Текст книги "Иван Кулибин. Иван Ползунов. Ефим и Мирон Черепановы"

Во главе академической мастерской

Кулибину были поручены инструментальная, слесарная, токарная, «барометренная» и «пунсонная» (занимавшаяся изготовлением штампов) «палаты». Новому руководителю мастерской поручили множество дел – исправлять и приводить в порядок все научные приборы и инструменты в кабинетах академии. Многие из них восстановлению не подлежали, их надо было изготовить заново. Кроме того, Кулибину было велено исполнять разнообразные заказы, причем не только от ученых мужей академии, но также поступающие из Государственной Коммерц-коллегии, других правительственных учреждений вплоть до «канцелярии Ее Величества».

Мастеру предстояла огромная работа. Перво-наперво он навел в мастерских идеальный порядок, потом взялся за починку оптических приборов. Вскоре в одиночку изготовил телескоп, после проверки которого комиссия дала заключение: «Заблагорассужено Кулибина поощрить, дабы он и впредь изготавливал подобные инструменты, ибо можно не сомневаться, что в скором времени доведет оные до совершенства». В «барометренной палате» мастер изготовлял барометры и термометры. В мастерских также чинили астрономические зрительные трубы, изготовляли «электрические банки», лорнетные стекла, весы, астролябии, солнечные часы и еще много всяких приборов. Кроме того, Кулибин ремонтировал заморские диковинки вроде заводных птиц, домашних фонтанчиков и т. д.

Работа в мастерской была непростой. Из сохранившихся донесений Кулибина известно, что его подмастерья и мастера, не выдерживая нелегких условий труда, постоянно хворали, часто без всяких причин «отлучались». Иван Петрович был вынужден постоянно заниматься поиском новых учеников, а также наведением дисциплины. Нерадивых, не поддающихся увещеваниям приходилось увольнять, для поощрения же отличившихся Кулибин выбивал у начальства премии и прибавки к жалованью. Все эти организационные хлопоты отнимали много времени, но Кулибин никогда не манкировал начальственными обязанностями. При этом немало успевал делать сам, своими руками. Уже в первые годы пребывания в Петербурге создал множество новых сложных инструментов – механических и оптических. Например, снабдил мореходов, отправляющихся в кругосветное плавание, набором навигационных инструментов, не уступающих лучшим европейским аналогам. Сделал он также удивительные астрономические часы. Они показывали не только часы, минуты и секунды, но и месяцы, числа и дни недели, а также различные фазы движения светил. Судьба этого шедевра доподлинно неизвестна.

Мост одобрили, но строить не стали

В 1772 г. в «С.-Петербургских Ведомостях» появилось сообщение: «Лондонская академия назначила дать знатное награждение тому, кто сделает лучшую модель такого моста, который бы состоял из одной дуги или свода, без свай и был бы утвержден своими концами только на берегах реки». Прочитав это сообщение, Кулибин загорелся. Он ведь и сам жил в здании академии на Васильевском острове, испытывая неудобства от отсутствия постоянного моста через Неву. Большая глубина и сильное течение казались современникам Кулибина непреодолимыми препятствиями, горожане были вынуждены обходиться наплавным временным мостом на барках. Весной и осенью во время вскрытия и замерзания реки этот мост разбирали, сообщение между частями города прекращалось. Чтобы облегчить жизнь петербуржцев, а вовсе не из-за обещанной англичанами награды Кулибин и приступил к решению сложной задачи. Он надумал перекрыть реку одним пролетом арочного моста, опирающегося концами на разные берега реки.

Вид деревянного арочного моста Кулибина по проекту 1777 г.

Место для своей конструкции изобретатель выбрал неподалеку от наплавного Исаакиевского моста. Опорами для него должны были служить каменные фундаменты, а длина арки проектировалась в 140 сажен (около 300 м). Не имея ни малейшего понятия о сопротивлении материалов, Кулибин с помощью гирек и веревок рассчитал сопротивление разных частей моста, интуитивно угадав открытые позднее законы механики. Академик Петербургской академии наук Леонард Эйлер, величайший математик XVIII в., проверил расчеты Кулибина. Все оказалось верно.

Кулибин решил сначала построить модель моста в масштабе 1/10 от натуральной величины. Для выполнения этой работы были нужны немалые средства. Помог мастеру в этом Григорий Потемкин – могущественный фаворит императрицы. Он выделил изобретателю 3000 рублей. Общая же стоимость модели составила 3525 рублей. Оставшиеся расходы пришлось оплачивать самому Кулибину (впрочем, он к подобному успел привыкнуть). В длину модель достигала 30 м, весила 5400 кг. В 1766 г. модель моста была готова. Сначала ей устроил смотрины Григорий Потемкин, затем, 27 декабря того же года, во дворе Академии наук собрался синклит ученых мужей. Академики не сомневались, что модель Кулибина под грузом рухнет. На конструкцию нагрузили 5500 пудов железа, а ей хоть бы что. По приказу Кулибина рабочие нагрузили на мост еще несколько тысяч штук кирпичей, оказавшихся во дворе академии для каких-то строительных надобностей. Затем изобретатель сам забрался на мост и пригласил всех собравшихся последовать его примеру. Публика стала прохаживаться по модели взад и вперед, та стояла, как гранитная скала. Тем не менее было решено оставить модель моста под грузом на три недели и посмотреть, что будет. А было то же самое – мост стоял незыблемо. Тогда уж академикам всем как одному пришлось подписать донесение императрице, доложив ей об успешном выполнении трудной задачи. По высочайшему повелению чертеж и описание модели моста были напечатаны, а после издана еще и большая гравюра, изображающая мост, каким он был бы при сооружении через Неву.

Кулибинский мост, к сожалению, постигла судьба многих других выдающихся российских изобретений – он так и не был построен в натуральную величину. Одной из основных причин историки считают нехватку денег на это предприятие в царской казне, истощенной в то время разорительными войнами с турками и шведами. Ну а что же англичане с их обещанной наградой? Они сделали вид, что ничего об успешном эксперименте Ивана Кулибина не знают. Никакого отклика с берегов Туманного Альбиона так и не последовало. Везти же свою модель в Лондон Кулибин не помышлял – транспортные и финансовые трудности делали этот проект несбыточным.

Прошло время, и изобретенная Кулибиным так называемая раскосная система дугообразных мостов все же нашла признание и практическое применение. Прежде всего в Америке, поэтому и получила название «американской раскосной системы».

Лично для Кулибина четырехлетний труд по созданию арочного моста даром не пропал. Изобретателю назначили премию в 2000 рублей, семейство его было освобождено от подушного оклада (налога). И, наконец, граф Орлов, остающийся покровителем Кулибина, обещал тому чины и награды, правда, лишь в том случае, если он сбреет бороду и нарядится в немецкое платье. Кулибин поблагодарил Орлова, но ответил ему, что почестей не ищет и ради них бороды не сбреет. Екатерина же, узнав об отказе от обычных почетных наград, повелела выбить в честь Кулибина особую золотую медаль с надписью «Академия наук механику Кулибину». В 1777 г. царица со словами благодарности лично повесила медаль на андреевской ленте на шею изобретателю.

Что касается модели моста, она лет 15 простояла во дворе Академии наук – ее приказали сделать «приятным зрелищем публики», в 1793 г., после кончины князя Потемкина, ее перевезли в сады Таврического дворца и перебросили там через канал. Руководил всеми работами сам Кулибин. Он все ждал, что через Неву по его проекту построят мост в натуральную величину. Однако до этого, к сожалению, дело так и не дошло.

«Оживил» статую

Однажды к Кулибину обратился с просьбой обер-шталмейстер Л. А. Нарышкин. В его петербургских палатах в числе прочих заморских диковин значилась «говорящая» статуя. Она представляла собой старика в древнегреческом наряде, который сидел за столом и играл в карты и шашки, а также отвечал на простые вопросы: который теперь час? где твой хозяин? и др. Отвечал, разумеется, не сам «грек», а человек, спрятанный внутри статуи и частично под столом. Все движения статуи производились им же с помощью особого механизма. Как-то Нарышкин распорядился доставить статую на свою петергофскую дачу, где готовился праздник в честь императрицы. «Грек» должен был веселить Екатерину, отвечая на ее вопросы и играя с ней в карты. Статую разобрали и привезли на мызу, где для нее приготовили отдельную комнату. Собрать статую Нарышкин поручил механику-итальянцу Бригонцио, слывшему мастером на все руки. Тот явился, статую собрал, однако, как ни бился, «грек» упорно отказывался приходить в движение – что-то заело в механизме. На вопрос встревоженного Нарышкина «что делать?» Бригонцио не без иронии посоветовал обратиться к Кулибину, не сомневаясь в том, что «русский выскочка» со статуей не справится. Нарышкин последовал совету. Кулибин прибыл и принялся за работу. Когда вечером того же дня Нарышкин явился на мызу, застал Кулибина сидящим перед статуей в глубокой задумчивости. Выяснилось, что статую-то он починил, однако задумался, как научить «грека» еще какому-нибудь новому выразительному движению, чтобы разыграть Бригонцио. Когда тот прибыл, чтобы посмеяться над Кулибиным, Нарышкин встретил его с притворным раздражением и спросил, не собирается ли итальянец предпринять еще попытку, дабы оживить статую. «Никто его не оживит, – отрезал Бригонцио. – Даю голову на отсечение». «Так рубите же ему голову!» – громовым голосом возвестила статуя, сопроводив приказ выразительным жестом. Итальянца чуть удар не хватил, а Нарышкин и вылезший из-под стола Кулибин разразились гомерическим хохотом. На следующий день во время праздника Екатерине поведали эту историю. Царица, а вместе с ней и все остальные гости Нарышкина от души посмеялись над незадачливым итальянцем, которого посрамил русский мастер Кулибин, а «древний грек» отправил на казнь.

«Помилуй бог! Сколько ума!»

Однажды к Кулибину обратился сам князь Потемкин. Он выписал для Екатерины II хитрые английские часы «с павлином и слоном». Однако по дороге часть деталей потерялась, другая на тряских русских дорогах вышла из строя. Потемкин собрал «консилиум» иностранных мастеров, проживающих в Петербурге, показал им часы и спросил, кто из них смог бы их починить. За дело согласился взяться лишь один из иностранцев. При этом он запросил астрономический гонорар – 5000 червонцев. Потемкин решил, что это чересчур, и послал за Кулибиным. Тот осмотрел диковину и попросил на ремонт 1200 рублей. Когда все было сделано, вернул князю неизрасходованные 7,5 рубля. Тронутый до глубины души подобным бескорыстием, Потемкин объявил, что, в отличие от всех прочих, доступ к его особе Кулибину открыт свободно. Однако мастер этим правом никогда не злоупотреблял, появляясь в Таврическом дворце только по праздникам, чтобы поздравить князя. В своей простой русской одежде Кулибин резко выделялся на фоне гостей, разряженных в напудренные парики, шелка и золото.

Как-то раз на праздник к Потемкину приехал прославленный военачальник А. В. Суворов. Потемкин решил познакомить его с Кулибиным. Завидев того в толпе гостей, князь указал на мастера фельдмаршалу. Суворов повел себя эксцентрично. Направляясь к Кулибину, остановился на полпути и отвесил ему поклон со словами: «Вашей милости!» Сделав еще несколько шагов, опять поклонился, еще ниже: «Вашей чести!» Наконец, подойдя вплотную, взял Кулибина за руку и поклонился в третий раз: «Вашей премудрости мое почтение!» Кулибин же, особенно не смутившись, приветствовал Суворова и ответил на все его вопросы. «Помилуй бог! Сколько ума! – изумился Суворов, обращаясь к собравшимся. – Погодите, он еще изобретет ковер-самолет». «Вашему сиятельству такой ковер не надобен, – ответил Кулибин. – Вы и без него всегда летите к победам».

Восторженно отзывались о русском техническом гении и титулованные заграничные особы. Прибывший в Петербург инкогнито австрийский император Иосиф II на маскараде, устроенном в Петергофском дворце в его честь, попросил Екатерину представить ему Кулибина, которому признался в уважении и восхитился его произведениями. В 1796 г. Петербург посетил шведский король Густав IV. В числе прочих достопримечательностей российской столицы он осмотрел Кунсткамеру, а в ней особое внимание уделил работам Кулибина. Король попросил мастера объяснить ему устройство каждого предмета. После экскурсии довольный монарх отозвался о Кулибине как о человеке, наделенном необычными талантами.

Опережая время

Ковер-самолет, предсказанный Суворовым, Кулибин, правда, не создал, зато изобрел два самохода. Один передвигался по воде, другой – по суше. Воспользоваться силой пара для движения судов тогда еще никому в голову не приходило. Вверх по рекам суда «ходили бечевой», т. е. их тянули лошади или люди – бурлаки. В детские годы Кулибин частенько наблюдал эту душераздирающую картину, сочувствуя людям, в поте лица тащившим против течения Волги баржи, груженные до самых бортов. Теперь же, вооруженный знаниями и опытом, Кулибин решил избавить людей от каторжной работы, заменив на судах живую тягу механической, которую давало бы течение реки. В 1782 г. его замысел осуществился. Водоходное судно Кулибина было высочайше велено испытать генерал-прокурору князю Вяземскому вместе с членами Адмиралтейств-коллегии. На обоих берегах Невы в тот день наблюдалось столпотворение – люди отказывались верить, что грузовое судно без весел и парусов пойдет против течения. Однако, о чудо! – оно начало движение и даже развило приличную скорость, обогнав порожний ялик с двумя гребцами. При этом на борту судна находился балласт весом 4000 пудов. Благодарностью мастеру стало тысячеголосое ура, а стоявшая у окна Зимнего дворца Екатерина помахала ему платком. Кулибину выдали премию – 5000 рублей. Конечно, это судно на механической тяге было несовершенным, оно годилось для плавания по спокойной Неве, но не по порожистой, полной отмелей Волге. Кулибину дали время, чтобы усовершенствовать изобретение. А он тем временем уже вовсю трудился над самодвижущейся одноколкой. В 1791 г. разработал оригинальные конструкции четырехколесной и трехколесной «самокатки». Их длина предполагалась около 3 м, скорость – до 30 км/час. Некоторые части этих машин были весьма оригинальными. Ни в одном описании «самокаток» XVIII в. не найти таких деталей, как маховое колесо для устранения неравномерности хода, дисковые подшипники, устройство, позволяющее менять скорость хода (что-то наподобие коробки скоростей наших автомобилей). «Самокатки» напоминали что-то вроде велосипеда. Однако дальше экспериментальных конструкций дело не пошло. Мастер уничтожил свое изобретение, осталось лишь несколько чертежей, выполненных в 1784–1786 гг. Причины не до конца ясны. Одна из версий такова: Кулибин узнал из газет, что в Берлине проходит испытания механический экипаж, изобретенный одним немецким механиком. Тягаться с ним Кулибин нужным не посчитал. Кроме того, этим же периодом датируются 22 листка с чертежами другого «транспортного средства», названного Кулибиным «подъемным креслом». Это был своего рода лифт, и предназначался он для императрицы, у которой в старости начались серьезные проблемы с ногами.

Паровая карета Ивана Кулибина.

Незадолго до смерти Екатерины II Кулибин ознакомился с устройством оптического телеграфа братьев Шапп. Русский изобретатель разработал собственную конструкцию этого прибора, прозванного им «дальноизвещающей машиной». Принцип сигнализации он позаимствовал у Клода Шаппа, однако код придумал самостоятельно, причем пошел в этом отношении дальше француза. Передачу слов Кулибин совершал по частям, разделяя их на двухзначные и однозначные слоги. Однако это изобретение никого не заинтересовало и было сдано в архив.

Неверно думать, что Кулибин выполнял лишь заказы знатных особ. В 1791 г. судьба свела его с отставным поручиком-артиллеристом Непейцыным. Офицер был инвалидом – при штурме Очаковской крепости ядром ему оторвало ногу выше колена. Непейцын, скорее в шутку, попросил Кулибина смастерить ему новую ногу взамен утраченной на поле боя. Однако мастер отнесся к просьбе вполне серьезно. Через три месяца искусственная конечность была готова. Механическая нога могла сгибаться и выпрямляться, а к телу прикреплялась с помощью металлической шины с поясами. Чтобы продемонстрировать пригодность своего творения, Кулибин смастерил двух кукол. Одна из них изображала человека, у которого ниже колена была отнята правая нога, а другая – у которого выше колена была отнята левая нога. Таким образом, мастер предусмотрел оба случая утраты конечностей. Модели протезов, куклы и все чертежи он послал Якову Виллие – президенту Медико-хирургической академии. Хирурги изучили искусственную ногу и признали протез Кулибина не только пригодным к употреблению, но и самым лучшим из всех существовавших до той поры. Однако до массового производства протезов дело так и не дошло – поскупилась казна. Кулибинскую куклу с искусственными ногами заприметил один предприимчивый француз. Он выкупил куклу у мастера, привез в Париж и выдал ее за свое изобретение. Наполеону оно понравилось, предприниматель получил заказ на производство протезов для раненых французских офицеров. Как водится, изобретение русского мастера нашло применение не на родине, а за ее пределами.

Кулибин слыл механиком и возглавлял механические мастерские Академии наук, однако круг его интересов был куда шире. Так, например, он решил заняться уличным освещением. В то время Россия не знала ни светильного газа, ни керосиновых горелок, ни тем более электрических лампочек накаливания. На главных улицах Петербурга кое-где горели масляные лампы, настолько тусклые, что были в состоянии осветить разве что сами себя. Как-то темным вечером жители Английской набережной пришли в изумление, завидев на противоположном берегу Невы, над Васильевским островом, яркое свечение наподобие лунного. Кто-то достал из кармана газету и принялся за чтение – настолько интенсивным было освещение. Народ недоумевал и жаждал объяснения. Оно не замедлило явиться – Кулибин переплыл реку на ялике в компании друзей, чтобы воочию убедиться в действии своего очередного изобретения. Публике же было растолковано, что в окне квартиры Кулибина на верхнем этаже академического здания вспыхнул фонарь с вогнутым рефлектором из многих маленьких зеркал. Поскольку лампа расположена в самой середине рефлектора, сила ее света увеличивается по крайней мере в 500 раз. Изобретение Кулибина пошло нарасхват – в зависимости от размеров за фонарь платили от 60 до 150 рублей. Пригодилась новинка и мореходам. Впервые, причем по весьма экзотическому поводу, зеркальный фонарь использовал известный русский мореплаватель Шелепов. Вернувшись из очередного дальнего плавания, он нашел изобретателя и рассказал ему историю о том, как с помощью кулибинского фонаря удалось усмирить аборигенов одного тихоокеанского острова. Те поначалу отнеслись к экспедиции крайне враждебно, однако Шелепов сумел сыграть на их суевериях. Он выяснил, что дикари поклоняются солнцу, и обещал, что может в любое время дня и даже ночи вызывать их божество на небо. И вскоре подкрепил обещание действием. Собрал на берегу толпу дикарей и попросил их немного подождать. Внезапно мрак озарился ярким светом. Это матросы зажгли лампу в зеркальном фонаре, заблаговременно прикрепленном к верхушке мачты. Корабль с берега виден не был. Дикарям, с благоговением взиравшим на явление божества, Шелепов объяснил, что это еще не само солнце, а лишь его внук, посланный дедом, дабы вразумить островитян, чтобы те не враждовали с пришельцами, а, напротив, покорились им. Что, собственно, и произошло.

В круг обязанностей академического механика входило устройство при дворе разного рода иллюминаций и фейерверков. Это было яркое зрелище, однако с двумя существенными изъянами. Во-первых, порох, употребляемый для устройства потешных огней, издавал едкий удушливый запах, во-вторых, там, где порох, всегда существует опасность взрыва. Кулибин предложил заменить вспышки пороха совершенно безопасным и не менее ярким оптическим фейерверком, производимым зеркальными фонарями. Пороховой грохот имитировали при помощи железных листов. Потемкину и Екатерине проект пришелся по вкусу. Светлейший князь потом не раз заставлял Кулибина устраивать оптический фейерверк в Таврическом дворце для иностранных послов.