Книга: Темное дитя - Ольга Фикс

Полагаю, что это довольно автобиографическая вещь, т.к. если не считать мистической составляющей, читателю рассказывают про жизнь в Израиле глазами свежеприехавшего человека, который планирует остаться там навсегда. Про курсы языка, про то, как искать работу, про праздники, и, конечно же, про раввинов и поддержку общины. Получилась уютная и добрая история, которая легко читается и оставляет приятное впечатление. Поначалу несколько раздражает употребление слов на иврите (с переводом, но все равно), но потом как-то вчитываешься, привыкаешь и начинаешь считать, что это даже подчеркивает местный колорит.

С книжками у меня разговор короткий. Читаю первую страницу. Нравится – продолжаю, перехожу ко второй и так далее, пока читается. А если сразу не нравится, откладываю в долгий ящик, жду, авось, когда-нибудь дойдет до меня, прозрею, чтобы разнообразить досуг изысками макулатуры, предлагаемой издательствами. Или – чаще всего – отправляю одним щелчком в корзину для мусора, фигурально, естественно, выражаясь. Легко.

Философской глубины в романе не обнаружил, но события закручены лихо. Не скажу, что оригинально, чтобы охать и ахать, но вполне на уровне стандартных бестселлеров. Композиция? – завязка, миттельшпиль и развязка присутствуют. Стиль? – свой собственный, когда страница за страницей отстреливаются как боковые разгонные блоки у ракеты-носителя «Союз такой-то», выводящей спутник на орбиту: «пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой». Язык? Встречаются просторечия. На каждом шагу? Боже мой... Но какой современный роман без простецкой речи, сниженной лексики, сближающей нас, писателей, пролетариев умственного труда с народом? Невозможно-с. Дворовый сленг в одном флаконе с феней, говорите? А что такого? Каждый второй или третий-четвертый так выражается, что на кухне, что на людях. Москвичке Ольге Фикс, ныне живущей в Маале-Адумим под Иерусалимом, лучше нас знать говорок "понаехавших" в Москву в ту пору и столичных, опять же, евреев. Так вот. Главная героиня – Софья, по паспорту Александровна, фамилия неизвестна, совершает алию, репатриацию, то есть, на историческую родину. Повод? – получила письмо с копией завещания на владение квартирой в Иерусалиме, отказаться нельзя. Также Тёма, Тёмка, ее сводная сестра – малолетний бесенок в человечьем обличье, хотя может быть котенком, дельфином, канарейкой, ящерицей, ласточкой, растением, мальчиком-девочкой, червячком и мотыльком...

Место действия – русифицированный Иерусалим. Русские здесь, точнее, русскоязычные – через одного: разнообразные раввины, садовод Вася, таксист прямо из Воронежа, Данила, сосед по площадке, из Нижнего Тагила. Даже военный БТР, мчащийся по улицам с матюгающимися русскими солдатами. Да и то сказать, едва ли не миллион таких наших на Земле Обетованной. Они отмечают «новигод» водкой и салатом «оливье» под пальмовыми листьями вместо зеленой ёлочки, откуда ей здесь взяться. Что правда, то правда. Правда и то, один иностранец таки в романе выведен – «француз» и ветеринар Жан-Марк, спасший Тёму («Тёмное дитя») от неминуемой смерти, когда та, в свою очередь, спасает автобусную остановку от теракта. Он, – Жан-Марк, а не террорист, – судя по всему, следующий муж главной героини. Иногда ругается, но к счастью, по-французски, непонятно как, пока не заглянешь в словарь иностранных слов.

Все герои почти хорошие, вернее, так: почти все хорошие, за исключением друга детства и первого мужа главной героини Сереги, закадычной ее школьной подруги Светки и странствующего раввина с двойным именем Мендель-Хаим. Эти трое объединились, чтобы завладеть (внимание, интрига!) квартирой Тёмы-Тёмки («Тёмное дитя») и Сони-Соньки, доставшейся им обеим в наследство от безвременно ушедшего из жизни отца (для одной) и отчима (для второй). Папа-Саша, он же Александр Майзелиш, похоронен на Масличной горе аки великий праведник и знаток Торы, короче, мудрец-хахам. Квартирка та непростая, а находится в Рехавии, фешенебельном районе Иерусалима, куда простому смертному дорога заказана, потому как там и премьер-министр живет неподалеку в казенном доме под охраной. Немудрено, что вышеперечисленная троица строит козни, дабы завладеть чужим добром, стоящим не один миллион шекелей, которые в романе упорно именуются почему-то «шкалями», ну да ладно. Квартирный вопрос, он и в Африке, и в Иерусалиме квартирный вопрос. В довершение ко всему, Соня едва не теряет свою нечаянно найденную сестренку. Тёмка от обиды, что несмотря на уговоры, та уехала в Москву, можно сказать, бросила ее на произвол судьбы, превращается в маленькую, тощую ветку смоковницы. Вернуть ее к жизни, вернуть прежний облик неугомонной и шаловливой девочки-бесенка оказалось делом непростым. И как же важно помнить, что мы в ответе за тех, кого мы приручили. Кажется, из «Маленького принца», но лучше и не скажешь.

Настоящий же папаша Сони, – поскольку та до поры до времени не знает, кто он, бросивший ее в еще в утробе матери и удравший в Америку с другой женщиной, – совсем не симпатичный: лысый, потный, пьющий, ностальгирует по Москве, несмотря на наличие двух автомобилей и двух деток. И зовут его Юрка. Так ему и надо...

Еще есть в романе Аграт, вторая жена папы-Саши, мама Тёмы, также демон, но взрослый. Но это неважно. Персонаж второстепенный, однако в критический момент подсобляет Софье, запертой на замок в серегиной московской квартире, обобранная до нитки, без даркона (заграничного паспорта) и денег (см. интригу), как в западне. Аграт помогает ей вернуться пешком по подземному тоннелю прямиком из Москвы к Котелю (если кто не знает, Западная Стена или ха-Котель ха-Маарави) в разгар молитвы иудеев. Чудеса бывают? Еще бы! Как снег зимой в Иерусалиме.

Извините, чуть не забыл упомянуть родную маму Сони, Майю Викторовну, но она живет в Москве, бизнесвумен и все такое. Приехала на побывку к дочери, чтобы отнести записки к Стене Плача и поставить свечки в храме Гроба Господня, как на работе просили, когда узнали, что едет в Иерусалим. И эта странная тирада: «– Мам, а в Аль-Аксу тебе ничего не передавали? Мать посмотрела на меня укоризненно: – И чего ржешь? Передали, так отнесла бы. Небось и там люди. Я хоть и неверующая, а понимаю. А тебя вот, Сонька, понять никак не могу. Что ты за человек? Ничего святого для тебя нет!»

Нет Элохая кроме Аллаха и Иисус пророк его, короче говоря. Что вы хотите, город трех религий, трех главных соревнующихся между собой конфессий. Однако же, к чести Майи Викторовны, как мы можем видеть, даже в городе золотом под небом голубым она остается последовательной сторонницей отечественных борщей и котлет на обед. Что не понравилось в романе? Что курят. И Софья с неправильным отчеством, и Аграт, и некоторые другие вполне по другим показателям положительные действующие лица. Получается что? – получается реклама табачных изделий. Нехорошо.

Что еще интересного? Плотный пакет на столе, в котором всегда водятся деньги (шекели, доллары, евро, лиры, пиастры...), потому и работать Софье пока что Александровне не надо. Да, повезло. Ничего странного: кто-то в эту самую секунду их теряет, и они обнаруживаются в пакете, как магнитом притягиваются. А согласно Талмуду, если хозяина нет, найденные на улице деньги можно смело класть себе в карман или портмоне.

Да, и вот еще что. Голем, «приземистое существо с лицом землистого цвета». Честно говоря, не таким я его себе представлял. По версии автора он разносит закуски и пылесосит дом. Кое-что по мелочи для полноты картины. Автор пишет: «Каждый задержавшийся сроком до года турист... получает свой номер, и номер этот останется с ним всю здешнюю жизнь и даже какое-то время после смерти». Неправда, не в концлагерь поди попали. Для справки: обычным туристам задерживаться в Израиле не рекомендуется. Туристы подлежат высылке на родину спустя 3 месяца по прибытии, если ненароком вдруг размечтались тут о чем-то своем. Но положение это не распространяется на новых репатриантов, пока не принявших решения о получении гражданства, но не прочь здесь немного отдохнуть от тягот земных. Или вот: там и сям разбросанная по страницам книги московская феня, как чавкающие под ногами зрелые ягоды черной иерусалимской шелковицы под кустом в период плодоношения.

Перечислю для порядка, не откажу себе в удовольствии: да ладно, чё! Бывай, короче гадский навезла чухались чё лыбишься усвистала на таких шалав западал ребят, ну куда вы дернули-то? картоха мордаха дай глянуть неужель хлебал прям залазь не хило не в курсах хошь кина делов затариться толпень по фигу фигня нефиг попрет колись давай погнали тшуванулся нарисовался нарыл хрень на хрена с какого хрена?! устаканилась все у тебя зашибись магаз заныкано прикинь валить офигевшими глазами объява стремная мутотень что ль ломанулась арабцы говна-пирога поздняк метаться по-любому ни в чем не петрили бросьте вы фигней страдать! укокошить пацаны и множество мужиков...

Разнообразие эпитетов и оттенков произношения подкупают. Автор свой, в доску... Остановимся теперь на описаниях окружающей среды, то есть, на лирической составляющей романа. Это важно. Любому автору, кто желает стать после жизни классиком, от природы не отвертеться. Вон Иван Иванович Шишкин. Читали, в смысле, смотрели, «Утро в сосновом бору»? Какой мастер! Вернёмся, впрочем, на грешную землю, то бишь, к роману Ольги Фикс.

Ей удаются и описания природы, и окружающей среды. Случайным образом отобранные и ниже вперемежку выложенные фрагменты никого не оставят равнодушным, поскольку являются результатом холодных наблюдений и сердца горестных замет. 1. «Пройдя сквозь дыру, мы оказались посреди рыжей вывороченной земли, сломанной арматуры, ржавой проволоки и рулонов стекловаты. На всем, включая застывший экскаватор, лежал слой грязи и пыли. В центре торчало, как больной зуб, здание, окруженное строительными лесами, с пустыми глазницами окон и распахнутыми на каждом этаже, покачивающимися на ветру дверями на пожарную лестницу. Вход был заперт, но от застекленного некогда вестибюля первого этажа сохранился только каркас, и мы шагнули сквозь стену, осторожно, стараясь не порезаться. Под ногами скрипело битое стекло вперемешку с бетонной крошкой…» – жизненно, правда? 2. «Воздух был густой, как смола, и волны запахов – лавра, лимонника, розмарина – колыхались и клубились вокруг...» – абсолютно, особенно по вечерам, ни отнять, ни прибавить. 3. «Цветущий миндаль на газонах посередине проезжей части. Навязчивое воркование египетских горлиц по утрам...» – проще сказать, Волга впадает в Каспийское море. 4. «Летучие мыши, снижаясь, делали над нами круги, едва не касаясь крылом лица, и снова взмывали вверх, словно указывая нам путь...» – свидетельствую, так и есть. 5. «Море было жемчужно-серым, и, хотя день был теплый, градусов двадцать, никто, конечно же, не купался. Кто ж сунется в такую-то холодрыгу?» – совались, сам видел. 6. «Вид этого двора на Пражской, обшарпанный подъезд с напрочь забытым кодом, старушки с поджатыми губами на лавочке, знакомый запах на лестнице всколыхнули самые худшие воспоминания. Как бросила, размахнувшись, в кусты ключи, чтобы никогда больше сюда не возвращаться…» – ага, но ведь вернулась же. 7. «Но Иерусалим-то не Москва. Город маленький, нигде здесь не спрячешься...» – спрятаться можно, было бы желание. К примеру, овраг Гееном, лучшее место для пряток. 8. «В Израиле про праздники просто невозможно забыть, праздники – это такое отдельное стихийное бедствие...» – для тех, кто видел или участвовал лично. 9. «Ведь в любой момент может въехать в Иерусалим на белом осле Машиах, спустится с небес Третий Храм. И восстанут мертвые из могил, и будет Страшный суд, и начнется наконец нормальная жизнь...» – звучит многообещающе. Так, о чем же роман? Во имя чего ломаются копья? Что главное в нем? Какую-такую мысль автор заложил в книгу объемом в несколько десятков страниц? Какую бомбу взорвал? Я позволю себе вырвать из контекста цитату, на мой взгляд, квинтэссенцию повествования, с которой невозможно не согласиться ввиду наличия в ней известной реминисценции, бальзама на душу каждого еврея:

«Уфф! Если я забуду тебя, Иерусалим, мне будет на фиг не нужна моя правая! Кстати, и левая тоже! Это только сам Всевышний знать может – кто там чего слышит, воспринимает...» Истинно, говорю вам. И если встретите на своем жизненном пути бесенка или какое другое живое существо, скажем, шакаленка, что угодил в капкан и повредил себе лапку, знайте: все на этом свете зависит от нас, авторов своих замыслов и поступков, и, разумеется, от Всевышнего. Который, если разобраться, тоже автор, но из другой, высшей и недоступной нам по гроб жизни лиги, но позволяющий нам, людям, пока мы молоды и полны сил, поиграть в игру под названием «Спаси мир».

Несмотря на всю, как бы помягче выразиться, релевантность ожиданий от рецензируемой фэнтези, я все же рекомендовал бы «Тёмное дитя» к прочтению за легкость изложения, точность метафор, размашистость пера, изворотливость сюжета, богатое воображение и знание автором иврита. Роман, кстати, хорошо кончается. Почитав его на ночь, можно спать спокойно, без кошмаров, а выспавшись – пойти завтра на работу и принести пользу государству.

Господи, дай роману шанс! А иначе зачем и жить, если никто читать не будет? Валерий Рубин

Вообще складывается впечатление, что Ольге нравится совмещать в своих произведениях малосовместимое. В «Улыбке химеры» она скрещивает коммунизм и жесточайший авторитаризм, а также антиутопию и фэнтези, в этой книге – ортодоксальный иудаизм и порождений Дьявола, а ещё городское фэнтези, реализм и мистику. При этом результат получается как минимум интересным. Однако эта книга показалась мне более симпатичной, чем дебютная. Она теплее, добрее и позитивней. А еще, как мне показалось, она немного автобиографична, потому что судьба героини этой книги, Сони, имеет много общего с биографией самой писательницы.

О чем роман? О том, как порой сложно найти свое место в жизни, о любви, в том числе любви к ближнему, к родителям и детям, о том, что далеко не каждому дано понимать и принимать странные и необычные явления, о взрослении, которое у каждого из нас происходит по-своему и в разные сроки. А еще об Израиле, его буднях и праздниках, о людях, его населяющих, их обычаях, взаимоотношениях, а также их отношению к вере, Создателю и созданиям Божьим.

Молодая москвичка Соня заселяется в иерусалимскую квартиру, доставшуюся ей по наследству от умершего некоторое время назад отчима. Переезжает она в незнакомую страну навсегда. Причиной такой решительности стало искреннее желание полностью изменить свою жизнь – в Москве ей стало некомфортно. За плечами у неё непростой развод, детей нет, интересной работы не нашлось, да и семья не сильно возражает – своего отца Соня не знает, отношения с матерью у нее не самые близкие, а с новым отчимом они и вовсе общего языка не нашли.

Но в знакомой до мелочей квартире дяди Саши, где Соня не раз и не два проводила летние каникулы, девушку ждёт грандиозный сюрприз – там уже есть жилица. Очень необычная. Маленькая девочка (впрочем, это не всегда так), её сводная сестра, дочь Сониного отчима и демонессы из преисподней. Тёмное дитя, а сокращённо просто Тёма. И квартира Соне досталась не просто так, а при условии, что она позаботится о малышке. Героиню, к её чести, такой поворот событий абсолютно не смутил, и с получертовкой они быстро поладили, ведь Тёма не так уж сильно отличается от своих человеческих ровесниц – любит играть и познавать новое, общаться с друзьями и хочет, чтобы её любили. Но не всем окружающим по нраву подобные существа, поэтому жизнь сестёр простой не будет…

Забавным показалось, что в Израиле почему-то никого не удивляет существование демонов и полудемонов, многомудрые ребе ссылаются на старинные законы и исторические казусы, связанные с ними и на полном серьёзе готовы часами обсуждать, нужно ли потусторонним существам изучать богословские труды и посещать синагогу. А ещё из этой книги я почерпнула множество интересных фактов о традициях иудеев, их религии, обычаях, нравах, о которых я, признаться, знаю очень немного. Получилось занимательно и очень тепло. И даже открытый (впрочем, вполне позитивный) финал (чего я обычно не люблю), впечатления не испортил. Симпатичная книга. Достойна внимания.

Все же почему-то меня расстроила концовка, знаете ,книга может научить тому, что не нужно делать ошибки, нужно исправлять. И поэтому когда один эпизод мог все объяснить, увы, увели на другую тему, и завершилось не так.

Все же книга заслужила твердую 4.