Текст книги "Спецназ времени"

Дмитрий затушил едва раскуренную сигарету и выкинул в приоткрытое окно, спугнув резким движением наглую белку. Вадим кивнул и, поколебавшись, задал уже давно мучивший его вопрос:

– Слушай, майор, а почему они именно здесь его спрятали-то? И когда?

Кольцов, уже собравшийся было открыть дверь, медленно обернулся к товарищу и, неожиданно широко улыбнувшись, сказал:

– Блин, Вадик, а я вот все думаю – когда ж ты, наконец, спросишь! Ведь, знаешь, что я в курсе, а молчишь, что тот партизан на допросе. Я уж прямо о дурном думать начал. Да шучу, шучу, – успокаивающе дернул он рукой. – Кстати, ты еще забыл спросить, что это вообще такое. Вот с последнего вопроса я и начну: что это такое, я не знаю и, честно говоря, знать не хочу. Чтобы спать спокойно и проблем на собственную выпуклость пониже спины не иметь. Теперь дальше: спрятали эту штуку летом девяносто первого года, в аккурат накануне сам знаешь каких событий. Ну, и первый твой вопрос – почему именно в этом месте? А самому догадаться слабо?

– Ну… хрен его знает, наверное, потому что здесь никто и искать бы не стал.

– Ага, вот и я тоже так подумал: ну, какой дурак будет искать нечто жутко секретное и ценное в заброшенном и зараженном радиацией городе? Тут же ни спецхранилища, ни охраны, ничего нет. Типа, хочешь спрятать получше – оставь на виду. А вот отчего его за столько лет так отсюда и не забрали? Я так понимаю, обычная наша неразбериха: сам знаешь, что в родной «конторе» до середины девяностых творилось. То аббревиатуры в названии менялись, то руководство, то архивы «в соответствии с реалиями нового времени» реорганизовывали.

Вот и сведения об этом контейнере только недавно в архиве обнаружили, да и то почти случайно. Тот человек, что тайник оборудовал и за режим секретности отвечал, видать, куда дальновиднее других оказался, раз еще до развала Союза понял, куда все катится и чем закончится. Вот и постарался на славу, и контейнер в Припяти спрятал, и архивные данные подчистил. А может, и не только данные, но и круг посвященных, того, сократил… Ладно, хватит трепаться, пошли.

– Пошли, – согласился почти успокоившийся Никонов, спрыгивая на землю и вытаскивая из-под заднего сиденья глубоко запрятанную спортивную сумку, не замеченную при въезде осматривавшим «УАЗ» прапорщиком. Машину закрывать, конечно, не стал – не от кого. Дмитрий ждал возле ворот, проржавевшие створки которых давно вросли в землю, практически полностью скрывшись под побегами дикого винограда. Школьный двор, выложенный массивными бетонными плитами, почти не изменился, устояв перед натиском всесильной природы, лишь прямо перед входом выросло, раздвинув мощными корнями бетон, раскидистое ореховое дерево.

Двухэтажное школьное здание тоже сохранилось достаточно хорошо, лишившись за годы запустения только оконных стекол и дверей, валявшихся тут же, на ступенях крыльца. На замшелом бетонном козырьке над входом росла трава. В просторном вестибюле царил жуткий беспорядок, словно эвакуировавшиеся люди специально старались разбросать все, что нельзя было забрать с собой. Противно скрипящий рассохшийся паркетный пол был покрыт слоем нанесенного за десятилетия мусора, листвой, какими-то полуистлевшими тряпками. Под стенами почерневшими кучами валялись разбухшие от сырости учебники и тетради, кое-где покрывшиеся пятнами черной плесени. По левую руку торчали ржавые разлапистые вешалки бывшей раздевалки, отгороженной от общего холла невысокой решеткой. Справа, над помутневшим, с отслоившейся амальгамой зеркалом, висел чудом сохранившийся выцветший транспарант, призывающий школьников встретить Первомай отличными оценками. Под широким, в полстены, окном стояло несколько раскрытых ящиков с противогазами, часть из которых была зачем-то раскидана вокруг. Вадим шумно вздохнул:

– Блин, майор, почти как в моей школе! Жуть…

– Угу, – Кольцов, как водится, был куда более сдержан – или же просто циничен: – И в моей. И почти во всех других советских школах. Стандартный проект, называется. Или ты хочешь сказать, что в твоей школе был такой же беспорядок? Не тормози, коллега, нам налево и вниз.

Не дожидаясь ответа, он решительно затопал прочь от мрачного вестибюля. Поддернув на плече сползающий ремень сумки, Никонов поспешил следом:

– Слушай, а почему именно школа-то, а? Что, других мест мало?

Идущий первым майор, не оборачиваясь, пояснил:

– Элементарно. Знаешь, как тут с конца восьмидесятых по конец девяностых мародеры порезвились? Все брали, от автозапчастей, домашней посуды и брошенной мебели до кафельной плитки, сантехники и водопроводных труб. Страшно подумать, насколько все это радиоактивное дерьмо по стране расползлось. И самое мрачное, что машины и запчасти к ним они прямо из могильников и со спецстоянок воровали, а там фон был в сотни раз выше, чем в Припяти. Они ж как раз ту технику разукомплектовывали, что на ликвидации аварии работала! Вот поэтому и школа: что этим сукам тут было брать, парты и старые учебники, что ли? Нет, школы они, конечно, тоже шерстили, но куда меньше. Говорил же: тот, кто тайник организовал, умный мужик был, все просчитал, в том числе и это. Понятно?

– Да понятно, понятно, – буркнул Вадим, вслед за Кольцовым сворачивая в длинный внутренний коридор, идущий вдоль всего школьного фасада. Здесь было несравнимо чище, нежели в вестибюле, но так же мрачно. Отсыревшие стены покрылись уродливыми лохмотьями отслоившейся краски, такие же безобразные лохмотья причудливыми кружевами свисали и с потолка. Поперек коридора валялось несколько непонятно как тут оказавшихся спортивных матов. Двери в классы стояли распахнутыми, в глубине помещений виднелись сдвинутые со своих мест, опрокинутые парты, в углах громоздились слежавшиеся груды учебников, вываленных из шкафов на пол. Часть парт стояла без столешниц, видимо сорванных и увезенных еще в первые после катастрофы годы.

– Вот твари, да? – мрачно буркнул под нос Дмитрий, мельком заглянув в одну из комнат. – Ведь наверняка перепродали кому-то как стройматериал, а в них сотни микрорентген! Мрази, – не комментируя сказанное, он решительно двинулся дальше, остановившись возле ведущего вниз лестничного пролета. – Вадик, фонарь не забыл?

– Не забыл, – Никонов покопался в сумке, вытащив пару мощных аккумуляторных фонарей. – На, майор, держи.

– Держу, – не оборачиваясь, Кольцов взял у подчиненного фонарь, яркий свет которого мгновенно отбросил на стены ведущего в подвал коридора резкие изломанные тени. Спускались молча. Замшелые – более подходящего определения никто из молодых людей придумать не мог, хоть это и вызывало в памяти совершенно неуместные ассоциации с какими-то читанными в юности приключенческими романами – бетонные ступени предательски скользили под ногами. Браться же за склизкие прогнившие перила не хотелось, потому идти приходилось предельно осторожно.

Лестничный пролет привел на небольшую площадку, справа от которой начинался длинный, идущий вдоль всего здания коридор, захламленный разлезшимися от сырости картонными коробками с каким-то школьным инвентарем и источавшими тяжелый дух запустения и тлена матрасами. По обе его стороны виднелись двери, большей частью закрытые, – видимо, подсобные или складские помещения, на содержимое которых не позарились даже вездесущие мародеры.

Примерно посередине коридора Кольцов неожиданно остановился, направив луч фонаря в короткое, буквально метра в три, ответвление-аппендикс, заканчивающееся массивной дверью со штурвалом ригельного замка по центру:

– Ну, похоже, мы на месте. Согласно все тому же типовому проекту, это было местным бомбоубежищем, где ученики собирались пережить ядерный удар коварных империалистов, – Вадима слегка покоробил излишне циничный тон начальника. – Правда, переживать им пришлось кое-что иное, хоть и весьма близкое по сути… и показаниям дозиметров. – Дмитрий подергал штурвал и требовательно протянул назад руку: – Ясно, военрук смазать забыл, лопух. Ладно, давай струмент.

Никонов молча поставил сумку на пол, вжикнул змейкой и вытащил короткий ломик с загнутыми и сплющенными концами, захваченный предусмотрительным майором. Продев его в отверстие штурвала, Дмитрий поудобнее перехватил «фомку» и напряг мышцы, потихоньку усиливая нажим. Несколько секунд ничего не происходило (если, конечно, не считать за происходящее сдавленное сопение и мат ведущего противоборство с замком майора), затем в глубине двери что-то глухо клацнуло, и кремальера резко провернулась на пол-оборота, едва не уронив Кольцова на сырой, регулярно подтапливаемый паводками пол. Дверь, издав душераздирающий металлический стон, приоткрылась, отойдя от мощного, вделанного в бетонную стену косяка сантиметров на пять. Майор с видом победителя обернулся к товарищу:

– Видал? Как глаголет народная мудрость, нет той крепости, которую большевики не превратят в краеведческий музей. А ты говорил, не откроем…

Никонов послушно улыбнулся. Ничего подобного он, ясное дело, не говорил, однако спорить со старшим, с которым он, к слову, познакомился всего за два дня до «командировки», не собирался. Тем более, циничный Кольцов, о котором в родной «конторе» ходили чуть ли не легенды, ему определенно нравился. Было в этом тридцатипятилетнем майоре нечто такое, чем не мог похвастаться сам Вадим. Какая-то спокойная уверенность в собственных силах, непостижимым образом уживающаяся с внешней бесшабашностью, что ли? Или поразительное равнодушие к поступающим сверху приказам (об этом тоже говорили), которые он тем не менее всегда ухитрялся в точности исполнять? Трудно сказать.

Но одно Никонов знал совершенно точно: несмотря на совсем невысокое для его возраста и выслуги лет звание, майор Кольцов имеет пять боевых наград, несколько ранений и примерно равное количество благодарностей и взысканий от командования.

Вдвоем взявшись за край двери, товарищи с трудом отвалили ее ровно настолько, чтобы можно было протиснуться внутрь. Из помещения пахнуло сыростью и холодом, будто аккумулировавшимся здесь все эти годы. Вадим замешкался было на пороге, но майор уже решительно пролез внутрь, и ему ничего не оставалось, как последовать за ним.

Школьное бомбоубежище оказалось довольно просторным, состоящим их нескольких расположенных одна за другой комнат с низкими потолками, некогда побеленными известкой, а сейчас покрытыми неопрятными грязно-желтыми пятнами сырости. Вдоль стен стояли грубые деревянные скамьи, списанные поломанные парты и какие-то ящики, вероятно, все с теми же противогазами, которыми все равно никто не воспользовался. На отсыревших, облупившихся стенах сохранилась поблекшая наглядная агитация, рассказывающая, как разбирать-собирать автомат Калашникова или вести себя в той или иной чрезвычайной ситуации.

Подсвечивая себе фонарем, Никонов подошел к одному из ящиков и носком ботинка приподнял крышку. На удивление, внутри оказались вовсе не противогазы, а набросанные как попало деревянные макеты АК-47: двадцать лет назад это было имуществом кабинета начальной военной подготовки. Увиденное Вадима не удивило. В отличие от своих более молодых сослуживцев, он еще успел помаршировать по школьному двору с подобным артефактом в руках, застав в десятом классе самый краешек советских времен. Из других воспоминаний о курсе НВП остались лишь списанные автоматы с просверленными стволами и сточенными бойками, которые они учились разбирать и собирать на время.

Выяснить, что еще хранил в бомбоубежище школьный военрук, в ведении которого обычно и находились подобные помещения, он не успел.

– Капитан, кончай дурью маяться, давай сюда. Похоже, нашли.

Отпустив громко хлопнувшую крышку, Никонов поспешил в соседнее помещение, ярко освещенное фонарем майора, стоявшего перед высоким, под самый потолок, металлическим шкафом с распахнутыми дверцами. Шкаф был пуст, лишь на покрытой ржавчиной полке валялось несколько разлезшихся картонных пачек с мелкокалиберными патронами. Дмитрий выглядел весьма довольным:

– Тут военрук, видать, «мелкашки» из школьного тира прятал, благо дверь надежная, сам видел, и ребятишки до винтовок не доберутся, – Кольцов подмигнул товарищу.

– А где же сам тайник? – не понял Вадим, осматривая совершенно пустое помещение, в котором, кроме старого шкафа, письменного стола с растрескавшейся полировкой и лампы в решетчатом плафоне под потолком, больше вообще ничего не было.

– Перед тобой, – ухмыльнулся майор, – опять же, элементарная психология. Даже если мародеры сюда и доберутся, что они увидят? Старый оружейный шкаф, не более того. Учебные «калаши» и малокалиберные винтовки, разумеется, еще при эвакуации вывезли, какое-никакое, но оружие, причем так спешили, что даже пару пачек патронов позабыли, – он кивнул на рассыпанные по полке позеленевшие от времени гильзы с черными головками свинцовых пулек. – Значит, искать тут нечего. А сам этот гроб по габаритам в дверь не пролезет, да и кому он нужен, если в городе и без него сотни тонн дарового металла? Но если два таких вот красивых молодых человека возьмут да отодвинут его, – увидев, что Никонов никак не отреагировал на последнюю фразу, он с шутливым нажимом пояснил: – Вадик, «отодвинут» – это типа побуждение к действию и приказ старшего по званию в одном флаконе! – майор первым взялся за металлическую стенку. – Так вот, если эти самые красивые молодые люди его отодвинут, то увидят под ним, – шкаф с противным скрежетом пополз по бетонному полу, отодвигаясь от стены, – вот эту фигню.

Наклонившись, Кольцов вытащил из-под шкафа контейнер, точнее, довольно большой металлический кейс сантиметров двадцати шириной. Ухнув от напряжения, он с глухим стуком поставил его на стол, едва от этого не рассыпавшийся:

– Тяжелый, зараза, килограмм двадцать, а с виду и не скажешь! Интересно, что ж там внутри такое? Ну не свинец же?

– Свинец? Ты что, думаешь…

– Не, об этом я точно не думаю, – прекрасно понявший, о чем говорит товарищ, Дмитрий вытащил из кармана «Беллу», поднес к контейнеру. Высвеченные на электронном табло цифры ничем не отличались от обычного для Припяти фона, даже были чуть ниже.

– На кой хрен прятать что-то радиоактивное в зараженной радиацией же местности? Бред. Скорее этот чемодан просто бронированный, ну, типа, чтоб и падение с высоты выдержать, и высокую температуру, и выстрел в упор… да мало ли. Меня другое смущает. Смотри, – майор положил кейс горизонтально, подсветил фонарем. Вадим подошел ближе, заглядывая ему через плечо: кейс как кейс, серебристый, окованный по ребрам металлическими планками, довольно-таки грязный. Мощная ручка, два простых нажимных замка. В общем, абсолютно ничего особенного. Сейчас с подобными, разве что меньших размеров, даже модно по городу ходить. Никонов и не думал, что такие уже существовали в далеком девяносто первом году. И что майора смутило?

– Не понял? – верно истолковал его молчание Кольцов.

– Да нет. Обычный кейс, разве что большой и тяжелый. А что?

– А то, коллега, что он даже не опечатан. И замки самые обычные, не кодовые, ткнул пальцем – и открывай. Разве не странно? Столько сил приложили, чтобы его эвакуировать и спрятать, а защиты не предусмотрели.

– Да от кого его тут защищать-то? – искренне удивился Вадим. – От нас с тобой, что ли? Он же не посреди улицы валялся, а спрятан был, надежно спрятан, как я понимаю. Вот ты ж его открывать не станешь?

– Не стану, – угрюмо согласился товарищ, продолжая размышлять о чем-то своем, – хотя и мог бы. Между прочим, мне было приказано только обнаружить тайник, извлечь контейнер и доставить его в наше посольство в Киеве, откуда он пойдет по дипканалам в Россию. О том, что его нельзя вскрывать, там ни слова не было.

– С ума сошел, майор? – опешил Никонов. – Ты серьезно?!

– Вообще-то нет, так что не напрягайся и дыши глубже, – криво усмехнулся тот, – просто интересно и… странно. Хотя готов допустить, что все дело в той спешке, с которой его из Москвы эвакуировали. Да и внутрь, опять же, могли какой-нибудь самоликвидатор разгрузочного действия запихнуть, для этого большого ума не надо. Механический, конечно, никакая электронная защита семнадцать лет не продержится, просто питания не хватит, – он задумчиво постучал согнутым пальцем по стенке кейса. – Знаешь, коллега, честно говоря, меня не столько интересует, что там внутри, сколько то, отчего он такой тяжелый.

– Может, наверх пойдем? – решил проявить инициативу капитан. Он уже успокоился, практически не ощущая больше того неприятного давления, что действовало на нервы с первых минут пребывания в городе. То ли пообвык немного, то ли – что скорее! – те ощущения просто уступили место куда более привычному человеческому чувству: он попросту замерз. Ветровка, в которой наверху было даже жарковато, здесь почти не спасала от пронизывающего подземного холода. Несмотря на род службы и полученную специальную подготовку, Вадим никогда не бывал в катакомбах или естественных природных пещерах, однако сейчас неожиданно решил, что там, несмотря на куда большую глубину, должно быть и теплее и суше.

– Угу, – не стал спорить Кольцов, – погнали. Иди первым, а мы с чумуданом следом.

Спустя несколько минут товарищи уже стояли в знакомом вестибюле. Правда, сейчас, после прогулки по бомбоубежищу, он больше не казался им столь мрачным и запущенным, как раньше. Одним словом, все вышло, как в старом анекдоте про оптимиста, пессимиста и стакан воды: теперь они видели не только облупленные стены, груды истлевшего мусора и выбитые окна, но и струящийся сквозь них солнечный свет, и по-летнему свежую листву растущего во дворе орехового дерева.

А на ящике с противогазами, совсем недавно казавшемся чуть ли не символом этого мертвого города, сидела веселая серебристая белка, вполне возможно, та же самая. И свободно гуляющий по школьному зданию ветерок нес в себе не только невидимые и неощущаемые миллирентгены и микрозиверты, но и запахи начинающей отцветать травы, и солоноватый аромат разросшегося на заднем дворе соснового бора.

Спугнув белку, с коротким возмущенным цвирканьем сиганувшую через усыпанный осколками стекол и прошлогодними листьями подоконник, Дмитрий, не останавливаясь, миновал холл и вышел на улицу. Подойдя к машине (явно не лишенный своеобразного чувства юмора пушистый зверек уже сидел на брезентовой крыше и, смешно наклонив голову, наблюдал за людьми), он забросил оттянувший руки кейс на заднее сиденье, прикрыл чехлом, захлопнул дверцу и остановился, поджидая товарища. Вадим, открыв дверь с противоположной стороны, запихнул поглубже под сиденье свою сумку и улыбнулся товарищу:

– Ну что, домой?

– Почти, – не поддержал его настроения Кольцов, забираясь на свое место и зачем-то незаметно трогая локтем пистолет в оперативной кобуре под мышкой. – Ладно, поехали, – он развернул на коленях карту, прикидывая наиболее короткий маршрут к КПП, через который заехали в город.

Никонов, смерив товарища непонимающим взглядом, кивнул, осторожно трогаясь с места и выводя машину на середину улицы, где можно было ехать с более-менее нормальной скоростью, не лавируя ежеминутно между разросшимися вдоль обочин кустами и деревьями. Автомобиль легонько потряхивало на неровностях и трещинах разломанного корнями, размытого ливнями асфальта. Минут через пять Вадим, руководствуясь указаниями сверяющегося с картой майора, вырулил на какой-то проспект, по обеим сторонам которого высились неплохо сохранившиеся многоэтажные здания, и увеличил скорость. В отличие от более узких улиц, по которым они ехали к школе, здесь дорожное покрытие почти не пострадало, лишь кое-где покрывшись небольшими островками пробившейся наружу травы и кучами нанесенного ветром мусора. Немного напрягало только отсутствие крышек канализационных люков, наверняка давным-давно переплавленных вместе со всеми накопленными рентгенами во что-то весьма полезное для народного хозяйства, но подобное было насущной проблемой и далеко за пределами тридцатикилометровой зоны.

Сбросив скорость, капитан осторожно объехал завалившийся поперек дороги светофор на каком-то безымянном перекрестке и свернул направо. Неподалеку проплыл над кронами бывшего городского парка ажурный остов навеки застывшего колеса обозрения, и Кольцов удовлетворенно кивнул:

– Верной дорогой едешь, товарищ! – похоже, к майору возвращалось его обычное расположение духа. – Метров через триста повернешь на перекрестке налево, и дальше уже все время прямо. Попрощаемся с дядями-милиционерами и домой, в смысле в райцентр…

Метнувшаяся через дорогу тень возникла перед бампером столь неожиданно, что единственное, что Вадим успел сделать, это инстинктивно вывернуть в сторону руль, до отказа вбивая в пол педаль тормоза. Не ожидавший от хозяина подобной подлости «УАЗ» понесло юзом, завизжала стираемая об асфальт резина, пассажиров сначала швырнуло вперед, затем разбросало в стороны. Кольцов ощутимо приложился об дверную стойку и приваренную над дверцей ручку, врезавшегося в него плечом капитана отбросило на спинку сиденья. Позади глухо грюкнул, падая на пол, драгоценный контейнер. Опасно накренившийся автомобиль, будто передумав переворачиваться, качнулся из стороны в сторону и замер поперек дороги. Мотор, обиженно взрыкнув напоследок, заглох.