Текст книги "Прости, брат"

Глава 4

Наступил девятый день, как не стало Валерочки. По традиции в доме собрались только родные, но Ирине захотелось позвать свою подругу Аллу, которая и подругой-то не была, а так – соседка по несчастью. Она тоже похоронила годовалого сына девять лет назад и как никто поддержала Иру в трудную минуту. Сидя за столом, Алла постоянно болтала о загробной жизни, рассуждала о том, что их дети пришли сюда на короткий срок не просто так, а для какой-то цели.

– М-да, чем дольше живу, тем больше удивляюсь: что водка с людьми делает? – Валентине надоело слушать пьяные бредни одинокой женщины. – Ты ещё скажи, что дурь о перерождении – это истинная правда.

– Да, правда, – утвердительно сказала Алла, захмелевшая от двух стопок. – Я недавно в Москву ездила к сестре, так она мне один журнальчик почитать дала. Так там всё об этом написано. И называется это… – подняла глаза в потолок, пытаясь вспомнить странное слово. – Рикарция.

– Реинкарнация, – поправила Ирина гостью, не вникая в разговор.

– О, ты тоже об этом читала? Я под жутким впечатлением была, когда осознала всю суть научной статьи.

– Ну и врушка же ты, – хихикнула Валя, толкая пьяного мужа в бок, чтоб тот прекратил напиваться. – Всё, что делается на земле, только Богу известно. Только ему угодно отмерять, кому и сколько жить, а ты богохульствуешь.

– Валентина Анатольевна, если не верите, то и не надо, но не стоит обвинять меня во лжи. Этот факт не я выдумала, а в журнале умные люди напечатали.

– А ты больше слушай. Я тебе таких сказок сколько хочешь насочиняю, – Валя встала, чтобы убрать подальше стопку неугомонного мужа.

– Не хотите – не верьте, а я верю. Когда моего Саньки не стало, я ночами спать не могла. Тебе, Иришка, хорошо, у тебя Алёшка есть, а я одна, как перст, – всплакнула Алла. – Муж ушёл, а замуж я так и не пошла. Не смогла представить себя с другим, да и рожать больше не захотела. Вся моя жизнь в Санечке была. А как его не стало – я вместе с ним умерла.

– Ну и дура, – Валя никогда не отличалась сочувствием по отношению к посторонним людям, – жить надо, а не в прошлом копаться. Как говорит батюшка в церкви: «Бог дал, Бог взял».

Алла никак не отреагировала на слова Валентины Анатольевны, выпила ещё стопку и решила выйти на улицу, перекурить свои воспоминания и поболтать с Ириной наедине. Вызвав скорбящую на перекур, встала, поблагодарила Валентину за вкусный обед, хотя было не к месту, принесла ей же искренние соболезнования и отошла к двери, чтобы надеть туфли. Ирине неожиданно тоже захотелось на свежий воздух после слов Аллы. Поднимаясь из-за стола, резко остановилась, потому как мать поймала её за руку и потянула вниз.

– Я бы на твоём месте не общалась с ней, – шепнула неслышно на ухо дочери. – Несёт всякую ересь, книжки какие-то там читает. Не дай Бог затянет тебя в какую передрягу. Ты сейчас не в себе, запомни. Ирка, послушай мать: гони её и не зови сюда больше.

Ирина не слушала, стояла, нагнувшись, и смотрела в пол стеклянными глазами. Выговорившись, Валя отпустила руку Иры и погнала мужа на печку.

– Подымайся, алкаш чёртов, хватит меня позорить. Полезай-ка ты спать, неугомонный, – тянула разомлевшего мужа за руку и ругала вполголоса. – Да едрит твою налево! – Денис еле поднялся. Его затёкшие ноги не справились с качающимся телом, и мужчина рухнул под стол, утаскивая за собой белоснежную скатерть. – Да чтоб тебя! Денис! Отпусти, сейчас всю посуду побьёшь! Алёшка! Алёшка, иди помоги бабушке!

Но внук не откликнулся. Ещё час назад, посидев с семьёй за столом, ушёл гулять.

– Ах, чтоб вас всех, – раздражённо забубнила женщина, выволакивая мужа. – Нет от мужиков помощи в этом доме… Денис, вставай. Да не хватайся ты за скатерть! На, за руку мою берись и подымайся!

Пока Валя «воевала» с мужем, Алла сумела немного развеселить Иру и вывести её из состояния заторможенности.

– Хорошая ты, Аллочка, – рассматривая худосочное лицо потенциальной подруги, Ирина только сейчас заметила множество морщин вокруг глаз молодой женщины, бездонные грустные глаза и натянутую улыбку.

«Надо же, такая молодая, но уже заезженная, как полудохлая лошадь, – подумала Ира, изумившись тонкой коже и серому цвету. – Тебе же и сорока нет».

– А сколько тебе лет? – нечаянно спросила вслух и тут же смутилась.

– Сорок, – выпустив едкий дым, ответила Алла и тут же задала вопрос. – Что, старо выгляжу?

– Нет, что ты! – Ирина почувствовала неловкость.

– Да брось, я знаю. Состарилась и очень сильно, – опять улыбнулась. – Вот и не держи в себе скорбь. Переключись на старшего сына, на хозяйство… Тем более, у тебя есть на что думки перебросить.

– Угу, – Ирина собралась плакать.

– Не вздумай, слышишь? Не плачь. Ему теперь хорошо. А вообще, твоя мама правильно сказала: Бог дал, Бог взял. Я только через семь лет это поняла, а толку? Жизнь упущена, – докурила сигарету и затоптала мыском туфли. – Ир, если хочешь, приходи ко мне. Подруг у меня нет и не было, а вот нас с тобой теперь одно горе связывает. Если не хочешь – не приходи. Я не настаиваю. Но знай, как только станет в душе муторно, прибегай. Я всегда тебя выслушаю.

– Спасибо, – глотнув, Ира повисла на шее Аллы и зарыдала: от горя по потере сына и от нечаянной радости – у неё теперь есть подруга.

Простояв в обнимку, женщины ощущали бешеное сердцебиение друг друга, будто два органа стучат в унисон, дополняя друг друга. Ира всхлипывала, а Алла стояла молча и поглаживала новоявленную подругу по спине. Надо же, живут столько лет в селе и никогда не общались. При встрече здоровались, на праздниках не обращали друг на друга внимание. А всё потому, что Алле было не до дружеских бесед. Она жила сама по себе, работала, занималась домашними делами и никогда ни с кем не делилась самым сокровенным. А попробуй расскажи, как на душе тяжко, не каждый посочувствует. Село есть село, распустят люди твою тайну на ниточки и навяжут с три короба. Вовек не отмоешься. А почему Ирина пригласила Аллу на поминки – только Богу известно. Видимо, захотелось разделить минуты скорби с таким же человеком, который сам пережил страшную трагедию. Поговорить, найти отдушину. Можно, конечно, и с матерью поделиться, но её разговоры сводятся к одному: Бог решает, кому сколько жить. Набожная слишком, от того и навязчивая. Не до Бога Ирине, не до понимания, за что он так поступает с людьми, беспощадно наказывает. Награждает болью на всю оставшуюся жизнь. А сейчас она ещё больше не воспринимает о нём информацию, не хочет слушать о молитвах, когда мать настаивает почитать на ночь, не желает принимать потерю сына за кару Божью.

Мужу поплакаться? А где он, муж этот? Нормальный муж приехал бы и поддержал, а Коля поступил по-скотски, мол, если часто просить выходные, то можно и с работой попрощаться. А тут Аллочка встретилась, когда Ира выходила из магазина. Алла первая заговорила о Валере, посочувствовала и дала понять, что многие теряют детей, поэтому надо держаться.

– Ирочка, – прошептала Алла, ощущая усталость во всём теле. – Пойду я.

– Хорошо, – неслышно ответила Ира. – Спасибо тебе.

– Да за что?

– За понимание. За поддержку, – отпрянув от худенького тела, Ира вытерла нос платком и выдохнула с шумом.

– Я ведь тебя отлично понимаю, поэтому согласилась прийти. Не вешай нос, Ира, надо жить.

Ирина внезапно поцеловала подругу в щёку и предложила зайти к ней в гости прямо сейчас, если она не против.

– Я сама хотела предложить, – глаза Аллы повеселели. – У меня и вино есть.

– Лучше чаю попьём. Мне нужно срочно сменить обстановку.

– И чай есть.

Взяв Ирину под руку, Алла повела её в свои двухкомнатные хоромы угощать чаем и рассказывать об интересной организации, в которой она состоит вот уже два года.

Загнав мужа на печь и убрав со стола, Валентина Анатольевна села перед телевизором и успокоилась, не заметив, как быстро задремала после небольшой нервотрёпки. Разбудил её звон посуды, доносящийся из кухни. Проспавшись, Денис Михайлович шарил в холодильнике в поисках спиртного, дабы освободиться от неприятного ощущения жжения в пищеводе и дикого сушняка.

– Ирочка! – Валя решила, что это дочь орудует в кухне. – Помой посуду. Мне что-то невмоготу!

Ответа не последовало. Растерев замлевшие ноги, Валя кое-как приподнялась, удерживаясь за подлокотник, помяла ноющую поясницу и направилась к дочери. Но в кухне её не оказалось.

– Спит уже, что ли? – немного удивилась, увидев мужа, доедающего винегрет. – А ты что здесь? Выспался?

Поправила волосы у лица и взглянула на часы с кукушкой.

– А что это? Восемь? А Ирка где? В сарае?

Денис молчал. Его помятое лицо и взъерошенные волосы по бокам заставили жену понервничать.

– Ты как чучело, ей-богу, – поставив руки на бока, Валя скривила рот. – Спишь да ешь. Ешь да спишь. Лучше бы посуду помыл, – бросила короткий взор на груду тарелок в тазу. – А Ирка где?

– Не знаю. Что я, слежу за ней? – ответил с набитым ртом полусонный муж.

– А Лёшка?

– Во дворе.

– Ой, пойду посмотрю, чем этот лодырь занят, – вздохнула и ещё раз посмотрела на часы. – Коля так и не приехал. Наглец. Бессовестный наглец, – перевела взгляд на мужа и поморщилась. – Андрюшка, видимо, занят. Ответ не написал, не приехал – наверное, очень занят.

– Угу, – Денис поддержал догадки жены и сунул в рот полную ложку овощей.

Валентина высокомерно покачала головой и потопала проверять работу внука. Вышла на крыльцо и прислушалась. На улице – ни души. Валя потопталась у открытых дверей сарая, прошлась к огороду, заглянула в сенник, где ребятишки любят прятаться, – пусто.

– Алёшка! – гаркнула на весь двор. – Где ты? Навоз вывез?

Со стороны сенника послышались шорохи и шептание.

Валя прищурила глаза и двинулась проверять, кто это там шепчется. Открыв нараспашку дверь, остолбенела. На полу перед у порога сидела Ирина, раскинув ноги и покачиваясь. В волосах сено, одежда измята, а в руке скрученный журнал.

– Ты что здесь забыла? – опешившая Валя пыталась мысленно оправдать появление дочери в битком набитом сеном сарае. – Свалилась, что ли?

– Угу, – промычала Ирина и попыталась подняться.

– Глянь, и на ногах не стоишь… – полушёпотом пролепетала Валя, наблюдая за дурацкими движениями поднимающейся с пола Иры. – Ты где ж так напилась, Ир?

– Ни-где-е, – ухватившись за лестницу, приставленную к плотно уложенному сену, икнула Ира.

– Подожди, завалишь. Так и пробьёт голову, – Валя убрала лестницу и помогла встать пьяной Ирке. – А это у тебя что? – опустила глаза на бумажную трубочку.

– Не твоё дело, – расхрабрилась Ира, – отойди, мне плохо.

Подвинула мать и расхлябано добралась до открытой двери. Почувствовав свежий воздух, наклонилась и издала отвратительные звуки.

– Боже, ты ж не пьёшь, Ирка, – Валя встала позади. – Где ж ты так нахлебалась? Надеюсь, тебя никто не видел в таком виде…

Видели, и ещё как видели, потому как Ирина, пока шла к дому, успела пообщаться с некоторыми жителями деревни.

Пока дочь выворачивало наизнанку, Валентина стояла сзади и держала её волосы, чтобы не запачкались не пойми в какой жиже. Отвернув нос в сторону, морщилась, кривилась и старалась не дышать. Невозможно представить, что Ирка такого наелась и напилась, если по всему двору распластался шлейф омерзительнейшего аромата.

– Ну, скоро ты там? – Вале не терпелось спрятаться в доме. – Всё, или нет?

– Угу, – Ирине полегчало. Выпрямив спину, схватилась за потрёпанный дверной косяк и глубоко вдохнула.

– Ты где была, болезная? – обойдя дочь, Валентина встала перед ней, зажав нос двумя пальцами. – Где успела-то?

– Нигде, – промычала пьяная женщина, отмахнув от лица надоедливую муху.

– О, даже насекомое знает, куда присесть. Тьфу, – плюнув себе под ноги, Валя шагнула к крыльцу.

– Ма-ам, – Ирину мотало из стороны в сторону. – Дай руку.

– Ох, дать бы тебе подзатыльника, да возраст уже не тот, – громко сказала Валя. – Что батька, что ты – одного поля ягода.

– Помолчи, а? – Ирине было не до промывки мозгов. Ей хотелось побыстрее лечь в постель и проснуться утром свеженькой, без похмелья.

Валя помогла дочери подняться по ступенькам, завела её в дом, умыла и положила спать, предварительно забрав журнал. Интересно же, зачем она его с собой таскает? Полистала, не выходя из комнаты, посмотрела картинки, статьи и ничего особенного не нашла. Журнал оказался двухгодичной давности, и Валя решила положить его на печь, чтобы было чем разжечь дрова.

– Ох и горюшко, – с укоризной посмотрела на спящую Ирину, скрючившуюся в позе эмбриона. – Не дай Бог, пойдёшь по батькиным стопам, я с тебя живой не слезу. Так и отхожу ремнём.

Закрыла дверь, потопталась у порога, прислушиваясь к лёгкому похрапыванию, подумала о чём-то и решила заняться хозяйством.

– И где этого оболтуса носит? – ругала Алёшку, подставляя под корову ведро. – Одна пьяная завалилась, другой шляется где-то…

Во дворе хлопнула калитка. Валя тяжело поднялась с маленького стульчика, поставила на него ведро и поторопилась отругать бессовестного внука за то, что он сбежал из дома, а скотина до сих пор не кормлена. Высунув голову наружу, присмотрелась. Сослепу не разглядела, кто пришёл, и сразу разинула рот:

– Мне тебя с прутом искать, или как? Мамка уставшая вздремнула, а ты где ходишь, а? Тебе не икается? Я тут сама со всем вожусь, а у тебя одни гулянки на уме!

– Тише ты, Анатольевна, чего раскричалась?

Сиплый мужской голос ошарашил Валентину. Натянув уголки глаз, прищурилась и ахнула.

– Ой, Васёк! – всплеснула руками, признав в худом, заросшем мужчине местного жителя. – Я ж не разглядела! Алёшку жду, а это ты!

Виновато улыбнулась и сцепила пальцы в замок.

– Что ты хотел? Бутылки у нас нет. Мы ж не продаём, ты ж знаешь.

– Да я… – замялся стеснительный гость, подходя к хозяйке. – Ирка дома?

– А зачем она тебе?

– Да мы… – опустил глаза и, приблизившись, слегка наклонился. – У нас там уже и стол накрыт.

– И что? – Валя вытаращила глаза.

– Ирка обещалась закуси там принести…

– Кому?

– Ну-у, это… нам.

– Кому это вам? – обомлела Валя, представляя, что за компания собралась и куда это Ирку они созывают.

– Ну, мне, – Вася выставил руку перед собой и начал загибать пальцы, – Горбатому, Щербатому…

– Что-о? – глаза Вали стали ещё круглее, когда она поняла, кто набивается в друзья её дочери. – Да ты совсем охренел, алкаш беспробудный? Ты куда пришёл? Ты к кому пришёл? Моя Ирка сегодня девять дней встретила, а ты на её горе сплясать решил?

– Да что ты, Анатольевна! Бог с тобой! – испуганно залепетал Васька. – Мы ж собрались именно по этому случаю. Мальчонку помянуть, Иринку поддержать.

– Я тебе сейчас поддержу! – заголосила взбесившаяся женщина. – Знаю я вашу шайку-лейку! – замахала кулаками. – На любой беде готовые глотку залить! А ну! Пошёл вон отсюда! И дружкам своим передай, чтоб я вас здесь больше не видела!

Прикрывая лицо почерневшими от копоти руками, Васька пытался оправдаться, но разъярённая Валя не дала и слова вставить.

– Сейчас как возьму хворостину! Как отхожу по спине! Будешь знать, как Ирку мою склонять к этому делу! Ишь, друзья-товарищи нашлись! Вали отсюда, пока я тебе все косточки не переломала!

– Анатольевна, да ты что… Послушай. Да не маши руками-то, – Васька отступал к калитке мелкими шагами. – Она ж сама предложила. Анатольевна. Послушай…

– Иди, иди отсюда, алкаш проклятый! У-у, развелись на нашу голову, лоботрясы!

– Анатольевна. Ирка мне сама предложила. Валентина. Валя, – упёршись спиной в закрытую калитку, Васька успел-таки поймать орущую женщину за руки. – Она сама, понимаешь?

– Что сама? – сердце Вали колотилось от эмоционального перенапряжения.

– Приходи, говорит, денег дам. О, как. Вечерком посидим, я и подскажу, как можно заработать.

– Как это? – выдернув руки из костлявых вонючих пальцев, Валя уставилась на Васю. – Какие деньги?

– За работу, – Васька ухватился за верх калитки. – Надо в город съездить, говорит, там и работа.

У Вали волосы на голове зашевелились. Когда это Ирка успела связаться с местными алкашами, да ещё и рабочие отношения наладить? Она ж всегда на виду: работа-дом, – а тут такие новости!

– А что за работа? – Валентина моментально охрипла. – Чем заниматься?

– А мне почём знать? – по лицу хозяйки Вася понял – она не в курсе Иркиных дел. – Собирались обмозговать, обсудить, а ты сразу драться. Позови её.

– Спит, – буркнула Валя, размышляя о поведении дочери. – Ты иди, Вась. Иди.

– Тогда я завтра зайду?

– Не надо. Выпила баба малеха, ляпнула, не подумав. Иди, – махнула рукой на гостя и потопала доить корову.

Дёргая кормилицу за плотные соски, Валентина вздыхала, что-то бубнила и нервничала. В голове не укладывается, неужто Иринка в запой уйдёт? Какой позо-ор, на всё село позор. Каждый начнёт пальцем тыкать да посмеиваться. Сплетничать здесь все умеют, а заглянуть в душу, что там творится, – никому не дано. Лишь бы сплетни распустить, осудить, осмеять.

– Ну уж нет! – закончив с дойкой, Валя встала, подняла ведро и повесила стульчик на гвоздь. – Я ей сейчас всю душу выверну. Я всё разузнаю. Что у неё за тайны такие от матери?

Процедив молоко, Валя обратила внимание на обувь, стоящую у порога: калоши Дениса исчезли.

– Вот гадёныш! – обозвала мужа в сердцах. – И этот смылился!

Скинув свои, прошуршала в спальню. Толкнула с силой дверь и как заорёт:

– А ну! Вставай, бесстыжая твоя рожа! Рассказывай, что это у тебя за дружки появились?

– М-м, – у Иры зазвенело в ушах от визга матери. Повернувшись на бок, накрыла голову одеялом.

– Я кому сказала? Поднимайся, чтоб тебя, – подскочив к постели, Валентина ухватилась за угол одеяла и потянула его на себя. – Зачем Васька Куцый приходил, а? Какие такие деньги ты ему обещала?

– Ма-ам, отстань, – простонала сонная Ира и зарылась под подушку.

– Поднимайся, непутёвая! Вылезай! Что за работу ты ему предлагала? – натянув одеяло, Валя дёрнула как следует и раскрыла обмякшее тело. – Как ты могла связаться с непотребством? Где ты его встретила? Ты ж из дома не выходила!

Не выходила, наверное… Валя вспомнила, как проспала весь вечер под советский фильм и новостную сводку, которую она так и не посмотрела.

– Ты из дома уходила? – откинув на край кровати ватное одеяло, зыркнула недоверчивым взглядом.

– А я отчитываться перед тобой должна? – Ирина села и свесила ноги. Голова гудела, в висках стучало, а во рту пересохло. – Дай воды, а?

– Ирка, говори, как есть: что у тебя за дела такие с Васькой? – Валентина разозлилась не на шутку.

– С каким?

– Куцым!

– Не пойму, что тебе от меня надо? Воды лучше дай.

Ох и плохо же Иринке. Никогда так много не пила. В груди жжёт, органы ноют, в ногах усталость, а в голове – колокола звенят.

– Ирка, – Валя заговорила шёпотом. Присела рядом и взяла дочь за дрожащие руки. – Он в тюрьме сидел, слышь? За убийство. Его все наши сторонятся. Ну, кроме алкашей – дружков его. Смотри, девка, накликаешь беду на свою головушку. Не вздумай с ним связываться. Да и нечего нашу семью перед всеми позорить. Стыд-то какой, нашла с кем застольничать.

– Не придумывай, – Ирина поднялась на ноги и покачнулась, приложив руку ко лбу. – Он что-то там выдумал по пьянке, а ты уже меня в его подруги записала.

– Так Васька был тут, полчаса назад. Пришёл и о деньгах мне мусолит. Я и прогнала.

– И правильно сделала, – Ирина выходила из комнаты, держась за стену. – А была я у Алки. Мы о детях говорили.

– Ох и не нравится она мне, – шлёпнув ладонью матрас, Валя поспешила за Ирой. – Вот хоть убей, не нравится. На неё издалека взглянешь, обойти хочется. На лице лица нет. Глаза провалились, чёрные все, один нос торчит.

– Когда сына своего похоронишь, не такая станешь, – Ирина набрала свежей воды из ведра.

– Типун тебе на язык, дурында, – Валя поплевала через левое плечо, как гласит примета. – Нашла, что ляпнуть.

Напившись вдоволь, Ира плюхнулась на лавку и схватилась за голову.

– Ой-й, как же мне плохо-о, – застонала, нагнувшись вперёд, – Валерочку жалко-о, в голове стучи-ит, в душе больно-о.

– Ну хватит, хватит, родимая, убиваться, – Валентина присела рядом и погладила унывающую дочь по спине. – Что ж поделаешь, если Богу так угодно? Он всевластен над нами, мы его дети и обязаны подчиняться. Богу лучше знать…

– Богу?! – оскалив зубы, Ира повернула голову. – Какому Богу?

– Как какому? Нашему. Отче, – выдавила из себя Валя, испугавшись звериного оскала. Ира смотрела так, будто сейчас разразится гром, полетят молнии, и хата сгорит к чёртовой матери.

– Да пошла ты со своим Богом! – вскочила разъярённая Ирина. – У одной ребёнка отнял, теперь вот – я! – стукнула себя кулаками в грудь. – Чем я заслужила? А? Скажи мне?

– Тише ты, – глаза Вали поползли на лоб от нелицеприятных слов. – Ты что шумишь? Бог – есть наш отец, наши глаза и уши. Если не прекратишь так отзываться о НЁМ, он тебя накажет.

– Пусть! Пусть наказывает, коли существует! – задрав голову кверху и раскинув руки в стороны, завопила Ира. – Ну? Наказывай! Где там спрятался? На чердаке или за окном? – кинулась к окошку, мол, там ли Он. – Где? А? Где? Что-то не видно!

– Ирочка, да что ж с тобой происходит? Бесы вселились? – Валя сидела, открыв рот от боязливости. – Успокойся, не гневи, дурочка, у него рука сильная…

– Да что ты несёшь? – резко развернувшись, женщина расстегнула первые три пуговицы на платье, чтобы избавиться от духоты и потливости. – Нету Его, понимаешь? Нету! Если бы был, то не позволил бы Кольке моему семью предавать! Сохранил бы и сына, и мужа!

– А муж твой тут при чём? – опешила Валя.

– При том! Знала бы ты, почему он сегодня не приехал – молчала бы, а не приплетала Бога своего!

– Та-ак, – хлопнув себя по ногам чуть выше колена, Валя приподнялась, потёрла поясницу и, скрипя зубами, выпрямилась. – И к чему все эти разговоры, если ты мужика в измене уличила?

– А ты всё знала?

– Не знала, но догадывалась. Вот и сегодня убедилась – я была права. Колька загулял, а на сына ему наплевать, как и на нас.

– Откуда узнала? – насторожилась Ира, готовая реветь в три ручья. – Кто тебе сказал?

– А-а, значит, точно? Уехал к своей мадаме и бросил нас, так?

– К какой мадаме? – Ирину взял мандраж.

– К той самой, с которой уже год кувыркается, – утвердительно ответила мать и пересела на табурет.

– Да ты что? – У Иры закружилась голова от раннего похмелья и нежданной новости. Упав на табурет, опустила голову и обхватила её руками.

– И совести хватило на девять дней не показываться. Ай-я-яй, до чего ж бессовестный, прохиндей загульный, – запричитала Валя, осыпая зятя последними словами. – А то приедет, гусём ходит, грудь вперёд, важничает. Тьфу, бестолочь гулящая. И кто ж на него только позарился?

– Как кто? – подняв тяжёлую головешку, Ирина устремила взгляд на без умолку болтающую мать. – Ты ж только что сказала, что у него баба есть.

– А что, нет? Не у мужика же он задерживается? – Валя потеряла нить мыслей.

– Подожди, – Ирина попила ещё воды из ведра, глубоко вдохнула, ополоснула лицо под краном, намочила волосы у корней. – Давай сначала. Ты сказала, что у Кольки есть любовница, так?

– Так.

– И эту новость ты узнала сегодня, так?

– Так.

– Откуда? Кто тебе рассказал?

– Ты, только что… – Анатольевна чуть-чуть потерялась в диалоге. Тоже встала и попила прохладной колодезной воды.

– Мне кажется, что он там запил! – выкрикнула Ира, обмахиваясь рукой. – А ты мне про любовницу!

– А-а, – наконец-то клубок сплетен распутался. – Ты про пьянку… – Валя немного разочаровалась. Уже было обрадовалась, а тут такой провал. – Ну? А Бог здесь причём?

– Если бы он всё видел и менял ход событий, то не позволял бы моему Кольке пить, – более спокойно отрапортовала Ира и ушла в свою комнату.

– Ага, умная какая, – покачала головой Валя, собираясь растопить печь на несколько минут, чтобы в доме не появилась сырость. – Алкашам хоть глотку перевяжи, так они найдут, куда залить.

Открыла печную дверцу, оценила, насколько сухие дрова, пролежавшие семь дней, взяла спички с подоконника и огляделась.

– Нужна бумага.

Вспомнила о журнале, который закинула на печь, разорвала страницы пополам, размяла и сунула между дровишками. В это время вернулся Алёша. Бабушка отправила его кормить скот и чистить стойло, а сама зажгла измятую бумагу. Красные языки пламени мгновенно окутали бумагу и принялись за подсушенную древесину. Из– под заслонки повалил чёрный дым. Унюхав угар, Ирина выскочила из спальни.

– Да ты дом спалишь! – выдвинула железную задвижку. – Завтра бы и протопили. Приспичило на ночь глядя.

Узрев в руках матери знакомые картинки, сощурила глаза.

– Что у тебя там?

– Где? – Валя мяла бумагу и просовывала между поленьями.

– На полу.

– А-а, журнал.

– Какой? – голос Ирины сию секунду просел.

– Твой. И зачем он тебе? Просроченный.

– Дай сюда! – закричала Ира, выхватив остатки журнала. – Кто тебя просил? – судорожно перелистывая оборванные бумажные куски, что-то искала глазами.

– Ну-у, теперь давай из-за какого-то журнала поскандалим, – спокойно проговорила Валя, поднимаясь с металлического настила.

– Где? Где он? – Ирина затрясла журналом в воздухе, крича на мать. – Сожгла? Или убрала? Где?

Валя, не понимая, о чём говорит дочь, уставилась на неё, как баран на новые ворота.

– Пить надо меньше, – ответила дерзким тоном и собралась уходить в сарай, чтобы посмотреть, как там Лёшка справляется с хозяйством.

– В журнале адрес был! – зарычала Ирина, перегородив матери дорогу. – Ты его видела?

– Господи помилуй, – пробормотала Валя, глядя на безумные глаза дочери, – тебе что такого подлили, что ты на мать кидаешься?

– Уф-ф, – Ирина выдохнула и сменила дерзкий тон на более спокойный. – Я тебя спрашиваю, ты клочок газетный вынимала отсюда? – развернула разорванные страницы и потыкала пальцем. – Он где-то здесь лежал. Ты его брала?

– Какой ещё клочок? Ира, успокойся и иди проспись. Не видела я там никаких газеток. Тебе привиделось, – пока дочь раздумывала о пропаже, Валентина надела калоши и выскользнула из дома.

– Вот и что мне теперь делать? – сквозь слёзы прошептала Ирина, бросая огрызок журнала на железный настил возле печки. – К Алке идти? Так она обидится. Это была единственная запись… И она мне её отдала.

Расстроившись, Ира легла в постель, чтобы выспаться как следует и пойти утром к подруге с повинной.

Валентина вошла в сарай, проверила работу внука и нашла недочёты.

– Алёшка! Почему воды не налил? У коровы плохо почистил! Алёшка, где тебя носит? Я долго буду звать?

Мальчишка выбежал из-за сарая и подскочил к бабуле, сунув руки в карманы штанов и плотно сжимая губы.

– Столько времени прошло, а ты до сих пор не доделал? Где ты шляешься? Корова пить хочет, а тебе по барабану! И что ты молчишь? Я с тобой разговариваю или нет?

– Ничего, – пугливо ответил мальчик и опустил голову.

– Как ничего? Почему глаза опустил, а? Уже успел что-то натворить? А ну, признавайся! – Валя схватила парня за подбородок и поднялся его поникшую голову. – Что это у тебя? – заметила мелкое красное пятно на нижней губе. – А? Тебя спрашиваю? Стукнулся?

Алёша держал рот закрытым, чтобы не дышать на бабулю. Если она почувствует взрослый запах – пиши пропало. Побьёт, ей-богу, побьёт.

– Будешь отвечать или нет? И где ты шлялся допоздна? Кто тебя отпускал?

Ну-у, запела старую песню. Мальчишка вернулся полчаса назад, а бабушка решила отругать только сейчас. Ложка дорога к обеду, как говорится. Но Валентину это ничуть не волновало. Стоит только Алёше показаться ей на глаза – заводилась с пол оборота и шумела, шумела, шумела. Больше всего её раздражало, когда внук молчал и не отвечал на вопросы.

– Я с кем разговариваю? Долго ты будешь нервы наши трепать? Сил моих больше нет смотреть, как ты над нами издеваешься! – с силой схватила мальчика за руку и тряхнула.

Рука выскочила из кармана, а за ней – пачка папирос «Прима». Валю чуть удар не хватил, когда она увидела табачную гадость, лежащую у ног Алёши. Точно такую же курит её муж Денис. Валя терпеть не может табачный едкий дым, поэтому пилит мужа и гонит подальше от дома, чтобы не дымил, как паровоз, и не травил её и без того слабое здоровье.

– Это что такое? – вылупив глаза, заохала бабушка. – Ты где это взял?

– Нигде, – пробурчал Алёша, вжав голову в плечи.

– Ты что это, курить уже научился? Кто тебя надоумил? Дружок твой, Витька?

– Не-ет, – боязливо протянул мальчик и нахмурился, ожидая мощнейшей оплеухи.

– А вот я сейчас пойду к его батьке и всё доложу, как его сынок-переросток учит младших курить! – подняла пачку и сунула в карман платья. – А на губах что? Он тебя бил?

– Обжёгся, – промычал внук. – И Витька здесь не при чём.

– Как это не при чём? Сопляк ты ещё – в зубах папироски держать! Двенадцать лет, а всё туда же – дымить! – всё-таки треснула мальчонку по затылку. – Доделывай дела, а завтра будем разбираться с тобой и твоим дружком закадычным! Хватит на тебя смотреть! Пора браться за воспитание! Батька вас забросил, так я возьмусь! – решила зайти в дом. – Одна пить начала, другой закурил! Совсем от рук отбились!

На следующий день Алёша потерял друга, благодаря ответственной бабуле. Не поленилась, пришла-таки к отцу Вити Григорию, дабы принести «благую» весть, мол, его сын-хулиган заставляет младших курить, а если кто не закурит, того лупит беспощадно. Вон, даже её внуку губу пробил до самых зубов.

– И как это ещё Алёша зуба не лишился? – стояла у забора Валя, не желая входить во двор. – Григорий, ты уж посодействуй, не хватало, чтобы мой внук заимел вредную привычку. Это ж кому скажи – не поверят, Алёшка в двенадцать лет закурил. А что люди подумают? У нас и так в доме не всё ладно, – всхлипнула в голос. – Как Валерочку схоронили, Иринку не узнать. Сама не в себе…

– Понимаю, Валентина Анатольевна, – скорбящим голосом говорил Григорий, сочувствуя утрате. – Вы не переживайте, Витьку я накажу, и к Алексею он больше не подойдёт. Удивительное дело, мне казалось, что они друзья. Алёша у нас часто бывал…

– Да разве ж друзья по губам лупят? – захлюпала носом Валя. – Да где ж это видано, чтоб так дружили?

– Ради Бога, простите за недоразумение, – Григорию было стыдно за поведение сына. – Я всё улажу. Не переживайте.

Спасибо, бабушка, удружила. Теперь для Витьки врагом номер один стал твой нелюбимый внук. А так как Витя среди подростков авторитет – бойкот Алёше обеспечен.