Текст книги "Страницы воспоминаний"

Пролог. Сентябрь 2018-го года.

Москва.

– Идиот!

Я рефлекторно обернулся на крик, раздавшийся за моей спиной. Глупость, конечно. Наверно, только в нашей стране и в ее безумной столице, привыкшей к грубости и жестокости, на подобный крик могло оглянуться подавляющее большинство мужчин, поздним вечером спешивших домой по освещенной редкими фонарями улице. Но крик предназначался не им и не мне. Ночную улицу перебегал подросток в ярко-красной куртке. Каким-то чудом он не был сбит ни одним из пролетавших мимо бензиновых монстров. Вовремя успевший затормозить водитель высунулся в окно и проводил парня отборным матом, видимо, считая, что «идиот» для него недостаточно. Но подросток, в отличие от меня или других мирных работяг, шедших по тротуару, даже не оглянулся, его красная куртка быстро скрылась из виду в одном из соседних дворов.

Я невольно задумался. Что за глупость! Один дурак, рискуя жизнью, перебегает дорогу в ста метрах от пешеходного перехода. Ведь доля секунды, и его жизнь могла бы закончиться прямо на моих глазах. Мозг уже нарисовал картину с размазанной по асфальту кровью, скорой помощью, как всегда приехавшей не вовремя, полицией, допрашивающей меня как свидетеля, из-за чего я и к полуночи не попадаю домой. Я почувствовал приступ тошноты. Наверно, также все могло быть и в тот вечер, о котором мне не хотелось думать. Равнодушные люди вокруг, не желающие прервать свой путь даже ради обрывающейся жизни. Но нет, сегодня все закончилось хорошо.

А вот другой глупец: он зачем-то кричит первому вслед, хотя этот крик ничего уже не может изменить. Он ни парня не спасет, ни предупредит несущихся на огромной скорости автомобилистов о мелькнувшем на их пути живом препятствии. Он просто выплеснул свои эмоции. И вот же глупость. Очередная. Еще куча глупцов обернулась на его крик! Ведь каждый знает в душе, что в Москве такие слова могут сказать любому, и причина для этого не нужна. А пока пешеходы оборачиваются, мимо проносятся на огромной скорости те, кто, пытаясь сэкономить минуты долгожданного пятничного вечера, намного превышают положенное ограничение скорости. Но что им за это будет! Да ничего. Потому что это Москва. Здесь правит безумие, глупость, и еще… Маленькие бумажки, которые позволяют тем, к кому они на время попали в руки, творить новые большие и не очень безумства, чтобы убить тоску и усталость от этого города и на время почувствовать себя счастливым.

Со стороны и я мог казаться счастливым человеком: подумать только – квартира в Москве, предел мечтаний провинциальных дурочек, приехавших покорять столицу. Но… Опять нестыковка. Квартира была маленькой панельной однушкой, где и одному-то жить было тесно, первый этаж с окнами во двор, лавочки которого облюбовали местные пьянчуги, на далекой окраине, куда метро добралось лишь тогда, когда все местные жители уже купили себе от безысходности машины. Жилье осталось от бабушки, которая с вместе с дедом приехала из далеких поволжских краев отстраивать Москву в послевоенные годы. Когда их не стало, мы с сестрой (близняшкой, между прочим) очень грустили по этому поводу, но квартирка по наследству досталась нашей маме. И так как сестренка в силу работы постоянно каталась по городам и весям нашей необъятной родины, то в оставшуюся от бабушки квартиру было решено переехать мне.

Хорошо ли мне было одному? Не знаю. В свои почти тридцать лет я не был женат, да как-то несильно к этому и стремился. С одной стороны, конечно, женского присутствия в доме не хватало. Но мама как минимум раз в неделю приезжала ко мне, готовила еду, помогала с уборкой (хотя я и сам, в общем-то, не был лентяем, и что-то по дому все-таки делал), гладила выстиранные машинкой рубашки. В общем, я позволял заботиться о себе, даря тем самым ощущение, что без нее мне никак не обойтись. Мама была рада, да и я сам от её помощи не страдал.

Каждое утро я выходил из дому, торопясь добраться до метро, погружался в безумный поток конечной станции и вместе с другим уже потоком через час вылетал на одну из центральных улиц, на задворках которой находился наш офис. Да, я всего лишь офисный планктон, работающий на благо очередного дяди с большими деньгами. Аналитик отдела маркетинга. Такое емкое название, под которым кто угодно может понимать что угодно. Не буду уходить в подробности своей работы, в общем-то, никому это не нужно, даже мне самому. Скажу только, что я люблю цифры, а они любят меня. И с ними мы благополучно шествуем по жизни уже много лет, медленно, но верно приближаясь к пугающей многих цифре тридцать. Но страшная она для других, а я цифр не боюсь, я их люблю.

Почему эта история началась для меня с крика «Идиот» на ночной улице? Так всегда бывает, когда вдруг идешь-идешь, и какая-то непривычная вещь заставляет задуматься и увидеть мир не таким, каким мы привыкли его видеть через призму своего восприятия, а таким, какой он есть на самом деле. Ведь в реальности мы не видим всей картины вокруг нас, мы достраиваем ее на основе нашего предыдущего опыта и не пытаемся замечать те детали, которые могут нам сказать: это не правда, все то, к чему ты так привык, на самом деле не соответствует реальности, это лишь твоя память и представления о мире, а не то, что в действительности воспринимают анализаторы твоих органов чувств.

В тот день я задержался на работе, отмечая пятничным вечером свой долгожданный отпуск. Мне предстояло ехать в Севастополь, пусть и не для того, чтобы лежать на пляже, купаться в море или любоваться светлыми улицами и скалистыми пейзажами этого красивого города. Была уже середина сентября, бархатный сезон на южных берегах, и следующим утром я должен был погрузиться в поезд до Краснодара, а затем пересесть на автобус и проехать впервые в жизни по новенькому Крымскому мосту. Да-да, и меня захватила эта идея, хотя намного проще было добраться до Крыма на самолете. Но торопиться было некуда, да и поезд позволил бы еще раз все обдумать. Этой поездкой я хотел вылечить, но не легкие с помощью крымского воздуха, и не спину при помощи крымских грязей, и даже не душу при помощи крымского вина. Я хотел вылечить свою голову и вернуть, наконец, себе покой.

Тула.

Ночью был дождь. Эта мысль была первой разумной, посетившей меня после пробуждения. Всю ночь капли бились о стекло, а мысли роились в голове. Сон пришел лишь под утро, но и тот был прерван звонком будильника, вечного спутника взрослой жизни. Я подошла к окну: двор был весь в лужах. Трава, начавшая с наступлением осени терять свой зеленый цвет, покрылась черными пятнами грязи от попытавшихся пройти напрямую через двор обитателей нашей общаги. Над городом висели низкие грязно-серые облака, предвестники затяжной осени.

Что сегодня за день? Вроде бы суббота. Одеться, позавтракать, сложить до конца вещи и в путь, на вокзал. Уже через несколько часов поезд увезет меня в Краснодар, а оттуда я уже доберусь в Крым. А там, наверно, тепло. Я, наконец-то, увижу солнце. Все лето пролетело мимо меня и стен института, где я сидела в приемной комиссии. Ну а что делать, на бесплатную аспирантуру можно было претендовать, только оставаясь работать на кафедре. Когда я была старшекурсницей, работа лаборанткой в институте казалась пределом успеха. Я наравне разговаривала с преподавателями, а с молодежью даже перешла на «ты». Но это было тогда. А сейчас диплом уже на руках, сокурсницы удачно устроились на работу с хорошей зарплатой, хоть и не имеющей ничего общего с избранной специальностью. Говорят, что «кандидатскую диссертацию три года пишешь, а потом всю жизнь думаешь, зачем писал». А я начала задумываться уже сейчас. Копеечная зарплата, комната в общаге напополам с соседкой, и никакой личной жизни. Хотя, если бросить аспирантуру, неужели все изменится? Я в это очень слабо верю.

Но не хочу сейчас об этом думать. Меня ждёт дорога. Я лишь однажды была на Черном море, год назад, в Феодосии, по бесплатной путевке от студенческого профкома. Там-то все и началось. Хорошо хотя бы не поездом тогда добирались, воспоминания не начнут душить уже в дороге. Всего год назад на южных берегах казалось, что впереди целая счастливая жизнь. А теперь уже ничего нет. Только огромная-огромная боль.

Умыться, одеться, позавтракать, сложить оставшиеся вещи и вперед на остановку. Отвезти на вокзал меня некому, а денег на такси нет. Но нужный троллейбус подъехал к остановке довольно быстро. Хоть в чем-то повезло. В общем-то, утро не было таким уж мрачным. В троллейбусе я быстро нашла место у окошка и села наблюдать за пролетающими мимо серыми угрюмыми улицами. Вокруг все было как-то слишком уж грязно, как и у меня на душе. Мне безумно хотелось поскорее покинуть этот город и оказаться на солнечном юге, догнав все время ускользающее от меня лето.

– Девушка, почему вы такая грустная? – раздался хрипловатый голос где-то сбоку. Я даже не заметила, что рядом со мной уже сидел какой-то мужчина.

– Я не грустная, – ответила я и попыталась улыбнуться.

– Грустная… Вы ведь на вокзал едете? – он кивнул в сторону моей сумки.

– Ну да.

– Зачем вам уезжать? Вы думаете, там вам будет веселее?

– Наверное…

– Зря вы так. Весело может быть и здесь. Такой красивой нельзя грустить.

Я отвернулась к окну, пытаясь закончить неприятный разговор. Красивая? Да верю ли я в это? У красивых не бывает все так плохо. Мне, наверно, на роду написано быть одной. И внешность тут ни причем.

– Пообещайте мне не грустить? – я вновь обернулась, увидев, что мужчина собирается выходить на остановку раньше меня.

– Обещаю, – сказала я и, наконец-то, улыбнулась.

Через две минуты троллейбус подъехал к зданию вокзала. До поезда оставалось чуть меньше получаса.

Орел.

Недавно я лежала в ванной и представляла, что чувствует человек, когда перерезает себе вены. Говорят, что раньше это был распространенный способ решить все проблемы сразу. Я держала в руках свою безопасную бритву и рисовала картинку, как разбираю ее, вытаскиваю лезвие и аккуратно провожу по запястью. Что почувствуешь? Наверно, только слабость. Ведь первое время от кровопотери ничего не происходит. А тут еще теплая вода, которая создает иллюзию восполнения утраченной жидкости. Но нет, я не сделаю этого. Я боюсь. Боюсь боли.

Боль недаром называют острой, ведь она похожа на нож. И этим ножом поражают твое сердце. Сначала лезвие осторожно надрезает кожу, и ты уже понимаешь, что что-то не так, но страха еще нет: просто непонятное ощущение и слабость. А потом ты чувствуешь, что тебя начинает покидать нечто важное, и ты понимаешь, это твоя кровь, и ее ничем уже не остановить. А лезвие, тем временем, погружается все глубже, и вот нож уже проскользнул между ребер и ворвался в самую глубину тебя, туда где пульсировал маленький насос, позволявший тебе прежде радоваться жизни. Но его работа нарушена и вот весь ужас перед тобой. Боль невыносима, а потом уже нет ничего. Нет даже боли. Ведь нет и тебя самой.

Я боюсь самоубийства, вдруг за этим моим поступком не будет ничего, я просто исчезну? А если Бог все-таки есть, и ад есть, и рай… Значит меня, как самоубийцу, ждут страшные муки? Не знаю… Не хочу проверять. Возможно, это не страх даже, а глупая надежда, что что-то изменится. И вся эта поездка в Крым затеяна с той же целью.

Я собирала вещи в дорогу. В одиночестве. Странно, непривычно. Всегда на курортах одинокие женщины вызывали у меня сочувствие. Хотя нет, это неправильное слово. Правильно будет сказать «презрение». Ведь им не хватило мозгов найти себе хоть какого-нибудь мужика, который свозил бы их на юг. И вот сама стала такая же. Как вообще, до этого дошло? Стоишь и выбираешь, какое платье взять. Никогда не было такой проблемы. Просто брала все, что хочется. Ведь всегда был рядом мужчина, и мне не нужно было бы самой таскать все эти чемоданы. Мне захотелось сесть на пол и расплакаться. Прямо рядом с этими платьями. Не хочу быть одна, не хочу этих презрительных взглядов от замужних дам. Хотя, наверно, их и не будет. Окраина Севастополя в сентябре не такой уж и курорт.

Плакать я не стала. А просто методично продолжила перекладывать вещи с гладильной доски в чемодан, стараясь сложить их так, чтобы они не помялись. Интересно, будет ли там утюг? Вполне возможно, что все мои труды напрасны и в Севастополе тоже найдется, где погладить одежду. Хотя, зачем все это? Ведь знаю же, что белье все равно будет мятым за время дороги. Может быть, просто нашла, чем заняться перед отъездом, дабы отвлечься от мыслей? Вся эта поездка нужна, чтобы не думать, иначе сойдешь с ума.

Из руки выскользнули носки, я обернулась, чтобы их поднять и невольно взглянула в зеркало. Никогда не смотрите на свое отражение, когда вы к этому не готовы. Ведь вы можете увидеть себя реального. Когда подходишь к зеркалу, всегда интуитивно готовишься к этому и надеваешь на себя маску, за которой прячется твое настоящее лицо. Сейчас же я не была готова к встрече со своим отражением. Из зеркала серванта, заставленного рядами сувениров, привезенных из заграничных поездок, на меня глядела уставшая тридцатилетняя женщина с жидкими волосами в бесформенном халате и затравленным взглядом из-под блеклых ресниц. Да, это была я. А ведь казалось, совсем недавно я с новой прической и в новом платье шла с мужем в ресторан. Сына мы отправляли к свекрови, а сами ужинали вместе, как во времена, когда он еще не сделал мне предложение, и я просто была счастлива. Сейчас сын снова был не со мной. Я хотела на время поездки оставить его у своей матери, но муж со своими родителями настояли, и я была вынуждена согласиться и отправить его к ним. Бывший муж. Я не могу пока произнести это словосочетание. Разве муж может быть бывшим? Разве бывшим может быть сын или отец! Смешно ведь – бывшая мать, а бывшая жена – это норма. Отражение в зеркале все-таки заплакало и я вместе с ним. Вещи были почти сложены. Я пошла в ванную, и холодная вода смыла мои слезы. Пора было приводить себя в порядок. До поезда полдня, но осталось еще много незаконченных дел.

Курск.

Холодная грязная вода. Кафель, забрызганный ошметками осенней грязи, отвратительный запах грязных людей, стоящих рядом. Я ненавижу ГРЯЗЬ! Я не хочу находиться здесь, на этом вокзале, но я должен, должен!!! Ждать. Я должен дождаться этого проклятого поезда. Он будет на станции ровно через 23 минуты. Он обязан прибыть вовремя, иначе я просто не выдержу. Я не выдержу еще несколько лишних минут в этом дерьме. Стоять сейчас в вокзальном туалете, в десятый раз моя руки, или вернуться в жуткое помещение, именуемое вокзалом, набитое людьми, источающими запах пота и немытого тела, который ничуть не лучше запаха мочи, стоящего в туалете. Все отвратительно. Все!

Я ненавижу поезда, автобусы, маршрутки. В них постоянно толчется грязное и вонючее быдло. Хочу сесть в машину и мчаться вперед. До Севастополя от Курска всего полторы тысячи километров. Точнее, тысяча пятьсот сорок восемь. Мать обещала купить мне новенький «БМВ», когда я вернусь назад. Ну почему не сейчас? Я мог бы нестись по трассе на скорости 250 километров. Это такой кайф. Ни один наркоман не испытывал ничего подобного. Ехать, ощущая сотни лошадиных сил под своими ногами. Вдавил педаль в пол и полетел. И ничего не страшно. Там ведь серпантины. В горах люди очень часто разбиваются насмерть. Смерть! Как щекочет нервы это слово. Я очень люблю с ней играть. Иногда мне кажется, что она несется за мной, но я еще сильнее прибавляю скорость и ей снова меня не догнать. Даже после той аварии. «Мазда» помята, а я целехонек. Наверно, у машинок есть собственная смерть, и она гоняет на самых быстрых моделях. Но новенькому «БМВ» даже она будет нипочем.

Я подошел к расписанию. На четвертой строке сверху написан мой маршрут. Поезд «Москва – Краснодар». Он отправлялся с третьего пути. В потом пересадка на автобус до Крыма. И на срочно сиденье наверняка окажется толстая потная тётка. Или ещё хуже: мамаша с маленьким сопливым дитем. Это будет ужасно!

Я оглянулся вокруг, ища проход по максимуму свободный от людей. Вокзал напоминал большой муравейник. Хотя нет. Это неправильное сравнение. Он напоминал навозную кучу, на которой сгрудились мухи. Они толкались и залезали друг на друга в бессмысленной попытке отхватить самый большой кусок от своего воняющего сокровища. Им было невдомек, что то, за что они борются – это куча экскрементов, оставленных другим разве что в разы большим, чем они сами, но таким же безмозглым животным. Я кое-что захватил с собой, чтобы уберечься от этих навозных жуков, если им вздумается прикоснуться ко мне. Пистолет спрятан глубоко в рюкзаке. Подарок к окончанию института. Я всегда о нем мечтал. Все-таки, мама-судья – это хорошо. У нее есть друзья везде. И много денег. После той истории она пыталась спрятать пистолет от меня. Боялась, что я выполню свою угрозу. Но я нашел. Я всегда нахожу. Как хочется его достать, подержать в руке, а может поднести к виску и нажать на курок. Мне уже не шестнадцать лет. Если я решусь, в этот раз я все сделаю, как надо. Я же врач, теперь я знаю, что две пачки таблеток ведут к луже блевотины и неделе лежания в грязной вонючей больнице. Пистолет гораздо надежнее. Но нет, не здесь. Слишком убогое место. Для своего финала я выберу другие декорации.

Когда-то давно, еще учась в институте, мне приходилось препарировать животных. Наверно, это делают все студенты-медики. Мне было интересно посмотреть, что же там. Внутри. Не по картинкам, а вживую. И я представлял, что когда-то другое, еще более совершенное животное будет также специальными приборами препарировать меня. Интересно, нашли бы во мне что-то необычное? Или лишь все ту же груду кишок и еще непонятной формы штуку, называемую сердцем? Но это не главное. Главное вот здесь. В голове. Я знаю, что здесь я уникален. Как по-другому может быть? Ни у одного человека на земле нейроны не сплетались с такую последовательность и не создали еще одну такую же машину, называемую безмозглыми людишками душой. Я один во всем мире и стою сейчас здесь на этом вокзале. В ожидании поезда. Мне осталось всего четыре минуты. Еще что-то успеет произойти за это время в мире. Где-то в Зимбабве родится ребенок, а в Финляндии покончит с собой сын миллионера, сойдет с конвейера новенький «БМВ», будет раздавлен прессом старенький «жигуленок». Что-то произойдет. Я чувствую это. Я это знаю.

Воронеж.

– Зачем тебе ехать, это же полный бред?

– Все… Ты домой идешь – я уже полчаса пытался выпроводить Леху из квартиры после вечерних посиделок по поводу моего отъезда.

– Ладно… Давай. Как доедешь, позвони там что ль или напиши.

– Найду вай-фай и позвоню с ватсапа.

Я захлопнул дверь, оставшись в пустой квартире. Блин, еще убирать все, посуду надо помыть. Влом. Леха, Леха, если б ты знал, зачем я на самом деле еду в Севастополь, ты бы еще не так меня отговаривал. Но лучше уж спи спокойно, последний мой верный друг. А ведь раньше все было по-другому: пьянки всей толпой, девочки в клубах, каждые выходные сауна или спорт-бар. И куда все делось? Товарищи сидят со своими свиноподобными женами по домам и нянчат плаксивых отпрысков. Разве это жизнь? Приходить с работы, чтобы слышать этот ор? Нет, спасибо, я так не хочу. Хотя, конечно, я знаю, что продолжить род надо, оставить свое семя, бл…, дерево посадить, в конце концов, но нет, не сейчас. Мне тридцать один год и я еще хочу жить, а не существовать. Передо мной открыт весь мир, куча женщин, желающих раздвинуть ноги хоть в машине, хоть в моей холостяцкой квартире. Никогда, слышите, никогда я не променяю свою свободу на жирные обеды, детские пеленки и секс с одной и той же женщиной.

Ха, смешно… О чем это я… Совсем забыл о том, что произошло. Весь мир вдруг закрылся. Ведь я безработный. Смешно звучит. Я с восемнадцати лет не был в этом статусе, всегда менял работу только, чтобы перейти на повышение. А тут вдруг… Извините, проект нерентабелен. К сожалению, мы не можем тебе предоставить другую работу. Как будто я о чем-то их просил. Ах, если б побольше бабла, я смог бы внедрить все сам, не продаваясь очередному богатому боссу. А они, видите ли, посчитали, что невыгодно. Ведь их же просчеты, но они никогда не признаются, слишком для этого круты.

Звон стекла, поворот головы: упала бутылка из-под виски. Надо перед отъездом завтра выкинуть пустую тару, а-то вдруг маме еще приспичит нагрянуть и проверить, все ли в порядке в квартире в мое отсутствие. Какое же счастье, что брат еще в школе учится, и мать не капает мне на мозги по поводу появления внуков.

Обидно! Я же мужик: мне нельзя расплакаться, пожаловаться какой-нибудь подружке. А ведь все хреново. Хреново, бл… Как же я ненавижу их всех! Тех людей, из-за которых мне приходится сейчас пить одному в квартире, а не наслаждаться успехом, купаясь в деньгах и завистливых взглядах. Я сам хочу быть сильным. Хочу выбраться из этого бардака. Нет, нет… Почему же так не везет. Я всем докажу, на что способен. Никто не останется в стороне. Все они меня еще узнают. Только нужно немного отдохнуть, а то кружится голова. Прилечь и поспать.

Утро… Время… Что было вчера? Поезд… Мне сегодня уезжать. Вставать? Нет, в семь вечера.. Поезд только в семь вечера…

Рука дотянулась до мобильника, по дороге сбив с тумбочки туалетную воду. 13:13. Забавно. Я проспал почти десять часов, но мозг отказывался этому верить. Он упорно давал команду телу вновь принять горизонтальное положение. А еще дико тошнило. Невероятным усилием воли мне удалось оторвать голову от подушки. Ощущение было такое, будто она весит килограмм двадцать. Кажется, алкоголь имеет свойство наполнять мозг жидкостью и делать его безумно тяжелым. «Высплюсь в поезде» – этой мыслью я утешил себя и добрел-таки до ванной.

Я открыл холодный кран и подставил руки под струю воды. Набрав побольше, я со всей силы опрокинул ладони на лицо. Холодный град мгновенно ударил по щекам и мозаика перед моими глазами потихоньку превратилась в цельную картинку. Повторив действие трижды, я вытер лицо полотенцем и посмотрел на себя в зеркало. Небритое лицо, мешки под глазами… А ведь и вправду говорят, что после тридцати бессонные ночи и пьянки не проходят бесследно. Молодость. Ведь я же еще молод, еще полон сил, я многого достиг и еще большего могу достигнуть. Хотя в моем возрасте многие уже стали миллиардерами. Многие! Но еще куда больше людей сидит с нищенской зарплатой и занимается никому не нужно работенкой. Но я не они! Я хочу к тем, с миллиардами! А мне не дают идти, расти…

Стоп. Я опять схожу с ума. Я стою в ванной комнате и разговариваю с небритым мужиком в зеркале. Не хочу. Нельзя. Надо взять себя в руки. А в первую очередь поместить в них зубную щетку с пастой, а потом и электробритву. Глядишь, мир вновь начнет меня узнавать: молодого, красивого, успешного! Сегодня в дорогу… И все у меня получится. Просто не может не получиться!

Часть первая.

Море было самое что ни на есть Черное. В день приезда погода совсем не напоминала теплое южное лето, это была настоящая осень. Порывы ветра толкали волны все ближе к берегу, со всей силы разбивая их о камни, и они разлетались осколками пены, возвращаясь в родную стихию. Казалось, как в сказке Андерсена, что в этой пене навсегда остались сотни погибших русалок, ибо море в этот момент нельзя было не назвать живым. Берег прятался в воду обрывистыми скалами, поэтому пляжа как такового и не было. Крупная галька и обтесанные годами приливов камни давали возможность любителям острых ощущений поплавать вдоль берега, рискуя при этом в шторм быть унесенными в турецкие дали или разбиться о прибрежные валуны. Весь пейзаж отливал свинцово-черными тонами и заставлял ненароком зашедшего сюда путника стремиться уйти назад в теплое уютное жилье, скрытое от завываний ветра и падений капель дождя.

Дом находился в пяти минутах ходьбы от моря. Он не был похож на старинный замок, описанный автором позапрошлого века, или на современную виллу, чьи фото можно найти в журнале про сильных мира сего. Нет, совсем не так. Это была типичная дешевая постройка из кирпича и пластика, подобные которой нередко увидишь на северном побережье Черного моря. Ничто вокруг не напоминало о том, что стоит она на земле, много раз политой, хотя адрес у дома и начинался с красивого, знакомого всем названия «Севастополь». Сейчас это было не место жестоких боев, а всего лишь дачный поселок на окраине крупного приморского города. Дом готовился не на века, а лишь для выполнения цели вернуть деньги, вложенные в строительство, ну и еще дать немного подзаработать его хозяевам, если повезет, ведь в современном мире слишком опасно строить долгосрочные планы. Двухэтажное здание с небольшим внутренним двором и крошечным квадратным бассейном приветливо встречало постояльцев свежевыкрашенным белым фасадом и пластиковыми дверьми, выходившими на общий балкон. Небольшая винтовая лестница поднималась от террасы и столовой к входам в комнаты. Мир пластика и алюминия слегка оттенялся южными кустарниками и небольшими деревьями. В общем, типичный черноморский турист несомненно бы отметил, что жить постоянно здесь невозможно, но провести пару недель поблизости от моря, будет вполне комфортно.

После распаковки вещей в комнатах и приведения себя в порядок вся пятеро приезжих собрались в столовой, держа в руках чашки с горячим кофе и чаем. Столовая представляла собой большую открытую комнату с белыми пластиковыми столами и стульями, незаметно переходящую в веранду. В такую погоду ее спокойные серые стены давили на присутствующих своей свинцовой тяжестью. Вместо веселого курортного настроения здесь царила гнетущая атмосфера неизвестности и страхов. Она читалась на лицах всех пятерых гостей. Будто бы они долго ждали и надеялись на что-то новое и интересное, но, приехав сюда, наконец, поняли, что ждет их что-то совсем не такое радужное. Те двое, что встречали их в столовой – красивый темноволосый мужчина лет тридцати пяти, напоминавший успешного доктора из латиноамериканских сериалов, и по-мальчишески одетая худенькая девушка в очках с короткой стрижкой, чем-то напоминавшая ежика из советского мультфильма, певшего про «Облака, белогривые лошадки», пытались снять напряжение, приветливо улыбаясь пришедшим.

Когда все подошли, первым заговорил мужчина:

– Ну что же, давайте знакомиться. С кем-то уже удалось немного пообщаться, с кем-то это только предстоит сделать, но представлюсь для всех. Меня зовут Сергей, я буду ближайшую неделю работать с вашей группой. Помогать мне будет Кира (он кивнул в сторону девушки-«ежика»), так что по всем вопросам можно обращаться ко мне или к ней. Жить мы будем на первом этаже в комнатах номер три и четыре соответственно. Прежде чем я расскажу о целях нашей встречи, я бы хотел все-таки познакомиться с вами. Поэтому попрошу каждого представиться и пару слов рассказать о себе, а точнее о том, что он ждет от нашего тренинга. Еще одна просьба. Мне бы очень хотелось, чтобы вы абстрагировались от своей жизни, которая осталась за пределами этого места, поэтому имена вы можете выбирать себе любые, а лучше даже забыть то, что написано в ваших паспортах и придумать себе любой псевдоним.

Сергей подошел к столику и взял в руки лежащую на нем мягкую игрушку – пушистый мячик с зелеными глазками и задорной улыбкой.

– У меня в руках этот замечательный рыжий колобок, – продолжил он, подняв игрушку, чтобы всем было ее видно, – он поможет нам в нашем путешествии к себе. Пора отправляться в дорогу. К кому колобок прикатится, тому и говорить. Ловите!

Рыжий мячик прилетел к молодой полноватой девушке двадцати с небольшим лет, обладательнице больших серых глаз и длинных русых волос.

– Анжелика. Лика. Меня сегодня будут звать так, мое настоящее имя мне никогда не нравилось, – она смущенно улыбнулась, будто испугавшись своей смелости. Ее взгляд медленно скользнул по всем сидящим в комнате в поиске подсказки. Но никто так и не пришел на помощь, все окружающие были поглощены своими мыслями, видимо пытались придумать какие-то слова к моменту встречи с колобком. – Я из Тулы, учусь в аспирантуре в нашем Педагогическом Университете, лаборанткой работаю, кафедра русской филологии. Вот, – она сделала паузу. – Я даже не знаю, что сказать. Как трудно начинать говорить первой – проговорила она, снова спрятав взгляд в пол.

– Анжелика, не бойтесь, – уверенный голос Сергея прервал возникшую паузу. – Все сказанное здесь, останется исключительно между нами. Так зачем вы сюда приехали?

– Честно? – она громко вздохнула и опять смущенно улыбнулась.

– Ну, это уж вам решать. Но, думаю, причин скрывать что-то от нас, у вас быть не должно, – улыбка Сергея, обращенная к Лике, придала ей смелости.

– Я хочу понять, что мне делать со своей жизнью, – ее взгляд вдруг сделался жестче, а серые глаза вместо водянистых бликов вспыхнули серебристым блеском. – И, надеюсь, вы мне в этом поможете! – Она подкинула колобка вверх и чуть в сторону и он неуклюже приземлился в руки сидевшей рядом женщины. На вид ей можно было дать лет двадцать пять – тридцать. Стройная, с ярким макияжем брюнетка в красно-черном летнем костюме поймала игрушку длинными пальцами, украшенными кольцами и безупречным маникюром, и заговорила низким глубоким голосом.

– Ну что ж, а меня зовут Ника. Не смейтесь, я не вслед за Анжеликой выдумываю себе чудное имя. Меня действительно так зовут.

– Поверьте, никто и думал смеяться, – ответил за всех сидящий рядом молодой мужчина, с интересом изучавший ее, – высокий блондин со спортивной фигурой.

– Спасибо. – кивнула Ника в ответ. Ее слова звучали не смущенно, видно было, что быть в центре внимания ей очень нравится, но уверенности в интонациях не было, ситуация и для нее была непривычной.. После некоторой паузы, теребя колобка в руках, она произнесла. – Ну, я из Орла, не замужем, если кому-то это интересно (она чуть кокетливо обвела взглядом сидящих рядом мужчин, слегка задержавшись на блондине). Я здесь, чтобы отдохнуть, расслабиться и заодно привести немного в порядок свои мысли. Пожалуй, все. Ловите, – она перекинула мячик сидящему напротив худощавому молодому человеку лет двадцати пяти с русыми волосами до плеч, тонкими и бледными чертами лица, одетому в классическую темно-синюю рубашку с длинными рукавами. Его пальцы жестко сжали Колобка, скользнув ногтями по пластмассовым глазкам.

– Гален. Называйте меня так, раз уж все реально решили выдумывать имена, – с некоторой брезгливостью сказал он. – Не буду объяснять, кто это. Тот, кто в курсе, и так знает. А кто нет, тому и незачем. Меня сюда отправили родители. Считают, что есть проблемы. Расстраивать их не хочется, поэтому и поехал. Больше мне сказать нечего. Кому дальше этот мяч? – Блондин кивнул ему, подняв руку, но вместо этого Гален, быстро скользнув по нему неприязненным взглядом, отправил колобка сидящему рядом молодому мужчине в очках с короткими каштановыми волосами. На вид ему было лет тридцать, футболка подчеркивала стройную узкую фигуру, а бледный цвет лица и очки навевали мысль о том, что ему постоянно приходится работать за компьютером.