Текст книги "Группа сопровождения"

«В таком случае мне нужно менять специализацию, – подумал он, – Писать на темы культуры или городского хозяйства. Всерьез обсуждать, почему в подъезде тети Мани до сих пор не вставили выбитые стекла, и когда дорожно-ремонтная служба заасфальтирует яму во дворе пятнадцатого микрорайона. Ведь за последние три месяца в нее влетели пять машин, а автомобиль пенсионера Коклюшкина, его персональный „жопик“ – пардон, иномарка „Запорожец“ даже сломал мост. А мэрия мне на это будет отвечать, что это все – от скудности городской казны и безответственности самих граждан. Надо самим стеречь стекла в подъездах и внимательнее смотреть на дорогу перед капотами своих персональных, горбом заработанных авто…»

Додумать эту тему, очень важную для сохранности собственного здоровья, Уфимцев не успел. Охранник вышел из дома и направился к калитке. Игорь разглядел на нем деталь одежды, которую не заметил в прошлый раз, когда беседовал с парнем чуть ли не нос к носу: на секьюрити избушки-на-курьих ножках были высокие десантные ботинки или «прыжки», как их именуют в армии. Они были заправлены в просторные брюки военного покроя – с накладными карманами чуть выше колена.

Правый карман заметно оттопыривался. В нем лежало что-то тяжелое и колыхалось при каждом шаге.

Уфимцев представил, как парень, так и не удосуживавшийся снять с себя нелепую куртку тракториста, которая смотрелась на нем, как женский лифчик на черкеске у джигита, вытягивает из этого кармана ствол… Или бьет прямым длинным ударом ноги, известным в карате как «йоко-гери», прямо в солнечное сплетение. И выскочившие из избушки на помощь «секьюрити» добры молодцы под стать ему, затаскивают потерявшего сознание корреспондента в подпол. Дальше представлять не хотелось…

На этот раз парень не удосужился выйти из дома. Облокотившись на жалобно скрипнувшую калитку, он сказал:

– Сиплого нет дома. Когда появится – не знаю. Поэтому, – охранник нехорошо ощерился, продемонстрировав золотой зуб – «фиксу» на правом клыке, – давай, корреспондент, прощаться. Подобру-поздорову. Если же еще раз здесь нарисуешься…

В его голосе зазвучали угрожающие нотки:

– Если еще раз нарисуешься – собаку спущу. До самого Ярославля без штанов бежать будешь.

– Я бегаю плохо, – буркнул Уфимцев, – Не люблю с детства.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел обратно по тропке. Шагов через пять неосторожно махнул рукой, обжегся о крапиву, вполголоса выругался, потер обожженное место и обернулся: охранник, телохранитель или наемный убийца – кто его разберет? – по-прежнему стоял у калитки и смотрел ему в след. Игорь сплюнул в траву и постарался побыстрее повернуть так, чтобы больше не видеть этой фигуры.

Темнело быстро. На часах было всего полседьмого вечера, а село уже погрузилось в сиреневые сумерки. В домах начали загораться огни, чего нельзя было сказать о самой улице. Несмотря на то, что по обочинам стояли столбы с фонарями, толку от них было столько же, сколько от не вылезшей еще на небосклон луны.

Игорь топтался на разбитом асфальтовом пятачке рядом с покореженным железным навесом автобусной остановки и ждал. Ждал уже минут сорок. Однако за это время по становившейся все более безлюдной улице проехали только мотоциклист и трактор «Беларусь». Становилось прохладно. Уфимцев плотнее запахивал на себе джинсовую куртку на рыбьем меху и всерьез подумывал, не вернуться ли ему в гостеприимный дом вилоносца Михаила.

Еще минут через пятнадцать, когда журналист окончательно замерз и потерял надежду увидеть в обозримом будущем фары автобуса, около остановки притормозил вывернувший откуда-то из проулка велосипедист. Уфимцев с горьким смешком обнаружил на нем замасленную спецовку – точь-в-точь, как на охраннике Сипатого.

«Здесь это местная униформа», – подумал он.

– Ты чего, автобус ждешь? – спросил велосипедист.

– Ну, – ответил Уфимцев.

На более подробный ответ у него не было ни тепла в теле, ни желания в душе.

– До утра будешь ждать, – заместил местный житель, – Автобусы у нас только два раза в день ходят. Последний в четыре часа дня прошел.

«Вот влип, – отчаянием подумал Игорь, – Шерлок Холмс хренов… Что же теперь делать-то?»

Уфимцев в душе уже смирился с вариантом блудного сына: с возвращением под кров вилоносца, где ему нальют горячих щей, и под очередную стопку водки или самогона Михаил станет рассказывать о все том же подлом бывшем председателе. Игорь не станет кобениться и будет внимательно слушать, чтобы потом сделать душещипательный критический материал о жизни современного села – достойную альтернативу журналистского расследования. И Давицин, взяв и проглядев этот опус, довольно заметит: «Неплохо получилось. Теперь, Уфимцев, я поручаю тебе эту тему – сельское хозяйство. От нее все нос воротят, тебе же, вижу, она по душе».

… – Если хочешь до города добраться, – сказал велосипедист, – Выходи из села, за околицей сразу поворачивай налево. Пройдешь лесок – не бойся, не заблудишься, там тропинка торная – выйдешь на шоссе, как раз к остановке. В девять часов автобус должен идти. Пойдешь быстро – успеешь.

Пробормотав «спасибо», Игорь последовал совету нечаянного спасителя. Спаситель, постояв еще, покуривая и глядя в спину удаляющемуся Уфимцеву, потом свернул в тот же проулок, откуда вынырнул, чтобы дать ценный совет корреспонденту.

Пока Игорь дошел до леска, уже совсем стемнело. Но велосипедист не обманул: тропа темной полосой резко выделялась на желтом фоне травы и опавшей листвы, поэтому заблудиться было невозможно. Уфимцев вспомнил, как во время службы в армии ему приходилось ползать вот по таким же глухим, ночным, да к тому же – таежным, стежкам-дорожкам, и приободрился. Он подумал, что диких зверей здесь точно нет, поэтому опасаться особо нечего. Впрочем, в тайге встреченный человек считался опаснее зверя…

Игорь посмотрел на светящийся циферблат часов: было полдевятого. Он ускорил шаг, не забывая сторожко вслушиваться в тишину леса – не раздастся ли резкий хруст сучка под чужой ногой на фоне шелеста опадающих листьев, гула деревьев, скрипе старой сосны и отдаленном, волнами доносящимся шуме дороги…

Уфимцев с большим удовольствием свернул бы с тропы и пошел бы лесом, понимая, что на светлом фоне осенних деревьев он прекрасно виден. Однако боязнь заблудиться пересилила опасение встретиться с кем-то или чем-то на этой тропе.

Чего он боялся? На этот вопрос Игорь вряд ли смог дать вразумительный ответ. Полный напряжения сегодняшний день не отпускал, продолжал держать в натяг нервы. И на обычные для ночного леса меры предосторожности, которые не будет соблюдать лишь последний тупой горожанин, не выбиравшийся из своих каменных джунглей дальше пионерского лагеря в розовом детстве, накладывались на тускло мерцавшие кончики вил в руках деревенского мужика Миши, а также опасно поблескивавшую фиксу в уголке рта крепкого парня в десантных ботинках.

Шагов через сто, когда шум большой дороги все сильнее стал накладываться на звуки леса, Уфимцев ускорил шаг и почти побежал навстречу цивилизации.

Тропа резко вильнула в сторону, и Игорь скорее почувствовал, чем увидел, темную фигуру, стоящую перед ним.

Уфимцев остановился, почувствовав, как в груди у него оборвалось что-то большое и с неприятным, тошнотворным холодком ухнуло в живот. Он сделал шаг назад и замер, на всякий случай оглянувшись – ожидая действий противника, на которые и следовало ориентироваться, выбирая способ обороны. Фигура не шевелилась. Игорь пристально, до рези в глазах, всматривался вперед, стараясь не пропустить ни одного движения неизвестного. Фигура не шевелилась. Тогда корреспондент решил взять инициативу в свои руки.

– Слушай, друг, – произнес он, – у тебя закурить нету?

Ответом было молчание.

Игорь сдернул с плеча сумку, намотал ремень на кисть руки, чтобы, в случае чего, суметь нанести удар на расстоянии, и сделал несколько шагов вперед. Фигура не шевелилась.

– Бляха муха, – выдохнул Уфимцев и опустился на обочину: по середине тропы, кокетливо изогнувшись, росла тонкая осинка. Листва с нее уже облетела, и ствол в темноте напоминал человеческий силуэт.

Игорь отбросил в сторону сумку, вытащил сигареты, посмотрел на часы: время у него еще было. Тогда он вытянул вперед ноги и стал отходить от своего страха. Красный светлячок сигареты мерцал в темноте, успокоительно шумел над головой лес, и Уфимцеву стало вдруг весело. Он вдруг понял, что зверски проголодался. Игорь вытащил бутерброд, со смаком его сжевал и почувствовал, как силы вновь возвращаются к нему.

– Господи, какой же я мудак, – произнес корреспондент вслух и поднялся.

В ночи треснул сучок. Игорь отбросил невидимую ветку из-под ноги, сделал шаг вперед и услышал еще один треск. Теперь он отчетливо понял, что звук доносился откуда-то сбоку.

– Стой, где стоял, – прозвучал спокойный голос, – Не дергайся…

Голос звучал за спиной и казался знакомым.

Уфимцев пригнулся и бросился через тропу в лес. Он почувствовал, как всем телом налетел на человека. Ударился об него, как о фонарный столб, аж голова загудела. Неизвестный схватил его за плечо. Игорь крутанулся, оставляя в кисти противника куртку, присел и ткнул кулаком туда, где у того должен был быть пах. Не промазал. Враг утробно выдохнул:

– Эк… сука… – и выпустил корреспондента.

Не разбирая дороги, ломая кусты и ветки деревьев, Игорь бежал на шум дороги. За спиной хрустели шаги преследователей. «Надо же так дуриком… дуриком… дуриком…», – рефреном билась в голове мысль, пока он прыгал через пеньки и проламывался сквозь густой ельник.

Ельник кончился. Ноги вынесли Уфимцева на косогор. Он одним махом преодолел возвышенность, бросился вниз и ахнул по самые колени в холодную воду. «Ч-черт, болото…»

Игорь шлепнулся животом на скользкую и влажную кочку, торчащую у него перед носом, ухватился за какой-то кустик с нежными листочками и вытянул ноги, едва не подарив рыбинской топи свои старые рижские кроссовки. Вскочив, он побежал по болоту, выбирая на темном фоне воды еще более темные пятна – кочки. Пару раз он промахивался, проваливался по щиколотку, а то и по колени, хватался за торчащую там и сям болотную растительность, и мчался дальше. На его счастье, болотце попалось мелкое, без трясины и омутов.

Узкая болотистая прогалина в лесу была видна не только Уфимцеву. Он услышал возглас на самой кромке:

– Вот он, сука!

И другой голос, знакомый:

– Убери пушку, идиот! Бегом за ним, а то уйдет!

За спиной Игоря послышались хлесткие шаги по воде, возгласы и ругань:

– Да тут воды по самые помидоры! И ни хрена не видно!!!

– Вперед, я сказал! – подгонял преследователей знакомый голос.

Уфимцев, как в спасительные объятия матери, влетел под защиту деревьев. Преследователи с руганью шлепали за спиной. Игорь понесся по стремительно редеющему лесу навстречу трассе и с ужасом думал, что он будет делать, если на ней не окажется ни одной машины. Перескочить шоссе и броситься в другую сторону? А если там поле?..

Корреспондент преодолел насыпь дороги и выскочил на асфальт. Действительно, по другую сторону шоссе тянулось нескончаемое колхозное поле. Уфимцев уже приготовился сигануть вниз, в кювет, и бежать дальше, петляя, как заяц, но в этой время за поворотом появились фары.

Игорь бросился навстречу автобусу, размахивая руками.

Водитель подозрительно посмотрел на растрепанного парня, на его мокрые по колено джинсы, хлюпающие кроссовки, к которым пристали клочки болотного мха. Уфимцев перехватил его взгляд:

– Бежал, боялся, что не успею, – выдохнул он, – Да еще в болотце попал…

– Плати за билет, – буркнул водитель, – До города – полторы тысячи.

Дверь захлопнулась и автобус, урча двигателем, начал набирать скорость.

Игорь посмотрел в заднее стекло: взбираясь по насыпи, на дороге одна за другой появились три фигуры. Они по инерции бросились вслед автобусу, быстро поняли тщетность своих попыток и остановились. Игорь облегченно вздохнул и, стараясь не привлекать внимание немногочисленных пассажиров своим затрапезным видом, забился в самый конец «пазика».

Усевшись на дерматиновое сиденье, он вдруг почувствовал пустоту у себя на плече – сумка осталась в лесу.

«Командировка накрылась…» – подумал он, прислонившись виском к стеклу. Расстраиваться по поводу потери фотоаппарата «Зенит – ЕТ», пленок, блокнота и двух несъеденных бутербродов у него не было сил. Наскоро ощупав карманы и убедившись, что деньги и редакционное удостоверение с командировочным бланком по-прежнему у него, Игорь тупо смотрел в окно. Он шевелил пальцами в раскисших кроссовках и бездумно провожал глазами редкие огни мелькавших по обочинам деревень.

Ему хотелось только одного: принять душ, выпить двести граммов водки и завалиться спать на чистых гостиничных простынях.

Глава пятая. Любите сюрпризы. Разные

Солнечный луч заглянул в окно гостиничного номера, побродил по подоконнику, сполз на пол и, крадучись подобрался к лицу спящего Игоря. Уфимцев недовольно промычал, отмахнулся от него, как от шаловливого котенка, вздумавшего поиграть с хозяином с утра пораньше, и перевернулся на другой бок.

Однако луч не собирался так просто оставлять Игоря в покое. Утихомирившись на несколько минут, он снова пополз по кромке одеяла, в надежде отыскать его глаза. Уфимцев обреченно вздохнул и решил окончательно просыпаться.

Не открывая глаз, он сел на кровати, пощупал голову и едва не застонал: боль тут же ударила в виски. Игорь разлепил веки и скосил взгляд на низенький журнальный столик у стены – проверить, осталось ли что-нибудь в бутылке для лечения похмельного синдрома.

…Вчера вечером он выбрался из автобуса, возблагодарив Бога, что уберег его от глупости положить в пропавшую сумку еще и портмоне с документами и деньгами. В противном случае он вообще бы остался ни с чем. Добрался на троллейбусе до гостиницы.

Свободные номера были, и дежурный администратор в пять минут оформила необходимые бумаги. Игорь был благодарен ей за такую оперативность: в раскисших кроссовках хлюпала вода, а мокрые джинсы противно липли к ногам, при этом скручиваясь и корежась самым причудливым образом. Поэтому первое, что он сделал, получив визитную карточку на проживание на трое суток – побежал в ближайший коммерческий ларек за бутылкой водки.

Горячей еды в ларьке не было, поэтому пришлось обойтись банкой говяжьей тушенки. Даже сейчас, утром, Игорь с мукой почувствовал ее вкус в своем рту: нет ничего безнадежнее, чем закусывать водку холодной тушенкой без хлеба.

Уфимцев выбрался из-под одеяла и с изумлением еще раз посмотрел на столик: вчера он, оказывается, в один присест уговорил полбутылки спиртного. Стараясь не смотреть на раскуроченную банку «тушняка» с торчащей в ней одноразовой пластмассовой ложкой, Игорь налил треть стакана, с внутренней дрожью задержал дыхание и вплеснул в себя его содержимое.

Подождав с минуту, когда жидкий огонь разольется по жилам, унимая головную боль и делая мысли легкими и прозрачными, Игорь схватил со спинки стула жесткое гостиничное полотенце и отправился под душ. Струи горячей воды окатывали тело, смывая темный налет предчувствий с души.

Уфимцев медленно поворачивался под душем и обдумывал свое вчерашнее приключение уже не с такой тяжелой безнадегой, как накануне вечером – наедине с бутылкой водки и волокнистыми кусками холодного мяса, застревавшего между зубов.

Было ясно, что вчера на него в лесу охотились люди Сиплого. Но с какой целью? Чтобы выяснить, для чего он явился к ним в блатхату? (Тут Игорь мысленно выматерил участкового, обозвавшего это осиное гнездо прибежищем безобидных домушников и судимых бомжей. Если бы он знал, что из себя представляет место, куда ему придется сунуться – триста раз бы подумал). Но…

Но что мешало этим ребятам взять его у калитки? Ведь никто, кроме вилоносца Миши, не знал, куда намерен направиться корреспондент. А если бандиты думали иначе? С другой стороны, они не собирались причинять ему вред. Иначе бы просто подстрелили на болоте. Без всяких хлопот…

Голова Игоря шла кругом. Уфимцев вспомнил накрученную между кустов смородины спираль Бруно; крепкого боевика, умеющего в тяжелых десантных ботинках ходить по лесу как кошка, и подумал, что на этот раз вляпался в крупное дерьмо: его приняли не за того. Но от этого легче на становилось. Видимо, он, сам того не желая, в чем-то перешел дорогу весьма решительным хлопцам, и теперь надо было как-то выкручиваться из сложившейся ситуации.

Горячая вода окатила правое колено. Уфимцев почувствовал болезненный зуд, наклонился и выругался сквозь зубы: нога была ободрана, большая ссадина уже покрылась коричневой корочкой спекшейся крови. Когда и где он умудрился это сделать, Игорь не помнил.

«Все это фигня, – подумал он, – А вот то, что я сумку посеял – это уже хуже…»

Фотоаппарат, лежавший в импортном, новеньком, только месяц назад купленном в Москве кофре «Сони», был чужим. За неделю до командировки Игорь сдал свой «Зенит ЕТ» в ремонт и упросил фотокора газеты Витю Соколова одолжить на время свою запасную «коробку». Виктор с гордостью рассекал по улицам города с «Олимпусом», недавно купленном редакцией, поэтому, потребовав для порядка пару пива в качестве арендной платы, отдал коллеге свой зеркальный «Зенит».

Уфимцев представил лицо Володи, узнавшего о пропаже камеры, и сморщился: при всех своих достоинствах тот обладал отвратительным умением долго и нудно капать на мозги. Это у Соколова получалось так замечательно, что минут через пять пытаемый начинал крутиться на стуле, переминаться с ноги на ногу (если в это время он стоял), со смертной тоской чувствуя, как его мозги сворачиваются вкрутую и в ушах начинает звенеть.

Поэтому журналист начал вспоминать, сколько у него свободных денег, и хватит ли их на покупку нового фотоаппарата.

В процессе этих размышлений Уфимцев несколько раз отключал горячую воду, чтобы под контрастным душем окончательно взбодриться. В итоге он добился странного результата: тело, потеряв остатки хмеля, налилось силой, но настроение окончательно испортилось: все опять начало казаться исключительно в черном свете. А еще говорят, что в здоровом теле всегда прибывает здоровый дух…

Игорь опять включил теплую воду и долго стоял, согреваясь.

«Стоп, – подумал он, – не паникуй: деньги я найду, займу в конце концов, „коробку“ фотографу куплю, из этого города смоюсь. Не найдут они меня, не найдут. Да и вообще…»

Что-то светлое скользнуло в его заполненной мрачными мыслями голове. Что? Игорь вспомнил и улыбнулся.

Вчера вечером он, забившийся в угол автобуса, мокрый, растерянный и уставший, не сразу заметил эту девушку. Она сидела у окна через проход и с плохо скрываемым любопытством рассматривала его. В конце концов, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, Уфимцев с трудом отлепился от созерцания черного леса и редких огней за окном и посмотрел в ее сторону.

Девушка не отвела взгляд. Наоборот, с веселым недоумением она оглядела его жеваную и мокрую фигуру, остановившись глазами на рукаве куртки. Игорь проследил за движением взгляда и обнаружил там длинный пучок болотного мха. Уфимцев смахнул следы своего бегства и раздраженно подумал:

«Уставилась. Очень веселая картинка, ничего не скажешь…»

Он отвернулся к окну, успев, правда, заметить, что насмешнице лет девятнадцать-двадцать, у нее светло-русые волосы, собранные сзади в пучок, правильно очерченное лицо. Да и вся она какая-то светлая, легкая. У таких должны быть непременно голубые глаза, яркие губы, которым не нужна помада, стройные длинные ноги и небольшая грудь.

Впрочем, все это в полутемном салоне автобуса разглядеть было невозможно. Оставалось только домысливать, но этого делать не хотелось из-за болотных ванн, принятых двадцать минут назад.

Уфимцев почти забыл о ней, когда вдруг почувствовал, что кто-то сел рядом с ним.

– Выпейте горячего чаю, а то простудитесь, – прозвучал звонкий задорный голос, – Вы что, с лешим в пятнашки играли?

Игорь повернулся, посмотрел в упор. Действительно, у нее были голубые глаза и яркие губы.

– Нет, – ответил грубее, чем следовало, – Клюкву собирал.

– Ну и как? – улыбнулась девушка.

В ее улыбке были сочувствие и дружелюбие, поэтому Уфимцев резко смягчил свой тон, принимая кружку с чаем, налитым из термоса:

– Не уродилась в этом году. Не сезон, однако…

– Это смотря где, – подхватила шутливый разговор незнакомка, – Я от бабушки еду. У них в деревне клюквы сколько хотите. Если, конечно, ее не в кроссовках собирать. Да и рановато…

Игорь посмотрел на свою непрезентабельную обувку и комично кивнул головой:

– Вообще-то я люблю, когда посложнее… Кстати – Игорь.

– Может, вы и спите на потолке? – рассмеялась девушка и протянула ладошку, – Люба.

– Нет… – начал Уфимцев.

– … Я вас умоляю, – прервала его Люба, – Только надо про одеяло, которое с потолка сваливается!

Теперь они смеялись вместе.

На прощанье, когда автобус подкатил к темному зданию автовокзала, Игорь узнал, что Люба тоже из Ярославля.

– А я здесь в командировке, – произнес он, засовывая в нагрудный карман куртки листок с ее телефоном.

– Хорошенькая у вас командировка, – улыбнулась девушка.

– Сам не ожидал, – комично пожал Игорь плечами и спросил в ответ, – Вы уже обратно в Ярославль?

– Я пробуду в Рыбинске еще пару дней. У меня здесь тетка…

– А у тетки есть телефон?

…Игорь прикрутил поток холодной воды и довольно потянулся под обжигающими струями душа, вспомнив, что два крохотных листочка с номерами лежат в кармане куртки. Он подумал, что в этой суматошной командировке все складывается не так уж и плохо. В конце концов, информация о банде иконников еще не выветрилась из головы, поэтому явиться под ясные очи редактора можно было с чистой совестью и не с пустыми руками.

«Может, заявление в милицию написать о ночном нападении и пропаже фотоаппарата? Глупо. Кто-то ночью напал в лесу… Сказочка для дефектных. Еще подумают, что корреспондент где-то нажрался, потерял кофр с техникой, а теперь хочет отмазаться перед своим начальством.

Ладно, – решил Уфимцев, обтираясь полотенцем, – деньги есть, время – тоже. Свяжусь сейчас с собкором – может, какую темку подбросит, пока я здесь. А вечером – звоночек Любе…».

Уфимцев взялся за ручку двери ванной комнаты, но толкнуть ее не успел. Дверь распахнулась сама собой и настолько сильно, что он влетел в объятия небритого мужика в кожаной куртке.

Мужик, перехватив Игоря поперек груди, развернул его лицом в сторону комнаты и ловким движением заломил руку за спину. В таком виде: голым (полотенце размоталось и осталось лежать на пороге душевой), согнутым и с перекошенным от боли лицом, Уфимцев появился перед находящимися в комнате людьми.

Во всей адамовой красе Игоре предстал перед двумя мужчинами, уютно, по-хозяйски, устроившимися в его гостиничном номере. Один из них, блондин лет тридцати в легкой серой парусиновой куртке и таких же брюках, сидел, забросив ног за ногу. В его руке дымилась тонкая сигарета «More», о чем свидетельствовала красная пачка, лежавшая тут же, на журнальном столике рядом с пепельницей. На столешнице с ней соседствовали допитая Игорем бутылка водки, банка тушенки и казенный гостиничный стакан.

Не успел Уфимцев разглядеть второго незваного визитера, расположившегося на подоконнике, как блондин, картинно подняв брови, обратился к третьему незнакомцу. Тот оставался в тени, поскольку продолжал находиться за спиной журналиста, по-прежнему выкручивая ему запястье.

– Леша, – произнес «Пижон» (как окрестил его Игорь, пытаясь прийти в себя после такого резкого поворота событий), – что ж ты над человеком издеваешься – на дворе не тридцать седьмой год, – отпусти его.

Уфимцев, преодолевая естественное смущение, которое испытывает любой нормальный человек, будучи голым в компании одетых людей, быстро огляделся в поисках джинсов.

– Вот-вот, – поощрил его действия Пижон, – лучше оденьтесь. Мы, знаете ли, Игорь Вадимович, не относимся к числу пидоров, поэтому голая мужская задница в будущих переговорах нас не вдохновляет.

Игорь схватил штаны и футболку и, наконец, оглянулся назад. Он не хотел одеваться под взглядами этой компании.

– Леша, – предупредил его действия Пижон, который, несомненно, был лидером этой троицы, – дай человеку пройти в ванную – одеться.

«Кожаный» Леша слегка посторонился, пропуская Уфимцева в ванную комнату, однако, как только Игорь сделал движение закрыть за собой дверь, он плавным, но сильным движением вернул ее в исходное положение. Журналист вскинул на него глаза:

– Я не сбегу. Некуда.

Однако Леша с угрюмым видом продолжал держать дверь. Игорь пожал плечами и начал одеваться под пристальным взглядом этого человека. Впрочем, его, в свое время отслужившего два года в армии, пожившего в общагах, где все на виду, и нет никаких тайн, это не волновало. Особенно в преддверии назревающего разговора.

То, что этот разговор не предвещал ничего хорошего, он уже понял. Игорь узнал во втором незваном визитере, расположившемся на подоконнике и до сих пор умудрившемся не проронить ни слова, того самого «велосипедиста», что направил его лесом в лапы засады, оказавшейся неудачной для самих «засаживающих». Смущало только одно: Пижон явно не был похож на бандита из шайки Сиплого. Впрочем, и среди уголовников бывают говоруны-краснобаи с хорошими манерами. Особенно сейчас, в смутное время.

Когда Уфимцев, одетый и более уверенный в себе, вышел обратно в комнату, он решил для себя и вторую загадку, мучившую его во время размышлений в ванной комнате. Его джинсовая куртка с документами, которую он вчера вечером повесил на вешалку в коротенькой прихожей номера, лежала на спинке кровати. Редакционное удостоверение же находилось в руках Пижона.

Он покрутил красную корочку, небрежно бросил ее на столик и широким жестом показал на кровать:

– Присаживайтесь, Игорь Вадимович! Поговорим, товарищ корреспондент?

– О чем? – исподлобья взглянул на него Уфимцев, – И вообще, кто вы такие?

– А мы разве не представились? – впервые заговорил Велосипедист на подоконнике.

Он ловким движением выдернул из нагрудного кармана малиновую «корку» и, развернув, протянул ее в сторону журналиста. Игорь, прищурившись (расстояние между ними было около двух метров), сумел прочитать: «Управление Федеральной службы контрразведки… Майор Касимов Александр Дмитриевич… Старший оперуполномоченный… Разрешается ношение и хранение…» Майор Касимов корочки захлопнул.

– Чем обязан? – с заметным облегчением произнес корреспондент, за которым не числилось грехов вроде сотрудничества с разведками иностранных держав, и поэтому у него было больше резонов бояться разбойников, чем людей из серьезной «конторы».

– Пьете много, Игорь Вадимович, – с коротким смешком бросил Пижон, кивнув на пустую водочную бутылку.

– Согревался, – ответствовал Игорь, который не мог и не хотел настраиваться на шутливый тон блондина, – Да и вообще, вы мне не мама и не мой начальник-редактор, чтобы…

– Хватит! – негромко, но властно оборвал его майор, – Мы сюда прибыли не для того, чтобы вас морали учить. Узнали меня, Игорь Вадимович?

Уфимцев кивнул головой:

– Спасибо за совет… Хорошая оказалась дорожка, короткая! – к нему постепенно начало возвращаться чувство юмора, – И все-таки, чем обязан?

Лет пять назад советский гражданин ни за что не позволил себе разговаривать в представителями «Конторы Глубокого Бурения» в ТАКОМ тоне. Но на дворе стояли мутные девяностые. Некогда всесильная «контора» переживала многочисленные переименования и переформирования, теряя вместе с этим своих лучших сотрудников и авторитет. Поэтому майор Касимов лишь глубоко вздохнул и проговорил, не меняя невозмутимого выражения лица:

– Вы обязаны нам помочь.

– Вам? Чем?!

– Ну, для начала ты должен нас рассказать, что делал в селе вчера, – жестко, переходя на «ты», произнес Пижон, мгновенно переходя из образа добродушного весельчака, – В компании с бандитами? Быстро!!!

Картинка в голове Уфимцева из отдельных кусков начала складываться мозаики в единое полотно.

– Ах, вот вы о чем… – он откровенно усмехнулся, – Приняли меня не за того. Бывает. Вы… товарищ, не знаю, в каком вы звании, ножки вчера не сильно в болоте промочили? То-то, я смотрю, голос ваш мне знаком.

Пижон от такой наглости слегка ошалел. Не давая ему опомниться, Уфимцев повернулся к Касимову:

– Спасибо вам, товарищ майор, что пристрелить меня не дали!

Теперь очередь дошла и до «кожаного» Леши:

– Я вас не сильно по яйцам стукнул? Дети будут?

«Кожаный» прищурил глаза и сделал едва заметное движение в сторону Игоря. Это его слегка обеспокоило, но не сильно: компенсация за вчерашний страх требовала своего выхода. В конце концов, что они ему сделают? Прав Пижон – на дворе не тридцать седьмой год и даже не восемьдесят третий.

– Дурак, – неожиданно спокойно произнес Пижон, – и уши у тебя холодные. Думаешь, что, если на дворе перестройка, гласность, бардак и демократия, то на органы безопасности можно хрен класть с прибором? Ты, журналист, можешь трепаться о чем хочешь в своей газетке, но в этом случае ты вляпался в конкретное дерьмо с конкретной статьей Уголовного кодекса.

– И что я сделал? – насмешливо возразил Уфимцев, – Прочитал в сводке милицейской о факте вандализма над могилой покойного пенсионера, решил об этом написать, приехал в село и тут вы на меня и навалились. С велосипедами… – он кинул косой взгляд на Касимова.

Однако тот предпочел отмолчаться.

– А что ты делал у Сиплого? – не сдался Пижон.

– Простите, как вас звать? А то мы тут дискутируем…

– Андрей.

– Просто Андрей?

Пижон нехотя вытянул из кармана удостоверение и Игорь прочел: «Капитан Андрей Сунгоркин, старший оперуполномоченный…»

– Ну, так что там у нас по Сиплому? – проговорил Сунгоркин, пряча «корочки».

– Мне рассказали местные жители, что тот перед смертью общался с ним. Вот я и решил пообщаться…

– Пообщался? – внезапно подключился к беседе майор Касимов.

– Нет, – Игорь развел руками, – Меня не очень вежливо послали на хрен.

– А на что ты рассчитывал? – насмешливо проговорил Касимов, – Что они тебе тут все расскажут?

– Что ты хотел услышать? – кинул свой вопрос Сунгоркин.

У Игоря почему-то пропала охота шутить. Он почувствовал, что на самом деле все его самостоятельные действия по журналистскому расследованию начинают укладываться в какую-то стройную схему. Не до конца ему понятную, но оттого еще более неприятную.

– Я не знаю! Я просто хотел поговорить… Составить психологический портрет этого Кружкина. Ведь они, вроде как дружили… Ну, так местные говорят.

– Какие местные, с кем ты общался? – продолжал давить капитан.

– Мужик тут есть такой, Миша. Они были соседями…

– Дальше! – потребовал Касимов.