Текст книги "Сны разума"

2

– В смысле? – Сморозив первое, что пришло на ум, я потянулся было к бутылке, однако Анатолий Петрович меня опередил, отставив емкость на край стола:

– Давайте-ка попозже, ладно? А то ведь напьетесь, вообще ничего от вас не добьюсь, – являя чудеса профессионально тренированной памяти, подколол он меня. Шутник, однако, еще и с хорошей памятью. – В смысле, что вы относитесь к категории «А» современных писателей-фантастов. Так что гордитесь. Завидую…

– Угу, миллионные тиражи, толпы поклонниц, парочка снятых по мотивам книг киноблокбастеров, шикарная вилла на побережье и «Запорожец» ручной сборки с кожаным салоном и климат-контролем… Издеваетесь? Или просто изощренно мстите за холодность к вашей «конторе»?

– Ни то ни другое, – спокойно восприняв мой язвительный пассаж, сообщил контрразведчик. – Во-первых, платят вам ничуть не меньше, чем другим; во-вторых, категория «А» – это по нашей номенклатуре. Можно быть самым издаваемым в мире писателем, по книгам которого как раз и снимают высокобюджетные кинофильмы, но ни на йоту не приблизиться к истинной сути вещей. Нет, это означает, что описанное в ваших произведениях сбывается не меньше, чем на пятьдесят тире семьдесят процентов. Возможно, вам это польстит, но таких во всем нынешнем СНГ только пятеро. Псевдонимов, извините, не назову – лично я весьма горд, что работаю именно с вами, но есть вещи, о которых просто не имею права сообщать, – все-таки чуть подсластил он пилюлю. И тут же добил меня окончательно: – Понятия не имею, с чем это связано, но за океаном подобных уникумов и вовсе нет. А в Западной Европе всего двое.

Вот так, господин писатель, нарвались, называется, на комплимент! Счастье несказанное привалило… ну и что теперь прикажете с оным счастьем делать? Куда, простите, пихать?

– Ладно, излагайте дальше. Несказанно меня удивить вам удалось, и не раз, а в остальном… Считайте, что шоковая стадия позади. По первой-то профессии я все ж таки врач, причем с кандидатской степенью. Так что валяйте дальше, слушаю… Только знаете что? Давайте-ка еще по одной, потом пойдем перекурим – если вам, конечно, оное занятие по долгу службы не претит – и объявим сухой закон. Говорить нам, как я понимаю, еще долго придется. Ха, кстати, а всемирно известный знаток всех на свете тайн, надеюсь, к их числу не относится?

– Вы про Бэна Драуна, что ли? – на удивление сразу понял меня контрразведчик. – Если «да», то можете расслабиться: даже самый продвинутый голливудский пиар не поможет, если коэффициент сбываемости твоих книг равен нулю. А тут не то что «нуль», тут нуль в отрицательной степени. Так что расслабьтесь, все его еретические апокрифы – стопроцентная галиматья, на галиматью же и помноженная. Когда государство бездуховно по сути, то чего ждать от его сыновей… Впрочем, ладно, пойдемте-ка и вправду лучше подымим. – Анатолий Петрович наполнил рюмки, выпил вместе со мной и двинул в сторону выхода, доставая сигареты.

Вздохнув, я поплелся следом: чего уж теперь? Карты розданы, у него на руках пять тузов из четырех, а я… А я пока послушаю – не знаю, насколько оно соответствует суровой прозе жизни, но как сюжет – хоть прямо сейчас за клавиатуру садись. Любое издательство, блин, с руками оторвет. Короче, ладно, послушаем пока…

– Так вот, – продолжил контрразведчик, когда мы вернулись в дом, на улице мы соблюдали многозначительное молчание и прочую конспирацию, – прекрасно понимаю ваше удивление. Да я, собственно, и не имел в виду, что события в мире развиваются именно по сценарию написанных этими пятью писателями книг. Вы все-таки, извините, сочинители, а не пророки! Так что выдуманное кем-то из вас нашествие инопланетян или изменение человеческой истории в результате путешествия в прошлое некоего ушлого героя, отнюдь не должно обязательно претвориться в жизнь. Иначе говоря, вы не меняете картину мироустройства в целом и не устраиваете концов света, но иногда очень точно угадываете – ну, или прогнозируете – некие моменты, гм, нашего будущего. А иногда – и прошлого… Засекреченного и мало кому известного прошлого, понимаете?

– Серьезно? И что, например, лично я предугадал?

– Лично вы? – чуть ли не радостно переспросил Анатолий Петрович – к этому вопросу он был готов. Правда, отвечать начал со встречного вопроса: – Знаете, когда вас взяли на контроль? Когда вы, ошибившись лишь в одной букве, угадали аббревиатуру секретной установки электромагнитного подавления бортовой электроники противника, которая и по сей день существует, увы, только в чертежах. Сначала, как водится, подумали об утечке информации, но довольно быстро убедились, что вы – даже при наличии подобной – просто не могли бы получить эти сведения. Затем – еще два совпадения, одно снова научного характера, второе, так сказать, исторического. Некая – не стану конкретизировать! – спецоперация двадцатилетней давности, о которой вы, при всем желании, тоже знать не могли. Плюс ряд незначительных совпадений, произошедших в жизни с прототипами героев ваших книг, которыми вы достаточно активно делились с друзьями и читателями. И – завертелось. Проверки, сбор информации о вашем прошлом и настоящем и в итоге – уже помянутая сегодня категория.

Я поежился – ну ничего себе! Жил человек, книги писал, похмельем с утра мучился – и вот нате вам: сбор информации, проверки какие-то… про категорию я и вовсе молчу. До начала своей литературной карьеры я даже высшую врачебную получить не успел, а тут сразу какая-то категория «А». Как там он говорил? Угадывание и прогнозирование моментов будущего и прошлого? Круто… Спасибо, хоть не убрали как опасного свидетеля и прочего «раскрывателя» государственных тайн!

– А сейчас вы, в свойственной вам манере тотального недоверия к моей организации, наверняка подумали, что вас могли ликвидировать, – внимательно следя за выражением моего лица, печально сообщил контрразведчик. – Ведь так?

– Так, – я не счел нужным запираться – собеседник, ко всем прочим неоспоримым достоинствам, оказался еще и неплохим физиономистом, – вдруг еще чего совсекретного угадаю? Интересы державы, гостайна, великое противостояние Востока и Запада, все дела…

– Глупо. Простите за избитое сравнение, но зачем резать курицу, несущую золотые яйца? Нам гораздо, несравнимо выгоднее просто приглядывать за вашим творчеством… используя кое-что из него в своих целях. Возникни такая необходимость, вам просто намекнули бы, о чем не следует писать. Причем намекнули так, что вы никогда и не поняли бы, от кого этот самый намек исходит. А то ведь если вашему брату прямо подобное скажешь, вы и творить-то больше не сможете, все назад станете оглядываться. А нам принцип «как бы чего не вышло» не подходит, понимаете? Нам незамутненность нужна, чтобы прямо из души шло…

– У меня нет брата… – буркнул я, закуривая. Выходить на улицу, снова прерывая разговор, не хотелось. Анатолий Петрович секунду поколебался, но курить не стал. – А так… понимаю, конечно, как не понять? Контролируете поступающие в издательства тексты?

– Не все, ясное дело. Вы ведь представляете, сколько рукописей проходит за месяц только через три-четыре крупнейших российских издательства? Поэтому мы отслеживаем только тексты интересующих нас писателей. Читаем, анализируем, проверяем по своим каналам – и даем «добро». Или не даем. Но писателю все это представляется совсем в ином свете. Например, исходящей от издателя рекомендацией переработать какую-то часть текста, изменить финал рукописи… несоответствием сюжета запросам современных читателей, в конце концов. Ну и так далее…

– А оскорбленные в лучших чувствах демиурги при этом почем зря поминают злобных редакторов, заставляющих переделывать нетленные опусы… – докончил я. И тут до меня наконец дошло: – Стоп. Но если ни один из пяти писателей и понятия не имеет о вашем негласном контроле, а мне вы раскрыли истинное положение вещей, значит, что-то случилось? Что-то пошло не так и вы решили раскрыть одному из них карты? Мне?

– Да, – контрразведчик кивнул, – именно так. Угадаете, о какой именно книге речь?

– О предпоследней? – наобум брякнул я, припомнив сетования редактора на «чрезвычайно сложный для понимания читателя текст со множеством псевдонаучных, ничем не доказанных теорий и предположений».

– Не угадали, – улыбнулся Анатолий Петрович, – хотя изложенное в ней и доставило нашим аналитикам немало хлопот. Да и на анализ текста у них ушло раза в два больше времени, чем обычно.

– Так вот почему ее выход почти на два месяца задержали… а я-то голову ломал! Ваша работа?

– Наша, – не стал спорить собеседник. – Говорю же: аналитики чуть с ума не сошли от того, что вы там наворотили. Кстати, лично мне она как раз понравилась, хотя поначалу слегка насторожила – уж больно неоднозначные факты там приводились.

– Ладно, – я решительно затушил окурок, – продолжим нашу литературную угадайку. Значит, последняя? Недописанная?

– Ага.

Контрразведчик неожиданно взглянул мне прямо в глаза. Взгляд оказался жестким, без малейшего намека на недавнюю полушутливую расслабленность. Вот блин! Сам ведь не раз и не два использовал в своих книгах этот прием из арсенала спецслужб – и на него же и нарвался! Кстати, неприятное, оказывается, ощущение – взглянул, словно к табурету пригвоздил.

– Хотите познакомиться с героиней вашего романа? С единственной выжившей героиней?

Н-да, а вот это уже не «блин», это уже как-то гораздо грубее называется. Ощущая, как неприятно шевельнулись волосы на голове и разом пересохло горло, я молча кивнул. И потянулся к бутылке.

На этот раз мне никто не препятствовал…

3

– Как и в вашем романе, девушку зовут Мариной. И ее отец действительно физик-ядерщик, правда, не из «почтового ящика», как у вас, а из серпуховского института высоких энергий. Но лет двадцать назад он и вправду имел отношение к испытаниям ядерных зарядов. Подземным испытаниям, – интонировав «подземным», пояснил он. – Так что угадали. Кстати, здесь у нее на самом деле живут тетка и двоюродная сестра, к которым Марина еще со школьных времен приезжает на лето отдохнуть.

– Постойте-ка, погодите секунду, – я пытался упорядочить скачущие мысли, – но… но ведь книга еще не дописана?! Есть только пара глав, что я выкладывал на своем сайте в Интернете – и все. Почему же…

– Именно поэтому, – перебил Анатолий Петрович, – именно поэтому. Впервые в истории нашей «конторы» изложенное в книге начало сбываться практически одновременно с ее написанием. Так сказать, по мере развития автором дальнейшего сюжета. Или даже не «практически», а именно «одновременно», эдакий онлайн получился. Глава, где девушка заблудилась в катакомбах, появилась в сети десятого июня, в реальности же это произошло двумя днями раньше. Знать об этом вы никак не могли, мы проверили. Очень серьезно проверили. Да, собственно, вы ведь наверняка придумали и написали главу раньше, то есть одновременно с произошедшим в действительности, верно? А в случайное совпадение – учитывая вашу категорию и прошлые заслуги – я, извините, и сам не верю, и права такого, верить, не имею…

– Но как вы на нее-то вышли, на мою, гм, героиню? Даже если и отслеживаете все тексты, как связали ненаписанную книгу с реально пропавшей, да еще и на территории другого государства, девушкой?! Она что – тоже как-то по вашей линии проходит?

– Ну, Виталий Игоревич, что ж вы так? Про спецслужбы пишете, а такие вопросы задаете! Вспомните, о чем я вам только что рассказывал, или, как у вас принято говорить: «Поднимитесь на пару абзацев выше». Маринин отец чем занимался? Раньше ядерное оружие разрабатывал, сейчас в Серпухове работает, к проекту по холодной плазме отношение имеет. Как думаете, подобные специалисты по какому ведомству проходят? Не только ведь по РАН или институту ядерных исследований! Ясно?

– Да уж, куда ясней… Мог бы и сам догадаться. Значит, к вам поступает сигнал, что дочь секретного ученого пропала в каменоломнях на территории соседней страны – и вы практически тут же вы находите описание этого в будущей книге одного из курируемых писателей. Оперативно сработали, однако! И вот вы здесь, коньяк с фантастом пьете да всякие страшные истории рассказываете.

– Ну, по страшным-то историям – это вы у нас специалист, но в остальном – все верно. За исключением одного: отец Марины вовсе никакой не секретный ученый. Просто все физики такого уровня находятся на нашем контроле. Причем вполне гласном – они прекрасно об этом знают и, как правило, ничего не имеют против. Интересы государства – раз, их же собственная безопасность и безопасность их семей – два. А то вдруг они и на самом деле какой-никакой фундаментальный прорыв совершат – думаете, до этого никому в мире и дела не будет? Еще как будет… вот тут-то мы и подключимся. Впрочем, те, кто был против, тоже отнюдь не в бетон закатаны, а прекрасно работают за рубежом еще с начала девяностых – какая тогда жутчайшая утечка мозгов была, помните? У них там в науке сейчас «на четверть наш народ», – строчкой из песни Высоцкого, закончил он. – Ладно, что-то мы отвлеклись…

– Что с девушкой? – кое-как переварив обрушившуюся на меня весьма непростую информацию, я задал вполне логичный вопрос: раз уж так оно все вышло, извольте, господин писатель, ощущать ответственность за своих внезапно материализовавшихся героев! Мы ведь в ответе за тех, кого приручили, не так ли, мсье Экзюпери? Отож…

Анатолий Петрович пожал плечами:

– Ну а сами как думаете? Пережить такое – отнюдь не предел мечтаний для двадцатилетней девушки. Шок и тяжелейший психологический стресс так просто не проходят… впрочем, сейчас ей уже лучше, наиболее тяжелый период позади.

– Представляю, что пережили ее родители! Небось поседели все…

– Да уж, нелегко им пришлось, – кивнул контрразведчик. – Однако мы вовремя успели подключиться и взять ситуацию под контроль. Двухнедельного курса психологической реабилитации в нашей клинике оказалось вполне достаточно. Только вот поседели как раз не родители… Так что не вздумайте при встрече отмочить комплимент по поводу ее блондинистости, договорились?

– Я малознакомым девушкам вообще комплименты не «отмачиваю»! – мрачно буркнул я. – Что с остальными? Кстати, а про меня-то Марина знает?

– С остальными, – собеседник, не спрашивая разрешения, вытянул из пачки сигарету и закурил, – с остальными непонятно. Между прочим, их было пятеро – на одного человека меньше, чем в книге. Так вот, с остальными пока ничего не ясно. Как говорят в соседнем ведомстве: «Нет тела – нет дела». Рассказ Марины с пугающей точностью повторяет ваш роман: странный сферический зал с парящим по центру шаром, мумии нашедших его камнетесов, обезумевшие и перебившие друг друга товарищи… Дороги туда она, естественно, не помнит. А спасатели… они, конечно, попытались пройти по ее следам, но почти сразу сбились с дороги и больше вниз не спускались. Тем более к тому времени мы уже взяли все под свой контроль. А насчет вашего второго вопроса… да, про вас Марина знает. Наши спецы сочли, что так ей будет проще пережить произошедшее – акцентировка на чем-то загадочном и необъяснимом, отвлечение внимания, понимаете?

– Да уж, понимаю… Ну а эти ребята? Про них я тоже угадал?

– Представьте себе, да! Правда, старший группы и его друг служили не в морской пехоте, а в ВДВ да погибшая девушка… – Анатолий Петрович замялся, смущенно отводя взгляд. – На самом деле она и была той самой двоюродной сестрой, в доме которой Марина гостила летом и которая, собственно, уговорила ее пойти в катакомбы.

Та-ак… ну вот, значит, и приехали. Дописался. Как говаривал мой любимый книжный герой, «Песцы атакуют по всему фронту»!

– Что еще? Договаривайте, чего уж теперь.

– Да, собственно, и нечего договаривать! Все, что знал, изложил, остальное… об остальном я как раз вас хотел спросить. То, что выложено в Интернете, на этом месте и обрывается, а дальше… – Он вопросительно посмотрел на меня, словно ожидая немедленного ответа: «Ну что ж, слушайте, дальше было вот что…»

Ха, я и сам хотел бы знать, что ж там дальше было! Поскольку сверх выложенного на сайте, больше ничего и не писал, занимаясь совсем другой вещью – решил попробовать себя в соавторстве с подающим большие надежды молодым московским писателем Димой Политовым. Кто ж знал, что оно так будет?!

– Жаль… или скорее здорово! – неожиданно живо отреагировал на мое добровольное признание фээсбэшник. – Значит, у нас куда больше возможностей для маневра, чем представлялось!

– Это вы о чем? – мрачно прищурился я на манер незабвенного железного Феликса. А вы бы, на моем-то месте, разве не прищурились?!

– Да все о том же, – запираться собеседник явно не собирался, – вы поймите: впервые в истории текст рукописи полностью соответствует реальным событиям! Не отдельные моменты совпадают, не общая канва, а весь сюжет целиком! Причем в реальном времени! Можете смеяться, но…

– Уже хохочу. Задыхаясь и откашливаясь, – перебил я его, пытаясь ухватить за верткий хвост какую-то очень важную мысль. Как ни странно, получилось: – Знаете, я столько лет всеми силами избегал жанра космической оперы, вот решил попробовать и… Вы что, всерьез верите, что найдете в катакомбах десятиметровую инопланетную фиговину? Мне лично вся первая глава казалась жутким примитивом! Все эти цивилизации-предтечи вместе со своим забытым наследием, могущественные артефакты… это же просто набор штампов на тему бескрайнего космоса и грядущей человеческой экспансии! Да об этом только ленивый не писал!

– Почему нет? – спокойно парировал контрразведчик. – Все более-менее успешные писатели рано или поздно касались темы этого самого «таинственного наследия галактических цивилизаций». А вдруг вы угадали? Ну а вдруг? Кстати, а что, собственно, такое эта, как вы изволили выразиться, «фиговина»?

Я задумчиво посмотрел на Анатолия Петровича. Ну а теперь какого ответа он ждет? Точного описания сути и сущности инопланетного артефакта из ненаписанной книги, что ли? Боюсь, долго ждать придется…

– Как вам сказать?.. Обдумывая сюжет, я предполагал, что корабли Ушедших – не более чем носители этих самых фиговин. Пустой корпус, внутри которого расположена… ну, пусть будет логическая матрица. Своего рода искусственный интеллект, созданный их цивилизацией, суммарная квинтэссенция их разума… – Я понял, что слегка запутался и просто не знаю, как выразить свою мысль. Излагать идеи на бумаге, то бишь в текстовом редакторе готового стерпеть все, что угодно, компьютера, оказалось куда проще, нежели устно и глядя на внимательно внимающего собеседника. «Внимательно внимающий собеседник», похоже, понял мои чувства и ободряюще улыбнулся.

Внутренне тяжело вздохнув, я продолжил:

– Ну, в общем, по сюжету эти Ушедшие сами в космос вообще никогда не летали, отправляя вместо себя нечто вроде двойника, причем не двойника какого-то конкретного индивидуума, а двойника цивилизации в целом. Эдакий суммарный сверхразум всей цивилизации сразу, знающий, что ей, этой цивилизации, необходимо, и способный в критической ситуации принимать самостоятельные решения…

– И надо полагать, умеющий неплохо защищаться, вызывая у угрожающих ему разумных существ неосознанную и ничем не мотивированную агрессию? – довел до конца мою мысль контрразведчик. – И заставляя «нежелательный раздражитель» уничтожать самого себя своими же силами? Так?

– Возможно, – согласился я. – Помните, спустившиеся в катакомбы подземники удивляются, отчего ход залегает слишком глубоко? Этому… этой фиговине было нужно, чтобы к ней открыли доступ, прорыли ход, однако ни камнетесы из прошлого века, ни современные ребята ей… ну, не подошли, что ли, и она их уничтожила. И сейчас еще чего-то ждет.

– Кстати, а куда делся рейдер? Я так понял, он ведь ушел в прыжок вместе с загадочным шаром? Шар потом объявился под землей в нашем времени, а космический корабль?..

– А сами не догадались? – Я чуть самодовольно усмехнулся. – Помните, как по тексту: «Любое внешнее воздействие начисто сбивает настройки канала, и корабль может выбросить, где угодно, причем не только в пространстве, но и во времени»? Плюс заводские штампы на инструментах и лампе погибших камнетесов – 1901 и 1905 годы? Случайно, ни на какие мысли не наводит?

– Если навскидку – то нет. Но, зная вашу неуемную фантазию и памятуя школьный курс истории… уж не Тунгусский ли метеорит? – не менее самодовольно осведомился Анатолий Петрович.

Ну уел, уел, что тут скажешь? Профессионал, чего уж там…

– Отчего бы вам самому писать не попробовать? А то рядом с вами чувствуешь себя полным литературным ничтожеством – такую идею навскидку раскусили… ну да, именно он. Не было никакого метеорита, был сгоревший в атмосфере поисковый рейдер, взрыв силовой установки которого и вывалил лес на сотни километров. Таран десантного катера сбил настройки гиперпространственного канала, который и выбросил корабль в отличной от расчетной точке пространства-времени. Насчет пространства я особо не заморочивался, а во времени – почти на триста лет в прошлое… 1908 год, по-моему, нормально?..

– А этот… шарик?

– Его выбросило немного в стороне, причем вторичная воронка гиперполя раскрылась ниже уровня земли. «Вторичная» – потому что рейдер попросту затянул шар в им же самим сгенерированное искривление пространства, сформировав вокруг постороннего объекта дополнительный гиперканал. Вот так эта штуковина и оказалась под землей…

– А сферический зал с остекленевшими стенами?

– …результат воздействия финиширующего из гиперпространства объекта. Своего рода взрыв, энергия которого равномерно распространялась из точки пересечения двух пространств – нормального и искривленного – к периферии. По крайней мере я так себе это представлял…

– Хорошо представляли, что сказать, – не то одобрительно, не то с осуждением сообщил контрразведчик, о чем-то напряженно раздумывая. Видимо, о судьбах мировой фантастической литературы:

– Значит, конкретно вы еще не думали, что собирается делать в нашем мире этот… гм… артефакт?

– Увы… я ведь говорил – отложил, занялся другой вещью. Вот как раз недавно дописал и отправил в издательство. Теперь уж и не знаю, к счастью ли, или совсем наоборот?

– Вот и я не знаю, – задумчиво пробормотал Анатолий Петрович. – А дальше что? Неужели больше ничего не… придумали? – Пауза прозвучала весьма многозначительно. Очень многозначительно, прям аки на допросе: «Хотите сказать, что это все? Ах, как бы мне хотелось вам поверить, как бы хотелось, но, увы, служба – права такого не имею, поверить…»

Последняя мысль рассмешила, и, не сдержавшись, я улыбнулся. Анатолий Петрович посмотрел на меня непонимающе – пришлось объяснить. Сравнение ему неожиданно тоже понравилось, и несколько секунд мы сидели, глуповато хихикая на пару – видел бы кто со стороны, неизвестно что и подумал бы.

– Да какой там допрос, скажете тоже! – не сгоняя с лица доброжелательного выражения, непритворно вздохнул контрразведчик. – Нам даже не столько помощь ваша нужна, сколько истинное понимание того, что вообще происходит. Это, согласитесь, уже никакое не предвидение получается, не прогнозирование будущего, а вообще непонятно что! Выходит, не вы что-то угадываете в прошлом, а настоящее и будущее развивается по вашему сценарию, понимаете? Или кто-то диктует вам, как будут развиваться события. Неужели вам самому не интересно? Не хочется узнать, с чем это связано?

– Еще как хочется, – мрачно согласился я. – Могу даже одну теорию навскидку предложить, вполне с вашими мыслями увязывающуюся: эта штуковина каким-то образом передает мне сведения о том, что и как должно происходить. Или происходит. Или происходило в самом ближайшем прошлом. А зачем и отчего именно мне – понятия не имею…

Гость кивнул – вроде бы с ободрением, но в то же время как-то слишком уж понимающе. Будто ожидал услышать от меня именно это – или сам собирался сказать что-то подобное.

Я усмехнулся:

– Так понимаю, для вас моя теория не слишком-то в новинку?

– Представьте себе, да. Это первое, о чем мы и подумали – человек-то вы, скажем так, не слишком обычный, обладающий определенными способностями, у большинства людей и вовсе никогда не встречающимися. Согласитесь, логично предположить, что именно ваш, а не чей иной, разум оказался способным воспринять подобную информацию. Тем более что находитесь вы, ну, скажем так, в непосредственной близости от этого самого артефакта. По роману-то он ведь мог и с нескольких километров на человеческий разум воздействовать, как с тем звездолетом, что сам себя взорвал. Разве нет?

– Разве, разве… Боюсь, что да. Хотя мне больше по душе какое-то другое объяснение – не люблю, когда у меня в мозгах кто-то ковыряется и чего-то туда вкладывает. Шизофренией попахивает. Или вон, – я кивнул на бутылку, – делирием альбенсом в острой фазе ловли рыжих пушных зверьков. Так как, у вас точно никакого другого объяснения нет?

– Увы, – Анатолий Петрович шутливо развел руки, – нет. Честно. Мне, как вы понимаете, совершенно ни к чему что-то скрывать. Мы-то в вас сейчас куда больше заинтересованы, нежели наоборот.

– Жаль… А насчет моей незаинтересованности, это вы, пожалуй, ошибаетесь. Впрочем, ладно, давайте тогда продолжать ловить нашу белочку за ее пушистый хвостик. Вот только…

– Что только? – немедленно напрягся контрразведчик – похоже, более-менее предсказуемая (для него я имею в виду) часть разговора осталась позади, и сейчас мы начинали сплошную импровизацию.

– Если вдруг все и на самом деле обстоит именно так, как мы сейчас говорили, то… не боитесь, что наши с вами глубокомысленные предположения станут известны не только нам? А?

Несколько секунд он молчал, переваривая мою мысль, затем понял. И задумчиво покачал головой:

– Да нет, вряд ли… Вы ведь сами сказали, что никаких предположений относительно сути этой штуковины пока не делали? Думаю, она скорее, гм, «излучает» некую информацию, воспринять которую может только подходящий разум. Остальные эту информацию просто не заметят, ну а тех, кто подобрался слишком близко физически, она просто… глушит. Причем тоже физически, и с весьма печальным исходом.

– Ну вот, начали, как говорится, за здравие… То есть я получаюсь просто инструментом для реализации чужого замысла, а вовсе не гениальным провидцем? – делано расстроился я, однако собеседник был настроен совершенно серьезно и моей иронии не принял:

– Хм, а вот мне, Виталий Игоревич, кажется, что глупо ставить вопрос именно так! Ваш разум более чутко воспринимает этот мир, его эфемерную «надматериальную» часть – и именно поэтому сейчас вы знаете куда больше, нежели все остальные. Понимаете, о чем я? Боюсь показаться грубым льстецом, но именно благодаря вашим способностям вы и вошли в некий… контакт с чужим разумом. Ведь это, как ни крути, именно контакт!

– Имеете в виду, что мои прошлые «угадывания-прогнозирования» и нынешняя ситуация – совсем не одно и то же? Но при этом находящееся в некой весьма тесной связи со всем происходящим? Что первое в некотором роде обусловило второе? Так, что ли?

– Блин, а попроще вы изъясняться не пытались? Как для уровня среднестатистического читателя? «Находящееся с происходящим» – сильно сказано, а? – добродушно ухмыльнулся контрразведчик, конечно же, прекрасно уяснив, что я хотел сказать.

– Ну да. Именно так.

– Ха, ну а те камнетесы, которым «внушили» необходимость пробить именно этот, и никакой другой, ход? Тоже все были сплошь гениальными фантастами, провидцами и угадывателями будущего? – самокритично развенчал я собственное предположение.

– Да вовсе необязательно, – грудью встал на защиту собеседник. – Думаю, они просто выполняли чье-то распоряжение – им сказали копать, они и копали. А истинный приказ мог быть отдан их непосредственному начальнику, прорабу какому-нибудь – или кому-то из высшего строительного руководства… да мало ли?! Хоть самому мэру города! В конце концов, пока что все это – только наши домыслы, и никак не больше.

– Хорошо, предположим, вы правы, – сдался я. – Но для чего он… оно все это делает-то? Предупреждает через меня и мою книгу человечество о своих грядущих коварных планах? О начавшемся вторжении? Прямо какой-то галактический альтруизм получается… По мне, так нелогично как-то!

– Поспорим о логике поведения Чужих? – добродушно хмыкнул Анатолий Петрович. И тут же, без перехода, продолжил уже серьезным тоном: – Или рассмотрим другой вариант: оно о нас с вами вовсе не знает? И вся «передаваемая» информация вообще для человека и человечества никоим образом не предназначена? Не про нашу, так сказать, честь? Лежит себе под землей эдакий сверхразум целой цивилизации, лежит и чего-то ждет, периодически отправляя своим сородичам отчет? Или не периодически, а постоянно. И как вам? Не лишено?

– Не лишено… – вновь ощутив, как противно шевельнулись волосы, тихонько согласился я. – Блин, а ведь похоже!..

– Вот именно. Прогуляться не хотите?

Я удивленно взглянул на собеседника:

– К-куда это? В катакомбы?!

– Да нет, пока не в катакомбы. – То, как он произнес слово «пока», мне очень не понравилось. Активно так не понравилось, но переспросить я не успел. – К морю, точнее – в санаторий. Лето, солнце, тенистые аллеи, ласковое море… хочу вас кое с кем познакомить. Там и продолжим наш околонаучный диспут.

– Она… здесь?! Вы же говорили про какую-то специализированную клинику? Вашу клинику?

– Здесь, прилетела вместе со мной, так что насчет самолета я вас не обманул. Или почти не обманул. Мы еще вчера ночью прилетели спецрейсом. А клиника? Вы ведь сами нам двухнедельную фору дали, дописанием другого романа занявшись, так что спасибо!

– Ладно, понял. Ну что ж, тогда поехали. – Я с тоской оглядел стены родной кухни – прощай, спокойная жизнь! Эх, а как хорошо все начиналось: вчерашний мальчишник, сегодняшнее похмелье!.. – Некрасиво заставлять девушку ждать. Вопрос о нашем дальнейшем сотрудничестве, как я понимаю, отпал сам собой…

– Ну вот видите, – неискренне удивившись, сообщил контрразведчик, легко поднимаясь с табурета. Неизменный кейс уже был зажат в руке. – А то заладили поначалу: «Вербовка, вербовка»! У нас все, гм, исключительно по взаимному согласию, и никак иначе!

– Только имейте в виду, – вовсе не из чувства противоречия (какое там еще чувство?! Одни, блин, эмоции), а просто желая оставить за собой хоть какое-нибудь последнее слово, сообщил я со сталью в голосе. Сталь вышла какая-то хиленькая, ноздреватая, отнюдь не легированная. Дрянная такая сталь, вовсе не танковая. – Клаустрофобией не страдаю, но под землю не полезу! Не могу, когда над головой…

Анатолий Петрович фыркнул, старательно пряча улыбку – неужели все ж таки не был до конца уверен в моем согласии? – и первым вышел в коридор.