Текст книги "Подлинная история ожерелья Антуанетты. Том 2"

Ольга Баскова
Подлинная история ожерелья Антуанетты. Том 2
Повесть

© Баскова О., 2017

© Дьяченко А., иллюстрации, 2017

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2017

Часть 2
Десять лет спустя

Глава 41

Стройная женщина в чёрном платье с высоким, давно вышедшим из моды воротником сидела на кладбище возле большого мраморного креста, на котором золотистыми буквами было выведено: «Граф Гастон Алан де Гаше». Немногие узнали бы в ней некогда блистательную Жанну де Ла Мотт. Время, над которым ничто не властно, посеребрило некогда прекрасные чёрные волосы, и теперь Жанна носила напудренные парики, которые раньше не могла терпеть. Гладкую кожу лица прорезали глубокие морщины, уголки рта опустились, щёки ввалились, и каждый раз, стоя перед зеркалом, женщина готова была отдать полжизни, чтобы стать прежней красавицей. Но дерзкое стекло не обманывало, и она это понимала, с каждым днём замечая изменения во внешности. И лишь муж не хотел ничего видеть. Для него Жанна оставалась прекраснейшей из женщин, и он носил её на руках все десять лет брака.

После того как пожилой священник тихо обвенчал их в часовне на территории имения де Гаше, Гастон почувствовал себя счастливейшим из смертных. Самому блистательному обществу он предпочитал уединение в компании своей жены, и она была рада этому. Жанна всё ещё боялась агентов короля. Некоторые из них могли оказаться довольно ушлыми и прознать, что на самом деле знаменитая аферистка не выбрасывалась из окна и что её смерть была хорошо разыгранным представлением, а в могиле покоилась другая, неизвестная и давно забытая женщина. Чета де Гаше редко выходила из особняка – как правило, лишь для того, чтобы проехаться в экипаже по улицам Лондона или погулять в парке. Жанна привязалась к супругу как к брату. Не испытывая страсти, она тем не менее исполняла супружеский долг со всей пылкостью, на которую была способна, надеясь родить Гастону наследника. Но Бог не дал им детей. Бог или Дьявол… Впрочем, это уже не имело значения.

Муж нанял графине служанку, приехавшую из Франции. Она имела способность к языкам и вскоре выучилась болтать по-английски. Девушка стала понемногу обучать незнакомому языку свою госпожу, которая сперва противилась, но потом взялась за обучение с удовольствием. Два года пролетели как один день, и в январе тысяча семьсот девяносто третьего года граф повёз Жанну в Париж, узнав, что над королевской семьёй начался суд.

Супруги решили остановиться в домике, который Жанна когда-то купила для себя и Клотильды. Но, к своему великому сожалению, женщина нашла особняк заброшенным. Любимой служанки не было, и графиня узнала, что преданная Кло умерла три года назад. Никто из соседей не мог сказать, где её похоронили. Домик по-прежнему принадлежал Жанне де Ла Мотт, и они с Гастоном, наняв парочку слуг, привели его в порядок, чтобы несколько месяцев пожить вдали от Парижа в относительном комфорте. Слуга каждый день приносил свежие газеты, и, сидя у камина, супруги читали последние новости. Судебный процесс над королевской четой пробудил в Жанне множество воспоминаний, и она жадно ловила каждое слово.

Вердикт для короля вынесли довольно быстро: лишить не только трона, но и жизни. Графиня усмехнулась, вспомнив вердикт, подписанный Людовиком и касавшийся её особы: всё, кроме смерти. Тогда она предпочла бы смерть, но теперь понимала, что судьба оказалась к ней благосклонной. Газеты писали, что перед казнью Людовик провёл последние два часа с семьёй, получив от жены столько любви, сколько никогда не видел раньше. Наутро он простился со своим камердинером и передал ему серебряную печать с государственным гербом – для сына, венчальное кольцо и бережно хранимые им локоны жены и детей – для Марии-Антуанетты. Он не послал за женой, как обещал ей накануне, чтобы избавить от лишних страданий. Слабый Людовик довольно мужественно встретил смерть, и Жанна, присутствовавшая при казни, не почувствовала удовлетворения. Если бы он кричал и просил о пощаде!

Но, может быть, его сброшенная с пьедестала жёнушка поведёт себя иначе? Тогда графиня будет отомщена вдвойне. Ей очень хотелось увидеть женщину, которая однажды могла спасти её, но не сделала даже попытки, обрекая на скитания и муки. Говорили, что Мария-Антуанетта после казни мужа отказалась от пищи, перестала выходить на прогулки и в одночасье превратилась в старуху, худую и сморщенную, хотя ей было всего тридцать семь лет. Люди утверждали, что при переводе королевы из одной тюрьмы в другую над ней издевались солдаты, кололи штыками, говорили непристойности, но она шла как настоящая монархиня, с гордо поднятой головой. Так же гордо королева покидала башню, и, когда она, не привыкшая наклоняться, стукнулась лбом о притолоку и её спросили, не больно ли ей, её величество ответила: «Теперь мне уже ни от чего не больно».

Жанна с нетерпением ждала процесса по делу своей обидчицы, но он всё не начинался. Она знала: Мария-Антуанетта попросила принести ей иголки и нитки, чтобы занять себя хотя бы вышиванием, но в этой просьбе ей отказали. Тогда гордая женщина надёргала ниток из простых занавесок и сплела сетку, а из двух платьев, которые ей разрешили взять с собой, соорудила строгий наряд. В нём она и предстала перед судом. Графиня де Ла Мотт с удовольствием читала те грязные обвинения, которые судьи бросали в лицо некогда могущественной женщине. В чём только её ни обвиняли – даже в совращении собственного сына! Услышав это, её величество гордо бросила: «Я была королевой – вы лишили меня короны. Я была женой – вы убили моего мужа. Я была матерью – вы отняли у меня сына. У меня осталась лишь моя кровь – возьмите её, но не заставляйте меня больше страдать». Её и не заставили. Суд длился всего один день, и наутро бедняге зачитали приговор. Медлить с ним никто не стал.

Жанна, узнав об участи Марии-Антуанетты, надела своё лучшее платье, чтобы с триумфом наблюдать, как упадёт гордая голова. Вместе с Гастоном они в числе первых направились на место казни. Супруги видели кавалеристов и пехотинцев, пушки, стоявшие от здания суда до площади Революции, толпу народа, с удовольствием ожидавшую невиданное зрелище. И лишь в одиннадцать часов в жалкой телеге привезли бывшую королеву Франции. Жанна с волнением вглядывалась в бледное лицо её величества, надеясь отыскать признаки страха, но, на удивление, это лицо было неподвижно и совершенно спокойно. На нём не читались ни отчаяние, ни страдание. Королева словно не слышала глумливых криков, которыми её встретила толпа. Казалось, она ничего не видела и ни на что не реагировала. Спокойнее её выглядел разве только палач, стоявший сзади с верёвкой в руке.

И вдруг толпа в одночасье затихла. Наверное, её охватил ужас при виде несчастной, которая ещё недавно была их властительницей. Графиня закусила губу. Как поведёт себя Мария-Антуанетта в свои последние минуты? Неужели ни крика, ни стона не вырвется из гордой груди? Жанна подалась вперёд, боясь пропустить малейшее движение женщины, к которой не испытывала ничего, кроме ненависти. Телега остановилась у эшафота, и палач протянул руку, чтобы помочь Марии-Антуанетте выйти, но она отклонила его предложение и, выпрямив спину, сама поднялась по деревянным ступеням. Жанна заметила, что королева поднималась на Голгофу так же легко и свободно, как когда-то по мраморным лестницам Версаля. Графиня пыталась прочитать на бледном лице осуждённой её мысли, но не смогла. Наверное, сам Бог, которому упорно молилась государыня, никому не позволил увидеть её страдания.

Поднявшись на эшафот, Мария-Антуанетта гордым и презрительным взглядом окинула толпу, на секунду (а может, и показалось) задержав взгляд на Жанне. «Узнала!» – с радостью подумала графиня, но королева ничем не показала этого. Палач схватил её сзади за тонкую шею, бросил на доску, подставив под лезвие гордую голову. Миг – и она, окровавленная, покатилась по помосту. Палач схватил её за волосы и показал народу. В толпе раздался радостный женский смех, позже подхваченный десятками тысяч людей. Жанна первая отдала почести мёртвой владычице. Она смеялась и не могла остановиться. Гастон понял, что с его женой случилась истерика, схватил женщину за руку и поволок подальше от страшного места.

– Она мертва, мертва! – шептала Жанна, подавляя рыдания. – Мертва. Я победила! Я оказалась сильнее!

Де Гаше удалось затащить её в экипаж, покативший в имение графини. Ночью женщина металась в горячке, воспоминания прошлых лет теснились в голове. Она словно сошла с ума: то плакала, то смеялась, и Гастон принял решение как можно скорее вернуться в Англию. Через два дня он уже вёз в Лондон ещё не совсем окрепшую Жанну. Она находилась не в себе почти две недели: отказывалась от пищи, разговаривала сама с собой, то угрожая, то упрашивая кого-то невидимого, и только старания врачей и любовь мужа снова вернули её к прежней жизни.

– Я жалею, что пошёл у вас на поводу и повёз на казнь, – сказал ей супруг, когда женщина пришла в себя. – Вы очень тонкая и нервная натура. Я не ожидал, что на вас так подействует казнь той, что причинила вам столько страданий.

– Да я и сама не ожидала, – призналась Жанна. – Интересно, где похоронят её величество? Я надеюсь, в общей могиле. Там ей самое место. Она всю жизнь презирала бедняков, пусть же сама вкусит все прелести их жизни и смерти.

Гастон поморщился, и графиня это заметила. Будучи по натуре мягким, честным и добропорядочным человеком, он не любил насилие.

– Надеюсь, это последняя кровь в моей стране, – вздохнул он. – Во всяком случае, люди, пришедшие к власти, опираются на правильные лозунги. Пусть они сделают нашу Францию свободной и процветающей. И тогда мы с вами вернёмся на родину. Нет ничего прекраснее и правильнее, чем жить и умереть в родной стране.

Жанна дёрнула плечами и поправила букет цветов на могиле мужа. Да, Гастон был настоящим патриотом, в отличие от неё. Ей, например, всё равно, где жить, лишь бы жить хорошо. А её бедный супруг… Как он ждал возможности вернуться! И не дождался. Во Франции происходила постоянная смена власти. Графиня не запоминала многочисленные фамилии людей, стоявших у руля, и политические партии.

Сейчас на троне прочно засел какой-то Бонапарт, но Гастон о нём уже ничего не узнал. Он умер в тысяча восемьсот первом году, умер тихо – просто уснул ночью и не проснулся. Жанна радовалась, что её обожаемый муж не мучился. Наверное, так и должны умирать праведники. За всю свою жизнь Гастон делал только добро, и ангелы наверняка взяли его на небеса, если им не помешал Дьявол, которого не раз призывала на помощь графиня де Гаше. Перед смертью, словно предчувствуя скорый уход, хотя ничто не предвещало беды, Гастон написал завещание. Всё имущество перешло к Жанне. Она стала очень богатой и влиятельной, но вдруг поняла, что это ей не нужно. Женщина, которая всю жизнь считала себя одинокой, вдруг осознала, как страшно одиночество на самом деле. Ей очень не хватало Гастона, которого она так и не полюбила как мужчину, и поэтому графиня почти каждый день приходила на его могилу, разговаривала с ним, выражая надежду, что там, в другой жизни, ему так же хорошо, как и на земле.

Она уже не боялась открыто ходить по улицам. Вряд ли после стольких лет её особа могла быть кому-то интересна. Людовика XVI и его жены давно не было на свете, и их агенты, скорее всего, покинули Лондон. Граф Калиостро, наверное, остался единственным человеком, который вряд ли отказался бы от встречи с ней и мести, но его след давно затерялся в Европе. Жанна слышала, что Екатерина Вторая приказала выслать мошенника из России, и, где обитал некогда могущественный маг и чародей, никто не знал. Кардиналу де Рогану удалось пережить своего господина Людовика XVI. Говорили, он благополучно проживал в своих поместьях и вряд ли горел желанием отыскать госпожу де Ла Мотт.

Вспомнив о призраках прошлого, Жанна задумалась. Интересно, если бы они увидели её сейчас, смогли бы узнать? Она сильно постарела и едва ли могла привлечь чьё-то внимание или вызвать страсть, подобную той, что однажды захлестнула Жозефа. О нём она всегда вспоминала с добротой и теплотой. Этот простой парень подарил графине незабываемые минуты. Жаль, что ей не удалось сберечь их ребёнка. Сейчас бы она не была так одинока.

Смахнув слезу с длинных ресниц, женщина тяжело поднялась на ноги и пошла по аллее кладбища. Когда чья-то рука властно легла на её плечо, она вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял пожилой мужчина, одетый в чёрный дырявый костюм. Его голову венчало некое подобие шляпы, от которой остались одни лохмотья. Что-то знакомое было в его жёлтом длинном, необычайно худом лице, в тонком носе с едва заметной горбинкой, в чуть сутулой фигуре. Жанна прищурилась, и нищий, сняв шляпу, галантно поклонился.

– Я вижу, сударыня, вы меня не узнали, – сказал он по-французски. – Представляю, как я изменился. Впрочем, вы тоже уже не та. Ну посмотрите на меня внимательнее. Неужели не видите, кто перед вами?

Жанна пристальнее вгляделась в незнакомца и вздрогнула. Нет, этого не может быть! Это страшный сон!

– Вижу, вы меня всё же узнали, – улыбнулся мужчина, показав остатки черных зубов. – Было бы странно не признать законного, любимого мужа.

– Мой муж – граф де Гаше! – твёрдо сказала Жанна. – Он покоится вон в той могиле. У меня на руках все документы, подтверждающие это.

– Разумеется, такой супруг, как Николя де Ла Мотт, вас давно не устраивал, – хихикнул нищий. – Признаюсь, когда я был молод и красив, то мирился с этим. Пока вы устраивались в Версале, стремясь вернуть титул и поместья, я неплохо существовал за счёт богатых дамочек, любительниц красивых офицеров. Но ваша афера поставила крест на моей карьере и заработке. Д’Артуа попёр меня со службы, мои любовницы, узнав, кто я, отказали мне от дома. Пришлось перебиваться от случая к случаю. Я поклялся найти вас, но, когда прибыл в эту проклятую Англию, к вам уже было не подступиться. Я бы с удовольствием вернулся во Францию, но у меня не осталось ни сантима. Нужно ли рассказывать, как я нищенствовал, пока один из бывших приятелей не взял меня с собой в Париж? Но и там меня ожидало безденежье. В общем, помыкавшись по Франции, я решил вернуться к своей жёнушке, которая к тому времени овдовела. Сейчас меня любезно пригрело общество местных нищих. Они дали мне кров и хоть какую-то пищу. Но я считаю, что должен обитать под крылом моей милой супружницы, которая, мало того что прихватила в своё время ожерелье Дюбарри, ещё и сделалась единственной наследницей богатого человека! В общем, дорогая, хотите вы этого или нет – я поселяюсь в вашем доме. Впрочем, если вы мне отвалите часть ожерелья, я отстану от вас навсегда.

Жанна схватилась за горло. Ей не хватало воздуха. Такого поворота событий она не ожидала.

– Я готова оказать вам помощь, Николя, – проговорила женщина. – Вы будете приходить ко мне каждый месяц, и я буду ссужать вас приличной суммой денег. Мы давно чужие люди, зачем нам жить под одной крышей? И что скажут те, кому я известна как примерная супруга де Гаше? Да и вы привыкли к другой жизни. Когда у вас появятся деньги, вы сможете подыскать себе подходящую женщину. Давайте не будем мешать друг другу.

– Это можно устроить только при одном условии. – Николя почесал за ухом, и Жанне стало не по себе. Её бывший муж не мылся, наверное, полгода. Засаленные волосы слиплись и теперь имели неопределённый цвет, кожа на лице посерела и бугрилась. Она не узнавала в нём того молодого графа, который любил красоту и чистоту.

– Какое же условие вы мне выдвигаете? – спросила Жанна, напрягшись. – Клянусь вам, я выполню всё, если это в моих силах.

– В ваших, в ваших, – успокоил её граф. – Отдайте мне бриллиантовое ожерелье. Сомневаюсь, что при такой жизни вы потратили всё до камешка. Как только оно окажется в моих руках – вы свободны как ветер. Навещайте бедную могилку и наслаждайтесь тем, что оставил вам несчастный малый, граф де Гаше, – простофиля, не подозревавший, что супружница богаче его.

Графиня побелела от гнева. Неужели эти пресловутые бриллианты никогда не дадут ей спокойно жить?

– Вы поверили разным сплетням, ходившим по Парижу. – Она старалась говорить как можно спокойнее, но наглые глаза Николя смотрели недоверчиво. – Да, Калиостро обманом втянул меня в эту историю, но бриллианты я не получила. Они у него. Хотите – попробуйте найти этого афериста. Возможно, он и поделится с вами. Скажите, что я всё ещё жду, когда он заплатит мне за услугу.

– Хорошая ложь! – улыбнулся бывший муж. – Иного ответа я от тебя и не ожидал. Жди в гости, жёнушка.

– И всё же я не понимаю, зачем тебе жить со мной в одном доме? – спросила графиня. – У меня есть хорошее поместье, я дам тебе денег, живи вдали от Лондона.

– Зачем мне жить вдали от тебя? – ухмыльнулся Николя. – Кто будет готовить мне еду, подавать питьё? Кто станет стирать мою одежду и принимать моих друзей на должном уровне? В твоём имении, небось, нет слуг.

Жанна похолодела.

– Ты хочешь сказать, что будешь жить в моём доме не один? – содрогнувшись, спросила она.

Николя кивнул.

– Видишь ли, дорогая, есть люди, которым я многим обязан, – ответил он. – Они пригрели меня, делились куском хлеба и одеждой. Я не могу быть неблагодарным. Так что сегодня вечером жди гостей. Мы не станем тебя томить, обещаю. Да, и приготовь хороший стол. Мои друзья любят покушать!

Николя дружески потрепал её по плечу, как старого товарища, и зашагал по аллее, усыпанной жёлтыми листьями. Жанна тяжело опустилась на скамью, стоявшую возле чьей-то могилы. Её бил озноб, хотя октябрьский день выдался довольно тёплым. Подумать только! Завтра её дом, дом, где они с Гастоном провели лучшие годы жизни, наводнится грязными бродягами. Николя заставит её прислуживать им, и они превратят благопристойную обитель аристократов в Содом и Гоморру. Что же делать? Женщина закрыла лицо руками и расплакалась. Ну почему судьба не даёт ей покоя? Она уже немолода и недавно потеряла лучшего из мужчин. Почему бы оставшиеся годы не пожить, наслаждаясь тишиной и храня верность усопшему? Откуда только взялся её бывший муженёк?

Вытерев слёзы, графиня встала, полная решимости не сдаваться. Её супруг был уважаемым человеком в Лондоне, а Николя и его шайка, которую он собирается привести к ней на постой, – простые бродяги без роду и племени. Стоит только пригрозить им полицией, как они разбегутся в разные стороны. Господи, ну почему она сразу не додумалась сказать это мужу?

Немного успокоившись, Жанна поднялась и направилась к выходу. Экипаж с преданным кучером ждал её, красавцы гнедые били копытами.

– Домой, – произнесла графиня, и тройка помчалась по Лондону. Вернувшись, она приказала Элизе тщательно закрыть все двери и поставить лакеев у входа. Это удивило девушку.

– Вы ждёте нападения, госпожа? – поинтересовалась она. Жанна кивнула. За дни одиночества служанка стала ей подругой.

– Объявился мой бывший муженёк из Парижа, – пояснила графиня. – Он спутался с шайкой оборванцев и собирается привести их к нам на постоянное место жительства. Я даже представить себе не могу, как они начнут разрушать то, что с таким трудом создано Гастоном. Мы не должны допустить этого.

– Вызовите полицию, – благоразумно предложила девушка.

– Сначала я хочу поговорить с ними ещё раз и упросить никогда больше не показываться возле моего дома, – решила Жанна. – Ну а если они не поймут – что ж, придётся сделать так, как предложила ты. Гастон всегда имел хорошие отношения с начальником полиции.

– Это будет разумно, – согласилась Элиза. – Я распоряжусь, чтобы двери нашего дома надёжно охранялись.

Она тут же выставила на посты самых ответственных лакеев. Двери закрыли на все замки. Казалось, мышь не проскочит в особняк де Гаше.

Глава 42

Однако все предосторожности оказались напрасными. Николя явился к вечеру в сопровождении толпы ужасных нищих. Слуги стали отгонять их, угрожая полицией, но граф, сняв шляпу, попросил позволения пообщаться с бывшей жёнушкой.

– Передайте ей, – вежливо сказал он одному из лакеев, – что, если она откажется со мной разговаривать и вызовет полицию, ей будет ещё хуже, чем мне. Советую моей Жанне выйти из укрытия. Обещаю, разговор не будет долгим!

Испуганный лакей побежал исполнять просьбу бывшего супруга госпожи. Вскоре графиня вышла, кутаясь в шаль.

– Что тебе нужно? – спросила она Николя. – Я предлагала тебе денег, но ты не взял. Что ж, это твоё право. А моё право – жить в своём собственном доме без твоего отвратительного общества. – Она гневно сверкнула глазами. – Если ты сейчас же не уберёшься со своим дружками, которых ты откопал в клоаках Лондона, я вызову полицию!

Она повернулась с явным намерением исполнить свою угрозу, но один из самых ужасных нищих, с лицом, сплошь покрытым язвами, произнёс хриплым голосом:

– Стойте, миссис! Вы можете вызвать полицию, и они отгонят нас от вашего дома. Но подумайте, что будет завтра. А завтра мы подожжём ваш прекрасный особняк! Так что выбирайте – или вы терпите наше общество, или остаётесь без родного дома. Ваш муж многим обязан нам, и у вас не найдётся столько денег, чтобы заплатить за все наши услуги. Поэтому, – он подмигнул лакею слезящимся глазом, – открывай, дружок. Иначе завтра этот дом превратится в факел.

Жанна стояла ни жива ни мертва. Она поняла, что сейчас ей никак не избавиться от компании Николя.

– Джек, запустите этих людей, – сказала графиня, и голос её сорвался. – Покажите им зал на втором этаже. Он в их распоряжении.

– Э нет, дорогая графиня, – старый нищий погрозил пальцем с длинным жёлтым ногтем, – мы сами выберем, где нам находиться.

Жанна закрыла глаза.

– Делайте что хотите, – прошептала она.

Лакеи отступили. Толпа из двадцати нищих ринулась в особняк. Оказавшись во дворе, Николя ступил в клумбу, где росли розовые кусты, нисколько не заботясь об их целости. Он сломал пару стеблей и уколол большой палец.

– Жёнушка, у тебя тут неплохо, – ухмыльнулся он, сжав её полное плечо. – Ну-ка показывай, где у тебя спальня.

Графиня содрогнулась.

– Ты хочешь спать со мной? – выдавила она. – Лучше убей меня сразу.

Граф расхохотался:

– Да кому ты нужна, старая лошадь? Эй, Бабетта, где ты, милая?

Словно по взмаху волшебной палочки, перед ним появилась довольно миловидная особа со спутанными, давно не мытыми русыми волосами, нечистой кожей и грязными ногтями. Николя обнял её за тонкую талию и довольно чмокнул.

– Теперь со мной только молодые красотки! – пояснил он и громко рыгнул. – Старые клячи меня не интересуют. А спать со своей милой я собираюсь в твоей спаленке, моя дорогая жёнушка. Не забывай, Жанна, что ты – моя законная супружница. Да, тебе ловко удалось провести полицию, прикинувшись мёртвой. Однако я никогда не верил, что ты способна на самоубийство. Ты умрёшь другой смертью, не своей – это как пить дать. Но сейчас не об этом. Граф де Гаше справил тебе новые документы, но по старым мы всё ещё женаты. Так что я имею полное право расположиться на твоей тёплой кровати. Давай веди меня туда скорее, моя милая, да распорядись накрыть стол. Мои друзья хотят есть.

Словно побитая собака, Жанна направилась к дому, сопровождаемая весёлыми возгласами нищих. Она не представляла, что ей делать. Она, которая всегда находила выход из положения. Элиза шла рядом, поддерживая госпожу за локоть.

– Вы и вправду разрешите им безобразничать в доме? – спросила служанка с испугом. Графиня погладила её холодную руку.

– Милая Элиза, они будут жить здесь, пока я не придумаю, как от них избавиться. Но, поверь, я начну думать как можно скорее. А если что-то придёт в голову тебе, – она сверкнула потускневшими голубыми глазами, – ты поделишься со мной своими мыслями. А сейчас иди, моя дорогая, и накрывай на стол. Если мы их не покормим, они разгромят всё раньше, чем собирались.

Оказавшись в доме, ватага принялась подыскивать себе места. Жанна с болью смотрела, как грязные, немытые тела бросались на шёлковые подушки и покрывала, сдирали гардины, грубо лапали тончайший голландский фарфор, оставляя грязные, сальные отпечатки пальцев. Нет, нужно срочно что-то делать, иначе дом, созданный её уважаемым мужем, падёт под натиском этой нищей братии. Увы, пока на ум не приходило ничего стоящего, и она терпела. Терпела, когда бродяги совокуплялись со своими пассиями на дорогих коврах. Терпела, когда укромные места сада использовались в качестве сортиров. Терпела, когда грабили её имущество, превращали особняк в свинарник. Но в один прекрасный день терпению пришёл конец – графиня решилась покончить со всем разом и позвала к себе Элизу.

– Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, – шепнула она девушке. – Выйдем в сад.

Служанка горько усмехнулась.

– Это и садом теперь назвать нельзя, – всхлипнула она. – Видел бы господин де Гаше, что они тут устроили! Может быть, и хорошо, что он не дожил до такого позора.

– Плохо, Элиза, плохо, – прервала её Жанна. – Мой муж обязательно придумал бы, как утихомирить этих бродяг. Но, к сожалению, его больше нет на свете, и этим придётся заняться нам.

Девушка запрыгала на месте. Её щёки рдели, как красные розы.

– Говорите, что нужно делать, – твёрдо сказала она.

Жанна приблизила губы к самому её уху, на всякий случай оглянувшись по сторонам. В саду никого не было. Бродяги, видимо, налакались дорогого вина из погребов графа и разлеглись где попало, оглашая хоромы неприличным храпом.

– Ты когда-то говорила, что знаешь одну колдунью, – прошептала госпожа. Девушка кивнула.

– Да, моя подруга обращалась к ней. Она хотела приворожить одного парня, который и не смотрел на неё. Представляете, всё получилось! Парень женился на ней, хотя всегда утверждал, что любит другую.

Жанна улыбнулась про себя наивности Элизы. С некоторых пор она не верила в колдовство, особенно после того, как вышла замуж за де Гаше. Среди его друзей было много безбожников, не веривших ни в Бога, ни в чёрта и от души смеявшихся над колдунами. «Интересный способ выколачивания денег, – поясняли они Жанне. – С помощью магического ритуала идёт воздействие на сознание человека. Он готов верить всему, что наговорят ему эти шарлатаны, которые, кстати сказать, неплохо знают психологию людей».

Жанна полностью соглашалась с ними, вспоминая Калиостро. Вот кто прекрасно манипулировал людьми! Интересно, где сейчас этот человек? Куда занесла его судьба? Будь он здесь и захоти ей помочь, выгнал бы бродяг в два счёта. Но графа Алессандро давно простыл и след, и приходилось выкручиваться самой.

– Вам нужно, чтобы эта колдунья навела на них порчу и они все умерли? – предположила Элиза. Жанна покачала головой:

– Нет, обойдёмся без этого. – Она сунула в руку девушки туго набитый кошелёк. – Ты пойдёшь к ней и попросишь сильное снотворное, которое можно подлить в вино и которое способно сбить с ног даже слона.

Элиза недоверчиво посмотрела на госпожу.

– Разве наши постояльцы плохо спят? По-моему, в этом смысле им можно позавидовать! Их не разбудишь и пушкой, особенно когда они побывают в винном погребе.

– Этот сон станет для них последним, – сказала Жанна. – Я попрошу Джека и Джулиана, чтобы они насобирали соломы, сухой травы и сучьев. Как только наши гости уснут, мы подожжём дом.

Фиалковые глаза Элизы расширились.

– Вы хотите уничтожить этот дом?! – недоверчиво спросила она. – Я не ослышалась?

Графиня обняла её за плечи.

– Ты не ослышалась, моя дорогая. Пойми, у нас нет выхода. Мой бывший муж, Николя, ни в какую не хочет покидать особняк. Бродяги превратили его в хлев. Они совокупляются на дорогих коврах, протыкают ножами раритетные картины, швыряют в них объедки, засоряют камины. А во что они превратили сад? Нет, я не отдам дом им на растерзание! К сожалению, у меня только один выход – сжечь их вместе с особняком. – Она смахнула слезу. – Мой дорогой супруг понял бы меня…

Служанка опустила голову. Было видно, что она колеблется.

– Но… может быть, всё же позвать полицию?

– И тогда они подожгут особняк! – воскликнула Жанна. – Подожгут вместе со мной, тобой и другими слугами!

– Нас будет допрашивать полиция, – заметила Элиза. – Я даже не представляю, что вы им скажете.

– Мы не допустим этого, – пообещала графиня. – С завтрашнего дня я начну продавать всё своё имущество, кроме особняка. Мы вынесем отсюда всё сколь-нибудь ценное. Надо сделать так, чтобы в доме остались пустые стены. Я придумаю, что сказать Николя. Впрочем, такого от меня он не ожидает. – Она судорожно вздохнула. – А когда всё закончится, мы уедем с тобой далеко-далеко. – Жанна мечтательно посмотрела вдаль. – Когда-то я предлагала служанке Марии бежать со мной, но она предпочла остаться.

– Вы рассказывали, как она поплатилась жизнью, провожая вас до экипажа, – взволнованно сказала Элиза.

– Да будет ей земля пухом! – отозвалась госпожа. – Готова ли ты сопровождать меня в дальнюю дорогу?

Элиза поцеловала её руку.

– Вы для меня всё, – проговорила она. – Я поеду с вами, куда бы вы меня ни позвали. Но всё же, – на её лице отразилось любопытство, – куда мы отправимся?

– Мы отправимся в Россию, моя дорогая! – Графиня наморщила лоб. Некогда гладкий и белый, теперь он был изборождён морщинами, словно дорогами в поле. – Думаю, эта страна нас примет. А теперь иди, моя дорогая. – Она слегка подтолкнула служанку. – Нужно начать собираться как можно раньше. Мне не терпится уехать из дома, где с недавних пор поселились разрушение и хаос.

Элиза, всхлипнув, побежала по аллее. Жанна знала: верная служанка, такая же преданная, как когда-то Клотильда, выполнит всё, потому что понимает и поддерживает госпожу. От Николя и его дружков можно было избавиться только одним способом. В противном случае кто-то из буйной ватаги разыщет графиню, куда бы она ни подалась, и жестоко отомстит. Плотнее закутавшись в тёплую накидку, Жанна направилась к дому. Бродяги во главе с её муженьком не жалели свечей, и огромные окна светились, но не создавали уюта. Теперь это был чужой дом, и женщина остро чувствовала отчуждённость. Внезапно куда-то испарилась жалость к месту, где она создавала счастье с человеком, любившим её. Перед ней высилась груда камней, вызывающая только одно желание – избавиться от них и их гнилых внутренностей.

«Гастон, прости меня…» – шептали её поблёкшие, посиневшие от холода губы. Видит ли, слышит ли её покойный муж? Он всегда старался её понять, наверное, и сейчас всецело был бы на стороне любимой жены. Дай Бог, чтобы это было так. Она заметила, что впервые за много лет подумала о Боге. Граф де Гаше, несмотря на своих приятелей, молился и верил. Жанна удивлялась, видя, что это помогает ему жить. Что ж, значит, Бог бережёт его и на небесах. Пусть же и Всевышний не гневается на неё за принятое решение.