Текст книги "Связующая магия"

– Я бы предпочел смерть такой заботе, – я налил себе еще вина.

Дорстар проницательно глянул на меня.

– Сколько тебе лет? – негромко произнес он.

– Мне исполнится 25 через неделю. Но эта участь меня не затронет.

– Поэтому ты пьешь уже третий кубок? – заметил Дорстар. – С чего ты взял, что избежишь ее?

– Ментепер мертв.

– Это что-то меняет?

– Ты смотрел воспоминания безумного? – произнес я.

– Да. Неплохой вроде был парень, хоть и вашей волчьей крови…

Я криво усмехнулся.

– Тогда ты должен знать, почему с ним случилось несчастье.

– Он с ужасом ждал наступления своего 25-летия – знал, чем оно закончилось для всех остальных.

– В этот день его посвятили в колдуны, и Ментепер устроил ему испытание. Испытание гипномагией. Он раскрыл для него разум всех окружающих его магов. И он не смог избавиться от их мыслей, от их голосов. И это свело его с ума.

– Ты считаешь, что из-за этого? – Дорстар покачал головой. – А мне кажется, Ментепер всего лишь усилил это.

Я хрипло рассмеялся.

– А ты тоже думаешь, что все происходит из-за плохой наследственности? Чушь! История с наследственностью являлась оправданием для Ментепера. Немного странно, потому что ему и не надо было оправдываться – то, что он делал со своими детьми далеко не худшее, что он вообще делал.

– Почему «тоже»? – спросил Дорстар.

– Так же считает Игниферос… Скажи, из-за чего ты оставил светлую обитель? Ты ведь из тех, кто ушел оттуда давно?

– Да. Я покинул ее вместе с Игниферосом, но не стал задерживаться там, где решили остаться остальные. Если честно, я ни с кем не поддерживаю связи.

– Почему? – его слова меня удивили.

– Я устал от войны и распрей, меня интересовало дальнейшее изучение миров…

– И сколько таких, как ты, не осталось с Игниферосом?

– Не так много. Может, двадцать. Но каждый из нас занимался исключительно своими делами.

Я с непониманием смотрел на него.

– Ты – огненный маг.

– Маги природы, а их было большинство среди нас, интересовались новыми растениями и животными, еще трое – мастера открытия порталов – занимались составлением карт. А я… я отправился с ними как гипномаг.

– И что нового нашел гипномаг в остальных мирах, что отсутствовало в нашем? – с усмешкой заметил я и вновь пригубил из кубка – вино успокоило меня и расслабило, сгладив нервное потрясение.

– Я искал смысл жизни.

Я уставился на него и рассмеялся.

– Каким образом? – вырвалось у меня, хотя я и так уже понял.

– Я проникал в разум разных людей, сравнивал, – отозвался он задумчиво.

– Так ты искал смысл человеческой жизни? – фыркнул я.

– Ты считаешь, что у нас он иной? То есть мне следовало бы читать мысли магов?

– Мы похожи, но мы другие.

Я расслабился от вина, но не настолько, чтобы не почувствовать легкое знакомое давление. Меня это мгновенно вывело из себя. Я так ответил на эту его попытку, что Дорстар отпрянул, опрокидываясь навзничь вместе со скамьей. Я склонился к нему. Маг бледный, не в силах шевельнуть ни пальцем, лежал на полу, а на лице его застыла гримаса боли.

– Еще раз попробуешь, никогда не вспомнишь, кто ты, – зло посулил я. – А теперь вставай. Будем считать, что ты неудачно пошутил…

Я протянул ему руку. Дорстар поднялся, тяжело дыша – лоб его покрылся испариной.

– Ты можешь стереть память? – произнес он тихо.

– И стереть, и изменить – что тебе больше нравиться?

– Я… не знал, что ты в совершенстве владеешь гипномагией.

– Теперь знаешь. Не трудно запомнить, если учитывать, что нас таких всего трое.

– А Игниферос, он пытался? – осторожно спросил он.

– Он понял, что не стоит. Он учил тебя?

– Да, азам…

– Насколько я понимаю, гипномагией могли владеть только представители нашего рода. Ты не родственник Игниферосу? Он, правда, говорил, что у него не было сыновей…

– Дальний, – он нахмурился. – У него были две дочери, но они погибли в одну из войн вместе со своими уже взрослыми детьми. Кажется, сам Ментепер тому виной…

– Какой у нас милый семейный шкаф со скелетами, – заметил я. – Теперь можно не задаваться вопросом, почему дядя меня на дух не выносит. Так ты все-таки из его рода?

– Я десятый в колене.

Я кивнул и продолжил:

– Думаю, тогда тебе следует знать – со смертью своего брата Игниферос решил вернуться в первую обитель и вновь объединить разрозненных колдунов. Может, тебе стоит поискать смысл жизни на нашей древней родине?

На лицо огненного мага легло удивление.

– Игниферос решил объединить светлых и темных колдунов? – он, не веря, покачал головой. – Но первая обитель… Там же все безжизненно!

– Уже нет. Прошло много лет, и тот мир восстановил сам себя, – я умолчал о некоторых деталях.

– Не думаю, что все изменится, даже если объединение состоится, – он пытливо посмотрел на меня. – Почему ты уехал оттуда? Со смертью твоего отца тебе передается право наследования.

– Чем? Руинами?

– А если обитель восстановят? Ты мог бы разделить власть…

– Я уже правил темной обителью два года – мне этого хватило, – я поморщился. – Кроме того, все они опасаются моего 25-летия еще больше меня самого…

– Значит, ты все же боишься?

– Утро сегодня выдалось тяжелым, – буркнул я.

– Следовательно, ты все же решил подстраховаться и покинуть Бинаин, чтобы переждать в другом мире?

– Что-то вроде того.

– Думаю, тогда тебе и здесь не стоит оставаться, – заметил Дорстар. – Я изучил много миров – впереди как раз лежит целая цепь безлюдных и пустынных. Пережди в одном из них. Через неделю, я проверю, как ты и… если вдруг с тобой случится несчастье, я могу сообщить Игниферосу…

Я опустил взгляд в опустевший кубок.

– Добрый ты, Дорстар, – я криво улыбнулся.

Он вздрогнул.

– Ты знаешь мое имя? Прочел…?

– Нет. Я редко пользуюсь гипномагией… Дирф все уши мне прожужжал о тебе.

– Он разговорчив, это точно, – согласился Дорстар. – Но я до сих пор не знаю твоего имени.

– Тэрсел.

– Я не вижу на тебе амулета. Неужели они отобрали его у тебя?

– Хотел бы я взглянуть на того, кто посмел бы это сделать, – я нахмурился. – Я забыл его у своего сына.

От воспоминаний в душе расползлась боль, и я вновь потянулся за вином.

– И знаешь, что, – произнес я, глядя на примолкшего мага огня. – Нравится тебе это или нет, но я должен уничтожить башню.

– Но…!

– Сохранять ему жизнь – еще более жестоко! – я поднялся. – Ты пойдешь со мной?

Он еще некоторое время колебался, но потом кивнул. Мы вернулись в мир пустыни. Время здесь давно перевалило за полдень. Горячий ветер сдувал песок с гребней барханов. Стояли мы на вершине одной из дюн футах в пятидесяти от башни. От выпитого вина и жары у меня слегка кружилась голова.

– Так странно, – прошептал я и прикрыл глаза. – В Бинаине сейчас зима, а Брингольд, верно, засыпан снегом…

– Ты так и не ответил, – вернул меня к действительности голос Дорстара. – Какой ты маг?

– Я – маг ветра, – ответил я.

Дорстар вздрогнул, а Шэд глухо заворчал, когда откуда-то словно издалека послышался раскат грома. В ясном бирюзовом небе над башней скользнул завиток темного тумана. Раскручиваясь черной спиралью, он превратился в воронку, с протяжным стоном опустившуюся на башню и поглотившую ее. В теле смерча пробежали золотистые змейки молний, башня дрогнула, и смерч скрутил ее с основания с легкостью, как если бы он выдернул из земли сорняк. Башня закружилась в воздухе, кирпичная кладка разлетелась на полфута, словно ее не связывал раствор, а потом со страшной скоростью понеслась обратно, сжимаясь. Нас осветила яркая вспышка, донесся глухой хлопок, и все исчезло. Дорстар стоял, вытаращив глаза.

– Это магия ветра? – произнес он недоверчиво.

– В основном, да.

Мы подошли к тому месту, где раньше стояла башня. Теперь здесь была большая круглая яма в песке. Дорстар хмуро оглядел углубление, перевел взор на меня.

– Не смотри на меня так, – произнес я. – По крайней мере, жители деревни обрадуются, и страшные звуки не будут пугать их по ночам. А он больше не будет испытывать мучений.

– Может, ты и прав… Так ты согласен с моим предложением?

– Более лучшего варианта не вижу, – признался я.

– Тогда возвращайся пока в таверну. Я ненадолго отлучусь в деревню и предупрежу жителей насчет башни. А после присоединюсь к тебе.

– Хорошо.

Я с Шэдом вернулся в таверну и заказал себе ужин – здесь за окном уже смеркалось, небо затянуло тучами, и моросил холодный дождь.

– Что-то мне в нем не нравится, Шэд, – прошептал я, трепля зверя за загривок. – Но копаться в его голове нет никакого желания. Должно быть, там целые списки различных человеческих смыслов жизней.

Шэд одобрительно заворчал, когда я взялся чесать ему за ушами. Я как раз заканчивал ужин, когда Дорстар вернулся.

– Ты оказался прав – их чрезвычайно обрадовало исчезновение башни, – произнес он хмуро и уселся напротив.

– А ты каждого человека проверяешь? – полюбопытствовал я.

Он миг соображал, о чем я спрашиваю.

– Почти.

– И в чем смысл существования такого болтуна как Дирф, например? Или того трактирщика, который с радостью сообщает каждому только что прибывшему постояльцу о наличии в комнатах номера и похлебке насекомых? Кстати, от этих насекомых я его избавил. Как думаешь, смысл его жизни изменился?

– По-моему, ты перебрал с вином, Тэрсел.

– Сегодня я могу себе это позволить.

Служанка унесла тарелки и пустой кувшин. Я прикрыл глаза, меня стала окутывать дрема.

– Ты слышал о связующей магии? – спросил меня Дорстар.

– О чем, о чем? – в мой голос помимо воли закралась насмешка.

– О связующей магии, – повторил маг.

– Что-то смутно вспоминаю, – отозвался я. – Спроси меня об этом лучше завтра утром. Доброй ночи. Пошли, Шэд.

Следующим утром я успел позавтракать, когда в трапезную вошел Дорстар. Судя по его чуть удивленному виду, застать меня здесь он не ожидал.

– Думал, ты еще спишь, – произнес он, присаживаясь напротив.

– Скажи-ка, – начал я. – Ты вчера говорил, что много путешествовал. Стало быть, ты доходил до Рубежа.

– Ты слышал о нем?

– Думаю, о нем слышал любой маг, кто забредает в эти миры, минув Приграничье. Ты ведь знаком с Гейниром?

Дорстар скривился.

– На амулетах охранников – защита от гипномагии. Твоя работа? – продолжил любопытствовать я.

– Нет.

Я с изумлении воззрился на него.

– Тогда чья же?

– Наверное, тех, кто посмел все-таки перейти Рубеж. Я не встречал гипномагов с тех пор, как оставил Игнифероса.

– Считаешь, что они не послушали предупреждения охранника и ушли?

– Похоже на то. Иногда жажда знаний оказывается сильнее довольно-таки туманных предупреждений, – Дорстар нахмурился и вдруг неожиданно улыбнулся. – Хотя вот смысл жизни Гейнира и тех, кто его окружает, предельно ясен.

– Почему туманных предупреждений?

– Со мной Гейнир не очень откровеничал. С тобой, думаю, тоже. Или ты действительно склонен считать, что за Рубежом находятся какие-то наши враги? С таким же успехом мы можем считать врагами друг друга… Это я к тому, что тот, кого принято считать врагом, за, например, то же инакомыслие, может оказаться союзником…

– Союзником в чем? – спросил я.

Дорстар пожал плечами, но ход его мыслей мне не понравился.

– Так ты видел Рубеж? – спросил он в ответ.

– Нет. Думаю повременить с этим удовольствием.

Я сделал в трактире запас съестного для себя и Шэда.

– Уже собираешься?

– Хочу побыть один, – заметил я.

– Как пожелаешь, – Дорстар развел руками. – Но я бы хотел знать, где точно ты собираешься пережидать…

Я раскрыл портал.

– Этот мир не жилой? – уточнил я.

Дорстар кивнул. А я поглядел на пустыню.

– Все равно, ничего лучше не найдешь, – заметил он. – От Приграничья до Рубежа они все такие. Только в трех из них живут люди.

Я шагнул в портал. Бросил сумку на песок и принялся сооружать костер из редких пучков сухой травы и серых от времени веточек, принесенных откуда-то ветром.

– Я запомню это место, – уверил меня Дорстар. – Что ж, удачи тебе.

Я лишь молча кивнул и затворил портал. Пару дней я почти ничего не делал, делал зарисовки в альбоме. А на третий день я решил убраться из этого мира, на всякий случай. Дорстар при всем желании не смог бы меня найти. Хотя оставался я все также в пределах Приграничья.

Последний день тянулся невыносимо долго. Мысли мои стали рассеянны, да и думать особо о чем-либо не хотелось. Лишь когда опустился вечер, я решил сделать кое-что напоследок. Достал из сумки книгу, сделал набросок башни в пустыне и принялся под ним писать послание Ретчу.

«Я мог минуть этот мир, Ретч, но этого не случилось. В который раз уже убеждаюсь, как случай способен изменить судьбу. Как бы там ни было, этой башни больше не существует. От нее не осталось и камня. В башне находился пленник, сорок лет назад обезумевший маг. Стоит ли говорить, кем он оказался? Его вид, его участь – они едва не сломили меня. Но я более чем уверен, что со мной подобного не случится. Некогда Ментепер подвергал своих сыновей испытанию гипномагией – открывал разум всех находящихся на многие мили вокруг людей и магов. Чужие голоса заполняли разум несчастных и сводили с ума. И если только старый маг не проклял свою собственную кровь, со мной не должна приключиться беда. Поцелуй от меня малыша. Больше всего сейчас мне хотелось прижать его к себе».

Я захлопнул книгу и потом еще долго сидел у костра. В дюнах протяжно выл ветер, шуршал песок. Солнце такое же темно-рыжее, как пламя костра, погружалось в зыбучие пески пустыни. Шэд давно спал, уткнувшись носом мне в бедро, а рука моя задумчиво теребила зверю гриву. Над головой разливалась тьма почти безвездного неба – лишь где-то к юго-востоку слабо сверкали несколько точек, словно кто-то невзначай пролил несколько капель небесных светил, предназначенных для другого мира. Непроглядная чернота наступающей ночи поглощала пустыню, и если бы я не видел этот мир утром, то мог бы решить, что здесь утро уже не наступит. Не слишком приятное место для встречи дня моего 25-летия. Я поежился, но скорее не от мыслей о завтрашнем дне, а от опускающегося на пустыню холода. Я выдохнул облачко пара в освещенный последними лучами воздух, и огненный шар закатился за дюны. А спустя несколько мгновений потухло и марево там, где исчезло за песками солнце. Даже костер, казалось, едва не угас вслед за ним. На него уже летели мелкие насекомые, и некоторые, не особо осторожные опаляли себе крылья и падали в пламя. Я подбросил в огонь сушняка и улегся на одеяле. Шэд приоткрыл глаза и придвинулся поближе. Я, потрепав его, глянул в последний раз на звезды и смежил веки.

Часть 2. Край миров

Глава 5. Закатная обитель

Побережье золотил полуденный свет. Океан чуть шумел, а поверхность его в мелкой ряби вся искрилась солнцем. Впереди, там, где дикие дюны светло-желтого песка, заросшие жесткой травой, уступали место низкорослым кустарникам тамариска, а затем яблоневому саду, над темно-синими водами протянулась пристань. На приколе стоял парусник с убранными бледно-лазурными парусами. А напротив пристани на полого вздымающемся берегу, в кольце зелени сада высились башни Закатной обители.

– Как красиво! – произнесла Нэиль.

Соскользнув с Шэда и подхватив несколько бледных соцветий, сорванных ветром, она прижала лепестки к лицу. Я невольно улыбнулся – девушка была также хрупка и нежна как яблоневый цвет. Она неожиданно рассмеялась, и смех ее прозвучал светло и радостно, словно озвучив царящую на побережье атмосферу.

– Как же здесь хорошо! – воскликнула она. – Я никогда бы не подумала, что в Закатной обители можно почувствовать себя счастливой.

После ее слов башни крепости вновь притянули мой взгляд. Улыбка Нэиль стала чуть грустной.

– Ты думаешь, они не ждут тебя?

– Из нас двоих ты обладаешь провидческим даром, – заметил я с улыбкой.

– Ты знаешь, я не могу тебе сказать.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Хочу знать, что ты чувствуешь. К тому же… твой дар позволяет узнавать правду, а мой – всего лишь предвидит возможности. Так что же?

– Да, – коротко ответил я и спешился. – Пойдем.

Шэд, не обремененный больше седоками, перекинулся зверем, побежал по мокрому песку, принюхиваясь к накатывающим легким волнам, оставленным ими на бархатистом берегу раковинам, пучкам водорослей.

Мы дошли до пристани и свернули на выложенную известняковой брусчаткой дорогу. Легкий ветерок чуть раскачивал ветви, касающиеся нас мягкой листвой и нежными соцветиями, источающими легкий аромат. Откуда-то слышались голоса, беззаботные, счастливые, иногда перебиваемые смехом. Но мы так никого и не встретили, пока не зашли в обитель. Нэиль чуть приотстала, разглядывая дворец.

Колдуны, встречавшиеся в коридорах, в изумлении останавливались и смотрели на меня и следовавшего рядом Шэда. Ни одно лицо не показалось мне знакомым, пока я не добрался до библиотеки. Здесь на входе я столкнулся с Ретчем. Книги посыпались у него из рук. Он, не веря, не сводил с меня пораженного взгляда.

– Давно не виделись, Ретч? – произнес я и улыбнулся.

– Тэрсел! – он, очнувшись, обнял меня. – Проклятье, я считал, что мы уже никогда не увидим тебя! – Ретч чуть отстранился, заглянул глубоко-глубоко в глаза и добавил: – Почему так долго?

– Я слишком далеко забрел… В общем, долгая история, Ретч.

– Но почему ты не отвечал мне в дневнике? Магия все же не сработала?

– Нет. Я потерял его.

Ретч кивнул и посмотрел за мою спину.

– Эта девушка с тобой? – с некоторым недоумением спросил он.

Я обернулся к Нэиль. На лице ее отражался интерес, но было заметно, что она утомлена долгой дорогой.

– Это Нэиль, – произнес я. – Можешь ее где-нибудь устроить для отдыха? Сейчас мне надо увидеть Бэйзела.

Ретч понимающе кивнул.

– Да, конечно. Найдешь его в конце третьего яруса – там есть небольшой уютный кабинет, где он любит читать. Если хочешь, я разыщу Мерлинду – видел недавно в саду. И, если ты не против, я хотел бы присоединиться к вам.

– Конечно. Спасибо, Ретч.

Я поднялся по лестнице, прошел мимо показавшихся бесконечными полок. Теперь их заполняли книги. В конце яруса перед лестницей, ведущей выше, я обнаружил вход в кабинет. Бэйзел сидел в глубоком кресле, спиной к окну, за которым открывался вид на бухту. Перед ним на столе была разложена внушительных размеров карта. Бэйзел, задумчиво покусывая кончик пера и поглядывая на карту, время от времени делал пометки в пухлой тетради. Наконец, что-то почувствовав, он поднял голову, и наши взгляды встретились. В немом изумлении некоторое время Бэйзел смотрел на меня.

– Не может быть! – прошептал он, поднимаясь.

Я с улыбкой шагнул внутрь.

– Тэрсел! – Бэйзел оказался рядом, смотря так, словно все еще сомневался в том, что видит меня, а потом прижал к себе и прошептал. – Я думал, что потерял тебя. Твоя мать чуть сума не сошла от переживаний… Почему столько времени не возвращался? Вместо четырех лет – десять?

– Обстоятельства.

– Обстоятельства? – Бэйзел встревожился.

– Расскажу чуть позже – хотелось бы узнать сначала, как у вас здесь дела?

– У нас все замечательно. Два года назад мы закончили восстанавливать обитель… Хотя и сейчас кое-что делаем. В первый год мы приводили в порядок жилые помещения и переправляли вещи сюда. Затем перебрались сами и, уже живя здесь, принялись за восстановление и обустройство остального. Кто-то занялся самой обителью, кто-то прилегающими землями, кто-то упорядочивал книги в этой библиотеке…

– А Игниферос? – поинтересовался я. – Что делал он?

– Все, – рука Бэйзела скользнула по карте по зеленым пятнышкам лесов. – Как и я с Лайтфелом. Сейчас мы занимаемся западным лесом… Погоди, ты имел в виду то, что он правит нами? Он сказал, что ты не против…

В голосе Бэйзела послышалась тревога.

– Это так. А Совет существует? Неплохая карта… Этот материк такой удивительной формы?

Я провел пальцем по линии побережья, изогнутого, как подкова. В центре юго-восточного побережья была обозначена обитель. Россыпь островов в море. На северо-западе сразу за обителью тянулся широкий пояс лесов. Далее высились горы, идущие к западному побережью.

– Да. В новый Совет входят двадцать пять колдунов – по двенадцать с каждой стороны. Я и Лайтфел теперь советники Игнифероса… – Бэйзел улыбнулся тому, как я с интересом изучал карту. – Я знаю, ты бы сделал более подробную. Эту, кстати, изготовил Эрслайт. У тебя совсем уже взрослый сын… Знаешь, когда я увидел тебя, сперва даже принял тебя за Эрслайта, если бы не твои светлые волосы и… У тебя другой взгляд.

– Вряд ли он ждет меня, – тихо произнес я.

– Ты ошибаешься…

– Тэрсел! – на пороге возник Гаст, подошел к нам, стиснул мне руку в крепком пожатии – его янтарные очи прожгли бы любого, и я едва не отвел глаза. – Я просто не поверил Ретчу! А ты совсем не изменился…

– Ты тоже особо не изменился, Гаст.

Гаст рассмеялся. Он заметно возмужал и слегка поправился, что, впрочем, нисколько не портило его.

– Достаточно лет прошло, чтобы все мы изменились, – заметил он, посерьезнев. – Даже если этого внешне особо и не видно. Почему так долго не возвращался?

– Ты третий, кто задает этот вопрос.

– Ни я, ни, похоже, Ретч, не получили ответа на него, – заметил Бэйзел.

– Но я не хочу стать третьим, кто не услышит ответа, – Гаст притворился недовольным.

Пришла моя очередь смеяться.

– Это займет много времени. А мне хотелось бы сначала узнать о том, что здесь происходит.

– А если в двух словах, – настаивал Гаст.

Я посмотрел на него.

– Не трудно догадаться, – негромко произнес я тоже серьезно. – У меня были неприятности.

В глазах Гаста запрыгала тревога. Он переглянулся с Бэйзелом.

– Это связано…

– Это не связано с наследственностью, – спешно прервал я.

– Выходит, Игниферос зря опасался.

– Зря, раз я вернулся.

Гаст снова оглядел меня.

– Ты не изменил своему цвету… – заметил он.

– А должен был? – полюбопытствовал я.

Гаст пожал плечами.

– Здесь многое стало по-другому, – проговорил Бэйзел. – С тех пор, как мы объединились. Не все согласились, но у них не осталось выбора – большинство признало Игнифероса нашим повелителем. А он издал новые законы обители. Теперь колдуны носят одежды, отвечающие виду магии или цвету рода, но никто не носит черных одежд.

На Бэйзеле действительно оказались светло-серые одежды.

– Почти никто… – заметил Гаст. – Ты должен знать – среди колдунов остались те, кто тайно носит черную одежду. Они собираются вместе и занимаются темной магией.

– Тайно? Хочешь сказать, что это запрещено? – я искренне удивился.

– Да. Игниферос определили черный цвет, как цвет несущий зло… – Бэйзел пожал плечами.

– Очень мило с его стороны, – я поморщился. – Он верно и не думал, что я вернусь… То-то я думал, что здесь на меня все так пялятся. А какую магию теперь относят к темной?

– Ту, которая причиняет вред.

– В таком случае, к ней можно отнести что угодно. Даже огненную.

– Никакая охранная магия к ней не относиться… – пояснил Гаст. – К темной магии отнесли также магию присутствия и гипномагию…

– Ну конечно же…

– Ты не согласен с этим?

– Гаст, я лучше, чем кто-либо другой знаю, насколько опасна гипномагия, – я не сводил с него взгляда.

– Прости…

– Я думал, что ты действительно обрадуешься моему возвращению, а ты читаешь мне ненужную мораль.

– Я действительно рад, – Гаст чуть нервно теребил в пальцах книжку. – Просто я предупредил тебя.

– Спасибо.

– Есть еще кое-что, что ты должен знать… – Гаст посмотрел на Бэйзела. – Ты извинишь меня?

– Только не долго, – Бэйзел сжал мне плечо и оставил нас одних.

Гаст рассказал мне об Авориэн.

– Она все-таки ждала тебя. Три года. Год, когда тебе исполнялось двадцать пять, оказался очень трудным для нее. Но ты не возвращался. Еще через три года стала встречаться со Скитом… Их дочери два года.

Гаст смотрел на меня и ничего не видел. Ни в моем лице, ни в глазах. А я молчал.

– Эрслайт рос, – продолжил Гаст. – И чем больше он походил на тебя, тем больше отдалялась от него Авориэн. Она признавалась, что при каждом взгляде на него, вспоминала тебя, и это причиняло ей боль. Я ее в чем-то понимал, но мальчишка совсем извелся. Даже Скит не понимал ее, и они из-за этого несколько раз ссорились. Но Авориэн по-прежнему все свое внимание уделяла второму ребенку…

Гаст смолк, пробежал глазами карту, разложенную на Бэйзеловом столе, и вновь посмотрел на меня.

– Тебе не понравится, но я не мог все так оставить. Я занялся мальчиком, в чем мне очень помог Ретч…

Он неожиданно засмеялся.

– Наконец-то!

– Наконец-то что? – я разозлился.

– Хоть какое-то проявление эмоций.

– Знаешь, Гаст, после услышанного я всю жизнь буду жалеть, что отдал малыша Авориэн, а не забрал с собой. Дай угадаю, он ведь стал огненным магом?

– Еще не стал, но станет – он усердный ученик. Прости, Тэрсел. Но у меня не осталось выбора. Твой сын оказался никому ненужным. Никто не хотел с ним заниматься, зная, кто его отец, и полагая, что и у него плохая наследственность. Ты сам знаешь – у него есть талант и сила, но они бы пропали зря, поэтому я стал учить его тому, что знал сам. Ретч, кстати, занимается с ним магией ветра. Да и Бэйзел с Мерлиндой тоже приложили руку к его обучению. Но что, в конце концов, плохого в огненной магии?

Он положил мне руку на плечо и утешающе потрепал.

– Эрслайт, кстати, жаждет увидеть тебя, – заметил Гаст. – Едва не помчался сюда, когда Ретч сообщил о твоем возращении.

– Я не готов, – едва слышно выдавил я.

– Что?! – Гаст уставился на меня. – Мальчишка практически лишился матери, а теперь и ты хочешь отвернуться от него!

– Я бросил его давно, решившись отдать Авориэн, Гаст, – я закусил губы. – Я оставил его крохой, а теперь…

– Ты просто струсил, – пальцы Гаста больно сжали мне плечо. – Он здесь, поблизости и ждет этой встречи.

Я глубоко вздохнул.

– Эрслайт! – громко позвал Гаст.

Эрслайт ступил в комнату и замедлил шаг, встретившись со мной взглядом, смешавшись и заробев. Гаст, нахмурившись, даже подтолкнул его ко мне. Сейчас ему было лет двенадцать, ниже меня на голову, черноволосый, да и черты лица все же помягче, чем у меня.

– Здравствуй, Эрслайт, – произнес я и протянул ему руку.

У Гаста брови взлетели вверх – наверное, он ожидал, что я все-таки обниму мальчишку. Но мы обменялись рукопожатием.

– Ладно, пока оставлю вас, – Гаст глянул на меня с упреком и ушел.

Несколько минут мы молчали, и тут я понял, что его смущает моя одежда. Сам Эрслайт был одет в молочного цвета легкую рубашку и светло-коричневые штаны. Я невольно задался вопросом, а как меня теперь будет воспринимать сам Игниферос.

– Гаст сказал, что занимался твоим обучением, – заметил я, чтобы с чего-нибудь начать разговор. – Но, конечно, мало успел рассказать.

Я чуть улыбнулся.

– Он до сих пор занимается, – произнес Эрслайт.

Голос у него оказался хрипловатый, ломающийся.

– Я еще ученик, хотя… – его рука скользнула за пазуху, – и ношу это.

Он показал данный ему когда-то мой талисман – фигурку ястреба из черненого серебра, инкрустированную темным кварцем.

– Гаст сказал, что ты так расстроился – да я и сам помню, – что даже забыл его забрать, – сказал он и стянул с шеи. – Я сохранил его для тебя.

Он протянул амулет. Я, потрясенный, смотрел на него. Глаза влажные, рука, протягивающая мне на тонкой черненной серебряной цепочке талисман, чуть дрожит.

– Мальчишка, – прошептал я, притянул его к себе, обнял. – Не смей плакать.

– Ты больше не бросишь меня? – его плечи дрожали – он все же не сдержался.

– Нет.

– Ты обещаешь?

– Да.

Он обратил ко мне лицо, и сквозь слезы в его глазах сияло счастье.

– Ты простишь меня? – спросил я. – Я чувствую себя виноватым.

– Да, – с готовностью отозвался он. – Но мать я никогда не прощу!

– Эрслайт!

– Не прощу! Неужели ты простишь ей? Она отвернулась и от тебя, и от меня!

– Она – твоя мать, – моя рука скользнула по его волосам, приласкав. – И она – единственная женщина, которую я любил.

– Но она не любит ни тебя, ни меня! – голос его переполнился возмущением и обидой.

– Это не так. Иначе она бы не принудила меня отдать тебя ей.

В локоть мне ткнулся неслышно подошедший Шэд и вопросительно посмотрел на Эрслайта. Мальчишка испугался и попятился.

– Не бойся, он не тронет тебя, – я погладил зверя. – Это друг, Шэд.

Шэд подошел к Эрслайту и лизнул его ладонь.

– Ты говоришь с ним на наречии темных колдунов!

– О, готов поспорить, что Игниферос запретил общаться на нем.

Эрслайт кивнул.

– Значит, тебя не научили ему.

– Нет. Игниферос даже приказал переписать многие книги по магии на светлый язык.

– Тебя это смущает, как и… – я подергал себя за ворот черной куртки.

Эрслайт потупил взгляд.

– Гаст рассказал тебе о черных?

– Черных? Так вы их называете? – я неодобрительно покачал головой.

– Гаст учил опасаться их, – серьезно сказал Эрслайт. – Они хотели воспользоваться моим талантом, думая, что я такой же, как ты.

Я нахмурился. Надеялся, что вернусь в обитель, где царят мир и согласие, но, похоже, ошибся. Кто-то продолжал заниматься излюбленным делом и интригами.

– Думаю, я все улажу.

– Хотелось бы, – Эрслайт кивнул, осторожно погладил Шэда и сразу же отпрянул – зверь лизнул ему щеку.

Я улыбнулся и тут почувствовал чей-то знакомый пристальный взгляд. В дверях стоял Игниферос.

– Ну, здравствуй, – Игниферос шагнул в зал. – Нам предстоит серьезный разговор, Тэрсел.

– Похоже, что так, – согласился я. – Но…

– Тэрсел! – в кабинет вбежала Мерлинда.

Встретившись со мной взглядом, она замерла, словно наткнулась на стену, но тут же, преодолев себя, бросилась ко мне, обняла, а из глаз ее потекли слезы.

– Не надо, пожалуйста, – прошептал я, чувствуя, как краска заливает мои щеки, и высвободился.

Она же бросила встревоженный взгляд на Игнифероса.

– Тэрсел не нуждается больше в твоей защите, – заметил Игниферос и сделал приглашающий жест.

Мы расположились во второй части кабинета, по соседству с книжными шкафами – я и Эрслайт сели рядом на небольшом диванчике, Игниферос и Мерлинда заняли кресла. Шэд вытянулся у моих ног. Старик долго глядел мне в глаза, как делал каждый, кто встречал меня в обители.

– Ищешь следы безумия? – поинтересовался я. – Ты их не найдешь.

– Почему же твое путешествие затянулось?

– Безумие не проходит, – заметил я, задумчиво вертя в руке амулет, отданный мне Эрслайтом, притянул сына к себе, и он доверительно приник ко мне. – Попался один из сыновей Ментепера, запертый охранным заклинаньем в заброшенной башне.

– Что?! – изумилась Мерлинда. – Неужели…

Она запнулась.

– Кто же запер его туда? – спросил Игниферос.

– Один из колдунов. Ты ведь сам говорил, что не все остались с тобой, а отправились дальше. Имя Дорстар тебе что-нибудь говорит?

Игниферос нахмурился.

– Да, я знаю его, но он не оправдал возложенных на него надежд – он не остался со мной и продолжил изучение миров. Ты разговаривал с ним?

– Да. Дорстар сказал, что пожалел несчастного и запер в башне. Но мне показалось, что смерть в этом случае более милосердна…

Я почувствовал, как содрогнулся Эрслайт. Лицо Игнифероса сделалось мрачным.