Текст книги "Череп в клубнике и другие тайны Тополиной дачи"

Глава восьмая. Отелло в клубнике

Иван проснулся раньше всех. Ему нужно было подумать в тишине и покое. А прошедшим днём и вечером это было совершенно невозможно, потому что Стася и Даша делали чучело и процесс сопровождался неукротимым визгом. Собственно говоря, Иван тоже принимал участие и, как подобает мужчине, сделал самое сложное: воткнул шест между клубничных грядок, прибил крестовину, соорудил из тряпок голову. Остальное довершили девчонки: надели на чучело штаны, рубаху, вместо шляпы – старый детский горшочек. Саша принесла красную тряпку и повязала пояс.

– Как у тореадора, – сказала Саша, любуясь делом рук своих. Она только что прочитала про Кармен.

– Тореадоры в горшках на голове не ходят, – возразил Иван.

– А зря, – парировала Саша. – Горшочек железный, ни один бык не пробьёт. Голову беречь надо! Это у тореадоров слабое место, насколько я поняла из классики.

Вообще-то горшок был не самой удачной выдумкой, потому что всё время падал на тех, кто сидел на грядке и ел клубнику. Зато Дашенькина идея была просто гениальной. Она раскопала на чердаке ящик со старыми ёлочными игрушками и вдвоём со Стасей развесила их на чучеле, чтобы они сверкали и отпугивали дроздов, против которых и затевалось всё это мероприятие. Безумный облик чучела завершили тёмные очки и надутые красные резиновые перчатки, привязанные вместо рук.

– Жуть! – поделилась впечатлениями мама. – Этот псих на грядке меня с ума сведёт. Только я присела за ягодкой, как – бах! – мне на спину свалился горшок. Я вскочила, а он надо мной возвышается и красными, будто окровавленными, руками машет. Того и гляди задушит, как Отелло Дездемону.

Поэтому чучело получило имя Отелло. Вообще-то Отелло был смирный, ни на кого не бросался, стоял себе на грядке, звенел шарами и задумчиво смотрел на дроздов сквозь тёмные очки.

– Из-за очков он похож на шпиона, – сказал Иван.

– Ага, раньше был тореадором, а потом решил, что у тореадора зарплата маленькая, лучше пойти в шпионы, – хмыкнула Саша. – Везде тебе, Ванька, шпионы да бандиты мерещатся.

– Но я же прав, – возмутился Иван. – Помнишь, как три японских бандита пытались выкрасть у вас японскую рыбку, которой мошенник Котокото засунул в рот рубин, алмаз и изумруд?

– Это было в первой книжке про нас, «Верните новенький скелет!», – кивнула Саша.

– А помнишь жуткую кражу коробочки с привидением и крокодила, упавшего на преступника Вальдемара?

– Это было во второй книжке, «Привидение – это к счастью», – сказала Саша. – А сейчас уже третья книжка, и в ней никаких бандитов не предвидится. Я лично собираюсь наслаждаться покоем.

– Это мы ещё увидим, – сказал Иван и процитировал фразу из старомодного детектива Агаты Кристи. – «Мир полон зла…»

Через минуту, бросая гневные взгляды в сторону Прокопа, Иван сидел на лавочке рядом с бабкой Терёхой. Восьмидесятилетняя дачница была в спортивных штанах и такой же, как у Лапшова, футболке с рекламой партии пенсионеров. Иван обнаружил эту униформу среди оставленных мамой вещей и правильно решил, что для налаживания контакта с соседкой это как раз то, что надо. – С глазом-то что? – спросила соседка.

– На грабли наступил нечаянно, – смиренно ответил Иван.

Соседка подумала и опять спросила, кивнув на шишку у виска:

– С головой-то что?

– В темноте упал на стул, – вздохнул Иван, пригладив волосы.

Терёха ещё раз осмотрела Ивана сверху донизу, но никакой темы для разговора больше не нашла и спросила напрямик:

– А надо-то что?

Ванька, стараясь выглядеть смирным, тихим, интеллигентным и даже робким мальчиком, вздохнул.

– Да я хотел спросить у вас, Раиса Рамуиловна, вы случайно не знаете, кто раньше жил на той даче, с тополем?

Соседку действительно по паспорту звали Раиса Рамуиловна Терентьева. Предусмотрительный Иван разузнал это ещё вчера и твёрдо выучил.

– А тебе зачем? – старушка опять осмотрела подростка. Иван знал, что главное для сыщика не столько интуиция, сколько терпение, и, сказав в душе несколько нехороших слов про «старую каргу», вежливо объяснил:

– Да если там никто не живёт, мы бы играли на холме – там же грядок нет, места много.

Старушка удовлетворённо кивнула.

– Какие грядки, там камни сплошные. Я надумала погреб рыть, да лопату об булыжники сломала. Хорошо, добрый человек нашёлся, дачу купил.

– Значит, там раньше вы жили? – удивился Иван.

– Да какое жила, мучилась! – вздохнула Терёха. – Хорошо, пять лет уже, как перепродала.

– То есть вы уже там не живёте? – уточнил для себя Иван.

– Ну а то как! Не буду же я вместе с этим хвостатым жить.

Иван чуть не подскочил. А соседка равнодушно достала из кармана несколько семечек и бросила Прокопу.

– Ух ты! – обрадовался Иван. – Вы его тоже видели?

– Кого? – не поняла старушка.

– Снежного человека! – выпалил Иван.

– О-о-о, – ответила Раиса Рамуиловна. – Он, что ли, снежный человек? А я думала просто художник какой – волосы чёрные, длинные, сзади в хвост завязаны. Пару раз приезжал.

– Да у него и руки волосатые, и всё тело, – горячо затараторил Ванька.

– Да неужто? – удивилась соседка. – Грузин, что ли? Наверное, грузин. А то ведь хорошо за дачу заплатил, не пожалел. А нам, пенсионерам, это немаловажно. Я-то думала – бандит, а он грузин. Хозяин-то новый.

Старушка и мальчик помолчали.

– А больше вы ничего подозрительного не видели? Ну, кроме хозяина, никто на этой даче не бывает? – спросил Иван.

Раиса Рамуиловна пожевала ртом, будто не решаясь: говорить или нет.

– Видела, – наконец призналась она. – Этот сумасшедший Никита туда часто ходит. Будто бы проверяет, всё ли в порядке. А там и проверять нечего. Внутри – пусто. Даже комаров нет. Грузин и мебели никакой не привёз, только такие специальные занавески на окна. Такие, полосками.

Старушка никак не могла вспомнить, махнула рукой и замолчала.

– А почему дядя Никита сумасшедший? С виду так обычный, – продолжал расспрашивать Иван.

– Заговаривается иногда. На каком-то непонятном языке, – охотно поделилась бабка Терёха. – Может, напугал кто. На той даче-то, на тополиной. Нечисто там сейчас…

Иван напрягся, как струна, но соседка, видно, выложила всё, что хотела, поднялась и отправилась за забор, к грядкам.

Иван тихонечко ликовал. Вот она, настоящая новая тайна.

– Иди, иди давай, гуляй. А то Прокоп волнуется, плохо ест, – высунувшись из-за забора, погнала его соседка.

Глава девятая. Записки на камне

Иван далеко не ушёл. Следующим опрашиваемым был дядя Никита. Иван, правда, никак не мог придумать, с чего начать разговор, но, к счастью, сторож заметил подростка-бездельника и поманил к себе на крыльцо.

– Подмогни-ка, – попросил он. Иван сел рядом, соображая, где требуется помощь. Дядя Никита вертел в руках какой-то камень.

– Э-э-э… Это похоже на булыжник, – предположил Иван, подозревая, что дядя Никита испытывает трудности с классификацией минерала.

– А то, – кивнул сторож. – А если по-научному? Латинос-определенус.

– Булыжникус-пролетарус, – осмелел Иван, догадавшись, на каком таком непонятном языке заговаривается дядя Никита. В камнях Иван разбирался не больше, чем нужно было для обустройства аквариума, но этот экземпляр точно не напоминал самоцвет.

– А вот тут не попал, – сторож передал камень Ивану. Камень как камень. В трещинках и разводах. Шершавенький. Не магнит.

– Внеземнаус-посланеус, – перешёл на «латынь» дядя Никита. Иван теперь уже более внимательно рассмотрел камень.

– Осколок челябинского метеорита! – догадался он.

Дядя Никита опять не одобрил ответ.

– Чё вы, молодёжь, такая невнимательная, ненаблюдательная? – вздохнул сторож, и Иван понял, что идёт правильной дорогой.

– Почему ненаблюдательная? – сделав вид, что его это слегка возмутило, Иван принялся усиленно таращиться на камень. – Вот эти разводы… Это… похоже на дерево. На тополь! Во, это словно тополь с той дачи, с тополиной, что с краю. Вы её знаете?

– Ясно-понятно, знаю, я же сторож, – дядя Никита забрал камень и тоже стал внимательно смотреть на то место, в котором Иван признал тополь.

– А рядом словно человечек, – продолжал фонтанировать Иван и приврал: – Который там живёт, хозяин. Я вчера его видел.

– Ага, – кивнул дядя Никита. – Вчера он мне аванс привёз. Только он там не живёт. Наезжает. Заказ мне сделает, чего вырезать, и обратно в город. Большой человек.

– Да вроде не сильно большой, средний, – старательно поддерживал разговор Иван.

– В смысле – бизнес у него. Дизайнер это. Заказчики важные, с разными тараканами. Вот гляди, тут на таракана рисунок похож. Тараканус-прусакус.

И хотя узор из трещин больше походил не на таракана, а на какой-то огуречик с отгрызенным хвостиком и в скафандре, Иван не решился возразить, а попытался направить разговор в нужное русло.

– Ага. На таракана. На лохматого. Лохматый таракан хозяина Тополиной дачи…

– Да он не сильно лохматый. Он с хвостом.

Ивана это не удивило, про хвост он уже знал от бабки Терёхи.

Дядя Никита поскрёб ногтем таракано-огурца в скафандре и с хвостом.

– А почему вы сказали, что это… этот… космический камень? – Ивану пришлось начать всё сначала.

– Космичикус-информатус, – кивнул дядя Никита. – А это потому, что надо уметь расшифровывать послания из других миров. Трещины, узоры, разводы – это тебе, Ванёк, не просто так. Это сообщения. Правда, за долгие годы они поистёрлись. Но надежда восстановить послания – жива.

Дядя Никита поднял палец к небу, и Иван машинально проследил за ним глазами. Но до неба дело не дошло. Взгляд запнулся по дороге за парня в белых штанах и тёмных очках, который прогуливался мимо.

– А вот ещё одна загадка, – прошептал дядя Никита, переведя палец в сторону таинственного прохожего. – Этот субъектус-белоштанус шныряет и шныряет вокруг сопки.

– Вокруг какой сопки? – удивился Иван.

– Ну, вокруг холма, вокруг дачи тополиной, ходит всё в тёмных очках. Как утром приехал, так и ходит… – объяснил сторож. – Я уж думаю, может, он Терёхин родственник. Дальний. Она всё время старается нос сунуть не в свои дела, и этот шастает, шастает… Я, Ванька, таких людей ну терпеть не могу. Хитрых таких. Если тебе что надо, ты вот подойди да спроси, я тебе завсегда отвечу, и нечего вынюхивать…

Иван принял предложение вести разговор напрямик:

– Дядя Никита, а на Тополиной даче, когда хозяина нет, кто-нибудь бывает? Может, вы какого бомжа пожить пустили, у вас же ключи есть…

– Ты, Ванька, глупости не говори. Никого там не бывает. Потому что я за ней смотрю. Чтоб никто ничё не утащил. И идею не украл. А я свою работу всегда выполняю на все сто. Я к этой даче близко никого не подпущу. Не на того напали! Конкуренты паршивые!

– Идеи – это сейчас дорого стоит, – кивнул Иван. – Вы здорово из дерева режете, с тараканами вот ещё работаете… Ой, то есть с камнями…

– Ладно, тебе скажу, – польщённый незатейливой лестью, кивнул дядя Никита. – Послания на камне наделяют камень необычными свойствами. Например, хочешь ты, чтобы этот камень лечил печень, начерти одно. А хочешь, чтобы он метко летел в цель, – то другое. Это факт. Но расшифровать трудно.

Дядя Никита опять уставился в свой камень, пытаясь разгадать инопланетное сообщение. Молчание затягивалось.

– Надо испытание провести, если не сразу понятно, что это за послание, – предложил Иван. – К печени приложить или в цель кинуть.

– Соображаешь! – обрадовался сторож и приложил камень к животу. Результат не заставил себя ждать – в пузе заурчало, дядя Никита поморщился и на время решил удалиться в домик за избушку.

– А ты пока на меткость проверь, – доверил он внеземной камень Ивану.

Иван повертелся в поисках цели и наконец остановился на сучке, торчавшем из Терёхиного забора.

Если бы это было кино, то можно было бы замедлить плёнку и увидеть, как медленно летел камень, пущенный нетренированной Ванькиной рукой, – с одной стороны. И как медленно с другой стороны забора вспархивал на штакетину петух Прокоп. Они – петух и камень – встретились, и Прокоп, раненный в грудь, тут же свалился обратно на свой участок. Через секунду раздался крик бабки Терёхи.

– Петухо-убивалос-оралос-открывалос, – моментально определил вид камня Иван и поспешил присесть, чтобы его не заметили из-за резного невысокого забора дяди Никиты. Как нарочно, Ванька угодил ногой в острый скребок для чистки обуви, ойкнул и, зажимая рану, гусиным шагом метнулся к зарослям малины. Терёха заметила шевеление в кустах и открыла боевые действия. Внеземной объект, оказалось, обладал удивительной способностью попадать во всё живое. Отправленный в полёт бабкой Терёхой, он прилетел Ивану прямо в темечко. Убийца петухов упал в малиновые дебри и на время отключился. А остальной дачный посёлок вовсе не отключился, а отлично слышал вопли Терёхи по поводу хулиганья, которое без конца убивает её петуха и объедает малину.

Иван плохо помнил, как и когда добрался до своей кровати.

Глава десятая. Убийца не ходит в белом

Ивану было плохо, особенно в голове и на ней. Шишка сзади выпирала даже из-под прилично отросшей шевелюры. Оставленные малиновыми колючками глубокие борозды на лицевой части ярко краснели, напоминая раскраску воина какого-нибудь кенийского племени. Тошнота подкатила к горлу, и Ванька, подумав, что всё же получил сотрясение мозга, галопом рванул на улицу прямо через окно, скатившись по приставленной к наружной стороне стены лестнице.

В самом дальнем углу сада, в клубничных грядках кто-то копался. Кто-то что-то явно закапывал, прячась за Отелло. Кто-то в белом…

– Убийцы не ходят в белом, – вытерев губы, смутно подумал Иван. – На нём кровь слишком заметна. В белом ходят врачи и привидения…

Но, несмотря на это, Иван прокрался в кухню, прополоскал рот, взял прислонённый к печи топор, вышел на двор и, прячась за кустами смородины, пополз к клубничным грядкам. Из-за смородины ему было совершенно не видно, что делает убийца. «Ничего, закопать труп – дело долгое, – думал Иван. – Я успею подползти, а топор – для самообороны, если убийца на меня бросится. Вот уже совсем близко…»

– Где моя леечка? – грозно спросил убийца.

Иван пулей вылетел из-за смородины. Стаська в белой ночной рубашке стояла между грядок вся перепачканная землёй.

– Ой, Ванечка! – мило заулыбалась она. – Ты не спёр мою леечку?

Рассмотрев лицо друга, Стася добавила новый вопрос:

– Ты… ушёл в индейцы? Вместе с моей леечкой?

– Что? – спросил Иван, ошеломлённый превращением убийцы-трупозакапывателя в полуголую Стаську. – Ты что делаешь?

– Мне надо лейку, чтобы полить усы, – терпеливо объяснила Стася. – Ты её не видел?

– Что полить? – переспросил Иван и попытался почесать нос топором.

– Ой, Ваня, а зачем тебе топор? – заинтересовалась Стася. – Ты решил нарубить немного клубники на завтрак?

– Э-э… я на дроздов охочусь, – промямлил Иван, чувствуя, что не стоит посвящать общественность в его мысли по поводу убийцы, закапывающего труп на грядке.

– С топором? – изумилась Стася. – Класс. Ты бы ещё их атомной бомбой стукнул. А вот где моя леечка? Понимаешь, Сашка вчера сказала, что клубника размножается усами. Я думаю, можно усами и что-нибудь другое размножать. Картахену, например. Я хотела отрезать у Картахены усы, посадить на грядку и вырастить много-много котяточек. Штук пятьдесят. Или сто.

– Вот Андрей Викторович обрадуется, – пробормотал Иван.

– Да, конечно, любой бы обрадовался, выглянув в окошко и увидев у себя в саду сто котят, – кивнула Стася. – Но не вышло. Картахена так орала, что я у неё ничего отстричь не сумела. Тогда я подкралась к папе и отстригла ус у него. Он гораздо лучше вёл себя, чем Картахена: не орал, не царапался, только спал. Я закопала этот ус на грядке, и теперь надо полить. Где моя леечка?

– Значит, ты решила заняться размножением пап усами, – подытожил Иван. – И зачем тебе пятьдесят пап? Или сто?

В глазах Стаськи мелькнул ужас. Этот вопрос она явно не продумала.

– Ой, – прошептала девочка. – Сто пап – это слишком много… Может, вырастет два-три? Тогда ещё ничего.

– Нет, – возразил Иван, злой на Стаську за то, что она оказалась не убийцей. – Нынешний год на пап очень урожайный. Так и прут из грядок, так и прут. Целыми дивизиями.

– А дивизия – это сколько? – упавшим голосом спросила Стася.

Иван точно не знал сколько и сказал наобум:

– Тысяча человек. На танке.

– Вся тысяча на одном танке? Они же его расплющат. Я вчера села на муху и расплющила её.

– Нет, у каждого свой танк.

Глаза у Стаськи сделались круглыми и решительными.

– Тогда я не буду их поливать, и пусть они там, в земле, засохнут со своими танками, – сказала она. – Вот так! Хотя… это же мои папы. Они живые! Нет, жалко. Я лучше полью, а потом мы их куда-нибудь тихо уволим. В какую-нибудь Америку. Вместе с танками их любая страна примет. Где моя леечка?! Я тебя уже сто раз спросила!

– Да не знаю я!!! – заорал выведенный из себя Иван и, держась за голову, которая норовила отвалиться, пошёл к дому.

– Ты топор забыл, – крикнула ему вслед Стася. Но Иван не расслышал. И топор остался лежать на грядке.

Глава одиннадцатая. Курица что-то знает

– Вот говорят, что на даче люди поправляют своё здоровье, – сказал папа за завтраком. – А мне дача, видимо, вредна. Я тут лысеть начал. Местами.

И показал свой отрезанный ус.

– Как-то ты странно облысел, – присмотрелась мама. – Ровненький срез, будто ножницами. Стася, ты не знаешь, почему у папы усы отваливаются?

– Знаю, – сказала честная Стася, орудуя ложкой. – Он сам выпал. Вот у меня зуб выпал, а у папы ус.

– Прямо сам выпал, никто не помогал?

– Я немного помогла ножницами, – призналась Стася. – Ну и что? Когда мой зуб шатался, ему тоже щипцами помогли выпасть. А папин ус так шатался…

– Ой, спасибо, Стасечка, что ты мне помогла ножницами, а не щипцами, – поморщился папа.

– Андрей Викторович героически отдал свой ус на увеличение поголовья танков Америки, – загадочно заметил Иван, чтобы проверить настроение Сергеевых.

У Сергеевых было хорошее настроение.

– Ванечка, – сказала мама Лена, обрабатывая Ивановы раны на руке и ноге зелёнкой, – мне хочется вернуть тебя твоим родителям в целости и сохранности. Поэтому гулять ты будешь теперь только под Сашиным присмотром.

– Ну, я не знаю, он такой убийца, этот Ванька, – недовольно сказала Саша.

– Иди ты, – огрызнулся Иван. – Я же не нарочно… Для дела было нужно.

– Хорошенькое дело, забросать камнями бедную старушку, – сказал папа Андрюша.

Иван завёл глаза. Один безвинный камень, в целях науки отправленный в забор, после рассказа соседки уже успел превратиться в камнепад.

– Что я ещё натворил, по её мнению? – обречённо спросил он.

– Ходил с топором, – сказала Стася. – И украл мою леечку.

– Судя по поцарапанному лицу, – сделала вывод Саша, – ты дрался с Терёхой в малине. Или просто падал в неё лицом. В малину, я имею в виду. Хотя, может, и в Терёху…

Иван тихонечко взвыл и схватился за голову:

– Мне дядя Никита камень дал…

– А это уже групповое нападение, за него больше дадут, – поглаживая остаток уса, прокомментировал папа Андрюша.

– Я, кстати, попал камнем в Прокопа, а не в Терёху! Если бы камень был побольше, мы могли бы высыпаться, – попытался оправдаться Иван.

– Не называйте старших Терёхами, – попросила мама Лена.

– В следующий раз бери камень побольше и кидай посильнее! – возмутилась Саша.

В общем, Ивановы приключения ещё долго оставались бы ведущей темой для насмешек, если бы не пришла Дашкина курица.

– Дашка, иди, твоя курица пришла! – радостно сообщила Стася.

Даша схватила пряник и выскочила во двор. Надо сказать, что была она ребёнком сугубо городским, из животных лично знала только собак, кошек и воробьёв. Но в первый же день пребывания на даче открылась калитка и навстречу Даше вышел потрясающий зверь! Белый, огромный, пушистый, с маленьким красным гребешком и жёлтым клювом!

– Ко-ко-ко, – сказал зверь.

Даша, конечно, видела куриц на картинках и в зоопарке. Но на картинках курицы были маленькие, а в зоопарке – какие-то ненастоящие, вроде павлинов, попугаев и прочих экзотических птиц. А тут такое большое настоящее животное!

– Можно тебя погладить? – спросила восхищённая Даша.

– Ко-ко, – милостиво согласилась курица. Так началась их дружба, регулярно скрепляемая крошками от печенья. Дашенька, скармливая подружке пряник, обняла её за шею и рассказала, что они сделали пугало, а потом Даша упала, но не до крови, а Андрей Викторович заболел и у него усы отвалились…

Курица слушала очень внимательно и время от времени вставляла: «Ко-о…», мол, понимаю и сочувствую. Потом курица рассказала, как непросто снести приличное яйцо, а если хозяйка (тётя Ира из 18-го домика, это там, с другой стороны…) воображает, что на это каждый способен, то пусть сама и попробует. Снесёт десяток яиц – сразу воображать перестанет. То есть курица, конечно, говорила «ко-ко-ко», но Даша её прекрасно понимала, очень ясно представляя, как соседка несёт яйца вперегонки с курицей – кто больше, тот победил. В самый патетический момент рассказа из-за кустика клубники выпрыгнула Офелия и в ужасе заорала, увидев кошмарного зверя в два-три раза её выше. Курица распушилась и захлопала крыльями, решив защищать Дашу, как собственного цыплёнка. Потому что для цыплят кошки – существа опасные. Офелия перепугалась, попятилась обратно в клубнику и побежала ябедничать маме, что пришло жуткое белое привидение, которое ест котят, и ей, Офелии, еле удалось героически удрать.

– Мяу, – сказала Картахена. – Разберёмся.

И решительно отправилась выяснять ситуацию. При виде грозной Картахены курица осознала, что была не права, и сказала:

– Ну тогда кудах.

И отступила за калитку. Даша отступила вместе с ней. Потому что курица обещала познакомить её с всамделишной коровой. А уж коров-то Даша вообще никогда не видела, даже в зоопарке, так что упускать такой случай было нельзя. Иван проводил взглядом сестру с курицей и вдруг, осознав, что Сергеевы не отправят его в город и даже не пожалуются родителям, подумал: «Какое классное название для детектива: «Курица что-то знает». А что может знать курица? Решительно ничего. Даже если она видела снежного человека, убийцу или… инопланетянина. Она же не говорящий попугай, чтобы в последней главе обличить злодея. Может, курицу украли? Ха, преступление века. Что можно украсть с дачи? Если тут живёт знаменитый скрипач и у него есть скрипка Страдивари… нет, тут живут нормальные люди, а не скрипачи».

Иван огляделся. Слева Сергеевская, а вернее – тёти-Ларисина дача граничила с участком бабки Терёхи. Справа дача стояла пустая, там никто не жил. По крайней мере, ни Иван, ни Сергеевы никого не видели. «Пустая дача, – подумал Иван. – Вчера дядя Никита говорил про…»

И тут Иван увидел поверх невысокой символической оградки между участками, что на крыльцо пустой дачи вышел молодой человек в тёмных очках.

– Вот те на, – удивился Иван. – Вот он где поселился, оказывается…

Иван оглядел нового соседа. Парень как парень, ничего особенного. Но чем-то он Ивану сразу не понравился. Тёмные очки, белые брюки… ну кто ходит на даче в белых брюках?

– Ты не знаешь, кто там живёт? – спросила Ивана невесть откуда взявшаяся Саша. После завтрака она читала на чердаке – и вот на тебе, уже на крылечке и пялится на подозрительного типа с соседней дачи.

– Псих какой-то, – буркнул Иван, не одобряя Сашиного интереса к незнакомым молодым людям.

– Почему псих? – удивилась Саша. – По-моему, ничего. Блондин.

– А что, блондины, по-твоему, не могут быть психами? – разозлился неизвестно почему Иван. – По-твоему, психи только брюнеты? Это расизм называется.

– Это глупость называется, – парировала Саша. – С чего ты решил, что псих?

– Ну кто на даче ходит в белых брюках? Только ненормальные.

– Не все же любят ходить в линялых шортах и такой драной футболке, будто в ней тебя уже расстреливали из пулемёта, – ехидно сказала Саша, оглядев Ванин костюм.

Иван смутился.

– А ещё он ничего не копает и не прореживает, только сидит на крылечке, – сказал он. – Это ненормально.

– Ты тоже сидишь на крылечке и ничего не копаешь и не прореживаешь, – возразила Саша. – Значит, ты тоже псих? К тому же на крылечке копать сложно. И прореживать тоже.

Саша была старше Ивана и явно сильнее в логике. Рядом с ней Иван всегда чувствовал себя маленьким. А это обидно.

– Ну и целуйся со своим блондином, – буркнул он и пошёл в дом. – Он-то и есть преступник, я нюхом чую. А тебе вообще велели за мной следить, а не за соседями.

Саша мечтательно посмотрела на блондина.

– На этой даче мне нравится всё больше и больше, – томно сказала она. Котёнок Ваня Бренди залез ей на колени и замурлыкал, чтоб его погладили. Потому что все любят, когда их любят.