2010 году, к 65-летию Великой Победы, под редакцией его дочери.

А в 1962 году Алексей Владимирович Высоцкий осуществил самые первые профессиональные магнитофонные записи своего племянника. Происходило это в Доме техники Министерства речного флота РСФСР, где он тогда работал.

Ирэна Высоцкая свидетельствует: «Шестидесятые остались во мне воспоминаниями о сеансах звукозаписи, которые проходили в нашей квартире. Володя с гитарой садился у микрофона “Кометы”… и пел. Бобина с лентой, где было больше восьмидесяти ранних песен Высоцкого: “Страшно аж жуть”, “Слухи”, “Городской романс”, “Большой Каретный”… – хранилась у нас до 1975 года. Потом я дала ее послушать дочери Николая Скоморохова, она – кому-то еще… Назад пленка не вернулась.

Сейчас вдруг подумалось: а ведь в доме отца Вовка пел гораздо реже. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Долгие годы Семен Владимирович к песням и стихам сына относился, мягко говоря, без пиетета».

Стоит отметить, что у дяди с племянником были особые отношения. Они частенько уединялись вдвоем, много говорили и что-то обсуждали. Как выяснится, в основном все разговоры были о войне, которую Алексей Владимирович знал лучше других.

Примечательна многолетняя дружба А.В. Высоцкого с дважды Героем Советского Союза, маршалом авиации Николаем Михайловичем Скомороховым. Седьмой результативный ас в списке советских летчиков-истребителей, Скоморохов в 143 воздушных боях сбил 46 самолетов противника лично и 8 в группе. При этом он ни разу не был ранен, а его самолет не горел и не был сбит. По мотивам очерка А.В. Высоцкого «Бриллиантовая двойка» о дважды Герое Советского Союза Н.М. Скоморохове Владимир Высоцкий напишет «Песню о погибшем летчике»:

 
Всю войну под завязку я все к дому тянулся,
И хотя горячился, воевал делово.
Ну, а он торопился, как-то раз не пригнулся, –
И в войне взад-вперед обернулся, за два года – всего ничего!
 

Выступая во Дворце культуры в городе Коломне в 1976 году, Владимир Семенович Высоцкий, предваряя эту песню, сказал такие проникновенные слова:

«Посвящается дважды Герою Советского Союза Н.М. Скоморохову и его погибшему другу». В 43-м году, во время великой воздушной битвы над Кубанью, был такой человек, летал в небе, – Скоморохов, Николай Скоморохов. Он сейчас жив, генерал-полковник, дважды Герой Советского Союза. Был эпизод, когда он сбил “бриллиантовую двойку”: это была знаменитая немецкая дивизия “Удэт”, они все были кавалеры Бриллиантовых Крестов, лично награжденные Гитлером, настоящие асы. И вот двое – двойка из этой эскадрильи – сбили друга Николая Скоморохова, его близкого друга. И тогда Скоморохов стал вылетать на индивидуальную охоту – поспит несколько минут и снова вылетает – искать именно тех двоих: он запомнил, что у них были за номера на фюзеляжах. Он их нашел, достал и сбил обоих – в одном бою двух уничтожил. И один даже спрыгнул с парашютом, попал на нашу территорию, взяли его в плен. И он стал спрашивать: кто меня сбил? Ну а ему говорят: Скоморохов. Он говорит – это неправда, нас предупреждают: “Осторожно! Скоморохов в воздухе!” Но это было так на самом деле. И вот в память о погибшем друге Николая Михайловича Скоморохова я написал эту песню».

Н.М. Скоморохов

А в октябре 1977 года Алексея Владимировича Высоцкого не стало… Его дочь очень хорошо помнит, как «Володя собирался ставить по его повести “Горный цветок” фильм, в котором намеревался сыграть главную роль, постоянно просил дядю Лешу что-то дописать, вспомнить делали, привозил блокноты, ручки».

Похороны ветерана войны и полковника-артиллериста организовал его друг Николай Михайлович Скоморохов, поэтому подушечки со всеми наградами А.В. Высоцкого несли офицеры ВВС. Один фронтовик хоронил другого, и не столь важно, что один был летчиком, а другой артиллеристом. Важно другое – они понимали и уважали друг друга… Как-то в одну из семейных встреч Скоморохов назвал А. Высоцкого «аристократом духа». И это прозвучало не просто красиво, это прозвучало очень емко и по-честному, из глубины души.

Сообщение о смерти любимого дяди застало Владимира Высоцкого в Париже. Марина Влади потом напишет, как он, сказав, что хочет побыть один, ушел из дома. Только через несколько часов она обнаружила своего мужа пьяным в баре аэропорта. Владимир Высоцкий действительно очень тяжело пережил эту смерть.

Примечания

Автором использованы отдельные факты и эпизоды из следующих источников:

1. Википедия: Высоцкий Алексей Владимирович. Интернет.

2. Высоцкая И. О Владимире Высоцком. Беседу вел М. Цыбульский. Живой журнал. Интернет. 18.10.2003 г., 21.05. и 5.06.2005.

3. Высоцкая И. Мой знаменитый брат // Караван историй № 4(46), апрель 2012.

4. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 16. Л. 221.

5. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 686044. Д. 1132. Л. 128.

6. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 686044. Д. 591. Л. 117.

7. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 686196. Д. 6078. Л. 178.

8. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 690155. Д. 2303. Л. 54.

9. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 687572. Д. 1247. Л. 11.

Война лейтенанта Тодоровского

«Носите на здоровье!»

Знаменитый режиссер Петр Ефимович Тодоровский, прежде чем попасть на фронт, стал курсантом Саратовского пехотного училища. Было это летом 1943 года. Ему 18 лет. Училище не достроено: стены в казарме не отштукатурены, и оголенный кирпич неровными рядами прижимался друг к другу. Зимой на этих кирпичах с легкостью нарастал густой слой инея, который превращался в снег толщиной в два пальца.

Несмотря на это, чтобы выработать закалку, курсантов по 8 часов гоняли на морозе. «Допустим, бросок на лыжах, – вспоминает П.Е. Тодоровский. – Не спрашивали: “Ты когда-нибудь стоял на лыжах?”, а сразу приказывали: “Марш-бросок – 18 километров, до стрельбища”. Хотя там многие ребята были с юга и снега почти не видели. Однако они тоже вставали на лыжи и шли. И стирали пятки до крови, до костей, и падали без сил… А в казарме нас жило более двухсот человек, и на всех одна металлическая печка, которая еле-еле теплилась. Ложась спать на нарах, мы прижимались друг к другу и накрывались шинелями. Но как только чуточку согревались, появлялся командир роты и кричал: “Тревога!” И надо было вскакивать и бежать к оврагу, где снегу по пояс, так как на противоположной стороне – условный противник и его приказано разбить. По нескольку часов мы брали этот овраг, к пяти утра возвращались к своей негреющей печке в надежде просушить портянки, а через час объявлялся подъем… Конечно, все эти условия учили солдатской жизни, но и ожесточали… У меня эту жестокость за полгода воспитали еще в Саратовском военно-пехотном училище».

В училище курсанту Тодоровскому выдали обувь на размер меньше: место 43-го – 42-й размер. В такой обуви потом целый день занятия на морозе. Как итог обморожение пальцев.

Первые недели учебы были самыми тяжелыми. У многих то ли от слабости, то ли от недоедания, постоянного недосыпания случалось недержание мочи. П.Е. Тодоровский вспоминает: «Стоило нам чуть согреться, как кому-то из нашей тройки приспичило бежать до ветру. Туалет стоял метрах в двухстах от казармы, донести мочу на такое расстояние никто не мог – в лучшем случае успевали добежать до первого этажа, распахнуть входную дверь, высунуть свой брандспойт и… К утру вокруг парадного входа в корпус образовывалось многослойное, желтовато-бурое с прожилками светлого льда поле. Каток!.. Так что пробиться к печке, чтобы хоть как-то просушиться – неосуществимая мечта».

Там же, в училище, в той жестокости, случилась и первая любовь… Он собирался найти почтовое отделение, чтобы получить перевод от сестры, и только перемахнул через забор, как увидел ее. Даже успел рассмотреть: «глаза, волосы – копна соломенных волос, – аккуратный носик и пушистый воротничок вокруг шеи. Но спросить ее имя и всякое другое не решился…» Потом они встретятся, случайно конечно же. Ее звали Яна…

В 1944 году состоялся выпуск и совсем юного младшего лейтенанта назначили командиром взвода 93-го стрелкового полка 76-й стрелковой дивизии 47-й армии 1-го Белорусского фронта. На дорогу новоиспеченным командирам на несколько недель выдали сухой паек, который был съеден гораздо быстрее. Поэтому на станциях недавние курсанты продавали запасное белье и даже шинели. На «передок» Петр Ефимович прибыл в одной гимнастерке…

Первое задание было получено сразу после прибытия: вместе со связистом найти штаб, восстановить связь, собрать всех, кто остался в живых, и начать рыть линию обороны. Потом сильнейший артобстрел: «Это просто жуть: все взрывалось… А я лежал, прижавшись зубами к земле – от страха меня просто колотило… Потом, когда все немного утихло, один сержант посмотрел на меня: “Пойдемте, я вам шинель найду. Я тут мимо пробегал, видел”. Я сразу не понял, что он имел в виду».

«В окопе стоял усатый мужчина, – не однажды рассказывал Петр Ефимович, – его голова склонилась на сложенные кулаки. Он был мертв… Так я впервые оказался рядом с убитым. Мы его с трудом вытащили – оказался двухметрового роста мужик. Еле-еле стянули с него шинель – она была совсем новая, английская. Сержант встряхнул ее, ножом соскоблил запекшуюся на спине кровь и, протянув мне, сказал: “Носите на здоровье!” Я надел шинель. Полы – почти до земли, длиннющие рукава. Но и это неудобство было убрано с помощью ножа сержанта. В этой шинели я дошел до Вислы, пока однажды меня не увидел командир полка: “Это что за чучело?!” И мне выдали русскую шинель».

Одиннадцать месяцев плюс один месяц в госпитале после ранения в голову плюс неделя в санитарной землянке после контузии – это та самая война лейтенанта Тодоровского.

Когда люди отказывались идти в атаку, ему приходилось и прикладом автомата по спинам бить. «Иначе нельзя было. Я был младшим лейтенантом, командиром самого низшего ранга, но отвечал за свой взвод. И если видел, что какие-то бойцы оставались на месте, в то время как все вставали в атаку, я возвращался и прикладом по спинам поднимал их. Война вынуждает быть жестоким. Помню, случай был в Германии. Мы никак не могли взять одну немецкую деревеньку, расположенную на абсолютно ровном поле. И я видел, как командир корпуса – генерал-лейтенант – бил палкой командира полка. Под финал сказал: “Если утром не возьмешь эту деревню – расстреляю!” На войне разговор очень короткий и жестокий…» – свидетельствует Тодоровский.

П.Е. Тодоровский в годы войны

На вопрос «Что самое тяжелое на войне?» он лишь добавляет: «Встать и побежать в атаку. А я же офицером был. То есть должен подавать пример для рядовых бойцов. Вот и бодрился, делал вид, что совсем не страшно.

Конечно, перед боем ходили и раздавали бойцам водочки. Для храбрости, как полагается. На передовой появлялся бак со спиртным и – кому сто граммов, кому сто пятьдесят. Те бойцы, кто постарше, не пили. А молодые… им помогало».

П.Е. Тодоровский прекрасно помнит и страх на войне: «Страшно было. Не верю тем, кто говорит, что ничего не боялся. Страх у человека заложен в генах. Когда попадаешь под артобстрел и рядом с тобой рвутся снаряды и мины, ты невольно падаешь, прикрываешь голову. И за минуту малой лопаткой вырываешь лунку, чтобы нырнуть в нее головой. В спокойной ситуации в каменистом грунте вырыть такую лунку – глубиной в два штыка – практически невозможно. А там появлялись какие-то невероятные силы… Я пришел на фронт на завершающем этапе войны, и наша 47-я армия воевала буквально до последней минуты войны – только 8 мая с тяжелейшими боями мы вышли на берег Эльбы».