Текст книги "Демон Монсегюра"

Перед вступлением врага на его земли де Фуа предусмотрительно решил переправить дочь в Монсегюр. Он призвал в кабинет Элеонору:

– Дорогая дочь, ты знаешь, как я люблю тебя. Папские войска высадились в Нарбоне, они, как саранча, опустошают всё, грабят, насилуют и убивают всех подряд – и крестьян, и дворян. Я написал письмо своему сюзерену – Раймонду Тулузскому, где прошу позаботиться о тебе в случае моей гибели. Возьми с собой всё необходимое и немедленно уезжай.

– Отец, неужели всё так серьёзно? – Элеонора разрыдалась и бросилась на шею отцу. – Я не хочу уезжать и оставлять вас здесь! Уедем вместе!..

– Нет, дорогая дочь, остаться – мой долг перед памятью твоей матери, моих предков, построивших наш замок, и перед сюзереном. Я должен задержать наёмников, чтобы ты успела укрыться в Монсегюре. Он непреступен, там ты будешь в безопасности. Собирайся сейчас же!

Де Фуа поцеловал прильнувшую девушку в щеку, крепко обнял её и отстранил.

– Не теряй время, Элеонора! Я не хочу, чтобы моя дочь стала добычей осатаневших убийц!

Элеонора, вытирая слёзы, отправилась в свои покои и выехала из замка через два часа. К вечеру она в сопровождении небольшого отряда достигла Монсегюра.

Беатрисса встретила Беатрисса, как родную:

– Дорогая! Я всегда уважала вашего отца, верного вассала графа Раймонда. Наёмники разоряют Нарбону и её предместья. Помоги, Господь, графу де Фуа! Вы будете чувствовать себя, как дома, обещаю вам. Я приказала приготовить для вас комнату и отнести в неё вещи. Если вам понадобится что-либо, прошу, не стесняйтесь!

– Благодарю вас, графиня, вы так добры… Отец просил передать письмо графу Раймонду, прошу вас, возьмите.

В этот момент Клермон спустился в зал посмотреть, кто же приехал в такой поздний час. Он увидел милую белокурую девушку, всю в слезах.

– Элеонора, познакомьтесь, – кивнула Беатрисса, – брат графа Раймонда Тулузского, шевалье Клермон де Монсегюр. Надеюсь, он станет вашим верным рыцарем на протяжении всего пребывания в замке.

Клермон поклонился. Элеонора растерянно посмотрела на него, понимая, что не в лучшем виде для знакомства с молодым шевалье, и улыбнулась.

– Я счастлив видеть вас, Элеонора. Я наслышан о вашей красоте и теперь абсолютно убеждён, что люди не лгут. Вы ещё красивее, чем говорят! – проявил Клермон светскую вежливость и поклонился. На самом деле он подумал, что небольшая ростом Элеонора похожа скорее на растрепанного несчастного воробья.

– Я тоже рада встрече с вами, шевалье. Но лучше бы она произошла в более подходящее и спокойное время.

– Идёмте, Элеонора, я провожу вас. Вам надо отдохнуть с дороги. Я прикажу подать вам ужин прямо в комнату, – вмешалась Беатрисса на правах хозяйки.

– Благодарю вас, ваше сиятельство, но я не голодна…

– Ничего, вы отдохнёте, и аппетит появится. Молодой организм своё потребует.

Беатрисса обняла за плечи уставшую и растерянную девушку и увела. Клермон остался один в гостиной. «Если бы Элеонора была чуть повыше и более статной, я, пожалуй, поухаживал бы за ней. Но, увы, она не в моём вкусе», – с такими мыслями Клермон отправился в свои покои, где его ждал очередной захватывающий фолиант.

…Раймонд, сидя за письменным столом, развернул письмо графа де Фуа:

«Мой сиятельный сюзерен!

Приношу извинения, за то, что пишу наспех. Отправляю свою дочь Элеонору под Вашу защиту и покровительство. Прошу Вас, Ваше сиятельство, позаботьтесь о ней. Наёмники приближаются к Каркасону. Город просто так не взять, поэтому я предполагаю мучительную осаду, после которой, как Вы понимаете, исход один. Я до последней капли крови буду защищать свой город. Укрепляйте Монсегюр, пока есть время, он и так непреступен, но будет вообще неуязвим. Постараюсь задержать неприятеля как можно дольше.

Преданный Вам граф де Фуа».

Прочитав письмо, Раймонд понял: крестовый поход против Лангедока начался. Он невольно почувствовал себя обязанным графу де Фуа за его преданное самопожертвование. Об Элеоноре де Фуа он, конечно, позаботится: выдаст замуж, обеспечит приданым – всё как положено. Если сам останется жив…

* * *

Каркасон был разорён после двухмесячной изнурительной осады. Ворвавшись в город, враги убивали всех подряд, включая женщин и детей, не разбирая, католиков или катаров – Всевышний сам на небе разберётся.

Незадолго до падения города Раймонд Тулузский получил голубиной почтой письмо от графа де Фуа. В нём говорилось:

«Мой сюзерен!

Я посылаю Вам это письмо, возможно, последнее, чтобы сообщить Вашему сиятельству: Каркасон осаждён папскими войсками. Защитники крепости сразу же отбили у наёмников предместье Грайвеон, расположенное перед Тулузскими воротами. Здесь же мои люди обнаружили запасы древесины, которая пришлась весьма кстати для устройства дополнительных палисадов[25]25
  Палисад – дополнительное деревянное ограждение, за которым могли спрятаться лучники или арбалетчики.


[Закрыть].

Но в тот же день враги перекопали дороги и, укрывшись за рвами, выставили многочисленных арбалетчиков, которые уничтожали всех, кто пытался покинуть город. Поэтому, не рискуя гонцом, я отправил Вам послание голубиной почтой.

Обосновавшись около Тулузских ворот, враги направили на наш барбикан[26]26
  Барбикан – специальная деревянная дополнительная конструкция, защищающая ворота крепости. Так называемая первая линия обороны. Чтобы осаждавшие могли достичь городских (крепостных) ворот, прежде должны были преодолеть барбикан. Далеко не все крепости оснащались барбиканами.


[Закрыть] баллисту и начали обстрел городских стен. Мы же в свою очередь установили на барбикане турецкий камнемёт, снаряды которого причинили вражеской баллисте немало вреда.

Испугавшись, паписты бросили метательную машину, вырыли рвы и соорудили палисады. После чего, Ваше сиятельство, они начали рыть подкоп под барбиканом Нарбонских ворот. Начальник городской стражи услышал шум, исходящий из-под земли, и тотчас доложил мне. Я в свою очередь приказал рыть встречный подкоп и уничтожить вражеских минёров.

Точно такие же действия враги предприняли и со стороны Родезских ворот, и я приказал принять незамедлительные ответные меры.

Вскоре паписты попытались взять город штурмом, но наши искусные арбалетчики, горевшие желанием защитить Каркасон, не позволили им это сделать, причинив весьма существенный урон.

Наконец неприятель собрался с силами и предпринял штурм главного барбикана, расположенного на реке Од. Мы спустились туда и забросали наёмников камнями и стрелами из луков и арбалетов. Так что они вынуждены были прекратить штурм.

В этот же день паписты подожгли все дома в предместьях Каркасона. С высоты городских стен жители наблюдали, как гибнет их добро…

Не знаю, сколь долго мы сможем удерживать город. Возможно, на помощь папистам придут французы, тогда дело плохо.

Я не ропщу на свою судьбу. Ещё раз заверяю Вас, что мы постараемся как можно дольше сдерживать обезумевшего от жажды крови врага. Прошу Вас об одном: поцелуйте от меня Элеонору и скажите, что я умру с её именем на устах.

Ваш преданный вассал, граф де Фуа».

* * *

Пока папские войска опустошали восточную часть Лангедока, с севера подошли французские рыцари во главе с Симоном де Монфором и осадили крепость Монреаль. Граф Эмерик де Монреаль защищал свой замок из последних сил, на голову осаждающих летели стрелы, лилось кипящее масло, сыпался град камней. Но защитников замка было слишком мало, стрелы закончилась, всё масло было вылито на головы неприятеля. Тогда французы пробили бефроем[27]27
  Бефрой – таранное орудие.


[Закрыть] ворота и ворвались в крепость. Сражались все, кто мог держать оружие, даже девочки.

После взятия крепости де Монфор приказал повесить Эмерика де Монреаля и всех оставшихся в живых рыцарей-катаров. Первым такой «чести» удостоился барон де Монреаль. Его, истерзанного, подвели к Монфору.

– Что скажешь, еретик? Твоё предсмертное пожелание, – де Монфор решил поиграть в снисходительность.

– Чтобы Бог обрушил свой гнев на твою голову! – не колеблясь, ответил де Монреаль.

– Повесить! – коротко приказал де Монфор.

Следом подвели ещё нескольких рыцарей, подданных барона.

Когда несчастных вздёрнули, столбы виселицы, неплотно вбитые, закачались и рухнули. Тогда Монфор приказал просто прирезать всех осуждённых. Де Рондо, правая рука де Монфора, рыцарь с явными садистскими наклонностями, собственноручно проткнул кинжалом горло каждому осуждённому. Барон де Монреаль, захлёбываясь кровью, хотел что-то сказать, но лишь возвёл глаза к небу и испустил дух.

Затем де Рондо, схватив Гироду, сестру Монреаля, сорвал с неё одежду и изнасиловал под дикие вопли французских рыцарей прямо рядом с трупом брата. Девушка, не выдержав издевательств и унижения, плюнула насильнику в лицо. Он взревел и с остервенением начал избивать несчастную. Кровь залила лицо Гироды, но она, собрав последние силы, прокричала:

– Будь ты проклят, де Рондо, вместе с Монфором! Бог покарает вас!

Де Монфор спокойно подошёл к истерзанной девушке, истекающей кровью, схватил за волосы, протащил почти через весь внутренний двор замка и бросил в колодец. Её последний крик эхом донёсся из колодца.

Замок Монреаль был разграблен, мужчины, защищавшие его, обезглавлены, женщины осквернены и поруганы. Так проходил крестовый поход против Лангедока.

Аббат Рожэ, ярый соратник Арнольда, сопровождал войска де Монфора, наблюдая за зверствами и жестокостью, которую чинили французы, считая, что всё делается во благо Господа, и всячески поощрял расправы над лангедоками. Если бы Господь знал, что творят Его именем люди, он бы ужаснулся. Вскоре в Лангедоке слово «француз» стало синонимом убийцы, бандита и насильника.

Жуткое известие о семье де Монреаль принёс крестьянин, чудом спасшийся и сумевший во всём этом кошмаре добраться до Монсегюра. Графа Раймонда трясло от ненависти к французам. Он понимал: если Монсегюр падёт, то их ждёт та же участь, что и Монреалей.

…Весной 1209 года папские войска подошли первыми к Тулузе и осадили её. Рыцари Тулузы, преданные Раймонду VI, держались отважно и дерзко. Расположенная очень выгодно в военном отношении на слиянии двух рек, Гаронны и Арьеж, на возвышенном месте, крепость не позволяла взять городские стены с наскока.

Вскоре был осаждён и Монсегюр. Замок стоял на одном из отрогов Пиренеев, высотой в двести туазов[28]28
  Туаз – мера высоты в средневековой Франции, примерно 2 метра. Двести туазов примерно 400 метров.


[Закрыть]. На гору Монсегюр к замку вела лишь одна дорога, которая находилась под постоянным контролем. Замок окружал ров, к единственным воротам вёл подъёмный мост.

Каждый день в осаде начинался одинаково: Раймонд лично проверял посты, дозорных на башнях, контролировал расход провианта. У Монсегюра было огромное преимущество: к замку вели тайные тропы, известные только местному населению, осаждённые в замке имели возможность незаметно уходить и приходить, добывая дичь на склонах Пиренеев.

С высоты дозорных башен замка каждый день Тулузы наблюдали, как враги разоряют их земли.

Глава 4

Раймонд VI Тулузский, как правитель королевства вместе с баронами де Кастр, де Бокёр, де Памье, а также виконтами де Альби, де Ним, де Ферран, де Сент-Этьен, укрывшимися в Монсегюре со своими немногочисленными отрядами, уцелевшими в жесточайших схватках с врагом, держал военный совет. Шевалье Клермоном де Монсегюр на правах младшего брата также присутствовал на совете. Вот уже несколько дней с высоты замка они наблюдали, как французы, следуя призывам фанатичного аббата Арнольда, разоряют окрестные земли.

– Господа, хочу напомнить вам, что Монсегюр неприступен – история Лангедока тому свидетельствует. Мы выдержим любую затяжную осаду. Даже если иссякнет продовольствие, то мои люди, зная все потайные тропы, смогут охотиться в горах, добывая, таким образом, хоть какое-то пропитание. Предлагаю дождаться момента, когда французы сами устанут от осады, и тогда предпринять вылазку.

Раймонд обвёл взглядом союзников, присутствующих на совете.

– Предложение верное! – высказался барон де Кастр. – Мы не настолько сильны, чтобы вступать с французами в открытую схватку. Я потерял половину рыцарей, защищая свои земли. Умереть проще всего, но кто тогда защитит сюзерена?

Граф де Альби закивал в знак согласия. Но барон де Бокёр возразил:

– Сиятельный наш сюзерен и вы, милостивые господа! Измотать противника длительной осадой – предложение, безусловно, заманчивое. Но что в это время станет с подданными нашего королевства? Осада может затянуться на месяцы. А в это время французы будут чувствовать себя безнаказанно и творить бесчинства. Думаю, вы все знаете о печальной судьбе графа Монреаля и его несчастной сестры Гироды.

– Прошу, барон, изложите ваши предложения, – Раймонд прекрасно понимал, что имел в виду де Бокёр, произнеся столь пламенную речь.

– Ваше сиятельство, мои предложение очень простое: устраивать постоянные вылазки небольшими группами и не давать покоя французам, особенно ночью. Пусть они боятся спать на нашей земле!

Мнения вассалов сюзерена разделились. Графы де Альби, де Ферран и де Ним были за то, чтобы держать длительную осаду, как и предлагал сюзерен. Но бароны де Кастр, де Памье и граф де Сент-Этьен придерживались плана барона де Бокёра. Ситуация складывалась весьма щекотливая – четыре голоса против четырёх, принимая во внимание, что голос сюзерена решающий.

Клермон, до тех пор хранивший молчание, произнёс:

– Ваше сиятельство, граф Раймонд! Я как ваш верный слуга и, наконец, как брат и как лангедок, преданный своему королевству, прошу принять предложение барона де Бокёра. Оно весьма разумно в сложившейся ситуации. Мы не можем просто запереться на вершине горы в Монсегюре, в то время как враг разоряет наши земли, оскверняет женщин и убивает ни в чём не повинных мужчин только за то, что они – катары, а не католики! Позвольте совершить вылазку небольшим отрядом этой ночью и выяснить обстановку вокруг замка. Затем можно определиться, как и когда лучше нанести внезапный удар.

Раймонд внимательно выслушал брата. Он молчал, пауза затянулась. Сюзерен пребывал в раздумье, прекрасно понимая, что бездействие порой хуже опрометчивости.

– Да будет так, как вы говорите, шевалье, – произнёс он наконец. – Решено! Ночью следует произвести вылазку и разведать обстановку во вражеском лагере. Благодарю, господа, совет закончен. Шевалье, прошу вас задержаться.

Вассалы удалились. Раймонд встал со старинного кресла, на котором восседал ещё его легендарный прадед. Он подошёл к шевалье, положил ему руку на плечо и изрёк:

– Дорогой брат, вы проявили сегодня на совете зрелость мужа и талант убеждения. Я хочу открыть вам тайну подземных ходов замка, позволяющих беспрепятственно покидать Монсегюр в случае осады или захвата замка неприятелем. Вы, Клермон – шевалье де Монсегюр, а значит, единое целое с замком и должны владеть всеми его тайнами. Мой сын, Раймонд VII, пока слишком мал, чтобы оказать помощь советом или поступком. Поэтому, если со мной случится непоправимое, вы – в ответе и за семью, и наше древнее родовое гнездо – Монсегюр.

– Но позвольте, ваше сиятельство, ведь Монсегюр неприступен!

– Да, безусловно. Я не сомневаюсь в этом, но в жизни может случиться всё. Поэтому будьте готовы к самому худшему.

– К худшему? Что вы имеете в виду?

– К сожалению, дорогой брат, предательство погубило многие замки и города.

– Помилуйте, ваше сиятельство, вы питаете недоверие к своим вассалам или ко мне?!

– О, нет, дорогой Клермон, что вы! Только не к вам! Но порой у вассалов жажда жизни бывает сильнее чувства долга.

– Уверяю вас, ваше сиятельство, все сомнения напрасны. Вспомните отца барона де Бокёр. Он был благородным человеком, таков и его сын – нынешний барон Рамбаль де Бокёр. А граф Сент-Этьен – сама доблесть! Я, конечно, плохо знаю баронов де Кастра и де Памье, графа де Ферран, но убеждён, что они тоже достойные и благородные вассалы, преданные своему сюзерену.

– Дай бог, если именно так, как вы говорите, мой дорогой Клермон. Поверьте, я руководствуюсь не сомнением, а осторожностью. В такие минуты надо доверять своим людям, ничем не выказывая подозрений и сомнений, чтобы не оскорбить их, но надо быть готовым ко всему. А поэтому, следуя доводам разума, я запрещаю вам рисковать и принимать участие в сегодняшней ночной вылазке.

– Но ваше сиятельство!

– Никаких возражений, шевалье! Я вам приказываю как старший брат, как граф Тулузский и, наконец, как сюзерен королевства. Я уважаю ваше желание проявить отвагу и разделяю ненависть к врагу, но вы в ответе за графиню и племянника. Так что оставим ваше благородное рвение до лучших времён.

– Помилуйте, ваше сиятельство, как можно проявить подобное рвение в лучшие, мирные времена?!

– Клермон, вы слышали меня? Вы остаётесь в замке. Я настаиваю! Иначе я прикажу взять вас под стражу по законам военного времени как человека, ослушавшегося моего приказа!

– Да, ваше сиятельство, я повинуюсь вашей воле… – Клермон вздохнул. – Вы позволите откланяться?

– Да, Клермон, можете идти. Когда стемнеет, спускайтесь во двор, я покажу вам потайные ходы.

* * *

Вечером, как только Монсегюр окутала тишина и сон, Клермон накинул плащ и спустился во внутренний двор. Раймонд не заставил себя ждать.

– Идёмте, Клермон, – граф запахнул плащ плотнее, вечер был прохладным.

Клермон без лишних вопросов последовал за братом. Раймонд, держа зажженный факел в руке, подошёл к каменному колодцу, расположенному во дворе, откуда прислуга брала воду для домашних нужд. Был ещё один колодец, более старый, почти у стены замка, из него обычно черпали воду для лошадей и охраны.

Возле колодца стояла резная каменная скамья в итальянском стиле. Кухарки обычно ставили на неё небольшие чаны, которые затем наполняли водой и по двое переносили на кухню. Раймонд встал около скамьи. Клермон был несколько удивлён: неужели граф решил предаться созерцанию небесных светил, присев на скамью?

Но вдруг Раймонд наступил на небольшую, украшенную смальтой[29]29
  Смальта – мелкая цветная итальянская декоративная плитка.


[Закрыть] плиту, расположенную под скамьёй. Тут же одна из ног скамьи сдвинулась в сторону. В образовавшийся проём граф вставил увесистый ключ и повернул его трижды. Плита, на которой располагалась сама скамья, заскрипела и сдвинулась со своего привычного места. Перед Клермоном разверзлась кромешная пустота, идущая во чрево земли. Раймонд осветил чёрный проём факелом.

– Этот подземный ход сделал ещё твой прадед – Раймонд IV. Для этого он пригласил известных мастеров из Италии. Им последний раз пользовался мой отец, Раймонд V, почти тридцать лет назад, когда мятежные вассалы барон де Монферей и граф де Кастелль имели дерзость окружить замок. Здесь они и их люди бесславно закончили жизнь предателей и обрели свои безвестные могилы… Я пойду первым, вы же, Клермон, следуйте за мной.

Раймонд осветил узкие ступени, теряющиеся в темноте подземного хода. Клермон осторожно ступил правой ногой на каменную ступень лестницы, выбитую в здешней горной породе, будто пытаясь удостовериться, насколько она прочна. Раймонд уверенно шёл вперёд, лестница закончилась, мужчины вошли в сам тоннель. Клермон огляделся, насколько позволяло скудное освещение факела, отблески которого выхватили стены, выложенные грубым камнем, добытым когда-то в Пиренеях. Сквозь камни сочились подземные воды, стены были влажными, местами покрыты плесенью. Воздух подземного тоннеля, пропитанный прелостью и гнилью, был спёртым и неприятным. У Клермона закружилась голова. Он представил себе, что находится в подземном царстве Плутона, отчего возникло тягостное ощущение безысходности.

Но вот Раймонд остановился, осветив факелом небольшую деревянную дверь, с правой стороны которой располагался рычаг.

– Необходимо потянуть рычаг вниз, и дверь откроется. Но этого сейчас мы не сделаем, поскольку не ведаем, кто затаился под стенами замка. Насколько мне известно, выход из подземелья расположен в небольшой природной пещере, в лесу, за рвом с водой, в восточной части горы. Так что людей можно вывести незаметно для неприятеля, а если потребуется, то они смогут укрыться в пещере на какое-то время. Она хоть и небольшая, но в состоянии вместить человек двадцать. Есть ещё один ход, который я покажу вам, как только выберемся отсюда…

Клермон с наслаждением вдохнул апрельский прохладный ночной воздух, подумав, что только крайние обстоятельства заставят его вновь спуститься в это подземное царство Плутона.

Раймонд направился в замок, он вернул факел на его прежнее место за ненадобностью, поскольку все внутренние переходы и коридоры были и так прекрасно освещены. Братья поднялись в зал. Раймонд подошёл к камину, его боковины украшали две небольшие каменные виверны[30]30
  Виверна – мифическое существо в виде дракона с хвостом ящерицы.


[Закрыть]. Раймонд встал лицом к камину и запустил руку в пасть правого дракона. Декоративная плита, украшенная замысловатой шпалерой[31]31
  Шпалера – грубо вытканный гобелен.


[Закрыть] из жизни лесной богини Дианы[32]32
  Диана – богиня леса (рим.).


[Закрыть], отодвинулась, обнажив мрак потайного хода.

– Ход ведёт на западную сторону горы. Дверь, ведущая наружу из замка, подобна той, которую вы уже видели в колодце. Теперь, пожалуй, всё…

– Ваше сиятельство, могу я задать один вопрос?

– Слушаю вас, Клермон.

– Простите за дерзкое любопытство, но кого вы отправляете в ночную вылазку?

Раймонд, не усмотрев ни малейшего подвоха в вопросе, ответил:

– Армана де Лакура, Клода Жэри и Жосса д’Остона – рыцарей из личной охраны. Я доверяю им и уверен, что получу достоверные сведения.

Клермон отлично знал де Лакура и не сомневался в его преданности дому Тулузов. Однако, несмотря на свою преданность, у того был серьёзный недостаток. Де Лакур постоянно попадал в различные истории, особенно, если дело касалось молоденьких девушек. Он страсть как любил дочерей зажиточных вилланов, пару раз его любовные приключения закончились столь не удачно, что пришлось ему откупаться от назойливых отцов пассий, один из которых пригрозил дойти до самого графа.

Раймонд же был щепетилен в подобных вопросах, считая, что дочери вилланов также имеют право беспокоиться о своей чести. Последним увлечением де Лакура была уже не молоденькая девушка, а зрелая вдова по имени Моник. Де Лакур сошёлся с ней почти два года назад, решив более не испытывать судьбу, так как служба своему сеньору для него была превыше семейного счастья и домашнего очага.

* * *

Как только Раймонд удалился в свои покои почивать, Клермон надел облегчённый панцирь котэ-макле, повесил короткий меч на перевязь, дабы было удобно передвигаться по горным тропам, накинул плащ и взял арбалет. Затем он проследовал в зал и запустил руку в пасть виверне. В зеве мифологического создания он нащупал небольшой рычаг. Клермон, не раздумывая, нажал на него, шпалера сместилась со своего привычного места, обнажив тёмный проход.

Клермон снял факел, висящий на стене около камина, и ступил во тьму подземного хода. Свет факела выхватил из темноты узкую винтовую лестницу. Он быстро спустился по ней, очутившись в подземном коридоре. Клермон уверенно двинулся вперёд, отгоняя прочь прежние мысли о царстве Плутона. Для него было важно покинуть замок незамеченным, занять удобную позицию недалеко от ворот и дожидаться отряд де Лакура, ведь он не знал, какой именно горной тропой проследует отряд.

Клермон достиг двери, ведущей наружу из подземного хода. Он нажал на рычаг, как и объяснял ему Раймонд. Тяжёлая дверь со скрипом отворилась. Клермон ощутил дуновение свежего ночного ветерка. Выйдя из подземелья, шевалье огляделся и увидел вокруг себя плотно разросшийся кустарник, который прекрасно скрывал его от посторонних глаз.

Осмотревшись, он заметил, что дверь, выпустившая его из чрева Монсегюра, оставалась открытой. Поэтому Клермон вернулся и, осветив её факелом, попытался найти некое устройство, позволяющее затворить ход.

Устройство, к счастью, обнаружилось. Это был небольшой рычаг, торчавший из стены и напоминавший по форме сухую ветвь. Клермон нажал на него, обе части двери сомкнулись в единое целое, ничем не напоминая о своём предназначении. Клермон сразу же загасил факел, чтобы не привлекать внимания многочисленных стражников на смотровых башнях.

Он притаился недалеко от того места, где обычно опускался через ров Большой подъёмный мост. В Монсегюре был ещё один, так называемый Малый мост. Последний не привлекал к себе внимания лязганьем механизмов, которыми был оснащён тяжёлый мост и выдерживал человек сто одновременно.

В отличие от Большого моста, Малый оправдывал своё название: по нему одновременно мог пройти отряд не более чем из десяти пеших человек. Причём небольшие крепостные ворота находились высоко над землёй, примерно в два человеческих роста, поэтому воины на откидной мост спускались по верёвочной лестнице, которая тут же исчезала в чреве стены.

Клермон слышал о нём из рассказов Раймонда, а также сенешаля, помнящего ещё сражения тридцатилетней давности. На этот раз Клермон мог воочию наблюдать, как телохранители брата покидают замок. Неожиданно Малый мост ожил, приведённый в движение почти бесшумным итальянским механизмом, и опустился через ров. Малые ворота распахнулись. При свете луны Клермон различил, как люди спускаются по верёвочной лестнице, перебегают по мосту и скрываются в лесу. Несомненно, это проследовал отряд де Лакура.

* * *

Арман замер, прислушался, взвёл арбалет, нацелив его на кусты, откуда доносился едва различимый шорох. Клод и Жосс переглянулись, они всегда восхищались осторожностью Армана. Кто это: французские лазутчики или лесной зверь?

«Лазутчик», он же – лесной зверь, неожиданно заговорил человеческим голосом:

– Арман! Это я, Клермон!

Арман чертыхнулся.

– Любезный шевалье, что за шутки по ночам? Я подстрелил бы вас, как куропатку! И как бы это происшествие мы объяснили графу Раймонду?

Клермон молчал, понимая, что де Лакур абсолютно прав. А если бы он действительно выстрелил?

– Шевалье, вы наблюдали за лагерем французов? – спросил Клод.

Клермон утвердительно кивнул, решив, что небольшая ложь во благо дела – не помеха.

– Вы возвращаетесь в Монсегюр? – не унимался де Лакур.

– Нет, я иду с вами! – заявил Клермон решительным тоном.

– Хорошо, раз вам угодно, – согласился де Лакур, – но при одном условии: я – командир отряда, и вы выполняете все мои приказы. Вылазка в тыл французам – не увеселительная прогулка, а чрезвычайно опасное мероприятие.

– Да, капитан де Лакур, я согласен.

– Хорошо, тогда – за мной, вперёд. Переговариваться жестами, в крайнем случае – шёпотом. Арбалеты держать наготове.

Отряд из четырёх человек долго петлял горными тропами, пока не достиг подножья горы Монсегюр. Лазутчики затаились в небольшой природной лощине, из неё открывался великолепный вид на лагерь французов. Были видны часовые, костры, вокруг которых сидели и спали люди, многочисленные военные шатры белели в ночи. Маркитантки бесстыдно оказывали интимные услуги французам прямо в повозках, на своём незамысловатом товаре. Обстановка в лагере французов была спокойной и расхоложенной, враги пребывали в абсолютной уверенности безнаказанности своих действий и беспомощности Монсегюра.

Клермон переглянулся с Арманом, они поняли друг друга без слов. Если французы так беспечны, то напасть на них – сам Бог велел. Внимание Клермона привлекли два дерева на окраине лагеря, их очертания были едва различимы при свете луны. И вот облако, закрывающее ночное светило, отогнал прочь ветер, и храбрые лазутчики увидели привязанных к деревьям растерзанных женщин, едва прикрытых лохмотьями.

Арман кивнул Клермону в сторону дерева, Клоду и Жоссу подал знак оставаться на месте. Клермон скинул плащ, чтобы он не стеснял его движений, и покинул лощину вслед за Арманом, осторожно пробираясь за кустами к привязанным женщинам.

Шевалье и капитан залегли недалеко от деревьев, прижавшись к земле. Арман прицелился из арбалета и снял часового своим коронным выстрелом прямо в горло. Клермон много слышал о меткости капитана, но в деле видел его впервые и был чрезвычайно поражён его меткостью и хладнокровием. Часовой, захрипев и захлёбываясь кровью, упал, ничем не привлекая к себе внимания. Неожиданно из-за дерева появился француз, видимо, он удовлетворял свою похоть с одной из несчастных пленниц. Клермон, не раздумывая, прицелился и спустил крючок арбалета. Болт[33]33
  Болт – стрела арбалета, отлитая из металла, пробивала металлические рыцарские доспехи с 50 шагов.


[Закрыть] с лёгким свистом пронзил воздух, впившись французу прямо в пах. От неожиданности тот согнулся и упал, не успев издать ни единого звука. Тут же подскочил Арман и отсёк насильнику голову мечом.

Измученные, избитые, окровавленные женщины даже не поняли, что происходит. Когда шевалье и капитан приблизились к несчастным пленницам, те приняли их за очередных французов, пришедших насиловать и издеваться. Женщины не издали ни звука, чтобы не доставлять ненавистным врагам дополнительного удовольствия своим и так явным бессилием.

Шевалье и капитан испытали шок, увидев, как именно были связаны девушки. Они полулежали-полусидели, их руки, скрученные грубыми верёвками, задранные кверху, были привязаны к дереву; ноги же растянуты в разные стороны, насколько позволяли их мышцы, и привязаны всё теми же ужасными верёвками к колышкам, вбитым в землю. Да, о своём удобстве французы побеспокоились!

Лишь когда Клермон и Арман перерезали верёвки, пленницы (а все они были очень молоды, даже юны – младшая выглядела лет на двенадцать) поняли, что Бог услышал их молитвы и пришли ангелы-спасители, ниспосланные с небес в облике двух рыцарей-лангедоков.

Получив долгожданную свободу, девушки тут же бесшумно отползли в кусты, как ни тяжело им было передвигаться после перенесённых издевательств и побоев. За ними последовали Арман и Клермон. Достигнув лощины, Арман обратился к одной из девушек постарше:

– Как тебя зовут?

– Я – Нинет, ваша милость…

Она, схватив руку избавителя, поцеловала её, обильно оросив слезами. Арман, несколько растерялся, не ожидая подобного проявления женской благодарности.

– Скажи мне, Нинет, все те дни, которые вы провели в лагере французов, он охранялся так же беспечно?

– Да, господин… Они напивались, как свиньи, насиловали нас и издевались. Трёх девушек замучили насмерть несколько дней назад. Кажется, их даже не похоронили. Французы говорят, что еретичек не принимает земля.

– Нинет, а что стало с твоим селением? – спросил Клермон.

– Я из Сен-Филиппе, это в пяти лье отсюда. Его неделю назад разорили французы. Они увели весь скот, перебили всех мужчин и мальчиков, изнасиловали всех женщин и девочек, нас забрали с собой и гнали, как скотину, привязав верёвками к повозкам, нагруженным нашей же домашней живностью и добром!

Нинет тихо, почти беззвучно плакала, размазывая слёзы по грязному личику.

– Клод, сопроводи девушек в Монсегюр. Там им окажут помощь и накормят. А мы ещё задержимся здесь, – приказал Арман.

Клод, сопровождая несчастных, скрылся на горной тропе. Арман зарядил арбалет болтом.

– Предлагаю взять пленного француза. И не просто француза, а как минимум капитана, чтобы он рассказал о численности войска, более точном расположении сил противника, слабых местах и так далее.

Клермон и Жосс кивнули в знак согласия.

– Простите де Лакур, но мне кажется, что отсутствие убитого часового вскоре станет явным, и тогда в лагере неприятеля начнётся переполох. Может, стоит взять пленного в другом месте, скажем, пройти по тропе несколько восточнее, а уже там осуществить свой план?