Текст книги "Бордальеро"

– Очень приятно, – жеманно ответила Светлана. – Мы с Лялечкой чай пьем, я вас тоже приглашаю.

Роман замялся, он чувствовал себя неловко после устроенной им сцены.

– Извините еще раз меня за мое поведение, – произнес он. – Благодарю за приглашение, но я хотел бы поговорить с женой.

В открытую дверь заглянула Таисия Федоровна. Быстрыми глазами она оглядела всю компанию и протиснулась в квартиру:

– Светочка, этот молодой человек потерял цветы прямо перед твоей квартирой на лестнице, – и воткнула в руки Светлане изящный букет альстромерий.

– Спасибо, Таисия Федоровна, вы сама любезность.

– Ага, и дамочка вот именно эта вчера вокруг твоей квартиры крутилась. Подружка, да? – ощупала глазами Ляльку с ног до головы соседка.

– Подружка, подружка, – ответила Светик, выпихивая Таисию из квартиры.

Закрывая дверь, она услышала, как соседка бурчит себе под нос: «Если у тебя нет страшной подружки, то задумайся, может быть, это ты».

Светлана с грохотом захлопнула дверь, перевела дыхание и проворковала:

– Лялечка, я думаю, это тебе Роман Валерьянович цветы нёс.

Лялька ласково потрепала мужа по голове:

–Одуванчик мой. Мои любимые купил… Помнишь.

Роман подошёл к Ляльке и, взяв ее за руку, сказал:

– Жена моя, в присутствии твоей старой школьной подруги…

– Не такая я уж и старая, – обиделась Светик.

– Ты очень неуклюжий, – засмеялась Лялька. – Света у нас очаровательная и молодая женщина.

Роман окончательно стушевался:

– Прошу прошения, – обратился он к Светику. – Я совсем не это имел в виду.

– Ничего, ничего, я не обиделась, – поджала она губы.

Роман вновь обратился к жене:

– Я пришел сказать, что я дурак.

– Это понятно. Но зачем ты это сейчас активно демонстрировал страстными сценами? – засмеялась Лялька.

– Не перебивай меня, пожалуйста. Мне трудно подобрать слова.

– Молчу, молчу.

– Ляля, я иррациональный дурак. Нет у меня никакой любовницы. Не могу объяснить, почему я это сказал. Амбивалентность моих переживаний вызвала гендерный взрыв моего восприятия бытия.

– Милый, – прервала Лялька мужа, – но твое поведение было абсолютно девиантным.

– Согласен. Но императивность твоего восприятия ситуация меня потрясла. Я предполагал, что жена начнет ревновать мужа, будет бороться за него. Ты же просто указала мне на дверь, не желая понять меня.

У Светика округлились глаза, она ничего не понимала из сказанного. «Как в кино, – промелькнула у неё восторженная мысль, – Крутоны муаль, а не объяснения».

Лялька подмигнула подруге и прошептала:

– Я же говорила, Ромка жуть, какой умный.

– Зачем ты всё это затеял? – спросила она мужа. – Жили хорошо, спокойно.

Роман, взяв Ляльку за руку, посмотрел ей в глаза:

– Мне показалось, что ты меня уже не замечаешь. Доминантой твоей жизни стали дети и внук. Латентно у меня назревали неудовлетворение и обида.

– И ты захотел, чтобы я, начав тебя ревновать, заметила тебя?

– Да, – ответил Роман.– Ты знаешь, Лялька, я жил на даче, вспоминал нашу жизнь. Расставшись с тобой, понял: да, ты никогда не покажешь свою слабость, всегда будешь улыбаться, как бы трудно тебе не было, ты взбалмошная, язвительная, резкая, порой. Но ты самый родной человечек. Ты женщина, которая была со мной рядом всегда, как бы трудно мы не жили. Я всегда был уверен, что чтобы ни случилось, у меня есть ты, моя жена.

У Ляльки навернулись слёзы, она обняла мужа:

– Какой же ты дурак, профессор! И как я тебя люблю. Ты даже не представляешь, Ромка, сколько я проплакала. Как себя ругала. Роднее тебя у меня тоже никого нет.

Затем она повернулась к Светику:

– Эти цветы заслужила ты, моя дорогая подруга. Благодаря тебе мы смогли помириться. Извини нас за всё, ради Бога. Мы пойдем.

Когда они ушли, Светлана поставила цветы в вазу и вздохнула: «Ах, какой мужчина! Какие чувства! Какая любовь!».Зависть в душе выгрызала дыру, через которую холодной скользкой рыбиной вползало чувство одиночества. Светику хотелось семьи, хотелось мужского внимания, любви, да и много чего еще ей хотелось. Она вспомнила о своих соперницах. Горько было осознавать, что она не знает их точное количество. Десять? Двадцать? Лёшечка как-то сказал, что он не успевает отвечать всем женщинам. Самое ужасное, что каждая из них грозила в любой момент разрушить семейное счастье, к которому так стремилась Светик. Деятельная натура взяла вверх, она посмотрела на часы:

– Нет времени рассиживаться.

Прогноз погоды вдохновлял. Вечером обещали дождь со снегом.

Ветер жалобно выл в проводах. Светлана скользила по снежной каше, покрывшей асфальт. Сумка с вещами била по ногам. Под зонт залетал колючий дождь, царапая лицо.

– Ничего, ничего, – приговаривала Светик. – Никуда ты не денешься, Лёшечка.

Перед подъездом закрыла зонт. Дождь со снегом упали на идеальную прическу, придав ей несколько небрежный вид. Светлана решительно вошла. Перед квартирой поставив сумку на пол, слегка взлохматила волосы, будто ветер растрепал их. Сняла перчатки и спрятала зонт в сумку. Перекрестилась, робко нажала на звонок. Алексей распахнул дверь.

– Света?! – от изумления он остолбенел.

– Лёшечка! Любимый! Это я, твоя девочка, твоя королева! Я не могу без тебя. Я пришла к тебе! Ты рад?

– Ага, – по инерции ответил Алексей. – Рад.

Светик, подхватив сумку, вошла в квартиру и припала на грудь Алексея.

– Ты рад? Ты рад, мой любимый? – шептала она. – Я бежала к тебе сквозь снег, сквозь дождь. Я пришла…. Навсегда….

– Вставайте, граф, рассвет уже полощется… пара-па-па, пара-па-па…

Вы, несомненно, сделали счастливой

Её саму и всю её семью, – пробормотал Алексей.

Оторвавшись от Светланы, он кисло улыбнулся:

– Снимай пальто. Проходи.

***

Прошло полгода.

Переливчатый храп Светика не давал заснуть Алексею. Низкая рулада переходила в тонкий носовой свист. Затем храп мощными волнами опускался до контроктавы, окончательно разбивая хрупкий сон. Полная луна, заливая светом спальню, высвечивала бриллиантовую сережку в маленьком ушке и трогательно упавшую на него белокурую прядь. Алексей приподнялся на локте, разглядывая Светлану. Безмятежное выражение лица могло бы вызывать умиление, но вызывало раздражение. Светик почмокала губами и выдала новый пассаж. Алексей тяжело вздохнул и побрел на кухню, сам себя уговаривая: «Мурзики не храпят, мурзики мурлыкают. Мурлыкают, а не храпят».

Включив свет, Алексей на секунду зажмурился. Слепящие лучи отразились от безукоризненно чистых шкафчиков, стола и холодильника. Из часов стилизованных под деревенскую избушку, выскочила кукушка, трижды прокуковав.

– Зефир последний свеял сон

С ресниц, окованных мечтами,

Но я – не к счастью пробужден…

Из спальни донеслась виртуозная токката храпа.

– Кукушки злобным кукованьем, – пробормотал Алексей, переиначивая стих Батюшкова.

Присев за стол он, подпёр голову рукой. Безумно хотелось спать уже не первую ночь. Лёша представил привычную тишину в старой квартире, свой потертый диван, уютный беспорядок.

– Это не Рио-де-Жанейро. Это гораздо хуже! – пробормотал он и, схватив ручку и первый подвернувшийся клочок бумаги, нацарапал записку,

«В старой квартире прорвало кран. Звонили соседи. Уехал. Цём», – подсунул ее под сахарницу.

Быстро одевшись, он выскочил из квартиры, с особой осторожностью закрыл дверь, чтобы не дай бог, разбудить Светлану.

Ночной двор театральной декорацией раскинулся перед ним. Деревья с первой робкой листвой, подсвеченные мягким светом фонарей, казались рисованными. Рядом с урной красным огоньком догорал кем-то брошенный окурок. Издалека доносилось тоскливо тявканье бездомного пса. Легкий весенний ветерок освежил Алексея. Полной грудью, вдохнув свежий ночной воздух, жизнерадостно произнес:

– С таким счастьем – и на свободе! – сел в машину и выехал из двора.

Войдя в квартиру не включая свет, добрел до дивана. Нащупал подушку, подсуну веё под голову, с удовольствием вытянулся во весь рост. «Разница между ужасом ночи и покоем составляет всего двадцать минут», – промелькнула мысль, и Алексей погрузился в сон.

Солнечный лучик разбудил Светлану. Не открывая глаз, она улыбнулась. Всё складывалась почти так, как хотелось. Они живут в новой квартире Алексея. Хлопоты, связанные с обустройством семейного гнёздышка, их объединили. Свету радовало, что Лёшечка соглашался во всем, признавая ее безупречный вкус. Чуть приоткрыв глаза, она наслаждалась видом огромного зеркала, в котором отражалась великолепная белая кровать и нежнейшие муаровые шторы, слегка колышущиеся от теплого весеннего ветерка. Вазоны с ползучими и вьющимися цветами создавали впечатление милого садика.

Светик потянулась, словно только что пробудившаяся от сладкого сна кошечка и прошептала: «Доброе утро, лю…». Фразу она не закончила, рядом с ней Алексея не было. Присела на кровати, прислушалась: в квартире царила полнейшая тишина. Светлана встала, накинула пеньюар, внимательно рассмотрела себя в зеркале.

– Да, что-то я сегодня не в лице, – огорчилась она. – Мешки под глазами…

Быстрыми движениями нанесла крем, подушечками пальцев помассировала. Еще раз внимательно осмотрела себя в зеркале. Причесалась, чуть-чуть припудрила личико, приспустила лямочку ночной рубашки под пеньюаром, чтобы получилась легкая утренняя небрежность.

– Впрочем, с самого утра могу и не выглядеть идеально, – улыбнулась Светик своему отражению.

Легкими шагами пробежалась по квартире, но Алексей нигде не было. В ванной вода не лилась. Она приложилась ухом к двери туалета, но и там было тихо.

– Милый, ты где? – постучала она в дверь. – Твоя девочка за ночь уже соскучилась по тебе. Ау, любимый!

Никто ей не ответил. Светлана выглянула в окно, машины на месте не оказалось.

– Артишок обгрызенный! – вскипела она. – Слинял втихаря.

Светик набрала номер Алексей, но на её звонок он не ответил. Вихрь неприятнейших предположений закрутился в головке.

– Точно, у него есть любовница. К ней уехал!– обида и злость захлестнули Светлану. – Так, так… Надо что-то предпринять.

На глаза попался ноутбук Алексея. Она радостно потёрла ручки:

– Сейчас я и проверю, с какими голубками воркуешь по ночам, а утром несешься к ним чуть свет.

Набрала пароль электронной почты, который однажды подсмотрела. И тут же на экран вышло письмо:

«Лешенька, хотела спросить тебя: что с тобой происходит? Вчера ты поразил меня. Ты стал какой-то тусклый внутри. Я не о внешности, а о внутреннем состоянии. Всего пару раз в тебе блеснул тот Лёша, которого я знала раньше, Лёша, который искрился изнутри. А сейчас ты такой, будто надел ботинки на размер меньше: вроде ноги в тепле и не промокают, но мозоли натирают… Были времена у тебя и труднее. Да, ты мог быть огорченным, раздражительным, веселым, с натянутой улыбкой, озабоченным, но внутри тебя что-то было такое озорное и светящееся… Сейчас же серая мряка…»

Светлана обомлела. Письмо было не только подписано некой Варей, но и был указан телефон. Следующее письмо ясности не внесло:

«Приветик, Лёшенька! А вот если меня раззадорить (чем-нибудь этаким), то и затвор могу передернуть! Меня стоит заряжать комплиментами, добрыми словами, цветами, подарками».

Светик совершенно запуталась. Она никак не могла понять, какие отношения связывают её Лёшеньку с этой Варей. Сомнение грызло изнутри. Грызло так, что ей хотелось устроить скандал, но трезвая мысль о том, что Алексей укажет ей на дверь, а место на огромной белой кровати в ту же минуту будет занято Варей, остановила Светлану.

– Нет уж, такого счастья я тебе не доставлю! – подумала Светик и решительно набрала номер, указанный внизу письма.

– Я вас слушаю, – раздался удивленный женский голос.

Света решительно начала разговор:

– Я разговариваю с Варей?

– Верно. А я с кем разговариваю?

Светлана перешла в контрнаступление:

– Какие отношения вас связывают с Алексеем Кирилловичем?

– Хм… хороший вопрос, – засмеялась Варя. – Прежде чем ответить, мне всё же хотелось бы узнать ваше имя.

– Это неважно.

– Тогда неважны мои отношения с Алексеем Кирилловичем.

– Я вас еще раз спрашиваю, – со злостью сказала Светик. – В каких отношениях вы с Алексеем?

– Может быть, логично этот вопрос задать именно Алексею Кирилловичу? – разговор Варю явно забавлял. – Так с кем же я беседую?

– Я его жена! – гордо объявила Светлана.

– Алексей знает, что у него есть жена? – развлекалась Варя.

– Мы живем вместе и скоро подадим заявление! – уже менее решительно заявила Светик.

– Вы уверены?

Светлана решила сменить тактику:

– Варечка, поймите меня как женщина, – заплакала она, – Я прожила с мужем двадцать пять лет. Он мне все эти годы изменял. Если Алексей мне изменяет, то я это уже не переживу. Что мне делать?

– Собирайте свои вещи и уходите, – спокойно ответила Варя.

– Когда это прекратится? – стараясь выдавить жалость, рыдала Светик. – Когда?

– Когда он станет импотентом, – засмеялась Варя.

– Боже, что вы такое говорите? – возмутилась Света.

– Отвечаю на ваш вопрос.

«Какая мерзавка!» – подумала Светлана, но жалобно всхлипнула:

– Я его так люблю. Очень люблю. Очень-очень.

– Это прекрасное чувство, – ответила Варя.

– Он мне много о вас рассказывал, – ядовито сообщила Светик.

– Значит, мы заочно знакомы, – улыбнулась собеседница.

Светлана порылась в памяти и вдруг неожиданно вспомнила, что Лёшечка рассказывал о некой женщине, с которой познакомился в каком-то там клубе.

– Вы в клубе познакомились несколько лет назад? – деловито осведомилась она.

– В клубе.

– Скажите, Варечка, а там еще мужчины неженатые есть?

– Конечно.

– Ой, дорогая моя, могу ли я прийти в клуб? – вкрадчиво спросила Светлана.

– В любой момент как захотите.

– Можно я вам позвоню, Варечка, еще раз? – голос Светика зазвенел от возбуждения. – Мы договоримся о клубе.

– Звоните, – засмеялась Варя. – Мой номер у вас есть.

Света чуть помолчала и попросила:

– Не говорите Алексею о нашем разговоре. Мне не хотелось бы этого.

– Не буду обещать. Я подумаю, – усмехнулась Варя и отключилась.

Разговор ясности не внёс, но всё же вдохновил Светика. Впереди замаячила надежда на новые отношения. Тут же её поразила мысль, что может быть, Алексей сейчас у этой самой Вари, и они вместе смеются над ней. Светлана заметалась по квартире. Она никак не могла сообразить, что ей делать, куда звонить. Еще раз набрала номер Алексея, но он вновь не ответил.

– Щепоед жалкий. Бабник! – негодовала она.– Теперь-то мне всё понятно! Ну, я тебе устрою! Так, – остановилась она, – а что если свидание у них в его квартире? Вот я вас двух расстегайчиков и застукаю! Посмотрим еще, кто смеяться будет.

Светлана быстро собралась и вызвала такси.

Алексея разбудили непрерывные звонки в дверь, сопровождаемые стуком. Он протер глаза и, чертыхаясь, пошел открывать. На пороге стояла Светлана.

– Ты чего приехала? – удивился он, зевая.

– Я проснулась, а тебя нет. Я так испугалась. Мне без тебя так плохо, – заплакала Светлана, при этом окидывая цепким взглядом квартиру.

Алексей с изумлением смотрел на Свету, спросонок пытаясь понять, что её так взволновало.

– Так чего ты приехала? – повторил он вопрос.

– Я тебя так люблю! Так люблю! Я боюсь тебя потерять. Ты радость моей жизни. Ты моё счастье, – причитала Светик, прижимаясь к Алексею, пытаясь обнюхать его, не пахнет ли он духами.

– У тебя что? Гормональный взрыв? –спросил он отстраняясь.

– Я проснулась, а тебя рядом нет. На звонки не отвечаешь. Я не знала, что думать! Я так нервничала! – тут Светлана вспомнила, в какой красивой и трогательной позе стояла в сериале наложница перед султаном и, заломив руки, замерла.

Алексей еще раз зевнул во весь рот:

– Иди на кухню, сделай кофе. Я сейчас умоюсь и приду, – развернулся и ушел в ванную.

Светик осталась в недоумении, почему её страстный монолог не произвел впечатления на Лёшечку. Понюшкин после подобного терялся, становясь ручным. Она прошлась по квартире, следов посторонней женщины обнаружено не было. Холодильник порадовал старыми объедками в мисочках. «Значит, свидания не было», – с облегчением выдохнула Светик. Настроение сразу улучшилось.

– Радость моя, – постучала она в дверь ванной комнаты, – я сейчас сбегаю в магазин, куплю что-нибудь на завтрак.

– Угу, – раздалось в ответ.

Посвежевший Алексей пил кофе, закусывая на скорую руку сделанными горячими бутербродами. У Светика после всех треволнений разыгрался зверский аппетит, она уминала уже пятый бутерброд. Отставив пустую чашку, Алексей с улыбкой посмотрел на Светлану:

– Что случилось? Чего ты прибежала? Я же записку оставил.

– Какую? Где? – удивилась Светлана.

– На кухне, на столе. Ты что не видела её?

– Нет, – Света почувствовала себя глупо, румянец залил ей щеки. От жалости к себе глаза её увлажнились.

– Я не поняла, почему ты уехал. Подумала, что ты меня бросил. Так испугалась, плакала, потом догадалась сюда приехать, – Светик уселась на коленки к Алексею, обняла его за шею и прижилась. – Так волновалась. Место себе не могла найти…

– Пожар способствовал ей много к украшенью, – засмеялся он и поцеловал. – Ты сейчас очень красивая. Глазки блестят, девичий румянец.

Светик уткнулась в плечо Алексею и спросила:

– Почему ты не отвечал на телефонные звонки?

– В куртке, наверное, он остался.

– Ты злой мальчишка!

– Ох уж эти женщины! И жить с ними невозможно, и пристрелить жалко, – засмеялся Алексей, ссаживая Светика. – Пора на работу. Тебя отвезти, а то опоздаешь?

– Нет, я домой вернусь, надо переодеться.

***

Светлана из сумочки достала телефон Алексея.

– Удачно я вытащила телефончик из куртки, – порадовалась она. – Сейчас всё узнаю, Лёшечка.

Удобно усевшись в кресле, погрузилась в изучение и тут же натолкнулась на смску от Алексея Варе.

«Спасибо тебе, моя восхитительная искусительница-соблазнительница!».

Ревность горячей рукой сдавила горло, стало трудно дышать. Нажав еще на клавиши, Светлана прочитала следующую от Вари Алексею:

«Спасибо! Ты фантастически внимателен и заботлив!»

К ревности примешалось чувство обиды. Света вспомнила, как восьмого марта Алексей подарил колготки. Сунул в руки со словами: «Это тебе». Ей пришлось изобразить безудержную радость: «Милый, ты прелесть! Ты знаешь, что необходимо женщине!». Она повисла у Алексея на шее, целуя в обе щеки, а голове пронеслась мысль: если бы Понюшкин вздумал подарить колготки, то он бы их и съел без гарнира.

«Внимателен и заботлив, видите ли, марципанчик сладенький!» – со злостью подумала Светик, откидывая в сторону телефон. Она уже больше не могла читать, жутко разболелась голова. Светлана пошла на кухню, выпить таблетку. В этот момент в квартиру влетел Алексей. Еще в коридоре он крикнул:

– Ты дома?

Светик обиженно промолчала.

– Ты дома? – повторил он вопрос. – Мой телефон не видела?

Светлана неспешно выпила лекарство и, пылая гневом, вышла к Алексею.

– Телефон? Смску от любовницы ждешь? Соскучилась твоя Варенька уже?

Обомлел ровно на секунду, Алексей сделал удивленный вид:

– Какая Варенька? Кто по ком соскучился? Что за глупости?

– Твоя, твоя Варенька! – закричала Светик, схватив телефон с кресла, сунула его под нос Алексею. – Варенька, которая восхитительная искусительница-соблазнительница! Кобель! Мерзавец!

– Ты дура, Света, – спокойно сказал Алексей. – Верни телефон. Я на работу опаздываю.

– Я дура, а ты, значит, умный? Ты мне никогда таких слов даже не говорил! А ей… ей… пишешь! – зарыдала она в голос.

– Встретился с женщиной, она коленку показала. Я и написал. Женщина она одинокая. Пусть ей приятно будет. Чего взъерепенилась?

–Я… я с ней по телефону говорила! Она мне все рассказала! – рыдая, сообщила Светик. – Ты мне изменяешь!

– Влип, очкарик…– чуть слышно пробормотал Алексей. – Что она могла рассказать тебе? – закричал он.

Светик взвыла с надрывом, упав в кресло.

– Она с прибамбахом. Нашла, кого слушать!– продолжал кричать Алексей. – Что она могла тебе рассказать? Ничего у меня с ней нет.

– Она… она… она сказала, чтобы я собирала свои вещи и уходила…

– Ты точно дура, а она ненормальная, – покачал головой Алексей. – Если бы мне надо было, то она была бы здесь, а не ты. Неужели это непонятно?

Светик чуток успокоилась и всхлипнула:

– Но именно ей ты говоришь, что она восхитительная…

– Меня царица соблазняла, а я не поддался!– насупив брови, сказал Алексей.

– Я, значит, не восхитительная? – вновь зарыдала Светлана.

– Еще раз объясняю: она одинокая женщина. Поэтому и сказал.

– А я не восхитительная? Ты же мне не говоришь!

Алексей улыбнулся:

– Я тебе только сегодня утром говорил. Да ты вообще в своей возрастной категории вне конкуренции.

Светик затихла, обдумывая сказанное. Алексей посмотрел на часы и бросил:

– Ладно, потом договорим, опаздываю на совещание.

Входная дверь хлопнула и всё стихло. Света встала с кресла и тут заметила, что телефон Алексея всё еще у нее в руке. Глядя на него, она задумалась:

– Вернется или не вернется? Нет, уже точно на работу поехал.

Выглянула в окно и увидела, как Алексей быстро сев в машину, уехал.

– Что-то я от переживаний опять проголодалась, – и Светлана пошла на кухню.

На столе под сахарницей заметила записку.

–Что? Кран прорвало? – удивилась Света. – В квартире никакого потопа не было. Соврал! Другой кран у тебя прорвало! Кобельеро! – возмутилась она, читая.

Светик заметалась по квартире:

– Ох, устрою скандальчик! У тебя, видите ли, совещание с утра? Пусть будет стыдно перед людьми. Просто так ты от меня не отделаешься!

Плюхнувшись в кресло, набрала номер Алексея. Раздались короткие гудки, номер был занят. Еще раз набрала и услышала те же короткие гудки похожие на насмешливое хихиканье.

– С прибамбахнутой Варькой разговаривает, – зло решила Светик, не заметив, что звонит по телефону Алексея. – Что же предпринять? Как мне его вывести на чистую воду?

Светлана в волнении прошлась по комнате.

– Надо успокоиться, надо успокоиться, – пробормотала она, включая телевизор.

Нежная мелодия кеманча легким ветерком заструилась в домашней тишине. Словно увядший цветок на пучке гнилой соломы сидела прекрасная Акгюль. Некогда богатое платье превратилось в рваные тряпки. Черные блестящие волосы, служившие завистью других наложниц, выглядели траурным обрамлением бледного лица. Серый свет пробивался сквозь решетчатое оконце под потолком, оставляя безобразные полосы на юном лице. Акгюль подошла к окну.

– Клеветники соткали саван мне из лживых слов. Уж скоро смерть покроет меня мраком. И ты, кого любила больше жизни, поверил им, но не поверил мне. За истину ты принял грязные наветы, и ложью стала для тебя любовь.

Акгюль опустила голову. К её ногам упал лепесток розы.

– О, дева, не гони меня, – раздался шепот. – В тебя влюблен я сотню дней и столько же томительных ночей. Прими сей лепесток, не отвергай. Пусть будет он предвестником надежды.

– Ты кто? Беги, здесь стражники презлые. Убьют тебя!

– Не смерть страшна. Мучения твои.

– Да кто ты?

– Готов гореть в огне, шайтаном быть истерзан, иссохнуть без воды. Всё для того, что б ты, прелестная Акгюль, забыла слезы, скорбь свою и боль. Что б видеть свет в глазах твоих и слышать нежный смех, что по утрам звенел, как щебет птички.

– Ах, юноша, спеши уйти! Меня ты не спасёшь, погибнешь сам. Уж на рассвете в погребальный саван я облачусь навеки.

Заскрипела дверь. Вбежал стражник. Акгюль встала, гордо подняв голову:

– Как смел, переступить порог моих покоев?

Стражник низко поклонился, придерживая дверь. В темницу вошел визирь. Следом семенили евнухи, неся факелы. Парчовая чалма визиря, расшитая жемчужными нитями, тускло мерцала. Перья цапли, усыпанные бриллиантами, покачивались при ходьбе. Из-под зеленого шелка фередже, подбитого богатым мехом, были видны красные сафьяновые сапоги с загнутыми носками. Визирь был стар, безобразен и горбат. Желтая кожа лица, словно шкура слона, испещрена морщинами. В сумраке глаз с бельмом казался пустой глазницей. Оглядев с ног до головы Акгюль, произнес:

– Прекрасна дева как заря в рассветный час ласкающая взор. Не исказило облик и невзгодье.

– Зачем пришел?

– Оплакать красоту, что завтра станет тленом.

– Оплакал и ступай, и передай султану, чиста я перед ним.

– Я знаю и готов тебе помочь.

Акгюль пристально посмотрела на визиря:

– Как понимать твои слова?

– Могу я дни твои продлить до старости глубокой.

Акгюль насмешливо взглянула:

– Ты стар, но глуп произнося такие речи.

– Боишься, языки развяжут слуги? – визирь засмеялся и открыл рот стражнику. Акгюль увидела обрубок языка.

– Уже давно избавил я их от нужды блуждать в хитросплетенье слов. И слышать то, что не для их ушей. Понадобиться – глаз они лишаться.

– Безмерно ты жесток!

– Не будь жесток, не стал бы визирем я первым. Но, женщина, молчи. И нрав свой успокой. Тебе часы остались в этом мире.

– Молчу и слушаю тебя.

Немигающе глядя на Акгюль, визир произнес:

– Что видишь ты сейчас перед собой?

– Что вижу я? – удивилась Акгюль. – Передо мной ты, визирь.

– Что еще? Внимательно смотри!

– В богатые одежды старец облачен. Уродлив он, горбат, умен и властью наделен. Жесток, хитер и знает цену жизни.

– И цену смерти тоже знает он.

– И цену смерти, – повторила Акгюль.

– Но главного не видишь, дева, ты, – покачал головой визирь.

– Чего же?

– И старость, и богатые одежды, могущество моё и горб, то видит всякий. Ты в глаза смотри!

Визирь приблизил факел к своему лицу. В игре пламени уродливые черты исказились, бельмо приобрело кровавый цвет. Вскрикнув, Акгюль отпрянула.

– Пугаешь ты меня!

Визирь передал факел евнуху.

– Как молодость слепа! Её прельщает только блеск и совершенство. Но драгоценность лишь одна в подлунном мире есть. И для неё пустое: молод ты иль стар, красавец иль урод, богат иль беден. И это есть любовь. Она мёд сладкий, жгучий яд. Огонь и лёд. Отрада и печаль. Она нежна, жестока. При ней свет звезд звучит как голос флейты…

– О, визирь! Столько слов, зачем?

– Готов тебя, Акгюль, я вызволить из плена и жизнь дарую я тебе. Но тайно. Имя сменишь. Диларой буду звать тебя.

– Что взамен?

– Уже возвел дворец вдали от суеты. Чудеснее его не видела земля. Служанки, танцовщицы, музыканты любую прихоть, что придет в прекрасную головку, исполнят в тот же миг. Хозяйкой будь. Роскошный сад вокруг дворца с фонтанами, скамьями золотыми. Павлины украшают сад. И лебеди в пруду с чистейшим опереньем. Ночами соловьи поют влюбленным песни. Будь беззаботной бабочкой в саду. Порхай и веселись, вкушай там радость жизни.

Акгюль посмотрела в глаза визирю:

– Ты хочешь бабочку пришпилить на булавку, что б любоваться мертвым блеском.

Зазвонил телефон. Светик в раздражении выключила звук телевизора:

– Слушаю.

– Светлана Эдуардовна, почему вы не на работе? Что-то случилось? – услышала она голос начальницы.

– Ой, Татьяна Сидоровна, я так заболела, температура тридцать восемь, – начала врать Светлана. – Врача вызвала, жду.

– Поправляйтесь, – холодно ответила начальница и положила трубку.

Вновь зазвонил телефон:

– Алле, – слабым голосом ответила Светик.

– Привет, подруга! Ты на работе? – раздался веселый голос Ляльки.

Светик облегченно выдохнула:

– Нет, дома сижу.

– Вот это удача! – воскликнула Лялька. – Ты представляешь, каблук сломался на туфле. Кенгурой прыгаю рядом с твоим домом. Одна надежда на тебя. Дашь что-нибудь на ногу надеть?

– Заходи. Что-нибудь найдем.

Через минуту дверной звонок возвестил о приходе Ляльки. Стояла она босая на пороге. В руках туфли и куча пакетов. Лялька похудела. В зеленом костюме с рыжей шевелюрой была она похожа на цветущий подсолнух.

– По магазинам ходила? – спросила Светик, с любопытством заглядывая в пакеты.

– Мои крольчата родили мне внуков-близнецов. Представляешь? Я теперь многовнуковая бабушка!

– Поздравляю, – кисло пробормотала Светик. – Так ты теперь с памперсами носишься, распашонками?

– Конечно! Ты не представляешь, как я рада. Ромка, тот вообще о своей науке забыл! Перетащили молодых жить к нам, чтобы помогать. В доме бардак, шум, гам, ни минуты покоя, но такая радость!

– Поздравляю, – пробормотала Светик, она не разделяла восторга подруги от наличия младенцев в доме.

– Ой, что-то ты бледненькая, – встревожено произнесла Лялька, поставив пакеты на пол и, наконец, посмотрев на подругу. – Ты здорова? Всё в порядке?

– У него любовница! – заплакала Светик.

– У кого? У тельца?! – изумилась Лялька. – Вы ведь живете еще всего ничего.

– Почему я такая несчастная? Что ему не хватает? – всхлипнула подруга.

– Погоди, может ты всё это придумала? Или телец специально тебя поддразнивает? Ты вспомни, что мой гусь начудил. Чуть до развода дело не дошло. Мужчины, они как капризные дети.

Светик вытерла глаза.

– Может, – холодно ответила она, – но я читала ее письма и с этой мерзавкой разговаривала. Он давно с ней шашни водил, еще до знакомства со мной!

– О-ля-ля! – воскликнула Лялька, усаживаясь в кресло. – Французский роман!

– Он пришпилил меня! Теперь любуется.

– Что сделал?– не поняла Лялька.

– Пришпилил как бабочку. Враньем стала для него любовь. А я мечтала вкусить радость жизни, – патетично произнесла Светик, вытирая несуществующие слезы.

– М-да. На французский роман не похоже… Зато похоже, что от переживаний у тебя ум за разум зашел, матушка.

– Тебе легко говорить! – вспыхнула Светик. – У тебя муж есть, внуки вот новенькие родились. Всё хорошо, а я? Понюшкин, земля ему пухом пусть колом встанет, изменял. Этот драник возомнил себя жульеном!

–Да… – задумалась Лялька, – как-то не понятно. А что тебе сказала дамочка?

– Сказала, чтобы я собирала свои вещи и уходила…

– Вот это поворот любовного сюжета! – ахнула Лялька. – Кто бы мог подумать?

Светлана не успела ответить, как под Лялькой зазвонил телефон.

– Мать честная! – подскочила та с кресла, – извини, я не заметила и уселась.

Светик взяла телефон, задумчиво на него глядя.

– Конфиденциальный разговор? Мне выйти? – спросила Лялька.

– Сиди, – Света нажала кнопку ответа.

– Приветик, мой котенок! Приветик мой тигрёнок! – заворковал женский голос. – Слушай…

– Тамбовский волк тебе котенок, – прошипела Светлана. – Совесть у тебя есть звонить женатому мужчине? Кто ты такая?

– Ой, извините, я, наверное, номером ошиблась, – растерялась женщина и отключилась.

Света от злости кинула телефон в диван:

– Еще одна! Гарем завел! Обнаглели совсем! Прямо домой звонят!

– Кто? – не поняла Лялька.

– Полюбовницы его! Номером она ошиблась! Нашла чем отбрехаться! Поумнее ничего не придумала.

– Брось буянить, – попыталась урезонить подругу Лялька. – Может и в самом деле ошибся человек.

– Она его котеночком назвала, тигреночком!

– И я Ромку иногда называю и котеночком, и тигреночком, что из этого?

– То из этого, что это его телефон!!! – негодующе потрясла телефоном Светик. – Он его дома забыл.

Лялька задумчиво посмотрела на подругу:

– Ты с коллекционером женских душ и тел разговаривала?