Текст книги "Янтарная шкатулка. Стихи"

Янтарная шкатулка
Стихи
Ольга Карклин

© Ольга Карклин, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

 
Я вхожу в этот сад,
Я отражаюсь в своих же зрачках,
В этом саду дверей не счесть,
И в каждой – мы.
 

Люби!

Бег

I

 
Как ты бежишь по воде!
Блещут колени лососем.
Многие любят их блеск.
Я же люблю лишь любовь.
 

II

 
Ноги песок не тревожат —
Бегут в ритм прибоя по волнам,
Руки – в той мере лишь руки,
Что легче, чем крылья.
Но колокол бьётся в груди, и только бегущий
Знает всю тяжесть летящего колокольного бега.
 

III

 
Ты бежишь – и это самое трудное,
Что пришлось тебе делать —
Между морем и дюнами, между морем и небом,
Ты бежишь высоко поднимая колени и руки,
И это – полет.
 
 
Бег – это трудно – отрываясь – не улететь,
Это, входя в плоть песка, не увязнуть,
Нарушив полет.
Бег – это радугу весело взбив, свысока
Смотреть на сделанное тобой
И не сделанное тобой.
 

Яблоки и виноград

 
Яблоки и виноград!
Покой вошёл в мою душу.
Вкус солнца на гребне песчаных гор,
Шум воды, смешанный со слабым запахом трав
В полынной горечи.
Раздвинуть губы и, влажным языком
Проведя по холодным зубам,
Улыбнуться тому,
Как переполнен желаньями мир
В этом вечере яблок и винограда.
 

С. Параджанову

I

 
Вынимая по зёрнышку, как гранат, из слуха,
Выжимая красную, как из вен, жидкость,
Пригубив немного пурпурной влаги,
Отворяю слух для твоей отчизны —
Где отары, горы, виноград, сокол,
Где отравлены зрачки гневом и любовью,
Где младенцы – нАги, где солнце – колокол
Звонит по кому придётся.
Не удержат руки пурпурной влаги.
Не надышится грудь ароматом лёгким.
Но с усмешкой мастер цветка коснётся —
Задрожит Вселенная лепестками яблонь.
 

II

 
У женщин ресницы опущены-
Дрожат стрельчАтые лучики,
Глаза смотрят долу.
Душа видит горы.
Идут друг за другом веками —
Матери, дочери, сестры —
Святые водоносы,
Носительницы жизни.
 
 
У жемчужин особые ночи-
Сквозь пространство раковины
Слушать пульс сердца,
Жемчуга робкое пение.
Это море поет о времени
И, еще нежнее, о вере.
 
 
Тусклая жемчужина в ладони тает.
Раскрывается истина, светится в тайне.
И молчит – кто знает,
И – кто знает?
Может это – самое главное.
 
 
Тихим туманом долина светится.
В горах сияет белая лестница
В небо.
 
 
Это знание жемчуга,
Сакральное пение,
Звучащее в раковине
В священном молчании.
Это знание женщины,
Ее тайна:
Взгляд опущен долу,
Глаза смотрят в горы.
 

С летней крыши

 
В мягком тумане знойного дня
Испаряется озеро как чай в чашке,
И улетает на солнце, сверкая флагами яхт,
И отзывается криками городских чаек.
И догоняет порывами листьев вверх,
И прибой деревьев пульсирует этому в такт,
И асфальт, как черный сапожный крем
Тает и плавится, вязок так.
А крыши оползают смолой,
И свыше опознает Некто,
Что слово – любимый, любящий, любовь —
Не земного происхождения, а летнего.
И что застывает солнце как соль,
И мёдом пахнут ларьки с мороженным,
И то, что ещё вчера казалось столь
Безнадёжным,
Сегодня абсолютно возможно.
 

Сквозь летнюю траву

 
Я от жизни ничего не жду.
Солнце нагревает песок.
Обморочный летний зной
Чем-то зимним холодит висок.
Бренность мира, счастья и любви,
Бренность знанья, тела и ума,
Есть какая-то загадка в сне дня —
Солнце – дневная звезда – в пыли.
И какое мне дело, что
Тяжело жухнет сирень и зной?
Задевая о ветки гудит шмель, но
Какое мне дело до нас с тобой?
Белое солнце сушит желтый песок,
Алое небо из-под век – ожег —
Нежно-зелёный воздух…
И на вопрос, – Что есть человек?
Я отвечу другим вопросом:
– А что есть его голос?
 

Сны о лете

 
Сны о лете.
Запах солнца и земляники.
Слишком красиво, чтобы быть правдой.
Время, напоённое смуглым солнцем,
Фиолетовый край неба.
Ужас ожога —
Что же станется с этой землёй?
Определить по голосу птицу —
Невозможное дело.
Просто птица.
Да вряд ли.
Эта птица.
Такая птица.
Такая тАковость.
Нет здесь ни хорошего, ни плохого —
Просто есть.
Смуглые ноги людей, отбрасывающие голубые тени,
Солнце в небольшое окно, луч по полу,
Фрукты на столе, деревянные стулья,
Библия в кожаном переплёте,
Лёгкий сквозняк колышет светлые шторы.
Если б можно было определить вечность,
Я бы определила её именно так —
Сны о лете.
 

Летняя гроза

 
Так уж если дождь – так дождь —
Выйди под ливень – под молнии молчаливые,
Под раскаты грома – такого!
Молочные реки – пенные берега —
Ступи на эти пузыри – пока до нитки
Не вымокнешь,
Пока не станешь дождём.
Но не станешь дождём —
Коротка летняя гроза.
 

Сад для сновидений

 
Эти детские сны ли
Плыли, плыли и кутались рядом —
В капли тумана, водоросли, морские
Волны, радуги у изголовья, дельфинные
Игры, и одинокие посещения храма…
Этим снам было нужно одно – проявиться,
Выйти из лабиринта в темнОтах сознанья —
Облаком лёгких шаров, ворохом листьев,
Образом бездны
В глубинном морском ликованье.
Этим снам было нужно совсем немного вниманья,
Переживанья мгновенья
Детской премудрой верой,
Так Августин поражается чуду сознанья —
Так августом яблоко поражается ветром.
 

Час Числа

I

 
Так цифры никогда не знают своё число.
Так отражение не видит двойника, а применимо
К нам – так принесло
И выбросило в жизнь, как океан – лениво
Песок.
Блеск солнца – обожгло
И ослепило светом.
Так линия не знает о предмете.
Так ровно ничего предмет не знает
О сущности своей.
Так отвечает
Удару сердца полдень.
Так ничего не знать о том, что происходит.
Не видеть своего существованья.
Так отвечать молчаньем на молчанье.
Сходить с ума – как бы сходить со сцены —
Не путать больше храм и бархат с целью —
Уйти Домой и позабыть о Саде.
Предпочитая тяжесть виноградин
В ладони —
Тяжести самой ладони,
Уйти в полдневный, ровный шёпот моря,
В медовый вкус оставшейся свободы,
В зеркальный выход солнечного свода.
Но —
У музыкантов больше нет лиц.
И
Музыка лишена хозяев.
Вновь
Подходит к концу Великий Бриз —
Начиная все
Заново.
 

II

 
Так я бегу – или ты бежишь от меня
В свете этих порталов, в кварталах дня?
Или этот стук календарных плит —
Стук шагов?
Или это камень поёт?
Или спит?
Или это качает ребёнка мать,
И снежная ночь несёт колыбель?
И сирень зацветает ещё, чтобы стать
Снегопадом, поющим в свою свирель.
Вновь прийти на землю Твоих шагов,
Ожидая принять Святые Дары.
Это Бог пастухов – Звездочёт волхвов —
Превратил верх и низ в снеговые ковры,
И Рождественской дальней Звездой зажёг —
Звезда рождения, бытия, то, что есть уже —
Небо наполнено сонмами снов,
И один снится кесарю, а другой – тебе.
Никуда не исчезнет ни Третий Рим,
Ни четвёртый. Останутся здесь, как и были.
И звук шагов контрапунктом причин
Проявляет следствия звёздной пылью.
Но растерянность больше, чем можно назвать —
Это Существование дышит в лице
Тех, кто понимает,
Что лучше проснуться, когда нельзя спать,
Евангельским «Бодрствуйте!» —
Говорит Пастуху и Овце.
 

III

 
И пронесётся разбуженным ветром
Речь о чем-то, прежде запретном,
Больше, о чем-то всегда запредельном.
Так разовьётся сонатной темой
И разрешится в молчащем звуке.
Так отражаясь в зеркальном круге,
Попросту, обнажаясь в танце
Долгих и-и-и– и взрывных согласных,
Речь приходит к попытке начать сначала.
Обозначая точкой прощанье
С прежним.
Обозначая заглавной
Новое предложенье.
Предпочитая значенья – знакам
Одинаково тёмные белой бумаге,
С одинаковой целью – как было, как будет,
Обращая бумагу в хранителя судеб,
Удержаться о смысле, пути и дальше
Отказаться от черных и белых клавиш,
Чтоб вцветную следовать вечному Слову.
Отражаясь в зеркальном круге, основа
Коего – просто точка —
Предел отсутствия, выход – точно
Можно здесь чему-нибудь выйти.
Выходя за пределы сверкающей нити
В лабиринте сознанья, в снежной ночи,
Превращая точку в ее многоточие,
Речь выходит за рамки во всяком месте…
И место есть расположенность мести
Быть во времени выше скорости света.
Речь приходит к истокам своих производных —
К междометиям, паузам, происходит
Что-то, чему уже нет ответа,
Что-то, чему уже нет вопроса,
Да и спрашивающего уже нет.
Лишь сияет Великий Свет.
 

IV

 
Но ты не выйдешь и не забудешь Имя.
И всякий час по-своему вечность, ибо
Нежность складывается из – live-
Ливень, линия, лилия,
Лютнист Караваджо под тенью плинии,
Kol’a-kol’a – и просто эль —
Одно долгое эль в любви.
И эта протяжная нежность
Мешает гадать о числах.
События происходят и проявляют знаки.
А звезды – великая Книга Чисел —
Одинаково недоступная ни астроному, ни магу.
В чем растерянность проявляется в речи?
В оговорках, междометиях, реже
Паузах.
Должен же кто-то помочь, раз время
Не помогает, путая карты.
Тесный проход портальной аллеи
Узок, как лезвие бритвы гранату
Райскому, жесток, как камень – телу.
Неудобен, как ять писчему делу,
Канцелярские сложности дышат в спину,
Долгий век раскрывает свой длинный свиток…
И кареты ломаются, как каретка
В типографской машине «Домби и сына»,
Проиграв все, что было возможно, как и
Выиграв жизнь с абсолютным завтра,
Так игрок уходит под утро – карты
Оставляя, как ворох ненужной бумаги.
 

Часослов

 
Наступает море и наступает на сушу,
Небо ложится на веки и закрывает глаза —
Чтобы видеть – море времени,
Час неделимых чисел,
Уходящих в Единое.
Часослов песка
В аромате медвяных поющих трав.
 
 
Летнее настроение.
 
 
Такой покой в чувстве Вечности,
Такая уверенность
В звоне кузнечиков,
В соломенном шелесте
Трав, выгоревших почти до бела!
Песнь священной победы Жизни,
И за спиной – у каждого – два крыла.
 

Ловцы жемчуга

 
Невнятицей сплошных многоголосий
И вдохновенным бормотаньем Муз,
Томимая по свету, словно просинь
Средь фиолетовых и влажных туч,
Теснимая от цвета, словно осень,
Вступающая в странный свой союз
С дыханьем Севера, где острый лунный луч
Пройдет сквозь тучи и насквозь промерзнет.
За вдохновенным бормотаньем Муз
Мне чудится, отчетливей и резче,
Спасительное обещанье встречи
Ловцов жемчужной истины, чей груз —
Тяжел и зыбок, чей удел – не вещи,
А некий звук – томительный и вещий,
А голос, а любовь, а тайных уз —
Утраченное веком единенье.
И кажется, что не стихотворенье,
А жизнь и вечность – рифмовать берусь.
 

Ответ

 
Когда немного утихнет, когда затихнет,
Когда закружится мир, словно шар,
Когда россыпью звездных миров
Засверкает Вселенная вновь,
Когда закружатся, когда таять начнут
Лепестки на губах —
Этих солнечных, этих прозрачных цветов —
Тогда поднимется ветер
С ароматами лучших надежд,
И укутает, и закружит,
Унося в неизвестную даль —
Остановкой во времени —
Из Пространства —
В пространство дня —
Унесет меня жизни
Нежнейшая мягкая длань.
И тогда ты закроешь глаза,
Ты поймешь меня, друг.
И почудится шепот тебе —
Мой смеющийся шепот и смех.
И – вопросов не будет —
Останется только ответ —
Как касание солнечных лепестков.
 

Солнечный сад – Звездный сад

 
Солнечная обитель-
Звездный дом-
Высота небес,
Моей любви долг.
Божественное предназначение,
Спасительное предначертание.
Мудрецы и отшельники,
Девы и юноши,
Нежные лани,
Взгляд влажных глаз ягненка.
Священный огонь,
Божественный напиток.
Святое соединенье любящих душ —
Трансформация в Сущее, в Одно, в Аз Есмь.
Молитва, цвета облака.
Солнце, укрепляющее дух.
Небо, открывающее тайны.
Здесь совершается наша дорога
В мире, где каждое дерево жизни —
Только сад,
Сад нашей любви!
 

Nowhereland

 
Я бы тебе рассказала, где ночует солнце —
 
 
Это такое место, где есть гора и река.
Это зА морем дальним, за лесом, за морем,
Там, где сны сияют сквозь перистые облака.
Там ты можешь громко кричать —
Все равно никто не услышит,
Можешь плакать, смеяться,
Плавать цветком на воде.
Душа там становится выше и чище,
И звездное небо – ближе и тише,
И хорошо, как нигде.
 
 
Я бы тебе рассказала, где рождается ветер —
 
 
Это такое место, где только поле и небо.
И множество трав – серебристых и легких.
Их жизнь нуждается в звуке и выраженье-
И тогда одни травы проявляют себя как флейты,
А другие травы проявляют себя как движенье.
Они танцуют.
Их ритм и танец
Рождает ветер – такой нежный, южный.
И когда взойдет солнце, небо притянет
Ветер к себе, и унесет, и закружит.
 
 
Я бы тебе рассказала, где рождается счастье —
 
 
Это такое место, один такой сад, где шиповник
Даже не колет пальцы, просто немного гладит,
И деревья мудры и благоуханны в нем розы.
В этом саду все такое спокойное, мирное, словно
Скрытое за незримой стеной от злого.
Там деревья не знают законов сезона —
На ветвях их цветы, и плоды, и бутоны.
Там – нет места для тьмы, там любовь – закон и желанье,
Там душа повторяет певца алмазные трели,
Рассыпающие-ся соловьиным дыханием.
 
 
Там – ты можешь забыть совершенно о времени.
 
 
Стать собой и вернуться к себе. Там уверен
И любим тот, кто любящ, и совершенен,
Изливающий чистую сердца радость.
Там в саду есть еще и особое дерево,
На котором есть плод – золотистый, шафранный,
Что не стоит срывать, достаточно видеть.
И, когда взгляд касается легкого нимба,
Взгляд плода отражается в твоем взгляде,
И тебя узнает —
То звенят все сферы – и  поет соловей,
И душа – трепещет,
И рождается счастье – особое, вечное —
Настоящее счастье со вкусом спелым.
 
 
Я бы тебе рассказала об этом…
 

Взгляд

 
Я с особой серьёзностью смотрю на звёзды.
Я с особой силой верю сказкам.
Я витаю в облаке – мне всё мало —
Я летаю в чудесном, сверкающем мире,
Даже если сверкает бездна.
Мой союзник – справа, союзник – слева.
Мой советчик – жизнь, смерть – мой советчик.
Посмотри, эти руки мечтают о травах,
Так нежны эти руки, гибки, как травы.
Погляди, я танцую, мой танец зыбок.
Я кормлю с руки аквариумных рыбок,
О, прекраснейших жемчужных гурами —
Приношение лучшего друга,
Сбривающего волосы, как траву – осень,
Свои роскошные кудри на землю сбросив,
Он призывает меня сделать то же самое —
Налысо – наголО – на лик —
Блик солнца.
 
 
И я ещё серьёзней гляжу на звёзды.
 

Лето

 
Я все отмою,
Все приведу в порядок.
Я выглажу душу,
Умою глаза, чтобы видеть
Это веселое солнце и нежное небо,
И ненаглядность
Темно-зеленых листьев.
Лето еще не кончилось,
Еще все возможно,
Еще есть надежда, что бесконечность
Будет уделом этому юному лету,
И бесконечность – удел
Этому нежному небу.
Я буду плавать в воде
Над речными раковинами,
Над нежно-зелеными водорослями,
Пушистыми, как котята.
И маленькие серебристые рыбки
Будут мне сестрами,
И маленькие серебристые рыбки
Станут мне братьями.
И где-то будет веселый маленький парусник —
Бело-розовый
В ласковом свете вечернего солнца.
Я не стану больше надевать свои платья,
Сегодня любая одежда мне кажется мертвой.
Я буду глядеть в бесконечное нежное небо —
Глаза мои станут всего лишь его повтореньем.
И я скажу слово – ты —
Как некую принадлежность
К солнцу и лету,
И этому стихотворенью.
 

Белые камешки

 
Медовый и мятный вкус жизни,
Скорее – медовый и нежащий —
Нежный и легкий,
Как ветер и море, как дюны и лодки,
Тихо покачивающие-ся,
Как бриз – окрыленный и ломкий.
И ароматные сосны и солнце —
Дневная прохлада полуденной лени —
Так обнажено и так осторожно
Движется в сторону медленной тени.
Медленный день —
Мед, мята и нежность.
Пчелы – древнейшие жрицы событий
Бывших и будущих, когда ветер
Вдаль унесет семена сухих тел их —
Золотистые, ясные, детские, цветом
Напоминающие жизнь —
Ночь и день – и —
Бесконечную цепь дней и ночей.
 
 
Зелен и влажен нагретый воздух.
Белые камни на теплой ладони.
Или все просыпается или, напротив,
Входит в огромный священный сон, и тонет…
 

Сонет

 
За тайный дар судьбы, изменчивый и редкий,
За, вдруг, не мой, а наш – веселый знак любви,
Благодарю Творца, но чувствую, дверь клетки
Раскрыта до конца, и время – уходить.
 
 
И время уходить в неведомое дальше,
Где мы как сноп огней, сжигая тьму и тьму,
Не вправе нарушать единый ритм, и даже
Не вправе выбирать ни время, ни судьбу.
 
 
Не вправе выбирать, кого любить, сжигая,
Тревожные огни, чья жизнь так коротка,
Послушны внутреннему долгу, выбираем
 
 
Всегда свободу, даже если навсегда
Предстанет одиночеством ухода,
Итак, пароль – любовь, пароль – свобода.
 

Из будущего

 
И я не помню, о чем —
Или сад проносился мимо,
Или в вихре обугленных
Черных печатных строчек
Чей-то голос молил прекрасное Имя
О счастье, и подтвержденьем
Был стремительный почерк.
Или звезды гасли и возникали.
Или снежинки таяли на ресницах.
Или маленькие белые буквы стихали
И падали на белую – tabula rasa страницы.
И я хотела вписать одно только имя,
Но я не знала его ни на звук, ни глазами.
И ночами я плакала о том, что проходит мимо
Жизнь вне всякого узнаванья, и ускользает.
И я не помню на что
Был похож сияющий полдень,
И чем окажется дождь
Бесконечного дня в июне,
Но я знаю зато,
Что был пугающе холоден,
Взгляд в разбитом зеркале моей юности.
 
 
Но теперь,
Сквозь чужое настороженное дыханье,
Игнорируя волю,
Глухих, озлобленных судеб,
Над головами жестоких пристрастных судей —
Мы непременно встретимся
Душами и стихами.
И я не помню, зачем,
Но обещана странная встреча.
А несущийся сад
Сам не знает, что падает в вечность.
И в закате —
Такой золотой и шафранный —
Стремительно падает ввысь
И головокружительно тает…
 

Лотос

 
Я родилась в неделю Сатурналий
В пыли времен, в столпотворенье мифов,
И фея подарила мне цветок —
Прозрачный лотос.
Из фей – прекраснейшая,
С голосом волшебным,
С мечтами и глазами детей Неба,
Влюбленная в осознанность души.
Я все пыталась увидать на ели
Звезду, но никогда не удавалось.
И это было странно – звезд так много,
Но не в блестящей мишуре. Снежинки
И зайчики водили хороводы.
Кричали «елочка зажгись»!
Не зажигалась.
Пожар не наступал. Огонь небесный
Не приходил ни разу.
Тоже странно,
Одна из тайн веселья Сатурналий.
И Дед Мороз, в котором ничего
От деда не было, и скучная Снегурка
С загадками, в которых мало смысла,
Казались сделанными из папье-маше.
Так мало вкуса в новогодних развлеченьях,
Но сколько теплоты в людском общенье,
Растапливающем холод декабря!
Мой Лотос – расцветай в зиме и звездах!
Расти над белыми кристальными садами
Зимы – в пыли времен,
В заре любви!
 

Зеро

 
Освободиться и упасть в зарю.
Простить. Забыть. Родиться заново. Утро.
Я просыпаюсь, я спрашиваю – я зерно?
О нет, лучше зеро, нет – лучше озеро,
Как имя – твое и мое.
Плыть на спине между двумя стихиями
И не знать, чему отдать предпочтение.
Только на земле, с ее вечными ливнями,
Тогда уж сразу – огонь, это надежнее и теплее,
И я тонко горю – небо над, вода под
Тем, что можно назвать тобой.
А озеро – всей своей прохладой
Только разжигает мою любовь.
Вообще, полощется озеро, дышит, живет.
Небо рассеянно наблюдает сквозь облака.
А ты замечал, облака всегда слепы, пока
Не разрешатся дождем, станут дождем.
Об этом можно бесконечно молчать.
Для меня сейчас вся бесконечность – ты.
Освободиться и упасть в тебя. Так печать
Снимается с уст, и уста освобождаются от немоты.
 

Жизнь

 
В воздухе завтрашнего дня
Привкус свободы и счастья.
Только ты, любовь моя,
Больше, чем языки страсти,
Что испепеляя, жгут.
Только ты.
Жизнь связана в жгут.
Вся связано с тобой.
Только ты.
Любовь
Происходит
со мной.
Жизнь случается вдруг.
Взрыв происходит враз.
Другом становится враг.
В блеске света и сна,
В вихре ветра и лета,
В пространстве ночи и дня,
Пронизанном тем и этим,
В водовороте тел,
В телах, смешанных с пылью,
Двигаясь плавно за тем,
Кто будет жить и кто жили,
Падая вниз и вверх,
Блеском росы и алмаза,
Радугой в капле травы,
Светом веселого глаза,
Взглядом, ласкающим все,
Славным беспечным детством —
В воздухе все сквозит
Возвышающим жестом.
 

Карелия

 
Северная мелодия —
Тайная моя жизнь!
Зачарованность ровным полднем,
Полновесная чаша, жил
Не разрывающая,
Долго ли
Буду слушать ее в себе?
Маленькая флейта.
Сухой тростник.
Ласточка в небе.
Где —
Все – дом,
Все – там,
Ничего – потом,
Все – так.
 
 
Озеро, где вода темна,
Земляника у берега.
Такая странная,
Такая страна —
Ка-
ре-
ли-
я.
 

Летний вечер

 
Вечер – коричневый, сиреневый, лиловый,
Колокольчик, забывший о доме.
Маленький путешественник, растерявший память,
Думающий, что помнит,
А умеющий только плакать.
Маленький скрипач играет вечернюю фугу.
Звуки скрипки как плач,
Как нежная просьба к другу.
О чем-то давно забытом
Играет скрипка в ночи.
Лиловая ночь, лиловая,
Мое бедное сердце, молчи!
 

Старый двор

 
Тот старый двор потерянного детства,
Где был асфальт знаком коленям лучше,
Чем все мячам, скакалкам и мелкам.
Сначала – каменная кладка лестниц —
Всего лишь двух —
Ведущих круто к дому,
Сияющему как сырой желток.
Потом вам следовало повернуть направо,
Не наколовши рук об острый угол,
Усыпанный камнями, словно ёж —
И начинался двор. А за забором,
С железной сеткой, продырявленной любовно,
Жил Ботанический наш Сад!
И солнце, солнце!
Сколько в детстве солнца!
Где мы щенками грелись на припеке,
И в каждом вызревало его время.
 

Дети Индиго

 
Они приходят на землю,
Они приходят к нам в сны,
Они смущают наш разум днем.
Они не такие —
Они не такие как мы —
Они сияют хрустальным огнем
Любви.
Они знают больше, чем нужно знать,
Для спящих в серой пыли.
Они не такие —
Они не такие как мир.
Смотрите внимательно,
Будьте добры —
Они не такие как вы.
И может, соседний ангел,
Глядя невинно в глаза,
Спасет Вашу душу от ада,
Нажав на тормоза.
Благослови их Боже,
Детей серебряной нити!
Дети Индиго —
Вот же,
Они стучат в ваши души,
Откройте им —
Ради – Будущего.
 

Наш край

 
Мне снятся иногда сны.
Мне снишься иногда ты.
Очень странные сны, да.
Там дорога за стеклом летит на нас —
Встречных фар огни и бесконечность в час.
Я не касаюсь твоих рук, я не касаюсь глаз —
Опасно.
Я говорю тебе, смотри, мы перешли за грань,
Мы сидим в такой клетке, мы свободны как свет.
Мы владеем всем, ничего у нас нет
Это рай – наш свет – наш Эдем – наш край
И, смотри, мы уже летим…
 
 
Небо…
Реальность касается глаз
Серебристым полем ночных мониторов.
Реальность проходит сквозь наши души.
Время свернулось змеей в клубок.
Есть шанс изменить взгляд.
Если вспомнить солнечный сад,
Летний ветер и звездный свод —
Книга звезд.
 
 
В безграничной свободе пульсирует жизнь,
Всякий раз – как курсор —
Есть – нет – to be and not to be.
 
 
Дверь – это всегда Ты и ты.