Текст книги "Высота одиночества. Все за мечту"

Ольга Борискова, Татьяна Минаева
Высота одиночества. Все за мечту

Все герои вымышлены.

Любое совпадение с реальными людьми случайно.

Copyright © Ольга Борискова, Татьяна Минаева, 2023

© Скорикова Мария, иллюстрация на обложку 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Глава 1

Москва, октябрь 2013 года

Ее детство прошло на этом катке. Он помнил ее слезы и радостный смех – не забыл ссадины и синяки, первые победы и поражения. Под его сводами – гладкий лед, отражающий всю ее жизнь. Жизнь, о которой она не хотела вспоминать. Но теперь, ведомая стремлением добиться высот, Рина возвращалась к тому, с чего начинала: в школу фигурного катания Аллы Богославской. Вывеска с изображением медали с цифрой один мелькала в мыслях Ринаты сотни раз. Большое двухэтажное здание бежево-коричневого цвета когда-то казалось ей раем на земле, местом, где к ней относились с любовью. Здесь у нее было все, что она только хотела.

Все, кроме самого важного, – семьи.

Ринату передернуло, стоило только подумать об этом.

Девушка вылезла из автомобиля Игоря и, дождавшись, пока партнер, забрав сумки, подойдет к ней, наивно спросила:

– Николай Петрович не поправится до чемпионата России?

Игорь вздохнул и застегнул куртку, пытаясь спрятаться от пронизывающего морозного ветра.

– Маргарита Николаевна говорит, что завтра мужа переводят в обычную палату, и мы сможем навестить его. Он выздоровеет, но о тренерской деятельности не может идти и речи. Несколько месяцев – точно, да и после…

Рината в ответ кивнула и сделала уверенный шаг к лестнице, но Игорь остановил девушку, взяв за руку.

Холодные пальцы мигом сплелись с пальцами Игоря и крепко сжали.

– Рин…

– Все хорошо, – прошептала она, крепко стискивая ладонь парня.

Нет. Нельзя показывать, как она боится. Даже Игорю. Хотя он видит ее насквозь. Что уж тут…

– Тогда пойдем? – не отпуская ее руки, сказал Игорь и повел Ринату в школу.

– Э-э-э… А вы каток случайно не перепутали? – Титова встретила молодых людей непонимающим взглядом. Она, уже облаченная в тренировочную одежду и готовая отправиться в тренажерный зал, пристально смотрела на непрошенных, по ее мнению, гостей.

– Не перепутали, – сказала Рината и сделала шаг по направлению к раздевалке, но бывшая подруга, похоже, принимать этот ответ не хотела.

Грубо схватив Ринату за локоть, она воскликнула:

– Не поняла?!

– Что тебе непонятно? – зло выговорила Рина, передернув плечом. – Мы с Крыловым теперь тренируемся здесь.

– Врешь! Алла Львовна не могла…

– Рината ничего не придумала, Анна.

Рината вздрогнула при виде Богославской, возникшей за спиной Титовой. Однако не смогла посмотреть ей в глаза. Впрочем, Алла тоже.

Она поздоровалась с Игорем кивком головы и продолжила:

– С сегодняшнего дня Рината и Игорь будут тренироваться в нашей группе.

– Но…

– И это не обсуждается! – звонкий голос Аллы эхом разнесся по коридору.

Рината невольно подняла на женщину глаза. Где-то, глубоко на задворках памяти, мигом спроецировались сотни моментов, когда она слышала строгий тон, означающий, что решение не обсуждается. Прежде Ипатова считала, что мнение тренера – единственно верное, и никогда не спорила с Богославской. Полностью вверяла ей жизнь, а уж как этой жизнью воспользовались… Но что ей делать? Перечить Алле по каждому поводу? Изводить и себя, и Богославскую, и Игоря? Куда приводят стычки в рабочее время, ощутить она вместе с партнером успела давным-давно. Поэтому ради цели – ради них самих – надо постараться отбросить личное и сосредоточиться на работе.

Рината поймала презрительный взгляд Титовой и широко улыбнулась. Пусть знает – она ничего не боится.

Прошипев что-то невнятное, Аня сорвалась с места и скрылась за дверью.

– Переодевайтесь, и на разминку, – скомандовала Алла и ушла.

– Хорошая встреча, ничего не скажешь, – наконец подал голос отмалчивавшийся Игорь.

– Добро пожаловать домой! – нарочито громко, с чуть уловимой насмешкой, выпалила Рината и повела Игоря к раздевалкам.

Где-то в глубине души она была благодарна Богославской: ведь та сразу установила общение на уровне «тренер – спортсменка». Если бы она полезла к девушке с разговорами, сосредоточиться на работе оказалось бы куда сложнее, а Рина не хотела тратить силы на оборону собственных чувств. Хватит. Из-за этих людей она то и дело совершает недопустимые ошибки. Но если спустя несколько дней Алла решит переступить запретную черту?

Стянув через голову свитер, Рината кинула его на скамью. Не важно. У них с Игорем есть цель, и только она должна иметь значение для фигуристов и новоиспеченного тренера.

А если Богославская однажды позабудет об этом, Рина непременно ей напомнит.

– Рината, приземление очень грязное! Попробуйте снова, – Богославская изо всех сил старалась придать голосу невозмутимый тон, что у нее неплохо получалось, хотя и не отменяло факта, что внутри ее всю колотило.

Слишком непривычно опять давать указания Рине и видеть ее на льду своей школы. Все почти как раньше. Но Рината уже другая. Не сияющая девочка, стремящаяся все делать по высшему разряду, ловящая каждое слово Аллы. Теперь каждое замечание она принимала в штыки, но упорно терпела, лишь гневно стреляла глазами, а потом молча отворачивалась.

Вот и сейчас, отъехав на пару метров от партнера, Рина громко выдохнула. Простояла несколько секунд, и, вернувшись, взяла Игоря за руку.

Нельзя не признать, что пара смотрелась так, что захватывало дух. И не только на льду. От избалованного мальчишки, который по глупости упустил шанс на золото Ванкувера, не осталось и следа. Алла увидела в Игоре взрослого рассудительного мужчину, которому бы без раздумий доверила самое дорогое, что имела в жизни – родную дочь.

Взмахом руки Алла велела спортсменам начать прокат заново. Теперь тройной лутц был исполнен так, будто на льду находился один человек, а не пара. Игорь и Рината продолжили тренировочный прокат, а Богославская, застыв у борта, думала о том, какого прогресса они достигли с контрольных прокатов. Сейчас вообще не чувствовалось, что на льду – два одиночника. Они сливались друг в друге, в движениях появилась парность, что было заметно не только в красивых высоких прыжках: остальные элементы, прежде весьма посредственные, исполнялись на высоком уровне. Разве что поддержка… Рината в очередной раз напряглась перед тем, как Игорь подхватил ее и поднял над головой. Элемент казался натужным и выделялся из общего образа, заданного в программе.

Богославская дождалась, пока музыка закончится, и подозвала фигуристов.

– Что скажете? – спросил Игорь, когда перевел дыхание.

– Вы достигли огромного прогресса, – призналась Алла.

– Но этого недостаточно, – Рина схватила с борта бутылку воды и сделала несколько глотков. – Мы должны стабилизировать аксель, – Ипатова многозначительно посмотрела на Богославскую.

– Мало ты об него убивалась, – Алла бросила на Ринату недовольный взгляд.

– С Николаем Петровичем мы восстановили прыжок. На тренировках он получается, но на соревнованиях… – Рина поджала губы. – Вы ведь понимаете, Алла Львовна, нам без акселя нечем крыть. Так мы на Олимпиаде и в десятку не попадем. Мы же новодел. Нас с легкостью засунут под какую-нибудь третью американскую пару.

– Надо еще пройти отбор на Олимпиаду, Рината, – напомнила Алла. – Давайте двигаться поступательно. В начале декабря этап Кубка России, нужно быть увешанным призами, чтобы прорваться дальше. Для начала хорошего старта вам вовсе не обязательно прыгать аксель.

– Мы будем его прыгать на любых соревнованиях! – не выдержав, воскликнула Рината. – Чтобы все понимали – мы намерены побеждать! – она смотрела Алле прямо в глаза. – Я хочу выиграть Олимпийские игры.

– Поэтому и важно отработать все элементы, составляющие программу. А у вас, кроме прыжков, нет ничего особенного.

– Вот поэтому мы должны выполнить самый сложный прыжковый набор, на который способны. Действовать на пределе возможностей. Верно? – вопрос был обращен к Крылову.

Игорь, прислонившись к бортику, слушал разговор, задумчиво рассматривая узоры, оставленные на льду лезвиями коньков.

– Верно, – вздохнул он, даже не соизволив поднять голову.

– Ладно. С завтрашнего дня начнем тренировать аксель. На сегодня прокаты закончены.

Рината сразу же ушла со льда, надела чехлы на лезвия и скрылась под трибунами. Алла подавила желание последовать за ней. Зачем? Чтобы получить полный ненависти взгляд и порцию колючих слов?.. Рината не услышит ее, что бы Богославская ни сказала, причем пока сама не захочет. И что теперь остается? Просто ждать. Терпеть и, как бы ни приходилось тяжело, пытаться быть рядом с девочкой.

Как бы ни старалась Рината, Алла не перестанет любить ее.

Рина – ее дочь, и это – навсегда.

Повернувшись к Игорю, Алла улыбнулась:

– Вы отлично сегодня поработали, молодцы.

– Алла Львовна, как вы полагаете, у нас есть будущее в качестве пары? – поинтересовался парень совершенно серьезно.

Алла подняла голову и встретилась с серыми глазами Крылова. В его взгляде сквозила растерянность. Будто он не понимал, куда идти и что делать, заблудился в своих чувствах и понятия не имеет, как поступать дальше.

– У вас есть все шансы на победу. А у тебя имеются сомнения? – задала вопрос Алла, но не получила ответ.

Игорь неопределенно мотнул головой, бросил «спасибо» и удалился.

За что благодарил? За то, что не бросила и предложила помощь? Или же за веру? Но в кого? В Ринату…

Рината.

Алла опустилась на скамейку и сложила руки на коленях. Что делается с ее собственной жизнью?..

Так уж сложилось, что впервые с дочерью она встретилась спустя пять лет после рождения. Всегда считала, что у матери с ребенком есть внутренняя связь, позволяющая узнать друг друга из тысячи – из сотни тысяч – почувствовать сердцем, понять, что рядом стоит родной человечек. Но нет, Алла увидела в пятилетней девочке уменьшенную копию мужчины, которого предпочла бы забыть. Рината безумно походила на Бердникова. Тот же взгляд и черты лица, прямые черные волосы и привычка кривить губы.

Алла порой всерьез думала, что он отдал ей на воспитание ребенка от любовницы. И тогда становилось еще невыносимей. Нетрудно было подсчитать, что Рината являлась ровесницей их умершего новорожденного сына, а это означало – Богославская у Бердникова отнюдь не единственная. Получалось, что Владимир крутил роман с кем-то еще, обманывая Аллу, и в итоге ненависть к нему лишь усиливалась.

Поэтому в первые годы Алла относилась к Рине холодно. Та была очередным напоминанием о прошлом.

Кто же знал, что девочка и была ее прошлым!

Размышления Аллы прервали вышедшие на лед Аня с Матвеем. Тренер поднялась и шагнула к бортику. Титова хмурилась и явно выказывала недовольство. Зато Матвей…

Алла опять задумалась над тем, что у мальчика огромное терпение, которое и позволяет паре побеждать.

– Алла Львовна! Мы начнем тренировку?!

Богославская посмотрела на лед и кивнула, прогоняя совершенно неуместно всплывшее воспоминание. Три недели до Ванкувера. День, когда ее мир рухнул…

Москва, январь 2010 года

– Алла Львовна! Мы начнем тренировку? – Рината в несколько подсечек приблизилась к борту и широко улыбнулась.

– А тебе не терпится, – не удержалась от ответной улыбки Богославская. Она завершила телефонный разговор и не заметила, что Рина уже выскочила на лед. Алла засунула мобильный в карман распахнутого бежевого пальто и хлопнула в ладоши.

Ринка наморщила носик и, оттолкнувшись от борта, резво покатила вдоль катка.

После звонка Крестова у Аллы появилось странное предчувствие. Всеми силами она гнала тревогу, которая, словно паутина, плотно окутала ее и не давала вырваться на свободу. Несколько минут назад Дима сообщил, что им нужно встретиться и, вопреки отговоркам Аллы, сказал, что скоро приедет в школу.

Что им опять нужно от нее?

Рината пронеслась мимо Аллы, завладев ее вниманием. На высокой скорости зашла на тройной аксель и, продемонстрировав чистое приземление, победно вскинула руки. Богославская покачала головой. Девочка – просто чудо. Только что выиграла чемпионат Европы с заоблачными баллами, и теперь мир следил за подготовкой спортсменки к Олимпийским играм в канадском Ванкувере. Алла пыталась оградить подопечную от всего этого, призывала не читать хвалебные отзывы в Интернете, но как, если сеть пестрила статьями об уникальности Ринаты Ипатовой? Позавчера приезжал федеральный телеканал и снимал репортаж о юной звездочке, мечтающей выступить на своей первой Олимпиаде.

Рината продолжала штамповать прыжки в разминочном режиме, Алла останавливала ее, подзывала, вносила корректировки. Рина, внимательно выслушав, молча все делала и была настроена решительно. Богославская боялась загадывать – Олимпийские игры коварны, но, если подопечная сделает именно все так, как умеет…

– Она изумительна, – сказал Крестов и остановился рядом. Не поворачивая головы к Алле, он наблюдал за Риной.

– Ты быстро, – не глядя на него, проговорила Алла. – Что-то срочное?

Дмитрий как-то странно посмотрел на нее и вновь перевел взгляд на лед. Богославская с удивлением поняла, что от мужчины пахнет крепким алкоголем. Он не был пьян, однако нехорошее предчувствие, появившееся после звонка, усилилось.

– Срочное… нет. Скорее, единственно важное.

– Объясни.

Алла нахмурила светлые брови. Внезапно ей стало холодно. Поежившись, Богославская запахнула пальто и туго перевязала на тонкой талии. Спрятала руки в карманы.

– Посмотри на девочку… – Дмитрий кивнул на буквально парящую на льду Ринату. – Она тебе никого не напоминает?

– А что, должна напоминать? – спросила Алла, но Дима промолчал. Тогда она твердо развернула его к себе и заглянула в глаза. – Кого она должна напоминать? – повторила вопрос Богославская и, вновь не получив ответа, жестко усмехнулась. – По-твоему, я слепая? Не замечаю, что Рината – копия Бердникова? Да я всегда это видела. И чем старше она становится, тем мне яснее, что она не обычная сирота, которую Володя пожалел. И делается еще больнее. Знаешь, Дима… Он не только в моей жизни нагадил, вдобавок и какую-то девушку обрюхатил… – она опустила голову. Даже спустя столько лет мысль, что для Бердникова она была не единственной, вызывала в сердце ноющую боль. – Он сказал, что ребенок ему не нужен, а Рина… Кто она? Ты ведь в курсе, кто ее мать…

– Да, – не стал отрицать Крестов, нежно обхватил Аллу за плечи и тихо проговорил. – Она не только на Володю похожа. Посмотри на нее внимательнее, Алла. Пожалуйста… – больше не проронив ни слова, он ушел.

Алла же стояла у борта и наблюдала за тренировкой Ринаты. Цепкий взгляд следил за голубоглазой девочкой с растрепанным хвостом, забранным на затылке яркой резинкой. После слов Крестова в мозгу что-то перемкнуло. Богославская изучала каждое движение девочки, вглядывалась в черты юного лица, напоминающие отцовские черты, и думала.

«Посмотри на нее внимательнее…»

Рината обернулась, растянув губы в улыбке. Когда-то и Алла могла радоваться столь же открыто. До встречи с Бердниковым.

Улыбка.

Внезапная совершенно нереальная догадка до краев заполонила душу. Пытаясь отогнать ее, Алла помотала головой, но та пульсировала, гремела миллионом колоколов и звонков, не давая прорваться голосу разума. Нет, невозможно. Рината – не ее дочь. Нет, потому что…

Богославская вдруг поняла, что миллиард «потому что» разбивается об одно: «Он мог так поступить». Бердников действительно способен на многое. Маленькая девочка в ней кричала, что он никогда бы этого не сделал, а женщина с опустошенным сердцем лишь горько вздыхала.

Алле стало плохо. Тошнота комом подкатывала к горлу, очертания катка, пустых трибун и скользящей по льду Рины расплывались перед глазами. Чтобы не упасть, Богославская схватилась за бортик. Почувствовав под пальцами холодную гладь, немного пришла в себя и смогла вдохнуть.

Ей нужно узнать правду. И только Бердников может ей все рассказать.

– Рина, тренировка окончена! – крикнула Алла и наткнулась на возмущенный взгляд ученицы. – Окончена.

Дождавшись, когда Рината выйдет со льда, Богославская отправила девочку в зал хореографии, а затем поехала к человеку, который раньше был для нее целым миром, а сейчас превратился в неотступающую ни на мгновение тень.

Глава 2

Москва, октябрь 2013 года

Стоя в тени трибун поодаль от катка, Владимир наблюдал за тренировкой. На льду, кроме Ринаты и Игоря, никого не было, и он сделал вывод, что Алла специально распределила время таким образом, чтобы молодые люди могли заниматься отдельно от других ее подопечных. Разумно.

Рината не из тех, кого стимулирует наличие конкуренции в группе. Для нее есть только один соперник – она сама.

Отсюда каток был виден не полностью, и на некоторое время Владимир потерял дочь из поля зрения. Зато Алла по-прежнему находилась возле бортика, и волосы ее в бледном осеннем свете, проникающем сюда сквозь расположенные по периметру окна, отливали серебром. Двадцать лет тянулись долго и одновременно пролетели быстро… Надо льдом разнесся ее звонкий, хорошо поставленный голос, но Бердников, погрузившийся в размышления, не уловил сути слов. В поле зрения появилась Рината, и Владимир почувствовал сопровождающие его уже много лет гордость и сожаление. Вот как бывает, значит…

Сперва он хотел подойти и, как Алла, застыв у бортика, посмотреть за прокатом, но передумал. Не стоит.

Не оборачиваясь, он зашагал прочь.

Москва, март 2010 года

– Приехали, – Владимир затормозил и повернулся к спутнице.

Рината сидела, уткнувшись в ворот дутой куртки в цветах российского триколора. Волосы были заплетены в небрежную косу, несколько прядок обрамляли худое личико с заострившимися скулами и ввалившимися щеками.

За три недели, проведенные в больнице, она похудела и осунулась, а под глазами залегли темные круги. Владимиру хотелось протянуть к ней руку и убрать непослушную смоляную прядку за ухо, но он понимал: любое проявление чувств вызовет в Ринате волну протеста.

Поджав губы, Бердников вздохнул и выбрался из машины на улицу. Лицо сразу же защипало от мороза. Он обошел автомобиль, достал из багажника костыли и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья.

– Давай помогу, – предложил Владимир и сделал попытку подхватить Рину под локоть, но та дернулась и вцепилась в один из костылей.

– Я сама, – хрипло выдавила Рина, не удостоив его взглядом, и с явным трудом вылезла из салона. Нога была загипсована, врачи прогнозировали, что его снимут как минимум через три недели.

Выхватив у Владимира второй костыль, Рината устремилась к подъезду. Бердников забрал из автомобиля борсетку с документами, прихватил варежки дочери, валяющиеся на сиденье и, поставив машину на сигнализацию, быстрым шагом направился следом.

В квартире предпринял попытку помочь Ринате снять куртку, но в ответ получил очередное категоричное «сама». Правда, на сей раз она удостоила взглядом. Холодным, неприятно колющим сердце. Режущим, словно тупой нож. Но этого стоило ожидать. Поймет ли она когда-нибудь? Сумеет ли простить? И что, в сущности, она должна понять?

Нечего тут понимать…

Рина согласилась уехать с Бердниковым из больницы лишь при условии, что как только ей снимут гипс, он откажется от опеки и вернет ее в детдом. Он не спорил. В конце концов, у Владимира еще было много времени, и он собирался сделать все от него зависящее, чтобы дочь поговорила с Аллой.

Она должна жить с родной матерью. Рината, безусловно, упрямая, но неужели он, глава Федерации, имеющий в подчинении амбициозных спортсменов, опытных тренеров и кучу сотрудников, не сумеет поставить на место шестнадцатилетнюю пигалицу? Сумеет, конечно. Однако в безупречном плане существовала весомая загвоздка – пигалицей оказалась его единственная дочь. Но Бердников не мог допустить, чтобы Рината вернулась в детдом и еще два года терпела нападки со стороны живущих там подростков.

Она – звездочка, упавшая с небес, и достойна лучшего. Ринату нужно оберегать. Она особенная, талантливая, целеустремленная, у нее огромное будущее, она имеет право выбирать из множества дорог. Но для детдомовских она просто выскочка. А таких не любят…

Москва, октябрь 2013 года

Алла вошла в палату и, найдя глазами Савченко, улыбнулась. Николай Петрович при виде бывшей ученицы мигом приободрился. Он разулыбался, болезненно-бледное лицо сделалось чуточку здоровее.

– Здравствуйте, Николай Петрович.

Богославская приблизилась к койке и положила на тумбу букет цветов. Осмотрела помещение: светлые, типично больничные стены, раковина в одном углу и шкаф – в другом, над кроватью на высоте вытянутой руки – панель с розеткой и кнопкой вызова персонала. Придраться не к чему, однако из груди Аллы невольно вырвался тихий вздох.

– Аллочка, – прокряхтел Савченко, с усилием приподнимаясь. – Рад тебя видеть, иди сюда, – пациент похлопал по матрасу рядом с собой.

Богославская послушно присела, коснулась руки Николая Петровича и легонько сжала.

Из реанимации его перевели три дня назад, но проведать Савченко она смогла только сегодня, поэтому испытывала угрызения совести.

– Как вы?

– Да… – Савченко махнул рукой, и лицо его снова озарила улыбка. – Врачи сказали, легко отделался. Не переживай за меня. Ты-то как? Игорь с Ринатой вчера навещали, сообщили, что у тебя тренируются.

– Да, – подтвердила Алла, и в глазах ее промелькнула усталость.

– Спасибо тебе.

– За что?

– Ты не бросила ребят. Они сложные, с ними тяжело, но я никогда бы не ввязался в авантюру, если бы не видел перспективу. Они всех удивят.

– Они многого достигли благодаря вам, – согласно кивнула Богославская. – Мне очень жаль, что все… так… – Алла пожала плечами и посмотрела на Николая Петровича. – Вы должны были довести их до Олимпиады.

– Я или не я… Какая разница? – Савченко с сожалением поджал губы. – Главное, чтобы они достигли взаимопонимания.

– Вот это никому не помешает, – проговорила Алла и, помедлив, добавила: – Вы ведь знаете?

– Да, – ответил Николай Петрович, сообразив, что она имеет в виду. Теперь уже его морщинистая рука легла на ладонь Аллы, успокаивая, приободряя. – И верю, однажды вы найдете дорогу друг к другу.

– Иногда дороги ведут в никуда. И мне кажется, я иду именно по такой. Кстати, Николай Петрович, я часто вспоминаю ваши слова, которые вы сказали, когда мы с Бердниковым… ну… вы знаете. «Беги от него».

– Но ты кинулась прямиком к нему, – в усмешке Савченко не было веселья, лишь тень печали: ведь в прошлом, он, видевший куда больше юной подопечной, не сделал достаточно, чтобы уберечь Аллу. Он шумно выдохнул и покачал седой головой. – Послушай, девочка моя, в тот момент, когда ты думаешь, что все неправильно, смотри на родную дочь. Разве она – неправильно? Ради нее ты, не задумываясь, отказалась от продолжения спортивной карьеры. Разве Рината, талантливая чудесная Рина – это ошибка?

– Вы правы, конечно. Я не жалею. Я снова и снова поступала бы точно так же, если бы можно было отмотать время назад. Но… ни за что, ни при каких обстоятельствах не осталась бы в Москве.

Глаза Аллы превратились в ледяную сталь.

– Я бы уехала, чтобы он… никогда меня не нашел! Хотя… – губы ее сложились в грустную улыбку. – История не знает сослагательных наклонений. Но в прошлом, когда я столкнулась лицом к лицу с той Ринатой, которая поняла, что я – ее мать, я осознала – она никогда меня не простит. Столько ненависти таилось в ней. Господи… До сих пор не могу забыть ее взгляд. Я в кошмарных снах порой вижу ее лицо в ту нашу встречу. А дело ведь в Бердникове… Он трус.

– Что же произошло, Алла? – набравшись смелости, задал Николай Петрович давно мучивший его вопрос.

В запутанной и темной истории он понимал лишь одно: Рината – дочь Аллы и Владимира. Но до Олимпиады в Ванкувере ни та, ни другая правду, похоже, не знали.

– Я когда-нибудь все расскажу, Николай Петрович. Но не сейчас. Это уже… слишком, – проговорила Алла и помолчала. – А вы теперь давайте, скорее выздоравливайте. Вы нам нужны, Николай Петрович.

– Я ни на что не гожусь.

– Ваши знания и опыт бесценны, – возразила Алла, поднимаясь. – Я вас очень люблю и хочу, чтобы вы это помнили.

– Взаимно, девочка моя.

Алла наклонилась, коснулась виска Савченко и попрощалась.

Шагая по коридору, она думала о том, что, наверное, Николай Петрович прав, и Рината однажды сумеет спокойно ее выслушать. И тогда, возможно, больше не будет смотреть на мать с такой ослепляющей ненавистью.

Москва, март 2010 года

Алла выбралась из автомобиля и, не дав себе даже шанса на сомнения, быстро направилась к подъезду. Дверь открылась практически сразу, едва она набрала на домофоне номер квартиры.

Бердников ждал ее. А она презирала себя за то, что согласилась. Оставила дочь в его доме, не рассказала правду, и теперь Рината, отгородившись от всего мира, не желает видеть мать. Но разве она могла не прийти?

Поднимаясь на лифте на девятый этаж, Алла смотрела на свое отражение в зеркале и видела женщину, готовую биться за родного ребенка. Сражаться за дочь, за ее любовь, за жизнь.

Даже против ее воли.

Бердников дожидался Аллу у раскрытой двери. Богославская медленно приблизилась к нему – к мужчине, ради которого прежде не задумываясь бросила бы все, что имела. Задрав голову, посмотрела в глаза со всей жесткостью и ненавистью, на которые была способна, и прошла прямо в квартиру.

Владимир сделал попытку помочь ей снять пальто, но она передернула плечами, будто прикосновение обжигало. Смерила Бердникова суровым взглядом, расстегнула крупные круглые пуговицы, скинула верхнюю одежду и повесила на вешалку. Не разуваясь, направилась в комнату. Владимир хотел последовать за ней, но Алла хлопнула дверью прямо перед носом Бердникова, без лишних слов указывая его место – вне их с Ринатой жизней.

Но вся смелость молниеносно свернулась клубочком и трусливо спряталась, едва она увидела дочь. Рина сидела на диване, поджав здоровую ногу, и читала книгу. Она намеренно не поднимала взгляда, хотя Алла не сомневалась, что Рината слышала и звонок домофона, и шаги в коридоре, и хлопок двери. Глупая манера игнорировать то, что она не желала воспринимать, проявилась еще в детстве и с тех пор никуда не делась. На тренировках подобное она позволяла себе редко, а вот вне спортивной жизни выходки девочки порой доводили Аллу до белого каления. Дочь казалась настолько чужой и отстраненной, что страх, тихий и беспомощный, начал холодом растекаться по телу, проникать в кончики пальцев, в живот, в мысли. В груди больно кольнуло.

У Ринаты практически ничего не было вне спорта. А она, ее мать, находилась рядом, но так далеко… Бесконечно далеко.

– Рина… – Алла сделала шаг, но тотчас остановилась, заметив, как тонкие, словно паучьи лапки, пальцы с силой вцепились в мягкую обложку книги, сминая переплет. – Рината, – набрав в легкие побольше воздуха, выдохнула Алла и, преодолев необъяснимую робость перед дочерью, пересекла комнату.

Губы Рины сжались в упрямую линию, но, несмотря на это, Алла присела на противоположный конец дивана.

– Нам нужно поговорить. Ты не можешь вернуться в детский дом. Тебе там не место.

– А где мне место? – хриплым из-за долгого молчания голосом спросила Рината.

Когда она подняла взгляд на Аллу, у той все внутри похолодело – столько едва сдерживаемой ярости в этих глазах она еще не видела. Да чего греха таить: такой Рина предстала перед Богославской впервые. Рината всегда была доброй, ласковой, пусть и настырной, целеустремленной девочкой, а теперь…

– Где мне место, Алла Львовна? – повторила Рината тем же тоном.

– Будешь жить у меня, – твердо сказала Алла, выдерживая взгляд дочери.

Ринаты скривилась, правильные черты ее лица исказились.

– А Владимир Николаевич говорит, я должна жить у него. Вы как-нибудь определитесь, только не подеритесь.

– Рина… послушай меня, пожалуйста, – хотя Аллу колотило, она как-то справлялась, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие. – То, что тебе рассказал Бердников, – правда. Но я ничего не знала. Я и не представляла, что ты моя дочь. Я не…

– Ну конечно, Алла Львовна, – едко усмехнулась Рината, не веря ни единому слову, ни единому звуку, слетавшему с завравшихся губ. – Разве вы могли знать?

– Ринат… – Алла протянула руку и хотела дотронуться до ее кисти, но Рина вскочила и, едва не потеряв равновесие, схватилась за спинку стоявшего рядом стула.

– Я не желаю слушать ваши оправдания, Алла Львовна! Все, что вы скажете, – ложь! – она с леденящей циничностью усмехнулась и, помедлив, выпалила: – Почему ты не сделала аборт… мама! – Рину перекосило, когда она почти выкрикнула последнее слово. Такое важное, которое она так хотела произнести, а Алла – услышать. Но теперь оно оказалось исковеркано, опорочено, разломлено, а все благодаря одному человеку, не погнушавшемуся ничем на пути к намеченной цели.

Алла вскочила.

Открыла дверь и гневно, едва сдерживая злые слезы, рявкнула застывшему в коридоре Владимиру:

– Давай! Объясни ей, что я ничего не знала! Скажи, что это все ты! Сукин сын! – будто разъяренная рысь, она бросилась к Бердникову и грубо толкнула в грудь, а после вцепилась в ткань рубашки и зашипела прямо в лицо: – Верни мне ее – отдай моего ребенка, Бердников! – из глаз Аллы покатились слезы. – Верни…

– Алла… – Владимир приобнял ее за плечи. Что ответить? Что он последний трус и не сумел заставить Ринату выслушать его? А маленькая соплячка оказалась гораздо тверже, чем он мог вообразить? И лишь теперь до него дошло – не в его власти переубедить Ринату, если она приняла решение?..

Рина появилась в дверях и, прислонившись к косяку, бесстрастно наблюдала за разыгравшейся сценой.

– Отвезите меня в детский дом, – потребовала она, с равнодушным презрением взирая на обоих. Ожесточенные черты нежного личика выглядели странно, словно детство с непомерной быстротой отступало в небытие, а нечто взрослое, пришедшее слишком рано, стремительно занимало освободившееся место.

– И не мечтай! – бросил Владимир.

Алла скинула его руки и повернулась к дочери.

Вытерла слезы ладонями и посмотрела на Рину:

– Никакого детдома. Если не хочешь жить со мной, вернешься в школу. В конце концов, тренировки никто не отменял.

– Ну-ну, – сухо ухмыльнулась Рината. – Он еще не предупредил вас? Не будет больше тренировок. Ни выступлений, ни фигурного катания! Я не собираюсь быть вашей марионеткой!

– Что ты говоришь? – Алла не могла поверить ни единому слову Ринаты. Девочка готова ночевать на льду… фигурное катание стало ей второй сущностью. – Я не позволю тебе, Рина!.. – Богославская приблизилась к дочери и посмотрела на ее загипсованную ногу. – Ты не марионетка и никогда не была ею. Ты – личность. Спортсменка.

– Надоело, Алла Львовна. Хватит ваших лживых речей! Понятно? Я устала! Когда снимут гипс, вы… – Рина покосилась на Бердникова. – Вы вернете меня обратно. И все закончится. Я больше видеть вас не желаю! Ни вас, ни… – она перевела взгляд на Аллу и в упор посмотрела на нее. – Ни… – голос дрогнул, в груди защемило.