Текст книги "Министерство мертвых. Отверженный принц"

Но никто из тех, кем я восхищалась, никто из тех, кому отчаянно завидовала и на кого хотела быть похожей, ни одна олимпийская чемпионка, ни одна чемпионка мира не каталась на льду замерзшей для нее одной реки мертвых. Ни на кого не смотрели так, как сейчас смотрели на меня.

Остановившись, я прислушалась к бушующим внутри эмоциям и вдруг поняла, что счастлива. Впервые за много дней здесь.

Да, отец все еще в Аиде, и я не знаю, как ему помочь. Да, будущее все так же пугает неизвестностью. Да, теперь я лишилась единственных друзей и осталась одна в доме, где никому не нужна.

Но я хочу жить. Пусть так, в мире, который не получается понять, но хочу. Хочу узнать историю Аиды Даркблум дальше.

– А ты можешь меня научить? – спросил Дар, когда я совершенно без сил взобралась обратно на набережную, ко всеобщему разочарованию.

– У вас здесь нет коньков.

– А если я достану?

Я улыбнулась.

– Тогда буду рада стать твоим тренером, и только попробуй набрать хоть один лишний килограмм!

Дар рассмеялся и, пока он собирал разбросанные вокруг куски угля и листы, я наблюдала за толпой.

Я почти научилась отличать иных от душ. В их обликах и движениях было что-то неуловимо разное. Не поддающееся объяснению или осмыслению. Я просто смотрела на кого-то и понимала: он – иной. Родившийся в этом несчастном, выжженном магией мире. А рядом с ним душа. Она вряд ли задержится здесь надолго.

– Он ушел, – сказал Дар.

– Кто?

– Дэв. Он ушел минут за десять до того, как ты вышла.

– При чем здесь Дэв?

Парень пожал плечами.

– Я думал, ты ищешь его.

– Я даже не знала, что он был здесь.

– Идем домой? Сэм уже наверняка дежурит у ворот, нетерпеливо поглядывая на часы. Хорошим мальчикам надо выспаться перед работой.

– Девочкам тоже, – улыбнулась я в ответ.

Жаль, что я какая угодно, но не хорошая.

Глава четвертая

Еще одна несправедливость мира мертвых: работа есть, а больничных – нет.

После двух дней недомогания (на второй я просто валялась в постели, ела и любовалась лимоном, но Самаэль сам разрешил отдохнуть еще немного) пришлось вернуться в колледж.

На практике у Риджа мы перешли к новому этапу работы с кастодиометрами.

– Взвесить свою душу достаточно легко, ведь никому вы так не доверяете, как себе. А вот чужую…

Не справился никто. Сколько мы ни пытались добыть заветный огонек, чтобы возложить его на чашу, получалось только по-идиотски тыкать друг друга в грудь.

– Вам предстоит долгий путь, – фыркнул Ридж. – Аида, подойди.

Естественно, именно меня выбрали демонстрационной моделью. Помню, в школе у нас были занятия по первой помощи. Непрямой массаж сердца и искусственное дыхание мы отрабатывали на потасканном резиновом тренажере. Я наотрез отказаться прикасаться к нему ртом, и меня отстранили от занятий на неделю.

Так вот, сейчас я чувствовала себя таким тренажером.

Ридж дождался, пока внимание всех присутствующих обратится к нам, и ладонью коснулся моей груди. Прикосновение обожгло – и вовсе не в метафорическом смысле. Оказалось, что отдавать часть себя другому для измерений довольно болезненно. Я закашлялась и поморщилась.

– Неприятно, но не опасно. Однако это сейчас, среди тех, кто понимает необходимость измерений. С новыми душами все сложнее. Они порой не в восторге оттого, что их будут оценивать и взвешивать.

С этими словами Ридж мне улыбнулся. И, несмотря на полученный для кастодиометра кусочек энергии, убрал руку далеко не сразу, напоследок скользнув кончиками пальцев по обнаженной коже.

И я бы непременно отпустила какое-то язвительное замечание или, как обычно, шлепнула нахала по рукам, если бы не произошло кое-что, заставившее меня забыть обо всем на свете.

Ридж опустил огонек на чашу, и кастодиометр медленно пришел в движение. Вниз, еще вниз, приближаясь к точке равновесия, и… застыл.

– Не может быть! – не выдержала я.

– Что такое, страж Даркблум?

– Результаты измерения зависят от того, кто его проводит?

– Поподробнее, пожалуйста. Что вас смущает?

– В прошлый раз кастодиометр показал другие результаты. Когда я измеряла сама. Может такое быть, что… не знаю, на результаты влияет опыт или личность судьи?

– Нет. Это невозможно. Однако на результаты влияет ваша жизнь здесь. Почему вы не допускаете, что за прошедшее с предыдущего измерения вы стали… м-м-м… лучше или хуже?

– Лучше. Сильно лучше. Именно поэтому и не допускаю. Я не сделала ничего хорошего, я…

Побывала в Аиде, потеряла двух друзей (но взамен вроде нашла одного), влезла в запрещенное место. Что еще?

– Может, в тот раз вы взвесили душу неправильно? Или что-то напутали? Всякое бывает.

Я открыла было рот, чтобы огрызнуться, – уж проследить за одним кастодиометром я способна. Но вдруг вспомнила, как Шарлотта уронила пробирки. Да она же поменяла их местами! Чтобы я не задалась вопросом, почему такая положительная и подающая надежды проводница имеет такую темную душу, Шарлотта поменяла пробирки!

– Вижу, на вас снизошло какое-то озарение, – хмыкнул Ридж. – Возвращайтесь на место, обдумайте его. Сейчас я подойду и каждому лично объясню, как это делается. У вас будет еще одно занятие, чтобы освоить это нехитрое действо. А затем двинемся дальше.

Я посмотрела на пустующее место и уныло вздохнула. Без Шарлотты колледж казался унылым местом. Мне не хватало ее сильнее, чем хотелось бы. Поболтать в перерывах, сходить в столовую и выпить противный кофе, обсуждая все и всех. Поделиться впечатлениями от занятий.

А она ведь всем лгала. Просто приходила в колледж, делала вид, что здесь учится, как-то запихнула себя в списки студентов. И никто, никто из этих хваленых стражей, призванных защищать миры, не заподозрил неладное.

Эта мысль немного повеселила.

– Аида, задержись на пару минут, – бросил Ридж, когда звонок наконец оповестил об окончании занятий.

– Меня ждут в министерстве. – Я нахмурилась. Ридж как-то резко снова перешел на «ты».

– Я не отниму у тебя много времени.

– Хорошо. Чем могу помочь?

Надеюсь, он сейчас попросит передать Самаэлю записку или спросит, почему прогуливает пары соседка. Или даст дополнительное задание для отстающих. Или…

– Поужинаем?

– А? – не нашла ничего лучше, как прикинуться дурочкой я. – Зачем?

– Затем, что таковы социальные условности всех миров. Хочешь девушку – пригласи ее поужинать в дорогой шикарный ресторан. Ну, в нашем случае просто в шикарный.

– Я тебе сейчас врежу! – пообещала я.

– Эй, я твой преподаватель!

– Да, поэтому приглашать меня на ужин неэтично.

– Кто это сказал?

– Ну хочешь, с Самаэлем договорюсь – он скажет.

– Я хочу с тобой поужинать. Ты мне интересна. О тебе говорят. Ты нарушаешь правила. Никого не боишься. Живешь в доме Повелителя, значит, явно непростая. Кто ты такая, Аида Даркблум? Предлагаю рассказать за ужином.

– Спасибо, но откажусь.

– Это потому что я твой преподаватель? – Ридж задействовал свою самую обольстительную улыбку, но я не повелась. Или чуть-чуть.

Ладно, внимание обалденного наглого красавчика, особенно после презрительной холодности Дэваля и менторского тона Самаэля, льстило. Но не настолько, чтобы я, потеряв голову, прыгнула к нему за столик в ресторане, а потом в постель.

– Это потому что мы познакомились на оргии. Боюсь, ничему уже не смогу удивиться. А отношения должны удивлять, иначе они обречены.

– Я приглашаю не на оргию, а на ужин! Ладно, признаю, я рассчитываю на продолжение. Как и любой нормальный мужик! Но я же не считаю тебя чем-то обязанной. Просто ужин. А там сама решишь, нравлюсь я тебе или нет. В конце концов, согласие на второй ужин – тоже результат.

– И это не запрещено?

– Нет, мы оба взрослые.

– И магистр Сонг не будет в ярости, если узнает?

– Ну-у-у… – Ридж слегка стушевался. – Возможно, Селин не стоит знать. Просто для ее спокойствия.

– О чем знать?

Мы дружно подпрыгнули. Дэваль подкрался незаметно, и неизвестно, сколько стоял, слушая наш разговор. Принесла же нелегкая! Почему это семейство не оставит меня в покое хотя бы на парах? Он ведь давно закончил колледж.

– Я за тобой, – ответил он на немой вопрос. – Дозор.

– Как дозор? Сегодня? Недавно же ходили!

– Это работа, вообще-то. Регулярная. Тебе и так дали два выходных. Я тебя что, еще и уговаривать должен? Хватит того, что я согласился тебя проводить. Давай быстрее, у меня нет времени.

– Секундочку! – ядовито отозвалась я. – Ридж приглашает меня на ужин, дело срочное.

Тот мгновенно воспользовался случаем:

– Так ты пойдешь?

– Конечно! Как раз после дозора два дня выходных!

Я схватила сумку и пожалела, что взяла коньки. Придется просить Самаэля подержать их у себя и отнести вечером домой, чтобы никто не позарился.

Дэваль с выражением не то брезгливости, не то раздражения дождался, пока я надену куртку, а затем, не удостоив Риджа и взглядом, направился прочь из аудитории. Пришлось последовать за ним.

Одновременно чувствуя страх перед новым дозором.

И задаваясь вопросом: почему я согласилась на ужин?!

Впрочем, если бы кто-то предложил поменять дозор на вечер с Риджем, я бы согласилась не раздумывая. До сих пор все мои недолгие контакты с Пределом заканчивались не слишком хорошо. Что-то определенно должно было случиться и в этот.

– Что мы будем делать? – спросила я, когда мы спускались по лестнице. – Опять сидеть возле дыры с унылым видом и надеяться, что никто не прорвется?

Дэваль фыркнул, как будто я спросила что-то глупое!

– Лучше бы тебе запомнить, что такие мысли перед дозором не озвучивают.

– Почему? Суеверие?

– Закон. Как только скажешь, что дозор будет скучным, – обязательно случится какая-то дичь.

В холле, в толпе гомонящих и опаздывающих на занятия студентов, я увидела Селин. Закусив губу, она стояла у колонны, нетерпеливо притоптывая, а увидев нас, направилась к Дэвалю.

– Вот видишь, – вздохнул он.

– Это не дичь, это Селин. Хотя согласна, что-то общее есть.

– Ты мне нужен. Сейчас.

– У меня дозор. Братик сказал не отходить от маленькой стервы. Ты же не хочешь, чтобы я бросил ее на произвол судьбы и Самаэлю пришлось утешать испуганную малышку?

– Знаешь, – сказала я, – это даже для меня перебор.

– Значит, идите за мной оба! – отрезала Селин, проигнорировав издевку.

Вот теперь я занервничала. Переглянувшись, мы с Дэвалем двинулись вслед за Селин к выходу. Несколько девушек проводили нас взглядом, и мне почудилось легкое раздражение в выражениях их лиц. Все время забываю, что Дэваль здесь считается завидным женихом.

Селин вела нас не в министерство, вопреки моим ожиданиям. Довольно скоро мы свернули на тихую безлюдную улочку. Я все еще плохо ориентировалась в городе, но, если вспомнить карту, мы шли куда-то в сторону архива. Дэваль наверняка знал, куда мы идем, но хранил молчание. И я почти решилась спросить, когда Селин заговорила сама:

– Мне нужны все свободные стражи. Приказ Повелителя.

– Ого, – Дэваль присвистнул, – самого Повелителя. И что случилось? Кто-то написал на заборе, что Вельзевул не величайший иной всех времен?

– Души вырвались, – ответила Селин. – На Землю.

От неожиданности я ойкнула. Судя по тому, что Дэваль остановился как вкопанный, новость поразила и его.

– Сколько?

– Точно не знаем. Эйвери насчитал шестерых, но ему пришлось сматываться, вероятно, были еще.

– Как?!

– Понятия не имею. Повезло, наверное, открыть прореху в архиве. А может, кто-то помог. Я не знаю, Дэваль, но мы должны их вернуть, пока не стало поздно.

– А что случится, если не получится? – спросила я.

– А что может случиться с душами отъявленных мерзавцев, узнавших, что ждет их после смерти? – Дэваль пожал плечами. – Они устроят хаос. К тому же души в Аиде теряют человеческий облик. Представь бессмертных кровожадных монстров на твоей любимой Земле. Что они там натворят?

Я живо вспомнила короткое путешествие в Аид и поежилась. Появись такой монстр на нашей улице, весь город сошел бы с ума.

– Когда немагический мир сталкивается с чем-то из нашего, магия, лишающая души памяти, начинает работать неправильно, – сказала Селин. – Она сводит души с ума.

– Безумные души отправляются в Аид, – мрачно закончил Дэваль. – Даже если не виноваты в своем безумии.

И я невольно вспомнила о Шарлотте. Безумие – слово, которое приходит на ум, когда я вспоминаю ее взгляд. Что и кому сделала семнадцатилетняя девчонка, что сначала провела сотню лет в ледяной бездне, а теперь отправится в Аид?

За этими мыслями я упустила главное. И даже не сразу поняла, о чем говорит Селин:

– Ей стоит остаться.

– Она мой напарник. Это против правил.

– Но ей нельзя туда…

– Повелитель приказал нам работать вместе. Ты же не хочешь ослушаться его?

– Нельзя куда? – влезла я.

Селин ответила нехотя:

– На Землю.

Лишь нечеловеческое усилие, стоившее мне нескольких миллионов нервных клеток, не позволило выдать эмоции. Казалось, стоит проявить хоть капельку радости – и Дэваль прислушается к Селин, оставит меня здесь мучиться, зная, что мысль о Земле будет невыносима.

Поэтому я прикинулась идиоткой.

– А разве мы можем туда пойти?

– С Селин – да. У нее редкий дар, позволяющий открывать порталы на Землю. Как раз на случай подобных ситуаций.

– То есть такое уже бывало? На Землю прорывались темные души?

– Нет, – явно нехотя ответила Селин, – такое случилось впервые.

– А ты был на Земле?

– Теоретически.

– В каком смысле теоретически? Ты либо был, либо не был, третьего варианта нет.

– В колледже есть практика с проводниками. Каждый страж должен знать, как души переходят границу между мирами. Но проводник всегда находится у Стикса, тот кусочек Земли, что он видит, – лишь крохотная ее частичка, ускользающая при любой попытке узнать ее лучше. Я был только там, где души прощаются со своим немагическим миром. Постоял на пороге. Но если ты беспокоишься, то могу утешить: нас учили, что делать.

– Я? Беспокоюсь? – Я фыркнула. – Восхищаюсь твоей везучестью. Из всех напарников тебе достался именно тот, который сможет сделать так, чтобы тебя не переехало поездом в метро.

– Рада, что вам весело, – холодно откликнулась Селин. – Надеюсь, будет так же весело, когда увидите, что натворили в том мире вырвавшиеся души. У Харона будет сложный денек. Если не поторопитесь, жертвы будут исчисляться сотнями, и кто знает, сколько душ мы потеряем безвозвратно.

Мы вошли в архив слегка притихшие. Внутри нас уже ждала группа стражей, оживленно переговаривавшихся меж собой. Но при виде Селин все резко умолкли.

– Значит, так, вы – последняя группа, которая отправляется на Землю. Напоминаю главное правило: у вас всего три часа, не больше! Иначе вы начнете терять память. На большее моих сил при таком количестве порталов не хватит, так что постарайтесь быстрее. И как можно тише. Смертные не должны узнать о нас.

– Мы знаем, где именно находятся темные души?

– Лишь примерно. Порталы выведут вас в места их переходов – там самые сильные следы. А дальше вы сами. Мы не знаем, в каком они облике. Темные могут выглядеть как люди и прятаться среди них, а могут быть монстрами и уже сеять страх. Вы все знаете, что случится, если о нашем мире станет известно…

Я не знала, но, покрутив в голове насущные вопросы, сосредоточилась на более волнующих:

– Не могу понять, как они пробрались на Землю? Допустим, прореха появилась где-то в недрах архива. И что, им так повезло, что порталы на Землю оказались открыты? У вас тут, я смотрю, считается нормой не закрывать за собой двери? Изобретите уже замки!

– Хороший вопрос, – мрачно хмыкнул Дэваль. – Многовато в последнее время открытых порталов.

Селин меж тем продолжила:

– Мы не можем рисковать. На кону судьба немагического мира. Поэтому… снисхождений не предусмотрено.

Лица стражей потемнели, и только я, не сообразив, о чем она, повернулась к Дэвалю.

Ответить он не успел, Селин протянула ладонь, на которой в свете тусклых огоньков, висящих у нас над головами, поблескивали алые камни. Похожие на те, что я видела в кастодиометрах.

– И что… – Я осеклась на полуслове.

Потом еще раз посмотрела на камни и отшатнулась.

– Вы что… ты хочешь, чтобы мы заточили туда души? А как же… я не знаю… суд? А если они ничего там, на Земле, не натворили? Не все же монстры! Это ведь навсегда, это… убийство. Такое же, как убийство души, не достигшей девятнадцатилетия!

– Даркблум, – сквозь зубы процедил Дэваль, – богов ради, замолчи!

Оглядевшись, я поймала заинтересованные взгляды стражей вокруг. И почти физически ощутила холод, идущий от Селин. Здесь, кажется, не поощрялись подобные идеи. Темные души требовалось или ненавидеть, или хладнокровно уничтожать во благо всех миров.

Но как заточить живое существо в камень, заставить вечность взвешивать чужие души без шанса на жизнь? Как решиться на это, зная, что где-то в Аиде в монстра превращается твой собственный отец?

Дэваль забрал у Селин камни, сунул их в карман и подтолкнул меня в сторону одного из проходов меж стеллажами, в конце которого виднелась дверь-портал. Я едва могла шевелиться, а заледеневшие руки пришлось спрятать под куртку, чтобы никто не увидел дрожь.

Насколько близко окажусь к Аиду я сама, если стану вот так легко лишать кого-то права на существование? Об этом они, властители мира мертвых, не думают?

Я впервые переходила через портал. Дэваль почти силой впихнул меня в дверной проем, и на миг нас ослепила яркая красноватая вспышка. А потом я почувствовала ни с чем не сравнимый, почти забытый запах. Удивительно реальный и одновременно невозможный.

Запах листвы и воды. Как в парке с озером, на котором я впервые встала на коньки. Когда папа был рядом и жизнь казалась прекрасной.

Сначала показалось, мы прибыли на Землю ночью, но затем, задрав голову, я увидела первые робкие краски рассвета.

– И что теперь? – осипшим голосом спросила я. – Как мы их найдем?

– Я сам, – вдруг произнес Дэваль.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но вновь посмотрела на его руку с зажатыми камнями и неуверенно кивнула. Пожалуй, сейчас я совсем не способна с ним спорить.

– Не выделяйся. Не уходи далеко от портала. Ни с кем не говори. Следи за временем.

– Ты уверен, что тебе не нужна помощь здесь? Если ты загремишь в полицию, тремя часами не отделаешься.

– Напомни, когда я разрешил тебе меня поучать?

Надо же. Как быстро отпустила благодарность за то, что Дэв избавил меня от необходимости заточать души в камни, и снова захотелось ему врезать.

– Не заставляй меня жалеть о том, что я тебя взял, – напоследок бросил Дэваль, прежде чем быстрым шагом удалиться в глубь леса.

Когда его шаги стихли и вокруг слышался лишь слабый шелест, я без сил опустилась прямо на землю у ближайшего дерева. Погрузила пальцы в холодную сухую листву и закрыла глаза.

Неужели я снова здесь? Слышу лес, чувствую его запахи. На несколько часов я вновь – часть немагического мира, по которому так скучаю.

– Ну привет, Земля. Думала, я умерла? А я вернулась. Ненадолго, правда. Как ты тут? Оказывается, я должна была тебя хранить. Кажется, получалось неважно.

Я нервно рассмеялась, поняв, как смотрюсь со стороны, болтая сама с собой. Нехотя поднялась и побрела туда, откуда слышался плеск воды, – наверняка к лесному озеру или ручью. Больше всего мне бы хотелось увидеть море. Но не повезло: судя по температуре и деревьям, Селин забросила нас куда-то севернее. Может, в Канаду? Или в Россию? Да, пожалуй, Россия в моих представлениях могла бы выглядеть как-то так. Папа говорил, мама любила наш город именно потому, что он неуловимо напоминал ей о доме.

Мысли и воспоминания так захватили, что я не сразу сообразила, когда вышла к берегу озера. Понадобилось несколько минут, чтобы оглядеться и убедиться, что я не схожу с ума.

Что это не просто озеро, похожее на то, рядом с которым мы жили.

Это оно.

Портал привел нас в город, где я выросла.

И где умерла.

– Это не к добру, – пробормотала я.

Эмоции обрушились с такой мощью, что заболело в груди. Я прислонилась к холодному стволу дерева, пытаясь справиться с лихорадочно скачущими мыслями и уговаривая себя быть благоразумной. Но сложно быть такой, когда кажется, что в мире мертвых кто-то словно подкрутил бегунок насыщенности, в несколько раз ослабив чувства, а сейчас они вернулись.

Я дома.

Там, где выросла. Там, где была счастлива. Там, где есть что-то, помимо проклятого города-замка, в недрах которого скрывается тьма.

Я с наслаждением провела по шершавой коре дерева и вслушалась в утреннее щебетание птиц. Как этого не хватало! Я недооценивала тоску по миру, в котором есть природа. По возможности вдыхать ароматы леса и воды.

А ведь мне стоит лишь спрятаться, пропустить время возвращения и…

И что?

Потерять память, превратиться в одну из городских сумасшедших? Чтобы потом Селин снова отправили меня убить? А может, душа, перешедшая в немагический мир, лишается не только памяти, но и возможности вернуться? И оказывается запертой на Земле в мучительном бессмертии, наблюдая, как сменяются эпохи?

Это выглядит не так уж привлекательно.

– Будь благоразумна, Аида, не наломай дров, – сказала я себе.

И твердо решила: я вернусь. Вернусь сюда прежде, чем истечет срок, вернусь в Мортрум и свою комнату в особняке Вельзевула. Продолжу учиться быть стражем и попытаюсь найти в себе страстное желание стать лучше, чтобы попасть в Элизиум.

Но я должна попрощаться.

Жаль, у куртки Дэваля не было капюшона, но я добавила к списку прегрешений еще одно и стащила у зазевавшегося паренька, что выделывал трюки на самокате на пустыре у леса, бейсболку. Вряд ли кто-то в городе меня узнает: я давно перестала со всеми общаться, а мачеха сейчас наверняка была на работе, но все же поставила себе задачу-максимум: не стать мертвой девушкой, разгуливавшей по улицам. По крайней мере, в прессе и соцсетях.

Я знала, что сделаю. И понимала: Самаэль не погладит по головке. Если кто-то узнает, я отправлюсь в Аид раньше, чем успею мяукнуть. Но кто узнает, если Дэваль разыскивает беглую душу, а больше здесь никого нет?

До катка, где я провела большую часть детства, было около получаса ходу. Пришлось долго прятаться в тени деревьев поодаль, прежде чем двери ледового дворца откроются для посетителей. Ни у кого не вызвала вопросов девушка в мешковатой куртке, проскользнувшая через холл к раздевалкам.

Каток относился к кампусу, и лишь по этой причине за мной продолжали держать шкафчик для спортивной формы и коньков. Существовала высокая вероятность, что после моей смерти шкафчик освободили. Но я была готова поспорить на любимый лимон – никто не вспомнил о шкафчике мертвой девушки. Вряд ли в колледже вообще кто-то знает, что я мертва. К началу нового семестра позвонят мачехе, чтобы сообщить об отчислении, и дежурно выразят соболезнования.

Но все же рука дрожала, когда я набирала код. То ли потому, что я боялась, что шкафчик не откроется, то ли потому, что, наоборот, надеялась на это. Удивительно, как тот, кто декларирует абсолютное равнодушие к окружающему миру, вдруг с горечью понимает, что миру было плевать на него в ответ.

Замок приветливо щелкнул, и в следующую секунду я уже смотрела в прошлое.

Это оказалось тяжелее, чем я себе представляла. Особенно фото на внутренней стороне дверцы. Мое первое соревнование. Я заняла четвертое место с отрывом от третьего в пару десятых балла. Не попала на пьедестал, и тогда это казалось величайшей трагедией.

Тогда папа дождался, когда пройдет церемония награждения, поставил меня на верхнюю ступень и сказал, что хоть медаль я сегодня и не взяла, все же стала первой – только из Даркблумов.

– Никто и никогда в нашем роду не участвовал в таких соревнованиях, малышка. Никогда еще мы не добивались такого успеха. Каждый из Даркблумов боролся за то, чтобы мы с тобой оказались здесь. Даже четвертое место – это огромный успех, потому что еще каких-то двадцать лет назад девочки в нашей семье не могли и мечтать о том, чтобы выйти на профессиональный лед. А мы с тобой смогли. Я заработал для тебя эти тренировки, а ты пахала, чтобы стать лучше, чем двадцать три участницы, понимаешь? Осталось всего три шажочка – и ты на вершине.

Разве я могла подвести род Даркблумов? Могла не стать лучшей?

Так мне казалось. Лишь после смерти отца это восхождение на вершину показалось бессмысленным.

Горы тетрадей, пачки шоколада, стаканчик из-под кофе – я не была образцово опрятной студенткой. Но все эти напоминания о прошлой жизни, в которой существовали пластиковые пакеты и трубочки, меня не интересовали. На самой нижней полке, прислоненные к стене, лежали они.

Коньки.

Купленные за год до смерти папы, изношенные многочисленными тренировками, изрезанные прыжками. Почти развалившиеся – у профессиональных фигуристов редко бывает иначе.

Я улыбнулась. Провела пальцем по нескольким особенно глубоким царапинам, ковырнула ногтем ржавчину на лезвии. Без ухода они быстро ржавеют.

Оставаться здесь дальше было опасно, поэтому я неловко засунула коньки под куртку, захлопнула шкафчик и в последний раз окинула взглядом раздевалку.

Пожалуй, спорт – то немногое, о потере чего я не жалею. Кататься по замерзшей реке мертвых намного более захватывающе, чем пытаться понравиться девяти пижонам, уже давно забывшим, каково это – выходить на лед.

Я шла по знакомым улицам, чувствуя, как от страха колотится сердце. Только бы не встретиться с Дэвалем! Он неизбежно начнет задавать вопросы и любую информацию использует против меня. А ведь я должна ему желание, и вряд ли он забыл.

Лишь несколько раз, у самого дома, мне пришлось прятаться: когда вышла соседка, миссис Роуз Паркер, пожилая сплетница, ненавидевшая меня так же сильно, как магнитные бури. И когда я увидела машину мачехи, выезжающую из гаража. Я жадно всматривалась в знакомый силуэт за рулем, пока машина не скрылась за поворотом. На миг показалось, машина сейчас остановится и Хелен выйдет, заметив меня за деревьями. Но я как будто превратилась в тень.

Едва дождавшись, когда миссис Паркер вернется в дом смотреть свои сериалы, я метнулась к крыльцу, вытащила из-под куртки коньки и осторожно прислонила к входной двери.

Мачеха подумает, что колледж отправил коньки с курьером. Ей и в голову не придет, что их принесла вернувшаяся на пару часов с того свеча падчерица. А я не настолько безумна, чтобы писать записку.

Но я хочу, чтобы они у нее были.

Когда я оперлась о дверь, чтобы подняться, едва не упала.

Открыто? Но Хелен уехала через гараж. Она никогда не забывала запереть дверь!

– Нет, Аида, уходи, – пробормотала я.

Нельзя заходить в дом, в котором я выросла. Нельзя цепляться за прошлую жизнь. Я пришла попрощаться, а не ковырять раскаленным прутом свежую рану.

– Зайди, – раздался голос, который просто не мог звучать в этом мире.

Давно умолкший голос.

– Зайди, принцесса, ты привлекаешь внимание. Нельзя, чтобы тебя увидели.

В Аиде я очутилась быстро. Одно касание, недолгий полет – и я лежу на красноватой земле под затянутым смогом небом. А сейчас я словно спускалась туда медленно, напитываясь липким страхом до леденеющих ладоней и колотящегося сердца.

Доски на полу заскрипели, словно дом поприветствовал свою умершую хозяйку. Взглядом я скользнула по стене с висящими фото, но быстро отвернулась. Запечатленные мгновения счастливой смертной жизни сделали еще хуже. Я до последнего одновременно надеялась на игру воображения и то, что это происходит в реальности, не зная, чего боюсь больше.

Но посреди гостиной, там, где я провела почти всю жизнь, смотря соревнования, обсуждая тренировки, празднуя дни рождения и просто валяясь на старом, но удобном диване, посреди прошлой жизни стоял отец.

Словно и не было последних лет. Словно катастрофа не забрала его так внезапно и несправедливо, а я не отправилась в магический мир, хранить завесу между Мортрумом и Аидом.

Папа улыбнулся так, словно я всего лишь вернулась из долгой поездки. Он раскинул руки, как делал всегда, когда встречал меня в аэропорту, но я не смогла сдвинуться с места.

– Не рада видеть меня, принцесса?

– Ты выбрался. Выбрался оттуда. Как?

– Это длинная история. Хотел бы я однажды тебе ее рассказать, но, боюсь, возможности не представится. Не думаю, что у нас много времени. Скажу лишь, что сделал это ради тебя. Чтобы тебя увидеть. Чтобы ты не смела даже думать вернуться в Аид ради меня.

Я отвела взгляд, не в силах вынести фирменный отцовский взгляд и солгать, что не думала об этом. Вернуться в Аид, найти нужную душу и вывести ее оттуда… Сейчас это звучит невозможно, но я была готова торчать в колледже сутками без сна и еды, лишь бы научиться, стать такой, как Дэваль.

Отец не стал ждать, когда я выйду из ступора, и сам заключил меня в объятия. Знакомое ощущение и запах оказались настолько неожиданными, что я всхлипнула и затихла, пытаясь сохранить в сердце давно потерянное ощущение безопасности и любви.

– Как мне жаль, что ты так рано туда попала, девочка моя. Как же я надеялся, что они дадут тебе хоть немного времени.

– Ты знаешь, что меня забрали специально? – Я подняла голову. – Откуда?

– Вельзевул многое мне рассказал, прежде чем запер в Аиде. Не верь рассказам о том, что лишь темные души попадают в ад, принцесса. Те, кто перешел дорогу иным, попадают туда не реже, даже если были святыми. Я не святой. Иногда я лгал, обижал, поступал жестоко, иногда делал подлости, но я не навредил миру и не погубил ничью душу. Большую часть жизни я потратил на то, чтобы любить тебя и твою маму. Увы, но простить это Вельзевул оказался не в состоянии.

– Вельзевул знал маму? Тебя? Папа, дай мне хоть капельку информации! Я ничего не понимаю! Они убили меня, привели в Мортрум, угрожают Аидом, но в то же время селят рядом с собой и позволяют больше, чем остальным душам. Тебя отправили в Аид, за что?! Почему твоего дела нет в архиве? Я пытаюсь найти хоть какие-то крупицы информации, но ощущение, будто нахожусь в какой-то сюрреалистичной книге, где героиня попадает в безумный мир, непонятный лишь ей одной!

– Аида… все сложно. Очень. И хоть я не считаю себя темной душой, достойной Аида, ты можешь возненавидеть меня за ложь. А еще я больше всего хочу, чтобы ты была в безопасности, моя девочка, и как бы я ни злился на Вельзевула, наверное, он единственный, кто сможет защитить тебя.

– От чего?

– От кого. От Лилит.

– Мамы Дэваля? При чем здесь…

Я умолкла, услышав щелчок замка, и перестала дышать. Папа, как и всегда, выглядел невозмутимо, но я слишком хорошо знала его, чтобы не заметить, как в глазах промелькнул страх.

– Хелен знает? – шепотом спросила я.

Едва заметно он покачал головой.

– Останься здесь! Тихо!

Я осторожно высвободилась из объятий и, стараясь не произвести ни единого звука, вышла в коридор. О том, что скажу мачехе, если она вернулась за забытым ланч-боксом, не думала. Увидеть мертвую падчерицу – для нее это будет сильным шоком. Но почему-то сохранить тайну возвращения отца казалось куда важнее, чем собственную.