Текст книги "Киборг и его лесник"

Ольга Громыко
Киборг и его лесник

Автор выражает свою глубочайшую благодарность:

Екатерине Гаевской, чьи рисунки воистину украсили эту книгу,

Светлане Кривенкиной, чьих рисунков нет в этой книге, но они навсегда в моем сердце,

Людмиле Хлудовой – за героическое исполнение роли трупа, живого и мертвого,

лесникам, чьих имен лучше не называть, чтобы они не побили меня за то, как я использовала полученную от них информацию,

а также всем тем, кто больше года бродил со мной по Лесу!

«Уважаемый Евгений Николаевич!

Финансовое управление Североомлошского лесничества сообщает, что в настоящее время выделить денежные средства на покупку служебного киборга не представляется возможным в связи с отсутствием свободных денежных средств.

Заместитель главы СОЛ Полещук Григорий Борисович».

Внизу было размашисто приписано: «Леший, ты обалдел?! У меня людям на зарплату едва хватает!»

Женька раздраженно скомкал в кулаке виртуальное письмо, и оно рассыпалось цифровой пылью.

У браконьеров киборги были, их-то в средствах никто не ограничивал… ну, кроме Женьки, который чисто физически не мог одновременно находиться во всех десяти тысячах гектаров подведомственной ему территории. Да если бы и находился – вконец обнаглевшие от безнаказанности злодеи не спешили поднимать руки вверх. Гражданским киборгам разрешено носить и использовать станнеры, и «угроза хозяйской жизни» давала им карт-бланш пальнуть в лесника даже раньше, чем хозяин успеет это приказать. Женька сбился со счета, сколько раз он валялся на земле в оковах болезненного паралича, в бессильной ярости глядя неспешно уходящим злодеям в спину. А в последний раз – самый позорный, уж лучше бы подстрелили! – браконьер просто приказал киборгу «малость придержать» лесника, на его глазах неспешно разделал кабанью тушу, разложил по вакуумным пакетам и покидал в багажник флайера. Затем свистнул киберу, как собачке, и очнулся Женька уже под землей. Точнее, подо мхом, за несколько часов радостно затянувшим бесчувственного человека с головой.

Насквозь промокший, с раскалывающейся башкой, злой как черт Женька в сумерках ввалился в жилой модуль и, не стесняясь в выражениях, накатал руководству пространный отчет о происшествии, завершив его просьбой, нет, категорическим требованием укомплектовать штат киборгом! Женька даже был согласен оплачивать ему корм из своего кармана, лишь бы купили. И вот, нате вам с утречка пораньше – официальный ответ, вернее, отмазка!

«Уволюсь! – злобно подумал Женька. – Уволюсь к чертовой матери! Пусть сами своих свиней пасут! Мало того что зарплата мизерная, так еще и каждую неделю мордой в грязь – то от браконьеров, то от начальства! Я вам что – киборг?! Вот до конца месяца доработаю, и адью!»

Башка до сих пор гудела, в месте удара прощупывалось горячее болезненное уплотнение. Женька, морщась, покрутил головой перед зеркалом в санузле, но разглядеть шишку под двухсантиметровым ежиком рыжеватых волос не удалось. Избавиться от ощущения, что она размером с кулак, – тоже.

Поплескав в лицо холодной водой и немного очухавшись, Женька побрел на кухню, открыл холодильник и сразу закрыл – при виде еды замутило. Наверное, стоило слетать в больницу – вдруг сотрясение мозга или трещина в черепе?! – но садиться в таком состоянии за штурвал Женька опасался, а вызывать скорую помощь было стыдно. Живой же, ходит. Если там просто ушиб – засмеют!

Снаружи уже рассвело, хотя ленивое эдемское солнце еще нежилось за горизонтом под периной облаков. На озере сейчас самый клев, а еще – нерест у крибитов, поэтому с начала месяца рыбная ловля запрещена. Вообще-то вода не относилась к Женькиной юрисдикции, но браконьеры – любые! – люто его выбешивали, и если мимо мальчишки с удочкой Леший проходил с усмешкой, сам таким был, то рыбакам с сетями или хуже того – с гранатами – пощады от него ждать не стоило.

Если, конечно, у них не было киборгов.

«Пойду на обход, может, развеюсь, – решил Женька, вытаскивая из стиральной машины еще теплую, тошнотворно пахнущую «луговыми цветами» форму лесника: штаны и куртку цвета хаки с нашитой на правом рукаве эмблемой. – Похоже, все-таки сотрясение, ёпт…»

Женька покосился на холодильник – обход мог растянуться и на полдня, и до вечера, надо бы завернуть с собой пару бутербродов, – но подумал, что перебьется. Лучше здоровое чувство голода, чем вот это мерзкое подташнивание от любого резкого запаха.

Сунув в кобуру станнер, а в ножны – профессиональный виброрезак, которым в случае необходимости даже вековое дерево можно свалить, лесник накинул на плечи полупустой рюкзак – аптечка, термос с чаем, фонарь, сигнальная ракетница и еще кое-какой рабочий инвентарь – и все-таки распихал по карманам несколько покупных, словно облитых зеленым воском, яблок. Они не пахли и тошноты не вызывали; аппетита, впрочем, тоже.

Женька напоследок окинул взглядом свое скромное холостяцкое жилье, большего беспорядка, чем обычно, не заметил, открыл дверь – и замер на пороге.

В десяти метрах от него стоял матерый двухсоткилограммовый кабан-секач.

Несколько секунд зверь и лесник буравили друг друга маленькими красными глазками (а какими еще они могут быть у человека с пробитой головой, у которого ноет все тело?!), потом Женька сунул руку в карман и, сам себя смущаясь, умиленно засюсюкал:

– Филя, Филенька, иди ко мне!

Вепрь с радостным хрюканьем подбежал к леснику, на ходу распахнув клыкастое хлебало. Женька вложил в него яблоко, и пока зверь с чавканьем разгрызал угощение, почесал щетинистый горб; наклониться для этого пришлось совсем чуть-чуть. Кабан блаженно завертел хвостом, и у Женьки потеплело на душе. В принципе можно потерпеть и до конца сезона, чтобы спокойно все дела закрыть и передать. Сезон заканчивался поздней осенью, когда отпадал геморрой с посадкой-вырубкой леса, исчезала угроза пожаров и вспышек макушечных червей, птицы откочевывали на юг, а зверье сбивалось в удобные для подсчета с флайера стаи – можно уже не сбивать ноги по чащобе, разыскивая гнезда и логовища! – и после недели-другой затишья наступала зима. В этой части Эдема она очень холодная и голодная, с вьюгами и бурями. Браконьеры по такой погоде не шибко шастают, но кабанам все равно приходится туго, ведь грибы, их основная кормовая база, залегают в спячку глубоко под землей. Вепри начинают выходить к жилью, раздергивать стога, вламываться в теплицы и даже нападать на домашнюю птицу и мелких собак. Фермерам это, понятное дело, не нравится, силовых оград на все поля не напасешься, а «самооборона» против животных разрешена… Вот только Женька не раз и не два видел нарочно рассыпанное по бровке поля зерно и «забытые» кучки ботвы. Халявное мясо, экологически чистое, само пришло!

Мясо шумно и жарко обнюхивало Женькины штаны подвижным, как хобот, пятаком.

«Да кого я обманываю?» – Женька вздохнул и достал из кармана второе яблоко. На его место, конечно, быстро найдется другой лесник, незаменимых людей нет. Ну хорошо, не очень быстро, таких дураков все-таки поискать надо. Но в конце концов появится какой-нибудь молодой, кипящий энтузиазмом (или, что вероятнее, по распределению) выпускник техникума и займет Женькин модуль. Разок обморозит ноги, разок словит заряд станнера, разок заночует на березе – и предпочтет до истечения контракта сражаться со злом только в компьютерных играх. А убыль кабаньей популяции спишет на естественные причины – чума, там, или всплеск токсичности у грибов… К тому же от Женьки, прямо сказать, пользы не намного больше. Всего пару браконьеров за год поймал, и то самых мелких, трусливых и совестливых, а матерая шваль над ним только похохатывает.

Но поймал же все-таки, хоть несколько животных от смерти спас! И Филька, опять же… Наглое рыло, но беззлобный и умнющий, как пес. К модулю он прибился пять лет назад тощим полугодовалым подранком. Это была и его первая зима, и Женькина в качестве лесника. Им обоим тогда пришлось несладко, а такое сплачивает.

– Так, все, вали! Хочешь жрать – иди грибы лови, не маленький!

«А мне, если я хочу и дальше здесь работать, – мрачно подумал Женька, углубляясь в лес, – жизненно необходим киборг!» Может, по барахолкам поискать, по аукционам? Знакомые фермеры не раз хвастались, что купили задешево, списанных, подлатали и пустили в дело или выгодно перепродали. Личный киборг намного лучше служебного, его не смогут внезапно отозвать и перебросить на другой участок… правда, и его поломку никто не оплатит, придется беречь ценное оборудование пуще себя…

Мысли благополучно свернули с «всех убью, уволюсь и повешусь!» на «где достать две, а лучше три тысячи единиц?». Идею о шикарной блондинке-Irien’е Женька посмаковал и с сожалением отверг. Киборг нужен крупный, сильный, из линейки DEX’ов, чтобы смог заломать ту браконьерскую скотину! Женька его хорошо запомнил, даже лучше, чем самого браконьера, – здоровенный лось со стрижкой-ирокезом, собранным в хвостик на затылке, и тоже немелкого лесника он тогда скрутил, как ребенка.

Филька проводил человека с полкилометра и отстал, увлекшись потрошением гнилого пня. Некоторые обломки пытались незаметно зарыться в мох, но кабан безошибочно вынюхивал древоточцев-хамелеонов среди настоящей щепы. Женька знал: если свистнуть, то Филька все бросит, догонит и будет таскаться за ним до упора, но по-хорошему леснику вообще не стоило приручать дикого зверя. Браконьеры таких доверчивых любят. К счастью, других людей кабан остерегался – помнил, откуда у него лысая бугристая полоса поперек левого бока, и Женька не хотел его разубеждать. Авторитета среди местных жителей леснику такой компаньон, конечно, добавил бы, но и уязвимости – тоже. Женька и собаку-то потому не хотел заводить, что одну отравили, другую пристрелили, пытаясь показать Лешему, кто в лесу хозяин…

Киборг, только киборг! Его хотя бы не жалко.

Башка постепенно перестала гудеть, а разработавшиеся мышцы – ныть. Женька размашисто мерил берцами мох, привычно отмечая: вон то дерево зимы не перенесет, рухнет, – уже наполовину засохло и накренилось, наверное, грибы подгрызли. Макушки молодых елочек кое-где побурели, но пока не катастрофично, может, сами справятся с микозом. Ага, снежные коршуны все-таки вернулись в прошлогоднее гнездо, вон голова над краем виднеется! Женька поднес к глазам бинокль, чтобы убедиться – это действительно сидящая на яйцах самка, а не клок пуха. Еды им в этом году хватает, мышовок расплодилось уйма, из-под ног так и шмыгают.

Автонастройка забарахлила, изображение размылось, и Женька с досадой опустил руку. Как же надоело это старье, тяжеленное и ненадежное!

Планету Эдем человечество колонизировало первой – с шумихой и пафосными речами о новой колыбели человечества. Провели терраформацию, построили десяток городов, заманили миллионы людей обещанием неслыханных льгот на бизнес и размножение, – а потом обнаружили еще кучу планет класса А1-А2, более комфортабельных, перспективных и богатых полезными ископаемыми, и Эдем плавно деградировал до деревенского захолустья. Новый Бобруйск, изначально планировавшийся как аграрная планета второго эшелона, и то давно его обогнал.

Терраформация тоже оказалась неважной, халтурной. Сотрудничество с центаврианами тогда только начиналось, и людей потряс сам факт превращения дикой и опасной планеты в нечто землеподобное, с пригодной для возделывания почвой и привычной, хоть и генномодифицированной, природой. Однако уже через несколько лет сляпанная на скорую руку экосистема начала разваливаться, половина видов животных и растений передохла, а из-под земли поперли грибы, благополучно переждавшие «апокалипсис» в спорах. Следом по сельскому и лесному хозяйству катком прокатилось несколько вспышек паразитарных и бактериальных инфекций, за избавление от которых пришлось доплатить немалую сумму, и хотя со временем все более-менее устаканилось и притерлось друг к другу, райского разнообразия и изобилия на Эдеме до сих пор не наблюдалось. Из крупных животных остались только дикие свиньи – небольшая, но стабильная популяция, взявшая на себя роль санитаров леса: эдемские вепри отважно охотились даже на красные сыроежки, значительно снижая их численность.

Увы, вкусное мясо и трофейные шкуры перевешивали несомненные заслуги свиней перед человечеством. Да, они числились в списке охраняемых видов, а в столице даже памятник вепрю установили, но на практике между свиньями и людьми стояли только такие вот Лешие, и их было катастрофически мало.

В лесхозный техникум брали всех, кто хотя бы пришел на экзамен. Знания – дело наживное, главное – готовность заниматься тяжелым, неблагодарным и низкооплачиваемым трудом. Родители, тем не менее, Женькой гордились. Детей у них было еще шесть штук, одного можно и пожертвовать в фонд «Живых»… ну, то есть молодец, слез с их шеи и занимается любимым делом! По нынешним временам, это уже многого стоит.

А лес Женька любил с детства, они с дедом часто ходили туда собирать «бубенчики» папоротника и охотиться на грибы. Один раз так заблудились, что пришлось заночевать на дереве, сделав настил в развилке. Женька тогда совсем не испугался, только устал очень. Ночь была теплой и звездной, а на рассвете под настил пришло стадо диких свиней, и мальчик, свесив голову и затаив дыхание, смотрел, как они с деловитым похрюкиванием роются во мху и чавкают сочными луковицами лапушника.

Прошло семнадцать лет, а Женька до сих пор помнил тот свой детский восторг. И даже сейчас, топая по утреннему лесу, ловил его отголоски.

Папоротник еще не созрел, свисающие с изнанки листьев спорангии были зелеными, кислыми и маслянистыми. Женька не удержался, сорвал несколько штук (бабушка пугала, что они могут прорасти в желудке, но это если с ним и так проблемы) и закинул в рот. Есть по-прежнему не хотелось, зато тошноту они прогнали окончательно.

Лесник дошел до старой вырубки, за два года по пояс заросшей березовым самосевом, потом до новой, и убедился, что лесопильный комбайн не залез за границы отмеренной подрядчикам делянки. Ну, только в самом углу, буквально на пару метров, оператор плохо радиус поворота рассчитал. Цепляться к ерунде и составлять акт Женька не стал, хотя мог бы срубить на этом неплохие откупные. Перебросился парой слов с прорабом, выслушал скомканные извинения, кивнул и поскорее ушел с вырубки.

Леса Женьке было жалко, комбайн выедал его вместе с корнями, оставляя за собой красноватую перепаханную полосу, густо усыпанную щепой, листьями и веточками. Страшно представить, сколько мелкой живности погибло вместе со своими гнездами! Понятно, что это возобновляемый ресурс, через двадцать лет здесь поднимутся новые деревья… И все равно жалко, ведь это будут другие деревья.

Женька пробирался сквозь чащу, пока адский грохот лесокосилки не превратился в далекий ровный гул. На какой-то момент показалось, что заблудился (смешно!), потом сориентировался по подрытой грибами березе и уверенно свернул вправо. Там балка с кабаньей тропой, с виду наглухо заросшая кустарником, в нее даже бабки-гриболовки не суются, но если знать лазейку, то можно пройти по ровному утоптанному дну больше километра.

Спустившись в балку, Женька принялся громко насвистывать, сообщая вепрям о своем визите. Не хотелось бы застать их врасплох, хотя по деревьям лесник лазил умело, быстро, а батарея станнера заряжена на две трети. Мощные, стремительные и агрессивные, дикие свиньи никогда не нападали на людей первыми – Женька уйму раз натыкался на свежие, еще земля не остыла, лежки, при этом животные с них словно испарились, беззвучно удрав от человека.

Дно балки было изрыто кабаньими копытами и рылами, однако лесник сразу понял, что стадо проходило здесь давно, вчера или даже позавчера, в сухую погоду след долго держится. Женьку это разочаровало. Он любил представлять, что совсем рядом, может, вон за тем кустом, затаилось большое опасное животное, провожающее его взглядом. Словно идешь по чужой планете, вроде и с миром, но нужно быть крайне внимательным, чтобы его не нарушить.

Свистеть, впрочем, лесник не перестал. Если свежих следов нет с этого конца балки, совсем не факт, что их нет с другого!

Женька поднырнул под поваленный ствол, ухватился за торчащую ветку, чтобы помогла выпрямиться, но в последний момент заметил краем глаза кое-что странное и чуть не навернулся, раньше времени разжав пальцы.

След. Вот только не кабаний.

Лесник поставил берец рядом, покачал с боку на бок, глубже впечатывая в землю. М-да, тут явно не бабка ходила… Размер один в один с Женькиным, но узор протектора совсем другой. Человек прошел здесь уже после кабанов, не меньше шести – восьми часов назад.

«Чертов браконьер!» – екнуло в груди. Ощущение было такое же мерзкое, словно вернулся домой и обнаружил этот след на полу за порогом. Раньше о тропе в балке знали только кабаны и лесник, какая сволочь сюда вперлась и что ей надо?!

Дальнейшее расследование показало, что сволочь прошла до дна балки по стволу, местами ссадив на нем лишайник и кору, а как попала на ствол – непонятно, повторить ее маршрут Женька не смог, уперся в непролазные, нетронутые кусты. С флайера она спрыгнуть тоже не могла, он бы сюда не подлетел.

Временно отложив вопрос «откуда?», Женька занялся выяснением – «куда?». Чужак двигался широким размеренным шагом, даже, похоже, бежал, носки пропечатались сильнее пяток. Нет, это точно не грибник и не заблудившийся турист! Он точно знал, куда залез и что ему здесь надо. Даже возле перешейка из двух почти сомкнувшихся кустов не притормозил, просто развернул корпус и проскочил между ними боком. Паук, успевший заплести щель ловчей сетью, уставился на Женьку с пророческой ненавистью – в следующий момент труд его бессонной ночи снова безжалостно разорвали.

За кустами балка расширялась, но ее перегораживала продолговатая куча словно бы из грязных снежков или огромных зерен попкорна.

Лесник сразу понял, что перед ним, и бессильно выругался. Что ж ты даже тушу не забрал, урод?! Это уже не браконьер, а маньяк какой-то, убивающий чисто ради удовольствия!

Женька категорически не понимал, в чем кайф стрельбы по живым существам. Он честно отслужил в армии обязательные полтора года, но переходить на контракт отказался, хотя его и начальство уговаривало, и даже родственники-друзья, полагая, что для рослого сильного парня, не обремененного красотой, талантами и амбициями, это самое то. Женька, в общем-то, был не против защищать Родину, но в данный момент на нее никто не нападал, а утаптывать плац, разгонять демонстрации и ввязываться в чужие военные конфликты он не видел смысла. Да и в целом был человеком мирным, хоть и метким.

Лесник снял станнер с предохранителя и всадил в кучу несколько зарядов, целя в разные места. Оглушенные трутовики посыпались с добычи, как теннисные шарики, куча осела и расползлась, до середины обнажив лежащий на животе свиной скелет. Судя по размеру и коротким клычкам – взрослая самка, что вдвойне досадно. Самок в эдемской популяции и так намного меньше, чем самцов, они хуже переносят морозы.

Следы уходили под кучу и той же редкой четкой цепочкой продолжались за ней, а затем возвращались обратно, теперь в компании, и с той стороны скелета их было много-много, вперемешку. Похоже, бегун прошел балку до конца, отыскал удобный лаз наверх (снаружи его фиг заметишь!) и привел по нему второго охотника. Браконьеры завалили вепря, сголографировались с трофеем и отправились восвояси, бросив труп сыроежкам, – трутовики-то мяса не едят, они уже потом наползли.

Женька достал из нагрудного кармана видеофон и сделал несколько снимков для отчета. Будет повод опять капнуть Борисычу на мозги: «А вот был бы у меня киборг…»

Трутовики быстро оправились от нейрошока (сколько в них тех нервов-то!), и принялись частью расползаться, частью снова присасываться к еще розоватым костям. Через неделю от скелета останется только пятно белой плодородной трухи вперемешку со спорами.

И тут Женька вспомнил, что Сережка Крускоп, бывший одноклассник и нынешний преподаватель зоологии, просил у него полный скелет вепря для университетского музея. Куда уж полнее – молодое, здоровое животное, даже все зубы на месте! Так, по крайней мере, в смерти свинки будет хоть какой-то смысл.

Лесник еще пару раз пальнул по трутовикам и ногами распинал-разогнал их подальше от скелета. Достал из рюкзака рулончик тонкого, но очень прочного мешка, раскатал и встряхнул, наполняя воздухом. Пятнадцать-двадцать килограммов должен выдержать. Тащить их на своем горбу до модуля Женька не собирался – только подвесить на ветку, чтобы трутовики не добрались, а позже вернуться сюда на флайере.

Первым лесник осторожно, со щемящим чувством вины, опустил в мешок свиной череп. Скелет разбирался легко, только иногда приходилось подпиливать ножом остатки сухожилий. Передние ноги, ребра, позвонки, таз… Женька потянул за берцовую кость – и не понял. Это еще что за ерунда? Копыто задней ноги словно приросло к земле, а когда лесник рванул посильнее, кости конечности разъединились, но не распались, повисли в воздухе, как бусины на невидимой леске.

Лесник от неожиданности разжал пальцы и отпрянул. Кости упали на землю – опять же, не абы как, а будто чем-то скрепленные.

– Ну ё-моё… – тоскливо протянул Женька.

Кабаниху застрелили не на бегу, она попала во фреанский капкан. Подлая и, соответственно, все больше набирающая популярность у браконьеров штука – одна такая уже лежала у лесника в рюкзаке, конфисковал у подозрительного «грибника» и все забывал достать и убрать в сейф. Активированный капкан глубоко вгрызается в землю сотнями ветвящихся нанонитей в оболочке силового поля, формируя корневую систему на зависть вековому дубу, а под самой поверхностью затаиваются ловчие щупальца. Освободить из них даже голую кость нереально: щупальца устроены так, чтобы максимально плотно прилегать к телу жертвы, они не рвутся и не режутся. Если попавший в капкан зверь худеет, они затягиваются теснее, при этом не пережимая и не повреждая ткани, как обычный силок. Якобы «гуманная» ловушка, штраф за ее использование небольшой, а за хранение – вообще никакого, но Женька ненавидел эту дрянь больше, чем оружие. Там хотя бы бах – и готово, а в капкане животное может мучиться несколько часов или даже дней.

Тут в голову пришла еще одна мысль, заставившая лесника передернуться. Обычно браконьеры все-таки охотятся на животных ради мяса, эдемская вепрятина – экзотика, на черном рынке за нее дают хорошие деньги. Чтобы скормить ее грибам, надо действительно быть маньяком.

А значит, в кабаниху вообще никто не стрелял, браконьеры наследили, когда устанавливали капкан.

И первыми к нему успели сыроежки.

Взрослый здоровый вепрь легко справится с десятком хищных грибов или убежит от них, но окруженному целой стаей и прикованному за ногу деваться некуда.

Лесник остервенело, одним резким взмахом вытряхнул кости из мешка. Они широким полукругом разлетелись по идущей под уклон земле, череп аж на несколько метров откатился и укоризненно уставился на Женьку пустыми глазницами. Отключить фреанский капкан может только тот, кто его поставил – или у кого есть боевое оружие, но лесникам оно не полагалось. Якобы на все про все станнера должно хватать, они же не копы!

Если бы сейчас перед Женькой явился дьявол и предложил продать душу за киборга, лесник даже не дал бы ему закончить свое рекламное предложение – схватил бы за грудки и не отпускал, пока тот первым не подпишет контракт.

Лесник с яростью огляделся по сторонам, но вместо рогатого мужика в клубах серного дыма заметил неподалеку еще один холмик из трутовиков, совсем небольшой. И вон там, дальше по тропе, они тоже зачем-то скучковались…

Кабаниха была с поросятами. Маленькие, растерянные, они крутились возле плененной матери, пока не пришел и их черед.

И вот тут-то Женьку бомбануло.

– Сволочь! – заорал он на всю балку, а то и на весь лес. – Ну погоди, браконьер поганый! Ты у меня щас попляшешь!

Лесник сорвал рюкзак с плеч и принялся лихорадочно в нем рыться. Может, все-таки машинально выложил?! Нет, вот он, в боковом кармане!

Женька согрел в ладонях увесистую капсулу, приучая ее к своей ДНК и одновременно активируя. Коричневая и гладкая, она напоминала гигантское яйцо насекомого, заостренное с одной стороны и плоское, с шипиками по краю, с другой. Когда изнутри капсулы пошло ответное тепло, лесник поспешно бросил ее возле прикованных костей и на всякий случай отскочил на несколько шагов. Почти сразу же оболочка капсулы с легким хлопком исчезла, а ее похожее на ртуть содержимое мгновенно всосалось в землю. Минута – и капкан лесника встроился вплотную к браконьерскому, переплелся с ним «корнями». Такую подлянку даже киборг не заметит и не сможет предупредить хозяина! Браконьер обязательно вернется проверить ловушку, подойдет, наклонится, чтобы ее забрать, и… почувствуй себя в кабаньей шкуре, ублюдок!

Женька смачно плюнул на землю и не оглядываясь пошел к выходу из балки.

* * *

В модуле лесник пластом рухнул на кровать прямо в рабочей одежде и заснул как выключенный, а когда открыл глаза, за окном стояла глухая темень – то ли уже, то ли еще. Все-таки «уже», первый час ночи.

Женька нехотя сел и поморщился: башка снова трещала. И есть хотелось.

Пришлось вставать, переодеваться в домашнее и разогревать банку консервированного рагу. Ёпт, ну чего этим вепреедам не хватает, а?! В магазинах же полно всевозможного мяса, от псевдоплоти и реалистично, даже с костями, напечатанной на пищевом принтере курицы из белка насекомых, до настоящей птицы, свинины и говядины. Женька прекрасно понимал, что между домашней свиньей и дикой не такая уж большая разница, но вепри были для него чуть ли не коллегами, тоже стоящими на страже леса. Есть их… ну как служебных собак, ёпт! Хотя некоторые и собак едят.

Поужинав, лесник заварил себе кружку чая и, подумав, плеснул туда немного травяного бальзама, а то что-то в горле першило.

Обычно от алкоголя люди тупеют, но когда по телу растеклось расслабляющее тепло, Женька, наоборот, понял, какую ужасную ошибку совершил.

Во-первых, в капкан может попасть не только браконьер, но и другой кабан.

Во-вторых, если у браконьера окажется при себе бластер или лазер, то он запросто расстреляет капкан и посмеется над наивным лесником.

В-третьих, если браконьер не сумеет освободиться и его сожрут сыроежки, то Женька станет убийцей!

Сидеть в тюрьме из-за какого-то мерзавца совершенно не хотелось. Это он, Женька, его туда запихнуть должен, остальным в назидание! Иначе это бессмысленно: новый лесник появится в районе не скоро, а новые браконьеры завтра же толпами набегут.

Пришлось снова переодеваться, хватать рюкзак, станнер и выводить из гаража флайер. До балки всего пару километров, но ночь – не лучшее время для лесных походов, а за час многое может случиться.

В свете фар взлетающей машины по поляне побежало несколько длинных гротескных теней – кажется, Женька испортил Фильке вечеринку. Кабаны инстинктивно чуяли, что здесь они в безопасности, и лесник находил возле модуля больше следов их пребывания, чем где бы то ни было.

Вплотную к балке не подлететь, однако Женька знал подходящую прогалину неподалеку. От флайера снова метнулись какие-то тени, помельче и пошустрее. Грибы? Зайцы? Ну, главное, что не нападают и сами успели удрать.

По словам немногочисленных туристов с других планет, Эдему сильно не хватало спутника. Ночь уж наступала так наступала, давила всмятку, особенно в лесу. Женька, правда, знал о лунах только из фильмов и слабо представлял, каково это – светлые ночи. А спать тогда как? С наглухо закрытыми ставнями? Или привыкаешь? Но сейчас лесник был бы очень рад чему-нибудь помощнее фонаря. Ноги скользили по ослизшему от росы мху даже на ровном месте, а спуск по склону превратился в жесткий квест с хватанием за все попутные ветки.

Очутившись на дне балки, Женька замер и прислушался. Тишина, гробовая. И свежих следов на тропе нет, ни человечьих, ни кабаньих. Полоса темной голой земли заметно сузилась, мох стремился затянуть шрам на своей шкуре.

Это обнадеживало.

Женька уже увереннее двинулся вперед. Под лучом фонаря кусты испуганно трепетали листвой и порой отсвечивали глазами в ответ, но вся живность была мелкой и боялась человека больше.

Ну где этот чертов капкан? В темноте оценивать расстояние и опознавать местность сложно, хотя до щели в кустах лесник пока точно не дошел, такое пропустить невозможно. Ага, вон, кажется, и она…

Сперва Женька подумал, что это тень от высокого пня или кочки. Вот только ничего подобного рядом не было, а когда лесник повел фонарем, она сама обросла тенью, полыхнула алыми глазами и беззвучно вытянулась вверх метра на два.

Такого инфернального ужаса Женька не испытывал с детства, когда ночью в полусне побрел в туалет, открыл дверь – и увидел белое парящее во мгле привидение. Через минуту в доме не спал уже никто, а отец виновато оправдывался перед разгневанной матерью, что вовсе не хотел пугать ребенка, – ему самому приспичило оседлать унитаз, свет резал бы глаза, в одеяло он завернулся от холода, а запереться забыл…

Тень ничего не говорила. Просто стояла и пырилась, словно высасывая душу, и это было еще страшнее. Казалось, прошла целая вечность, пока Женька окостеневшей рукой пытался нащупать станнер, но стоило пальцам сжаться на рукояти, как паралич схлынул. Лесник отважно направил на тень оружие и почти не дрожащий луч фонаря – и наконец понял, с какой нечистью столкнулся, а заодно причину ее странной неподвижности.

Страх так резко сменился ликованием, что Женька пошатнулся, опьяненный впрыском эндорфинов.

– Вау, кого я вижу! – протянул он, истово благодаря вселенскую справедливость за то, что она все-таки существует.

Киборг был тот самый, браконьерский «лось» в стильном черном комбезе, что сперва держал Женьку, а потом вырубил. И следы за ним тянулись очень знакомые, это лесник заметил, когда уже подошел ближе. Браконьерский пособник опять прибежал с другой стороны балки, материализовавшись на поваленном стволе. Но теперь-то все, добегался! Судя по виду штанин, капкан сцапал киборга за правую ногу, обвив ее невидимыми щупальцами от щиколотки и почти до паха.

– Что, свининки захотелось? – глумливо поинтересовался лесник, нарочно светя пленнику прямо в глаза, но так и не вынудив отвернуться. Только зрачки в точку сузились, сделав выбеленное светом лицо совсем кукольным. – Или молочной поросятинки?

Киборг оказался длиннее, чем Женька думал, и, когда он внезапно упал на живот, вытянув вперед руку, пальцы царапнули по носку берца. Вообще-то киборг метил в щиколотку, но Женька чудом успел отпрянуть. Видимо, сработало шестое чувство, потому что опередить такой бросок нереально – только предсказать.