Текст книги "Счастье на высоких каблуках"

– Оптимизм? – переспросил врач. – Нет. Всего лишь опыт.

– А ребро тем не менее болит, – подал голос Виталик. – Хоть не дыши.

– Ну а чего вы хотели? Конечно, болит, – сказал врач. – Вы же живой.

Врач вышел.

– А вот и «смерть близка», – сказала Марина, когда дверь закрылась.

– Да, – кивнул Виталик, поморщившись. – Поговорила бы ты со своей сестрой.

– Я не думаю, что это она.

– А я думаю. И пока ты не будешь думать, она нас укокошит.

– Она даже не наследница! У нее вообще мотивов никаких. Это абсурд – предполагать, что моя сестра, которая даже на работу не может устроиться, способна организовать убийство. Нет, это кто-то куда более… более…

– Умный?

– Опытный.

– У нее могут быть скрытые таланты, – не согласился Виталик. – А что до мотива, так, может, она надеется, что, отправив на тот свет нас, автоматически отошлет туда же и безутешных родителей.

– Виталик, – сказала Марина, – как ты можешь такое предполагать? У меня хорошая сестра. Кстати… на меня сегодня тоже покушались. Пострадала незнакомая девушка в таком же платье. Мы оказались в одном и том же месте в одной и той же одежде. Представляешь – две блондинки в одинаковых бирюзовых платьях? Надо же такому случиться. Курьер принес ей розу. Она взяла цветок и через минуту упала в обморок. Я не уверена, что именно из-за этого, но на всякий случай розу взяла с собой…

– Ты ее хоть не нюхала? – воскликнул Виталик.

– Не нюхала и не касалась. Завернула в платок и по дороге сюда завезла знакомым криминалистам, – ответила Марина. – Я вообще не уверена, что девушке не стало плохо… просто так. Приступ панкреатита там, аппендицита или чего-то еще. Кроме того, может оказаться, что ее отравили. Едой, например. Я бы в жизни не подумала, что это как-то связано с нами, если бы не эти записки «Смерть близка» и не одинаковые платья.

– То есть покушались на тебя, а случайно досталось ей. Особенно если учесть, что одновременно с этим меня сбила машина.

Виталик застонал, поморщился и несколько секунд хватал ртом воздух, восстанавливая дыхание.

– Да-да, – сказала Марина, – согласись, что в этой истории кое-что смущает. Таких совпадений не бывает.

– Меня в этой истории все смущает, – сказал Виталик, наконец закрыв рот.

– Тем не менее совершенно непонятно, как кто-то узнал, что я буду на показе? Это же случайность! Я просто нашла в кармане приглашение… все произошло спонтанно.

– Думаю, единственное, что в этой истории случайно, – это платье, – сказал Виталик. – Тебе ужасно повезло, что у нее оказалось такое же, как ни цинично это звучит. А что касается того, откуда кто-то узнал, что ты едешь на показ, так это элементарно. За нами следят. Спроси еще, как тот, кто меня сбил, узнал, что я собираюсь в булочную за пончиками.

Супруги синхронно посмотрели на дверь палаты.

– Я хочу узнать, что с той девушкой, – сказала Марина. – Я не дождалась «Скорой». Мне же позвонили из больницы, и я бросилась сюда, к тебе. Только розу злополучную завезла в лабораторию к сыну Олега Олеговича. На всякий случай.

Повисла длинная пауза.

– Думаю, – сказал Виталик, наконец определившись, – отсюда надо срочно сматываться. Мы под колпаком. Через полчаса мне вольют в капельницу не то, что надо, и поминай как звали.

Он попытался встать.

– Я хочу знать, кто это сделал, – сказал он. – У меня такое чувство, будто бы я в темноте и вокруг бродят волки.

– Понимаю, – сказала Марина.

– Я верю, что женщина, заработавшая полтора миллиона, что-нибудь да придумает, – сказал Виталик. – Но для меня разгадка очевидна. Это твоя сестра.

На следующее утро, оставив в палате у Виталика директора службы безопасности своей компании, Марина плотно зависла на телефоне.

– Марина Владимировна, – сказала в трубку Ульяна, ранее работавшая у Марины офис-менеджером, а ныне подвизавшаяся на административной должности в модной индустрии. – Вы, наверное, уже знаете. Та девушка умерла. У нее сердце остановилось. Мы все тут в ужасе, все девчонки. Ее даже до больницы не довезли.

– Елки-фиалки, – сказала Марина, положила трубку и позвонила сыну Олега Олеговича по имени Миша: ему в криминалистическую лабораторию она передала розу.

– На шипах была цикута, – сказал ей Миша. – Укол, яд попал в кровь, девушка скончалась. Я могу познакомить вас со следователем, тут уголовное дело возбудили. Вы передали нам вещественное доказательство, вы свидетель, так что он в вас обеими руками вцепится.

– Это все потом, – сказала Марина. – Выясни мне ее имя, отчество и адрес. Я хочу побеседовать с ее родными, денег им передать.

…Марина сидела в кафе. Она откинулась на спинку кожаного диванчика и задумалась. В помещении витал запах крепкого кофе, сливок и шоколада.

В то, что ее сестра может быть виновной, она не верила. В то же время у сестры вполне могут обнаружиться ненадежные друзья, наслушавшиеся рассказов Лены о якобы сказочном богатстве сестрицы. Утечек информации Марина боялась, и в этом смысле Лене, к сожалению, не доверяла.

Марина скрипнула зубами. Мысли о сестре вызывали у нее боль в челюстях.

– Ну, ограбили бы. Зачем записки? Зачем пытаться убить обоих?

Виталик вообще не имел почти ничего. Наемный менеджер, обычный трудяга. Когда он познакомился с Мариной, у него была машина, взятая в кредит, и однокомнатная квартира, также взятая в кредит. По среднероссийским меркам, он был вполне неплох и «с перспективами». По меркам Марины – абсолютно нищ. Он комплексовал и пытался платить за Марину в кафе. Марина оценила его усилия и стремление оставаться мужчиной.

В ее компании Виталик работать не захотел, продолжая делать карьеру в своей области, где трудился рядовым менеджером по продажам. Это Марина тоже оценила. Предложение она сделала ему сама, Виталик бы не решился, не считая себя достойным. Три с половиной года назад Виталий Генкин стал ее третьим мужем.

Так зачем убивать обоих?

Сидя в кафе и вдыхая бодрящий запах, Марина сопоставляла факты. Две записки одинакового содержания. Два покушения почти в одно и то же время. Виталик в больнице, неизвестная девушка в морге.

Евгений, ее зам? Кто-то на работе? Конкуренты? Что-то из прошлого? Первый муж? Второй? Бывшие мужья объединились и решили убить третьего? У Марины бурная жизнь, разные типы бизнеса, случался дележ денег, несколько раз в нее стреляли, она скрывалась, были периоды, когда жила в разных городах, без гроша в кармане…

Нет, не то. Все не то. Марина думала так напряженно, что заболела голова, но не видела ни одной лазейки. В голову ей не приходило ни одной идеи. Очень неприятно.

Телефон зазвонил.

– Марина Владимировна, пол отодрали, там все сгнило, и мышь дохлая валялась, – сообщил Евгений.

– Молодцы, – ответила Марина заму. – Продолжайте в том же духе.

Телефон зазвонил снова.

– Марина Владимировна, девушку звали Жанна Богдановна Сергиенко, – сказал Миша. – Она певица, пела в хоре. Двадцать восемь лет. Записывайте домашний адрес.

«Бедняжка», – подумала Марина.

Оперная певица, двадцать восемь лет, вся жизнь впереди. Марина скрипнула зубами и глубоко вздохнула, пытаясь унять злость.

– Записываю, – сказала она.

Ручка заскользила по матовой бумаге ежедневника. Она только-только отключила связь, когда телефон зазвонил опять.

– Марина Владимировна, – сказал в трубку бархатный мужской голос, – меня зовут Дмитрий. Я любовник покойной Жанны Сергиенко. Я хочу с вами поговорить.

Марина назвала адрес кафе.

Они смотрели друг на друга, как звери из одной стаи.

– Дмитрий, – сказал Дима.

– Марина, – сказала Марина. – Вы были любовником Жанны?

– Именно, – кивнул он, – и я пришел спросить вас, что это за история с платьями. На самом деле это чистая формальность, я знаю, кто ее убил. Во всяком случае, подозреваю. Тем не менее меня волнует этот момент. Почему одинаковые платья? И почему в тот момент, когда принесли розу, вы спрятались в тень?

Марине было совершенно неинтересно, как он все это выяснил. Зверям из одной стаи такие подробности ни к чему.

– Вы ошибаетесь, – сказала она, – полагая, что знаете, кто убийца Жанны. Потому что на самом деле убить хотели меня. Я получала письма с угрозами, и мой муж тоже. В день, когда Жанне доставили розу, на моего супруга было совершено покушение – его сбила машина.

Дима отхлебнул кофе. Он был невысок, лыс и некрасив. Но у него были умные карие глаза. Даже слишком умные. И Марина почувствовала, как напряжение отпускает ее. Потому что вплоть до этого момента она думала обо всем одна. Виталик был отличным парнем, но… С Димой разговаривать одно удовольствие, как ситуация ни ужасна. Потому что они говорили на одном языке.

– Машину нашли? Ту, что сбила вашего мужа? – спросил Дима.

– Куда там. Свидетелей нет, было темно, грязная старая «копейка»… Шансов нет. Я даже не пытаюсь ее искать. Вопрос не в этом. Вопрос – кто? И почему.

– Жанну убил ее муж. Вы тут ни при чем. Покушение на вашего мужа не имеет никакого отношения к смерти Жанны.

Марина молча смотрела на Диму. Ее бровь изогнулась.

– Смотри. – Он слегка наклонился вперед, легко переходя на «ты». – Я был любовником Жанны. У нее имелся муж, звукорежиссер, довольно талантливый парень. Жанна водила его за нос. До некоторого момента я даже не знал о его существовании. Потом узнал. Жанна была уверена, что он не в курсе ее отношений со мной. Но я специально съездил и посмотрел сегодня утром на этого несчастного вдовца. В свое время Жанна хотела, чтобы я купил ей обувь, мы поехали в магазин, она выбирала туфли, а я сидел и говорил по телефону с партнером. И этот парень стоял и смотрел на Жанну сквозь витрину. Его видел мой охранник. Самое интересное, что я тоже его засек, но не знал, кто это. Он все знал. А вы знаете, на что способны мужья, которым изменяют жены? Хотите анекдот? «Василий, что бы ты сделал, если бы узнал, что жена тебе изменяет?» – «Я бы ее реабилитировал. Посмертно».

Марина смотрела на него.

– А он, муж Жанны, тебя узнал? Сегодня утром?

– Натурально. И охранника моего тоже.

– И что? Испугался?

– Ни разу, – покачал головой Дима. – Спокоен, как памятник. А ведь его посадят. Я посажу. Уже бы посадил, если бы не знал о девушке в таком же платье, которая спряталась в тень. Угрозы, говоришь, поступали?

– Да, – сказала Марина. – Там было написано «Смерть близка».

– Интересно, – сказал Дима.

– Да. Мне тоже.

– Источник угроз?

– Не знаю, – покачала головой Марина и опустила глаза. – Я была уверена, что это меня пытались убить на фуршете. Но случайно досталось Жанне. Потому что не бывает таких совпадений. В тот же день, в то же самое время моего мужа сбила машина. Пойми. Дело не в ней.

– У тебя муж идиот? – вдруг спросил Дима.

– С чего ты взял? Он… обыкновенный человек. Убивать его не за что. Меня – есть за что.

– Пойдем искать курьера, – сказал Дима.

Марина встала. Дима бросил на стол крупную купюру.

– Поедем на моей машине, – сказал он. – Если на тебя покушаются, тебя надо защищать. Охрану же небось мужу оставила.

На улице моросил дождь.

Юля плакала, размазывая по лицу слезы. Глаза у нее были вспухшими, розовые белки пересекали красные прожилки.

– Я ей давно говорила. Я ей давно говорила! Давно. А она всех вокруг считала дураками. Я уверена, что ее муж все знал.

– Что все? – спросила Марина.

– Ну, и про любовника. И про то, что она его подарки назад в магазин сдает. Она же требовала и от него, и от вас… вот, – Юля посмотрела на Диму, – одинаковых подарков. А потом один из них возвращала в магазин назад, а деньги забирала.

На ногтях у Юли были нарисованы какие-то абстрактные картины.

– Кандинский? – спросил Дима, внезапно меняя тему.

– Малевич, скорее, – подхватила Марина.

– Поздний Монтиньяк, – подсказала Юля не без гордости и снова закрыла лицо руками.

– Вы думаете, ее убил муж? – спросила Марина, возвращаясь к теме разговора.

– Не знаю. Муж ее любил.

– Одно другому не мешает, – сказал Дима. – Я бы даже сказал, что в данной ситуации – способствует.

– Это точно, – подтвердила Марина. – И повышает вероятность, что убийца – именно он.

– Несомненно, – подтвердил Дима.

Юля снова принялась рыдать.

Они быстро ели, сидя напротив друга друга.

– Нам нужен курьер, – сказал Дима. – Я уже дал своим задание его найти. Как найдут, позвонят. Мы можем подозревать кого угодно, но нужны факты.

– Нам нужно понимание, – не согласилась Марина. – Общей логики. А не факты.

– Факты помогают выстроить схему, – сказал Дима, – чем больше фактов, тем легче понять генеральные закономерности. А если говорить простым русским языком, без занудства, то я убежден, что именно муж Жанны – заказчик убийства. Курьер не промахнулся, – сказал Дима. – А эти бумажки с угрозами, что поступают в вашу семью, это ваше внутреннее дело.

– Согласись, Дима, – сказала Марина, – что в наши времена из-за ревности убивают редко. Отелло перевелись. Развестись – это пожалуйста. Тоже завести любовницу – опять-таки пожалуйста. Когда-то, когда разводы были запрещены, единственной возможностью избавиться от надоевшего супруга было убийство. Но сейчас-то, к счастью, у нас в этом вопросе полная свобода.

– А если измена осуществлялась с особым цинизмом? – подмигнул Марине Дима.

– Что ж ты взял в любовницы дамочку, которая не отличалась особой щепетильностью?

– Ну, мне было все равно. У нее ноги были красивые, а больше меня ничего не интересовало.

– Циник.

– От циника слышу.

Марина подцепила вилкой кусок семги. Дима разрезал картофелину пополам.

– Ты ее совсем не любил, – сказала Марина.

– Я тоже так думал, – сказал Дима. – Вплоть до момента, когда она умерла.

– Надо дать денег ее родным.

– Надо прежде всего найти, кто это сделал.

У Марины зазвонил телефон.

– Да, Лена, – сказала Марина в трубку.

– Привет. У вас что-то случилось, да? – жалобно спросила сестра.

Марина прижала трубку плотнее к уху, чтобы не упустить ни одной мелочи, ни смены интонаций, ни вздоха.

– Виталик в больнице, – сказала Марина.

– Мне сообщила мама, – призналась Лена, – Виталик позвонил своей маме, его мама позвонила нашей, а та – мне. Он… более-менее?

– Нормально, – сказала Марина. – Ты звонишь посочувствовать?

– Не только, – ответила сестра. – Я тут странное письмо нашла… в почтовом ящике. Там написано…

Она замолчала.

– Говори, – сказала Марина.

– Ну, в общем, что смерть близка.

Марина подняла голову и уставилась на Диму. В следующую секунду что-то с силой швырнуло ее на пол. Марина на секунду зажмурилась, потом распахнула глаза. Прямо над головой пролетел стул, потом стол с оторванной ножкой. Скатерть промчалась подобно дельтаплану. Все падало, грохотало, лопнувшие стекла со звоном летели на пол и взрывались, разлетаясь на множество мелких осколков. Дима прижимал голову Марины к полу, закрывая ее ладонью. Сверху летели разбитые лампочки, куски штукатурки и листья, сорванные с фикуса взрывной волной. Лысина Димы добросовестно отражала все происходящее.

Секунду спустя Дима рывком встал и обвел взглядом поле боя. Со всех сторон слышались крики, стоны и мат. Откуда-то издалека послышался вой сирен. Дима обошел кафе. У одного парня он извлек из-под кожи на голове осколок, залил рану водкой, которую взял из бара. Еще какой-то женщине вправил палец.

– Все будут жить, – сказал он. – Где моя охрана?

Увидев выражение его глаз, Марина сочла, что лучше полежать пока на полу.

– Шеф, мы глаз не спускали… как обычно, – лепетал сероглазый шеф службы безопасности Димы, стоя навытяжку перед шефом и дрожа, как будто его руки касались высоковольтного кабеля.

Марина наконец встала с пола.

– Пластит. Твою мать, – сказал Дима. – А они проморгали. Как?

Он сам сидел за рулем. Машина с охраной ехала сзади. По неуверенным движениям охранников можно было понять, как все они сожалеют и извиняются за то, что никто не прикрыл шефа от осколков, не заметил борсетки и кожаной куртки, лежавших неподалеку на стуле. Борсетка была с ценником. Куртка тоже была только что куплена и ни разу не надевалась. Удалось найти киоск в переходе метро, в котором некто приобрел и борсетку, и куртку. Но продавец, с трудом говоривший по-русски, покупателей не запомнил. И вообще ему, вьетнамцу, все русские кажутся на одно лицо.

– Проморгали, – повторил шеф. – Идиоты. Два плюс два сложить еще могут. А три плюс три – уже нет. А я на них надеялся, расслабился.

– У меня вот нет личной охраны, – сказала Марина. – Только на работе есть бывший опер Олег Олегович, специалист по компьютерной безопасности, который одновременно следит за входящими и выходящими, а также борется с утечками информации. Я взяла его на работу, когда одна девочка ушла к конкуренту, унеся всю базу квартир, все контакты, всех потенциальных и действующих клиентов. Вообще все. Я ему плачу по-царски. Хотя бы потому, что с тех пор таких случаев не было, а попытки – были.

– Сколько у тебя денег? – спросил Дима.

– Полтора миллиона долларов, – тут же ответила Марина.

– А у меня полтора миллиарда, – сказал он.

Марина приподняла бровь. Он назвал свою фамилию. Марина приподняла вторую бровь.

– Жанна не знала, кто я, – сказал он. – Я не хотел, чтобы она начала просить меня позвонить кому надо, чтобы она стала оперной звездой и так далее. Я много раз через это проходил. Но я никогда не видел красивой девушки, у которой бы было полтора миллиона. Некрасивых видел. А вот красивых – нет. Ты первая.

– У меня агентство недвижимости.

– Да я давно про тебя все знаю, – махнул он рукой.

– Проверяешь? Скажу ли правду? – хмыкнула Марина.

У Димы зазвонил телефон.

– Курьера нашли, – сказал он. – Поехали.

Он внезапно развернул машину через две сплошные. Уныло плетущаяся за шефом охрана всполошилась и лихо развернулась перед «КамАЗом».

– Вот его объяснительная, – сказал высокий и худой милиционер со впалыми щеками. – Читайте.

Дима плюхнулся на стул, стоящий в коридоре, и взял лист в руки. Марина терпеливо ждала.

– Женщина, – сказал он минуту спустя. – Розу передала женщина, платиновая блондинка, в очках и синей куртке. Предупредила, чтобы не поранился о шипы, они острые. Курьер – просто курьер из курьерской службы, никакого криминала.

– Она предъявляла документы?

– Паспорт на имя Алимовой, который был потерян год назад.

Таки женщина. Марина прошлась по коридору.

– Очки, платиновые волосы и синяя куртка – это маскарад, – сказала она. – Может, это и не женщина вовсе, кстати.

– Угу, – кивнул он. – И тот, кто сдавал розу, просчитывал последствия.

– Интересно, что курьера предупредили, чтобы не поцарапался. Какая заботливость!

– Ну конечно, предупредили, – сказал Дима, улыбнувшись уголком рта. – Иначе он бы розу до места назначения не донес.

– Курьер сразу же цветок бумагой обернул, – сказал худой милиционер, – а перед тем, как вручить, бумагу убрал.

– Повезло парню.

– Я больше в больнице лежать не хочу, – сказал Виталик. – И этот твой… зануда.

Начальник службы безопасности Олег Олегович, работающий в компании Марины, посмотрел на Виталика с неодобрением.

– Лежи, – сказала Марина. – Не хватало, чтобы на тебя опять кто-нибудь напал.

– А что у тебя за царапины? – спросил муж.

– Мелочи, – махнула рукой Марина.

Но тот не отставал.

– А почему ты хромаешь? И волосы опалены?

– Меня пытались взорвать, но не получилось, – сказала Марина.

Глаза шефа службы безопасности округлились.

– Да что ты говоришь? – ужаснулся Виталик.

– Осечка номер два, – сказала Марина. – Удача пока на нашей стороне. Хотя… честно признаюсь, в этом случае меня спасло только то, что кое у кого очень хорошая реакция.

– У кого? – спросил Виталик.

– Ты его не знаешь, – махнула рукой Марина, пресекая дальнейшие расспросы.

Начальник службы безопасности наконец подал голос.

– Я бы на вашем месте не радовался, – сказал он. – Во-первых, осечки было не две, а три, а во-вторых, лимит удачливости может в любой момент исчерпаться.

«И тогда я останусь без работы, а ведь мне так нравится моя начальница», – хотел сказать он, но прикусил язык.

Опекать великовозрастного менеджера в то время, как Марину пытаются взорвать, казалось ему большой глупостью.

– Насчет трех осечек пока неизвестно, – сказала Марина, – думаю, все-таки две. Потому что есть сведения о том, что Жанна злостно изменяла мужу, а он об этом знал, но не подавал виду.

– Проверь сестру, – сказал Виталик. – Ты упорно не хочешь признавать очевидного.

– Ты звонил родителям? Из больницы? – спросила Марина супруга, игнорируя пассаж о сестре.

– Д-да, – кивнул он. – А что?

– Мне звонила Лена. Она знает, что ты в больнице.

– Проверяет, жив ли я? – хмыкнул Виталик.

– Ей тоже пришло письмо «Смерть близка».

– Ха-ха. Маскируется! Сама себе отправила, чтобы подозрения отвести.

Виталик с трудом встал с койки, принялся натягивать свитер, ойкнул, побледнел и схватился за бок.

– Болит? – спросил Олег Олегович.

Виталик ничего не сказал, но снова сел на кровать. Его кожа приобрела зеленоватый оттенок.

Игорь сидел на стуле. Руки за спиной. Запястья перехвачены наручниками. В лицо бил яркий свет. Кругом полутьма.

– Ты постоянно слушал песню «Killing me softly» в исполнении Роберты Флэк, – сказал Дима из темноты. – Наверное, у тебя были кое-какие планы насчет твоей супруги?

– Не было у меня планов, – сказал Игорь, щурясь. – И вообще, хотя эта песня и называется «Убей меня нежно», к убийству она не имеет никакого отношения. «Зачем ты хочешь скрыть, зачем ты чувства прячешь искренней любви, ведь с каждым днем это сложнее, а сердцу не прикажешь», – вот что поет Роберта.

Его глаза казались прозрачными.

– Зачем ты тогда следил за женой? – голос Димы стал почти ласковым.

– Информации мало не бывает.

Он не боялся.

– Меня удивляет, что, обнаружив измену, ты ничего не сделал, – продолжил Дима. – Ни скандала, ни битья морды, ни развода. Ничего. До поры до времени Жанне не надо было знать о том, что ты знаешь, правда? Это был твой маленький секретик?

– У нее тоже был маленький секретик, – парировал Игорь.

Под ярким светом его зрачки выглядели двумя черными точками.

– Так почему у тебя не было никакой реакции? – спросил Дима. – На измену?

Марина сидела молча и внимательно слушала.

– Она была.

Дима усмехнулся.

– Натурально. Ты увидел приглашение на показ, понял, что твой час настал… Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

– Глупости, – сказал Игорь, – я ничего не знал о показе мод. И никакого приглашения не видел.

– Неправда, – усмехнулся Дима. – Жанна потеряла приглашение. Ты его взял, соколик? Она потом звонила, жаловалась, мне пришлось договариваться, чтобы ее внесли в список VIP-гостей.

– Нет, – вдруг подала голос Марина, – он не брал приглашение. Оно лежало в кармане платья, которое Жанна вернула в магазин. А я это платье купила.

– Ну значит, до того видел, – пожал плечами Дима.

Марина задумалась. Что-то не сходилось.

– Я в глаза приглашения не видел, – повторил Игорь. – Я не знал, куда она поехала. Я вообще старался в последнее время дома не бывать. Буквально жил на работе.

Повисла пауза.

– Поверьте, – вдруг сказал Игорь, опустив голову, – что, если бы я хотел ее убить, убил бы так, чтобы комар носа не подточил. Все эти отравленные розы… дешевый театр.

Марина присмотрелась и нервно сглотнула. Ни у кого ни разу она не видела таких злых глаз.

– Кстати, да. Дешевый театр, – вдруг сказал Дима.

Он подал знак. Наручники щелкнули. Игорь потер запястья.

– Так ты же сам ее убил, – сказал Игорь, – может, она тебе надоела? Может, какой-то компромат нарыла, а? Может, требовала жениться на ней, шантажировала, хотела твоей жене сообщить, что ты ей изменял? Денег требовала? Эта роза отравленная – это как-то на тебя больше похоже, придурок.

Дима задумался.

– Хороший ход мыслей, – рассмеялся он. – Это было бы похоже на правду, если бы ты песенку «Killing me softly» постоянно не слушал. Ну да ладно, иди. Я тебя отпускаю, но у милиции сто процентов еще будут к тебе вопросы.

– Пусть, – сказал Игорь. – Моя совесть чиста.

Он вышел, держась спокойно, не спеша, изо всех сил стараясь продемонстрировать достоинство.

Они опять ели.

– Это не он убийца, не ее муж, – сказала Марина. – Точно.

– Да я и сам теперь сомневаюсь, – ответил Дима.

– Может, это ты?

– Тогда Игорь сидел бы давно.

Он широко улыбнулся. Марина проглотила маслину и ничего не сказала. Позвонил ее зам.

– Мы сегодня завершим с пахучей квартирой, – сказал он, – хотите подъехать посмотреть? Может, замечания будут?

– Молодцы, появлюсь через часик.

Дима ел мясо, держа нож и вилку в толстых пальцах. Его лысина привычно блестела.

– Это не твой зам тебя хочет прикончить?

– И моего мужа и мою сестру?

– Поехали к твоей сестре.

– Я сама. Но сначала посмотрю, что там с квартирой сделали. Мое агентство ее уже два месяца продать не может, там полы прогнили и воняет.

– Бедняжки.

Они синхронно огляделись в поисках подозрительных предметов, но все было чисто. За соседними столиками бдительно сидели охранники, имитируя рядовых посетителей.

– Я с тобой к сестре поеду, – повторил Дима. – Как разберешься с вонючей квартирой, позвони.

– Хочешь девушку напугать?

– Я такой некрасивый?

– Богатый мужчина не бывает старым и некрасивым. Он даже негром не бывает, – сказала Марина. – Но с сестрой я все же стану разговаривать одна.

Он улыбнулся. Марина доедала оливки, тунца и зелень.

Вонять начинало уже в подъезде. Кошками. На лифте Марина ехать не решилась и пошла пешком. Где-то наверху трещало и бухало. На сырой лестнице никого не было. На третьем этаже Марина вдруг ощутила острую тревогу. Она посмотрела вверх, потом вниз. Никого. Чем-то пахло. Марина принюхалась. Кошки, сырость… что-то еще? Сверху продолжало грохотать, потом, после секунды тишины, завизжала дрель.

В то мгновение, когда уже не грохотало, но еще не звенело, Марина услышала шорох. Она остановилась и прижалась спиной к стене.

Откуда? Сверху или снизу?

Она едва удержалась от того, чтобы не броситься вниз. Оставался шанс, что кто-то просто вышел за ней на лестницу. Марина стояла тихо, напрягая все органы чувств, но шум делал ее невосприимчивой к звукам, забивая уши.

– Паранойя, – наконец расслабилась она, усилием воли разжимая кулаки. Ногти впились в ладони, оставив белые полукруглые вмятины. – Нет там никого.

Марина потерла руки и храбро двинулась вперед.

– Никого, – повторила она.

«Ага, а кто убил Жанну, кто сбил Виталика, кто пытался взорвать меня в кафе? Тоже паранойя?» – спросил ее внутренний голос.

Марина подошла к перилам, сильно перегнулась и посмотрела вниз. Она никого не увидела, но это, впрочем, ничего не значило.

Страх отступал.

Когда-то она отстреливалась от двух «девяток», которые пытались прижать ее машину к обочине на темной дороге черной ночью в двухстах километрах от ближайшего города. Когда-то она продавала лук на рынке и в одиночку противостояла местной мафии, и ее в конце концов зауважали и оставили в покое. Когда-то у нее пытались отобрать казино, когда-то она бежала по трассе со сломанной лыжей, когда-то…

Сейчас она слушала, но звон все портил. Марина нажала в кармане кнопку на телефоне. Где-то наверху у Евгения пошел вызов. Все гудело и звенело. Чувство тревоги снова начало нарастать безо всяких внешних причин. В груди заныло, как будто кожи коснулся горячий паяльник. Марина прямо-таки видела, как Евгений машет рукой, подавая знак, чтобы работу остановили.

Внезапно все стихло. Ни гула, ни грохота.

– Марина Владимировна, – сказал Евгений в трубку.

– Я на лестнице, спустись, пожалуйста, – сказала Марина. – Прямо сейчас.

И обомлела.

На лестнице появилась черная фигура, с головы до ног закутанная в покрывало. У Марины зашевелились волосы. Пуля вонзилась рядом с ее головой, вторая сорвала пряжку с ее сапога. Понимая, что поворачиваться к убийце спиной и бежать вниз по лестнице – верная смерть, Марина бросилась к перилам и перепрыгнула через них, одним махом оказавшись на метр ниже. Просвистела третья пуля, левую руку обожгло болью. Сверху хлопнула дверь. Кто-то бежал вниз по лестнице, громко топая.

Евгений.

Фигура в черном метнулась к выходу на третий этаж, дверь лифта открылась и закрылась.

В лифте человек снял покрывало, сложил его в сумку, спрятал пистолет. Несколько секунд спустя о черной фигуре уже ничего не напоминало. Когда Евгений спустился по лестнице и нашел на ступеньках тяжело дышавшую Марину, прикладывающую салфетку к царапине на предплечье, из подъезда вышел совершенно обычный и ничем не примечательный человек.

Волосы у сестры были по-прежнему жирными и висели неаппетитными сосульками. Марина посмотрела на стол. На нем виднелись застарелые пятна варенья. Тогда она принялась смотреть на стену, там обои висели полосами и кое-где вздулись. От разрухи ни спрятаться, ни скрыться.

«Разруха – она в головах», – вспомнила Марина популярную цитату.

– Вот, – сказала Лена и протянула Марине бумагу. – Нашла в почтовом ящике.

То же самое. «Смерть близка».

Марина закрыла глаза. Что может объединять ее, Виталика и Лену? Почему все трое? И трое ли? Не начнут ли получать такие письма их родители? Или уже получили и молчат, чтобы не волновать ее и Виталика, которых по прежнему считают маленькими детьми?

Смерть близка.

Куда же ближе? Марина уже трижды вырывалась в последнее время из ее цепких рук.

– Не выходи из квартиры, – сказала Марина сестре. – Никому не открывай. Это не пустые угрозы, а реальная опасность.

Она подняла рукав и показала перебинтованную руку. Лена посмотрела на руку, потом перевела взгляд на опаленную прядь волос и царапины на лице сестры.

– Красиво, да? – спросила Марина. – Это мне еще дивно везет.

– Кто это сделал? – спросила Лена.

– Я не знаю, – пожала плечами Марина, сожалея, что никак не может заставить себя видеть в сестре человека.

Она давно привыкла оценивать всех по их достижениям, финансовому состоянию, одежде, машине, умению вести себя в обществе, наконец. Но не по человеческим качествам. Где-то в глубине души ее кольнула мысль, что она не вполне справедлива и к Виталику.

Она любит его, но как домашнее животное. Умную собаку, которая умеет приносить тапочки, Марина любила бы точно так же.

– Мне тоже пришло такое письмо, – сказала Марина. – И я трижды едва избежала смерти. Последний раз на меня покушались два часа назад. И Виталику такое подсунули под «дворник» на лобовом стекле. И он тоже едва спасся, его машина сбила – ну да ты знаешь.

Она поморщилась. Рука болела. Зазвонил телефон, это как раз был легкий на помине Виталик.

– Ты как, дорогой? – спросила Марина. – Лежишь? Хочешь домой? Нет уж. Пусть Олег Олегович глаз с тебя не сводит. Это серьезно. Нет, ты, конечно, мужчина, но никуда из больницы не уходи. Дай трубку Олегу Олеговичу.

Виталик что-то возмущенно говорил. Потом трубку взял Олег Олегович.

– Никуда Виталика не выпускать, – повторила она. – Пусть остается в больнице. Договаривайтесь с врачами, пусть капельницы ему с глюкозой ставят. Чтобы у него меньше было искушения слинять.