Текст книги "Сезам, закройся!"

Ольга Хмельницкая
Сезам, закройся!

* * *

– Просто убей его, и я заплачу тебе вторую половину. Еще и сверху добавлю! – сказал мужчина, слегка наклонившись вперед. В гладкой поверхности журнального столика на секунду появилось его отражение и тут же пропало – молодой человек откинулся на спинку кресла.

Хрупкая девушка, похожая на подростка, отрицательно покачала головой.

– Так не пойдет, – сказала она. – Мне нужна вся сумма сразу. Или ты думаешь, что я просто возьму деньги и убегу? В таком случае мне и половины бы хватило.

Молодой человек продолжал буравить девушку глазами. Одно веко у него подергивалось.

– Вот мне интересно, Лиза, – сказал он, – сколько человек ты уже убила? Я имею в виду, за деньги.

– Всего пятнадцать, – призналась его собеседница, слегка смутившись, как будто число покойников, отправленных ею на тот свет, было недостаточно большим, – но поверь мне: этого было достаточно, чтобы приобрести некоторый опыт в таком нелегком деле.

– А заплатили тебе за какое количество трупов? Я хочу знать, какой у тебя процент осечек, – продолжал напирать мужчина, барабаня пальцами по столу.

– Некоторые до сих пор здравствуют, – призналась Лиза. – Я не убиваю людей, которые мне нравятся. И если твой профессор Утюгов окажется милым добродушным стариканом, я оставлю его в живых.

– А деньги?

– Верну.

– Он не окажется «милым стариканом». Он безжалостный монстр. Мозг без сердца.

Лицо мужчины исказилось от ярости.

– Я проверю, – безмятежно сказала Лиза. – А кто он тебе? Бывший научный руководитель, укравший твою диссертацию? Я слышала тысячи таких историй, они уже в зубах навязли. Предупреждаю: за это не убивают. Во всяком случае, если дело происходило без отягчающих обстоятельств.

Девушка явно наслаждалась ситуацией. Ее никак нельзя было назвать красивой. Лиза была слишком, до костлявости, худой, с большим ртом, маленькими умненькими глазками и неправильными чертами лица. Жиденькие светлые волосы сзади собраны в хвостик. Она была одета в джинсы и толстовку. Ничто в ней не привлекло бы внимание на улице. И это было ее самым большим, самым главным козырем. Ну кто заподозрит, что юная двадцатилетняя студентка является наемным убийцей с солидным стажем? Никто и не догадывался.

– Хочешь кофе? – спросил мужчина, меняя тему.

– Планируешь меня соблазнить? – тут же спросила Лиза, широко улыбнувшись.

Молодой человек громко расхохотался. В его голосе послышалась горечь.

– Нет, – сказал он. – Просто на улице холодно, осень, ветер, и ты, наверное, замерзла. А я хочу тебя кое о чем предупредить, раз уж ты будешь общаться с профессором долго и, возможно, наедине. Не расслабляйся! Он исключительно опасный человек и достойный противник.

– Давай рассказывай, – кивнула Лиза. – А в кофе насыпь побольше сахара.

Она села поудобнее, утонув в большом кожаном кресле, стоящем под пальмой в кадке, и приготовилась слушать.

Капитан ФСБ Григорий Сергеев ходил из угла в угол. За столом сидел его начальник, полковник Владимир Евгеньевич Рязанцев, и хмуро смотрел в окно. Сентябрь выдался теплым и дождливым. День за днем теплый западный ветер нес тучи. Иногда между мохнатых облаков проглядывало голубое небо и вновь пряталось. Деревья пока стояли зеленые, как летом, и только гнулись и шелестели листьями от порывов ветра.

– Она регулярно шлет донесения, – сказал Сергеев, погладив усики, – у нее все в порядке. А то, что информация столь расплывчата и неконкретна, объясняется, видимо, тем, что лейтенант Ершова еще не вошла в курс дела и не успела завоевать доверие сотрудников НИИ и лично профессора Утюгова.

Рязанцев перестал рассматривать природу за окном и перевел взгляд на капитана. Его глаза сузились.

– Я знаю Еву очень хорошо. Даже слишком хорошо, – сказал он. – Ты в курсе, Григорий, что мы решили сыграть свадьбу в декабре, как раз перед Новым годом?

– Поздравляю, – сухо сказал Сергеев.

Капитан страшно злился, когда начальник напоминал о том, что Ева принадлежит ему, Рязанцеву. До того как между полковником и лейтенантом Ершовой вспыхнул роман, приведший их к решению пожениться, смуглая и стройная Ева была предметом мечтаний всего департамента. Теперь она была невестой Рязанцева, и это бесконечно расстраивало Григория Сергеева. Он ухаживал за Евой, и ему казалось, что в ее голосе сквозила ответная симпатия, но тут на сцене появился старый вояка, закаленный в боях степной пес, первоклассный мачо, мужественность которого била по глазам, как прожектор, и Сергеев был мгновенно и бесповоротно забыт. На его долю остались только возможность любоваться Евой издали и время от времени перекидываться с ней парой слов на профессиональные темы. Рязанцев получил все остальное. По мнению Сергеева, в этом была явная несправедливость.

– Вы думаете, Владимир Евгеньевич, – вкрадчиво сказал Григорий, – что у нее случился роман с одним из сотрудников института и она совершенно забросила свои профессиональные обязанности? Так, знаете ли, бывает.

Взгляд Рязанцева стал тяжелым.

– Ерунда, – сухо сказал он после паузы, – это чушь собачья, Григорий. Я доверяю Еве, как самому себе. Думаю, дело в чем-то другом.

– Ну, я не знаю, – легко согласился капитан, – просто Ева – девушка молодая, красивая, эффектная, у нее вполне могли появиться ухажеры.

Полковник пристально поглядел на Сергеева. Вид у капитана был самый невинный.

– Она в опасном месте. Одна, – сказал полковник, вставая из-за стола. – Если честно: я за нее боюсь.

Решение отправить Ершову в НИИ Новых биотехнологий, расположенный в глухом лесу в двух часах езды от города, созрело после того, как проводившаяся там проверка не выявила никаких нарушений. В том числе не было выяснено, что привело к самоубийству двух молодых сотрудников – молодой женщины и мужчины, которые покончили с собой практически одновременно. Версия о семейных неурядицах погибших не подтвердилась – девушка, как и Ева, имела жениха и готовилась к свадьбе, мужчина был благополучно женат. Тем временем вокруг НИИ распространялись пугающие слухи. Например, говорили, что сотрудники института – сплошь люди с отклонениями, а лес вокруг НИИ кишит больными животными, многие из которых являются результатами экспериментов, проводимых в институте. Местные жители давно старались держаться от странного места подальше, и местность вокруг НИИ окончательно заросла лесом, как замок Спящей красавицы. В это подозрительное заведение и отправилась Ева на оперативное задание. Она каждый день аккуратно писала донесения, но они становились все более и более неискренними, туманными.

Рязанцев это прекрасно чувствовал.

– Может, ее там чем-то опоили? – неуверенно предположил Сергеев. – Или загипнотизировали?

Полковник отрицательно покачал головой.

– Она в здравом уме и твердой памяти. Я в этом ни секунды не сомневаюсь, – сказал он. – У меня такое чувство, что по каким-то причинам моя невеста боится написать правду о том, что ей удалось узнать.

– Оригинальная идея, – сказал капитан, хмыкнув. – Может, ее раскрыли и шантажируют? Хотя чем ее можно шантажировать, не представляю. Очень странно…

– Я согласен, странно, – медленно сказал полковник, – я и сам ничего не понимаю. Но чувствую, что что-то здесь не так. Ева вполне вменяема, в добром здравии, но отделывается отписками вместо полноценных донесений. Зачем она это делает? Что происходит?

Западный ветер нес тучи со страшной скоростью. Они наползали друг на друга, то серые, то фиолетовые, то грязно-белые. Ветер у поверхности земли почти прекратился, и в этом сочетании быстро перемещающихся облаков и неподвижных деревьев было что-то пугающее.

– То есть вы хотите сказать, что Ева скрывает какую-то часть информации? – уточнил Сергеев.

Полковник тяжело вздохнул, а потом протянул руку и включил настольную лампу. Теплый желтый свет сразу смягчил тревожную атмосферу и сделал кабинет более уютным.

– Да, – сказал наконец Владимир Евгеньевич. – Видимо, она что-то скрывает.

– И это совершенно не вяжется ни с ее характером, ни с ситуацией, – добавил капитан.

Рязанцев кивнул.

– Кроме того, вы ее жених, фактически муж, а не только начальник. Совершенно непонятно, что она могла выяснить о НИИ такое, о чем не хочет сообщать вам.

– Согласен. Это абсурд, – сказал полковник после паузы. – Только если кто-то не стоит у нее над виском с пистолетом и не заставляет писать правильные донесения под угрозой расстрела. Но на этот случай есть кодовые фразы. Ева их не использует.

– Может, преступник знает эти кодовые фразы?

Полковник закурил, выпустил к потолку струйку дыма и с силой затушил сигарету в пепельнице в виде лягушки, держащей в лапах стрелу. Эту пепельницу ему подарила Ева на Двадцать третье февраля. Получив подарок, Рязанцев рептилию лобызать не стал, поцеловав взамен Ершову, которая осталась этим очень довольна.

– Преступник знает кодовые фразы? – переспросил он. – Вряд ли. Тем не менее на этот случай у нас с Евой есть пара личных фраз такого типа, мы договорились с ней о них прямо перед ее отъездом. О них никто не знает, кроме нас двоих.

Владимир Евгеньевич подошел к окну и скрестил руки на груди. Сердцем он чувствовал, что у его невесты какие-то проблемы, но совершенно не представлял, что ему в этой ситуации делать.

Сидя в большом кожаном кресле, Лиза допила кофе и бесшумно поставила чашку на блюдце. Богдан взял лист бумаги, гладкий, хрустящий и белый почти до синевы, и авторучку.

– Я сейчас нарисую тебе план, – сказал он девушке, – ты приедешь в НИИ, пойдешь в отдел кадров и попросишь принять тебя на работу. Тебя возьмут: у них дефицит сотрудников, никто не хочет работать в таком месте и за такую зарплату. К тому же страшные слухи делают свое дело.

За окном летели тучи и накрапывал дождик. Лиза любила такую погоду – во время дождя хорошо дышится.

– Кстати, о страшных слухах, – остановила Лиза молодого человека, глядя на чистый белый лист, – можно поподробнее?

– Можно, – вздохнул Богдан, – но боюсь, что ты тогда не захочешь туда ехать.

Повисла пауза. Поняв, что ему не отвертеться, мужчина задумчиво почесал затылок.

– Рассказывай, – подбодрила его девушка, – не фильтруй. Говори все, как есть. Я же не развлекаться туда еду, а по большому и важному делу.

Овчинников вздохнул. В его голове роились воспоминания – сплошь невеселые.

– НИИ Новых биотехнологий создает лекарственные препараты на основе генной инженерии, – сказал Богдан. – И это действительно правда. Препараты там делают, и они эффективны. Директором института является профессор Утюгов, которого я хочу убить.

– Мерзкий старикашка стибрил твою идею и прославился? При всех назвал тебя идиотом? Пять лет заставлял мыть пробирки, а потом выгнал взашей? Соблазнил твою девушку?

– Нет, все было не так.

– А как?

– Можно, я не буду об этом говорить? – поморщился мужчина, с тоской поглядев на пальму, растущую в горшке, который стоял рядом с журнальным столиком.

– Нельзя, – сказала Лиза.

Богдан встал и начал расстегивать брюки. Затем он слегка спустил их вниз.

– О ужас, – всхлипнула девушка, широко распахнув глаза. – Это произошло от препаратов Утюгова?

– Да. Он испытывал новые снадобья на своих сотрудниках.

Скрипнув зубами, Богдан снова надел брюки, скрыв свое почти метровое мужское достоинство.

– У меня уже несколько лет нет никакой личной жизни, – пояснил он. – Я никому не решаюсь это показать, чтобы меня не сочли уродом. Ты – другое дело, я тебе заплатил, я просто твой клиент. У нас деловые отношения. Во всяком случае, теперь ты знаешь, что мне есть за что желать ему смерти.

– А ты не пытался его укоротить? Хирургически? – спросила Лиза. Ей было искренне жаль Богдана. Мужчина ей очень нравился.

– Пытался. Хирурги отказались браться за такую операцию, – пояснил он. – Я, видимо, теперь до самой смерти буду жить без секса.

– А что сказал профессор, увидев, что с тобой сталось? – спросила девушка. – Он не пытался тебе помочь?

– Помочь? Ха! Мерзкий старикашка прыгал по кабинету как ненормальный и кричал, что выгодно продаст технологию изготовления снадобья, – с горечью произнес Богдан. – Мои чувства его при этом совершенно не интересовали.

– А потом?

– Потом, – сказал мужчина, слегка наклонившись через стол, – началось самое интересное. Через пару дней профессор, его, кстати, зовут Валентин Эмильевич, вызвал меня и сказал, что он согласен помочь вернуть моему члену первоначальный вид, но только в том случае, если я обязуюсь пахать на него в поте лица и никому не говорить о том, над чем я работаю.

– То есть он получил раба.

– Да.

– А сроки?

– Он пообещал выдать мне противоядие через пять лет. Но, думаю, врал.

– Ты не стал ждать?

– Да. Я сбежал, открыл свой бизнес, разбогател и теперь хочу его убить. Надеюсь, ты мне в этом поможешь.

– А если просто припереть его к стенке и потребовать антидот?

– Как? Он не покидает стен института. К тому же НИИ так и кишит несчастными уродами, готовыми защищать Утюгова ценой собственной жизни, так как он – их единственная надежда на возвращение нормального облика.

– А что, профессор не только на тебе ставил эксперименты?

– Нет. Главный бухгалтер НИИ Зинаида Валериевна Дрыгайло – женщина без зубов, она носит вставную челюсть на присосках. Утюгов регулярно обещал ей выдать зелье, от которого у нее вырастут новые зубы, но на моей памяти она этого так и не дождалась. А ведь это чуть ли не самый легкий случай. Например, заместитель директора по административно-хозяйственной деятельности Виктор Коршунов имеет жабры и каждые два часа вынужден ложиться в ванну с водой, чтобы они не пересыхали.

– Жуть какая, – поморщилась Лиза. – Как-то даже и не верится, что такое возможно в наше время и всего в нескольких десятках километров от столицы.

– Там почти все такие, – пояснил Богдан. – Почти все на крючке. Поэтому никто и не уходит – каждого нового сотрудника профессор поит чаем, кофе или вином со снадобьем, вариантов коего у него масса, и после этого человек, заполучивший проблемы с внешностью, начинает яростно работать на Утюгова, надеясь вернуть себе с его помощью нормальный облик. Сбежать можно, но тогда несчастный на всю жизнь наверняка останется инвалидом.

– А профессор правда может дать противоядие? – засомневалась Лиза.

– Конечно. То есть я думаю, что может.

– И что, больше никто в НИИ не владеет технологией производства таких препаратов? Утюгов – монополист?

– Возможно, кто-то и владеет. Но дружбы в коллективе нет, все скованы страхом, все друг от друга шарахаются, каждый оказывается один на один со своей проблемой, в состоянии глубокого стресса, и никто не стремится никому помогать. Поэтому я не знаю, умеет ли еще кто-то производить такие снадобья. Думаю, что нет – все нити находятся в руках Утюгова. После смерти бывшего директора к нему перешла вся полнота власти и кураторство над всеми научными разработками института.

Лиза задумалась.

– И ты предлагаешь мне поехать в НИИ, убить профессора и тем самым лишить всех его несчастных жертв надежды? Боюсь, часть сотрудников института покончит после этого с собой.

– Такие ЧП, к слову, в НИИ не редкость, – вздохнул Богдан. – Но зато убийство бесноватого профессора решит все проблемы одним махом. Больше такого беспредела уже не будет, и новые люди не попадут в эти страшные сети. Главное, ты не попадись, – добавил он шепотом.

– А если попадусь? – спросила Лиза. – И у меня тоже вырастет что-то очень большое?

Богдан рассмеялся.

– Тогда приезжай ко мне. Будем дружить, – сказал он.

Мужчина подвинул к себе бумагу и авторучку и принялся рисовать план НИИ.

Рязанцев ходил туда-сюда по своему кабинету и курил. Его широкое обветренное лицо было мрачным, между бровей залегла глубокая складка.

– Итак, что мы имеем, – сказал полковник вслух. – Два самоубийства подряд, пугающие слухи и достоверные сведения об астрономических счетах трех сотрудников НИИ в Швейцарии. Туда время от времени поступают деньги. От кого? Непонятно. Вероятнее всего, от фармацевтических или косметических компаний. Кому именно принадлежат счета, мы не знаем. Вопрос о том, как передается информация, которая впоследствии оплачивается, на повестке дня не стоит – институт подключен к Интернету, по которому можно отправить все, что угодно, куда и кому угодно.

Настольная лампа бросала теплый свет на бумаги, в беспорядке разбросанные на столе Владимира Евгеньевича. Рядом, возле стакана с карандашами и авторучками, стояла фотография девушки в простой деревянной рамке. Полковник протянул руку и провел ладонью по изображению. Он очень хотел бы оказаться сейчас рядом с невестой, но это было невозможно.

«Она уже два месяца там, – подумал Владимир Евгеньевич, – я видел ее в последний раз восемь недель назад. После этого она переселилась в общежитие при НИИ. Она находится в самой гуще событий, и при этом от нее не поступает ровным счетом никакой конкретной информации».

Интуиция подсказывала полковнику, что у его невесты возникли проблемы, но он совершенно не представлял, какого они рода. Вот если бы он мог поговорить с ней лично, обнять, расспросить, посмотреть любимой девушке в глаза…

Владимир Евгеньевич решительно прервал свои пустые мечтания и закурил очередную сигарету.

– Надо выяснить, кому принадлежат эти счета. Кто эти люди, которые продают российские биологические секреты на Запад? – зло спросил Рязанцев вслух. – Директор, главный бухгалтер и заместитель главы НИИ по административно-хозяйственной деятельности? Почему-то очень сомневаюсь, что все так просто. Кто-то, кто хорошо знает иностранный язык, может иметь доступ к научным материалам учреждения, сканировать формулы и пересылать их заказчикам. Руководство института, может быть, об этом ни сном ни духом не знает!

Полковник закашлялся, потушил сигарету в пепельнице с царевной-лягушкой, открутил крышку на бутылке «Святого источника», стоявшей на подоконнике, и отхлебнул глоток воды. В груди на мгновение стало холодно. Свело зубы.

– Будь осторожна, девочка моя, – прошептал он, глядя на фотографию. – Будь осторожна! Там замешаны очень большие деньги. Те, кто сидит на такой финансовой трубе, ни за что не отдадут ее добровольно.

Полковник опустился в свое кресло и вытянул ноги. Беспокойство о Еве грызло его все сильнее.

Лиза вышла на улицу и села в старенький красный «Сеат Марбелья». Как успешный наемный убийца с солидным стажем, она могла позволить себе купить «Феррари», но не хотела привлекать к себе повышенного внимания. А та машина, на которой она ездила – скромная, маленькая, пыльная, устаревшего дизайна, но при этом очень женственная, как нельзя лучше отвечала запросам девушки. Накрапывал дождик, и Лиза натянула на голову капюшон куртки. Несмотря на зеленые листья деревьев, в воздухе пахло осенью. Несколько раз глубоко вздохнув и насладившись свежими дуновениями ветерка, девушка села в машину и развернула план здания, нарисованный Богданом.

– Ну там и осиное гнездо, – пробормотала девушка, разглядывая набросок.

На схеме был почти идеально изображен квадратный куб, верхняя половина которого находилась над землей, а нижняя – углублена под ее поверхность. Прямо в передней части здания была изображена проходная, за которой начинался большой холл. На верхние этажи вела лестница, рядом с которой рукой Богдана было размашисто написано: «Витражи». Направо от входа в холле был отмечен выход на площадку лифта, а чуть дальше был изображен небольшой коридор, ведущий в гараж. По углам четырехугольного здания располагались четыре лестницы, соединяющие этажи.

«Ага, – подумала Лиза, – значит, в здании есть одна парадная лестница с витражами в центре, четыре обычных по углам и лифт справа от холла. Ясно. Мне только непонятно, почему в подземные этажи, судя по схеме, невозможно попасть по лестницам. Их просто нет! Только лифт. А если пожар? А вдруг отключится электричество? И все? Люди заблокированы?»

Она откинулась на сиденье машины и задумалась. Ответ был только один, и он был очевиден.

– Там лаборатории, – хмыкнула Лиза. – Темно, тихо, страшно и много высокоинтеллектуальных червей-мутантов. Отключение лифта автоматически приводит к блокировке подземелья. Ни одно чудовище не вырвется.

Девушка засмеялась. Ей было совсем не страшно. Напротив, предстоящее приключение будоражило. Она никогда не терялась в трудных ситуациях. Наоборот, ей постоянно нужен был адреналин. Только тогда, когда на кону стояли жизнь и свобода, Лиза чувствовала себя хорошо.

– У меня, наверное, адреналиновая наркомания, – сказала она, складывая лист бумаги пополам и укладывая на фальшивый диплом о высшем биологическом образовании на имя Лизы Мининой, купленный для нее Богданом. – Я постоянно хочу экстрима. Можно сказать, что я занимаюсь любимым делом – выслеживаю злодеев различных мастей, за смерть которых готовы заплатить кругленькую сумму, и отправляю их к праотцам. А теперь вот мне предстоит экскурсия в увлекательнейшее место и встреча с умными, одаренными и блестяще образованными людьми, одного из которых я, увы, должна буду препроводить на тот свет.

Она завела машину. Лиза еще не подозревала, что дело, за которое ей заплатил Богдан, будет последним в ее карьере профессионального убийцы.

Ева Ершова, лейтенант ФСБ и невеста полковника Рязанцева, смешивала в пробирке жидкости двух разных цветов, задумчиво глядя прямо перед собой. За большим стеклянным окном института виднелись лес и темные тучи над ним, похожие на летящие по небу мягкие игрушки. Девушка была рада, что сегодня ей поручена работа на этажах и не надо спускаться в подвал – подземные лаборатории, в которых поддерживаются постоянная температура, влажность и световой режим и где она начинала тут же испытывать приступы клаустрофобии. На улицу Ева не выходила уже давно – при НИИ было общежитие, а ходить в лес было не принято. Особенно ночью.

– Ну что, готово? – спросила ее Лариса Ильина, очень высокая и сутулая блондинка с тонкой шеей и длинным носом. У нее была светлая кожа, светлые ресницы, светлые брови и множество веснушек.

– Еще минут пять, не больше, – ответила Ева, продолжая перемешивать ингредиенты.

В лаборатории было сумрачно. На столах лежали небольшие квадратные стеклышки с препаратами лепестков тюльпана. Лариса положила на стол рядом с Евой микропипетку, созданную в Институте биологического приборостроения РАН и позволяющую дозировать ввод препаратов в клетки с большой точностью, и потянулась.

– Когда будет готово, капай раствор рестриктазу в каждый препарат, – сказала она Еве, задумчиво мешавшей жидкость, которая постепенно становилась ярко-желтой.

– Скажи, Лариса, – сказала Ева подруге, – а почему я всегда думала, что генетику взрослого, уже сформировавшегося организма невозможно изменить? В клонировании, например, работают с эмбрионами. То есть меняют наследственную информацию. Изменение же ДНК взрослых организмов представлялось мне невозможным!

– Я тоже так думала, – сказала Лариса, – пока не пришла работать сюда. Вообще-то, перенос генов из клетки в клетку – довольно простое дело. Правда, для этого ранее требовалось специальное оборудование, так называемые «генные пушки». Резать, склеивать и создавать искусственные гены тоже научились давно, тут мы не первопроходцы, хотя и владеем этими методами досконально. На самом деле одно из открытий нашего института – это создание специальных веществ-переносчиков, которые, попадая в кровь живого организма, разносятся по всему телу и работают как маленькие локальные «генные пушки», изменяя цитоплазму близлежащих клеток. В результате работа с генами в нашем НИИ из сложного и дорого процесса превратилась в игру, в которой одни выступают хищниками, а другие – жертвами.

Раздался писк, и Ева отвлеклась от объяснений коллеги. Прямо перед ней на столе стояла клетка, в которой сидели белые лабораторные крысы. Они были сильными, мускулистыми, острозубыми и косили на девушек красными глазами. Одна из крыс пищала. Видимо, была голодна.

– Есть хотят, – сказала Ильина, – это суперкрысы. Валентин Эмильевич кормит их допингом, от которого они очень быстро набирают мышечную массу и становятся злобными и свирепыми.

– Я в общих чертах знаю, – кивнула Ева. – Мне просто интересно, что профессор собирается делать с этими грызунами дальше? Ну ладно, тюльпаны. Тут все понятно – коммерческий заказ. Но крысы ему зачем?

Лариса подошла к клетке и посмотрела на грызунов.

– Не знаю, – ответила девушка после паузы. – Я в стратегические вопросы руководства не вмешиваюсь.

Ильина еще помолчала. Ершова видела, что Лариса хочет о чем-то спросить, но не решается.

– Кстати, – как бы между прочим сказала Ильина, стараясь, чтобы ее голос звучал натурально, и наклоняясь над невысокой Евой, как журавль над лягушкой, – ты тут уже два месяца, а никаких изменений незаметно. Ну, ты понимаешь меня… Утюгов поит каждого нового сотрудника раствором, замаскированным под обычный напиток, и у того происходят какие-нибудь изменения. А у тебя никаких не видно что-то. Извини, что я спрашиваю.

Ева аккуратно поставила пробирку в держатель и расстегнула халат. Все ее тело было покрыто жесткими курчавыми волосами. Ильина взвизгнула и прикрыла рот рукой.

– Я каждое утро удаляю волосы на видимых участках депиляторным кремом, – сказала Ершова. – Но там, где тело прикрывает одежда, я ничего поделать не могу – никакого крема не хватит. К тому же волосы быстро вырастают снова.

– Бедная девочка, – пробормотала Ильина, шмыгая длинным, как у Буратино, носом. – Все мы тут, впрочем, бедные. Крупные научные открытия не всегда приводят к счастью. Очень часто от них бывают только неприятности.

– Это зависит только от порядочности людей, в руках которых находятся новые технологии, – пожала плечами Ева, застегивая халат, – открытие само по себе не бывает ни хорошим, ни плохим. Полезным или вредным его делают люди. Вот у меня должна была быть свадьба в декабре, – добавила Ершова после паузы, – но теперь, очевидно, не будет.

– Ты рассказала ему, что с тобой случилось? – спросила Лариса, потирая лоб длинным, как макаронина, пальцем.

– Нет, – покачала головой Ева, – не могу же я сказать ему, что стала чудовищем Франкенштейна.

– У меня вот был молодой человек, он здесь работал, – сказала Лариса, – уволился раньше, чем у меня начались проблемы, и я тоже так и не решилась ему показаться в новом обличье. Просто написала СМС, что нам лучше расстаться.

Ильина всхлипнула. Чтобы успокоиться, она достала из лабораторного холодильника бутылочку пепси, отпила половину, а потом сунула бутылку с остатками сладкого напитка в карман своего белого халата.

«Ничего, – подумала Ева, – пусть они поломали мне жизнь, но я выведу их, гадов, на чистую воду! Я уже знаю кое-что важное».

По коридору медленно прошел Алексей Гришин. Его огромные ноги, похожие на лыжи, вяло волочились по полу. Проводив Алексея глазами, Ева снова взяла пробирку и принялась перемешивать желтое содержимое. Крысы смотрели на нее блестящими красными глазами.

Лиза отправилась в НИИ в конце рабочего дня. Дорога, которая вела к институту через лес, была в запущенном состоянии – ямы, трещины, колдобины и рытвины встречались на каждом шагу. Высокие и мощные деревья росли вплотную к проезжей части, закрывая дорогу от света, и так не слишком яркого в этот пасмурный день.

«Я не удивлюсь, узнав, что профессор Утюгов поливает растения специальным препаратом, чтобы они росли выше и гуще», – подумала Лиза.

Приключение продолжало ее будоражить. Страха не было. Машину бросало из стороны в сторону по неровной дороге, иногда девушка с трудом удерживала руль. Где-то в глубине леса послышался вой. Звук был одновременно тоскливым и грозным.

– Днем не страшно, – сказала вслух Минина, придавливая посильнее педаль газа, – а вот ночью, думаю, такое слышать неприятно.

Внезапно дорогу перед машиной Лизы пересекла быстрая тень.

«Он, наверно, не только страшный, но и голодный – тот, что так громко воет», – подумала Лиза, притормаживая.

Девушка остановила машину прямо посредине дороги и вышла. Минина чувствовала, что из темных кустов за ней наблюдают чьи-то глаза. Спокойно, не делая резких движений, Лиза открыла багажник и вытащила оттуда связку сосисок.

– Хорошая собачка! На! – сказала девушка, очищая сосиски от шкурки и выкладывая их на дорогу поближе к кустам.

Несколько минут вокруг было тихо. Потом темная зелень бесшумно раздвинулась, и на дорогу вышел огромный пес. Минина ойкнула. Волосы на ее голове зашевелились. В какой-то момент девушка почувствовала, что выдержка готова ей изменить и она вот-вот опрометью бросится назад в машину. Только предельным напряжением воли она сдержала панику. Пес был невероятной величины – в холке он доставал Лизе до плеча. В огромной пасти тускло блестели острые белые клыки, с подбородка капала слюна. В густой шерсти были видны глаза – умные, человеческие, как будто когда-то принадлежавшие существу с ученой степенью.

«Сохранил ли он разум или стал безжалостным каннибалом?» – подумала про себя Минина, неподвижно стоя у своего «Сеата». Вздумай пес атаковать ее, спрятаться в машину девушка бы в любом случае не успела. К тому же ее старенький автомобиль не продержался бы против такого чудовища и минуты.

Пес опустил голову, не выпуская Лизу из поля зрения, и понюхал еду. Его челюсти раздвинулись в гримасе, напоминающей улыбку.

– Ешь, – сказала Минина, – если понравится, завтра я еще привезу. Съезжу в магазин и куплю.

Ей показалось, что взгляд зверя стал насмешливым.

«Не будет у тебя никакого магазина завтра», – сказали его темные глаза. В больших круглых зрачках пса отражались и Лиза, и ее красная машина.

Чудовище склонилось над сосисками. Через мгновение они исчезли в страшной зубастой пасти. Лиза вытащила из кармана бумажный платочек, подошла и аккуратно вытерла с подбородка пса слюну. То, что произошло потом, испугало Лизу до смерти. Зверь сделал стремительное движение и сомкнул острые, как бритва, зубы у девушки на запястье. Минина вскрикнула и отдернула руку. На белой коже остался четкий след зубов – зверь не прокусил кожу, а только слегка придавил, оставив на запястье браслет из бордовых, как бусины, отметин. Через секунду пес исчез в густых зарослях.

– Интуиция подсказывает мне, – медленно сказала Лиза, с трудом переводя дух, – что эти следы никому в институте показывать нельзя. И менее всего – злобному профессору Утюгову.

Она опустила рукав пониже, села в машину и поехала дальше.

Устав впустую метаться по кабинету, Рязанцев набрал номер Алевтины Вениаминовны Чабрецовой – биофизика, доктора наук, недавно вышедшей замуж за милиционера Дениса Чабрецова.

– Владимир, здравствуйте, – сказала дама, услышав его голос. – Если вам нужен мой муж, то он уехал в командировку в Екатеринбург, будет только в пятницу. Там молодая певица упала с крыши. То ли сама, то ли ее подтолкнул кто… В общем, мой супруг проверяет московские связи погибшей.